Настоящая леди

никогда не теряет контроль

Он все знал. Он все знал.

Пока Джиллиан бежала вверх по лестнице, кровь, тяжело пульсировавшая у нее в висках, отбивала этот навязчивый рефрен.

Он все знает!

Он знает всю правду об истории ее появления на свет. Он знает, что она незаконнорожденная лгунья и мошенница. Он знает и презирает ее за это.

Она должна уехать. Она должна исчезнуть из этого дома. Она должна бежать от ненависти и отвращения, читавшихся в его глазах. Бежать и никогда больше не возвращаться!

Джиллиан лихорадочно упаковала свой чепец и немногочисленное имущество в саквояж и уже открыла окно своей спальни, когда ее внезапно осенило.

Ей некуда идти.

Она собиралась пойти к Тому и попросить его помочь ей выбраться из Лондона. Но Том уехал в Шропшир, а все ее деньги были отосланы доктору. Тут она подумала о Джеффри. Вероятно, она могла бы обратиться к нему, но он потребует от нее объяснений… Но разве она может себе это позволить?

Джиллиан отошла от окна и, тяжело вздохнув, села на свою кровать.

Идти ей просто некуда.

Она подтянула колени к подбородку и закрыла глаза. Ей необходимо было подумать. Она должна быть спокойной, должна рассуждать здраво, должна разобраться со всеми имеющимися у нее вариантами.

Сначала – факты. Стивен знает всю правду. При этой мысли она не сдержалась и тихо заскулила. Когда он повернулся к ней спиной, у нее было такое ощущение, как будто он выбросил ее из своего сердца. Раньше он просто злился на нее, а теперь он ее презирает. И больше никогда даже не взглянет в ее сторону.

Слезы, ручьем покатившиеся по ее щекам, стали падать на платье, натянутое на колени.

Он презирает ее.

Джиллиан схватила подушку и уткнулась в нее лицом. Подушка была прохладная и мягкая, и это почему-то успокаивало. Джиллиан обхватила ее руками и дала волю рыданиям.

В голове больше не было мыслей о будущем, не было планов, фактов или вариантов. Теперь все упиралось лишь в суровую правду, в сознание того, что Стивен презирает ее и, более того, имеет на это полное право.

Она была лгуньей, интриганкой и стервой – как раз в этом ее всегда обвиняла Аманда. И боль, которую она ощущала сейчас, была не более чем справедливой расплатой за это.

Очень скоро она услышит крики разъяренной графини, возмущенные оханья и причитания прислуги. И даже дворецкий Грили с его апломбом не выдержит таких новостей о ее вероломстве.

Затем они все ворвутся в эту дверь, начнут изливать на нее свою ненависть и кричать, чтобы она немедленно покинула дом. Ее выбросят на улицу без гроша за душой. Свадьба с Джеффри станет невозможной, помощь Тома – недостижимой, а дружба с прислугой – безнадежно разрушенной.

Но все это было неважно. Ничто не имело для нее большего значения, чем то, что Ставен повернулся к ней спиной.

Уткнувшись в подушку, Джиллиан вновь разразилась безмолвным плачем; тело ее конвульсивно дергалось, а несчастная душа захлебывалась в страданиях.

Что же ей делать?

Она не знала, сколько пролежала так, содрогаясь от рыданий. В конце концов, глаза ее высохли и она постепенно начала воспринимать окружающий мир. Джиллиан почувствовала, что мышцы ее протестуют против неудобного положения, в котором она лежала на кровати. Затем она уловила запах свежеиспеченного хлеба, а с дерева за окном до нее донеслось веселое щебетание птиц.

Отголосков бури по поводу попранной дружбы она так и не дождалась.

Джиллиан подняла по-прежнему болевшую голову, затем медленно разогнулась и села на кровати. Платье было безнадежно измято, лицо болело, как будто с него содрали кожу, но звука тяжелых шагов людей, направляющихся сюда, чтобы выбросить ее на улицу, она не услышала.

Так что же происходит? Почему она еще здесь?

Джиллиан угрюмо смотрела на дверь, представляя себе, как та открывается. И к немалому изумлению ее оцепеневшего ума именно так все и произошло. Ручка повернулась, массивное дерево подалось назад, и на пороге появилась графиня, которая ошеломленно воззрилась на нее.

– Боже праведный, так вот вы где! Я не могла поверить, когда Хоукинс сказала мне, что вы не готовитесь к рауту у Куинли, а вы, оказывается, действительно здесь и, должна заметить, выглядите просто пугающе.

Джиллиан не нашлась, что на это сказать. Она ожидала злобных обвинений, яростных увещеваний, чего угодно, но только не упреков в том, что она не готова идти на бал!

– Но…

– Вы что, снова поссорились со Стивеном?

Вздохнув, графиня вплыла в спальню Джиллиан. Как всегда, она выглядела просто ошеломляюще: на этот раз на ней было шелковое бальное платье насыщенного сапфирового цвета.

– Еще два месяца тому назад я бы ни за что не поверила, что есть люди, которые ссорятся чаще, чем мы с моим милым Джонатаном в первый год совместной жизни. Но вот вы… вы снова с ним на ножах. – Она взяла салфетку, намочила ее и выжала в умывальник. – Он что, опять отправляет вас в Йоркшир?

Джиллиан часто заморгала, а затем вздрогнула, когда графиня приложила влажную ткань к ее опухшим векам.

– Я… думаю, да.

– Что ж, можете ничего такого не думать. Мне сын и слова не сказал о вашей ссоре, а это значит, что он уже сожалеет о своих поспешных действиях.

Джиллиан убрала влажную салфетку со своего лица. Ей нужно было принять твердое решение. Она больше не может жить в такой лжи.

– Честно говоря, я очень сомневаюсь в этом. На самом деле, миледи, у меня есть…

– Конечно, сожалеет.

– …у меня есть что сказать вам, что-то весьма важное.

– Иначе, с чего бы это он сбежал в свой клуб?

Джиллиан сделала паузу.

– Так Стивен уехал в клуб?

– Почти два часа тому назад. Между нами говоря, я полагаю, его мучают угрызения совести за то, как низко он поступает с вами.

– Со мной? – воскликнула Джиллиан.

– О да. Он никуда не сопровождает нас с вами вот уже две недели.

– Но леди София…

– То, что он со мной, со своей матерью, так поступает, достаточно плохо само по себе, но вы… вы ведь его подопечная, он отвечает за вас.

Джиллиан набрала в легкие побольше воздуха.

– Графиня, прошу вас, Я должна кое в чем признаться. Я не… – Внезапно на ее лицо вновь опустилась прохладная влажная салфетка, и ей стало трудно дышать.

– Тсс. Мы должны срочно привести ваш внешний вид в порядок к сегодняшнему балу. Если Стивену угодно прятаться в своем клубе, то меня это не удивляет: именно так все мужчины относятся к действительности. Обо всем должны заботиться мы, женщины. А в данный момент это означает, что на рауте сегодня вечером вы обязаны выглядеть наилучшим образом.

– Но…

– Хоукинс! – Джиллиан даже вздрогнула от пронзительного крика графини. – Немедленно ступайте сюда! У нас тут много работы.

– Но…

– Тсс. Хоукинс точно знает, что необходимо сделать, чтобы привести вас в надлежащий вид.

Джиллиан только тяжко вздохнула из-под своего влажного компресса. Она не видела, как открывалась и закрывалась дверь, но слышала шорох шелка, когда Хоукинс доставала из гардероба ее лучшее вечернее платье. Было очень похоже на то, что, несмотря на все обстоятельства, она была обречена и дальше продолжать весь этот фарс. Графиня в любом случае не дала бы ей рта открыть, даже если бы Джиллиан попыталась объявить о своей помолвке с самим кронпринцем. А просто так выпалить всю правду она не могла, особенно учитывая, что в комнате в это время находилась Хоукинс.

– А теперь послушайте меня, Аманда, – твердым голосом продолжала графиня. – Мужчины думают, что они все знают, и, поверьте мне, это в действительности имеет место. Но не следует заблуждаться, полагая, что они управляют этим миром. Это просто мудрая уловка со стороны нас, женщин, позволяющих им заниматься этим. И они настолько погружаются в свои дела, что не замечают некоторых важных вещей.

– Но…

– Тише, девочка. Сейчас говорю я.

Джиллиан вздохнула.

– Да, миледи.

– Стивен – прекрасный мальчик, и я люблю его до беспамятства, однако в его суждениях всегда немного не хватает гибкости. То, о чем вы с ним спорили, очень скоро забудется. А сейчас важно то, что сегодня вечером вы идете на бал, где вас будут ожидать ухаживания и чествования, где вы будете танцевать, пока не станете валиться с ног от усталости. А затем, уже в конце, вы получите для себя блестящую партию.

– Но… – Джиллиан запнулась со своими возражениями, поскольку в этот момент графиня сдернула уже не такую прохладную салфетку. – Миледи, – снова начала она, – я просто обязана…

– Аманда, – опять перебила ее графиня, посмотрела на нее сверху вниз со всем своим величественным высокомерием. – Я сказала, что вы поедете на этот бал, и вы поедете туда. Я сказала, что вы получите для себя блестящую партию, и можете не сомневаться – вы ее получите. Вы поняли меня, Аманда? Я так сказала.

Джиллиан только слабо кивнула. А что еще ей оставалось делать?

По каким-то странным, одному ему известным причинам, Стивен не раскрыл ее обман. Джиллиан не могла этого понять. Она просто выжидала, в то время как Стивен постоянно отсутствовал в собственном доме, возвращаясь поздно ночью, да и то лишь для того, чтобы утром снова исчезнуть, едва встав с постели и одевшись.

Лежа у себя в спальне, она слышала его тяжелые шаги, когда он проходил по коридору. Однажды он остановился перед ее дверью, как будто хотел войти и поговорить с ней. Затаив дыхание, она застыла на кровати в ожидании его решения. Но затем он двинулся дальше, а она опять осталась, будто запертая в клетке, чтобы продолжить свое странное существование в этом доме.

Джиллиан, как обычно, ходила на приемы, танцевала и смеялась, изображая веселость, которой не ощущала. И каждый день, каждую минуту она только и ждала своего разоблачения. Когда кто-то стучал в ее дверь, она тут же воображала себе, что это пришел Стивен, чтобы вышвырнуть ее из своей жизни.

В каждом шепоте ей чудилось начало ошеломительных пересудов, вызванных ее ложью о себе.

Тем не менее, ей оставалось только ждать. Джеффри был в отъезде по делам своего поместья. Стивен в Йорк так и не поехал. А графиня, похоже, была занята лишь тем, что обеспечивала Аманде головокружительный успех.

Джиллиан оставалось только ждать.

* * *

Затуманенным взглядом Стивен еще раз обвел душный полутемный игровой зал. Он искал следующую жертву, но, к его неудовольствию, больше желающих быть безжалостно лишенными своих денег не оказалось.

Он пробормотал что-то невразумительное и потянулся за следующим бокалом бренди.

Заметив, что к нему кто-то приближается, он поднял голову и, ухмыльнувшись, ленивым жестом показал на стул напротив себя по другую сторону стола.

– Партию в пикет; джентльмены? – вяло спросил он.

Двое подошедших денди тут же побледнели, замотали головами и спешно ретировались. Стивен нашел утешение в своем бокале. До него доносились досужие домыслы и сплетни, он ловил на себе подозрительные взгляды. Мавенфорд сошел с ума, говорили одни. Как это ни печально, но из-за старых военных ран он совсем упал духом и теперь беспросветно пьет и кутит в тщетной попытке как-то поправить это, перешептывались другие. Или и того лучше: поговаривали, что две из его многочисленных любовниц затеяли между собой вражду из-за внебрачных детей и теперь он готов скорее захлебнуться в бренди, чем разбираться с ними лицом к лицу.

Но настоящей правды не знал никто. Даже сам Стивен.

Он помнил только, что был невероятно зол, больше чем когда-либо в жизни. Но в момент протрезвления, когда он уже почти мог вспомнить, кто привел его в такое бешенство, Стивен снова тянулся к бутылке.

Однако, несмотря на окутавший его туман саморазрушительного пьянства, он все же понимал, что близка развязка. Он чувствовал, как внутри него накапливается напряжение, напоминающее постоянно сжимаемую пружину. Вскоре оно вырвется наружу, и да поможет Бог тому, на кого в конечном счете обрушится его буйный нрав.

Особенно если это будет она.

А сейчас он заказал себе еще выпивку.

* * *

Джеффри Ратберн, лорд Таллис, сверился со своими карманными часами, прежде чем ступить на крыльцо шикарной резиденции графа Мавенфорда. На дом он едва взглянул. Он уже видел его множество раз, но вновь был вынужден отметить величавую элегантность этого здания. Этот особняк принадлежал одному из богатых семейств Лондона, которое в течение многих поколений было весьма почитаемым среди представителей высшего света.

Не позавидовать этому было нелегко.

Поэтому-то он и отвлекся, чтобы в последний раз посмотреть на свои часы. Лорд Таллис вернулся в город лишь сегодня утром, после того как закончил последнюю оценку своего наследства, если это можно было так назвать. Долги у его отца были просто ошеломляющие, однако он понимал, что с хорошим управляющим и при творческом подходе к ведению хозяйства ситуацию его можно было считать в принципе приемлемой. Стивену пришлось бы приложить немалые усилия, чтобы выяснить истинное финансовое положение Джеффри. А к этому времени они с Амандой благополучно поженятся, и ее приданое окажет ему столь необходимую сейчас материальную поддержку.

Все, что теперь требовалось, – это официальное согласие Стивена на их бракосочетание. Поэтому сразу после своего возвращения Джеффри послал записку, в которой просил графа Мавенфорда об аудиенции, а также о последующей своей прогулке с Амандой. Надо надеяться, что все это пройдет быстро и уже этим вечером Аманда сможет начать строить планы относительно их свадьбы.

Его предыдущее намерение сначала дождаться помолвки Софии было тут же отброшено, стоило ему лишь заглянуть в бухгалтерские книги. Он просто не мог ждать, пока его сестра наконец доведет Стивена до состояния нужной готовности.

Джеффри неторопливо поднялся по ступенькам крыльца и потянул за шнурок звонка. Когда массивная дверь плавно открылась перед ним, он прошел в дом.

– Добрый день, Грили.

– Добрый день, лорд Таллис, – ответил чопорный дворецкий, отвесив учтивый поклон. – Боюсь, что мисс Виндхэм в данный момент нет дома, однако, если вы соблаговолите подождать в передней гостиной, я уверен, она появится в самом скором времени.

Джеффри нахмурился. Грили никогда не путал время встреч, особенно если они были назначены заблаговременно.

– Собственно говоря, я договаривался с графом.

Но дворецкий был очень хорошо вышколен. Он только моргнул и задержался с ответом лишь на какую-то долю секунды.

– Прекрасно, милорд. Я должен взглянуть, на месте ли граф.

Джеффри кивнул, внимательно приглядываясь к величавому Грили. Было в его поведении что-то определенно странное, что-то совершенно необычное, но тщательно скрываемое. Однако времени на расспросы не было, поскольку Грили молча развернулся и ушел по коридору.

Пока Джеффри ждал, взгляд его скользил по просторному фойе, не упуская ни одной мелочи. Он отметил глянец хорошо ухоженной богатой мебели из красного дерева и дуба с великолепной резьбой. Не скрылась от его внимания и стопка открыток, ожидавших возвращения Аманды, горы больших и маленьких букетов, разложенных на всех свободных поверхностях, а также несколько приглашений на приемы. Чего-то в этом роде он и ожидал; тем не менее такая ее популярность вызвала у него раздражение, удивившее его самого.

Хорошо, что он заручился ее согласием заблаговременно.

Как раз в этот момент вернулся Грили и жестом пригласил его к открытой двери библиотеки.

– Его светлость примет вас прямо сейчас.

В слишком официальном тоне дворецкого Джеффри послышались нотки осуждения, и он тут же, повинуясь интуиции, внутренне ощетинился. Его род был не менее знатным, чем у графа, пусть и не таким богатым. Да как он смеет…

Но, войдя в библиотеку, он мгновенно прикусил язык. С нескрываемым удивлением он сразу почувствовал запах бренди, отметил, что в комнате полутемно из-за штор, плотно сдвинутых и не пропускающих свет, и только тут понял, что неодобрение дворецкого относится не к нему, а к графу.

Джеффри посмотрел на Стивена. Тот, как всегда, выглядел безукоризненно, однако его напряженная поза, чересчур блестящие глаза и взъерошенные волосы говорили о том, что дело здесь не только в бренди. Он был похож на человека, которого гложет обида.

Таким образом, их в принципе короткий разговор становился делом более деликатным, чем Джеффри ожидал первоначально.

Поэтому Джеффри решил, что лучше перейти к нему сразу, не откладывая. Он расправил плечи, словно готовился к схватке.

– Здравствуйте, Стивен, – сказал он, опускаясь на стул, стоявший перед письменным столом.

– Джеффри, – тихо, но внятно и холодно произнес граф.

Не слишком вдохновляющее начало. Джеффри неловко заерзал на своем стуле.

– Возможно, я не вовремя и лучше отложить наш разговор до следующего раза, – предложил он.

– Вы пришли поговорить насчет Аманды?

Джеффри удивленно поднял глаза, задумавшись, что могло превратить такого всегда очень вежливого графа Мавенфорда в этого вызывающе грубого человека, который сейчас сидел напротив него.

– Вы очень проницательны, – медленно протянул лорд Таллис, усаживаясь поудобнее. Он казался расслабленным, но внимание его крайне обострилось.

Повисло неловкое молчание, во время которого они оба пристально рассматривали друг друга. Первым прервал его Джеффри, вспомнив о своем приближающемся свидании с Амандой.

– Да, Стивен, я хотел бы поговорить с вами именно о ней. Мы с Амандой пришли к взаимопониманию.

– Вы хотите жениться на ней. – Граф говорил таким тоном, как будто Джеффри собирался сделать с его беззащитной подопечной нечто предосудительное, и впервые за много лет Джеффри почувствовал, как от неуверенности в себе по спине у него пробежал холодок.

Не доверяя своему голосу, он решил промолчать, но при этом неотрывно наблюдал за Мавенфордом. У Стивена, очевидно, был свой план относительно этого разговора. И Джеффри подумал, что всему свое время, иначе он ничего не добьется, пытаясь подталкивать своего собеседника к определенному решению.

Внезапно Стивен вынул из своего стола лист плотной бумаги. Джеффри заметил, что на нем был какой-то список. Строчки, написанные от руки, аккуратно выстроились на белой поверхности, словно шеренги марширующих сверху вниз солдат.

– У меня есть к вам несколько вопросов.

Джеффри согласно кивнул. Он ожидал чего-то в этом роде.

– Если вы ответите на них соответствующим образом, вам будет позволено… развивать свои договоренности с моей подопечной.

Джеффри снова кивнул; к нему вернулась его уверенность, поскольку эта территория была ему более знакомой. Он знал, что родословная у него более чем приемлемая, образование – блестящее, а финансовое положение – самое, пожалуй, уязвимое место – будет, без сомнения, с лихвой компенсировано прекрасным воспитанием.

Итак, он был готов.

– Во-первых, как вы относитесь к тому, чтобы леди дрались?

– Простите, не понял? – Больше этого вопроса его, пожалуй, могло бы шокировать разве что появление графини перед ними в ночной сорочке.

– Так как вы относитесь к тому, чтобы леди дрались? – зычным голосом повторил Стивен.

– Разумеется, я этого не одобряю, – выпалил Джеффри, подумав, а не выжил ли граф из ума.

– Стали бы вы учить леди драться, если бы она вас сама об этом попросила?

– Конечно же, нет!

– А если бы она при этом настаивала, утверждая, что это умение защитит ее от головорезов и воров?

– Я бы заверил ее, что она заблуждается.

Лицо графа исказилось в саркастической усмешке.

– А если бы она вышла на улицу босиком, просто для того чтобы доказать, что ошибаетесь как раз вы?

Мысли. Джеффри путались, пока он пытался уловить смысл во всей этой эксцентричной ситуации. Сначала взгляд его упал на бутылку бренди, стоявшую по правую руку Стивена. Она была почти полной, а рядом с ней стоял нетронутый налитый бокал. Если Мавенфорд и был не в себе, то причина явно крылась в другом.

– Следующий вопрос. Как вы относитесь к отъявленным головорезам в качестве ваших собственных слуг?

Джеффри медленно приподнялся со своего стула.

– Видимо, Стивен, вы все-таки сейчас не в том настроении, чтобы обсуждать…

– Сядьте!

Джеффри резко встал, уже практически не состоянии держать себя в руках.

– Я не желаю быть мишенью какой-то нелепой шутки или странного пари, Стивен…

– Пари! Это у меня вопрос номер семнадцать. И мы еще до него дойдем, всему свое время.

– Сомневаюсь.

Стивен поднял на него пугающий взгляд своих холодных глаз.

– Мы обязательно дойдем, если вы хотите жениться на моей подопечной.

Джеффри замер на месте, прикидывая имеющиеся у него варианты. Таковые отсутствовали. В качестве попечителя Аманды Стивен, если ему заблагорассудится, имел право требовать от него любой проверки, даже испытания огнем. А учитывая странное настроение Мавенфорда, Джеффри даже подумал, не раздувает ли Грили для этой цели тлеющие угли где-нибудь за дверью.

– Следующий вопрос, – тем временем продолжал Стивен. – Достаточно ли у вас надежные замки, чтобы их не могли открыть взломщики?

– Я уверена, что замки лорда Таллиса весьма надежны, чтобы выполнять свои цели.

В тишине библиотеки низкий голос Аманды прозвучал очень отчетливо, и Джеффри резко обернулся. Она стояла в дверях, и солнечные лучи высвечивали вышитые на ее белом платье крошечные бутоны роз, которые сейчас напоминали яркие капли крови.

– Вы не постучали.

Голос Стивена прозвучал еще холоднее, и Джеффри, для которого уже это показалось просто невероятным, был поражен темной яростью, звеневшей в его тоне.

– Дверь была открыта, милорд, как вы сами, безусловно, того хотели.

– А теперь последний вопрос, Таллис.

Джеффри взглянул на графа, но сразу понял, что вопрос этот на самом деле будет адресован Аманде.

– Как вы относитесь к внебрачным детям?

Джеффри услышал, как Аманда в ужасе охнула, и, когда обернулся к ней, уже не удивился, что она стала бледной как полотно. Инстинктивно он двинулся к ней, чтобы помочь, но она жестом остановила его: несмотря на бледность, самообладание к ней вернулось довольно быстро.

– Теперь я понимаю, милорд, почему вы столько выжидали, – сказала она, осторожно входя в комнату. – Оказывается, вы просто выбирали наиболее унизительный момент для моего разоблачения.

Стивен вскочил со своего кресла. В глазах его бушевал черный гнев.

– Ничего я не выжидал, Аманда. – Он произнес ее имя практически с открытой насмешкой. – А если вам угодно поговорить об унижении, тогда, пожалуй, будет уместно вспомнить мою матушку, которая в данный момент наверху планирует ваш очередной выезд в свет, или же букеты цветов и визитные карточки от герцогов, которые лежат в вестибюле. А может быть, вы хотели бы обсудить последний счет от модистки за пошив вашего бального платья? – Он помахал в воздухе листком бумаги, но Аманда даже не взглянула на него.

Ее занимало совсем другое, потому что в этот момент ее решительно отодвинул в сторону какой-то человек, протиснувшийся в комнату со стороны боковой гостиной.

– Вам нечего стыдиться, милорд, – сказал мужчина, который, видимо, до этого прятался за спиной Аманды, чтобы выскочить оттуда в подходящий момент. – Немало народу было соблазнено этой ведьмой без роду без племени.

Вошедший оказался священником, худым как щепка, и Джеффри услышал, как у Аманды непроизвольно вырвался тихий стон. Человек этот не понравился Джеффри с первого же взгляда, начиная с его модной прически и заканчивая строгим облачением пастора. Но было еще кое-что, отчего у лорда Таллиса просто свело зубы: снисходительная улыбочка и похотливый блеск в глазах, когда священник бросил свой взгляд на Аманду.

– Преподобный Хэллоусби, – презрительно сказала Аманда, – вы пришли плодить новых грешников, которых потом можно было бы наказывать?

– Добрый день, Джиллиан, – откликнулся священник еще более насмешливым тоном. – Я приехал, чтобы сообщить о кончине твоей матери. Она умерла четыре недели назад.

Аманда покачнулась, и Джеффри, бросившись вперед, осторожно помог ей сесть, в то время как неприятный пастор безжалостно продолжал:

– Да, боюсь, она умерла во грехе, Джиллиан, так и не раскаявшись ни в своей порочной связи с покойным бароном, ни в сокрытии твоего обмана. – Он шагнул вперед и, выставив острый подбородок, с высоты своего роста воззрился на сидевшую перед ним бледную девушку. – Я никогда уже не пойму, как тебе удалось склонить на свою сторону добрую миссис Хоббс, но благодарен доктору, который, по крайней мере, оказался в состоянии дать мне твой адрес.

Аманда – или все-таки Джиллиан? – подняла голову, и ее глаза двумя яркими изумрудами вспыхнули на побледневшем лице.

– Доктор…

– Доктор приехал до смешного поздно, когда его пациентку уже похоронили. Как раз рядом с твоей могильной плитой, положенной, должен заметить, на неосвященной Церковью земле. Мне теперь приходится сожалеть, что я отказался хоронить тебя, Джиллиан, потому что мысль о том, что настоящая Аманда сейчас покоится в таком неподобном месте, оскорбляет души всех добрых христиан.

Джеффри вздрогнул, стараясь осмыслить новую информацию. Выходит, Джиллиан похоронила Аманду, а на могиле написала свое имя?

– Но доктор смог дать мне твой адрес, – повторил священник, продолжая свою безжалостную речь. – Я, разумеется, сразу же заподозрил гнусный обман. И приехал в Лондон, чтобы сообщить милорду, что он пригрел на своей груди змею, нечестивую ведьму. – Преподобный учтиво кивнул, обернувшись к Стивену, который в этот момент был похож на каменное изваяние. Костяшки его сжатых кулаков побелели от напряжения, но на лице не отражалось никаких эмоций, ибо они были глубоко спрятаны.

– Я чувствую себя обязанным заявить, – сухо произнес Хэллоусби, – что именно твое греховное поведение окончательно подорвало и без того слабое здоровье твоей матери.

Джеффри, державший Аманду за руку, почувствовал, как она задрожала. Казалось, что ее тело, не в силах выдержать ужасные новости, пыталось сбросить с себя тяжкий груз.

С другой стороны, Джеффри пребывал в полной растерянности после того, как узнал об истинной ситуации с наследством Аманды. Он, разумеется, знал о существовании у Аманды сводной сестры. Но чтобы она оказалась этой девушкой? Незаконнорожденной, выдавшей себя за законную наследницу?!

Боже праведный, неужели все это правда?

Он взглянул на сидевшую рядом с ним девушку, трясущуюся, но стоически переносящую свой крах, и понял, что, должно быть, так оно и есть. И все же он испытывал даже какое-то чувство восхищения, ибо то, что она сделала, было настоящим издевательством над высшим обществом. Какая же она дерзкая и отважная!…

Он поймал себя на том, что теперь она нравилась ему еще больше.

Какая жалость, что он не сможет жениться на ней! Несмотря на отчаянную нужду в продолжательнице рода, он понимал, что его имя просто не позволит ему этого.

Джеффри вздохнул. Как жалко!

Разве что…

Джеффри взглянул на Стивена. Мавенфорд был человеком, у которого в крови было заложено осмотрительное и даже блестящее умение владеть собой. Но с чего бы это ему вдруг начать понимать, до каких глубин отчаяния может дойти мужчина или женщина? Стивен стоял за своим письменным столом – настоящее воплощение попранного доверия, – и человеческое сострадание у него было загнано глубоко внутрь собственной моральной стойкостью и многими поколениями аристократического воспитания. Но у такой рафинированной чистоты были свои слабые места. Угроза пикантного скандала могла помочь закрыть глаза на очень многие грехи.

И Джеффри понял, что сможет убедить Мавенфорда.

Другое дело – этот самонадеянный святоша. Его необходимо каким-то образом убрать. Между тем священник все продолжал брюзжать, подробно перебирая весь перечень прегрешений Джиллиан. Как бы заставить этого мерзавца умолкнуть?

Но прежде чем Джеффри в голову пришел какой-то приемлемый способ сделать это, Стивен сам кардинально решил этот вопрос. Граф был до предела краток, вызвав у пастора шок холодной угрозой, прозвеневшей в его голосе:

– Убирайтесь отсюда.

Преподобный умолк на полуслове.

– Не понял, милорд?…

– Я сказал, убирайтесь вон из моего дома. На самом деле, лучше убирайтесь из Англии.

– Но…

– Если я еще раз услышу хотя бы слово этих ваших обвинений, я вас поймаю и убью. Я очень богатый и влиятельный человек, Хэллоусби. И вам не стоит испытывать мое терпение, потому что я сдержу свое слово.

Священник растерянно посмотрел на своего предполагавшегося благодетеля и пролепетал:

– Но она… она… она же незаконнорожденная.

Пальцы Джеффри ощутили, как Джиллиан вся напряглась, однако это было ничто по сравнению с реакцией графа. Не моргнув глазом, Стивен нагнулся и вынул что-то из нижнего ящика своего стола. Это оказался заряженный пистолет со взведенным курком, который он медленно поднял и направил прямо в лоб ошеломленному пастору.

– На каком основании вы взялись наказывать ее? Вы считаете, что ее происхождение дает вам такое право?

– Конечно, дает! – взорвался Хэллоусби в праведном гневе. – Каждый добрый христианин имеет право испытывать отвращение к этой ведьме, ужасаться ею и осуществлять месть Господню!

Ба-бах!

Пистолет выстрелил, оставив в деревянной панели в каких- то нескольких дюймах от головы священника дырку размером с небольшую дыню.

– Я же сказал вам – убирайтесь.

Хэллоусби в буквальном смысле затрясся от страха, как осиновый лист, и за какие-то доли секунды успел на ходу схватить свою шляпу и вихрем вылететь из двери.

– Грили! – рявкнул граф Мавенфорд. – Пошлите за ним двух вооруженных людей. Пусть они проследят, чтобы он попал в руки вербовщиков во флот. Он должен покинуть Англию завтра к вечеру.

Бледное, но бесстрастное лицо вошедшего дворецкого появилось как раз на уровне еще дымящейся продырявленной панели.

– Да, милорд, – сказал он, после чего тихо исчез, лишь на мгновение остановив взгляд на зияющей в стене дыре и молча прикрыв за собой дверь.

Джеффри перевел дыхание. Наступил его черед выступить вперед со своей собственной программой действий.

– Боже мой, Стивен, – растягивая слова, произнес он. – Не знал, что в вас присутствует такая тяга к драматическим сценам.

Но Стивен не обратил на это никакого внимания. Вместо этого он перевел взгляд своих бездонных глаз на Джиллиан, взгляд человека, переживающего адские муки.

– Мне очень жаль, что так получилось с вашей матерью, – сказал он хриплым от подавляемых эмоций голосом.

Джиллиан была поглощена своим несчастьем и ничего на это не ответила.

– Хэллоусби больше не будет досаждать вам. Он вообще больше не будет никому досаждать. – Он сделал паузу, словно подбирая нужные слова. – Я обеспечу вас всем, что вам потребуется – деньгами, транспортом, всем, что пожелаете, – чтобы вы могли начать новую жизнь.

– Все, что от вас потребуется, Стивен, – холодно вмешался Джеффри, – это ее приданое и ваше обещание держать ее настоящее происхождение в секрете.

Реакция Стивена оказалась такой, на которую Джеффри даже не надеялся: у того в буквальном смысле отвисла челюсть.

– Что?

– Как я уже пытался объяснить вам ранее, мы с Амандой пришли к взаимопониманию. И я намерен придерживаться нашей с ней договоренности, при условии, разумеется, соответствующего материального стимула с вашей стороны и вашего обещания никому не рассказывать – он выразительно посмотрел на впечатляющую дыру в стене – об этом досадном инциденте.

Стивен молча уставился на него, а Джеффри насмешливо поднял бровь, всем своим видом показывая графу, что чувствует себя в данной ситуации вполне комфортно. При условии, конечно, что он получит оговоренное.

Наступила долгая минута полнейшей тишины, прерываемой лишь монотонным тиканьем часов. Даже Джиллиан, похоже, затаила дыхание.

Внезапно Стивен расслабился и снова опустился в свое кресло, но выражение лица у него было настороженное. И тут Джиллиан резко повернулась к Джеффри; глаза ее были полны смятения.

– Как так, Джеффри? Вы по-прежнему хотите жениться на мне?

Он посмотрел на нее сверху вниз, с удовлетворением отметив, что она уже не трясется и вполне владеет собой.

– Конечно, – мягко произнес он, – поскольку наша с вами договоренность всегда носила деловой характер. Ваше истинное наследство ничего не меняет. Напротив, на самом деле теперь ваше приданое удваивается. – Он быстро взглянул на Стивена, чтобы убедиться, что тот правильно понял устанавливаемую им цену. Затем он снова перевел глаза на Джиллиан и как бы мимоходом погладил ее по нежной щеке. – Я по-прежнему уверен, что мы с вами великолепно поладим. И я не сомневаюсь, что теперь вы будете работать с удвоенной энергией, чтобы выглядеть настоящей леди.

Она судорожно сглотнула.

– Д-да, разумеется.

– По специальному разрешению мы можем пожениться завтра утром. А что касается правды, то ее никому не нужно знать. – Снова переведя взгляд на Стивена, он почувствовал, как лицо его расплывается в улыбке. – Нет необходимости рассказывать об этом ни моей матушке, ни вашей.

– Однако, – вмешалась Джиллиан, – что будет, если все это всплывет?

Трезво оценив ситуацию, Джеффри понял, что обязан сказать ей правду.

– В этом случае я буду вынужден аннулировать наше соглашение. Я не хочу этого делать, – тихо добавил он, – но у меня есть определенные обязательства перед семьей. Разумеется, я позабочусь о том, чтобы вы были хорошо обеспечены.

Она кивнула.

– Я понимаю.

– Но я бы не стал волноваться по этому поводу, – продолжил Джеффри как можно более мягко. – Я очень сомневаюсь, что этот священник где-то откроет рот после того небольшого представления, которое устроил нам Стивен. – В комнате до сих пор витал смешанный запах пороха и паленого дерева.

– Да уж, это вряд ли, – согласилась она. Но смотрела она не на него, а на Стивена; когда же она заговорила, голос ее с каждым словом звучал все тверже: – Милорд, теперь я вижу, что вы действительно очень великодушны. – Затем она повернулась лицом к Джеффри: – Я принимаю ваше предложение, лорд Таллис. А теперь прошу меня извинить: мне необходимо заняться сборами, в то время как вы, джентльмены, оговорите между собой все детали.

Она по очереди кивнула им обоим, после чего удалилась. Глядя, как она величественно выходит из комнаты, Джеффри улыбнулся, подумав, что из нее получится прекрасная графиня.

Да, с довольной улыбкой решил он для себя, это на самом деле будет во всех отношениях отличная сделка. С этой мыслью он повернулся к Мавенфорду, приготовившись торговаться и хорошо сознавая, что у него на руках все козыри.