Следующее утро застало Хани на детской церковной скамье. «Что я здесь делаю?» — спрашивала она себя. Девушка попыталась припомнить, когда была в церкви в последний раз. Даже когда умерла ее мать, она не сочла нужным пойти в Божий храм.

Хани с болью вспоминала, как стояла на кладбище, слушая рыдания отца, а потом могильщик опустил в землю деревянный гроб с телом ее матери…

Вдруг тишину субботнего утра нарушил шум выстрелов, оторвавший Хани от грустных воспоминаний. Девушка почувствовала, как Джош прильнул к ней. Хани крепко прижала к себе дрожащего ребенка.

Пастор прервал проповедь, прихожане стали перешептываться. Поглядев на сына, Люк обменялся с Хани многозначительным взглядом. Девушка понимающе кивнула. Шериф поднялся и вышел из церкви. Священник продолжил проповедь, но многие мужчины стали выказывать признаки беспокойства.

Когда стрельба возобновилась, в церкви зашептались все прихожане. Головка Джошуа дернулась. Занятая мыслями о Люке, Хани машинально погладила ребенка.

И вдруг она почувствовала на руке что-то мокрое — Джошуа тихо плакал. Девушка поняла, что мальчик был просто в ужасе. Сердце Хани сжалось, она усадила мальчугана к себе на колени и принялась укачивать его.

Пастор Райт торопливо закончил проповедь, благословил присутствующих со словами:

— Друзья мои, предлагаю вам подождать в церкви. Поскольку большинство мужчин здесь безоружны, то я советую вам не оставлять свои семьи, пока мы не выясним, что происходит.

Снова раздались ружейные залпы. Священник поспешно спустился с кафедры и направился к выходу. Несколько мужчин бросились вслед за ним.

Хани очень хотелось последовать за мужчинами — терпеливое ожидание было не в ее привычках, но Джош продолжал цепляться за нее. Нет, не могла Хани передать мальчика в чьи-то руки; несмотря на тревогу о Люке, девушка продолжала баюкать Джоша, держа его на коленях.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стрельба прекратилась. Вместе с остальными прихожанами Хани побежала к выходу, не спуская мальчика с рук.

К девушке подошла Синтия Нельсон. Джош все еще висел на Хани, зарывшись лицом в ее волосы и обхватив ее талию тонкими ножками.

— Синтия, не знаешь, что происходит? — спросила Хани. — Шум напугал мальчика.

Синтия погладила Джоша по головке.

— Бедняжка, — промолвила она. — Может, опять банда Уолдена ворвалась в город?

— Банда Уолдена? Кто это? — спросила Хани.

— Эти бандиты не оставляют нас в покое. Воруют скот, мародерствуют. На прошлой неделе двое бандитов приехали в Стоктон, и один из них убил игрока в местном баре. Люк сумел справиться с ним — застрелил Бо Уолдена и арестовал второго бандита.

— Этот Бо был их предводителем?

— Нет. Их предводитель — Чарли Уолден. Бо был младшим братом Чарли, а человек, арестованный Люком, кажется, тоже был одним из братьев.

Говорят, Чарли однажды видели в компании самого Квонтрилла.

Хани вздрогнула: командир партизанского отряда конфедератов пользовался недоброй славой. Даже ей доводилось слышать рассказы о кровавых бойнях, учиняемых Квонтриллом в Канзасе и Миссури.

— Друг говорил мне, что этот Чарли имеет репутацию злобного и мстительного человека. Не исключено, что он решил расправиться с Люком — отомстить за братьев.

— Ты хочешь сказать, он может попытаться… — Хани осеклась на полуслове — Джош тревожно зашевелился у нее на руках.

Закатив глаза, Синтия пожала плечами.

— А вот и пастор Райт, — проговорила докторша, увидев, что священник возвращается к своей пастве, толпящейся возле церкви.

Люди начали наперебой задавать ему вопросы. Пастор поднял руки, успокаивая собравшихся.

— Вы можете возвращаться домой, — сообщил он. — Все спокойно.

— А кто это стрелял? — спросила Синтия.

— Похоже, кто-то из банды Уолдена решил пощекотать шерифу нервы.

Кровь прилила к голове Хани, сердце ее бешено заколотилось.

— А что… что с шерифом Маккензи? — решилась спросить она.

— С ним все в порядке.

Синтия Нельсон положила руку на плечо Хани.

— Помощника шерифа ранили в ногу, но мой муж сказал, что рана не опасная. Трое бандитов убиты, так что вам лучше держаться подальше от тюрьмы, пока Маккензи и Дел Куинн не увезут тела погибших.

Люди заволновались, и пастору пришлось снова призвать всех к порядку.

— Прочтем благодарственную молитву Создателю за то, что он уберег помощника шерифа Бреннана и самого шерифа Маккензи.

Прихожане сняли шляпы и склонили головы в молитве, но мысли Хани были далеко. Девушка то и дело поглядывала на дальний конец улицы, где была тюрьма, в надежде хоть краем глаза увидеть Люка.

Когда все было позади, Хани понесла Джоша домой. Она уже сумела взять себя в руки, но, заметив Люка у здания тюрьмы, девушка почувствовала, что сердце ее опять заколотилось с неистовой силой. Высокий и мужественный, он уверенно распоряжался, как поступить с телами бандитов.

— Похороните их в Бут-Хилле и пошлите счет в администрацию округа, — приказал Маккензи. — Я подпишу документы.

— Слушаю, шериф, я так и сделаю, — согласился могильщик. — Вы так быстро отстреливаете этих бандитов, что я скоро стану богатым человеком.

— Только никаких двадцатипятидолларовых похорон, Дел, — велел Люк. — Я бы просто свалил их в яму да зарыл — на съедение червям. Впрочем, если пастор Райт захочет прочитать над ними молитву, то я не возражаю.

Покачав головой, Маккензи отвернулся и только сейчас увидел Хани с его сыном на руках. На лице его тотчас отразилась тревога.

— Что-то случилось с Джошем? — спросил он, подбегая к ним.

Маккензи хотел было забрать сына у Хани, но ребенок еще крепче прильнул к ней.

— Он просто испугался, — промолвила девушка, заметив боль, мелькнувшую в глазах шерифа. И чтобы сгладить неловкость, она добавила игривым тоном: — Я вижу, шериф Маккензи, что вам опять удалось избежать пули.

Люк холодно взглянул на нее:

— Наверное, вам будет приятно узнать, мисс Бер, что кто-то не меньше вашего хочет увидеть меня мертвым.

Хани была поражена столь нелепым обвинением.

— Люк, я вовсе не… — начала было она, но шериф повернулся и пошел прочь, не дослушав ее.

Поскольку раненый помощник шерифа не мог исполнить свои обязанности в этот вечер, Маккензи пришлось отменить обещанный поход на рыбалку.

— Не думаю, что для Джоша это так уж важно, — заметил он, откусывая кусок сандвича с сыром, который приготовила ему Хани. Отрешенный взгляд Маккензи скользнул по сынишке, сидевшему на крыльце.

— Нет, это очень важно, — возразила Хани. Она то и дело думала о том, сколько раз Люк огорчал своего сына подобным образом. — Уж никак не скажешь, что вы много времени проводите вместе.

— Мне кажется, вас это не касается, мисс Бер.

— Кажется — не кажется! — огрызнулась девушка. — А мне кажется, вы забыли, что сегодня ваша очередь готовить!

— Поужинаем в ресторане. Думаю, блюда там повкуснее моей стряпни.

— Да ладно, — примирительно проговорила Хани. — Так и быть, я приготовлю ужин. Я вовсе не против этого.

— К вашему сведению, мисс Бер, я горжусь своим обыкновением держать слово. И никогда не нарушаю данных мною обещаний, если, конечно, не вынужден сделать это по не зависящим от меня обстоятельствам.

— Потрудитесь объяснить это Джошу, а не мне. Вы раздражены из-за того, что напуганный маленький мальчик не отпускал меня, когда вы подошли к нам.

— Вы для него чужой человек! — воскликнул шериф. — Вы, а не я!

Маккензи быстро расправился с сандвичем, резко отодвинул в сторону тарелку.

— На его маленькие плечики свалился непосильный груз, — заметила Хани.

— Что еще за груз? — недоуменно переспросил Люк.

— Груз вашего мрачного, тяжелого взгляда, — ответила девушка, отламывая кусочек хлеба.

— Думаю, если бы речь шла о вашем сыне, вы бы не находили вещи такими забавными, — взорвался шериф. Он вскочил и бросил тарелку в раковину, где со вчерашнего дня возвышалась гора немытой посуды. — Что за черт! Долго еще эти грязные тарелки будут громоздиться здесь?

— До тех пор, пока мои пальцы не заживут и я не смогу помыть их.

Люк схватил шляпу и остановился на крыльце возле сына, чтобы попрощаться с ним. Хани с грустью слушала Маккензи. «Они оба тяжело страдают, — огорченно подумала она. — Только старший настолько слеп, что не замечает этого».

Когда Маккензи ушел, девушка стала раздумывать над тем, чем бы ей развлечь малыша. Мысль о рыбалке сразу отпала — были вещи, которыми с мальчиком должен заниматься только отец. К тому же ей не улыбалось копать червей и насаживать их на крючок.

Весь день Люк не мог избавиться от мрачного настроения. Он нарочно уединился в своем кабинете.

Маккензи знал: стоит ему появиться на улице, как вокруг него тут же соберется толпа — всем захочется узнать подробности утренней перестрелки.

Незадолго до обеда в тюрьму заглянул Делмер Куинн. Могильщик бросил на стол перед шерифом предметы, найденные в карманах убитых бандитов.

— Что-нибудь поможет опознать их личности? — спросил Люк.

— Вряд ли. Все, как обычно. Бумага для сигарет и табак, несколько монет, пара колец. Похоже, не больно-то они роскошествовали. Никак не пойму, отчего это люди встают на путь преступлений. Такие, как они, всегда раньше времени отправляются на Бут-Хилл.

Маккензи тут же припомнил вранье Хани.

— Может, некоторые не хотят заниматься честным трудом, — задумчиво промолвил он.

Перебирая мелочи, принадлежавшие убитым, Люк вполуха слушал могильщика, затем он ссыпал все в нижний ящик стола, а монеты отдал Куинну.

— Деньги, как обычно, передайте в церковную кассу.

— Разумеется, шериф. Что ж, пойду-ка я, пожалуй, домой. А то жена ^меня все время пилит за то, что я работаю по субботам. Того и гляди, запилит до того, что меня завтра зароют вместе с преступниками, — усмехнувшись, проговорил Дел Куинн перед уходом.

Вернувшись домой, Люк обнаружил, что, невзирая на их спор, Хани все же приготовила ужин. Не привыкший к тому, чтобы с его решениями не считались, за столом шериф был еще более мрачен, чем за ленчем. Поев, он тут же ушел, не поблагодарив Хани и не попрощавшись с Джошуа.

«Господи, что со мной происходит?» — спрашивал он себя, возвращаясь в свой кабинет. Чем бы он ни пытался заняться, мысли его то и дело возвращались к Хани и Джошу. То, что сын не захотел пойти к нему на руки, больно ранило отца. Нестерпимо больно! Конечно, Маккензи понимал, что не умеет вести себя с ребенком, но когда еще об этом напомнила и Хани Бер, шериф просто вышел из себя.

Сломав карандаш, Люк со злостью отбросил его в сторону и потер виски пальцами. Черт бы ее побрал! Она не давала ему покоя. Хани была женщиной до мозга костей, женщиной, начиная с ее светлых кудрей до самых пальчиков стройных длинных ног…

Как ни старался, Маккензи не мог выбросить из головы воспоминания о том, как она выступала в салуне. Тогда на ней было обтягивающее трико с блестками. Фантазия понесла Люка дальше, и вот он уже представил себе, как ее стройные ноги в этих самых трико обхватывают его бедра.

Потом Люк вспомнил, как она смотрела на него прошлым вечером. В ее глазах блестели слезы.

— Черт возьми, Маккензи, что ты с собой делаешь? — вполголоса пробормотал он.

Резко отодвинув стул от стола, шериф поднялся, нахлобучил шляпу и отправился на ночной обход по неспокойному городу.

Время близилось к полуночи, когда шериф Маккензи вернулся в свой кабинет. Повесив на крючок кобуру, он разделся и лег на узкую кушетку.

Прошел час, но сон никак не шел к Люку. Он беспрестанно ворочался с боку на бок, стараясь уснуть, но мысли его снова и снова возвращались к Хани Бер. Надо сказать, с тех пор как он познакомился с этой женщиной, бессонные ночи перестали быть для него редкостью. Разозлившись на самого себя, шериф встал и вышел на улицу подышать чистым воздухом, однако и это не помогло.

Отчаявшись заснуть, Маккензи решил перекусить. Ему всегда хорошо спалось на сытый желудок. Натянув джинсы и накинув рубашку, он босиком пошел в свой дом. К его удивлению, в гостиной все еще горел свет.

Люк отворил дверь и увидел Хани, сидевшую в кресле с Джошем на руках. Оба крепко спали. Книга, которую, видимо, девушка читала мальчику на ночь, выпала у нее из рук и теперь валялась на полу.

Маккензи на мгновение замер, залюбовавшись чудесной картиной: волосы Хани рассыпались по плечам и золотистым шатром накрывали темную Голову Джоша, уткнувшегося своей няне в грудь. Из-под свежего халата девушки выглядывали пальцы босых ног.

Люк подошел к ним и поднял с пола книгу, а затем взял сына и отнес его в спальню. Уложив мальчика в кровать, шериф задумчиво посмотрел на лицо спящего ребенка.

— Но почему, сынок? — прошептал он. — Почему ты сторонишься меня? Как бы мне хотелось доказать, что я так люблю тебя. — Глаза Маккензи увлажнились, когда он наклонился к сыну, чтобы поцеловать его.

Вернувшись в гостиную, он осторожно взял на руки Хани.

Девушка зашевелилась во сне и прильнула к груди Маккензи.

Она была такой легкой. Теплой, нежной и чувственной. Она была чудесной…

Маккензи отнес ее в свою спальню — на свою кровать.

Взглянув на рассыпавшиеся по подушке золотые кудри и чуть приоткрытые алые губы девушки, шериф почувствовал, как закипает в нем кровь.

Он не должен дотрагиваться до нее, не должен вдыхать ее аромат, глядя на ее прекрасное лицо. Он ни на миг не должен забывать, почему она находится в его доме и почему лежит сейчас в его кровати.

Люк выругался про себя: он совершил очередной промах. Они заключили совершенно нелепое соглашение. Просто дурацкое. И виновником этого был он сам. Чего он ждал? Еще в Сакраменто Маккензи понял, что хочет ее, как никогда не хотел женщину. Неужто он надеялся, что Хани станет менее желанной, если будет в его собственном доме?

Схватившись за голову, Маккензи повернулся на каблуках и быстро вышел из спальни. В кухне он на мгновение замешкался и, оглядевшись по сторонам, увидел, что посуда в раковине не тронута. Этого Люк понять не мог. Если у нее нашлось время почитать книгу, то почему же она до сих пор не вымыла посуду?

Шериф разжег плиту и поставил на огонь кастрюлю с водой.

Часом позже, когда все тарелки были вымыты, а кастрюли и сковородки вычищены, Маккензи прикрутил лампу и отправился в тюрьму.