Фантина нисколько не удивилась, что сама потянулась его поцеловать, чего нельзя было сказать о Маркусе. У него округлились глаза, он смущенно склонил голову набок. Она улыбнулась, не сумев сдержаться и не поддразнить его.

– Ты мне отказываешь? – спросила она.

– Боже мой, конечно нет! – воскликнул он. Наклонился, но прильнул не к губам. Он поднял руку, провел кончиками пальцев по ее подбородку. Она почувствовала страстный шепот на щеке: – Ты постоянно меня удивляешь. Никогда ни один человек – будь то мужчина или женщина – так меня не пленял.

Она потянулась ему навстречу, открывая себя для его вторжения. Изогнула спину, провела рукой по его шелковистым кудрям, прижалась к мускулистой груди.

Даже через разделяющую их одежду она почувствовала, как он вздрогнул. Пока она наслаждалась поцелуем и отвечала на прикосновения его языка, он вытащил из панталон ее рубашку и проник под нее, чтобы погладить ее по спине. Но ее грудь над животом была перевязана, поэтому, когда Маркус забрался выше, единственное, что ему оставалось, – это ласкать поверх перетяжки. Фантина негромко застонала, почувствовала, как под грубой тканью напряглось все тело.

Она не успела заметить, когда он расстегнул ей рубашку. Но потом она сама стала снимать ее, срывать крепко намотанную ткань, которая мешала ей дышать. Оторвавшись от ее губ, Маркус дернул за край повязки, заправленной у нее на ложбинке между грудью. Потом стал медленно разматывать повязку, осыпая поцелуями плечи, ключицу, спускаясь все ниже, пока сантиметр за сантиметром не обнажил все тело.

– Маркус… – начала она, но он закрыл ей рот поцелуем.

Оставив повязку, он уложил ее на кровать, и она с готовностью устроилась на тонком матрасе. Повязка болталась свободно, но он все не мог с ней справиться: пытался стащить, однако только затягивал ткань.

Фантина хотела что-то сказать. Что-то о времени и месте, напомнить о том, что только что поклялась не быть его любовницей, но сейчас не могла произнести и слова. Она была выше всех своих проблем и его планов, ее волновало только одно: ощутить его руку на своей груди, его губы на своих сосках и его тело у себя между ног.

Она хотела его. И по его страстным прикосновениям было видно, что желание Маркуса такое же сильное.

– Я вижу, опекун о тебе слишком заботится.

Фантина замерла, переключив внимание с себя и лежащего на ее постели мужчины на неожиданно прозвучавший голос. Повернув голову, она увидела прислонившегося к стене Воблу, на лице которого читалась подростковое вожделение.

Над ухом громко выругался Маркус, одним ловким движением перекатился через нее и легко вскочил, приняв оборонительную позу. Фантина поступила бы так же, если бы не болтающаяся повязка. А так ей пришлось, придерживая одной рукой повязку, неловко вставать с кровати.

– Чего тебе, Вобла? – спросила она, быстро обмотав тканью грудь.

– Только то, что ты обещала. Когда я поеду в Харроу?

Фантина вздохнула.

– Не дури, Вобла. Нельзя поступить в школу в середине семестра. Необходимо дождаться начала учебного года.

И только натянув рубашку и закончив свою мысль, Фантина наконец рассмотрела Воблу. Его избитое лицо сияло всеми оттенками радуги. И, несмотря на то, что многие синяки уже поблекли, один глаз был все еще припухшим, а кожа вокруг него ярко-фиолетовой.

– Тебя избил Балласт?

Она заметила, как он стиснул зубы, горделиво вздернул подбородок.

– То, что делает мой отец, тебя не касается.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но Маркус ее опередил.

– Возможно, – сказал он, – но то, как ты будешь вести себя в Харроу, касается непосредственно.

Фантина перевела взгляд на Маркуса, заметив, что он расправил плечи и расслабился. Скрестив руки на мощной груди, он выглядел таким же суровым, как и любой из тех, кто верховодил в трущобах.

– Если хочешь, чтобы я оплатил твое обучение в Харроу, – продолжал он, – ты немедленно должен отправиться в Йоркшир.

– В Йорк! – воскликнула Фантина. – Но это…

– В другом конце Англии, – закончил за нее Маркус. – Это настолько далеко, что Балласту будет затруднительно его преследовать, а Вобле – оттуда сбежать. – Он вперил в паренька пристальный взгляд. – Если ты решил поступать в Харроу, тебе нужно подготовиться и еще многому научиться, прежде чем войти в эту священную обитель знаний. У меня есть гувернер и домоправительница, которые могут научить тебя всему, что тебе необходимо знать. И ни один из них не потерпит безобразия.

Вобла прищурился, но промолчал.

– Если к концу лета – и это непременное условие – они будут хорошо о тебе отзываться, я оплачу твою учебу в Харроу.

Фантина стиснула зубы, ей хотелось вмешаться, но она решила промолчать. Пареньку на самом деле нужно многому еще научиться, и Маркус предлагал единственно верный выход. К чести Воблы следует сказать, что он, похоже, тоже это понимал. Выражение его лица оставалось настороженным, но парень пристально смотрел на Маркуса, взвешивая слова лорда.

Наконец он расправил плечи, всем своим видом демонстрируя, что готов рискнуть.

– Слово джентльмена? Вы оплатите мою учебу?

– При условии, что миссис Гриндли и мистер Хардвуд одобрят твою кандидатуру. – Заметив, как дрогнул взгляд Воблы, Маркус продолжал: – Они честные люди и не станут намеренно подводить тебя.

Вобла протянул руку и повторил свой вопрос:

– Слово джентльмена?

Маркус шагнул вперед и серьезно пожал протянутую руку.

– Мое слово джентльмена будущему джентльмену. Я оплачу твою учебу.

Фантина облегченно вздохнула, понимая, что одной заботой стало меньше. Вобла получит свой шанс поступить в Харроу.

– Но сейчас нам следует поторопиться, – сказал Маркус. Оглянулся на Фантину и понизил голос: – Если Вобле удалось тебя выследить, то его отец тоже не задержится.

– Он как раз сюда направляется, – вмешался Вобла. – Потому я и прибежал. Он узнал, что ты живешь под именем Фанни, трактирщицы, и собирается посчитаться с тобой за синяки и за Дженни.

Фантина со стоном закрыла глаза. Неужели Балласт никогда не простит ей Дженни?

– Пора уходить, – повторил Маркус, и Фантина согласилась.

Окинув комнатку прощальным взглядом, она решила оставить все, что ей принадлежало. Эти вещи принадлежали Крысе и Фанни, а не ей. Поэтому она без сожаления должна отказаться от них, как и от своих прежних личин. Она понятия не имела, когда эта мысль пришла ей в голову. Но, как ни крути, мысль возникла, и впервые в жизни Фантина искренне ей обрадовалась. Может быть, она и выкарабкается из трущоб. Может быть, попытается стать кем-то бóльшим, нежели она является сейчас.

Вполне вероятно, что ее отец и Маркус правы.

Она настолько была погружена в свои размышления, что вспомнила о словах Воблы, с которыми он появился у нее в комнате, только после того, как они устроились у Маркуса в карете.

Нахмурившись, Фантина повернулась к Вобле и спросила:

– Откуда тебе известно, что Чедвик назвался моим опекуном? Это было сказано Херди, а не Балласту.

Вобла пожал плечами, поглаживая роскошные бархатные подушки.

– Я знаю только то, что знают парни, а им известно все: и о Херди, и о Балласте.

Фантина кивнула. Вот почему ее обличье Крысы было таким полезным.

– Но если Херди и Балласту известно, что пьяный пэр и мой опекун – это Чедвик…

– Еще им известно, что Крыса и Фанни – это одно лицо, – добавил Вобла.

– В таком случае, – вмешался Маркус, – я вовремя увез тебя оттуда.

– Но куда? – поинтересовалась Фантина. – Им известно, кто ты.

Маркус пожал плечами.

– Нужны время и уверенность в своих силах, чтобы напасть на пэра. Кроме того, Херди пока ничего не предпринял, а Балласт и не станет ничего предпринимать против нас, пока со мной Вобла. Или, вернее, пока он в Йоркшире будет проходить курс обучения. Не забывай, я его единственная надежда попасть в Харроу.

Фантина посмотрела Вобле прямо в глаза.

– Этого будет достаточно, чтобы удержать твоего отца?

Сначала парень помолчал, но потом покачал головой.

– Чедвика он не тронет. С такой важной «шишкой» никто не захочет связываться.

– А как же Фантина? – спросил Маркус.

Вобла повернулся к девушке, как будто извиняясь.

– Крыса сильно его обидел. Он не спустит этого с рук, иначе не сможет и дальше держать в узде своих парней.

Фантина пожала Маркусу руку, набираясь силы от его тепла, несмотря на то что сама пыталась успокоить его.

– Балласта я сумею провести. Кроме того, – добавила она с улыбкой, – Вобла напишет отцу из Йоркшира и расскажет, как там все прекрасно и удивительно, и Балласт, возможно, меня простит.

Вобла с сомнением смотрел на Фантину, но молчал. Маркус, сурово взглянув на него, спросил:

– Ты же напишешь отцу?

– А как же! Только я, дорогуши, буду писать правду. Если меня будут обижать, я все расскажу. И тогда папашка придет по твою голову и голову Фантины.

Маркус скрестил руки на груди, холодно посмотрел на паренька.

– Не «папашка», а «отец», – поправил Маркус. – И если ты намерен писать правду, я должен удостовериться, что ты понимаешь, что это такое.

Вобла застыл.

– Я понимаю, что…

Фантина застонала, пытаясь отключиться от всего, что сейчас происходило. Она чувствовала себя совершенно разбитой: перебранка между Маркусом и Воблой, опасность, исходящая от Балласта, который мог убить ее, нелегкие переговоры с Херди, ее долги, нависшая над Уилберфорсом угроза и, Господи помоги, страх перед знакомством с семьей Маркуса – все это лишило ее последних сил.

– Боже, когда моя жизнь стала такой чертовски запутанной? – в отчаянии воскликнула Фантина и второй раз за день удивилась, заметив улыбку Маркуса.

* * *

Балласт стучал кулаком в стену крошечной комнатки Фанни и матерился, пока не выдохся. Она сбежала. Он разминулся с этой девкой, опоздав всего на пять минут! Он вздохнул, вознамерившись дать выход своему раздражению, но остановился, когда наткнулся взглядом на кепку. Она валялась за дверью, но ошибиться он не мог.

Это была кепка Воблы. Его мальчик… с Фанни-Крысой!

Балласт поднял смятый головной убор, разгладил его на кулаке. И стал себя успокаивать, что все в порядке. Его сын умный. Вобла знает, как справиться с этой глупой женщиной и пьяным лордом. Он все устроит так, что Балласт превратит в отбивную и девчонку, и ее лорда.

Кивнув своим громилам, Балласт отослал их из комнатушки Крысы. Он даст Вобле пару дней, чтобы тот объяснил, что происходит.

И лучше этой шлюхе не трогать его мальчика. Если с Воблой что-то случится, он ноги ей вырвет.

* * *

Маркус засунул руки в карманы и попытался не ерзать. Он не был готов к столь щекотливому моменту. В конце концов, ему ни разу в жизни не доводилось представлять собственной сестре внебрачных детей своих друзей…

В итоге он напрасно волновался. Его сестра оказалась превосходной хозяйкой. Она не обратила внимания на то, что брат явился на порог с грязным мальчишкой и такой же грязной женщиной, переодетой парнем. Шарлотта бросила оценивающий взгляд, приказала принести огромный поднос еды и приготовить ванны. И только когда Воблу и Фантину погрузили в горячую воду, она прижала брата к стене и потребовала объяснений.

– Так, дорогой братец, кто они? Почему так одеты? И почему я должна вывести ее в свет?

Он даже глазом не моргнул.

– Потому что я твой брат и ты меня любишь.

– Вот как!

– Потому что ты уже пообещала!

– Я обещала представить обществу племянницу Пенуорти, а не грязнулю в порванных панталонах.

– Это она и есть.

– Но почему? Что все это означает?

Маркус не проронил ни слова в ответ. Она скрестила руки на груди и нахмурилась. Так они и молчали.

В конце концов Маркус выиграл. Он всегда одерживал верх над Шарлоттой, потому что в глубине души она просто обожала его так же сильно, как когда-то обожала их брата Джеффри.

– Отлично! – наконец фыркнула она. – Постараюсь смириться с ней. А что касается тебя, – продолжала она, уперев руки в бока, – готовь свой кошелек – расходы предстоят немалые. Если услышу хотя бы одно возражение, всем расскажу, что раньше ты пас коз в одном белье!

Маркус в ужасе замер.

– Мне было всего пять лет!

– Какое это имеет значение? Я всем расскажу. Возможно, даже закажу картину… Договорились?

Маркус поджал губы, пытался смутить ее взглядом. На этот раз он проиграл.

– Хорошо, – сдался он. – У тебя карт-бланш, но не пытайся обобрать меня до нитки. Когда-нибудь ко мне перейдет титул. Было бы неплохо, если бы я смог содержать имение.

Она прищурилась.

– Разве ты будешь платить? Не Пенуорти?

Он вздохнул. Оба отлично знали, что у его наставника нет денег на то, чтобы вывести девушку в свет. А теперь Шарлотта поняла, что у ее брата не только праздный интерес к новой подопечной.

– А сейчас прошу прощения, я должен составить письмо, чтобы отправить его с парнем в Йоркшир. – И Маркус ретировался, пока Шарлотта со своим острым умом ни о чем не догадалась.

* * *

Фантина глубоко вздохнула. Она опять была чистой и сытой, и все это сделал для нее Маркус. Испытывала ли она благодарность? Да. Нервничала? Была ли настороже? Разумеется. Хотелось бы ей, чтобы сейчас рядом с ней был Маркус, чтобы она забыла о неловкости, тревоге и неприятных мыслях о том, что она теряет почву под ногами? Конечно же. Но его здесь не было.

Поэтому она еще раз вздохнула.

Она закрыла глаза, пытаясь поймать ощущение благословенного удовольствия и не волноваться ни о чем, но не могла.

Слишком много неведомого в этом месте, слишком многое могло пойти не так. Ей не нравилось это чувство, и поэтому она не могла сидеть спокойно в ванне, каким бы восхитительным ни был аромат пены.

Она встала, поспешно схватив полотенце, как только услышала стук в дверь. Через секунду по ту сторону ширмы появилась тень служанки.

– Миледи желает с вами побеседовать и интересуется, не помешает ли вашему купанию.

– Конечно нет, – ответила Фантина, тщательно следя, чтобы не проскальзывал акцент кокни. – Передайте леди Шарлотте, что она может войти. – Фантина говорила быстро, слишком быстро.

«Это просто смешно!» – укоряла она себя. Нет причин для волнения. Она встречала людей и пострашнее, чем родственники Маркуса. Но, невзирая на все попытки уговорить себя, она продолжала нервничать и тревожиться и была совершенно не готова к встрече с женщиной, которая выглядывала из-за ширмы.

– Фантина, вам помощь нужна?

Фантина покачала головой, проклиная упавшую на глаз мокрую прядь.

– Нет, у меня все хорошо, – солгала она, поспешно вытираясь и протягивая руку за бельем.

Вещи были мягкими и чистыми, и Фантина помимо воли замолчала, оценивая текстуру ткани, когда надевала их.

– Выходите из-за ширмы, – поторопила леди Шарлотта. – Я нашла кое-какие платья, которые могут вам подойти.

Фантина сделала так, как ей было велено, подошла ближе к камину в этой красивой фиолетовой с белым спальне. По пути она пристально изучала хозяйку и сразу отметила про себя семейное сходство между леди Шарлоттой и Маркусом. Оба были высокими и сильными, белокурыми, с проницательным взглядом, хотя у леди Шарлотты глаза были орехового цвета, а не светло-голубые, как у Маркуса. Глядя на хозяйку дома, Фантина понимала, что женщина могла бы относиться к окружающим так же высокомерно и пренебрежительно, как зачастую относился ее брат, но она не проявляла надменности. Напротив, леди Шарлотта была вежливой и улыбчивой, она не распекала, а скорее проявляла участие.

Фантину подобное поведение сбивало с толку. Ее мать никогда не была такой… по-матерински заботливой.

– Нравится?

Фантина проследила за жестом Шарлотты, увидела три изысканных повседневных платья, разложенных на огромной кровати. Первое было однотонным, ярко-желтого канареечного цвета, остальные два – с узорами (розовое с лавандовым и зеленое с золотым).

– Боюсь, они будут вам немного велики. Я чуть выше вас, но придется довольствоваться этими, пока мы не купим для вас что-нибудь другое.

– Для меня? – эхом повторила Фантина.

– А чему вы удивляетесь? Нельзя выходить в свет в моих старых платьях.

– В свет? – До этого момента она совершенно забыла, что Маркус планировал в этом сезоне ее дебют в высшем обществе. Она больше думала о том, чему ей придется научиться и как она разыщет таинственного Фиксу.

Леди Шарлотта нахмурилась, скрестила руки на груди, и Фантина изо всех сил постаралась сохранить спокойствие.

– Что вам сказал Маркус? – спросила Шарлотта.

Фантина глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

– У Маркуса много странных идей, миледи.

– Можете звать меня просто Лотти. Я чувствую себя неловко, когда ко мне постоянно обращаются «миледи» и «ваша светлость».

Фантина недоуменно уставилась на собеседницу, мысли путались.

– Вы не хотите, чтобы я называла ваш титул? – Фантина растерялась. Любой аристократ настаивал на том, чтобы к нему обращались, указывая титул. Любой, включая Маркуса, именно поэтому, разумеется, она и зовет его только по имени.

– Боже, – продолжала леди Шарлотта. – У вас на ногах ужасные синяки. Может, стоит позвать врача?

– Из-за синяков? – смутилась Фантина.

– Мой доктор будет здесь в мгновение ока.

– Нет. Нет, спасибо. – Фантина покачала головой, мысли продолжали лихорадочно мелькать в ее голове. «Доктора, – пребывая в оцепенении, думала она, – а не хирурга». Доктора – для высшего сословия. Таких, как она, лечат хирурги-коновалы.

– Одевайтесь, – мягко поторопила Шарлотта. – Нельзя стоять в одной сорочке. Померяйте ярко-желтое.

Не успела Фантина и глазом моргнуть, как уже натягивала платье из тончайшего шелка. Первый раз такой мягкий материал касался ее кожи, однако ей оставалось только неуклюже переминаться с ноги на ногу и смотреть на платье.

Последний раз она касалась чего-то похожего еще в школе. И неожиданно ожили ее воспоминания – все жестокие колкости, все резкости. Она не хочет переживать это еще раз. Не сможет.

– Это ошибка, – произнесла она и потянула за юбку, пытаясь ее снять.

Но леди Шарлотта убрала ее руки.

– Дайте мне минутку, я застегну на спине пуговицу.

В душе Фантины росла тревога. Не следовало сюда приходить. Маркус сбил ее с толку, заставил согласиться приехать в этот дом вопреки здравому смыслу. Она принадлежит миру трущоб, и не стоило вытаскивать ее из того единственного места, в законах которого она разбиралась.

– Наверное, мне лучше уйти, – сказала Фантина, забрасывая руки назад, чтобы расстегнуть пуговицы. – Спасибо большое за все, что вы для меня сделали. Если вы вернете мне мою одежду, я тут же уйду.

– Ой! – воскликнула Шарлотта. – Но Маркус приказал ее сжечь.

Фантина обернулась, руки безвольно упали вдоль тела.

– Он сжег мою одежду?

– Да… – после паузы призналась она. – Честно говоря, он лично проследил за тем, чтобы ее немедленно сожгли, и предупредил, что вы будете злиться.

– Что верно – то верно! – произнесла Фанни, перестав следить за собой и перейдя на кокни. – Он права не имел!

– Знаю. Именно поэтому он так и поступил.

– Чертов аристократишка! – Фантина скрестила руки на груди, обернулась, пристально посмотрела в огонь, как будто ожидала найти в пламени ответы на свои вопросы или, по крайней мере, успокоить нервы. Нервы не успокаивались. Думалось только о том, что Маркус сжег ее одежду.

– Чертов аристократишка, грязный и своевольный, – пробормотала она. И чихнула, несмотря на разожженный камин: из-за мокрых волос ей было холодно. – Он сжег мою одежду, чтобы я не могла никуда уйти. Ему прекрасно известно, что в вашей одежде я не могу появиться в трущобах. Буду там как белая ворона.

Она услышала шорох платьев, когда леди Шарлотта шагнула к ней.

– А почему вы хотите туда вернуться?

– Потому что там мой дом, – отрезала Фантина. Она не сразу сумела взять себя в руки и, когда справилась с этим, пожалела о своей грубости. Как бы там ни было, леди Шарлотта ни в чем не виновата. Эта женщина была с ней по-настоящему добра. Она не заслужила того, чтобы Фантина выплескивала на нее свое недовольство.

Фантина обернулась, попыталась извиниться.

– Пожалуйста, простите меня. Ваш брат вывел меня из себя. Вы были так добры, я никоим образом не хотела вас обидеть.

Женщина улыбнулась теплой дружелюбной улыбкой, которая не вязалась с ее словами.

– Но все равно обидели, – констатировала она. – Похоже, вы не хотите, чтобы я выводила вас в свет.

– Я вообще не хочу выходить в свет, – грубо ответила Фантина, пряча свою неуверенность за резкостью. – Но, по-видимому, ваш брат думает…

– Да, мой брат, думает иначе, – перебила ее леди Шарлотта. – Мы заключили с ним сделку: я вывожу вас в свет, а он остается у меня в долгу. Сначала я подумала, что это нечестно, но я уже начинаю понимать, что ошиблась. Знаете, я буду пристально наблюдать за вами.

Фантина тут же ощетинилась, почуяв подвох.

– Мне няньки не нужны!

– А я и не собиралась становиться вашей нянькой. Хочу узнать, что вы сделали с моим братом. А это можно выяснить только путем наблюдения. Мне кажется, что вы нашли к нему какой-то особый подход.

– Я всего лишь стукнула его по голове, когда он это заслужил, – не подумав, ответила Фантина. Таким образом она выплеснула часть едва сдерживаемого раздражения.

– Ох! – воскликнула леди Шарлотта. – Я же говорила, особый подход. Надо и мне им когда-нибудь воспользоваться.

Фантина нахмурилась.

– Не понимаю.

Леди Шарлотта улыбнулась в ответ.

– Бентли сказал мне, что Маркус сегодня громко смеялся. Мы решили, что он либо рассказывал анекдот, либо влюбился в юную кокетку. А сегодня утром он улыбался мне.

– И это необычно?

– Крайне необычно. Мы с мамой голову ломали, пытаясь выяснить причину такой перемены. А сегодня я нахожу ее в буквальном смысле на своем крыльце.

Фантина покачала головой и выставила вперед руки, как будто защищаясь.

– Нет-нет, миледи! Я в этом не виновата! Когда мы познакомились, Маркус был высокомерен, заносчив и совершенно не мог держать себя в руках. Не моя вина, что вы этого не замечали.

– Ну, его высокомерие и заносчивость всем известны. Мне хочется лишь знать, когда он перестал держать себя в руках…

– Боже мой, как же тебе идет желтый! – послышался со стороны двери низкий голос.

Леди Шарлотта и Фантина резко обернулись, обе кипели от негодования.

– Маркус! – воскликнула его сестра. – Где твои манеры?

– Боюсь, приходится о них забыть, когда дело касается Фантины. – Он говорил с леди Шарлоттой, но сам не сводил глаз с Фантины.

– В таком случае тебе нужно вспомнить о них! Нельзя без стука входить в комнату, где переодевается дама.

– Но в этом-то все и дело, – негромко заметила Фантина. – Он не считает меня дамой. Хочет, чтобы я стала его любовницей.

Леди Шарлотта в ужасе прижала руки к груди.

– Не может быть!

Маркус только улыбнулся в ответ, окинув довольным взглядом наряд Фантины, а затем посмотрел ей в лицо.

– Разве мужчина может устоять перед такой красотой?

Фантина прикусила губу, лицо запылало одновременно и от смущения, и от волнения. Еще никогда ни один мужчина не смотрел на нее с такой неприкрытой страстью, и она почувствовала, как краска стыда залила все ее тело, до самых пальчиков ног.

Однако леди Шарлотта отреагировала совершенно по-другому. Она встала напротив брата, уперла руки в бока и сердито сказала:

– Ты просто свинья, Маркус! Грязная, вонючая хрюкающая свинья!

Глаза Маркуса округлились от удивления.

– Лотти, ты что? Я сегодня утром принимал ванну!

– Тем не менее ты воняешь. – Она поджала губы. – А теперь убирайся из моего дома, пока я тебя не поколотила. – И Шарлотта поднесла кулачок к носу брата.

Его губы дрогнули. Фантина явно видела, как обозначились веселые ямочки на его щеках, но он ответил совершенно серьезно:

– Пожалуйста, прошу тебя, дорогая сестрица, не бей меня. Я просто хотел убедиться…

– Будь уверен в этом, дорогой братец. Фантина останется. А ты уйдешь. – И Шарлотта толкнула брата прямо в грудь.

– Но вы же не хотите, чтобы я осталась! – воскликнула Фантина. – Только не сейчас… когда вы узнали… – Она запнулась.

Леди Шарлотта резко обернулась.

– Узнала что? Что мой брат свинья? Мне и так об этом известно. Что он покусился на вашу добродетель? Что ж… он, в конце концов, мужчина, чего от них еще можно ожидать?

Фантина покачала головой, столь абсурдная ситуация вызывала у нее недоумение. Эта женщина готова была ударить… Маркуса.

– Вы не понимаете. Я… – Ее голос затих.

На этот раз тишину нарушил Маркус, его взгляд посуровел, на лице – ни намека на улыбку.

– Ты кто, Фантина?

Она потупила взгляд, не зная, что хотела сказать.

– Мне здесь не место.

Она не слышала, как он обошел сестру, не слышала, как подошел к ней, ощутила только его руки, заключившие ее в объятия.

– Ты права, – мягко произнес он. – Фанни здесь не место. И Крысе тоже. Но что ты скажешь о Фантине Делярив?

Она отстранилась.

– Я и есть Крыса и Фанни.

Он покачал головой.

– Нет. Ты играла роль Крысы и Фанни. Но на самом деле ты Фантина Делярив. Мне кажется, ты так долго играла чужие роли, что забыла, кто ты в действительности.

– Не болтай глупостей. – Фантина старалась говорить твердо, но голос у нее дрожал, в нем проскакивали высокие нотки, потому что она чувствовала, что он говорит правду. – Кроме того, меня должны звать Фантина Дрейк, – напомнила она ему о том, что он всего лишь предлагает ей сыграть очередную роль, придумывает новую историю для нее.

Но Маркус продолжал настаивать на своем.

– Фантина Дрейк и Фантина Делярив могут стать одним целым. Сделай из них одно целое. Выбери свое будущее. Не сойти мне с этого места – мисс Дрейк не моя любовница. Но она и не ребенок, и не проститутка. Но что видишь ты? Кем хочешь быть?

Фантина отстранилась от него, ненавидя и весь разговор, и то, как он заставлял ее думать о том, что она желала благополучно похоронить.

– Какое это имеет значение?

Он не стал ее удерживать, но и разговор не прекратил.

– Фантина, ты не хочешь быть любовницей, потому что веришь, что превратишься в свою мать. Только этого с тобой никогда не произойдет. Ты никогда не станешь такой, как женщина, которая тебя вырастила.

Она покачала головой.

– Ты не понимаешь.

– А мне кажется, понимаю. Жизнь в трущобах заставила тебя примерять на себя чужие роли, потому что нужно было выживать. У тебя никогда не было времени понять, а чего же хочешь ты, что тебе нужно, о чем ты мечтаешь. Тебе ежедневно приходилось бороться за жизнь.

– Такова жизнь в трущобах.

– Вот именно! Но в глубине души ты хочешь это узнать, хочешь научиться чему-то большему. Поэтому много лет назад ты и разыскала своего отца. И именно поэтому сейчас упрямо отказываешься от любой помощи. И не желаешь примерять новую роль, поскольку пока не понимаешь, кто ты есть на самом деле. Но это невозможно, если у тебя не будет времени подумать. Кем ты станешь, когда больше не придется бороться за кусок хлеба? Клянусь тебе, я почти так же заинтригован, как и ты.

Фантина прикусила губу, мысли и чувства перепутались. Он встал у нее за спиной, и она почувствовала тепло от его близкого присутствия, которое согревало лучше огня.

– Сейчас ты здесь, – мягко продолжал уговаривать он. – Будь кем пожелаешь. Выбери жизнь себе по душе и сделай ее своей жизнью.

Она вновь покачала головой и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Я не знаю как.

Маркус развернул ее к себе лицом, приподнял подбородок, чтобы она смотрела ему прямо в глаза. Фантина видела только его улыбку.

– Поэтому я здесь. И Лотти. И, помоги тебе Всевышний, моя мать. Мы все покажем тебе, как можно жить, если только ты нам это позволишь.

Фантина отвернулась, не в силах выносить обжигающе пронзительный взгляд его голубых глаз. Она понимала, о чем он ее просит, понимала, чего он хочет, дабы окружающие увидели в ней леди. Догадка ее испугала. Она умела притворяться час или два, знала, как рассмеяться в лицо язвительным светским дамам. Но захотеть быть одной из них? Быть принятой в их кругах? В школе она пыталась – и потерпела неудачу.

Маркус, как будто прочитав ее мысли, наклонился и прошептал ей прямо в ухо:

– Ты все сможешь. И ты обещала попробовать. Уж на слово-то твое, я думаю, можно полагаться?

Фантина закрыла глаза. В его объятиях она ощущала себя необыкновенно сильной, как будто само его присутствие уберегало ее от неверно произнесенного слова или глупого поступка. Его руки были такими сильными, что она воспринимала их как щит от язвительных женских язычков. Когда он был рядом, она верила, что все возможно.

Она сумеет стать Фантиной Дрейк, знатной леди.

Она подняла голову, встретилась с его пристальным взглядом, набралась от него решимости.

– Хорошо, я попробую, – согласилась она.

Он усмехнулся. Перемена была настолько разительной и полной, что она моментально смутилась. В уголках его глаз появились морщинки, зубы – белые и ровные – казались слишком большими для его рта. В общем, он выглядел таким… радостным.

И еще более обворожительным, чем раньше.

– Бог мой! – неожиданно она перешла на свой ужасающий акцент. – Я буду вращаться в высшем обществе!

– Храни Господь аристократию! – ответил улыбающийся Маркус.

– Нет, – вмешалась его сестра, которая подошла и обняла их обоих. – Господи, помоги, ведь это мне придется следить за вами обоими.