Фантине достаточно легко удалось убедить Уилберфорса пойти с ней. В конце концов, ее наняли как раз для того, чтобы защищать его. Он ей доверял.

Гораздо труднее было заставить хромого старика взобраться на три лестничных пролета, чтобы попасть в ее комнатушку над пабом. Но Фантина пустила в ход все свое очарование и настойчивость, и ему в итоге удалось подняться к ней. Она усадила его на единственный имеющийся у нее стул и предложила принести что-нибудь выпить из бара.

Слава богу, он отказался. Он не любил крепких напитков, а она не хотела оставлять его одного. Поэтому, когда они устроились у нее в комнате, повисло неловкое молчание. Фантина знала, что настал ее черед говорить. Пока Джейкоб в переулке следил за улицей, она осталась один на один с членом парламента. У нее появилась возможность рассказать ему обо всем, что не давало ей покоя, и она должна была в полной мере воспользоваться представившимся шансом.

Но эта часть ее плана оказалась еще труднее. Похоже, она затеяла несбыточное дело. Ей необходимо убедить члена парламента, человека, обладающего силой и влиянием, выслушать ее.

И она заговорила – медленно, мягко, чтобы успокоить его.

– Вы были очень терпеливы, сэр, и я должна поблагодарить вас за вашу снисходительность. К сожалению, мне нужно еще немного вашего терпения.

– Не волнуйтесь, мисс Деля… Дрейк, – ответил он, хотя и с небольшой одышкой.

– Прошу вас. Меня зовут Фантина Делярив. – Хотя бы это она сделает под собственным именем.

Он улыбнулся.

– В таком случае, мисс Делярив, я скажу, что бывал в местах и похуже. В памяти тут же всплывает грузовой отсек корабля с рабами. Тем не менее я не перестаю удивляться Чедвику. Мне не нравится, что он позволяет вам бывать в таких страшных местах.

Фантина неловко затопталась на месте, не зная, как лучше ответить на подобное заявление. Она решила быть абсолютно честной.

– Откровенно говоря, сэр, лорд Чедвик не имеет к этому никакого отношения. Он все еще считает, что вы находитесь в безопасности в его очаровательном домике.

Уилберфорс расправил плечи, вновь осмотрел ее крошечную комнатку.

– Не понимаю.

– Сэр… Это моя комната. Если честно, самая лучшая за всю мою жизнь. Понимаете, – со скромной гордостью продолжала Фантина, – она чиста и пригодна для жилья. Мало крыс. И работа внизу. Мне очень повезло с ней.

Уилберфорс покачал головой.

– Но… Не может быть! Вы воспитанная молодая леди.

Она горько усмехнулась. Именно тогда, когда она захотела быть честной, собеседник отказывался ей верить.

– Я незаконнорожденная. Моя мама была актрисой, которая за один спектакль зарабатывала чуть больше двух фунтов. Единственная возможность выжить – укладывать в свою постель мужчин. Так я и родилась.

– Быть не может! – отрезал Уилберфорс. – Вас в свет вывел лорд Чедвик. Назвал другом семьи. Сомневаюсь, что его мать позволила бы представить такого человека обществу.

– Уверяю вас, это правда. Именно искреннее понимание и участие леди Анны подтолкнули меня сегодня обратиться к вам.

Она шагнула вперед, понимая, что следующие слова – самые важные, поэтому молила Бога, чтобы удалось подобрать правильный тон.

– Я жила на улице, видела ужасы, которые приходилось переживать таким мальчишкам и девчонкам, как я. Я обманывала, воровала и однажды даже ударила человека ножом. И только благодаря вмешательству Всевышнего я нашла своего отца, который захотел мне помочь. В противном случае я бы так и осталась в канаве и делала все возможное, чтобы выжить.

На этот раз Уилберфорс скрестил руки на груди и нахмурился.

– Вы благородная молодая леди. Я видел, как вы вели себя в разных ситуациях. Эта… эта игра не делает вам чести. – Он относился к ней как к нашкодившему ребенку, и Фантине хотелось кричать от такого упрямого нежелания видеть очевидное.

– Я не играю, мистер Уилберфорс. По крайней мере, сейчас не играю. Однако в обществе я использую таланты, которые впитала с молоком матери. Позже сестра Чедвика и его мать заполнили пустоту в моей жизни.

– Вы шутите.

– Еще никогда в жизни я не была так серьезна. – Она присела на пол рядом с ним, приняв смиренную позу и умоляюще посмотрев на него. – Мне невероятно повезло. Я нашла отца, и Пенуорти захотел помочь мне измениться. Но есть много других детей, у которых нет такого образцового отца.

– Пенуорти? – Уилберфорс открыл рот от изумления. Он смотрел на нее и хмурился все больше. – Да, теперь я вижу сходство. В глазах, по-моему.

– И в нашем общем желании быть услышанным, сэр, – ответила она.

– Не злоупотребляйте моим терпением, юная леди.

– Тогда перестаньте упрямо закрывать глаза на горькую правду! – горячо возразила Фантина, отбросив смирение.

Она села на кровать и посмотрела ему прямо в глаза. Эта внезапная смена образа ему не понравилась, что было заметно по такому же, как у нее, разгневанному взгляду.

Боже мой, он был слеп, как и худшие представители его класса, намеренно закрывавшие глаза на то, что творилось у них прямо под носом. Но еще он был человеком набожным, и, возможно, именно через это и стоило бы попробовать достучаться до его разума. Уилберфорс считал ее избалованной, пустоголовой мисс. Вероятно, это уже не изменить. Первое впечатление зачастую труднее всего преодолеть.

Но она уже отправила послание Безымянному, и он со своими приятелями будет здесь с минуты на минуту. Половина из них – трубочисты. Если уж их истории не заставят набожного Уилберфорса рыдать, тогда его ничем не пронять.

– Я хочу познакомить вас со своими друзьями, – сказала она. – Я делаю для них все, что могу: кормлю, когда есть чем, пытаюсь вселить в них надежду на будущее, в которое сама не верю. Возможно, вы захотите встретиться с Луизой. Она совсем юная, но уже подумывает о том, чтобы стать проституткой, и это единственное, что ей останется, если она не сможет продолжать брать уроки танцев.

Мистер Уилберфорс задумчиво смотрел на нее.

– А почему я должен их слушать?

– Потому что они расскажут вам, как они живут, чего ждут. А потом я расскажу вам, как хочу им помочь. Если мы их выучим, дадим им возможность стать нормальными людьми, а не ворами и проститутками, выиграет вся Англия. У низов не будет столько злобы, понимаете? Мне не нужно говорить вам, что подобные попытки – первые шаги к тому, чтобы у нас не повторились события, происшедшие во Франции.

– Англичане никогда не восстанут против Короны!

Фантина прикусила губу. Нет, она тоже не думала, что восстанут.

Но высшее сословие, кажется, отчаянно боится угнетаемых. И больше всего того, что бедняки восстанут так же решительно и зло, как во Франции. Она решила обратить эти страхи в свою пользу.

– Бедные люди злятся, милорд. И мы с вами знаем, на какие ужасы способна разъяренная толпа.

Минуту он молчал, сердито осматривал комнату. Создавалось впечатление, будто потревожившая его Фантина и была всему виной. Однако она не спешила бороться с его недовольством и чувством собственной значимости. И сделала все, чтобы ее дальнейшие слова прозвучали как его собственные идеи.

– Вы могли бы помочь им уже тем, что выслушаете их истории, – мягко произнесла она. – Вы можете показать им, что у них есть шанс обратиться за помощью. А потом мы вместе сможем выработать решение.

– А если я откажусь?

Она поджала губы.

– Я лишь питаю надежду, что такого не случится. – Фантина вновь села пол, приняв самую трогательную позу и изо всех сил стараясь казаться молодой, невинной и искренней, чтобы смягчить его сердце. – Пожалуйста, прошу вас, выслушайте хотя бы одного. Всего один раз. Пожалуйста…

Он долго молчал, и Фантина в ожидании затаила дыхание. Когда ждать больше не было сил, она сделала последнюю попытку. Фантина чувствовала, что, как бы ни было больно, придется обнажать душу. Если это единственный выход, что ж, она готова… Ради Безымянного и Луизы.

– Священники уверяют, что пути Господни неисповедимы. Неужели Он не может действовать через меня? Кем бы я ни была: безумной дебютанткой или странной незаконнорожденной, я все равно Его дочь, не так ли? Неужели вы не понимаете, что я вам хочу сказать?

В конце концов старик поднял руки, признавая свое поражение.

– Ладно, ладно, – сказал он, хотя было ясно, что у него не хватает терпения. – Я даю вам час. Но потом я буду настаивать, чтобы вы отвезти меня в Уайт-холл. У меня там дела, мне необходимо получить голоса в поддержку своего законопроекта. Здесь мне делать нечего.

После такого нелюбезного разрешения Фантина привела Безымянного и Луизу вместе с остальными и попросила их рассказать свои истории. Заводя в комнату очередного маленького человека с грязным лицом и своей грустной историей, Фантина молилась Богу, чтобы член парламента прозрел.

Но ничего не срабатывало.

К концу отведенного часа он был так же раздражен, нетерпелив и упрямо глух и слеп, как и раньше. Его и вправду волновали страдания рабов. Но больше в его сердце места не было ни для кого.

Она проиграла.

– Мне очень жаль, сэр, – с грустью произнесла Фантина. – Я вижу, мы оба просто теряем время.

– Ох, девочка, – мягко сказал старик, и впервые за этот день она увидела сочувствие на его лице. Он нежно коснулся ее щеки, как отец вытер бы грязь с лица ребенка. – Дело не в том, что я не верю их историям… Но нужно уметь выбирать самое главное. Господь призвал меня положить конец страданиям рабов. Если я буду тратить свое время на другое, пострадают оба дела.

Фантина настаивала на своем.

– Я уверена, вы поддержите мои попытки.

– Какие именно?

– Сделать их жизнь лучше.

– Каждый должен подумать о себе сам, как это сделали вы.

Она покачала головой.

– Все не так просто. Им нужны еда, образование… да и просто вера в свои силы.

Уилберфорс только нахмурился.

– Тогда им следует обратиться к Богу.

– Они обращаются к вам.

– Нет, Фантина Делярив, – возразил он, – они обращаются к вам.

В этом-то и заключалось все дело. У члена парламента Уилберфорса была своя миссия. А у нее – своя.

– Но как мне им помочь? – спросила она, обращаясь не столько к нему, сколько к самой себе. – Как я построю то, что хочу?

Уилберфорс только улыбнулся.

– Все предельно просто. Найдите себе хорошего мужа – умного, политически подкованного и богатого. А потом обратите его в свою веру.

Фантина не находила слов. Он говорил так, как будто проще в мире и нет ничего. Как будто и не было этих нескольких часов, когда она решительно была настроена взять дело в свои руки.

Но, возможно, он прав. Вероятно, ей действительно нужен богатый, влиятельный муж, которого она могла бы использовать.

– Но как мне его найти?

И впервые она услышала, как член парламента засмеялся. Громкий смех, исходивший из этого тщедушного тела, был вполне искренним. Слышать его было удивительно.

– Я уверен, что среди огромнейшего разнообразия ваших талантов найдется тот, который поможет очаровать мужчину.

Фантина почувствовала, как ее губы растянулись в робкой улыбке.

– Возможно, кое-что я могу.

– В таком случае воспользуйтесь этим умением. Возьмите на вооружение все, что имеете, любое доступное средство. Молитесь денно и нощно, если нужно – каждый час, и Господь воздаст вам по заслугам.

Фантина скомкала руками юбку, ей было неловко от такой набожности.

– Вы на самом деле верите в то, что говорите? – спросила она. – Господь мне поможет?

– Да, – тепло ответил он, – я искренне в это верю. Вы же сами сказали, что пути Господни неисповедимы, его воля может быть передана даже через безумную дебютантку или странную незаконнорожденную.

Глядя ему в глаза, слыша его властный голос, Фантина поклялась, что попробует поверить его словам.

И тут в дверь ворвался Балласт.

Фантину застали врасплох. Она слишком много времени провела в безопасности, находясь в доме Шарлотты, и сейчас все ее мысли были сосредоточены на будущем, а не на нынешней ситуации.

Ей следовало быть осторожнее, но было слишком поздно. Балласт ввалился в комнату с тремя головорезами, и они застали ее стоящей перед стариком, в то время как нож Фантины находился в противоположном углу комнаты, в ворохе одежды Крысы.

Уилберфорс начал подниматься, но где ему было справиться с человеком, который грубо толкнул его назад на стул. Фантине точно так же преградили путь, когда она бросилась за оружием. Балласт и два его бандита окружили их со скоростью, которая удивила даже Фантину.

Наверное, она позарез нужна была Балласту, если его люди вели себя настолько грубо, что не делали скидку на то, что имеют дело с женщиной и стариком-инвалидом.

Она медленно встала, расправила плечи и встретилась с Балластом лицом к лицу. Он выглядел таким же грязным и мятым, как обычно, но на сей раз на его лице отливал зеленью пожелтевший синяк. Фантина не смогла сдержать улыбку. Она знала, что Маркус ударил его сильно, но даже не предполагала, насколько у него тяжелый кулак, – синяк у Балласта долго не проходит.

От этой мысли стало теплее.

Но тут ее вернули к действительности – Балласт с силой ударил ее по лицу.

Фантина вскрикнула, голова откинулась назад, она упала, больно ударившись, на кровать.

Сидящий рядом Уилберфорс дернулся, чтобы встать.

– Прекратите! – закричал он, несмотря на то что стоящий рядом головорез засмеялся и вновь толкнул его на стул.

– Вставай! – взревел Балласт.

Фантина, морщась от боли, села. Голова раскалывалась, во рту ощущался вкус крови. Но она молчала. Пока молчала. Продолжала оценивать ситуацию.

Она ожидала, что Балласт поговорит с ней, так сказать, побряцает оружием, прежде чем опустится до насилия. Но он не оправдал ожиданий. Одним ужасным ударом он лишил происходящее всякого налета любезности. За секунду мисс Фантина Делярив исчезла, уступив место Фанни и Крысе.

Фантина тут же забыла уроки хороших манер, забыла все – осталась только одна потребность – выжить. С этой потребностью вернулись и дерзость, и твердая уверенность в собственной непогрешимости, которые на этом дне были оружием не хуже ножа.

Особенно если у нее это единственное оружие.

– Где мой сын? – взревел Балласт.

Фантина презрительно прищурилась.

– Что?

– Мой сын! Вобла! Я видел, как он садился к вам в карету, с тех пор домой он носа не показывал. Либо вы приводите его ко мне, либо я перережу тебе глотку от уха до уха.

– Ты все равно меня убьешь, – пробормотала она. – И, кроме того, я не знаю, где твой сопляк.

На этот раз она была готова к его удару. Успела уклониться, и удар пришелся по касательной, на ее вспухшей щеке появился еще один синяк.

Леди Анна никогда не простит, что она допустила подобное.

Фантина нахмурилась от этой неуместной мысли, а потом отмахнулась от нее. Вероятно, в конечном счете это и есть ответ.

– Эй! Поосторожней с лицом! – воскликнула она, театрально потирая щеку. – Леди Анна, – Фантина с трудом заставила себя говорить правильно, – леди Анна будет возмущена, если я появлюсь у нее в таком виде.

Балласт недоуменно уставился на нее. А потом неожиданно злобно рассмеялся.

– Вы только послушайте Крысу, парни. Похоже, она считает себя правящей королевой Англии.

– Нет, не считаю, – мягко возразила Фантина, вставая и разглаживая платье. – Но меня скоро представят при дворе. – И, чтобы Балласт не успел отпустить в ее адрес свои комментарии, она пристально посмотрела на него. – И Воблу представят, если ты сохранишь мне жизнь.

Это было ошибкой. Ей следовало продолжать делать вид, что она понятия не имеет, где Вобла. В конце концов, существуют десятки причин, по которым может исчезнуть в портовых трущобах юный шалопай. Но было слишком поздно, и теперь ей предстояло познать гнев Балласта.

– Где Вобла? – прорычал он. Потом опять замахнулся, но Фантина уже была готова. Нырнув ему под руку, она прыгнула на одного из головорезов Балласта. Он совершенно не ожидал нападения, поэтому и не сопротивлялся. Он только отошел в сторону, и она упала прямо лицом на кипу одежды Крысы.

Она схватила нож.

– Вставай! – закричал Балласт, перемежая свою речь нецензурной бранью.

Фантина встала, выставила впереди себя нож. Она не тешила себя иллюзиями, что ей уже ничего не грозит, ибо понимала, насколько трудно противостоять маленькой хрупкой женщине четырем громилам. Однако нож по меньшей мере удержит Балласта от того, чтобы он ее бил.

И даст ей время воззвать к его разуму.

– Да, Балласт, твой сын у меня. Он изучает греческий, латынь и манеры за столом. Его учат говорить, одеваться и читать по-французски. Сейчас он строит свое будущее, лучшее будущее – ты о таком не мог и мечтать.

– Я тебе не верю! – взорвался Балласт, наступая на нее. – Что ты с ним сделала? Ты его убила? Он хотел отбить тебя у твоего глупого лорда? Поэтому?

– Он живой! – Фантина почти кричала. – И собирается поступить в Харроу!

– Не ври мне! – взревел он. – Ему никогда не попасть в Харроу, и мы с тобой прекрасно это знаем!

Он остановился, его лицо побагровело от ярости. Фантина только крепче сжала нож, но не стала его использовать. Она все еще надеялась урезонить Балласта.

– Он поступит в Харроу. Скоро ты получишь от него письмо. Клянусь!

Она видела по лицу Балласта, как внутри него идет борьба, видела, как сплелись вместе надежда, недоверие и паника. Она всегда знала, что он любит сына, но никогда не предполагала, как сильно подействует на него исчезновение мальчишки. Балласт настолько запутался в своих чувствах – надеждах и страхах, – что, казалось, не знал, как поступить.

– Ты должен мне верить, – мягко увещевала Фантина. – Он жив-здоров. Он счастлив. Получает образование. У него будет будущее за пределами трущоб.

Она видела, что Балласта раздирают противоречивые чувства, однако он старался поверить в ее слова. И видела, что он проигрывает собственную битву. Балласт слишком долго жил в трущобах. Он не мог поверить в лучшую жизнь для себя и своего сына.

– Я хочу увидеть Воблу! – проворчал он, и его голос эхом отдался в ее голове.

А потом он бросился на нее. Она держала нож наготове и обращалась с ним довольно уверенно, но разъяренного Балласта невозможно было остановить. В итоге она вонзила нож в его толстый живот, а он стал жестоко бить ее по плечам и лицу. Она ничего не видела, ничего не слышала, ничего не понимала – только ощущала град сыпавшихся на нее яростных ударов.

Но внезапно все прекратилось, Балласт отпрянул от нее, как будто его и не было.

Она подняла голову, мысли путались. Неужели Маркус пришел ее спасти?

Сперва она увидела лежащего на полу Балласта, у которого из раны вяло сочилась кровь. Она увидела Уилберфорса, которого удерживали на стуле, но уже не люди Балласта, а… люди Херди? Трое бандитов, которые явились с Балластом, тоже валялись на полу, либо с ножом у горла, либо без сознания под пристальным взглядом других бандитов. Она взглянула и тут же забыла о них.

Ее взгляд был прикован к другому человеку, внешний вид которого свидетельствовал, что он джентльмен. Он стоял рядом с Уилберфорсом и торжествовал.

Лорд Бэйлор. Или Фикса, как она теперь догадалась.

И не успела она ничего сказать, как в поле ее зрения появилось еще одно действующее лицо. Тот, кто был опаснее для нее, чем Балласт. Сначала она так не думала, но потом посмотрела в его зеленые глаза. Они опасно блестели, не суля помилования. Фантина прикусила губу.

Херди. Он знал, что она его предала.

Тем не менее она пыталась бравировать, надеясь вопреки всему на то, что сможет выйти из ситуации относительно невредимой. Она тепло улыбнулась, встала.

– Слава богу, вы здесь.

– Не спеши меня благодарить, Фанни.

Она округлила, насколько могла, распухший глаз, постаралась придать своему лицу невинное выражение.

– Почему? Что случилось?

Он лениво шагнул вперед. На его лице застыло почти безмятежное выражение.

– Потому что я знаю, Фанни. Потому что мне известно, что ты вместе со своим глупым лордом использовала меня, чтобы остановить Фиксу.

– Нет! – воскликнула она.

– Да. Я обнаружил Чедвика на пороге у Бэйлора, и тот ему угрожал. – Он шагнул вперед со зловещей усмешкой на лице. – Я о нем уже позаботился.

– Нет! – в ужасе прошептала Фантина, ибо перед ее мысленным взором возникло бездыханное тело Маркуса.

– Да, – ответил он и аккуратно вытащил нож из ее ослабевших рук. – А теперь я поквитаюсь с тобой.

Фантина попыталась сопротивляться. Ей хотелось дать отпор, но сил не было. Мысль о том, что Маркус мертв, лишала ее всяческих надежд на будущее. Даже на настоящее.

Он мертв.

Они сделали все, что могли. Она сделала все, что могла, но обстоятельства оказались сильнее. Маркус мертв.

* * *

– Чертова дыра!

Маркус, не выдержав, выругался, потому что все попытки распутать веревку ни к чему не привели. При этом он растер себе запястья и лодыжки. Из носа текла кровь, плечи ужасно болели – ему два раза удавалось встать, но оба раза он падал, больно ударяясь и проклиная все на свете.

– Грязный вонючий клоп! – ворчал он. Возможно, упав, он даже зуб себе выбил, но, несмотря на все усилия, ему не удалось приблизиться к двери даже на шаг. Как не удалось ослабить путы.

И тут он кое-что услышал. Тихий звук, словно кто-то ступал по скрипящим доскам в коридоре. Звук был едва слышен из-за его приглушенной брани, но он тем не менее его различил и тут же замер. Сердце бешено заколотилось, дыхание стало слишком громким.

Неужели вернулся Херди, чтобы закончить свою работу? Нет, Херди не стал бы соблюдать тишину. Но это мог быть один из его головорезов. Скорее всего, это последний оставшийся слуга Бэйлора. Впрочем, нет, у того выходной.

Неважно. Кто бы это ни оказался, Маркусу деваться было некуда.