Фантина легко вскочила в экипаж, сказала Джейкобу, куда следует ехать, потом устроилась на подушках и испытала головокружительное чувство свободы. Она понимала, что ехать в трущобы опасно, но ей так необходим был этот последний вечер. Лотти уже предупредила ее, что все изменится в ту секунду, когда завтра вечером она выйдет в свет. Ее закружит в круговороте светской жизни, и кто знает, когда у нее выдастся следующий свободный вечер?

И факт, что их расследование не продвинулось ни на йоту, ее тревожил. Но не настолько сильно, как она ожидала. Фантина ничего не могла предпринять, пока Херди не встретится с Фиксой или пока она сама не окажется в светском обществе. И Маркус – через Лотти – будет держать ее в курсе о предпринятых лично им мерах по охране жизни Уилберфорса. Все шло по плану, но тем не менее она часто тосковала по привычному миру трущоб.

Поэтому, если бы у нее не было необходимости доставлять еду мальчишкам, она бы все равно сбежала. Ей просто повезло, что Маркус неожиданно оказался ее спутником.

Она взглянула в противоположный угол кареты. Он сердито посмотрел в ответ. Он что-то замышлял. Вне всякого сомнения, прикидывал, как отомстить. На миг Фантина задумалась, а не зашла ли она слишком далеко? Только мужчина может так обижаться.

Но она отмахнулась от этой мысли. Он обещал брать только то, что она готова ему предложить, не более. А это означало, что он должен принимать ее такой, какая она есть. Кроме того, осознает он это или нет, она должна была поехать с ним. Ей понадобится вся сила убеждения, чтобы мальчишки поверили Маркусу.

Боже, как она по нему соскучилась! Ей все еще хотелось броситься ему в объятия, хотя Фантина понимала, к чему это все может привести: она лишится последней имеющейся у нее толики независимости. Но когда он появился из темноты и страстно ее поцеловал, ей показалось, что мечты осуществились.

Что бы она ни делала в эти дни, мысли о нем не покидали ее. Всякий раз, правильно держа в руках вилку, она гадала, оценит ли Маркус ее изысканные манеры за столом. Разучивая какие-нибудь замысловатые танцевальные па, она представляла, что танцует с Маркусом. Святые Небеса, она даже спать ложилась с улыбкой на лице, потому что знала: ей приснится Маркус.

Понимая, что подобные чувства к добру не приведут, Фантина не могла ничего с собой поделать. Наконец она снова с ним, она снова чувствует себя счастливой. И плевать на его сердитые взгляды, на то, что еще нескоро он остынет настолько, что поцелует ее. Сейчас ничего не имело значения, потому что она возвращалась в трущобы. Наконец-то не придется следить за тем, как ты ходишь, говоришь, двигаешься.

А еще рядом был Маркус.

– Расскажи о своей матери.

Фантина недоуменно уставилась на Маркуса.

– Что?

– Я попросил тебя рассказать о матери. Ты похожа на нее? Она была танцовщицей? Умела петь?

Фантина нахмурилась, ощущение счастья померкло.

– А что?

Он пожал плечами.

– Просто так. Ты познакомилась с моей семьей. Я решил, что было бы неплохо узнать о твоей.

– С Пеноурти ты знаком.

– А теперь хочу узнать о твоей матери.

Фантина заерзала на сиденье, отвернулась к окну.

– Подъезжаем. Помоги мне найти Безымянного.

– Почему ты начинаешь нервничать, когда разговор заходит о твоей матери?

Она посмотрела на Маркуса, не желая выказывать своего удивления.

– Я не нервничаю.

– Тогда расскажи мне о ней.

Фантина собралась с духом.

– Да, я немного на нее похожа. Она чуть-чуть пела, чуть-чуть танцевала, но лучше всего у нее получалось играть на сцене.

– Тебе нравилось жить с матерью?

– Она – моя мать, – отрезала Фантина. – Я вынуждена была жить с ней.

– Да, но какая это была жизнь… веселая, ужасная, скучная?

– А какое это имеет значение? – резко произнесла она и отвернулась. Прижалась к стеклу, разглядывая мелькающие тени.

Ей казалось, что она избежала допроса Маркуса, но ошиблась. Он стремился во что бы то ни стало понять ее, поэтому задавал вопросы. Чертовы вопросы, мучительные, затрагивающие воспоминания, о которых она хотела забыть.

– Почему тебя так расстраивают вопросы о матери? – продолжал он.

– Ничего меня не расстраивает, – поспешно выпалила она.

– Я тебе не верю.

– Решил поквитаться со мной за то, что я с тобой поехала?

– Да.

– И не намерен останавливаться, верно?

– Верно.

Фантина вздохнула. Он будет докапываться до правды независимо от того, попытается она противиться или нет, захочет она того или нет. Она, смирившись, прикрыла глаза. Что она помнит о Габриэлле Делярив?

– От нее всегда хорошо пахло. Понимаю, что вспоминать об этом глупо, но это правда. На сцене и в трущобах столько запахов! И среди господ. Но я всегда могла найти маму даже с закрытыми глазами.

– А какой был ее любимый запах?

Фантина открыла глаза, ей даже в памяти рыться не требовалось.

– Гардения. Но мы не всегда могли позволить себе такие духи. Чаще всего от нее пахло лилиями и розами.

– А тебе какие нравились?

Она нахмурилась, в темноте по его выражению лица она ничего понять не могла.

– А почему ты спрашиваешь? – наконец поинтересовалась Фантина.

Он пожал плечами.

– Это же вполне безобидный вопрос. Из любопытства. Какой запах любишь ты?

Она пожала плечами.

– Не знаю.

Откровенно говоря, раньше никто подобными вещами не интересовался, а ей не приходило в голову над этим задумываться. А есть ли у нее любимый запах? Она различала множество запахов: от вони гниющей рыбы до разнообразных духов высшего общества.

Но какой из них можно считать любимым?

Вопрос показался ей бессмысленным.

Фантина была благодарна Всевышнему, когда Джейкоб наконец остановил экипаж. Она выскочила из кареты и растворилась в темноте под фырканье лошадей. Они находились в глухом переулке – такими, впрочем, были и все улицы в районе трущоб. Только на этой прятались мальчишки.

Она не стала ждать Маркуса. Знала, что он и так за ней побежит, но ей хотелось первой встретиться с мальчишками, предупредить, что она не одна, чтобы они не удрали.

Волноваться ей не стоило.

Они «посыпались» из мест, где прятались, скользнули в лунный свет, как будто ото сна пробудились крошечные существа.

– Приветик, Крыса! – воскликнул кто-то из них.

– Привет, Тупица, – добавил Безымянный, похлопав Маркуса по плечу.

Остальные тем временем схватили мешок с бараньим боком и сумку.

– Привет, Безымянный, – ответила Фантина. – Решила привести собой Чедвика. Может быть, он будет возить еду, если я не смогу.

– Да ладно, – усмехнулся Безымянный, роясь в мешке. – Яйца разбились!

– Знаю…

– А я так хотел поесть яиц.

– Прости, Безымянный. У меня возникли кое-какие неприятности…

– Я бы сказал, приятности, – едко заметил он и сделал в сторону Маркуса неприличный жест, имитирующий сношение.

– Нет… – начала она. Но запнулась. Именно так все и было, и хриплый смех мальчишек говорил о том, что они обо всем догадались.

– Новостей пока нет, – сказал Безымянный, откусывая от буханки хлеба и проглатывая слова вместе с едой. Пока дети передавали мешок друг другу, ничего нового Маркус с Фантиной не узнали. А затем возникла ссора из-за куска хлеба.

Фантина воспользовалась моментом и отозвала Безымянного в сторону.

– Послушай, я знаю, что все это странно… насчет Чедвика и всего…

– Не бери в голову! – перебил ее мальчишка. – Здесь каждую ночь будет кто-то дежурить и ждать его. – Он оглянулся на Чедвика. – В полночь на этом месте. Каждую ночь. – Потом он украдкой взглянул на Маркуса, подошел ближе и стал пристально рассматривать пэра. – Ты никакой не пьяница, – твердо сказал он, тыча Маркусу в грудь.

Чедвик улыбнулся и покачал головой, как будто восхищаясь детской прозорливостью.

– Иногда и сам удивляюсь. – Потом он ткнул мальчишку в ответ, сперва легонько, но уже вскоре эти двое сцепились в драке, к ним присоединились остальные мальчишки. Фантина осталась стоять в стороне, молча глядя, как мальчишеская ватага знакомилась с Маркусом.

Ничего удивительного. Всего лишь борьба на земле, множество кулаков и ног, а посередине этой свалки один смеющийся и охающий взрослый мужчина. Обычная забава, за годы жизни и трущобах она видела подобное десятки раз.

Но еще никогда ей не доводилось быть в самом центре этой свалки, как сейчас Маркусу.

– Не волнуйся, – успокоил голос за спиной. Фантина обернулась и увидела широко улыбающегося Джейкоба. – Они просто играют – мальчишки!

– Знаю я, – отрезала она и поспешила в карету, пнув по пути кучу мусора. Забралась внутрь, закрыла дверцу и надулась. Она понимала, что ведет себя по-детски, но ничего не могла с собой поделать.

Она была одна, и это ее бесило.

Маркус присоединился к ней только через десять томительных минут. Когда он залез в карету, лицо его было грязным, одежда разорвана, а от улыбки пэра Фантина едва не ослепла. В довершение ко всему он откусил от огромного красного яблока.

– Это для Безымянного! – воскликнула она. – Ты же знаешь, через что мне приходится проходить, чтобы принести ему еду!

– А тебе известно, что мне придется заплатить сестре за еду, которую ты для него таскаешь?

– Она ничего не знает! Мы со слугами…

– Все она знает! – усмехнулся он. – Она прекрасно видит, насколько выросли счета за еду с твоим появлением. И я вынужден буду оплатить это все.

Она скрестила руки на груди.

– Что ж, если я такая обуза, тогда мне стоит вернуться в трущобы! – Фантина собралась было уйти, но он загородил выход. – Прочь с моей дороги!

Но Маркус продолжал оставаться на месте, пристально глядя на нее.

– Боже мой, ты рассердилась.

– Ничего подобного, – фыркнула она. – А сейчас, пожалуйста…

– Фантина… – Он замолчал, оборвав себя на полуслове. Закрыл дверцу на щеколду и устроился напротив нее на сиденье.

– От тебя воняет.

Он угрюмо взглянул на свою одежду.

– После стояния под твоим окном и встречей с твоими друзьями, боюсь, мне придется ее сжечь.

– Не надо перекладывать вину на меня. Я уж точно не просила тебя стоять у меня под окном.

Он ничего не ответил, просто смотрел на нее и грыз яблоко. Карета тронулась.

– Ты злишься, – наконец заявил он. – Боже мой, я думал, ты обрадуешься, что мальчишки так хорошо меня приняли.

Фантина отвернулась. Ей казалось, что она обрадуется. Но она ожидала, что придется завоевывать их доверие, убеждать ватагу принять Маркуса. Но мальчишки, и глазом не моргнув, все как один выказали ему свою преданность. Откровенно говоря, они проявили гораздо больше симпатии к Маркусу, чем когда-либо видела от них она.

– Черт побери, Фантина, – выругался Маркус, и в голосе его слышалось удивление. – Когда я вспоминаю о том, через что мне пришлось пройти, чтобы изучить трущобы… А теперь ты ревнуешь!

– Вот и нет!

– Тогда почему ты злишься?

Она отвернулась, не в силах прекратить вести себя по-детски.

– Фантина!

– Не знаю! – наконец ответила она. – Не знаю, почему они неожиданно решили вываляться с тобой в грязи. Со мной они никогда так не веселились. Не знаю, почему Херди так тянет с разговором с Фиксой, почему я разонравилась твоей сестре и она приставила тебя следить за мной. Я больше ничего не понимаю, и мне это не нравится!

Он надолго замолчал, и ей оставалось только сидеть и ненавидеть его за то, что заставил ее признаться в своих мыслях. И ненавидеть себя за то, что высказала их вслух. Но больше всего она чувствовала себя потерянной. Одинокой. Несчастной.

– Не знаю, почему они решили поваляться со мной в грязи.

Он произнес это мягко, окутал своими словами в темноте, когда она меньше всего ожидала их услышать.

– Они хотели показать мне, что семеро мальчишек могут одержать надо мной верх. Им хотелось навалиться на меня и доказать, что если они захотят, то мне несдобровать.

Она подняла голову, уловив странные нотки в его голосе.

– И когда они уложили меня лицом в грязь, половина уселась на меня, вторая половина показала мне свои ножи, знаешь, что они мне сказали?

Она прикусила губу. Ей очень хотелось знать. Конечно, ей очень хотелось знать, но она не решалась спрашивать.

– Они предупредили, что прикончат меня, если я тебя обижу.

– Ты шутишь, – выдохнула она.

– Наоборот, я очень серьезен. И они тоже.

И тут он резко пересел, притянул Фантину, сидевшую прямо, словно кол проглотившую, в свои объятия. Она сопротивлялась только для виду, и оба об этом прекрасно знали. Именно сейчас ей так необходимы были его прикосновения, так нужно было почувствовать, что кому-то она небезразлична.

– Фантина, они приняли меня только потому, что я пришел с тобой. Что это ты привела меня.

– Ты этого не знаешь наверняка.

– Знаю. Безымянный недвусмысленно дал мне это понять.

Она не знала, что и сказать.

– Наверное, я вела себя ужасно глупо, – негромко произнесла она.

Он покачал головой, повернул ее лицом к себе.

– Ты первый раз показала мне, что для тебя важно. Для тебя важны эти мальчишки, как и ты для них. И я польщен, что ты поделилась со мной своими чувствами.

Фантина отвела взгляд. Она даже не предполагала, что настолько обнажила свои чувства, а он оказался настолько проницателен, что заметил их. Но сейчас она не жалела об этом. Он никогда не обидит ее мальчишек.

А ее он уже обидел.

Потому что в это мгновение она поняла, что любит его.