Она почувствовала на лице струю теплой, немного вязкой жидкости. Эта жидкость пахла желчью и имела медный привкус. Анна зажмурилась, пытаясь сосредоточиться на том, что она сейчас ощущает, и забыть о прошлом. Эта жидкость не кровь, а теплая вода, смывающая с нее грязь. А еще она почувствовала запах кипящего масла и жирных клецек. Никто больше не кричит от страха — во всяком случае она уж точно не кричит. За стеной, в кухне, кто-то тихо разговаривал. Она сидела на жесткой скамье за чайным домом и мыла себя какой-то простой тряпкой, окуная ее в ведро с грязной водой.

Ополоснув тряпку в темно-красной воде, Анна подумала: «Интересно, мои руки тоже станут красными?» Она понимала, что не станут, и все-таки не могла отделаться от навязчивой мысли. Да и на что ей еще было смотреть, чтобы отвлечься? На стоявшего рядом охранника мандарина с черными злыми глазами? На грязные лачуги этой маленькой деревушки, где дети в ужасе разбегались от нее, а женщины закрывали перед ней двери своих домов? Нет, они ей не помогут. Скорее всего, опять начнут швырять камни в «привидение».

Анна полностью сосредоточилась на этой кровавой воде, которая на самом деле была не липкой, а скорее холодной. По правде говоря, когда она работала в госпитале при миссии, ей часто приходилось смывать с себя запекшуюся кровь. Поэтому все эти ощущения были ей хорошо знакомы и руки двигались как-то сами собой. Ей много раз доводилось купаться в людской крови и нечистотах. Очень много раз…

Но такое случилось впервые. Мужчину, который лежал на ней, убили, однако она не испытывала к нему никакой жалости. То, что он делал… То, что он хотел сделать… Анна зажмурилась, стараясь отогнать от себя ужасные воспоминания. Опиум. Вот что ей сейчас было нужно. Ей хотелось затянуться покрепче, чтобы потом ощутить невероятную легкость во всем теле. Навязчивая мысль о блаженном отдохновении для тела и ума прочно засела у нее в голове. Она уже не могла думать ни о чем другом, кроме зелья. Ей нестерпимо хотелось как можно быстрее получить желаемое. Все это было так мучительно, что ее начало трясти. В этот момент она была готова сделать что угодно, сделаться кем угодно, лишь бы ей дали трубку.

— Вы помылись, благородная леди? — спросила мадам Суй.

Голос у нее был грубым и резким, но Анна схватилась за него, как за спасительную соломинку. Она быстро повернулась к хозяйке заведения, мысленно представив, что та держит в руках дымящуюся трубку.

Но женщина протягивала ей тарелку с покрытыми застывшим жиром клецками, а не спасительную трубку. Это, наверное, было лучшим из того, что могла предложить мадам Суй, и Анна была благодарна ей за это. Она заставила себя взять тарелку из рук женщины, думая о том, как бы завоевать ее доверие. Она обязательно найдет торговца опиумом в этой грязной, забытой Богом деревушке, и тогда…

— Я принесла вам одежду, благородная леди. Это одежда моей дочери. Конечно, это не тонкий шелк, однако она чистая. Я ее только на прошлой неделе стирала.

Скорее всего, эту одежду стирали не меньше месяца тому назад, а затем еще успели поносить. На тунике, сшитой из обычного хлопка, имелись красивые складки и темные масляные пятна, от которых пахло прокисшим соевым соусом. Анна отставила в сторону тарелку с едой и начала расточать комплименты по поводу того, как хорошо сшита любезно предложенная ей туника. Она сказала, что в ней она будет выглядеть почти такой же красивой, как прелестная мисс Суй.

Женщина приняла все ее похвалы за откровенную ложь. Дело в том, что туника и юбка были довольно большого размера. Юная мисс Суй была, судя по всему, в талии сантиметров на двадцать пять толще Анны. Тем не менее эти комплименты тронули материнское сердце.

— Однако вы ничего не едите! — воскликнула мадам Суй. — Скорее съешьте клецки, пока они не остыли!

Клецки — это совсем не то, что ей сейчас было нужно, и все же Анна заставила себя взять один полумесяц. Он показался ей жирной и мерзкой личинкой, но она быстро отогнала неприятные мысли. А еще ей почему-то казалось, что мужчина, которого убил палач, перед смертью тоже ел клецки. Сегодня в этом маленьком чайном доме, похоже, собрались почти все жители деревни. Она слышала, как они о чем-то громко беседовали.

— Ешьте, ешьте! — настаивала мадам Суй.

И Анна начала есть. Именно здесь она, возможно, узнает, где достать опиум. Владелица чайного дома знает обо всем, что происходит в этой провинции, поэтому Анна нахваливала ее клецки. Она даже сказала, что это самые вкусные во всем Китае клецки. А потом она начала плакать. Сначала с ее ресниц сорвалось несколько капелек, но вскоре слезы потекли ручьем.

По правде говоря, она не собиралась рыдать как белуга. Настоящие леди должны плакать так, чтобы слезы, словно капельки утренней росы, только слегка увлажняли глаза, как бы намекая на тяжелую душевную боль. Леди также не должны громко рыдать, всхлипывать и биться в конвульсиях. Анна же содрогалась всем телом, у нее свело желудок, и она не кричала только потому, что ей трудно было дышать. Мадам Суй не на шутку встревожилась. Даже охранник испуганно отступил в сторону. Честно говоря, Анне не хотелось пугать этих людей, но у нее случился настоящий истерический припадок. Она продолжала всхлипывать, содрогаясь всем телом, и едва не захлебывалась от слез.

Затем она уткнулась в юбку, пряча лицо от стыда. Правда, стыдилась она не того, что дала волю своим чувствам, а того, что не смогла взять себя в руки. Но это всегда было ее самой большой проблемой. Анна не умела остановиться вовремя.

Взволнованная мадам Суй хлопотала вокруг нее.

— Благородная леди… Благородная леди…

Анна хватала ртом воздух, пытаясь успокоиться, но все ее усилия были напрасны. В отчаянии она подняла глаза, показывая, какие ужасные муки испытывает ее несчастная душа.

— Опиум, — прошептала она. — Прошу вас…

Мадам Суй сразу успокоилась и понимающе посмотрела на нее. Анна слегка выпрямилась и бросила на женщину полный надежды взгляд, а потом протянула к ней руки.

— У вас есть хоть немного? Не могли бы вы…

— Что ж, я вижу, вам стало лучше, — внезапно раздался чей-то спокойный голос. Это был он — палач. Чжи-Ган вошел в комнату через заднюю дверь. После того как он принес ее сюда на руках, она перестала его бояться. К тому же он остановил того мужчину, а потом… Анна сразу же вспомнила и все остальное — горячую струю крови, мерзкий запах, — и ей вдруг захотелось, чтобы он убрался отсюда к чертовой матери и навсегда оставил ее в покое.

Она даже не повернула голову в его сторону и продолжала смотреть на мадам Суй, которая собиралась что-то сказать. Наверное, хозяйка хотела предложить опиум, но не успела. Анна увидела, как мадам Суй быстро опустила глаза и попятилась, давая дорогу мандарину.

Да, Анне хотелось, чтобы он убрался отсюда как можно скорее. Она бросила на него злобный взгляд. От неожиданности он даже остановился, широко раскрыв глаза. Однако он тут же взял себя в руки и подошел к ней поближе. Возможно, заметив, что она так до конца и не смогла отмыться от грязи, он презрительно поморщится, а потом просто повернется и уйдет? Тогда она снова попытается договориться с мадам Суй. Но вопреки ее ожиданиям Чжи-Ган не ушел. Он сел перед ней на корточки — совсем как кули, — широко разведя колени и почти касаясь задним местом пола. Они смотрели друг другу в глаза, хотя его голова находилась немного ниже. Коснувшись рукой ее подбородка, палач слегка приподнял его.

— Все это было для тебя слишком тяжелым испытанием, — мягко сказал он.

У нее на глаза снова навернулись слезы, и она едва не произнесла свою просьбу вслух. Доведенная до отчаяния, Анна была готова попросить палача, чтобы он достал ей опиум, но в последний момент передумала и решила не терять благоразумия.

— Мы снова вернемся на корабль? — тихо спросила она. Там остался ее мешок с опиумом. Она намеревалась его продать, чтобы уехать из этой Богом забытой страны. Но какая теперь разница? Если ей дадут опиум, то почему бы не покурить?

Чжи-Ган укоризненно покачал головой и нежно провел пальцем по ее щеке.

— Не сейчас. Мы должны дождаться губернатора и поговорить с ним.

К ним подбежала мадам Суй, ее глаза блестели от волнения.

— Губернатор! Он приедет сюда? — удивилась она и, повернувшись к ним спиной, быстро затараторила что-то по-китайски. Она говорила так быстро и с таким сильным акцентом, что Анна почти ничего не поняла, расслышав только слова «клецки» и «побольше вина».

Анна отвернулась, утратив интерес к происходящему. Теперь она снова смотрела прямо на палача, который продолжал поглаживать ее по щеке. Посмотрев на ведро с водой, он скривился.

— Мадам Суй! — закричал он. — Принесите чистой воды. Эта вода грязная!

— Да, да, ваша честь. Конечно! — пробормотала хозяйка и, подбежав к ним, схватила ведро. Анна посмотрела на нее, и их глаза встретились. — Вы, благородная леди, дождитесь губернатора. Он вам поможет, — сказала мадам Суй, которая немного задержалась возле Анны, чтобы передать ей это сообщение.

Анна нахмурилась, пытаясь понять, что она имела в виду. Неужели губернатор привезет ей опиум? Конечно! Какая же она глупая! Поставщики опиума всегда сотрудничают с местными властями. Нелегальная торговля процветала только благодаря тому, что местные чиновники всегда охотно брали взятки.

У нее снова появилась надежда, и в глазах загорелись яркие огоньки. Однако вместе с этой надеждой появились и вопросы, на которые ей не терпелось найти ответы. Знает ли губернатор, что этот мандарин — императорский палач? Неужели губернатор такой же правильный и добропорядочный, как палач? Может, совсем наоборот? Тогда он наверняка отблагодарит ее, если она предупредит его об опасности. Анна снова покосилась на мандарина. Нужно попытаться выведать у него что-нибудь.

— Этот губернатор — ваш друг?

Анна знала, что Китай — довольно странная страна. В системе управления этого государства сочетались феодальные и демократические принципы. Китаем управлял император, но его правление осуществлялось с помощью губернаторов, которые властвовали над огромными провинциями. Это был самый настоящий феодальный строй. Простые люди платили налоги мэрам городов, те в свою очередь платили налоги губернаторам, а губернаторы — императору.

Каждый губернатор назначался лично императором из числа тех, кто сдал экзамен Государственной Службы. Поэтому любой человек, который выдерживал этот экзамен, мог стать губернатором. Казалось бы, весьма демократичный подход. Но на самом деле в Китае только богатые люди могли позволить себе получить образование и заплатить за экзамен. Это, в свою очередь, означало, что почти все губернаторы — представители высших слоев общества, которые хорошо знают друг друга.

Задав этот вопрос, Анна на самом деле хотела выяснить, придерживается ли губернатор тех же моральных принципов, что и палач, или он принадлежит к числу коррумпированных правителей, которые сами зачастую употребляют опиум. К сожалению, таких было гораздо больше.

Мандарин покачал головой, и она уловила какой-то странный блеск в его глазах. Может быть, он хитрит?

— Нет, губернатор мне не друг, — ответил он. — Но разве ты не пришла бы повидаться со мной, если бы я приехал в твой город?

Анна глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и вернуть ясность мыслей. Для того чтобы сосредоточиться, сбросить наваждение и вернуться на грешную землю, она посмотрела прямо ему в лицо. Как это ни странно, но ей не хотелось убегать от него. Сейчас, когда он вот так сидел на корточках напротив нее, она желала только одного — смотреть на него, вглядываясь в тонкие черты лица. Его брови были похожи на изящные мазки кисти и еще больше подчеркивали выразительность ярких глаз. У него был длинный тонкий нос и красивая линия губ. Он был похож на прекрасную картину, нарисованную китайской кистью для чернил, — изысканную, изящную…

Может, она что-то упустила? В его лице, в выражении его глаз было нечто особенное…

— Ты убежала от меня, — тихо сказал Чжи-Ган, стараясь, чтобы никто, кроме Анны, не услышал его.

Она быстро заморгала, пытаясь оторваться от столь загадочного лица и понять смысл его слов.

— Я не сделала ничего плохого, — солгала она. — У тебя нет оснований задерживать меня.

— Ты — моя жена, и я могу делать с тобой все, что захочу.

Она сощурилась, так что глаза превратились в узкие щелки, через которые она видела только темные дуги его бровей и светящиеся зрачки.

— Ты не имеешь права жениться на белой женщине. Ты — высокопоставленный китайский чиновник, мандарин и советник Трона Дракона. Евнухи с огромными мечами просто выгонят тебя из Запретного города.

Он вздрогнул, и это мистическое «что-то» исчезло. Теперь его лицо было напряженным и даже злым.

— Когда-то давно я любил одну женщину. Она должна была стать моей первой женой и избранницей моего сердца, но она употребляла опиум. От этого она и умерла. Она была племянницей вдовствующей императрицы.

Он продолжал нежно поглаживать ее щеку, но при этом его голос звучал довольно твердо.

— С того времени у меня появилась цель, и эта цель стала самой главной целью моей жизни, — сказал мандарин. — Моя задача — положить конец торговле опиумом в Китае. Сын Небес и его вдовствующая мать возложили на меня эту важную миссию. До тех пор пока я выполняю свою работу, нахожу и уничтожаю это зло, я могу делать все, что захочу. Я могу убить любого по своему усмотрению. — Чжи-Ган отвел руку от ее лица. — Я даже могу жениться на белой женщине, — добавил он после небольшой паузы.

Анна глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на него. В его глазах полыхал огонь. В них отражалось все — и непоколебимая преданность своему делу, и свобода от необходимости оправдывать свои действия и решения. Ей нужно было что-то ответить, и она сделала вид, что не боится его.

— Я не верю тебе, — солгала Анна. — Никто в Запретном городе не признает мужчину, у которого белая жена.

— Мы не в Запретном городе, — заметил Чжи-Ган и резко встал на ноги, так что его длинная коса подпрыгнула за спиной. — Приведи себя в пристойный вид, жена. Нам предстоит встреча с губернатором.

Он ушел, и она вновь с ужасом осознала, что оказалась в безвыходном положении. Неужели отныне она полностью зависит от этого мужчины? Ее жизнь, ее безопасность, ее будущее — все это находится в руках палача. Она не могла бы сказать однозначно, хорошо это или плохо, но в дикой стране, которая называется Китаем, он, будучи императорским палачом, олицетворял собой закон.

Странно, но сейчас его занятие уже не казалось ей таким ужасным, как раньше. Палач убивает людей, но делает это с определенной целью — он стремится положить конец торговле наркотиками. И она не может ненавидеть его за это. Ей было известно, что торговцы опиумом продают еще и маленьких девочек. Странно, но когда Анна решила смириться со своим положением, она почувствовала себя намного увереннее. Если теперь ее жизнью будет распоряжаться палач, то она будет помогать ему во всем, ожидая удобного момента, чтобы осуществить задуманное.

Она сделала все возможное, чтобы тщательно вымыться, а потом занялась туникой, которую дала мадам Суй. Зная, что ей предстоит встреча губернатором, Анна постаралась подогнать одежду по своей фигуре, чтобы она не висела на ней, как мешок. Закончив приводить себя в порядок, она в сопровождении охранника поднялась на второй этаж к своему так называемому мужу-мандарину. Войдя в комнату, она увидела, что он разговаривает со своим другом-слугой. Цзин-Ли выглядел усталым. Он сидел, понурив голову. От его обычной веселости не осталось и следа.

— Оба сбежали, — говорил Цзин-Ли палачу. — А теперь, когда работорговец мертв… — Он замолчал, качая головой.

Анна замедлила шаг. Работорговец? Значит, напавший на нее мужчина, чью кровь она никак не может смыть с себя, работорговец? Ее могли избить, изнасиловать, а потом продать в какой-нибудь бордель. Она украдкой посмотрела на палача. Сообразив, что мандарин спас ее от ужасной участи, она почувствовала себя не в своей тарелке. Больше всего Анну раздражало то, что она, вспоминая об этом страшном происшествии, пропускала самые неприятные моменты и думала только о том, как палач держал ее на руках. Он крепко обнял ее своими сильными руками, и ей сразу стало тепло и уютно. Он что-то говорил ей, но она не могла вспомнить, что именно. Скорее всего, он пытался успокоить и подбодрить ее.

Все это было так необычно, что просто не укладывалось в голове. Анна чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Ей просто хотелось уехать, хотелось вернуться в Англию. Там, по крайней мере, не случаются такие странные вещи. Об этом ей рассказывали в миссии. Сестры говорили, что в Англии живут цивилизованные люди, и жизнь там подчинена строгому распорядку. Она не понимала, что это значит, но не оставляла надежды побывать в далекой стране и посмотреть на ее жителей собственными глазами. Ей не терпелось узнать, что же такого хорошего есть в этой Англии. Но поскольку у нее не было возможности туда поехать, то сейчас все ее мысли были заняты тем, как бы достать опиум и выкурить трубку. Однако вместо курительной трубки неожиданно явился ее загадочный супруг, который с каждой минутой казался ей все более и более… привлекательным.

Тем временем Цзин-Ли продолжал что-то тихо бормотать.

— Нам не стоит оставаться здесь. С нами никто не станет разговаривать. Нужно ехать в Шанхай.

Палач удивленно посмотрел на него.

— Подожди там, — сказал он, указав другу на дверь. — Поешь пока рисового отвара.

Цзин-Ли охватил такой ужас, что, посмотрев на него, Анна чуть не засмеялась. Мандарин же не удержался и прыснул от смеха. Затем он перевел взгляд на нее, и у Анны перехватило дыхание. Во рту сразу появилась какая-то сухость, а сердце стало биться медленнее. Она не понимала, почему ее тело так странно реагирует на внимание этого мужчины. Но когда он смотрел на нее, у нее все замирало внутри.

И тут палач засмеялся еще громче.

— Ты выглядишь, как мокрая цапля, которую завернули в мешок, — произнес он сквозь смех.

Анну обидели его слова, хотя она, конечно, понимала, что он прав. Мокрые пряди волос прилипли к голове, а туника из грубого полотна, которую она подвязала веревкой, чтобы хоть как-то подчеркнуть свою талию, действительно напоминала мешок. Когда Анна осмотрела себя, она не могла не согласиться с этим замечанием. Но она очень старалась придать себе более привлекательный вид. Она хотела…

— И все-таки ты очень красивая, — неожиданно сказал мандарин и добавил: — Даже в этом одеянии. Мне еще ни разу не приходилось встречать белую женщину, на которую я смотрел бы, затаив дыхание.

Анна облегченно вздохнула. Этот мужчина был таким непредсказуемым, что она не понимала, как реагировать на все его выходки. Он мог засмеяться в самый неподходящий момент, он всегда говорил то, что думает. Казалось, у этого человека весьма переменчивый нрав, а сам он ограничен и лишен проницательности. И все же под этой маской таился холодный, расчетливый ум и нечто… темное. Очень темное. Оно притягивало ее. Помедлив, Анна плавной походкой направилась к нему.

— Я сделала все, что было в моих силах, — глядя ему в глаза, сказала она.

Мандарин уже не смеялся.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он и приветливо улыбнулся ей.

Анна вздохнула, пытаясь унять бушевавшую в ее душе бурю противоречивых чувств.

— Я хочу уехать из Китая, — призналась она, а потом, испугавшись, что выдала себя с головой, крепко сжала губы. Что с ней, в конце концов, происходит? Нужно думать, прежде чем говорить!

Улыбка сразу же исчезла с лица палача, и все его тело словно бы обмякло.

— Жить в Китае, конечно же, небезопасно. Поживи со мной хотя бы некоторое время, и я подумаю, как тебе помочь.

Она заставила себя улыбнуться. Конечно, он сейчас солгал ей, и они оба понимали это. Но, посмотрев ему в глаза, она почти поверила.

— Вы — очень хороший бизнесмен, — пробормотала Анна. Она хотела сказать «мошенник», но не знала, как это звучит по-китайски. К тому же ее приемный отец всегда, когда пытался обмануть чиновников, называл себя бизнесменом.

Мандарин в ужасе отшатнулся от нее.

— Ты всегда намеренно обижаешь тех, кто хочет тебе помочь?

Она недоуменно захлопала ресницами. В окружении ее отца это слово считалось самым большим комплиментом. Но, как выяснилось, не для палача.

— Однако… — пробормотала она.

— Я — ученый, белая женщина! Я изучал Хуана Ди Цзиня и Сюнь Цзы. Я вел дискуссии на темы морали с самим императором! Я — последователь учения Конфуция и сторонник… — Он еще какое-то время продолжал говорить громко и страстно, перечисляя какие-то неизвестные имена и названия. Она же изумленно смотрела на него, забыв даже извиниться.

Когда же он, желая подчеркнуть важность последних слов, ударил кулаком по столу, Анна вздрогнула и сказала первое, что пришло на ум:

— Неудивительно, что мы первыми изобрели военные корабли.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Эта тишина действовала ей на нервы. Наконец она не выдержала и, пристыженная, опустила голову. Кто она такая, чтобы давать этому человеку советы по поводу того, как нужно управлять страной? От него сейчас зависела ее жизнь. Нужно быть последней идиоткой, чтобы так дразнить его. Но теперь уже поздно сожалеть. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Краем глаза она заметила, как Цзин-Ли шагнул к ней и поднял руку, собираясь ударить. Она зажмурилась и съежилась в ожидании удара. В конце концов, она вполне заслужила подобное обращение: недопустимо быть такой глупой.

Но ее не ударили. Вместо этого она услышала громкий голос палача:

— Объясни, что ты хотела этим сказать.

Анна подняла голову и изумленно посмотрела на него. Дело в том, что она уже забыла, о чем шла речь. Подумаешь, брякнула какую-то ерунду. Она посмела оскорбить мандарина в его собственной стране. Это ни к чему хорошему не приведет. Хотя то, что она сказала, совсем не ерунда.

— Я жду объяснений! — требовательно произнес он. — По поводу ваших военных кораблей.

Она пыталась найти какие-то подходящие слова и в конце концов решила сказать ему чистую правду.

— Вы — важный человек в этой стране. Императорский палач. Вы считаете себя ученым и с пренебрежением относитесь к ремесленникам и торговцам. Вы размышляете, учитесь и ведете умные беседы, но всем остальным людям нужна еда, разные инструменты… — «И опиум», — мысленно продолжила она этот перечень и выдержала небольшую паузу. — Среди белых людей тоже есть ученые. Однако нашей страной управляют деловые люди, которые разбираются в инженерном деле, в производстве оружия, в том, как выращивать различные сельскохозяйственные культуры, — сказала она и подумала, что опиум — самая лучшая на земле культура. Она приносит наибольший доход. По крайней мере, так говорил Сэмюель.

— Варвары! — презрительно произнес Цзин-Ли и плюнул в сторону. Посмотрев на него, Анна поняла, что у него так и чешутся руки ударить ее. Она быстро перевела взгляд на мандарина. Как это ни странно, но слуга оказался более жестоким, чем сам палач.

— Я — женщина и совершенно не разбираюсь в мужских делах, — солгала она. — Однако, руководствуясь только соображениями высокой морали, вы вряд ли сможете понять, что такое безнравственность и варварство. А это значит… — Анна замолчала, пожав плечами. — Варвары изобрели оружие намного мощнее вашего и смогли захватить вашу несчастную страну.

— Вы смогли захватить Китай совсем не потому, что у вас есть военные корабли, — пылко возразил мандарин.

Она услышала, как презрительно фыркнул Цзин-Ли, сидевший рядом с ним. Палач вздохнул и искоса посмотрел на друга.

— Военные корабли, конечно, помогли вам в этом деле, но нашу страну разрушило другое зло. Ваш проклятый опиум.

Едва Анна услышала это слово, как у нее во рту начала выделяться слюна. Сейчас она испытывала такую сильную потребность, что едва сдерживала себя, чтобы не вскочить на ноги. И все же она заставила себя сосредоточиться на непростом споре с мандарином.

— Образование — это великая вещь. Но поскольку я женщина, у меня нет возможности получить хорошее образование, — сказала Анна. Так оно и было, хотя она знала гораздо больше любой китайской женщины. — Тем не менее я могу понять то, чего не можете понять вы. Я имею в виду нужды бедных и обездоленных людей. — Она снисходительно улыбнулась, ибо говорила сейчас горькую правду, которую палач и его друг не могли не признать. — Если женщине нечего есть, то она купит себе наркотик, лишь бы забыть о голоде. Если ей не на что надеяться, она скорее заплатит за то, чтобы немного поспать, прежде чем наступит еще один безрадостный день. И если ее жизнь — это сплошной кошмар, то почему не покурить, чтобы хоть немного расслабиться?

Анна отвернулась, пытаясь сообразить, не слишком ли она разоткровенничалась. Неужели мандарин догадался, что она говорит о собственной жизни? А может, он успел понять, что она чувствует большую привязанность к самым бедным китайским крестьянам, а не к людям белой расы?

— Подойди сюда, жена, — ласково произнес мандарин и жестом пригласил ее сесть на скамейку, которая стояла возле кресла, похожего на трон.

Она без возражений подчинилась ему. И не потому что он приказал ей это сделать, а потому что его лицо выражало понимание и сочувствие. Все это, конечно, сплошное притворство, ничего более. Она решила не поддаваться на эту уловку, однако сопротивляться такому сладкому обману было бесполезно.

Анна подошла к нему, но не успела сесть, так как Цзин-Ли отбросил скамейку в сторону.

— Жена должна сидеть на полу! — заявил он, злобно посмотрев на нее. Затем он повернулся к мандарину.

Чжи-Ган, даже не удостоив его взглядом, глубоко вздохнул и обратился к Анне:

— Прости его, жена. Он всегда следит за тем, чтобы мне выказывали должное уважение.

Анна склонила голову. Ей хотелось выглядеть смиренной и послушной. Особенно сейчас, когда на лестнице раздались чьи-то шаги. Она сначала не расслышала их, потому что ее внимание было приковано к мандарину, и теперь с интересом наблюдала, как в комнату с великой помпой входил какой-то мужчина в сопровождении четырех охранников. Наверное, это губернатор, подумала Анна и решила вести себя как хорошая китайская жена, дабы упрочить высокий статус мандарина. \

Она уже собиралась сесть на пол у ног палача, но он остановил ее, схватив за локоть.

— Здесь очень грязно, — пробормотал Чжи-Ган. — И пол очень твердый.

Он снял свой жакет. Под ним оказалась украшенная вышивкой туника. Но именно жакет привлек всеобщее внимание. Когда он вывернул его наизнанку, все увидели официальную эмблему, ярко засверкавшую на солнце. Потом он свернул его и положил ей под ноги. Анна услышала изумленный вздох Цзин-Ли, но мандарин только пожал плечами.

— На нем пятна крови. Обычная грязь по сравнению с этим просто ничто.

Цзин-Ли ничего не сказал ему, но весьма неодобрительно посмотрел на мандарина, когда тот помог Анне сесть. Даже сквозь ткань туники она чувствовала жар его руки. Казалось, что горячие пальцы палача выжгли клеймо на ее коже. Даже после того как он убрал руку, она еще долго ощущала его прикосновение.

Она старалась не думать о нем, но понимала, что это невозможно. Мандарин сидел рядом с ней, и она каждой клеточкой своего тела чувствовала его присутствие. Находясь в одной комнате с этим человеком, она не могла не ощущать его энергию. Интересно, насколько сильно она будет чувствовать ее, сидя рядом с ним? Сможет ли эта сила заставить ее забыть об опиуме? Вскоре Анна поняла, что сможет, поскольку сейчас она думала только о нем, а не о сладком дурманящем наркотике. Эта сила заставила ее забыть обо всем на свете.

— Приветствую вас, губернатор Бай, — сказал он. — Кажется, мне удалось убить крысу, жившую в вашем саду.

Губернатор поклонился в знак приветствия и сел напротив мандарина. Сидел он точно так же, как Чжи-Ган, — широко расставив ноги. С его пояса свисал безобразно длинный меч.

— Приветствую вас, — громко произнес Бай гнусавым голосом. — О да, эта крыса недавно завелась в моем доме. Я все никак не мог найти время для того, чтобы лично извести ее.

— Конечно, конечно. Только боюсь, что она жила здесь гораздо дольше, чем вы думаете.

Губернатор удивленно вскинул брови. Анна тоже поразилась не меньше, чем он. Крайне невежливо выказывать недоверие человеку, находясь у него в гостях, но мандарина, похоже, это совершенно не волновало. Он продолжал нести всякую околесицу.

— Лет десять, я думаю, или даже больше, — сказал он, наклоняясь вперед. — Десять лет назад отсюда увезли маленькую девочку. Младшую дочь одного бедного ученого. Увезли и продали в… — он понизил голос. Намек мандарина был понятен: он хотел выяснить, куда именно ее продали. В какой бордель работорговец поставлял свой живой товар.

Анна сдержала вздох удивления. Палач, конечно, был человеком умным, но совершенно не умел вести переговоры. Такого рода сведения лучше добывать в другой обстановке. Например, наслаждаясь вкусной едой и хорошим вином. А он сейчас просто взял и открыто выложил губернатору, что ему очень нужно знать, где находится эта девочка. Взглянув на хитрое лицо губернатора, Анна поняла, что мандарин теперь заплатит высокую цену за интересующую его информацию.

Но что сделано, то сделано. Затаив дыхание, все теперь ждали, что же ответит губернатор. Мандарин тем временем протянул руку и погладил Анну по щеке. Это был такой непроизвольный жест, как будто он погладил любимое животное, и Анна застыла на месте от обиды. Однако она не отстранилась от него. Ей ни в коем случае нельзя было подрывать авторитет мандарина.

Губернатор Бай довольно откровенно смотрел на нее, прищурившись, а затем сказал:

— Какая странная у вас… компаньонка.

Бросив на Анну удивленный взгляд, мандарин воскликнул:

— О да! Это моя вторая жена.

— Белая? Вы не боитесь за свое здоровье?

— Это подарок, от которого я не мог отказаться, — как ни в чем не бывало пояснил Чжи-Ган и, улыбнувшись, пожал плечами. — Я не боюсь белых людей.

Анна изо всех сил старалась сохранять спокойствие, хотя ей очень хотелось надерзить мандарину, который вдруг превратился в жестокого и расчетливого дельца. Каждым своим словом, имевшим двойной смысл, каждым своим прикосновением палач давал понять, что с белыми людьми он на короткой ноге. Однако что он хотел этим сказать? Что ему было нужно?

Впрочем, губернатор Бай хотел того же. Всплеснув руками, он вскочил на ноги.

— Пойдемте отсюда! — воскликнул он. — Не можем же мы разговаривать прямо здесь, распивая этот странный чай с налетом пыли! Мы отправимся в мой дом и поговорим как цивилизованные люди. Я даже распоряжусь насчет паланкина для вашей прелестной второй жены.

— Айе, — произнес мандарин, вздохнув, и Анна поняла, что он задумал какую-то хитрость. — К несчастью, ваша крыса причинила нам некоторые неудобства. Эта женщина очень расстроена и напугана, а наша одежда… — Чжи-Ган покачал головой, показывая, насколько он потрясен все этим.

— В моем доме мы сможем привести вашу одежду в порядок! — пылко заверил его губернатор. — Там есть шелковые платья и украшения из нефрита, которые помогут успокоить расстроенные нервы вашей жены. Еще у меня есть прекрасный пекинский чай — подарок самого главного евнуха императора, — добавил он, намекая на то, что находится в дружеских отношениях с самим Сыном Небес.

— О да, Ле-Цзы всегда охотно угощает чаем императора. Лично я предпочитаю особую смесь вдовствующей императрицы, — сказал Чжи-Ган, давая понять, что он более тесно связан с императрицей.

— Конечно, конечно. Однако когда я в последний раз был в Пекине, мне показалось, что вы находились рядом с императором. На самом деле, — медленно произнес губернатор, в голосе которого звучала явная угроза, — я в этом просто уверен.

Анна нахмурилась, сделав вывод, что губернатор Бай — опасный человек. Она почувствовала, как мандарин крепко ущипнул ее за щеку, но не могла понять почему. Потом она все вспомнила. Примерно месяц тому назад император заболел и переехал в Летний дворец, где его здоровьем занялись многочисленные доктора. Ходили даже слухи о том, что его отравила собственная мать — вдовствующая императрица, которая теперь управляла страной от имени сына. С тех пор не проходило и дня, чтобы мать не отменяла какой-нибудь из реформаторских указов императора.

Короче говоря, вдовствующая императрица совершила государственный переворот. Революционное движение за обновление Китая было подавлено, проводилась твердая политика закрытых границ, направленная на искоренение влияния европейцев. Анну не интересовали все эти события, потому что она собиралась уехать из Китая. Однако этим двум мужчинам необходимо было решить, чью сторону принять — либо свергнутого императора, либо победившей императрицы. И от того, насколько правильным будет это решение, зависело очень многое.

Поэтому она не удивилась, когда мандарин в конце концов сдался. На самом деле Анна подозревала, что он специально делал все, чтобы попасть в дом этого человека. В общем-то, его желание было понятно. Где еще он сможет вкусно поесть, получить новую одежду и выспаться на мягкой кровати? Но она была уверена в том, что мандарин явно задумал что-то еще.

— Очень хорошо, — медленно произнес Чжи-Ган. — Но только на одну ночь. Дело в том, что я выполняю срочное поручение императрицы-матери.

— В таком случае позвольте мне как можно скорее сделать необходимые распоряжения, — сказал губернатор, вставая. Он намеренно задержался и окинул Анну таким взглядом, что ей показалось, будто ее облили каким-то липким жиром. — Я сделаю все, чтобы вам было удобно, благородная леди, — пробормотал Бай. — Очень удобно, — добавил он и, поклонившись мандарину, вышел из комнаты.

Именно в этот момент Анна поняла, какого рода сделку заключили мужчины. Она ощутила такую жгучую боль, словно ее грудь пронзила стрела, выпущенная из мощного арбалета. Ее только что продали! Палач получит всю необходимую ему информацию о работорговце и пропавшей девочке. В обмен на это он разрешит гнусному губернатору Баю провести с ней ночь.

Она резко повернулась и посмотрела на мандарина. Нет, это неправда. Он не мог вот так просто взять и продать ее. Ведь он только что убил работорговца, который собирался сделать с ней то же самое. Сердцем она не хотела верить, что это правда, но умом понимала, что не ошиблась в своей догадке. Их брак — сплошная фикция, поэтому палач может поступать с ней так, как ему заблагорассудится. Для многих китайцев белые люди были чем-то вроде животных, которые, на их взгляд, немногим отличались от обычных обезьян. Конечно, он может продать ее, чтобы получить необходимую информацию. И помешать ему она никак не сможет. Она снова попала в ловушку, хотя сейчас ее уже не окружает толпа разъяренных крестьян.

— Нет, — с ужасом прошептала Анна, даже не успев понять, что она попыталась возразить ему.

— Всего одну ночь, — сказал палач и понимающе улыбнулся. — А затем мы подумаем, как помочь тебе уехать из Китая.

Из дневника Анны Марии Томпсон

25 декабря 1881 г.

Он пришел! Сэмюель пришел! И принес мне ПОДАРКИ!!!!! Так много подарков еще никому не приносили. Другим детям он тоже принес подарки, но у меня их было больше, чем у всех остальных. Он принес куклы, платья и огромный окорок — чтобы всем хватило.

Матушка Фрэнсис была не очень-то любезна с ним, потому что она настоящая мегера. Она сказала, что Сэмюель не верит в Бога. Она просто ничего не понимает, ведь он принес нам все, о чем мы только мечтали! Мне он подарил ожерелье — нитку настоящего жемчуга. Я теперь никогда не снимаю его, потому что Сюзанна может украсть его так же, как украла мою куклу.

Но самое главное то, что он сказал, чтобы я называла его отцом. Он объяснил, что они с моим папой были друзьями и мой отец хотел, чтобы он стал моим новым папой. И это просто великолепно! У меня теперь снова есть папа! И он живет в Шанхае! Теперь он может приходить ко мне, когда захочет. Матушка Фрэнсис сказала, что она ни за что бы не разрешила мне жить с этим человеком, потому что он не ходит в церковь.

А мне все равно. Я собираюсь переехать к нему. Он станет мне самым настоящим отцом! А еще он сказал, что в своем новом платье я выгляжу очень красиво! У меня теперь есть ПАПА!!!!!