Глава 1

Индепенденс, Миссури 1865 год

– Мне очень жаль, миссис Эллиот, но женщины в поезд допускаются исключительно в сопровождении взрослого родственника мужского пола.

– Но, мистер Скотт, я не нуждаюсь в помощи мужчины. Я сама могу править повозкой. У себя в Вермонте я часто развозила сдобу в фургоне, – ответила Ребекка.

– Одинокая женщина создает кое-какие проблемы, мэм. Деликатного характера.

– Например?

– Мэм, это долгое путешествие, месяца на четыре, не меньше, а то и на все шесть – если возникнут неприятности. За столь долгое время мужчина… – Он огляделся и прочистил горло. – Скажем так, одинокая женщина может посеять смуту в мужском сердце, вне зависимости от того, женат он или холост. Замужние женщины, в свою очередь, предпочитают, чтобы их мужья не подвергались искушению такого рода…

Ребекке с каждой минутой все труднее становилось сдерживать ярость.

– Мистер Скотт, я вдова. Мой муж убит на войне, и я до сих пор оплакиваю эту потерю. Мне не интересны… другие мужчины, в особенности чужие мужья. Все, чего я хочу, – это добраться до Калифорнии и встретиться там с братом.

– Почему бы вам тогда не поплыть морем? Морское путешествие гораздо безопаснее для одинокой дамы.

– Но оно длится почти год, сэр.

Уже пятнадцать минут Ребекка препиралась с этим упрямцем. Оставалось только надеяться, что Орегонскую тропу он знает лучше, чем женщин. Возможно, она не настолько физически сильна, но уж выдержки и стойкости у нее не меньше, чем у любого из встречавшихся ей мужчин. Пожалуй, даже побольше, чем у некоторых.

– Мистер Скотт, я уже купила повозку и упряжку.

– Ну, тогда вам придется либо продать их, либо поскорее найти мужа, если уж вам так приспичило ехать с нашим поездом. Мы выезжаем послезавтра на рассвете. – Он приподнял шляпу. – Мэм.

Ребекка скрестила руки на груди и проводила взглядом начальника поезда. Он быстро смешался с толпой, наводнившей улицы. Он не передумает, это ясно как день.

Вернувшись в гостиницу, Ребекка направилась в обеденный зал и заказала чашку кофе, чтобы немного привести мысли в порядок.

Ей хотелось кричать от безысходности. Ей уже доводилось совершать глупые ошибки, но эта, возможно, самая ужасная из всех. Может, вообще не стоило уезжать из Вермонта?

Нет, никакая это не ошибка. Там Ребекка чувствовала бы себя отвратительно. После смерти Чарли ничто не держало ее там. Ей хотелось уехать оттуда как можно скорее и дальше. Получив письмо от брата, Ребекка поняла, что «Сакраменто» для нее звучит почти как «земля обетованная».

А теперь она столкнулась с двумя неоспоримыми фактами. Во-первых, она потратила уже почти все сбережения. Во-вторых, она не собирается сдаваться и возвращаться на восток. Она проделала весь этот путь в надежде начать новую жизнь – и без боя она не отступит.

Это последний караван в этом году, следующий отправится только будущей весной. Вне всяких сомнений, она сумеет найти какую-нибудь работу до тех пор. Но и весной она столкнется с той же проблемой, если у нее не будет мужа, а, Бог свидетель, никакого мужа ей не надо.

Но в такой ситуации все средства хороши… Ребекка видела только один выход из положения: ей нужно найти мужа, и найти очень быстро.

Так или иначе, а она уедет ближайшим поездом.

С этим твердым убеждением она покинула обеденный зал и остановилась у конторки, чтобы взять ключ от комнаты.

– Доброе утро, миссис Эллиот, – поздоровался дежурный клерк.

– Доброе утро, Джимми.

– А вы ранняя пташка, мэм.

– Да, у меня есть кое-какие дела, которые не терпят промедления.

– Слыхал, что вы приехали сюда, чтобы присоединиться к этому поезду. А я-то думал, что они не берут с собой женщин без сопровождения.

– Вот и мне сказали то же самое. Тем не менее я от своих намерений не отступлюсь.

– А я б и сам не отказался прокатиться в Калифорнию. Говорят, там разбогатеть – раз плюнуть.

– Да, мой брат тоже об этом писал. – Ребекка задержала взгляд на юноше. А ведь он, может быть, манна небесная… – Потому я и еду туда.

Этому тощему долговязому парнишке вряд ли больше семнадцати-восемнадцати. Таким молоденьким мальчиком проще управлять, чем взрослым мужчиной. Возможно, ей удастся заключить с ним сделку! Конечно, это будет очень-очень неравный брак… но Скотт ни слова не упомянул о возрасте предполагаемого мужа!

– Джимми, сколько тебе лет?

– Через несколько дней стукнет восемнадцать.

– А у тебя есть семья или подружка, а, Джимми? – Если у него есть девушка, то она ни в коем случае не станет препятствовать единению юных сердец.

– Нет, мэм, ни семьи, ни девчонки, по которой бы я вздыхал.

– И ты точно хочешь поехать в Калифорнию?

– О да! Коплю денежки. К следующему году насобираю…

– Джимми, а ты не хотел бы отправиться в Калифорнию вместе со мной?

– Вы о чем, мэм?

– У меня к тебе деловое предложение.

В этот момент к стойке подошли несколько человек.

– Поднимайся ко мне в номер, когда освободишься, и мы обсудим это дело, – прошептала Ребекка.

Джимми расплылся в широченной улыбке:

– Да, мэм!

Следующие два часа Ребекка мерила шагами свою комнату. Неужели мальчишка струсит и не явится?

Наконец постучали. Ребекка набрала полную грудь воздуха и распахнула дверь. Джимми стоял на пороге и лукаво улыбался.

– Входи, Джимми. – Ребекка отступила, пропуская его. – Я рада, что мое предложение заинтересовало тебя.

– А в чем именно оно состоит, миссис Эллиот?

– Ну, как тебе известно, одинокой женщине не дозволяется путешествовать с поездом. Поскольку ты желаешь отправиться в Калифорнию, я решила, что ты мог бы сопровождать меня.

– Как телохранитель или что-то вроде этого?

– Что-то вроде этого. Как мой муж.

– Вы хотите сказать, что мы притворимся, что женаты?

– Нет, не думаю, что мистер Скотт настолько наивен, чтобы поверить нам на слово. Нам придется заключить брак по закону. Когда доберемся до Калифорнии, аннулируем его – и каждый пойдет своей дорогой. С меня – повозка и еда в дорогу. Когда доберемся до Сакраменто, мулов и фургон можешь забрать себе. Я бы заплатила тебе больше, но боюсь, что все, что у меня осталось, уйдет на провизию…

– И мне это ничегошеньки не будет стоить?

– Ни цента. Все, что ты скопил, останется при тебе. Мне и вправду очень нужен муж.

– Ага… И я даже знаю, для чего!

Прежде чем она поняла, что происходит, Джимми опрокинул ее на кровать и впился ей в губы пылким поцелуем. Ребекке насилу удалось вырваться из его объятий.

– Джимми, ты не понимаешь! Это деловое предложение!

– Да все я понимаю. Но я не собираюсь покупать кота в мешке. Я хочу сначала узнать, насколько ты хороша… – Он начал спускать штаны.

– Убирайся к черту, олух несчастный! – Она оттолкнула его и вскочила с постели. Огляделась в поисках оружия – и схватила с комода ручное зеркало. – Один шаг в мою сторону – и я вмажу этой штукой по твоей грязной физиономии! – Ребекка распахнула дверь настежь. – Вон отсюда, мелкий ублюдок! Или я позову шерифа!

Придерживая штаны, Джимми проковылял мимо нее. Ребекка с чувством пнула его в зад, отчего он полетел вперед и растянулся прямо на пути двух мужчин, которые имели несчастье в этот момент проходить по коридору. Они едва не споткнулись об него, но удержались на ногах. Джимми вскочил и припустил наутек, однако впопыхах споткнулся и упал еще раз.

Оба незнакомца приподняли шляпы.

– Мэм, у вас проблемы? – спросил один из них.

– Ничего такого, с чем я не могла бы справиться сама! – провозгласила Ребекка и захлопнула дверь.

Вот так манна небесная! Прихвостень дьявола, не иначе как из самой преисподней! И откуда у молодых людей берутся такие мысли? Неудивительно, что Запад называют Диким…

Ребекка решила вернуться туда, где стоят повозки. Возможно, там ей подвернется какое-нибудь решение. Еще один раз она попробует быть честной, но если это снова не поможет, придется прибегнуть к обману.

Люди суетились, готовясь к отъезду. Женщины гомонили, что-то выкрикивали мужчины, дети, игравшие в салочки прямо в этой толпе, заливались смехом, и над этой какофонией стоял мерный и громкий стук кузнечных молотов. В нос ударил резкий запах лошадей, мулов, волов и коров.

На нее налетел человек в штанах из оленьей кожи. На седеющей бороде желтели пятна от табака. Он схватил Ребекку за руку, чтобы не дать ей упасть.

– Извините, леди.

Амбре немытого тела и несвежего дыхания едва не сбило ее с ног. Незнакомец сплюнул и зашагал дальше. Коричневый плевок немедленно был втоптан в грязь ногами десятков людей, толкавшихся здесь.

Ребекка отступила к стене кузни – ненадежное, но все же укрытие. Ее взгляд шарил по толпе. Она без труда отличала холостяков от женатых мужчин. Большинство тех, кто жил без женщин, выглядели так, будто начисто забыли, что представляет собой ванна – если вообще когда-то представляли. Ребекка могла учуять их за десять шагов.

Она заставила себя пройтись среди них. Нет, определенно в этой толчее должен быть хоть один холостяк, знакомый с правилами гигиены. Ребекка заметила мистера Скотта, который с кем-то оживленно беседовал. О, да это же те двое из гостиницы!

Она задержала на них взгляд. Несомненно, они не женаты – но, что любопытно, выглядят относительно опрятно. Никаких тебе заляпанных кожаных штанов, оба чисто выбриты, если не считать двух– или трехдневной щетины.

Ребекка нашла укромный уголок, откуда могла рассмотреть их как следует. Она не слышала ни слова из разговора, но по жестам и мимике догадалась, что двое ее «знакомых» хотят присоединиться к поезду. Ребекка уверилась в этом окончательно, когда они подписали какую-то бумагу, которую дал им мистер Скотт. Начальник поезда отвел их к загону и указал на двух лошадей. Они проговорили еще пару минут, ударили по рукам и разошлись.

Ребекка следовала за потенциальными «жертвами» до гостиницы. Она остановилась невдалеке и подождала, Пока они зарегистрируются и поднимутся наверх. Как только они скрылись из виду, она сама подошла к стойке, за которой сидел дежурный клерк – по счастью, не Джимми. Ребекка улучила момент, когда клерк отвернулся, чтобы взять ключ от ее номера, и заглянула в журнал регистрации: Клэй и Гарт Фрезер. Никаких миссис Фрезер. Господи, спасибо тебе! Впервые с момента прибытия в Индепенденс Ребекка почувствовала, что удача вновь на ее стороне.

Она быстро поднялась по лестнице, осторожно выглянула из-за угла – Бог определенно очень щедр к ней сегодня! Эти двое – ее соседи! Ребекка помчалась к себе в номер и прильнула ухом к двери, соединявшей их комнаты.

Из разговора стало ясно, что они спустятся пообедать, как только приведут себя в порядок. Приведут себя в порядок! Звучит как музыка. Да, она определенно не ошиблась в выборе…

Ребекка бросилась к туалетному столику и причесалась, слегка припудрила лицо, пощипала себя за щеки, чтобы к ним прилила кровь. Осторожно достала из коробки шляпку – единственную роскошную вещицу в своем гардеробе – и заколола ее набок. Отступила, оглядела себя. Шляпку Ребекка перекалывала несколько раз, пока результат не удовлетворил ее, только после этого она вернулась к межкомнатной двери. Главное – успеть вовремя. Услышав, что соседи вот-вот выйдут, она метнулась к двери и переступила порог номера в тот же момент, что и они.

– Мэм, – вежливо произнес один из них. Оба отступили, давая ей пройти.

Ребекка, невероятно довольная собой, изобразила милую улыбку и кивнула, проходя мимо них. Несомненно, настоящие джентльмены! И более того – она не чувствовала от них никакого запаха!

– Господа, я должна извиниться за обстоятельства нашей предыдущей встречи… какой бы краткой она ни была. – Ребекка смущенно улыбнулась. – Ия так и не поблагодарила вас за предложение помощи.

– Знаете, мэм, мне показалось, что вам она не нужна, – сказал один.

– Тот молодой человек обманул мое доверие. Я намерена сообщить о его поведении управляющему.

Ребекка поспешила сменить тему.

– Ох, это самый оживленный город из всех, которые мне приходилось видеть! – проговорила она с обворожительной улыбкой.

Джентльмены спускались по лестнице вслед за ней.

– Несомненно, мэм, – согласился тот, что заговорил с ней ранее.

Она рассчитывала, что они собираются отобедать в гостиничной столовой, и улыбнулась про себя, когда они проследовали за ней ко входу в обеденный зал. Беглый осмотр показал, что свободен лишь один столик. О, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой! Ребекка вознесла молчаливую хвалу Господу.

К ним подошел усталого вида официант, которого явно уже загоняли посетители:

– Изволите столик?

– Да, будьте любезны, – ответила Ребекка.

– Вы вместе?

– Нет, я одна, – с достоинством сказала она.

– Если вам, господа, тоже нужен столик, то придется обождать, – обратился к ее спутникам официант.

– О нет! Мне так неловко, что я занимаю последний! – Ребекка надеялась, что ее раскаяние кажется вполне искренним. – Джентльмены, приглашаю вас пообедать за моим.

– В этом нет необходимости, мэм, но спасибо за предложение, – подал голос второй.

Но тут вмешался его товарищ:

– Клэй, ну почему бы нам не принять приглашение леди? У нас до отъезда еще куча дел, к чему тратить время?

– Ну так что вы решили? – поторопил их официант. – Мне клиентов надо обслуживать.

– Если леди не возражает… – произнес тот, кого назвали Клэем.

– Конечно же, нет! – Ребекка ухватилась за эту возможность, как утопающий – за соломинку. – Но учтите, господа, я настаиваю на том, чтобы самой расплатиться за свой обед.

– Ну что же, мэм, – начал тот, который был поразговорчивее, когда они уселись за стол, – раз уж мы вместе обедаем, то разрешите представиться: я – Гарт Фрезер, а это мой брат Кл эй.

– Очень приятно. Меня зовут Ребекка Эллиот. А вы откуда, джентльмены?

– Из Виргинии, мэм, – ответил Гарт. – А вы?

Виргиния! Ах ты черт! Вот, значит, откуда этот южный акцент…

– А я с Севера, из Вермонта.

– А что привело вас в Индепенденс, миссис Эллиот? – спросил Гарт, глядя на простенькое обручальное колечко на ее безымянном пальце.

Ага, значит, они тоже наблюдательны, и одурачить их будет сложнее, чем она предполагала. Гарт намного общительнее брата. А Клэй Ребекку вообще нервировал. Он просто молчал и буравил ее взглядом.

– Я направляюсь в Калифорнию. Мой брат живет в Сакраменто, и я собираюсь ехать туда вместе с отходящим поездом. А вы? Виргиния все-таки довольно далеко отсюда. – Она адресовала этот вопрос Клэю в надежде, что он прекратит свою игру в молчанку.

Вместо него ответил Гарт:

– Мы тоже едем в Калифорнию вместе с этим поездом. Значит, по меньшей мере, месяца на четыре мы станем соседями. – Он широко улыбнулся – сверкнули ровные зубы, которые на фоне загорелого лица казались белоснежными.

Что ж, даже несмотря на то что они проклятые южане, оба очень хороши собой: высокие, темноволосые, кареглазые, с красивыми лицами. Уверенность и сила, которую они излучали, делали их, пожалуй, еще привлекательнее.

Дружелюбный, разговорчивый Гарт составлял полную противоположность своему угрюмому брату, чей испытующий взгляд и твердый подбородок намекали на жилку упрямства и жесткий характер.

К концу обеда Ребекка знала, что братья служили офицерами в кавалерии армии Конфедерации и ни один из них не был женат. Однако что заставило их присоединиться к поезду, ей выяснить не удалось.

Конфедератов Ребекка ненавидела, и у нее на то были веские причины: кто-то из них убил ее мужа. Может, даже один из этих двоих…

И теперь, когда время неумолимо уходит с каждым движением секундной стрелки, ей предстоит не только сделать выбор между этими двумя. Необходимо решить, что хуже в долгом путешествии – терпеть рядом с собой вонючего конфедерата или вонючего янки. Во втором случае – вонючего в буквальном смысле.

Ребекка подняла глаза и вновь встретилась взглядом с Клэем. Его глаза загадочно блестели, и блеск этот был опасно притягательным. Здравый смысл твердил ей, что от него нужно держаться подальше во что бы то ни стало. Но сдержанность делала его гораздо лучшим кандидатом для фиктивного брака. Открытый, обаятельный Гарт наверняка захотел бы большего, чем сугубо деловые отношения.

Итак, выбор Ребекки пал на Клэя. Упрямый у него подбородок или нет, а он неразговорчив и замкнут – значит, вряд ли захочет настоящих брачных отношений.

Теперь оставалось решить только одно: хватит ли ей мужества, чтобы реализовать свой безумный план? И эгоизма – чтобы вот так вторгнуться в чью-то жизнь, чтобы использовать человека для своих целей, пусть даже речь и идет о проклятом южанине?

С одной стороны, она бы вообще не попала в столь затруднительное положение, если бы они не развязали эту ужасную войну. С другой стороны, от совести не спрячешься. А отчаяние зачастую толкает людей на самые неблаговидные поступки. И Бог это знает.

Она продала все, что имела. Возвращаться ей некуда. А этот поезд – последний шанс добраться до Калифорнии. Но чтобы это сделать, необходимо найти мужай…

Она снова перехватила взгляд этих неотразимых темных глаз.

Ну неужели же эта женщина никогда не заткнется? Она болтает без умолку с того момента, как они столкнулись на выходе из номера. И хотя она чертовски хорошо скрывает свои чувства, ее определенно что-то беспокоит.

Клэй взглянул на брата. Гарт, похоже, без ума от нее. Впрочем, он всегда так ведет себя, когда рядом хорошенькая женщина. А она очень даже ничего – блондинка с огромными зелеными глазами. Но сам Клэй всегда предпочитал брюнеток. Вот у Элли были голубые глаза и волосы темные и блестящие, как черный шелк… Гарт же любил женщин вообще. Сейчас он жадно ловит каждое ее слово и вид у него как у мыши, которая забралась в мешок с зерном.

Они встали, когда она закончила трапезу и собралась уходить. Надо же, сдержала слово – оставила на столе семьдесят пять центов за свой обед. Очень кстати – у них осталось всего-то пара долларов. Номер в гостинице был им явно не по карману, но Гарт сумел убедить его, что им, может, еще полгода не придется спать в кровати.

– Судя по тому, как ты обхаживал вдовушку, я полагаю, у тебя те же планы на ночь, что и у того клерка, – заметил Клэй, когда они снова уселись за стол.

– Планы-то у меня есть, – ответил Гарт. – Но они никак не касаются вдовушки. У меня из головы не идет та рыжая из «Альгамбры».

– «Альгамбра»! Черт подери, Гарт, ты собираешься спустить последние деньги на шлюху?!

– Клэй, подумай о том, что ждет нас впереди. Ты же сам слышал, что сказал начальник! Если мы значимся как всадники, то самое большее, что мы можем себе позволить с женщинами из поезда, – это «здрасьте» и «до свидания». Так что я не собираюсь заводить шашни с вдовой Эллиот. Полгода, Клэй! Слишком долго без женщины. Сегодня у нас последняя возможность поразвлечься перед дорогой, сам понимаешь. Мне на это денег не жалко.

– Я уже позволил тебе уболтать себя на номер в гостинице. Да и женщина – это последнее, что мне сейчас нужно, – рассерженно бросил Клэй.

– Посмотрим, как ты запоешь через пару месяцев.

– Ну-ну. Сомневаюсь я, что что-то изменится. Спасибо Элли, я теперь не верю ни одной из них. Как говорится, одно гнилое яблоко портит весь бочонок.

Гарт рассмеялся:

– Женщины, братец Клэй, не яблоки. Они как персики – розовые, округлые и сладкие на вкус. – Он хлопнул Клэя по плечу. – Ты не жди меня.

Клэй в общем-то и не собирался никого ждать. Он устал и хотел только одного – вкусить сна в той постели, за которую заплатил так дорого. Он расплатился по счету и поднялся к себе в номер.

 

Глава 2

Он уже открыл дверь, когда из соседнего номера выбежала Ребекка Эллиот. На ней был пеньюар, который вполне четко обрисовывал все округлости ее тела, золотистые волосы водопадом спадали до поясницы… Увидев ее, Клэй вспомнил, как давно не касался женщины. Идея Гарта уже не казалась ему такой абсурдной.

Ребекка бросилась к нему:

– О, мистер Фрезер, слава Богу! У меня в номере огромный жук! Вы не могли бы убить его? Он такой страшный!

Она дрожала. Клэй не смог отвести взгляда от ее колышущейся под атласной тканью груди.

– Вероятнее всего, миссис Эллиот, это таракан, – заметил Клэй. – Полагаю, вам стоит привыкать, потому что в ближайшие месяцы придется столкнуться кое с кем пострашнее тараканов… – Он увидел, что насекомое удрало под дверь, разделявшую их комнаты. – Ага, кажется, теперь это моя проблема.

– Что же, я все равно ценю вашу готовность помочь. Могу я в знак благодарности угостить вас стаканчиком?

Что она задумала? Клэй голову бы дал на отсечение, что таракан – это всего-навсего предлог. Его инстинкты – а именно они помогли ему уцелеть в самых серьезных заварушках на войне – подсказывали, что эта женщина не испугалась бы разъяренного слона, не то что какого-то несчастного жука. Ее одеяние открывало достаточно, чтобы разжечь огонь в его чреслах. И Клэй последний доллар поставил бы на то, что она тоже это знала.

И если уж она задалась целью соблазнить его – какого черта не воспользоваться ситуацией? В конце-то концов, полгода могут обернуться дьявольски долгим сроком…

Он вошел в ее номер и закрыл за собой дверь.

– С большим удовольствием, миссис Эллиот.

– Меня зовут Ребекка. Отбросим формальности, Клэй.

Он опустился на единственный стул. Пока Ребекка разливала в стаканы коричневую жидкость, взгляд Клэя жадно скользил по ее телу. Какая красивая шея! У него во рту пересохло от желания провести губами по ней и шелковистому плечику. Высокая, упругая грудь, тонкая талия, точеные бедра… Нестерпимо хотелось накрыть ладонями эти груди, эти восхитительные полушария ягодиц, так услужливо подчеркнутые облегающим атласным пеньюаром.

Ребекка подошла к нему. В каждой руке она держала по стакану. Ее бедра призывно покачивались, и Клэй видел в разрезах пеньюара стройные ноги. Его мужское естество напряглось в считанные секунды.

– Мы ведь будем друзьями, да, Клэй? – спросила она, протягивая ему стакан. В ее глазах полыхала страсть. Она поднесла стакан к сочным губам, которые он так жаждал попробовать на вкус. – Выпьем же за нашу дружбу.

– За нашу дружбу. – Он сделал глоток. – А почему вы сами не пьете? Это не дело.

Ребекка улыбнулась, пригубила из стакана, а потом медленно опустила его… Клэй потянулся и поцеловал ее влажные губы. Они пахли виски и были мягче бархата.

Клэй не сводил глаз с колышущихся бедер Ребекки, когда она мягко отошла от него и опустилась на край кровати, медленно закинула ногу на ногу… У него дыхание перехватило: одна нога обнажилась, и теперь она притягивала его как магнит – длинная, гладкая, лилейно-белая.

– Раз уж нам предстоит долгое совместное путешествие, Клэй, мне кажется, стоит получше узнать друг друга.

Он улыбнулся:

– О, мы узнаем друг друга очень-очень хорошо, Ребекка.

Вот она – желанная, жаждущая, так зачем тратить время на пустую болтовню? Он встал и одним глотком осушил стакан. Виски огнем обожгло горло, но огонь этот тут же превратился в приятное тепло в животе.

– Прямо сейчас, да, милая?

Ее губы изогнулись в призывной улыбке.

– А «милая» мне нравится гораздо больше, чем Ребекка. – Она провела кончиком языка по губам. – Гораздо больше, Клэй.

Господи, она еще и пальцем до него не дотронулась, а он уже с ума сходит от желания!

– Ой, посмотри, у тебя же стакан пустой…

– А ты к своему почти не притронулась. Не люблю я пить один, Ребекка.

Она выпила свое виски и закашлялась.

– Это виски не особо хорошее, но лучше у них не было, – выговорила она наконец. Ребекка встала, взяла из рук Клэя стакан и подошла к туалетному столику. – Держу пари, ты считаешь, что я тороплю события. – Она протянула ему еще стакан виски.

– Вовсе нет. Люблю в женщинах честность. – Клэй вспомнил об Элли и сделал большой глоток. На этот раз виски пошло лучше. – Нет ничего хуже лживой бабенки, которая заставляет тебя поверить, что влюблена по уши. – Клэй осушил стакан.

– Какая-то женщина плохо с тобой обошлась?

– Да, милая, очень плохо. Ребекка налила ему еще. – Расскажи мне об этом.

– Когда я ушел на войну, она выскочила замуж за другого. Хуже того – за чертова янки.

– Наверняка она полная дура, если уж упустила такого красавца, как ты.

– Это я был дураком, думая, что люблю ее, – проговорил Клэй.

Ребекка вновь наполнила его стакан. У него слегка закружилась голова, поэтому он предпочел сесть на кровать – Некоторые женщины в упор не видят своего счастья. Вот я бы никогда не сбежала и не вышла замуж за другого, если бы ты предложил мне руку и сердце.

– Ха! Черта с два! Этой ошибки я больше не повторю! Никогда никому не предложу выйти за меня.

Клэй снова проследил взглядом за мягким покачиванием ее бедер, и в надежде остудить немного свой пыл опрокинул в себя стакан виски – но огонь в его чреслах только вспыхнул сильнее. Оставив пустой стакан, он поманил ее пальцем:

– Иди-ка сюда, крошка.

Ребекка приблизилась. Он схватил ее, рывком усадил к себе на колени и впился ей в губы жарким поцелуем.

Может, все дело в выпитом виски, но… поцелуи этот вовсе не показался Ребекке противным. Если уж совсем честно, то он был просто восхитительным, он сводил с ума. Этот парень умеет целоваться, что уж говорить, а ее так давно никто не целовал!

– За этим последовал другой поцелуй, еще более пылкий. Его язык скользнул между ее губами, и по телу Ребекки прокатилась горячая волна желания. Чарли никогда не целовал ее так. Это слишком прекрасно, чтобы остановиться…

Со сдавленным стоном Ребекка обвила руками шею Клэя. Он опрокинул ее на спину и накрыл рукой холмик груди. Жар его ладони сломил последнее сопротивление.

Дрожь возбуждения прошла вдоль позвоночника Ребекки, когда Клэй распахнул ее пеньюар. Не обращая внимания на тоненькую преграду – ткань ночной сорочки, – он втянул в рот розовую вершинку груди. О, как же хорошо… Как давно ее не касался мужчина!

Ребекка распахнула глаза. Что она творит? Это не входило в план! Она оттолкнула Клэя и резко села:

– Не так быстро, красавчик, у нас ведь весь вечер впереди. – Она отвела руку, которая все еще сжимала ее грудь.

Виски наконец-то ударило ему в голову: Клэю никак не удавалось спустить рубашку с ее плеч.

– Давай снимем это, а, милая? – попросил он.

Ребекка улыбнулась, поддразнивая его:

– Я сама сниму, пока ты ее не порвал. – Она высвободилась из его объятий и встала. – По-моему, тебе не мешало бы еще выпить.

– Я не хочу виски. Я хочу тебя.

– А я хочу тебя, но я бы все-таки выпила. – Она наполнила его стакан и подняла свой, из которого едва отпила. – Выпьем за нас, милый, а потом я тебе кое-что покажу. – Она подняла стакан. – За нас.

– За нас, – с трудом повторил Клэй.

Они чокнулись. Ребекка поднесла стакан к губам, но пить не стала, наблюдая за тем, как Клэй залпом проглотил свою выпивку. У него что, глотка луженая? И почему он до сих пор не отключился?

Ребекка поставила стакан на туалетный столик и вернулась к кровати. Медленно сняла пеньюар. Клэй уже должен быть так пьян, что вряд ли он способен на что-то большее, нежели просто пожирать ее глазами.

– Ложись, я помогу тебе снять сапоги.

Это оказалось не так-то легко, но в конце концов ей удалось стянуть с него сапоги и носки. Она уже собиралась отбросить второй носок, когда какая-то блестящая вещица привлекла ее внимание. Ребекка присмотрелась и увидела, что это обручальное колечко с бриллиантами, наспех приметанное к краю носка.

Наверное, оно предназначалось для этой Элли, на которой он собирался жениться. У Ребекки засосало под ложечкой. Все обернулось еще хуже, чем она думала. План с самого начала казался ей не очень-то достойным, а теперь она и подавно чувствовала себя ничуть не лучше той женщины, которая предала Клэя.

– А теперь – рубашку и штаны, – бодро сказала Ребекка, в то время как ее подташнивало от чувства вины. Ей пришлось вновь оттолкнуть Клея: он добрался до ее груди в тот момент, когда она стягивала с него рубашку.

Клэй ловко перекатился, прижал ее к кровати своим телом и прижался к ее губам влажным, жарким поцелуем. Пьян он или нет, а руки его действовали будто по своей собственной воле. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки Ребекка ощущала жар его ладоней: одна ласкала ее грудь, другая скользила по ноге, то и дело оказываясь меж ее бедер. Ребекка извивалась, изо всех сил стараясь увернуться от его рук, но то одна, то другая неизменно достигали своей цели.

Она задыхалась, грудь вздымалась часто-часто. Наконец Клэй прервал поцелуй.

– Давай-ка избавимся от этого, детка. – Он подцепил пальцами сорочку на плече Ребекки и принялся стягивать ее.

Глубоко вдохнув, Ребекка все же смогла столкнуть его с себя. Клэй не отпустил захваченную полоску ткани – раздался треск разрываемой материи.

Ребекка вскочила с кровати и лихорадочным движением запахнула пострадавшую рубашку.

– Ну же, детка, я жду.

Клэй хоть и с трудом ворочал языком, но отключаться явно не собирался. Он что, недостаточно пьян? Но его братец может прийти с минуты на минуту! Ребекка натянула платье поверх разорванной рубашки.

– Ты куда это, милая?

– Мне нужно в ванную. Я мигом.

Ребекка выскочила в коридор и помчалась вниз по лестнице. Перебросившись парой фраз с дежурным клерком, она вернулась в номер.

Слава Всевышнему, Клэй наконец-то заснул.

Следующие четверть часа Ребекка нервно мерила комнату шагами, сражаясь с собственной совестью. Еще не поздно все прекратить, этот постыдный и своекорыстный план. Но если подумать, он ведь все равно направляется на запад вместе с этим поездом и никакого вреда она ему не причиняет. Они аннулируют брак сразу же по прибытии в Калифорнию, и хуже от этого никому не станет.

В дверь легонько постучали – она открыла.

– Ребекка Эллиот? – осведомился стучавший.

– Да, это я.

– Я – судья Уилкинз. Сэм сказал, у вас возникли проблемы и вам необходимо срочно обвенчаться, это так?

– Да, сэр, пожалуйста, входите.

Судья вошел и огляделся. Заметил фигуру на кровати.

– Это ваш жених?

– Да. Видите ли, мы с Клэем собирались пожениться и отбыть вместе с поездом, но, увы… – Она залилась румянцем. – От волнения мы немного увлеклись… ну… вы понимаете. Мои бедные родители в гробу перевернулись бы, если бы узнали, что я… – Ребекка закусила губу. – Поймите, нам лучше будет пожениться прямо сейчас. Пожалуйста, ваша честь, благословите наш союз!

– Должен сказать, юная леди, что все это выглядит весьма странно, да и жених, кажется, спит…

– Он просил разбудить его, как только вы придете.

– Хорошо, мадам, но с учетом обстоятельств это будет стоить вам десять долларов.

– Десять долларов?! – Ребекка буквально видела, как тают ее скудные сбережения.

– Да, в стоимость входят мои услуги, официальная регистрация брака и свидетельство. Итак, если вы готовы к процедуре, полагаю, стоит разбудить жениха.

Ребекка склонилась над кроватью и потрясла Клэя за плечо:

– Клэй, дорогой, просыпайся!

– Иди ко мне, милая, – пробормотал он.

– Клэй, судья Уилкинз пришел поженить нас.

– Поженить нас? Хорошо, Элли.

Элли?! О нет! Неужели он разрушит весь ее план? Она помогла ему встать. Клэй с превеликим трудом удерживался на ногах.

Судья нахмурился:

– Мадам, он, кажется, пьян. Вы уверены, что он хочет взять вас в жены?

– Ну конечно! – уверенно заявила Ребекка. – Клэй – настоящий джентльмен, ваша честь. Он никогда не скомпрометировал бы меня, если бы не собирался на мне жениться. Клэй, дорогой, ты ведь хочешь, чтобы я стала твоей женой?

Он притянул ее к себе и заключил в объятия. Его дыхание щекотало ухо Ребекки.

– Разумеется, любимая, и ты это знаешь. – Он прикусил ей мочку уха, и она со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы. – Я уже пять лет только об этом и думаю. Элли, вернемся же скорее в постель.

Он принялся щекотать ее, напевая: «Элли-красотка боится щекотки». Ребекка захихикала и попыталась отвести его руки, но в этот момент шея ее оказалась совершенно беззащитной, и он не преминул воспользоваться этим, чтобы покрыть ее быстрыми поцелуями.

– Дорогой, держи себя в руках, ты меня смущаешь! Здесь же судья! – выдохнула Ребекка. У нее подкашивались ноги. – Ваша честь, извините его, он немного перебрал, отмечая наше бракосочетание.

– Здрасьте, ваша честь! – Клэй протянул правую руку для пожатия, а левой крепко прижал Ребекку к себе, настолько крепко, что она ощущала его возбужденное естество. – Рад познакомиться, ваша честь. – Клэй легонько дунул ей в ухо, отчего по телу Ребекки пробежала дрожь. – Приступим?

Судья с сомнением взглянул на нее.

– Он называет вас Элли. Я думал, что ваше имя – Ребекка.

Она даже не моргнула.

– Вы не ошиблись. Элли – это прозвище, из-за фамилии Эллиот. – Ложь приходила на ум все быстрее и естественнее. «Господи, прости меня».

Рука Клэя медленно поползла вверх, к ее груди.

– Ваша честь, нельзя ли ускорить процедуру? Я уже… ох… с ума схожу от нетерпения.

Судья захлопнул книгу, которую держал в руках:

– Да, думаю, лучше мне вас сразу повенчать. Согласен ли ты… – Он вопросительно взглянул на Клэя.

– Клэй Фрезер, – быстро вставила Ребекка.

– Согласен ли ты, Клэй Фрезер…

– Клэйтон Фрезер, – поправил его Клэй. Ребекка вновь ощутила его теплое дыхание у своего уха, и вновь дрожь прошла по ее спине. – Капитан Клэйтон Хантер Фрезер, Конфедерация Штатов Америки.

– Согласен ли ты, Клэйтон Фрезер, взять эту женщину в законные жены?

– Да, согласен. Ну, теперь-то мы можем вернуться в постель, милая?

– Ребекка Эллиот, согласна ли ты взять этого мужчину в мужья?

– Согласна.

– Властью, данной мне независимым штатом Миссури, объявляю вас мужем и женой.

Клэй упал на кровать.

– Если вы хотите, чтобы брак этот считался законным, ваш муж должен подписать бумаги.

Ребекка не без труда усадила Клэя и поддержала его руку, помогая ему расписаться.

Судья Уилкинз протянул ей две копии:

– Это для вас, а это для счастливого жениха. – С озорным огоньком в глазах он кивнул на спящего Клэя. – Проследите, чтобы утром он забрал свою копию свидетельства.

– Разумеется, ваша честь. С огромным удовольствием прослежу.

– И еще хочу сказать, Элли, Элли-красотка, которая боится щекотки, что вам не удалось меня одурачить. Я уверен, что это не первый раз, когда вы были близки.

Ребекка едва не упала от облегчения:

– Ну что вы, ваша честь, никто не собирался вас дурачить. Спасибо вам за все. – Она протянула ему десятидолларовую монету и выпроводила за дверь. Закрыв ее, прислонилась к ней спиной и глубоко вздохнула. Дело сделано.

Она вытащила другую ночную рубашку, которую надевала обычно, – простую, из белого муслина. Все равно Клэй порвал ту нарядную, что она когда-то по глупости купила для медового месяца. Ребекка подошла к кровати и взглянула на своего нового мужа, не в силах противостоять искушению. Широкие плечи, мускулистая грудь, покрытая черными волосами.

Ребекка расстегнула ремень и стянула с него брюки. Слава Богу, он носил панталоны: ни то, что он в данный момент спал, ни количество выпитого никак не повлияли на твердость его мужского достоинства – выпуклость на панталонах обрисовывала его вполне четко.

Настал тот момент, которого Ребекка страшилась больше всего. Это необходимо сделать. Она слишком далеко зашла, чтобы отступить.

Она коснулась своего обручального кольца. Хотя Чарли был мертв уже четыре года, она ни разу не снимала кольца, которое он надел ей на палец в тот день, когда они стали мужем и женой. Взгляд ее затуманился от слез, но она стащила кольцо с безымянного пальца.

И вместо него надела другое. С бриллиантами.

А потом забралась в постель.

 

Глава 3

Клэй медленно открыл глаза, но яркий солнечный свет заставил его зажмуриться вновь. Он довольно долго лежал не шевелясь. Голова болела так, будто накануне его в затылок лягнула лошадь. Он и помыслить не мог о том, чтобы оторвать ее от подушки. Единственное, чего ему хотелось, – это взять и умереть. Прямо сейчас.

Воспоминания прошедшего дня посыпались на него, как пушечные ядра при артобстреле. Обед. Гарт уходит.

Ребекка Эллиот зовет его к себе в номер. Боже милостивый, сколько же он выпил?! Никогда в жизни у него так не болела голова.

Он попробовал открыть глаза снова – и на этот раз у чего получилось.

Приподняв голову над подушкой, Клэй заметил, что он в этой постели не один.

– Гарт, просыпайся. У нас дел полным-полно.

Он протянул руку, чтобы потормошить брата – его ладонь легла на плечо, гораздо изящнее и мягче того, которое он ожидал ощутить. Клэй вскочил на ноги, застонал и схватился за голову. Мозг будто перетекал из одной части черепа в другую. Комната наконец перестала вращаться, и Клэю удалось разглядеть спящего.

У Гарта не было длинных золотистых волос, которые могли бы вот так красиво разметаться по подушке, равно как и нежного лица с тонкими чертами и чувственного рта, который так и манил прижаться к нему в жарком поцелуе, – зато все это было у Ребекки Эллиот. Наверняка вчера он отлично поразвлекся – но, черт подери, он не помнил ни-че-го!

Клэй принялся собирать с пола одежду. Натягивая носок, он заметил, что кольцо, которое он купил для Элли, исчезло. Клэй хранил его на протяжении всей войны; а после того, как узнал, что она вышла за другого, он решил, что за колечко можно выручить неплохие деньги, если они поиздержатся по пути на Запад. Сейчас они получили работу при поезде, но кто знает, что будет, когда они нагонят Лисси.

Куда же запропастилось кольцо? Клей потряс сапог, потом опустился на четвереньки и взялся обшаривать, пол, но тщетно.

Неужели эта Эллиот украла его? Если она решила, что заслужила кольцо с бриллиантами за свои сомнительные услуги, то она глубоко ошиблась! Клэй обыскал ее кошелек, ее чемодан – кольца не было. Куда она могла его спрятать?!

Он подошел к кровати и потряс ее за плечо:

– Где оно? Живо отдай.

– О ч-чем ты говоришь? – сонно спросила Ребекка.

– Кольцо. Куда ты его засунула?

Она часто заморгала и вытянула левую руку:

– Ты об этом?

Клэй, потрясенный, уставился на кольцо, которое поблескивало на ее пальце.

– Ты подарил мне его. – Она выскользнула из постели.

– Что-то я не припомню. Собственно, я не помню и как оказался с тобой в одной постели. Но что бы мы тут ни творили, это не стоит столько, сколько кольцо, так что верни его мне, – потребовал Клэй.

Ребекка потрясающе выглядела с растрепанными, как у ведьмы, волосами. Чертовски красивая – но все же не настолько, чтобы дарить ей кольцо с бриллиантами!

Ребекка взяла с туалетного столика какую-то бумагу и протянула ему:

– Думаю, тебе стоит на это взглянуть.

Клэй углубился в чтение. Она собрала одежду и обернулась к нему:

– Я собираюсь в ванную. Обсудим все, когда я вернусь.

И она вышла.

Клэй опустился на край кровати и обхватил голову руками. Свидетельство о браке выскользнуло из его пальцев и упало на пол.

Женат! Как он мог так набраться? Клэй тщательно копался в памяти, но последнее, что он помнил, – это как Ребекка начала его раздевать. Как же дело дошло до женитьбы?

Господи, что за кошмар! Он взял в жены женщину, которую мало того, что не любил, – о которой не знал ровным счетом ничего! Как он мог ввязаться в такую авантюру? Что он вообще делает в Миссури?!

Все началось всего месяц назад, хотя Клэю казалось, что прошло уже лет сто, не меньше. Война закончилась, и он вернулся во Фрезер-Кип…

Клэй оперся о луку седла и наклонился вперед, устало всматриваясь в долину, что раскинулась внизу. Весна освежила виргинские пейзажи, на всем лежала печать обновления. Возможно, это знак того, что и любимая родина его скоро возродится.

Солнце отражалось от стрельчатых окон дома, окруженного лужайками и дубовыми аллеями. За домом все так же спокойно река Джеймс несла свои воды.

Во все времена года огромные дубы, вязы, кизил, кипарисы и остролист создавали настоящий калейдоскоп цветов. И хотя при ближайшем рассмотрении наверняка выяснится, что массивные колонны нуждаются в новом слое побелки, а крыша в нескольких местах подтекает, отсюда дом казался по-прежнему величественным.

Уже два столетия он был родовым гнездом Фрезеров. Хотя за это время к зданию пристроили два крыла, расширили комнаты и деревянные ставни поменяли на витражные окна, наружные стены из красного кирпича с 1676 года оставались нетронутыми.

Семь поколений Фрезеров выросло в стенах, которые выдержали набеги индейцев, две войны с Англией, а теперь и трагическую междоусобную войну штатов.

Имение, занимавшее изначально три тысячи акров между реками Джеймс и Йорк, разрослось до шести тысяч акров. Лучшие пойменные земли во всей Виргинии – сотни акров хлопковых и табачных плантаций – лежали в его границах.

Клэй окинул печальным взглядом лежавшие в отдалении поля. Лишь некоторые из них возделывались в недавнее время, большая часть превратилась в пустоши. Клэй различил фигуры своих братьев Уилла, Джедидаи и Кольта, двоих племянников и полдюжины негров, которые остались во Фрезер-Кипе, – они пахали и засевали одно из полей. Слава Создателю, Джед и Кольт вернулись! Но Гарта, по-видимому, до сих пор нет. Господи, лишь бы он уцелел в последние дни войны.

Взгляд Клэя затуманился от горя. Его родители и младший сын Уилла умерли от холеры. Эндрю, его брат, погиб в Геттисберге, шестнадцатилетний сын Уилла – при Шарпсбурге.

Война взвалила тяжкое бремя на плечи не только семейства Фрезер, но и всего Юга. Сможет ли Юг возродиться, как феникс из пепла? Клэй сомневался. Он выпрямился в седле и начал спускаться с холма.

Радость от прибытия Клэя десятикратно усилилась, когда несколькими часами позже измученный, но живой и невредимый в родовое гнездо вернулся Гарт. Все собрались на семейном кладбище, и Уилл воздал благодарственную молитву за всех, кто уцелел в этом кровопролитии.

Клэй огляделся. Его младшие братья Гарт, Джедидая и Кольт, как и он сам, были крайне утомлены, но время исцелит их. Его сестренка Мелисса, которой только-только исполнилось четырнадцать, когда началась война, превратилась теперь в красивую молодую женщину.

Тридцатичетырехлетний Уилл, казалось, постарел сильнее всех. В то время как другие отправились воевать, он остался, чтобы работать на плантациях, – непосильная задача. Он и его жена Эмелин потеряли в годы войны двоих сыновей, старшего и младшего, и душевная боль отпечаталась на их лицах.

Когда вернулись в дом, Уилл пригласил всех в библиотеку. Некогда здесь стояли огромный дубовый стол и мягкие стулья, а вдоль отделанных деревянными панелями стен высились стеллажи с книгами, теперь же не осталось ничего от былой роскоши, панели содрали со стен, и только на полках валялось несколько книг.

– Нам будет очень непросто, – начал Уилл. – Но мы дожили до этого дня, и это уже хорошо. Когда два года назад Конфедерация издала «Акт о реквизиции», у нас забрали скот и запасы зерна, а заодно и все, что можно было продать, а что не выгребли конфедераты, досталось северянам, которые квартировали здесь в прошлом месяце. Кстати, Клэй, офицер янки, капитан Грандж, передавал тебе привет. Он сказал, вы учились вместе.

– Колин Грандж?

Уилл кивнул.

– Он был настолько добр, что оставил нам лошадь, когда их отряд уходил. Так нам удалось вспахать землю.

Казалось, несколько столетий отделяло Клэя от тех беззаботных дней, что он провел в Вест-Пойнте. Столько друзей у него появилось там – и столько их оказалось по разные стороны баррикад во время войны.

– Три поля мы засеяли хлопком, – продолжил Уилл, – а теперь, когда вы все здесь, можем засеять еще пару. С Божьей помощью, следующей весной мы сделаем вдвое больше. Я обещал умирающему отцу, что мы вновь поднимем Фрезер-Кип. – В его глазах блеснули слезы. – Я очень рад видеть вас здесь живыми и здоровыми. Через пару недель будете полны сил, как раньше!

– Уилл, – проговорил Клэй, – я скажу за всех нас: мы благодарны тебе за то, что ты сохранил наш дом. Каждый из нас видел достаточно разоренных хозяйств, чтобы ронять, чего тебе это стоило. – Он хлопнул брата по плечу. – А теперь у тебя есть помощники.

– Аминь, братья, – сказал Гарт. – Не знаю, как вы, а я едва держусь на ногах. Я иду спать.

Все начали расходиться, но Уилл задержал Клэя:

– Погоди минутку, мне надо кое о чем с тобой поговорить.

– Ладно, только недолго. Я хочу увидеть Элли как можно скорее.

Элли, его возлюбленная, его невеста… Весь последний час он не мог думать ни о чем другом. Они были влюблены друг в друга пять лет и собирались пожениться, как только закончится война. Ее дивный образ освещал его путь в самые мрачные дни войны. Клэю не терпелось обвенчаться с ней как можно скорее. Ему исполнилось тридцать – самое время, чтобы обзавестись семьей.

Уилл прикрыл дверь и сказал:

– Боюсь, у меня для тебя плохие новости. – Он вытащил из сейфа конверт. – Это тебе. – Он протянул конверт брату и отошел.

На конверте значилось имя Клэя, выведенное аккуратным почерком Элли. Сердце его сжалось от дурного предчувствия, но он вскрыл конверт и прочел вложенное письмо. Ему показалось, что он получил пулю в живот.

– Как она могла? – Он не отдавал себе отчета в том, что вопрос этот прозвучал вслух.

Уилл оторвался от созерцания камина и повернулся к нему:

– Они поженились два месяца назад. – Во взгляде его сквозило сочувствие.

Клэя охватило такое оцепенение, что он даже разозлиться не мог.

– Мне очень жаль, Клэй. В Вермонте жила богатая тетка Бьюфорда, она умерла, отписав ему по завещанию все свое состояние – за то, что он не вступил в армию Конфедерации. Сразу после церемонии они уехали на Север.

Клэй молчал, и Уилл продолжил:

– Как бы я хотел утешить тебя, брат. Помнишь, мама всегда говорила, что если что-то происходит, значит, на то есть причина. В последние четыре года мне трудно было с ней согласиться, потому что я не знаю, для чего все кровопролитие и разрушение. Вопрос о правах штатов и рабстве можно было решить в конгрессе, а не на полях сражений.

– Да, я понимаю, Уилл. Моя беда несравнима с той, что выпала вам с Эмелин, но ведь мысль об Элли помогла мне пройти через самые трудные испытания этой войны, а теперь…

– А теперь война закончена, Клэй, и ты начинаешь новую жизнь.

– Да. Новую жизнь… – обреченно проговорил Клэй.

Потом он сидел в своей комнате. Оцепенение спало, ив его душе разгорелся гнев. Клэй не понимал, как она могла выйти за другого, тем более за мерзавца, который даже не пожелал защищать Виргинию от армии захватчиков. Элиас Бьюфорд заявил, что болен астмой и потому не годен к военной службе, хотя никто – включая и местного врача – никогда прежде не слышал о его недуге. Вместо того чтобы идти на фронт, он остался в своей лавке и сказочно разбогател, сдирая с земляков по триста долларов за баррель муки и двести – за пару башмаков.

– Этого ублюдка надо было пристрелить как мерзкого шпиона, каковым он, возможно, и являлся, – объявил Клэй на следующий день перед всем семейством.

– Элли привлекло его богатство, – сказала Эмелин. – Она обожала красивые платья и предметы роскоши.

– Да, и никогда не упускала случая подчеркнуть, насколько ее гардероб лучше нашего, – вставила Мелисса.

До начала войны Клэй мог себе позволить баловать возлюбленную дорогими подарками. Она так вскружила ему голову, что он не разглядел ее пустоты и мелочности, да и предостережения Уилла и Гарта пропускал мимо ушей. А когда влюбленный молодой человек слушал чьи-то советы? К счастью, никто из братьев не напоминал ему об этом.

Зато теперь он знал наверняка: никогда в жизни он не станет доверять женщине.

К концу недели вернулись еще четыре семьи негров, которые хотели работать за кров и еду. Уилл согласился принять их и пообещал заплатать осенью, если выдастся урожайный год.

По крайней мере, им не грозит голод, думал Клэй, укладываясь спать. Вместе им удалось засеять еще два поля хлопком и одно – овощами.

Раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите, – позвал Клэй. В комнату вошла Мелисса.

– Клэй, мне нужно с тобой поговорить.

Ее глаза, всегда такие живые, смотрели на него более чем мрачно.

Несмотря на двенадцать лет разницы в возрасте, их связывали очень близкие отношения. Еще в те времена, когда Мелисса была чумазым бесенком, который изо всех сил старался ни в чем не уступать братьям, она всегда шла к нему со своими синяками и обидами. Он обнимал и утешал ее, а потом отпускал, чмокнув в кудрявую темную макушку.

А теперь перед Клэем стояла красивая девушка, в которую его маленькая сестренка превратилась за время его отсутствия. Он сожалел, что метаморфозы эти произошли не на его глазах.

– Что случилось, Лисси?

– Клэй, я влюбилась.

Он не сдержал улыбки.

– Что-то ты не выглядишь очень веселой. Кто этот счастливчик?

– Его зовут Стивен Берг.

– Не припоминаю. Мы с ним встречались раньше?

– Клэй, Стивен не из наших мест, он из Висконсина. Он служил в том отряде янки, который квартировал здесь.

– Боже милостивый, Лисси! О чем ты только думала? Сначала Элли, а теперь и ты… Неужели каждая молодая южанка сочла своим долгом закрутить роман с проклятыми захватчиками?!

– Я люблю его, Клэй. А он любит меня. Он сделал мне предложение.

– О, Лисси, – простонал Клэй. Что ей сказать? Это ее жизнь, но… – Милая, ты не хуже меня знаешь, что, потеряв столько родных и близких на войне, мы никогда не сможем принять в семью янки.

Мелисса разрыдалась. Клэй сжал ее дрожащее тело в объятиях.

– Лисси, нужно время, чтобы эти раны затянулись. Она смотрела ему в глаза, и слезы струились по нежным щекам.

– Неужели мои чувства никого не интересуют? Разве я не член этой семьи?

– Разумеется, интересуют. – Он погладил ее по щеке. – Время лечит. Просто дай нам немного времени, хорошо, милая?

– У меня нет времени, Клэй. Я… я жду ребенка. – Она развернулась и выбежала из комнаты.

Следующим утром ее не нашли. Мелисса оставила письмо, в котором заверяла их, что не поедет жить на Север. Они со Стивеном решили не делать выбор между Севером и Югом, а отправиться на Запад вместе с поездом.

Клэй объявил родным о положении Мелиссы и о своем решении отправиться следом, чтобы вернуть ее домой. Его поддержали, и все братья, кроме Уилла, тянули жребий – кому ехать с ним.

На следующий день они с Гартом покинули Фрезер-Кип. Клэй продал лошадь и подаренные дедом золотые часы. На эти деньги они доплыли по реке до Индепенденса, который служил перевалочным пунктом для караванов, направлявшихся на Запад по Орегонской тропе.

Клэй поднял с пола свидетельство о браке и встал. Первым делом нужно убедиться в подлинности этой бумаги. Он никогда не напивался до такой степени, чтобы совершенно не понимать, что делает. Что-то тут не так. Может, кто-то ей помог?

Лишь одно Клэй знал наверняка: он глаз не спустит с этой интриганки, пока не узнает правды.

А пока лучше поставить Гарта в известность.

В межкомнатную дверь тихонько постучали. У Клэя даже вопроса не возникло, кто бы это мог быть.

– Входи, Гарт!

 

Глава 4

– Ты женился?! – завопил Гарт, прочитав свидетельство, которое Клэй протянул ему.

– Так написано, – мрачно ответил Клэй.

Гарт расхохотался:

– Поверить не могу!

– Рад, что ты находишь это смешным.

– Ты и правда набрался и позволил Ребекке женить тебя на себе?

– Я действительно много пил, но я не помню никакой женитьбы или даже упоминания о ней. Этим утром я проснулся в ее постели. На ней была ночная рубашка и кольцо, которое я купил. Й это чертово свидетельство – на столе.

– Ты купил ей кольцо?! – изумился Гарт.

– Я купил его для Элли, хотел сделать ей официальное предложение, когда война закончится. А потом подумал, что его можно будет продать на Западе, когда мы потратим все деньги.

– Стоит оставить старшего братца всего на одну ночь – и вот что получается, – хихикнул Гарт.

– Если ты сейчас же не перестанешь зубоскалить – получишь по шее, – предупредил Клэй.

Гарт покачал головой:

– Да уж, ты всегда был наивен в делах, касающихся женщин. Элли – хороший тому пример.

– Я достаточно общался с женщинами, чтобы научиться понимать, когда они что-то предлагают. И Ребекка Эллиот…

– Ребекка Фрезер, – поправил его Гарт.

– Только через мой хладный труп!

– Скорее уж через твое нагое тело, братец. – Наверное, даже если бы Гарт захотел, он не смог бы ухмыльнуться ехиднее.

Клэй бросил на него испепеляющий взгляд.

– Ты, как никто, умеешь утешать! Эта женщина пришла ко мне в рубашке и пеньюаре, не оставлявших никакого простора для моей фантазии, и заявила, что у нее в комнате жук! Она точно знала, чего хотела! Потом она предложила выпить по стаканчику, и я подумал – почему бы нет? Ты же сам говорил, что впереди у нас «голодные» деньки.

– Так, значит, это я виноват в том, что ты женился?

– Я этого не говорил. Просто это все как-то странно. Если она хотела обобрать меня, то почему не сбежала с кольцом и деньгами, когда я заснул?

– Может быть, ты ошибаешься на ее счет, а, Клэй? Вы оба перебрали, покувыркались в постели, и ты решил взять ее в жены, чтобы спасти ее репутацию? – Гарт ткнул Клэя в плечо. – Я горжусь тобой, брат! Защитил честь семьи…

Клэй едва сдержался, чтобы не съездить Гарту по довольной физиономии.

– Черт подери, Гарт, ты давно меня знаешь?

– Все двадцать шесть лет своей жизни.

– Ты помнишь, чтобы я хоть раз сделал что-то, хоть вполовину столь же необдуманное?

– Нет. Но с другой стороны, люди, пережившие потрясение, склонны к странным поступкам. К тому же ты недавно с фронта. Любая женщина показалась бы тебе красавицей, а Ребекка – давай посмотрим правде в глаза – и впрямь чертовски красива.

– Гарт, уверяю тебя, я как никогда далек от желания жениться, тем более на какой-то незнакомой женщине! Им же нельзя доверять, я на собственном опыте убедился! Когда моя «супруга» завершит туалет, мы немедленно займемся выяснением подлинности этого свидетельства.

– А если оно и вправду подлинное?

– Тогда я поставлю рекорд – у меня будет самый короткий медовый месяц в истории. У меня нет никакого желания брать ее с нами в путь.

– Если она твоя жена, Клэй, то ты не можешь вот так запросто бросить ее и уехать. Наши родители в гробу перевернулись бы от такого.

– Я продам проклятое кольцо и дам ей денег. Оно дорогое, ей хватит на обратный билет до Вермонта, еще и останется. А как только мы вернемся из Калифорнии, я найму адвоката для расторжения брака.

– Звучит жестоко, Клэй. Ты думаешь о Ребекке как о потаскухе, а она не такая. И что-то мне подсказывает, что документы не поддельные. – Гарт хлопнул брата по плечу. – Будет тебе, Клэй, видно, пришло тебе время жениться, и все тут. А эта девушка мне нравится. И вообще… Все могло обернуться гораздо хуже. Представь, если бы ты этим утром проснулся не с Ребеккой, а с Элли? – Гарт поднял с пола разорванную сорочку и картинно изогнул бровь. – И ты ничегошеньки не помнишь после первых двух стаканов?

Клэй ясно понимал, что на уме у его брата. Рядом с Гартом просто невозможно долго сердиться – он в любой ситуации найдет что-то забавное. Клэй покачал головой и постарался сдержать улыбку.

– Не-а. Ни-че-го, и это хуже всего. Кажется, у меня была бесподобная ночь…

Слуга наполнил для Ребекки ванну и вышел. Она разделась и с наслаждением погрузилась в горячую воду, откинулась на спину, прикрыла глаза. Тело тут же стало расслабляться. Если бы и душу можно было успокоить так же легко…

Какую отвратительную сцену устроил ей Клэй Фрезер. С ней никогда никто так не разговаривал, ни мужчина, ни женщина! Не то чтобы она не ожидала его гнева или не заслуживала порицания… но столкнувшись с таким обращением, она почувствовала себя той самой лживой шлюхой, которой считал ее Клэй, женщиной, продавшей себя за дорогое кольцо…

Ребекка открыла глаза и подняла левую руку, рассматривая обручальное кольцо. Она же не воровка, она вернет кольцо, когда поезд двинется в путь. Это просто-напросто лишнее доказательство истинности ее истории.

Дорогая вещица, гораздо дороже, чем ей показалось вчера, впопыхах. Пять камней, опоясывающих кольцо, похоже, не стразы, а настоящие бриллианты. Ребекка скривила рот в горькой усмешке. Не предназначено оно для руки женщины, взвалившей на себя тяготы Орегонской тропы. Нет, ни в коем случае. Ему впору красоваться на изящной ручке прелестной южанки, которая разливает чай в гостиной огромного особняка где-нибудь в Виргинии и у которой есть десятки рабов, чтобы делать за нее любую работу потяжелее…

Интересно, какая она, та, для кого Клэй купил это кольцо? И почему она вышла за другого? Разумеется, это из-за нее он так зол на всех женщин.

«Хм, возможно, ты откусила кусок» который тебе не по зубам, Ребекка Эллиот… пардон, Фрезер».

После купания Ребекка помчалась в номер и поспешно оделась. У нее много дел, особенно теперь, когда ее отъезд – дело решенное.

Она как раз надевала шляпку, когда раздался стук в межкомнатную дверь и голос Клэя сердито вопросил:

– Вы готовы, в конце-то концов? Мы хотим позавтракать, но без вас, мадам, мы никуда не пойдем. Поживее одевайтесь.

– О, как ты здорово обращаешься с молодой женой, – заметил Гарт.

Клэй ни на йоту не сомневался, что Ребекка специально тянет время, хотя знает, что ее ждут. Южанки умеют одеваться с поразительной скоростью, оглянуться не успеешь, как она уже облачится в кринолин, шесть нижних юбок и корсет. Гарт готов сделать ей поблажку, но его-то, Клэя, ей больше не провести, будь юна хоть десять раз красавицей…

За завтраком Гарт и Ребекка оживленно болтали, будто старые друзья. Подумать только! На чьей же стороне его брат?

Да, может, сам он не слишком обходителен с ней, но кто стал бы любезничать с дамой в такой ситуации? Клэй твердо знал, что не делал предложения этой женщине.

Кабинет судьи Уилкинза располагался в здании суда – помпезном строении красного кирпича на центральной площади города. Судья тотчас же их узнал и, к немалому разочарованию Клэя, сообщил, что только что официально зарегистрировал их брак.

– А вы выглядите значительно бодрее, чем вчера, капитан Фрезер. – Судья подмигнул ему и слегка ткнул кулаком в плечо.

Клэй крепко взял Ребекку под локоть и решительно вывел из кабинета судьи:

– Как вам это удалось?

– Ну… может, не обошлось без «Элли-красотки, которая боится щекотки»? – Ребекка быстро зашагала по улице.

Поразительная женщина. Когда Клэй догнал ее, вокруг уже было слишком многолюдно, чтобы продолжать выяснение.

Они вернулись в отель. Гарт ждал их. Все трое собрались в номере Ребекки. Гарт привалился спиной к стене, скрестив руки, Ребекка села на стул, Клэй принялся мерить комнату шагами.

– К сожалению, миссис Элл… хм… мадам…

– Называйте меня просто Ребекка. Или «милая», как вчера вечером.

Клэй вспыхнул и бросил виноватый взгляд на Гарта. Тот стоял с непроницаемым лицом. Клэй прочистил горло и начал снова:

– Ребекка, к сожалению, вчерашние события…

– Вы имеете в виду то, что мы делали до бракосочетания, или же саму церемонию?

– Черт возьми, мадам, не перебивайте меня и дайте договорить!

– О, прошу прощения. Продолжайте, сэр.

Ребекка выглядела как кошка, у которой изо рта торчат перья канарейки. Эта типичная для янки надменность начинала его раздражать.

– Вы знаете, что завтра утром мы собираемся отбыть с поездом, – сказал Клэй.

Она сидела, сложив руки на коленях, и молча смотрела на него.

Он вопросительно приподнял бровь.

– Знаете, не так ли?

– О, еще раз прошу прощения. Я не догадалась, что мне позволено говорить. Да, сэр, я это знаю.

Если она не будет аккуратнее, то подавится этими чертовыми перьями…

– Проклятие, долго вы будете обращаться ко мне, как рядовой из моего полка? Мое имя Клэйтон, или Клэй, если вам так больше нравится.

– Чудесно, Клэйтон. Как вы знаете, я тоже собираюсь отбыть с этим поездом.

– При сложившихся обстоятельствах, я думаю, будет лучше, если вы вернетесь в Вермонт.

– При каких таких обстоятельствах, Клэйтон?

– Этот немыслимый брак! Для нас будет затруднительно путешествовать вместе. Так как вы теперь моя жена, то я запрещаю вам ехать в Калифорнию. Путь слишком тяжел и опасен.

Она патетически прижала руки к груди:

– О, Клэйтон, ваша забота согревает мне сердце!

– А то, что вы, мадам, сейчас ломаете комедию, только подтверждает вашу расчетливость и бессердечие. У вас что, совсем совести нет?

– Есть у меня совесть, Клэйтон, и мне стыдно за то, что я сделала, но меня к этому подтолкнуло отчаяние. Мне некуда возвращаться, а даже если бы и было, то я все равно не смогла бы – все деньги я потратила на дорогу сюда.

– Я продам кольцо и отдам вам эти деньги. Если будете бережливы, вам хватит на вполне достойное существование, пока не осядете где-то и не найдете работу, Вы явно неплохо образованны и весьма миловидны, вам не составит труда найти место учительницы или служащей.

– Ребекка, – мягко сказал Гарт, – а почему вы не хотите вернуться в Вермонт?

– У меня там никого нет. Мои родители умерли. Но у меня остался брат в Сакраменто, и я еду к нему.

– А что вы думаете насчет того, чтобы поехать в Виргинию? – продолжил он. – Наша семья содержит там плантации, а в доме много свободных комнат.

Ребекка, потрясенная, смотрела на него:

– Моего мужа убили на войне. Я ненавижу Юг и все, что вы защищаете. Я никогда не смогла бы жить среди вас.

– Тогда зачем же вы вышли замуж за моего брата, Ребекка? Вы не влюблены в Клэя. Вы очень привлекательная женщина, я уверен, что вы без труда могли бы найти мужа, который разделяет ваши чувства по отношению к войне. На Запад едет много янки.

Она глубоко вздохнула и опустила глаза.

– Мне нужно было выйти замуж до отправления поезда. Одиноких женщин без сопровождения взрослых членов семьи мистер Скотт не берет.

– Но почему все-таки я? – недоумевал Клэй. – Только что вы сказали, что ненавидите южан. Она обратила на него холодный взгляд:

– Дело вовсе не в вашем личном обаянии. Чтоб вы знали, я рассматривала кандидатуру этого маленького развратного клерка.

– Мы знаем, чем это закончилось, – засмеялся Гарт.

– Увидев, что вы и Гарт несравнимо опрятнее всех остальных…

– Вы выбрали меня из-за опрятного вида?! – Клэй, пораженный, воздел руки к небу.

– Не надо так кричать, Клэйтон, – сказала Ребекка.

– Значит, вы признаете, что все спланировали заранее? Соблазнение. Женитьба.

– Я же сказала, что стыжусь этого!

– Гарт, ты слышал? Она стыдится своего подлого обмана! Дорогая, вы разбили мне сердце. – Клэй с силой впечатал кулак в стену.

– Остынь, Клэй, – посоветовал Гарт. – Дай ей договорить. Что бы она ни натворила, злость этого не исправит.

– Да что ты говоришь, братец! Окажись ты на моем месте, запел бы по-другому… А вы, – он вновь обратил свой гнев на Ребекку, – еще скажите, что не собирались изначально красть кольцо!

Она стащила его с пальца и швырнула в Клэя. Колечко отскочило от его груди и упало на кровать.

– Не нужно мне вашего проклятого кольца, думайте что хотите! Я не шлюха и не воровка! Я уже говорила, что взяла его только в подтверждение своих слов. Если вы способны выслушать меня, не срываясь на крик и не пробивая дыр в стене, я объясню! Я все обдумала.

– Какой сюрприз! – Клэй фыркнул. – Вы, мадам, нашли еще какую-то выгоду для себя?

– Клэйтон, мне не нужны ваши деньги, и я не намерена предъявлять какие-то супружеские притязания. Я в состоянии сама о себе позаботиться. Мне нужно лишь ваше имя, чтобы завтра утром выехать с поездом. Когда мы доберемся до Калифорнии, я аннулирую этот брак как недействительный.

Клэй схватился за голову:

– Аннулируете? Как же это возможно после того, что мы…

– Мы не консуммировали этот брак, Клэй. Вы проспали всю ночь. Я просто легла в постель рядом с вами.

Клэй рассмеялся от облегчения:

– Значит, я потребую, чтобы его аннулировали прямо здесь, в Индепенденсе, – заявил он.

– Я буду все отрицать, – предупредила Ребекка. – И судья Уилкинз поверит мне, потому что вчера он видел нас в компрометирующем положении. Клэй, я прошу вас о сотрудничестве. Нам даже не нужно будет разговаривать друг с другом во время путешествия, и я Богом клянусь, что, когда мы доберемся до Калифорнии, я беспрекословно аннулирую брак. Вам ведь нечего терять.

Наверное, это было его ошибкой. Но несмотря надо сих пор бушующий в его сердце гнев, Клэй начал ей верить. Черт, ну если уж ей так сильно хочется в Калифорнию, то зачем ей мешать? Кроме того, так он сможет присматривать за ней и проследить, чтобы она выполнила данное обещание. Да и по большому счету она права: разве несколько месяцев что-то решают?

И все же избранной тактики он никак не мог ей простить. Почему она с самого начала не рассказала ему все как есть?

Клэй подошел к кровати и поднял кольцо.

– А как насчет кражи моего имени? Вы думаете хоть о чем-нибудь, кроме собственных интересов?

– О, я полагаю, что вы как раз в первую очередь заботились о моем благополучии, когда вчера пришли сюда! – отрезала Ребекка. – Сомнительно, Клэйтон, очень сомнительно.

– Ладно, я признаю, что совершил глупость. Вы предложили – я согласился. Но вы, Ребекка, надругались над святыми узами брака, а вот наши родители – что бы вы ни думали про южан – учили нас почитать брак и подавали нам достойный пример того, как должен относиться к узам супружества человек чести.

– Мне очень жаль.

– Но не настолько, насколько жаль мне! Однако теперь вы носите имя Фрезер, и потому, нравится мне это или нет, я буду чтить даже тот фарс под названием «брак», который вы тут разыграли. – Он зашагал к двери, потом повернулся. – Но послушайте, что я вам скажу, миссис Фрезер, и запомните хорошенько. Пока вы моя жена, вам придется уважать имя, которое вы носите, потому что я убью любого мужчину, который осмелится к вам приблизиться.

– Если вы высказались, то я тоже кое-что добавлю.

– Меня нисколько не интересуют ваши дальнейшие объяснения и извинения, так что поберегите силы. Гарт, пошли отсюда. Нужно найти покупателя для кольца, чтобы оплатить повозку и упряжку волов для моей жены. – Он нахмурился. – И как вы собирались ехать, если бы даже Скотт вас принял?

– Я как раз об этом собиралась поговорить, – терпеливо пояснила Ребекка. – У меня уже есть повозка и упряжка.

Мужчины обменялись озадаченными взглядами. Гарт взял ее за руку и рывком поставил на ноги.

– Не сочтите за труд, Бекки, показать их нам! – провозгласил он и потянул ее к выходу.

Клэй, мрачнее тучи, последовал за ними.

 

Глава 5

Ребекка внимательно наблюдала за лицом Клэя, который осматривал купленный ею фургон. Он представлял собой обычную фермерскую повозку, переделанную в крытый фургон: на дуги из орешника попросту натянули просмоленную ткань.

– Кто вам это продал? – спросил Клэй.

– Супружеская пара из Мичигана. Они поняли, что им не хватит денег, чтобы запастись провизией для путешествия, и решили вернуться домой.

– Да-а, у них определенно оказалось больше здравого смысла, чем у вас. – Клэй забрался в фургон. Ему пришлось пригнуться, потому как в центре высота фургона едва достигала пяти футов. В фургоне не было ничего, кроме кресла-качалки и добротного сундука около шести футов длиной, привинченного к одной из сторон. Он служил одновременно вместилищем для припасов и кроватью. Клэй вытащил из него скатанную меховую подстилку и развернул ее на крышке сундука.

– Узковато будет, а?

– Для меня – а я покупала это для себя – вполне нормально.

– Но теперь-то нас двое. Придется потесниться. – Клэй окинул ее оценивающим взглядом.

Она залилась румянцем.

– Не смешно, Клэйтон.

– Может, и так, – Он усмехнулся. – О да. Во сколько это все обошлось вам?

– Семьсот долларов за фургон и упряжку.

– Кто повезет его? Волы или мулы?

– Шесть мулов.

– Ха. – Клэй пожал плечами.

– Что значит «ха»? – Этот человек каким-то загадочным образом все время ставил ее в позицию обороняющегося и заставлял защищаться, пора положить этому конец. – Мне говорили, что мулы быстрее быков и неприхотливы: в пути вполне способны питаться степной травой.

– Это так. К тому же вы наверняка найдете общий язык – у них столь же скверный характер, как и у вас.

– Нет, сэр, у меня отнюдь не скверный характер. А вот вы как раз – самый сварливый человек из тех, что приходилось встречать!

– Значит ли это, что наше знакомство закончено? – Клэй спрыгнул вниз, опустился на колени и заглянул под фургон. – Ну как тебе вид снизу, Гарт?

Гарт выполз из-под фургона и отряхнулся:

– Я бы сказал, что штука крепкая. Стоят скобы из твердой древесины, дно в хорошем состоянии, вот только передняя ось меня беспокоит: может не выдержать долгого путешествия, и перед отъездом ее нужно будет укрепить. А в общем и целом – хорошо сработано. Запасное колесо, бочка с водой и ящики для припасов по трем сторонам. Зачем просить большего? Вы, Бекки, сделали удачную покупку. – Он улыбнулся ей.

Она не успела ответить – вмешался Клэй:

– Вне всяких сомнений. По опыту могу сказать – леди своего не упустит. Может статься, несчастная пара из Мичигана оказалась в проигрыше.

Ребекка скрипнула зубами. Он невыносим! Но если ему ответить тем же, это только раззадорит его.

– Мистер Скотт в десять часов организует собрание для тех, кто едет. Пора идти, иначе опоздаем.

Гарт кивнул.

– Я потом вернусь сюда, – добавил он, – и поколдую над осью, а вы с Бекки закупите продовольствие.

Когда они пришли, склад был уже битком набит людьми. С большим трудом им удалось протиснуться вовнутрь. Скотт поднялся на самодельную трибуну с какой-то бумагой в руке.

– Я уже разговаривал с каждым из вас, а сейчас хочу, чтобы главы семейств подписали это соглашение, согласно которому вы обязуетесь подчиняться всем моим приказам и действовать сообразно тем решениям, которые принимаю я. Возьмите копию у Джима Петерсона, вон он сидит за столом. Подпишите и верните ему. С момента отправления поезда я, и только я, буду отдавать распоряжения. Мне известно, что среди вас, господа, достаточно офицеров, но до прибытия в Калифорнию я – ваш генерал. И раз уж мы об этом заговорили, то позвольте напомнить: война закончилась. Оставьте в прошлом все свои горести и обиды. С завтрашнего дня мы – единое целое, команда, и сотрудничество и добрососедские отношения – наш единственный шанс добраться до места назначения. Если кто-то не согласен с таким положением вещей, ему лучше не ехать, потому что нарушений этого правила я не потерплю. Ослушавшийся будет немедленно изгнан и вернуться в поезд уже не сможет. Все преступления караются немедленно и очень жестко. Я не собираюсь рисковать безопасностью тех, за кого отвечаю. Есть ли у вас вопросы?

– Мистер Скотт, а кто займет ваше место, если с вами что-то случится? – спросил какой-то мужчина.

– Джим Петерсон. Мы вместе провели уже три поезда, и он знает маршрут не хуже меня – равно как и наш скаут Джозеф Хоукинс. – Скотт кивнул в сторону человека, стоявшего на помосте в нескольких шагах от него. – Он отзывается исключительно на прозвище Ястреб.

Ястреб выглядел именно так, как Ребекка представляла себе скаута из прерий: затянутый в штаны из оленьей кожи, худой, жилистый, с сединой в волосах и обветренным лицом.

– Оба они – отличные ребята и смогут ответить на любые ваши вопросы, – продолжил Скотт, – но от Ястреба пространных разговоров не ждите – он не любит болтать.

– А какие опасности нас подстерегают, мистер Скотт? – выкрикнул кто-то из задних рядов.

– Вы имеете в виду людей или природные бедствия? – поинтересовался Скотт. – Сомневаюсь, что индейцы покусятся на поезд таких размеров. Но размеры яйца выеденного не стоят для матушки природы. На пути в Калифорнию нам придется сражаться с засухой и холодом, ливнями и молниями, горами, пустынями, может, даже со снегом. Что касается индейцев, то мы можем встретиться с шайеннами, арапахо, сиу, ютами. Все они опасны, если их спровоцировать, но, вероятнее всего, никто из них нас не тронет. Не ищите неприятностей, а то они скоро сами вас найдут. Когда мы тронемся, я составлю расписание. Все мужчины по очереди будут стоять в ночном карауле, отказаться они смогут только в случае болезни жен. И вот еще что. Скажу прямо: не все доберутся до Калифорнии, болезни и несчастные случаи заберут чьи-то жизни.

Раздался новый вопрос из толпы:

– Мистер Скотт, а что брать из одежды?

– Отсюда до форта Ларами будет скорее всего не холодно, но теплая одежда все равно понадобится, особенно для ночевок в горах. Если все пойдет гладко, мы достигнем их к середине августа, но, если задержимся и не управимся к осени, придется несладко. Мы сойдем с Орегонской тропы на юге Айдахо и пойдем через пустыню, где дни дышат зноем, а ночи – холодны. В пути проведем от четырех месяцев до полугода. В погожие дни можно проехать пятнадцать – двадцать миль, но будут и такие, когда мы не сможем сдвинуться и на милю. Те, с кем я еще не разговаривал, пусть подойдут и запишутся – сейчас или позднее. Первый фургон выезжает завтра в шесть утра. Суета и толкотня за место в поезде мне не нужны. У Джима на столе стоит бочонок с карточками, подписав соглашение, извольте вытянуть оттуда каждый по штуке – на ней будет написан номер вашей повозки. Те, кто вытащит первые номера, пусть ставят свои фургоны на западной окраине города, чтобы не задерживать движение поезда. Я желаю удачи всем вам! И давайте отметим начало путешествия. Сегодня вечером, прямо на этом складе, состоятся танцы. Еда и выпивка с меня. А потом – здравствуй, Калифорния, мы идем!

Его крик потерялся в свисте и восторженных восклицаниях. Интересно, что останется от этого энтузиазма месяца через три?

Когда Ребекка с Клэем подписывали соглашение, к ним подскочил начальник поезда.

– Миссис Эллиот, я же объяснил вам, что одиноких женщин в поезд не беру.

– А я не одинокая женщина, – улыбнулась Ребекка. – Мы с Клэйтоном поженились.

– Фрезер, это правда?

Только бы Клэй не выдал ее, взмолилась про себя Ребекка. Если он расскажет, каким образом ей удалось женить его на себе, ей конец.

К ее удивлению и облегчению, Клэй приобнял ее за плечо:

– Да, сэр. Вчера вечером мы поженились. Мыс Ребеккой старые друзья, и я был счастлив встретить ее здесь. Это так невероятно…

– Но вы с братом зачислены ко мне в команду, Фрезер!

– Да, сэр, и от своих обязанностей я отлынивать не стану. Ребекка тоже все понимает.

– Ну, ладно. Медового месяца у вас не получится, но все равно поздравляю. Желаю вам счастья.

Они вышли на улицу.

– Спасибо, что вы не рассказали мистеру Скотту правду о нашем браке, – прошептала Ребекка.

– Ну, мне эта история тоже чести не делает, – неохотно пробормотал Клэй. – Давайте лучше займемся провизией.

Ребекка заранее написала длинный список покупок и теперь только переправила количество некоторых продуктов с учетом потребностей двоих мужчин, хотя Клэй и говорил, что начальник поезда сам снабжает провизией своих работников.

Кроме того, Клэй настоял на том, чтобы просмотреть ее список.

– А теплое пальто у вас есть? – осведомился он.

– Разумеется, Клэйтон, в Вермонте холодные зимы.

Он бросил презрительный взгляд на ее туфли:

– А как насчет пары крепких ботинок? То, что на вас обуто, совершенно бесполезно. У вас впереди – грязь, горы и реки, которые придется переходить вброд.

– Мистер Фрезер, не утруждайте себя беспокойством о моем гардеробе. Я вполне способна сама о себе позаботиться. Собственно, я именно этим и занималась большую часть своей жизни.

Про себя Ребекка отметила, что нужно все-таки прикупить пару ботинок.

К тому времени, когда Гарт справился с ремонтом оси, они закупили все необходимое и уже втроем взялись загружать фургон: складной стул и стол, двести фунтов муки, бочонок бекона, пересыпанного отрубями, чтобы дольше хранился, сто пятьдесят фунтов кофе, двадцать фунтов сахару, пятнадцать соли, десять фунтов бобов, пять фунтов галет. Вдобавок ко всему Ребекка купила десять банок томатов, галлон черной патоки, бушель картофеля, четверть бушеля лука, бушель яблок, пять фунтов сушеных персиков, пищевую соду, уксус, рис, специи и коробку чая. Кроме того, в фургон отправилось еще несколько кусков мыла, кое-какие лекарства, полотенца, тряпки для мытья посуды, постельное белье, умывальник, ночной горшок, чан для кипячения белья, большой чайник, огромная чугунная кастрюля с крышкой, кофейник, заварочный чайник, сковорода, кастрюля на трех ножках, оловянные миски и ложки, свечи, два фонаря. И уже в последний момент Ребекка вспомнила про зеркало, часы, булавки, иглы, нитки и пару ножниц.

Она занималась провизией и кухонной утварью, а Клэй взял на себя покупку топора, инструментов, пары ведер, веревки, запасной сбруи и вожжей. Когда они закончили погрузку, фургон и боковые ящики оказались забиты до отказа, и только во внутреннем сундуке осталось место для одежды. Надо было сделать последнюю, но очень важную покупку – ружье и патроны.

– Вы умеете стрелять из ружья? – спросил Клэй у Ребекки.

– Нет.

– Я так и думал. – Он с отвращением отвернулся и зашагал прочь.

Гарт улыбнулся ей:

– Бекки, боюсь даже спросить… Вы когда-нибудь управляли мулами?

Она покачала головой. Он почесал лоб.

– И как же вы собирались путешествовать в одиночку?

– Я ездила на упряжке лошадей. Вряд ли мулы так уж сильно от них отличаются.

– Бекки, мулы не имеют ничего общего с лошадьми. Это самые упрямые животные, которые мне известны.

– Что, упрямее вашего брата?

Гарт усмехнулся:

– Вы и представить себе не можете. Они ни за что не сдвинутся с места, если не захотят. С ними невыносимо сложно.

– Как с вашим братом? – Ребекка рассмеялась.

– У вас сложилось неверное представление о Клэе, Бекки. – Гарт вдруг сделался серьезным. – Я очень его люблю и горжусь тем, что у меня такой брат. Он сейчас сердит на всех женщин этого мира, но на то есть серьезные причины. Он справедливый, понимающий и не станет долго таить злобу на кого-то, не важно, что он говорит и как выглядит со стороны. Мы все – братья и сестра – шли к Клэю за советом в любой трудной ситуации. Он умеет слушать и ставит интересы близких выше своих собственных. И я очень надеюсь, что вы сможете найти общий язык, иначе путешествие станет невыносимым. Да, это задача не из легких. Я со своей стороны сделаю все, чтобы снять напряжение, но и вам, Бекки, придется приложить кое-какие усилия. – Он улыбнулся. – Итак, вернемся к нашим мулам.

– Гарт, я уверена, что смогу с ними справиться. Я быстро учусь, и если я что-то решила, я этого добьюсь во что бы то ни стало, – уверенно заявила Ребекка.

– Не сомневаюсь. Судя по тому, как вам удалось выйти за Клэя… Надеюсь, вам хватит ума не упоминать об этом в его присутствии. Садитесь, я объясню кое-какие азы.

Ребекка одарила его светлой улыбкой. В лице Гарта Фрезера она нашла союзника. Рядом с ним она забывала о той ненависти, что испытывала к южанам. Она чувствовала, что он терпеливый и понимающий. Слишком славный, чтобы его не любить. Но что бы он ни говорил, Клэй – его полная противоположность. Грядущие месяцы будут очень, очень долгими…

Когда они закончили с Гартом, Клэй еще не вернулся, поэтому Бекки отправилась к сапожнику и купила себе ботинки.

Вернувшись в номер отеля, она села на кровать и пересчитала оставшиеся деньги. Чуть больше ста долларов. Она откинулась на подушку. Хотелось бы верить, что этого хватит на дорогу.

Проснулась Ребекка от стука в дверь. Она резко села на кровати. В комнате царила темнота. Ребекке понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что стучат в межкомнатную дверь.

– Кто там? – спросила она.

– Клэй.

– Одну минутку.

Ребекка встала и зажгла лампу. Снаружи тоже было темно, и Ребекка поняла, что проспала довольно долго. Она открыла дверь, и в номер вошел Клэй.

– А вы не идете на танцы?

– Танцы?! О Господи, я совсем про них забыла… Может, вам с Гартом лучше пойти без меня?

– Гарт не пойдет – сказал, что не намерен проводить последний вечер в этом городе в компании тех же людей, с которыми придется жить бок о бок следующие полгода.

– Резонно. – И все же она сто лет уже не развлекалась. Мысль о музыке и танцах казалась ей весьма соблазнительной. – Мне нужно переодеться. Если хотите, идите вперед, я приду позже.

– Я вас подожду. Нужно поддерживать видимость, сами понимаете. – Он протянул ей пару дамских кожаных перчаток. – Вы, кажется, забыли купить их, а они пригодятся, чтобы править мулами.

– Спасибо, Клэйтон. – Этот жест заботы застал ее врасплох. – А вы купили ружье?

Он кивнул и извлек из кармана простенькое золотое колечко:

– А еще я продал то кольцо. Это без бриллиантов, но все же, думаю, вам стоит его надеть. Видимость, знаете ли, дело такое… Я жду вас. – Он подал ей кольцо и вернулся в свой номер.

Ребекка долго смотрела на кольцо, прежде чем надеть его на палец. Каким-то непостижимым образом эта безыскусная вещица сильнее, чем вычурное кольцо с бриллиантами, убедила ее в том, что она стала женой Клэя. Ребекка вытащила из-за корсажа цепочку с кольцом Чарли, посмотрела на него и перевела взгляд на свою руку, не замечая соленых слез, что катились по щекам.

Ребекка знала, что так надо, но не могла заставить себя носить кольцо Клэя. Этот брак – всего лишь временное явление. Она быстро надела на палец кольцо Чарли, а то, что дал Клэй, спрятала в чемодане среди одежды. Он не заметит.

Ребекка расправила плечи, вытерла слезы и достала платье из чинца.

Кружевные оборки, сбегавшие по подолу, не мешало бы отгладить, но времени на это не было – равно как и не было у нее другого нарядного платья. Ребекка быстро переоделась в него и причесала волосы, а потом вытащила из чемодана пару алых башмачков, долго разглядывала их, не в силах совладать с охватившей ее печалью. Их купил для нее Чарли на первое Рождество, которое они встречали как муж и жена. После того как он ушел на войну, ей не выпадало случая надеть их. Глубоко вздохнув, Ребекка сняла повседневные черные туфли и надела бальные красные. Постучала в дверь к Клэю.

Взгляд, которым он одарил ее, заставил Ребекку напрочь забыть о том, что платье измято. Легкая дрожь прошла по ее телу, когда он предложил ей руку.

Когда они прибыли, вечеринка шла полным ходом. В помещение склада набились сотни мужчин, женщин и детей. Ребекка и Клэй ели жареную курицу и аппетитный картофельный салат, и она с интересом оглядывала собравшихся. Здесь царила атмосфера радостного возбуждения.

Завтрашний день положит начало новой жизни, пережитые горести и отчаяние навсегда останутся в прошлом, за этим рубежом. Большинство присутствующих составляли бывшие солдаты Конфедерации, но встречались в толпе и мужчины в синей форме северян. И как сказал мистер Скотт, с этого момента между ними нет – и не может быть – никакой разницы. У них всех одна цель – начать новую жизнь в краю молочных рек и кисельных берегов.

Оркестр сыграл начальный аккорд, и Майк Скотт призвал всех к тишине.

– Друзья, – объявил он. – Среди нас сегодня присутствуют молодожены, Клэй и Ребекка Фрезер, которые вчера обвенчались. Давайте попросим молодых супругов открыть танцевальный вечер. Первый вальс ваш, господа!

Грянули аплодисменты, раздался пронзительный свист – толпа приветствовала молодоженов.

Боже правый, этого не может быть! Ребекка в отчаянии взглянула на Клэя – он был потрясен не меньше ее.

– Где же счастливая пара? – позвал Скотт. – Клэй и Ребекка! Выходите, выходите же!

Толпа принялась скандировать «выходите». Клэй сжал ее руку:

– Кажется, звучит наш свадебный вальс, миссис Фрезер.

Она позволила ему вывести себя на середину зала. Его рука казалась на удивление теплой и сильной – может быть, оттого, что ее собственная ледяная ладонь дрожала.

Оркестр взял первые аккорды вальса Штрауса, и Клэй заключил Ребеккув кольцо своих рук. Теплая ладонь, лежащая у нее на спине, наполняла Ребекку ощущением его близости. Она остро, как никогда, осознала силу, заключенную в этом высоком, широкоплечем, гордом человеке. Как будто бы недостаточно было соблазнительного запаха рома и мужского тела…

Она не знала точно, что придало ей больше уверенности в этот момент: осознание того, сколько пар глаз следят за каждым ее движением, или ощущение того, что Клэй рядом. Ребекка без труда подстроилась под его шаг – он вел ее легко, уверенно и плавно. Клэй отлично вальсировал. Почему бы и нет? Котильоны и балы – тоже часть южной культуры, которую он так отчаянно защищал на войне.

Ребекка попыталась пресечь этот поток мыслей: прикрыла глаза и вообразила себя в объятиях Чарли. Когда же они танцевали в последний раз? К своему ужасу, она не смогла вспомнить и ощутила болезненный укол в сердце. Воспоминания о нем блекнут и стираются с каждым днем. Ребекка едва не расплакалась.

Как только музыка стихла, Ребекка выскользнула из объятий Клэя и стала пробираться к выходу. Прокладывать себе путь в толпе было тяжело, да еще и Клэй увязался следом… Ребекка с трудом сдерживала слезы.

До гостиницы они дошли в молчании. Клэй проводил ее до номера, она, не оглядываясь, вошла вовнутрь и заперла за собой дверь. Через несколько мгновений в соседнем номере зажегся свет. Ребекка прислонилась спиной к своей двери и разрыдалась.

Клэй скинул кобуру с пистолетом и ботинки, погасил лампу и растянулся на кровати. Его мысли немедленно вернулись к Ребекке. Он почувствовал, что она готова вот-вот расплакаться, но гордость не позволяла ей давать волю слезам в его присутствии. Она намеревалась ехать на Запад одна, вряд ли причина ее состояния – страх перед завтрашним днем. Мужества ей не занимать.

И какую бы подлую махинацию она ни провернула, выходя замуж за незнакомца, а все же ей несказанно повезло. Другой мог бы избить ее – а то и убить – за то, что она сделала. Она и понятия не имела, насколько жестоко могла пострадать от собственной ловушки. Запад страшно опасен для одинокой женщины. Страшно. Собственно, самому Клэю там тоже не место. После четырех лет отсутствия он наконец-то смог вернуться домой – и только для того, чтобы вновь уехать, отправиться в погоню за Лисси. В отличие от большинства спутников Клэй не искал возможности начать новую жизнь, он всего лишь хотел вернуться к прежней. Может быть, он вообще опоздал? Или гонится за недостижимой мечтой? Клэй знал наверняка только одно: как только они нагонят Лисси и удостоверятся, что янки восстановил ее честь и они счастливы вместе, он кратчайшим путем вернется в Виргинию.

Клэй зевнул и закрыл глаза. Разумеется, после того как его брак будет признан недействительным. Если он заберет эту очаровательную чертовку с собой, ей, пожалуй, удастся заново развязать войну.

Но сейчас они скованы одной цепью.

 

Глава 6

Ребекка, слишком взволнованная, чтобы провести в постели еще хоть одно мгновение, встала в четыре утра. Она выглянула в окно: ярко вспыхивали огни десятка кузен. Удары молотов не стихали ни на минуту с того дня, когда Ребекка прибыла в Индепенденс. Гостиница и крупные лавки оставались открытыми всю ночь, чтобы те, кто завтра уезжает с поездом, могли сделать последние покупки. Ребекка собрала пожитки и спустилась в столовую.

Она уже заканчивала завтрак, когда в дверях показались Гарт и Клэй.

– Доброе утро, – проворковала Ребекка.

– Доброе утро, Бекки, – отозвался Гарт.

Клэй проигнорировал приветствие.

– Готовы к великому дню? – улыбнулся Гарт.

– Я, кажется, вот-вот с ума сойду от волнения, – улыбнулась она.

– Ну, думаю, это грозит всем нам. Ладно, я обещал встретиться со Скоттом у загона. До встречи.

– Почему вы не разбудили нас, когда сами проснулись? – спросил Клэй, когда его брат ушел.

– О, я и не знала, что в мои обязанности входит будить вас, Я буду готовить еду для вас с Гартом, не больше и не меньше.

– Ваше великодушие, мэм, просто не знает границ. До начала путешествия необходимо установить еще одно правило. Самое важное.

– Мы должны производить впечатление новобрачных, но это не значит, что мы будем делить ложе, Клэй, – твердо сказала Ребекка.

Кажется» он удивился.

Этот человек невыносим, но она слишком долго ждала сегодняшнего дня, чтобы позволить кому-то испортить его!

– Думаю, вы и сами это прекрасно поняли, Клэйтон. – Она одарила его сладчайшей из улыбок.

Он наигранно улыбнулся в ответ.

– Нет, Ребекка, сдается мне, это вы чего-то не понимаете. Существуют некоторые права и обязанности, которые налагает на нас… то свидетельство о браке, которое вы так жаждали заполучить. И в их числе – супружеский долг. Я намерен также свято его исполнять, как и другой долг – защищать вас и заботиться о вас.

Она окаменела.

– Мне не нужно ни вашей защиты, ни вас самого в моей постели!

– Вам следовало подумать об этом раньше – до того, как вы поклялись быть моей законной женой.

– Вы отказываетесь от своих слов, Клэйтон? Мы договорились о признании брака недействительным. Если мы станем близки, это будет невозможно, и вы прекрасно это знаете.

– Признание брака недействительным – целиком и полностью ваша идея, Ребекка. Я ничего такого не говорил. Хотя я этого не хотел, теперь мы – муж и жена. А я держу клятвы, которые даю. Так что я попытаюсь стать для вас хорошим мужем, и я надеюсь, что вы со своей стороны будете хорошей женой. Если для вас это проблема – подумайте дважды, прежде чем отправляться с этим поездом, потому что вам придется исполнять все супружеские обязанности. – Он встал. – Я много думал прошлой ночью, Ребекка. Сначала я очень разозлился из-за вашего мошенничества, но по зрелом размышлении пришел к выводу, что этот брак – не такая уж плохая идея. Хорошенькая женщина будет готовить мне еду, стирать одежду и согревать постель по ночам. Да, это сделает долгое путешествие гораздо более комфортным, чем я изначально предполагал.

– Вы, южане, просто не в состоянии представить жизни без рабов, так? – Внутри у Ребекки все клокотало от ярости, но она ни за что не дала бы Клэю понять, насколько сильно его слова испугали ее.

– У вас есть еще час, чтобы все хорошенько обдумать, миссис Фрезер.

«Каков мерзавец, подумать только! И как у Гарта язык повернулся назвать своего братца справедливым и понимающим? Клэйтон Фрезер – просто грязный, подлый деспот!»

Нет уж, ему не напугать ее. Его честь, его клятвы, его долг! Ее тошнит от его раздутого самомнения. Ладно, возможно, первый удар в этой войне принадлежал ему, по не родился еще тот южанин, которому удастся обойти в тактике урожденную янки!

Ребекка уже впрягла мулов в фургон, когда подъехали Клэй и Гарт.

– Будьте осторожнее, Бекки! – Гарт помахал ей и проехал мимо.

Клэй спешился и привязал лошадь к фургону сзади, влез на козлы и взял поводья.

– У вас проблемы с мулами?

– Вы про этих четвероногих или про себя и брата?

Он бросил на нее гневный взгляд:

– Леди, вы забываетесь.

– Вы правы, Гарт такого не заслуживает. Мои извинения.

Клэй взмахнул поводьями и стал осторожно продвигаться по запруженной фургонами площади. Повозки были доверху забиты припасами. Людям явно не терпелось поскорее тронуться в путь. Многие имели упряжку огромных, неповоротливых волов и лошадь или корову, привязанную к фургону сзади.

К каждой повозке сбоку крепилась белая дощечка с номером в поезде. Клэй и Ребекка ехали пятнадцатыми.

Толпа притихла: преподобный Киркланд произнес молитву о Божьем вспомоществовании и благословил всех в путь к новой жизни, помянув при этом израильтян, которые, ведомые Моисеем, шли к земле обетованной.

Ястреб вскочил на черного мерина.

– В добрый путь, ребята! – крикнул он и, взмахнув шляпой, помчался вперед.

Восторженный гвалт поднялся над толпой, когда тронулись первые две повозки с провизией для команды Скотта.

Большинством других фургонов управляли неопытные горожане, которые никогда в жизни не имели дела с упряжкой волов или мулов, а потому вскоре на площади воцарилась известная неразбериха: у кого-то заартачились животные, кто-то задел фургоном дерево или другое препятствие.

Клэй наблюдал за всем этим, качая головой.

– Вы уверены, что сможете управлять своими мулами? – обратился он к Ребекке.

– Ну разумеется!

– А вы уже имели с ними дело?

Черта с два ему удастся подловить ее на лжи!

– Нет, но я довольно долго правила упряжкой лошадей.

– Мулы – совсем другое дело.

– Я всегда находила подход к животным! – бодро заявила Ребекка.

Она задрожала от волнения – вызвали номер четырнадцать. К фургону была привязана конная повозка, с которой махали две женщины, юная девчушка и мальчик.

Ребекка помахала им в ответ. Джим Петерсон объявил номер пятнадцать. Сердце Ребекки готово было вот-вот выпрыгнуть из ее груди.

Клэй наклонился к ней.

– Ну что, в путь? – прошептал он и поцеловал ее в губы, прежде чем пристроить фургон к концу движущегося поезда.

Ребекка отвернулась и бросила прощальный взгляд на город. Позади осталась знакомая жизнь. А впереди лежало будущее.

Ребекка покосилась на незнакомца, сидящего рядом. Поцелуй застал ее врасплох, но был не лишен сладости. Губы горели. Какое же место Клэй займет в ее будущей жизни?

К тому времени, когда в очередь встал последний, девяносто восьмой фургон, первые повозки отъехали почти на милю вперед.

К ним подъехал Гарт.

– Клэй, Скотт хочет, чтобы ты ехал в четверти мили по правому боку. Пока!

И он снова умчался.

– Ну, теперь все в ваших руках. – Клэй передал Ребекке поводья. – Не ослабляйте их, иначе мулы остановятся. Впрочем, если натянете слишком сильно, произойдет то же самое. – Он спрыгнул с медленно ползущего фургона, отвязал лошадь и ускакал на север.

Ребекке пришлось признать, что править шестеркой мулов – совсем не то же самое, что парой лошадей. Даже при совсем небольшой скорости нужно было следить за большим количеством поводьев. Какое счастье, что Клэй подарил ей перчатки! Без них она бы уже стерла руки в кровь. Однако к полудню, когда остановились на обед, Ребекка твердо верила, что держит ситуацию под контролем.

Клэй и Гарт не объявились, поэтому, перекусив сандвичем и апельсином, она пошла знакомиться с соседями. Впереди нее ехала пара из небольшой общины в Огайо – Говард и Хелена Гарсон. Они хотели попытать счастья в Калифорнии. Говард служил на стороне союзников. Этот застенчивый, вкрадчивый человек, казалось, нес на сутулых плечах всю тяжесть мира. Его жена Хелена, невысокая и крепко сбитая, была, напротив, энергичной и болтливой, а густой голос и громкий смех, казалось, исходили откуда-то из глубины ее необъятной груди.

С Гарсонами ехали трое детей: шестнадцатилетняя Генриетта, четырнадцатилетний Олден и девятилетний Джордж – и мать Говарда Элеонора.

Пара гораздо старше их ехала в шестнадцатом фургоне. Отто и Бланш фон Диман везли с собой корову и кур в клетке. Голландцы по происхождению, с ломаным английским, они поразили ее приветливостью и дружелюбием. Бланш заверила Ребекку, что та в любой момент может рассчитывать на молоко и яйца от их «хозяйства».

Бланш страдала сухим кашлем, и потому фон Диманы продали свою пенсильванскую ферму, чтобы перебраться в теплую и сухую Калифорнию.

Слава Богу, вокруг нормальные люди, а не сепаратисты с юга, удовлетворенно подумала Ребекка, когда поезд тронулся.

К вечеру она начала чувствовать боль в руках и плечах – управление повозкой не прошло даром. В шесть часов начальник поезда объявил остановку на ночлег, и Ребекка искренне обрадовалась. Угрозы нападения индейцев не было, поэтому фургоны оставили растянутыми в линию. Животных отпустили на выпас, назначили пастухов. Животные устали, казалось, не меньше самих путешественников и не проявляли стремления к чему-то большему, чем просто пощипать травку и уснуть.

По примеру остальных Ребекка распрягла мулов и подробно объяснила им, почему не надо отбиваться от стада. Они спокойно на нее посмотрели и принялись щипать траву. И почему у этих животных такая плохая репутация? Милашки за весь день не доставили ей ни малейшего беспокойства!

Вскоре подъехали верховые сопровождающие, и Клэй с Гартом в их числе. Ребекка порадовалась, когда Клэй взял топор и отправился за дровами.

Леса в этих местах почти не осталось. Уже сорок лет через эту местность шли поезда на Запад. После «золотой лихорадки» сорок девятого поток их сделался вполне спокойным, однако по окончании войны усилился вновь. Теперь поезда из Индепенденса отправлялись ровно с той частотой, чтобы успела вырасти трава на корм мулам и волам.

Ребекка, не привыкшая к походной жизни, решила приготовить на ужин что-нибудь простенькое. Гарт развел костер, и она сварила кофе, испекла печенье, приготовила бекон, а на вытопленном из грудинки жире пожарила картофель с луком. На десерт полагалось свежее яблоко.

Ребекка осталась довольна собой – ужин получился отменно вкусный. Клэй наверняка разделял это мнение, ибо не делал никаких уничижительных замечаний. Ей почти хотелось, чтобы он ляпнул какую-нибудь гадость – тогда она с чистой совестью посоветовала бы ему идти ужинать вместе с командой Скотта.

После ужина Ребекка замесила тесто, чтобы оно поднялось за ночь, – утром можно попробовать испечь хлеб.

Часам к восьми вечера кое-кто уже начал укладываться спать. Гарт пошел послушать парией, которые играли на банджо, скрипке и губных гармошках. Клэй с закрытыми глазами растянулся возле костра.

Ребекка зажгла фонарь и уселась в кресло-качалку в фургоне, чтобы почитать поваренную книгу – там предлагалось множество рецептов походной кухни. Если завтра получится удачный хлеб, послезавтра можно попробовать персиковый пирог. Ребекка, довольно долго работавшая в пекарне, относилась к необходимости печь в маленькой трехгранной походной печке как к личному вызову – и собиралась на этот вызов ответить с честью.

К несчастью, другой вызов судьбы, который она приняла, стоил ей довольно дорого – руки и плечи немилосердно болели. Она отложила книгу и натерла мазью руки, откинулась в кресле, прикрыв глаза. Какая жалость, что она не может так же легко дотянуться до плеч! Она подумала было пойти к Гарсонам и попросить кого-нибудь из женщин растереть ей спину, но вовремя опомнилась: они наверняка очень удивились бы, что она не обратилась с этой просьбой к мужу.

Ребекка открыла глаза. Клэй подошел к фургону сзади и смотрел на нее испытующе:

– Похоже, вы наслаждаетесь ощущениями в плечах. Болят?

Он же знает, что она никогда в жизни не правила шестеркой мулов! Но вряд ли его на самом деле интересует ее самочувствие. Он всего лишь нашел еще один повод уколоть ее.

– Просто усталость. Я ложусь спать.

Ребекка встала и погасила фонарь. Клэй отошел, она опустила передний и задний клапаны фургона и разделась до нижней рубашки и панталон. Меховая полость не делала крышку сундука намного мягче, а плечи, казалось, болели все сильнее.

Вскоре вернулся Гарт. Они с Клэем о чем-то переговорили вполголоса, потом вытащили скатки со спальными принадлежностями из боковых ящиков и расположились у огня. Ребекка вздохнула с облегчением: Клэй не стал выполнять своей угрозы. Конечно, это только первая ночь, а сколько их впереди – одному Богу известно.

В фургоне стояла духота, напоенная запахом фруктов и овощей. Ребекка заставила себя встать и подняла передний и задний клапаны фургона в надежде поймать ветерок. Хорошо мужчинам, они спят снаружи… Земля наверняка мягче деревянного сундука, да и считать звезды в попытке заснуть много приятнее, чем воображаемых овечек.

Но если не обращать внимание на боль в мышцах, день выдался весьма удачным. Может, путешествие окажется не таким трудным, как ее убеждали. И может быть – чем черт не шутит – Клэй вовсе не такое чудовище, каким представляется.

Клэй лежал, заложив руки под голову. Он думал о Ребекке. Он отвечает за ее безопасность и благополучие – значит, теперь ему нужно беспокоиться за двух женщин. Если повезет, они нагонят поезд, с которым уехала Мелисса. Следовало догадаться, что она сбежит с этим Бергом. Да, в тот момент, когда она рассказала ему о своем положении, его рассудок помрачился от предательства Элли и он не мог рассуждать здраво – и все же капля здравого смысла могла избавить его от необходимости этой поездки.

Клэй винил себя также за тот первый стакан, который принял из рук вероломной янки. Но это другое. Он даже отдал бы дань уважения ее изобретательности – если бы она выбрала в жертвы кого-нибудь другого.

О женщины! От них одни неприятности. Почему они не могут быть такими же честными и прямыми, как мужчины? Элли изменила ему, Лисси сбежала с янки, Ребекка Эллиот хитростью заставила его жениться на ней… Все они распутницы и обманщицы, и началось это еще с того яблока в Эдеме. Мужчины могли бы повнимательнее отнестись к этому предупреждению – так нет же, все равно они тянут руки к запретному плоду.

Но с него хватит. Урок мудрости дорого ему стоил. И нравится ему это или нет, а он накрепко связан с Иезавелью в фургоне.

– Но черта с два я снова ей поверю, – пробормотал Клэй и зло ткнул подушку кулаком.

– Все еще думаешь про Элли? – сонно спросил Гарт.

– Нет. Спи. – Клэй натянул на себя одеяло и закрыл глаза.

Когда следующим утром Ребекка взялась разводить костер, в лагере все еще спали. Хворост гореть отказывался. Тесто, которое она вчера замесила, поднялось великолепно, но перед Ребеккой маячила перспектива провести следующий час в тщетных попытках разжечь огонь. Потратив еще две спички, она уже почти решилась отказаться от своей затеи.

– Что вы там делаете? – хриплым со сна голосом спросил Клэй.

– А вы как думаете? – огрызнулась она, злая из-за неудачи, и повернулась к нему – Клэй сидел на своем матрасе и чесал затылок. – Костер развожу.

– Пытаетесь развести костер, – поправил ее Клэй. Он надел ботинки, встал, заправил рубашку в брюки и опустился на колени возле нее. – Дайте-ка мне спички, пока вы все не перевели. Кстати, который час?

– Четыре.

– Четыре часа?! Какого черта вы встали в такую рань? Мы же не тронемся раньше семи.

– Я собиралась печь хлеб.

– Ребекка, что вы вообще делаете в этом фургоне? – Клэй покачал головой. – Вы никогда не управляли мулами, не умеете стрелять из ружья и даже костер не в состоянии развести! Вам следовало бы испечь этот хлеб вчера, пока костер горел, а не пытаться развести огонь в четыре утра. За несколько часов хлеб не зачерствел бы, уверяю вас.

Черт подери, он прав! Она вполне могла бы замесить тесто вчера утром и испечь хлеб вечером. Но Клэй – последний человек, с которым она согласится.

За несколько минут Клэй развел костер и лег снова.

Ребекка испекла свой каравай и поставила кофейник. У нее оставалась уйма времени, чтобы приготовить завтрак. Когда встали фон Диманы, она попросила у них кувшинчик молока, сварила овсянку и поджарила бекон.

Часом позже Ребекка, Клэй и Гарт с аппетитом позавтракали горячей овсянкой, молоком, жареным беконом, свежим хлебом и кофе. Хлеб слегка подгорел, но ведь Ребекка никогда прежде не пекла его в походной печке. Она свято верила, что в следующий раз получится гораздо лучше.

В общем, ей уже во второй раз удалось приготовить вкусную еду, что укрепило ее уверенность в своих силах. Ребекка едва не лопалась от гордости.

– Ну, капитан Фрезер, что скажете? – спросила она, уперев руки в боки.

– Можете называть меня Клэй, – отозвался он, намазывая на последний ломтик хлеба толстый слой апельсинового джема.

– Как вам завтрак? – не отставала Ребекка.

– Неплохо.

– Нет, великолепно, и вы это знаете!

– Хлеб немного подгорел.

– Да, я заметила: вам пришлось прожевывать его, а не глотать, как остальную еду.

Гарт засмеялся, Клэй неохотно улыбнулся:

– Ну ладно, все было вкусно.

– Вот и посмотрим, как я справлюсь с этим путешествием, Клэйтон Фрезер, – пробормотала себе под нос Ребекка, глядя в спину удаляющемуся Клэю.

 

Глава 7

Около семи поезд тронулся в путь. Ребекка впрягла мулов и взобралась на козлы.

И снова мулы вели себя прекрасно. Каждому из них она дала имя и с каждым ласково поговорила и покормила яблоком, прежде чем запрячь в повозку. Ни один не упирался, не кусался и не лягался в отличие от мулов из других упряжек.

По легкому взмаху поводьев они пошли вперед, за фургоном Гарсонов, как хорошо обученные рысаки. Ребекка улыбнулась: вряд ли кусочек лакомства и ласковая речь так же подействуют на Клэя Фрезера.

Она видела женщин и детей, бредущих рядом со своими фургонами. Через несколько часов она уже страстно хотела к ним присоединиться – лишь бы дать рукам отдых от поводьев.

Майк Скотт ехал вдоль поезда и разговаривал с каждой семьей. Наконец очередь дошла и до нее. Он тепло поприветствовал ее и спросил:

– Нет ли у вас каких-нибудь проблем, миссис Фрезер? – Нет, мистер Скотт, все отлично. – Она попробовала выпрямиться и поморщилась от боли.

– Мэм, с вами все в порядке?

– Да, просто спина затекла. Поскорей бы остановиться на обед.

– Ясненько. – Он бросил взгляд на небо и нахмурился. – Собираются тучи. Надеюсь, дождь пройдет мимо нас.

– А если не пройдет, мы остановимся? – с надеждой спросила Ребекка.

– Боюсь, что нет. Нам придется ехать и в грозу, и в пыльную бурю, и может, даже в метель, прежде чем мы доберемся до Калифорнии. Обычной непогоды мало, чтобы остановить поезд, миссис Фрезер. Самое страшное для нас – это потерять время. – Он кивнул и поехал к следующему фургону.

Когда остановились на обед, Ребекке уже не хотелось есть. Она выпила кружку воды и съела яблоко, а потом вытянулась на земле, чтобы дать отдых спине. Лежа в тени фургона, она размышляла о том, сколько же времени понадобится ее телу, чтобы привыкнуть к особенностям такой езды. Привал показался ей до невозможности коротким.

Когда поезд снова двинулся, к ней подошла Генриетта Гарсон и предложила немного повести фургон.

– А ты уже правила мулами, Генриетта?

– О да – на ферме. – Девочка уселась рядом с ней и взяла поводья. – И зовите меня Этта, миссис Фрезер. Так называют меня все домашние. Бабушка сказала, что у вас уже, наверное, плечи и спина болят неимоверно.

– Твоя бабушка абсолютно права, Этта. Если б ты знала, какое это счастье – просто расслабить их. Больно ужасно, хоть плачь. И пожалуйста, зови меня Бекки. Так меня… – Она запнулась. Чарли всегда обращался к ней «Ребекка», и после смерти родителей только ее брат и Гарт Фрезер называли ее уменьшительным именем. Однако оно так легко слетело с языка сейчас.

Забавно, она раньше об этом не задумывалась, хотя «Бекки» всегда ей нравилось. Возможно, в глубине души она решила отказаться от печальных воспоминаний ив новую жизнь взять с собой только светлые?

Но если так, то она напрасно вышла за Клэя Фрезера в самом начале этой новой жизни. Да уж, есть о чем подумать в дороге.

* * *

Для ночевки Ястреб выбрал весьма живописное местечко у реки. Когда Клэй и Гарт подъехали, Ребекка уже развела костер и раскатала тесто для пирога. Весь день размачивала сушеные персики в воде, и теперь наконец-то поставила в печурку пирог.

Времени, проведенного с Клэем, хватило, чтобы понять: первое, к чему он тянется, – это кофейник. Он выпил чашку кофе и, не сказав ни «здрасьте», ни «до свидания», взял топорик и ушел.

Значит, опять злится. Сомнений быть не может. Ребекка обратилась к Гарту, который все еще смаковал свой кофе:

– Что произошло?

– Скотти велел Клэю завтра остаться с вами и править фургоном.

– А это не дело для офицера кавалерии, так?

– Бекки, вообрази себя на его месте. Он подписался ехать с поездом как верховой и не рассчитывал, что ему придется заботиться о жене и ее фургоне.

Гарт ушел.

Значит, теперь и Гарт сердит на нее. Но ведь она не хотела отвлекать Клэя от исполнения прямых обязанностей! Она гораздо спокойнее себя чувствовала, когда он был где-то вдалеке. Хорошо, что через день или два плечи перестанут болеть, тогда она сможет убедить Скотта, что уже в состоянии вести фургон сама, и Клэй вернется к службе.

Пока пекся пирог, Ребекка сообразила простенькое печенье, и, когда Клэй вернулся с хворостом, обед уже был готов.

– Это все, что мне удалось собрать. – Он продемонстрировал ей охапку веток и несколько совсем тонких прутиков. – Тут уже мало что осталось.

– Спасибо.

– Где Гарт?

– Пошел помочь Отто фон Диману подтянуть колесо. Обед готов.

Ребекка состряпала рагу из вяленой говядины, картофеля и лука, которое теперь аппетитно булькало в кастрюле на треноге и распространяло вокруг восхитительный аромат.

– Я бы хотел умыться.

– Я предусмотрела это. Горячая вода – в чайнике.

Клэй сложил хворост на поддон, притороченный к боку фургона, налил воды в таз и принялся бриться. Гарт вернулся с чашкой масла.

– Миссис фон Диман сбивала масло и передала это для наших нужд. – Он подошел к костру и с наслаждением втянул в себя воздух. – М-м-м, оно отлично подойдет к рагу.

Похоже, он уже перестал сердиться. Это утешало.

Ребекка не сомневалась, что раздражительность Клэя направлена только на нее, со всеми остальными он ладил великолепно. Он и пальцем не желал пошевелить, чтобы хоть немного разрядить обстановку!

Она положила на тарелку рагу и с улыбкой протянула ее Гарту.

– Гарт, возьмите печенья. С маслом будет очень вкусно.

По мнению Ребекки – естественно, непредвзятому, – ужин удался на славу. Гарт со свойственной ему любезностью рассыпался в комплиментах.

– Бекки, ваш персиковый пирог – просто пальчики оближешь, – повторил он, помогая ей мыть посуду.

– Спасибо, я поняла, что вам понравилось: вы с Клэем съели все до последней крошки.

– На свежем воздухе все кажется вкуснее, – заметил Клэй. Он сидел неподалеку с книгой в руках. И опять последнее слово осталось за ним.

Ребекка стиснула зубы и протянула Гарту мыльную тарелку.

– Бекки, у вас и впрямь дар творить чудеса из муки. Это ваша мать научила вас печь?

– Нет, мои родители умерли от чахотки, когда мне было тринадцать. – Она нахмурилась. – Мне кажется, бедная Бланш страдает от этой же болезни. – Она с трудом отогнала от себя тяжелую мысль. – На самом деле это муж научил меня выпечке. Мы с Чарли поженились, когда мне исполнилось восемнадцать, и вместе работали в пекарне его тетки. Кроме нее, у него не было родственников. – Ребекка вспомнила о ней и помотала головой, будто отгоняя от себя образ этой желчной старой девы. – Тетушка Шарлотта в равной степени ненавидела и жизнь, и людей. Мы с Чарли жили в комнатке на втором этаже. Мы поженились за три года до начала войны. В первые же дни его забрали в армию и вскоре убили. Уже четыре года я вдова. Два месяца назад тетушка Шарлотта умерла, отписав дом и пекарню обществу защиты животных, которое взяло на себя обязательства позаботиться о ее шести кошках.

Гарт сочувственно покачал головой:

– А вы говорили, что у вас в Калифорнии есть брат…

– Да, верно. Мэтью отправился на Запад вскоре после того, как я вышла замуж. Месяц назад от него пришло письмо, в котором он расписывал Калифорнию как край молочных рек и кисельных берегов. В Вермонте меня ничто не держало – и вот я здесь.

– Ну, Бекки, судя по тому, что вы стряпаете из муки и воды, из молока и киселя выйдет нечто грандиозное.

Они рассмеялись.

– А зачем вы с Клэем едете на Запад? Тоже ищете землю обетованную? – спросила она.

– Нет, мы хотим догнать сестру. Лисеи сбежала с офицером янки, из тех, что квартировали во Фрезер-Кипе во время войны.

– Фрезер-Кип – это название города?

– Нет, – Гарт покачал головой, – это название нашего родового имения.

Да, следовало догадаться, что они из семьи плантаторов: ни один из них не походил на неотесанного деревенщину из какой-нибудь южной глуши.

– Мы полагаем, что они уехали е предыдущим поездом.

– А что вы станете делать, когда догоните их? Пристрелите мерзавца янки? – спросила Ребекка.

– Мы надеемся, что она вернется домой вместе с нами.

– А что же будет с тем человеком, в которого она влюбилась настолько, что решилась бежать из отчего дома?

– Ну, если он восстановил ее честь и она счастлива с ним, то о чем может идти речь?

Ребекка на мгновение прекратила намыливать тарелки и внимательно взглянула на Гарта:

– А если нет?

– Как вы и сказали – пристрелим мерзавца янки, мэм. Это дело чести.

Ребекка вздохнула. Гарт, всегда казавшийся веселым и беззаботным парнем, на этот раз не шутил, и она ясно это понимала. Зловещая угроза в его тоне не оставляла сомнений в том, что он сделает именно то, что сказал.

Когда с посудой было покончено, Гарт отложил полотенце и снова ушел слушать музыкантов.

Ребекка складывала в ящик утварь и посуду. Слова Гарта никак не шли у нее из головы. Значит, это зов чести привел их на Орегонскую тропу, а вовсе не надежда на новую жизнь, как в случае с большинством отчаявшихся из этого поезда. Еще одно различие между ней и человеком, за которого она вышла замуж.

Ребекка подняла тяжелую кастрюлю-треногу и скривилась от боли.

– Позвольте, это сделаю я. – Клэй тут же отложил книгу и подскочил к ней.

– Благодарю вас.

– Очень больно? – спросил он, убирая кастрюлю в ящик.

– Уверена, скоро все пройдет. – Ей вовсе не хотелось, чтобы он утвердился во мнении, что она, собираясь в поездку, откусила кусок не по зубам.

Ребекка забралась в фургон и переоделась в ночную рубашку и пеньюар, но даже при поднятых клапанах внутри было невыносимо душно. Она зажгла фонарь и вышла, расстелила на земле меховую полость. Клэй уже потушил костер. Ребекка с удовольствием оперлась спиной на колесо. Как приятно просто сидеть, наслаждаться прохладным ветерком и звуками музыки, играющей в отдалении.

Клэй читал, и Ребекка позволила себе снять пеньюар, чтобы растереть руки мазью.

Если не считать боли в мышцах, она чувствовала себя так хорошо, как не чувствовала много лет. Может, все дело в том, что впервые за долгое время ей было к чему стремиться?

– Я помогу. – Голос Клэя прервал поток ее воспоминаний. Он опустился на колени и взял у нее из рук баночку с мазью. – Думаю, вам лучше лечь на живот.

Ребекку раздирали противоречия. Помощь была как нельзя кстати, но Клэй – последний человек, к которому бы она за ней обратилась. И все же терпеть эти муки и дальше бессмысленно. Ребекка перевернулась на живот.

– Спустите рубашку с плеч.

– Что?!

– Иначе мне не удастся размять вам плечи.

– Но… м-м-м…

– И не говорите мне, что вы стесняетесь, Ребекка. В тот день, когда вы женили меня на себе – если, конечно, мне не изменяет память, – на вас был гораздо более откровенный наряд.

Ну, если он думает, что этот выпад ранит ее, то он ошибается!

– Я хотела сказать, что это неудобно сделать, когда лежишь на животе, и лучше сесть. – Ребекка села, расстегнула верхнюю пуговицу и слегка приспустила рубашку, не оскорбляя собственной стыдливости. Потом легла и замерла в ожидании его прикосновения.

Когда теплые ладони легли ей на обнаженные плечи, она затрепетала от восторга. Как же нежно он втирает мазь в усталые, напряженные мышцы…

– Расслабьтесь, Ребекка, – насмешливо сказал Клэй. – В данный момент я не замышляю ничего, что помешало бы вам аннулировать брак.

Длинные пальцы мягко разминали жгуты мускулов на глее, пока они не расслабились. Ребекка закрыла глаза. Снова волны наслаждения – пальцы его опустились ниже, к плечам. Будоражащее и целительное прикосновение… Как давно мужские руки не гладили ее обнаженную кожу! Невероятно, но тело ее отвечало на движения его рук ощущениями, которые она похоронила в себе после смерти Чарли. Как же приятно чувствовать себя женщиной!

Последнее, что Ребекка успела подумать, прежде чем погрузиться в сон, – это что Клэйтон Фрезер может оказаться опаснее, чем она полагала.

Такая нежная, шелковистая кожа… За этими насмешками и резкостью скрывается мягкая, уязвимая женщина, чье чуткое тело жаждет любви и ласки. Клэй понял это в тот момент, когда она расслабилась под его руками. Почему она не завела любовника после смерти мужа? Или все-таки завела – что ему, по сути дела, известно о Ребекке?

Нет, вряд ли. Массируя Ребекке руку, Клэй заметил на ее пальце старое обручальное кольцо, не то, которое он подарил ей. Ясно, что она до сих пор хранит верность погибшему мужу. Что же за человек был этот Чарли Эллиот, которому удалось завоевать любовь и преданность такой независимой женщины, как она?

Однако теперь Ребекка – его жена, и то, что она носит кольцо покойного мужа, равноценно пощечине. Вопиющее доказательство того, что его она мужем своим не считает.

Что ж, тут она ошиблась. Он муж ей, и все. Он подписал злополучное свидетельство о браке, так что теперь все ее соображения не играют роли. У него тоже есть гордость, и она не должна расхаживать тут с кольцом другого мужчины! Это оскорбление его достоинства.

Клэй слышал, о чем Ребекка говорила с Гартом. Сиротство, раннее замужество, смерть мужа на войне – Ребекке Эллиот выпала нелегкая доля. Но то, что он сочувствует ее несчастьям, еще не значит, что она вправе портить ему жизнь! Если бы только она с самого начала повела себя честно, может, что-то и получилось бы…

Гарт, к примеру, мог бы жениться на ней, чтобы спасти ее. Гарт гораздо более высокого мнения о женщинах, чем Клэй, и к тому же чрезвычайно жалостлив. Во всей Виргинии не отыщется женщины, которая бы не знала, что из него можно веревки вить – стоит только поведать о своих горестях и несчастьях. Не это ли делает вдова Эллиот? Гарт изо всех сил защищает ее. Впрочем, с бездомными собаками он обращается точно так же.

Ладно, как бы то ни было, а он не такой легковерный, как его младший братец. И совсем не важно, что кожа ее – как теплый атлас.

Клэй подавил желание лечь рядом и раствориться в нежности ее тела. К черту аннулирование брака, хотя бы удовлетворить голод плоти, если уж никак не успокоить душу…

Почему же измена Элли и обман Ребекки так сильно пошатнули его веру в искреннюю женскую любовь? Его мать боготворила отца. Эмелин – верная и любящая жена Уилла. И Лисси, должно быть, безотчетно влюбилась в того янки, с которым убежала из дому. Лишь некоторые из женщин лгут, зачем же осуждать всех?

А затем, что эти две заставили его поверить в то, чего не было, чтобы что-то от него получить.

Клэй понял, что Ребекка заснула, и неохотно отстранился от нее. Закрывая баночку с мазью, он жадно смотрел на ее тело. В чреслах вспыхнул огонь – он вспомнил мельком увиденную округлость ее груди. Как же сильно ему хотелось коснуться этих холмиков руками, попробовать на вкус их розовые вершинки…

Гарт прав. Полгода – слишком долго без женщины, даже если женщина эта – Ребекка Эллиот. Но Клэй не собирался приводить в исполнение свою угрозу: ни за что на свете он не возьмет ее силой, не важно, насколько остро он желает ее… а насколько он желает ее – одному Богу известно.

Как она хороша сейчас – руки под головой, зеленые глаза не мечут молнии, чувственный рот не дразнит его. Нежная, желанная, с разметавшимися по плечам медовыми волосами… настоящая красавица. Изыди, сатана.

Клэй вскочил на ноги, отбросил банку с мазью, потом поднялся в фургон и принес подушку и одеяло, пристроил подушку у Ребекки под головой и осторожно укрыл. Достав из ящика скатку с собственным одеялом, он улегся неподалеку от нее.

Прежде чем заснуть, он долго думал о женщине, лежавшей так близко, и в конце концов решил держаться от нее на расстоянии. Это воплощенное искушение, орудие в руках дьявола уже принесло ему достаточно неприятностей.

 

Глава 8

Утро встретило их сереньким рассветом; низкие облака, казалось, придавили жару к земле. Может, массаж Клэя помог, а может, дело в том, что спала она на земле, а не на жестком сундуке, а может, сыграло роль и то и другое – как бы то ни было, плечи и руки болели гораздо меньше, но ощущение тепла его ладоней не покидало Ребекку.

– Как вы себя чувствуете, Бекки? – спросил Гарт, седлая коня.

– Гораздо лучше – Клэй сделал мне массаж.

– Массаж? – Гарт бросил на брата удивленный взгляд. – Хм, интересненько.

– И нечего ухмыляться, – проворчал Клэй. – Чем скорее у нее пройдет боль, тем скорее я вернусь к своим обязанностям.

– Ну да, я так и понял, – усмехнулся Гарт и вскочил в седло. – Удачного вам двоим дня!

– Клэй, я очень благодарна вам за то, что вы сделали прошлой ночью, – сказала Ребекка.

– Для занемогшей лошади я сделал бы то же самое.

– О, сэр, любезность только подчеркивает ваше великодушие.

Клэй начал запрягать мулов, но они уперлись и напрочь отказались двигаться с места. Клэй выругался и отскочил в сторону, когда один из них попытался лягнуть его.

– Предоставьте это мне! – попросила Ребекка.

– С величайшим удовольствием. – Он оперся спиной о фургон и скрестил руки на груди. – Только осторожнее, эти поганые животные могут зашибить насмерть.

Ребекка приблизилась к первой паре мулов.

– Милые мои, ну как вам не стыдно? Цезарь, дорогой, я знаю, что тебе не по нраву дух сепаратистов-южан, но ты мог бы вести себя поприличнее, – тихонько приговаривала Ребекка. Она отрезала кусочек яблока и дала его мулу, потом еще один – второму. – А ты, Марк Антоний? Покажи этому человеку, как полагается вести себя настоящему джентльмену! Ты же понимаешь, капитан Фрезер служил в кавалерии Конфедерации и вообще привык иметь дело с чистокровными скакунами, на которых плантаторы загоняли лисичек… – Она бросила испепеляющий взгляд на Клэя. – Или беглых рабов.

Ребекка побаловала каждое животное кусочком яблока, и через несколько минут все шестеро уже были запряжены в фургон.

– Карета подана, милорд!

Клэй отобрал у нее поводья.

– Вы всегда прибегаете к манипуляциям, чтобы достичь своей цели?

– Когда они работают, – с нежной улыбкой ответила Ребекка. – Я не любительница надувать губы и строить свирепые гримасы – это ваш подход к делу, сэр.

– Я, мэм, губы не надуваю. – Первые фургоны пришли в движение, и Клэй вскочил на козлы. – Вы предпочтете идти пешком или ехать?

– Определенно – идти пешком. Здорово будет для разнообразия размять ноги.

– Ну, ввиду того, что впереди у нас две тысячи миль, сдается мне, к концу пути ваши ноги будут превосходно размяты. – Клэй взмахнул поводьями, и фургон тронулся.

Он и вправду пытается шутить? Нет, вряд ли. Ребекка отогнала от себя мысль о невозможном и зашагала вперед. Вскорости стал накрапывать мелкий назойливый дождь, который загнал ее в фургон. К обеду морось перешла в ливень. К счастью, холст был натянут очень плотно и не протекал, но это не особенно радовало Ребекку. Она пыталась читать поваренную книгу, сидя в кресле, и ее качало из стороны в сторону, а по крыше фургона барабанил настырный дождь. Ребекка чувствовала себя будто внутри барабана.

Дождь породил еще одну проблему. Каждая выбоина и рытвина на дороге превращалась в серьезное препятствие. Колеса увязали в грязи, и приходилось поминутно останавливаться, чтобы вытаскивать повозку. Мужчины с натугой толкали тяжело груженные фургоны. Вскоре по обочинам дороги образовался полнейший беспорядок: чтобы облегчить себе задачу, скарб вытаскивали из фургонов и как придется складывали тут же возле фургона. Поезд двигался со скоростью раненой черепахи, и когда в конце концов достигли реки Канзас, Майк Скотт объявил ранний привал. Здесь имелся паром, на котором переправлялись через реку. Скотт решил, что переправляться они будут уже утром.

Гарт подъехал к ним и сообщил, что хочет высушиться и переночевать в одном из фургонов Скотта. Ребекка и Клэй переставили кое-какие ящики, чтобы Клэй мог разложить свой спальный мешок в фургоне.

О том, чтобы развести костер, даже речь не шла, поэтому Клэй пошел в один из местных домишек и купил две чашки кофе – на вкус не бог весть что, но по крайней мере горячий. Отличное дополнение к ужину из галет и вяленой говядины. На десерт съели по яблоку.

В тесноте двигаться, не задевая друг друга, было просто невозможно. Клэй не заводил разговоров – устроился на постели с книгой, и все. Ребекка вытащила колоду карт и стала играть в солитера.

– Вы часто играете в солитера? – спросил он.

Этот вопрос ошарашил ее. Она не ожидала, что Клэй станет следить за тем, чем она занимается.

– Да. Помогает скоротать время.

– Но ведь если вы выигрываете – то у самой себя.

– Я пытаюсь обыграть судьбу.

– А вы еще не поняли, что спорить с судьбой бесполезно? Бог свидетель, в этой войне мы приложили немало усилий, но все шансы были против нас, и результат известен.

– Под «мы» вы подразумеваете Конфедерацию?

– Именно. У вас, янки, в руках были все преимущества: металлургия, сталелитейная, текстильная промышленность, вооружение, лекарства. Вы владеете основным капиталом этой страны, железные дороги – ваши, даже флот – ваш. У нас не было шансов. Но несмотря на это, четыре года мы сражались благодаря военному гению генерала Ли и его офицеров.

– Но зачем? Какой в этом смысл, если вы не верили, что можно победить, несмотря ни на что? К чему было драться?

– Я защищал Виргинию от захватчиков, как в 1776-м и в 1812-м мои предки защищали ее от англичан. Не важно, как захватчики одеты – как британцы или как янки.

– Но янки не захватчики – они американцы.

– Ребекка, почему мы вступили в войну за независимость?

– Ради свободы, конечно. Свободы от ига Британской империи.

– Именно. Первые американцы сделали по отношению к англичанам то же, что конфедераты – к Вашингтону. Они восстали. Конфедерация объявила себя свободной от гнета Вашингтона, когда для него потеряли смысл такие понятия, как независимость и самоуправление.

– Чтобы страна была единой, все штаты должны подчиняться одним и тем же законам, – заявила Ребекка.

– А кто устанавливает эти законы? Вашингтон? Еще до войны за независимость в Виргинии и Мэриленде действовали палаты общин. Они стали первыми самоуправляющимися колониями в Америке. А когда стране в борьбе за свободу понадобился лидер, Виргиния дала ей Джорджа Вашингтона. Виргиния подарила Америке мудрого Томаса Джефферсона, вдохновенного Патрика Генри. А Джеймс Мэдисон и Монро? Из шести первых президентов этой страны четверо были из Виргинии. Из следующих шести четверо вышли с юга, трое из них тоже родились в Виргинии. Так где же колыбель независимости и демократии, и кто имеет право называть себя истинными американцами, как не выходцы из Виргинии?

– Как вы можете защищать рабство – и разделять благородные устремления этих великих людей?

– А что насчет тех детей, которые трудятся на фабриках и в угольных шахтах Севера? Вы это защищаете, Ребекка? Может, нам стоило вторгнуться на вашу территорию, чтобы положить конец такому виду рабства? Большинство южан не имеют ни одного раба – но каждое семейство Юга в годы войны понесло тяжкие утраты. Если истовую янки, каковой вы, несомненно, являетесь, это порадует, то знайте: из-за рабства погибло больше белых южан, чем черных невольников.

Впервые с начала разговора Ребекка заметила в его глазах тень отчаяния.

– А в трагедии этой даже не было необходимости, – продолжил Клэй, – потому что вопрос рабства политики могли решить в конгрессе. И можно было обойтись без кровопролития и нарушения прав штатов.

– Вы и вправду верите, что Виргиния и другие штаты добровольно отказались бы от рабства?

– Да, верю. В конце концов, Виргинию по праву называют колыбелью демократии. Я горжусь наследием своих предков, Ребекка. Они прибыли в Америку в 1607 году. Тогда еще не было правительства, которое указало бы им, что делать и что думать. Мой прапрапрадед построил Фрезер-Кип и защищал его от набегов индейцев, от англичан и всех, кто хотел отнять его. Он сделал это сам, без рабов. И когда пришла моя очередь защищать дом, я просто не мог сделать меньше, чем делали до меня.

– Я понимаю вас, Клэй. Но вы как умный человек не станете отрицать того вклада в развитие нашей нации, который сделали Джон Адамс и Бенджамин Франклин. Они американцы, и не важно, откуда они родом. Патриоты, которые ставили интересы страны превыше своих собственных.

– Возможно, сейчас такие люди нам нужны, как никогда, – печально отозвался Клэй. – Те, кто сейчас заседает в Вашингтоне, не более чем марионетки в руках крупных промышленников, которые заботятся исключительно о своей выгоде.

К удивлению Ребекки, в его глазах вспыхнул огонек юмора.

– Но позвольте напомнить вам, Ребекка, что уже пятнадцать лет в Вашингтоне не было президента с Юга. Может, поэтому в стране царит такой бардак, а янки на пару с южанами набиваются в поезда и тысячами едут на Запад, подальше от Вашингтона.

Клэй захлопнул книгу, отложил ее в сторону и завернулся в одеяло. Ребекка отложила карты, погасила лампу и тоже легла.

Шум дождя теперь убаюкивал ее, а постель казалась мягче. Она зарылась глубже в складки меха и задумалась о разговоре с Клэем. Ей удалось немного больше узнать о человеке, чье имя она отныне носит. Может, она ошиблась в нем и напрасно приняла достоинство за высокомерие? Он, бесспорно, человек чести.

Ребекка улыбнулась про себя – по крайней мере он больше не надувает губы.

Когда Ребекка проснулась, солнце светило вовсю. В лагере царило оживление. Высунувшись из фургона, она быстро оценила обстановку: Скотт не стал дожидаться семи утра, чтобы начать переправу. Ребекка поспешно оделась и выбралась из фургона.

И без того слишком глубокая, чтобы переходить ее вброд, река после вчерашнего дождя превратилась в бушующий поток. Клэй и Майк Скотт стояли по щиколотку в грязи у берега и следили за тем, как посреди реки подпрыгивает на волнах паром с двумя притороченными к палубе фургонами.

– Доброе утро, – поздоровалась Ребекка.

– Доброе, – учтиво отозвался Скотт.

– Клэй, почему вы не разбудили меня?

– А зачем? Перед нами должны переправиться еще четыре фургона.

– А как же завтрак? Мне кажется, нам не помешало бы подкрепиться чем-нибудь горячим.

– На другой стороне у вас будет предостаточно времени на стряпню, – заметил Скотт. – Переправа займет большую часть дня.

– Тогда пойду проверю, крепко ли все увязано. – Ребекка побрела по грязи обратно.

Пачкать фургон изнутри не хотелось, поэтому она стянула башмаки, прежде чем забраться вовнутрь, а потом заметила, что низ юбки тоже промок и весь в грязи.

– К черту скромность, – пробормотала Ребекка. Она сняла юбку и решила, что нижнюю сорочку тоже не мешало бы выстирать по прибытии на другой берег. Она быстро переоделась и тщательно все упаковала, пока Клэй вслед за Гарсонами подвел фургон к парому.

– Доллар десять центов, – заявил паромщик, когда они привязали паром к палубе.

– Доллар десять центов?! Это немыслимо! – воскликнула Ребекка.

– Пятьдесят центов за фургон и по десять за каждое животное, не считая кошек и собак, леди, – пояснил паромщик. – Не нравится – переправляйтесь вплавь.

Ребекка скрепя сердце отсчитала ему деньги. Человек, который заламывает такую цену, может озолотиться за пару месяцев.

Многие семьи не могли себе позволить переправу на пароме и потому, сняв с повозок колеса и орудуя шестами, переплывали прямо на фургонах, как на плотах. Другие заставляли мулов и волов тащить фургоны через разбушевавшуюся реку.

Даже с гружеными фургонами и тягловыми животными на борту паром подскакивал на волнах, как пробка. Когда паром достиг середины реки, Ребекка и Клэй обратили внимание на Говарда Гарсона, который пытался перевезти через реку свою легкую повозку. Бедная лошадь! сражаясь с течением, едва могла поднять голову над водой.

И тут, к своему ужасу, они увидели, как с одного из фургонов выше по течению сорвался огромный деревянный ящик и понесся прямо на повозку. Они закричали, чтобы предупредить Говарда, который этого не заметил, но – поздно. Ящик столкнулся с легкой повозкой и перевернул ее. Говард тут же ушел под воду. Впряженная в повозку лошадь не смогла удержаться, и ее унесло течением.

Хелена и дети закричали от радости и облегчения, когда голова Говарда показалась над водой в нескольких ярдах ниже по течению. Он принялся отчаянно грести к противоположному берегу. Там ему бросили спасительный канат и вытащили из воды.

– Слава Богу, что в повозке больше никого не было, – заметила Ребекка.

– Мой младший брат хотел остаться там, но папа не позволил, потому что Джордж не умеет плавать, – сказала Генриетта.

– Ну, я тоже не умею, – ответила Ребекка. – Не представилось случая научиться.

Один из мулов пронзительно замычал, другие встревожились от его мычания, и еще несколько мулов поддержали этот неблагозвучный протест. Клэй подошел к ним, желая успокоить, но они разволновались еще сильнее, стали перебирать ногами и пытаться освободиться от пут, стреноживших их.

– Лучше я попробую, – бодро предложила Ребекка.

– Ребекка, не подходите к ним, – предупредил Клэй.

Ребекка не обратила на его слова никакого внимания. Она подошла к мулу, которого нарекла Брутом, и принялась разматывать одну из веревок, на ногах животного.

– Ребекка, отойдите от этого мула! – закричал Клэй, как раз когда ей удалось освободить его ногу.

Мул громко замычал и лягнул. Ребекка увернулась от удара, но потеряла равновесие – паром тряхнуло. Несколько томительно долгих секунд она балансировала, раскинув руки, как акробат на проволоке, а потом со страшным криком рухнула в воду.

Холодная, влажная чернота закружилась вокруг нее. Ребекка задохнулась от паники. Она вынырнула, кашляя и отплевываясь, ей бросили веревку – но тщетно: Ребекка не умела плавать. Она сделала несколько неуклюжих гребков по направлению к веревке, но течение подхватило ее и понесло.

Клэй сбросил перевязь и ботинки и нырнул с парома. От холода у него перехватило дыхание. Он выплыл па поверхность и начал грести. Ребекку унесло уже ярдов на пятнадцать. Она беспомощно барахталась в воде, а течение сносило ее все дальше и дальше.

Клэй плыл по течению и быстро сумел добраться до Ребекки. Он обхватил ее. Она, по счастью, не потеряла сознания и отчаянно зацепилась за него. Оба ушли под воду. Когда они вынырнули, Ребекка закашлялась и мертвой хваткой вцепилась в шею Клэя.

Силы его иссякали – ему нужно было бороться не только с течением, но и с Ребеккой. Ему пришлось разогнуть ее пальцы, чтобы глотнуть воздуха.

– Пусти, Ребекка! Я держу тебя!

Его слова даже сквозь завесу паники достигли ее сознания – она ослабила хватку и позволила ему поддержать себя под мышки.

– Хватайся за ремень! – Клэй старался перекричать рев реки.

Ребекка ощупью нашла его. Клэй, продолжая поддерживать ее под мышки, начал одной рукой грести к берегу.

Двигался он медленно, ему приходилось одновременно тащить Ребекку и поддерживать ее голову над водой, силы уходили очень быстро. Несколько раз он останавливался, чтобы отдохнуть, и позволял реке нести их.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем они достигли берега.

Ребекка сильно наглоталась воды, пока Клэй «буксировал» ее, она кашляла и с трудом могла вздохнуть. Клэй тут же перевернул ее на живот и буквально вытряхнул из нее остатки речной воды.

Когда оба смогли нормально дышать, Клэй разделся до панталон и, совершенно обессилевший, улегся на землю, подставив солнечным лучам свое дрожащее тело. У Ребекки зуб на зуб не попадал, она обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Сухих дров поблизости не было, а даже если бы и были, то спички и кремень все равно остались в фургоне…

– Ребекка, сними мокрую одежду, так ты согреешься намного быстрее, чем если будешь ждать, пока платье высохнет на тебе.

– А р-р-разве м-мы н-не п-п-пойдем обр-ратно? – спросила она, стуча зубами.

– Пусть лучше они нас найдут. – Он стащил с нее платье через голову. – Давай-ка тебя разотрем, чтобы согреть.

– А ч-что, если он-ни не ст-танут искать? Р-решат, что м-мы ут-тонули, и в-все.

Клэй интенсивно растирал рубашкой ее плечи и руки:

– Я знаю своего брата – он объявится. Теперь сядь.

Она повиновалась, и Клэй, встав на колени, стащил с нее ботинки и чулки и растер ноги. Он понял, что усилия его увенчались успехом: дрожь стихла, кожа стала теплеть и розоветь.

До этого он действовал, повинуясь инстинкту, а теперь задумался о том, что произошло.

Ребекка едва не утонула. И не важно, каким путем она добилась от него подписания брачного свидетельства, – она его жена. Клэя захлестнула волна облегчения: какое счастье, что жизнь этой красивой и смелой женщины уже вне опасности.

Она выглядела испуганной и такой уязвимой. Ему нестерпимо захотелось заключить ее в свои объятия и утешить. Он отлично понимал, какой кошмар она только что пережила. Он прошел немало битв и точно знал, насколько страшна мысль о смерти.

Ребекка посмотрела на склонившегося над ней Клэя. Она никогда прежде так сильно не пугалась. Он спас ее. Несмотря на то, какого невысокого она была о нем мнения раньше, Клэй, должно быть, очень мужественный, если решился прыгнуть в бушующую реку, чтобы вытащить ее.

Он встал и подал ей руку, чтобы помочь подняться.

И когда теплая надежная рука обхватила ее холодную ладонь, истаяли последние следы паники и страха.

– Спасибо, Клэйтон.

Клэй лежал и смотрел, как Ребекка раскладывает одежду на просушку. Он раньше и не думал, что она такая хрупкая. Сейчас она выглядела такой беззащитной – босая, в одной сорочке, с мокрыми волосами. Она сорвала несколько травинок, соорудила некое подобие шнурков и перевязала ими заплетенные косы. Она так хороша собой… Хороша? Нет, в одном только мокром исподнем она просто сногсшибательна! Влажная ткань облепляла стройное тело, и то, что Клэй видел, заставляло кровь кипеть в жилах.

В скором времени примчался Гарт.

– Слава тебе, Господи! – воскликнул он, увидев их обоих целыми и невредимыми.

Спешившись, он отстегнул от седла одеяло и укутал в него Ребекку, потом сел на корточки рядом с Клэем.

– Ну и напугал же ты меня, братец. Не думал я, что ты такой любитель утренних купаний. – Его обеспокоенный взгляд никак не вязался с легкостью тона. – Что, черт возьми, произошло?

– Несчастный случай, – ответила Ребекка. – Один из мулов расшалился. Ничего не понимаю: Брут всегда такой смирный.

Клэй встал. Его рассерженный взгляд говорил сам за себя.

– Может, все дело в том, что ты забыла принести ему яблок?

 

Глава 9

Одежда высохнуть не успела – пришлось натягивать мокрую. Так как Клэй оказался босиком, Гарт предоставил ему свою лошадь. Ребекке не хотелось ехать вместе с Клэем – она предпочла пешую прогулку до лагеря в компании Гарта, а Клэй поскакал вперед, чтобы поскорее привезти ей сухую одежду. Ребекка и Гарт не прошли и половины пути, когда Клэй вернулся.

До лагеря добрались к полудню. Ребекка искренне обрадовалась, что семейства Гарсонов и фон Диманов благополучно пережили переправу, хотя Генриетта и оплакивала гибель лошади.

Еще половина вагонов дожидалась своей очереди на другом берегу. Скотт объявил, что ночевать они будут здесь, и Ребекка решила, что это отличный шанс устроить стирку. Клэй и Гарт отдали ей грязную одежду и ушли помогать к переправе. Подойдя к берегу, Ребекка и Генриетта обнаружили там множество женщин, полощущих белье.

Так как мужчины были полностью заняты заботами о фургонах, некоторые из женщин решили, что тут вполне можно искупаться. Ребекке на сегодня купаний хватило, поэтому она посоветовала купальщицам не заходить далеко и вызвалась постоять на берегу на случай, если какой-нибудь мужчина подойдет слишком близко. Женщины и дети резвились в холодной воде, радуясь краткому отдыху от жары, грязи и напряжения. Потом они оделись и пошли к своим фургонам, чтобы развесить мокрое белье, а Ребекка и Генриетта остались. Девчушка сильно горевала из-за погибшей кобылы.

– Бекки, как ты думаешь, мы все доберемся до Калифорнии? – спросила она.

– Не знаю, Этта. Мистер Скотт сказал, что вряд ли.

Генриетта издала вздох, больше похожий на всхлип.

– Мы потеряли Келли, ты и папа едва не утонули. Надеюсь, все это того стоит.

Ребекка мягко приобняла девочку:

– Наверняка стоит, Этта. И в любом случае оно лучше того, что мы оставили позади. Все мы надеемся начать жизнь сначала, навсегда забыть прошлое. Не может быть, чтобы все было напрасно. Судьба не настолько жестока.

– Но мне жизнь в Огайо не казалась такой уж плохой, и маме, и бабушке тоже. Это папа решил перебираться на Запад, когда вернулся с войны. Он сказал, что хочет уехать как можно дальше, чтобы все забыть.

– Я понимаю его, милая.

– Ты тоже едешь из-за этого?

– Моего мужа убили на войне. А в Калифорнии живет мой брат. Меня ничто не держало в Вермонте, и я решила последовать его совету и отправилась к нему.

– Я не знала, что ты уже была замужем, и мне жаль, что все так получилось. Но тебе очень повезло – ты нашла нового мужа, причем такого хорошего человека, как мистер Фрезер. Он такой красивый. Жаль, Бекки, что, когда ты упала за борт, не могла его видеть. Он прыгнул в реку, не колеблясь ни секунды. Он настоящий герой!

Такое переменчивое настроение бывает только в ранней юности. Генриетта снова вздохнула, на этот раз мечтательно.

– Надеюсь, – сказала она, – когда-нибудь я тоже встречу человека, который полюбит меня настолько, что готов будет жизнью рисковать, спасая меня.

Ребекка испытывала к Клэю искреннюю благодарность – он и вправду спас ей жизнь. Она не идеализировала его, как Этта, но, будучи женщиной здравомыслящей, Ребекка могла отличить человека, которому можно доверять, от того, кому доверять не стоит. У него определенно есть положительные качества помимо привлекательности и опрятности. Он человек чести… да и массаж делает великолепно.

– Этта, милая, давай лучше надеяться, что спасать твою жизнь никому не придется. Но если говорить о кавалерах… посмотри-ка, кто идет. – Ребекка кивнула в сторону рыжеволосого юноши, который шел прямиком к ним. – Сдается мне, мистер Томас Джефферсон Дэвис без ума от тебя.

– Ты правда так считаешь? – Генриетта хихикнула. – Вот и моя мама говорит то же самое. А папе не нравится, что он вертится вокруг меня.

– А сколько лет этому парню?

– Только что исполнилось семнадцать. Его семья из Теннесси. Томми едва не вступил в армию Конфедератов – война закончилась.

– О, так, значит, все-таки «Томми»? – поддела ее Ребекка. – Ну, учитывая, что твой папа воевал на стороне Севера, я понимаю его недовольство.

– Нет, дело не в том, что Томми с Юга. Папа говорит, что уважает любого мужчину, который встает на защиту своего дома, не важно, на чьей стороне он воюет. Но папа считает, что в семнадцать лет у парней на уме только блуд, и не хочет, чтобы кто-то из них отирался у нашего фургона.

– Путь до Калифорнии далек. Сомневаюсь, что кто-то из молодых людей сможет устоять перед твоим очаровательным личиком так долго.

Темные кудряшки и сияющие голубые глаза и правда слишком большое искушение.

– День добрый, мэм, – широко улыбаясь, поздоровался Томас Дэвис. Сколько раз Ребекка ни сталкивалась с этим парнишкой, а без улыбки его не видела. – Мисс Этта. – Он взглянул на Этту влюбленными голубыми глазами.

Заметив взгляды, которыми обменялись эти двое, Ребекка спросила себя: «Неужели когда-то и я была такой же юной?»

– Здравствуй, Томас, – ответила Ребекка. – Ваша семья благополучно переправилась?

– Да, мэм. Я слышал о том, что случилось с вами. Рад, что вы в порядке.

– Спасибо…

– Келли… Я очень сожалею о ней, мисс Этта. Она мне очень нравилась. – На глаза Генриетты вновь навернулись слезы, и Томас вспыхнул. – О, простите. Пожалуйста, не плачьте, Этта. Я не хотел вас расстраивать. – Он беспомощно посмотрел на Ребекку.

Генриетта вытерла слезы.

– Вы ни в чем не виноваты, – сказала она. – Я просто еще не привыкла.

Ребекка встала. Этим двоим нужно побыть вдвоем.

– Ладно, пойду я обратно в лагерь – пора готовить ужин, – объявила она.

Разложив мокрое белье сушиться на солнышке, Ребекка развела костер и приготовила печенье и яблочный пудинг. Когда Клэй вернулся, рагу из бобов и вяленой говядины с томатным соусом уже аппетитно побулькивало на костре.

– Все переправились? – спросила она и протянула ему чашку кофе.

– Осталось еще около десятка фургонов. Скотти хочет всех переправить сегодня – на случай если завтра снова пойдет дождь. Закончим, наверное, к полуночи. – Он сел на землю и прислонился к фургону. – Какой долгий день.

– Гарт будет ужинать с нами?

– Нет. Он сказал, что когда переправят последний фургон, останется ночевать в фургоне Скотта. – Клэй зевнул и закрыл глаза.

– Ладно. Ужин готов.

Но ответа Ребекка не дождалась – Клэй заснул.

Ребекка долго любовалась его большим сильным телом. Слова Этты все вертелись у нее в голове. Ей и правда повезло – она встретила его, и сегодня утром он спас ей жизнь. А если бы его не оказалось рядом, прыгнул бы в воду кто-то из мужчин или нет?

– Подозреваю, что этого мне никогда не узнать, Клэйтон Фрезер, потому что прыгнул ты, – тихо пробормотала Ребекка.

Он очнулся:

– Прости, что ты сказала?

– Я сказала, что ужин готов.

Ели в молчании. Клэй так измотался, что едва притронулся к еде, и Ребекка отправила его спать в фургон. Она бросила взгляд на котелок бобов с говядиной, подхватила его и пудинг и отнесла Райанам, которые только что переправились и не успели ничего приготовить.

На сердце полегчало. Она вернулась и вымыла посуду. А когда забралась в фургон, Клэй даже не шевельнулся. Ребекка погасила фонарь, разделась и легла в постель.

У нее выдался ужасный день. Ночь была теплой, но Ребекка плотнее закуталась в накидку и взглянула на спящего на полу Клэя. Благодаря ему она этот день пережила.

Через несколько дней они достигли реки Платт. Она была широкой, в целую, милю шириной, но мелкой, и переправились через нее без особого труда.

До сих пор они ехали по не особенно живописной местности, но теперь им предстоял шестинедельный переход через прерии. Люди, привыкшие к лесам или городской суете, с удивлением взирали на высокие утесы из песчаника, которые вздымались вдоль реки, и безлесную степь, простиравшуюся насколько хватало глаз.

Готовя ужин, Ребекка то и дело поглядывала на Клэя, который подтягивал колесо фургона. Ему явно что-то не давало покоя. После случая на реке он почти не говорил с ней, а редкие разговоры неизменно кончались спором, так что установившееся молчание только радовало обоих. По крайней мере, они больше не старались друг друга уязвить и поддеть, так что теперь удавалось поддерживать спокойные деловые отношения.

– Ужин готов, Клэй.

Ели в молчании. Клэй поблагодарил ее и вернулся к работе. Ребекка вымыла посуду и решила наведаться к маркитанту.

Его «лавка на колесах» поражала диковинностью товара: большая часть товаров попала сюда из рук людей, желавших разгрузить свои фургоны. Ребекка с радостью купила бы свежих овощей или фруктов, но их не оказалось. Вместо этого она приобрела подержанные нарды. Чарли всегда любил эту игру. Ребекка надеялась, что по вечерам они с Гартом или Эттой смогут разогнать скуку.

На обратном пути Ребекка остановилась у реки. Воздух дышал сладким запахом полевых цветов, а лунный свет белыми лентами украшал пейзаж. Легкий ветерок гнал рябь по поверхности широкой реки. В отдалении виднелись огни лагеря на другом берегу.

Поезд сократился до семидесяти четырех фургонов. Двадцать четыре семьи решили повернуть назад и не переправляться через Платт – кто-то просто раздумал, кому-то здоровье не позволило продолжить путь. Майк Скотт сказал, что когда они доберутся до Калифорнии, их останется еще меньше. Однако для Ребекки обратной дороги нет. Она выбрала свой путь и пройдет по нему до конца – с Божьей помощью и с помощью Клэя Фрезера.

* * *

Клэй внезапно остановился и прерывисто вздохнул, напрочь забыв о цели своего пребывания здесь, – его взору предстала Ребекка, одиноко стоявшая на берегу реки. Ветер развевал ее волосы и шевелил платье, обрисовывая контуры стройного тела. Лунный свет заливал фигуру и придавал ей ореол нереальности. Боже, какая же она красивая!..

С тех пор как Скотт отстранил его от службы, они с Ребеккой почти все время проводили вместе, и он много наблюдал за ней. Она сдержала слово: помешанная на независимости, она никогда не просила помощи и, несмотря на тяготы походной жизни, никогда не жаловалась.

Клэй все больше страдал от такого положения вещей. В тот день, когда она едва не утонула, он ярко, как никогда, познал ее тело. Он отчаянно желал ее. Она уже была замужем, ей наверняка известны потребности и восторги интимной жизни. Клэй искренне надеялся, что рано или поздно зов плоти сломит ее сопротивление.

Сегодня она исчезла куда-то, не сказав ни слова. Клэй как безумный обшаривал лагерь. Никто не видел, куда она пошла. Да, он наверняка выглядел полным дураком, кидаясь от одного фургона к другому. Если женщина не станет слушать предостережений тех, кто знает о таящихся здесь опасностях, ей не выжить в этих диких местах.

Клэй бесшумно подошел к ней сзади.

– Скотти не велел ходить здесь поодиночке, – проговорил он.

Ребекка быстро обернулась, прижала руку к груди.

– Боже мой, Клэй! Ты напугал меня.

– Тебе повезло, что это был я, а не какой-нибудь индеец. Мы на их территории, поговаривают, в последнее время участились нападения на обозы.

Ну почему рядом с ним она всегда вынуждена защищаться и оправдываться?

– Не думаю, Клэй, что они покусятся на поезд таких размеров. Кроме того, я только что от маркитанта. Там никто не опасается атак индейцев.

– Возможно, потому, что маркитант сам снабжает их патронами и виски. Пошли, Ребекка, пора возвращаться в лагерь.

Нет, он совершенно безнадежен. С первого дня их знакомства он только и делает, что раздает приказы, старается напугать хмурыми гримасами и унижает ее своим покровительственным отношением. Она уже четыре года сама себе хозяйка и вовсе не нуждается в том, чтобы какой-то мужчина указывал ей, что делать!

– Я вернусь, когда посчитаю нужным. Я прекрасно могу сама о себе позаботиться, Клэй. Большую часть своей жизни я только этим и занимаюсь.

– Ну да! Посмотри, к чему это привело!

Она рассердилась и хотела было проскочить мимо него, но поскользнулась на влажной траве. Клэй схватил ее, чтобы не дать упасть. Несколько очень долгих секунд они смотрели друг на друга.

Ярость ли, невозможная ли близость ее тела или же минутная слабость двигала им – не важно. Ребекка чувствовала, что он готов вот-вот поцеловать ее, и желала этого.

Это не был нежный поцелуй, Клэй впился в ее губы страстно и пылко, жадно, словно желая подчинить ее своей воле.

Ребекка не отстранилась, но и не ответила.

Когда Клэй отпустил ее, она с вызовом взглянула ему в глаза:

– Так-то вы следите за дисциплиной, капитан Фрезер?

Ребекка развернулась и зашагала к лагерю. Клэй брел следом.

Гарт уже ждал у огня. Увидев их мрачные лица, он вопросительно поднял бровь:

– Милые бранятся – только тешатся?

Ему ответили испепеляющими взглядами. Ребекка прошла мимо и забралась в фургон.

– Слушай, Клэй, вы оба – умные взрослые люди, – начал Гарт. – Путешествие становится все труднее, и нам нужно держаться сообща. Вы не могли бы заключить перемирие, пока мы не доедем до Калифорнии?

– Гарт, не лезь в это дело. – Клэй улегся на свою скатку и повернулся к брату спиной.

– Не могу – уже увяз в нем по уши, – констатировал Гарт и плюхнулся на свою постель.

Гарт уже давно уснул, а Клэй все лежал без сна и клял себя за глупость. Он же хотел только убедиться, что с ней все в порядке! Как он мог потерять контроль над собой? Почему просто не ушел, когда она стала дерзить? Он поцеловал ее, повинуясь инстинкту. Она не ответила – несложно догадаться, что ей не понравилось то, что он сделал. Нужно было продолжить поцелуй, пока бы она не сдалась.

Нет, по правде говоря, нужно было извиниться. А потом он увидел ее. В белом пеньюаре и ночной рубашке, Ребекка стояла, запрокинув голову, и смотрела на звезды. Длинные волосы шелковым водопадом спадали на плечи – как тогда, когда она стояла у реки. Луна заливала ее призрачным светом. Клэй снова залюбовался ее неземной красотой.

Налетел ветерок, и несколько непокорных прядей упали ей на лицо – она мягким движением отвела их назад.

Клэй скорее почувствовал, нежели услышал ее вздох. Она повернулась и ушла в фургон.

Клэй ощутил напряжение плоти и чертыхнулся про себя, сел и стал натягивать ботинки. Необходимо пройтись. Прохладный ветер остудит его пыл. Он пошел туда, где на ночь были привязаны лошади, перебросился парой фраз с Говардом Гарсоном, который стоял в карауле, и только после этого вернулся к своему фургону.

Но в эту ночь сон не шел к нему.

 

Глава 10

Когда на следующее утро Ребекка готовила завтрак, к ней на коне подъехал мистер Скотт:

– Утро доброе, миссис Фрезер.

– Доброе, мистер Скотт. Вы уже позавтракали?

– Да, мэм. Но от чашки кофе не откажусь. Мне жаль, но похоже, что с возницей своим вам придется попрощаться. Мне нужно больше людей для охраны поезда.

– Да, разумеется. Я все понимаю.

Вот и прекрасно! Наконец-то избавление. Лучше боль в мышцах, чем угрюмый Клэй под боком.

– Фургоны, запряженные лошадьми, покидают поезд. Они поедут вперед. Нам, говорят, неохота тащиться вслед за мулами и волами. С учетом тех двадцати четырех, которые мы потеряли раньше, это серьезная неприятность. Меньше здоровых боеспособных мужчин в поезде.

– Скотта, ты ждешь беды? – вмешался Клэй.

Тот только пожал плечами и сделал глоток обжигающе горячего кофе.

– Ястреб вернулся из разведки. Говорит, впереди много индейцев. Они редко нападают на поезда таких размеров, но я все равно хочу усилить верховую охрану и ночной караул. Мне нужны не только хорошие наездники, но и меткие стрелки, а в этом с вами, кавалеристами, никто не сравнится. Готов поклясться: вы прямо-таки часть лошади!

– А как вы думаете, Клэй – какая именно часть? – не удержалась Ребекка и тут же пожалела о своих словах. Меньше всего ей хотелось, чтобы Скотт заподозрил, что никакие они не счастливые новобрачные.

Клэй мгновенно подхватил ее тон:

– Должно быть, голова. Иначе как бы тебе удалось захомутать меня и женить на себе, правда, дорогая? – Он притянул ее к себе и поцеловал.

– Завидую я тебе, Клэй, – рассмеялся Скотт. – Жена-красавица, да еще с чувством юмора. – Он обернулся к Гарту: – Эта парочка не дает тебе скучать, а?

– Да уж. Прямо как дети.

– Ох, молодожены… Поневоле и сам задумаешься о женитьбе.

– Знаешь, я буду думать о ней долго-долго и очень тщательно, Скотти.

Ребекка опустила голову, чтобы скрыть усмешку, но Клэй все равно заметил ее.

Мужчины думают, что это они решают, жениться или нет, и женщины тут вовсе ни при чем. Ха! Как будто кто-то подумал за нее, когда она выходила за Клэя. Ей не нужен мужчина, который будет за нее думать, мужчина ей нужен для той же цели, что и мул, – таскать тяжести.

Как только мужчины уехали, Ребекка собралась. Поезд тронулся. Вскоре пришла Этта и забралась на козлы рядом с ней: вместе определенно веселее.

После обеда к ним присоединился Томас Дэвис – он предложил повести фургон. Ребекка это предложение приняла с радостью, хотя и подозревала, что он сделал его исключительно для того, чтобы побыть рядом с Эттой. Но Ребекка была не в обиде. Ей нравилось наблюдать проявления настоящей любви.

«Не исключено, – подумала она, – что в глубине души сама тоскую по таким отношениям».

Возвращение к управлению повозкой сопровождалось болями и ломотой. К вечеру второго дня боль, кажется, стала еще сильнее, чем в первый раз, когда Ребекка только начинала править мулами.

– Что-то не так? – спросил Клэй поле ужина: она нагнулась, чтобы поднять тяжелую кастрюлю-треногу, и застонала от боли.

– Нет, все в порядке, – ответила Ребекка.

Клэй убрал кастрюлю сам.

– Где мазь? – спросил он.

– Не нужна мне никакая мазь.

– Черт подери, Ребекка, я не оскорбляю твою независимость, предлагая помощь. Я как муж дал клятву заботиться о тебе. Я не могу спокойно сидеть с книжкой, когда ты тут спотыкаешься от боли.

– Я не спотыкаюсь. – Ребекка повернулась и гордо удалилась. Однако поднимаясь в фургон, она все же дернулась от боли.

– Ладно, попробуем по-другому. – Он сгреб ее в охапку и уложил на сундук. – Где она?

Ребекка кивнула в сторону ящика в углу. Через несколько секунд он снова оказался подле нее и на этот раз держал в руках баночку с мазью.

– Давай снимем это платье, – предложил он. Ребекка расстегнула пуговицы, и он помог ей стянуть его через голову.

– Можешь перевернуться?

Она перевернулась на живот, морщась от боли, закрыла глаза и позволила его рукам творить собственную магию.

Сильные теплые пальцы мягко массировали ее спину, безошибочно отыскивая болезненные жгуты мышц и разминая их. Боль исчезла, и вскоре прикосновения Клэя стали пробуждать в теле Ребекки ощущения совсем иного рода, и с ее губ сорвался стон. Клэй перевернул ее и взялся ласкать пальцами шею и впадинку у горла. Ребекка задрожала, дыхание ее участилось. Тело требовало новых и новых ласк.

Ребекку захлестнула страсть, которую она тщетно силилась обуздать. Она взглянула на Клэя – его глаза тоже помутнели от желания.

Накрыв ее шею руками, он наклонился к ней и нежно прошептал:

– Ребекка, я сожалею о том, как в тот вечер у реки поцеловал тебя. Но за этот я просить прощения не стану.

Он прижался ртом к губам Ребекки и погасил ее вздох. Она ощутила острое блаженство поцелуя и отдалась желанию целиком, отвечая Клэю со всей страстью.

Он спустил с ее плеч бретельки ночной рубашки и стянул ее до пояса. Сначала прохладный воздух коснулся груди Ребекки, а потом его сменила влажная теплота его рта. Ребекка выгнулась навстречу Клэю и прижала его голову к себе.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – спросила снаружи Этта.

Клэй прерывисто вздохнул и, оторвавшись от Ребекки, вскочил на ноги. Она торопливо натянула рубашку. Клэй вышел из фургона:

– Привет, Этта.

– А Бекки там?

– Да, она выйдет через минутку. Я натирал ей спину мазью. У нее снова все болит.

– Представляю. – В глазах Этты отразилось сочувствие. – Томми сказал, что завтра поведет фургон за нее.

– Вот и хорошо. Я очень ценю его любезность. Пойду скажу это ему лично.

Клэй поспешно ушел.

Ребекка легла спать, как только Этта ушла.

Они с Клэем едва не занялись любовью. Теперь напряжение между ними достигло предела. Он так прекрасно целуется… но лучше выкинуть все это из головы. Она собирается аннулировать брак, и нельзя позволить всем планам рухнуть из-за минутной слабости. Их взаимное притяжение нарастает с каждым днем – но нужно как-то устоять.

Клэй слонялся по лагерю, сколько мог. Когда он вернулся, костер догорел, а Гарт уснул. Он заглянул в фургон, чтобы удостовериться, что с Ребеккой все в порядке, а потом улегся сам.

Ему потребовалось долгое время, чтобы прийти в себя после столь резко прерванных ласк. Они были так близки. Она желала его не меньше, чем он ее, Клэй знал наверняка.

Пусть она и решила не консуммировать брак, ее изящное и восхитительно чувственное тело в этой борьбе стало его союзником. Клэй сложил руки под головой и всмотрелся в невероятно звездное небо.

Аннулирование? Ну уж нет. Он дал клятву, а Фрезеры никогда не берут обратно своих обещаний.

Ребекка Фрезер выбрала не того человека, с которым можно играть в игры.

Клэй криво усмехнулся. И все же плохо дело, если мужчине приходится проявлять изобретательность и расставлять сети, чтобы затащить в постель собственную жену.

* * *

Скотт сказал, что путь до форта Ларами займет шесть-семь недель, но Ребекка давно уже потеряла счет дням и не могла бы сказать, сколько длится их путешествие. Дни, пустые и похожие друг на друга, тянулись медленно. Зато Ребекка стала гораздо сильнее, совершенно привыкла обращаться с упряжкой, и мышцы больше не болели.

Ей нравилось совершенствоваться в кулинарии, тем более что степи полнились дичью, а в реках в изобилии водилась форель.

А бизоны! Тысячи и тысячи бизонов. Огромные, неуклюжие, волосатые и вонючие, эти животные, глупейшие создания на земле, были начисто лишены инстинкта самосохранения. Если охотник подстреливал одного, другие даже не обращали на это внимания и продолжали бродить и щипать траву, равнодушные ко всему происходящему. Даже домашний скот бежит, если его напугать, но бизоны – ни за что.

Около шести Скотт остановил поезд. Ребекка натянула вожжи и слезла с козел, бросила обеспокоенный взгляд на стадо бизонов, которое паслось совсем близко. Тысячи огромных животных. Они встретили это стадо рано утром, и до сих пор ему не было видно конца. Клэй скакал к ней. Ребекка знала, что он привезет бизоньи лепешки, и не торопилась разводить костер. С ее точки зрения, бизоньи лепешки – лучшее, что есть у этих животных. В безлесной степи они отличное топливо, к тому же совсем без запаха.

– Какая жалость, Клеопатра, что того же нельзя сказать о животных, которые их оставляют, – пожаловалась Ребекка мулу, которого распрягала.

Они шли через земли индейцев, поэтому на ночь по приказанию Скотта фургоны составляли в плотное кольцо, внутри которого «запирали» лошадей. Волы и мулы индейцев не интересовали, поэтому их безбоязненно оставляли на ночной выпас за пределами этого импровизированного загона под присмотром пастухов. Жить приходилось в тесноте, однако такое расположение создавало надежное укрытие от нападений индейцев.

Теснота имела еще одно преимущество: будучи постоянно на виду, Ребекка и Клэй вынуждены были демонстрировать теплые и спокойные отношения. Сексуальное напряжение между ними усиливалось, но продолжать вечные споры они не могли: их окружали чужие уши. Пришлось заключить перемирие. Чаще всего они ужинали вместе с Гарсонами и фон Диманами и вскоре очень подружились с этими семьями.

У них всегда были свежее мясо и четыре пары женских рук, которые это мясо готовили, так что многие холостяки и вдовцы постоянно ошивались поблизости во время ужина и получали приглашение к столу.

Ребекка вывела своих мулов на выпас. Вернулся Клэй. Как она и подозревала, он высыпал на поддон с дровами мешок сухих бизоньих лепешек. Вскоре к ним присоединились остальные, и пока мужчины разводили огонь, женщины взялись за готовку. Раньше у Ребекки не было подруг, и теперь она находила особое удовольствие в совместной работе с другими женщинами.

Позже, когда Ребекка вместе с Хеленой домывали посуду, ее внимание привлек жаркий спор, разгоревшийся среди мужчин. Обсуждали необходимость ночного караула.

– Неправильно это, что нас заставляют стоять в карауле по ночам, – ныл Джейк Фаллон, один из холостяков, который частенько ужинал с ними. – Это проблемы Скотта. Надо было больше верховых нанимать.

– Нет, это вполне справедливо, – возразил Говард Гарсон, раскуривая трубку. Запах табака нравился Ребекке гораздо больше, чем резкая вонь от бизоньего стада, которую доносил до них ветер.

В отличие от Говарда, который спокойно сносил все тяготы, Фаллон постоянно жаловался то на одно, то на другое. Все считали его лентяем, который вечно отлынивает от работы: когда подходила его очередь стоять на страже, он искал любой повод, чтобы этого не делать.

– Всегда есть опасность, что нападут индейцы, – добавил Отто фон Диман.

– Черта с два! – возразил Фаллон. – Где вы видите индейцев? Лично я не встретил ни одного краснокожего с тех пор, как мы переправились через Канзас.

– Майк Скотт знает, что делает, – веско сказал Клэй. – Я ему доверяю.

Он не скрывал неприязни к Фаллону, и по этому вопросу Ребекка всецело разделяла мнение мужа.

Фаллон служил в армии Соединенных Штатов и никогда не снимал ножен, которые едва не волочились по земле: росточку он был небольшого. Он утверждал, что до войны занимался плотницким мастерством, однако Ребекка ни разу не видела, чтобы он брался за гвозди и молоток, когда какой-нибудь фургон требовал ремонта. Ребекке он очень не нравился. Клэй в отличие от Фаллона всегда вел себя любезно с дамами. И Хелена Гарсон, и Бланш фон Диман боготворили его. По правде говоря, в лагере одна только Ребекка не считала, что на Клэе Фрезере свет сошелся клином. Но рядом с Джейком Фаллоном она всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Он презирая женщин и не скрывал этого, хотя каждую раздевал глазами.

Когда коротышка, пыхтя, ушел прочь, разговоры иссякли и все рано разошлись по фургонам. Впервые с той ночи, когда Клэй поцеловал ее, Ребекка осталась с ним наедине.

Повисло неловкое молчание. Ей никак не удавалось сосредоточиться на поваренной книге, да и он явно держал роман в руках только для вида. Часто, поднимая глаза, Ребекка встречалась с Клэем взглядом.

– Как думаешь, могли бы мы сыграть в нарды не препираясь? – спросила она наконец.

Клэй захлопнул книгу.

– Думаю, мы можем попробовать.

Ребекка вытащила доску и коробочку с фишками и костями.

– Надеюсь, Клэй, ты умеешь проигрывать, потому что я собираюсь оставить тебя без штанов, – поддела она его.

– Интересно ты подбираешь выражения, Ребекка. Зачем это я тебе без штанов?

– Это просто поговорка такая, – вспыхнула Ребекка.

– Ой, правда? Что ж, перспектива остаться без штанов в твоем обществе привлекает меня все больше.

– Готовься к худшему, Клэй. Я мастер в этой игре.

– Время покажет, Бекки.

Она удивленно подняла брови. Он редко называл ее по имени, еще реже – именем уменьшительным. Она встретилась с ним взглядом и заметила, насколько красивые у него глаза, когда он не хмурится. Темно-карие, с огоньком, теплые, опасно притягательные. Она еще не забыла трепет, рожденный его поцелуями, и, кажется, он не забыл тоже.

Его веселые шутки и ироничные комментарии заставляли ее то и дело смеяться и хихикать. Очень скоро Ребекка узнала, что он умеет с достоинством проигрывать, а уж если выигрывает – дразнит напропалую. Оба они с удовольствием вели сражение не на словах, а на доске для игры. Победителя так и не выявили.

Этой ночью Ребекка лежала и любовалась звездами. Она привыкла спать под открытым небом, а не в душном фургоне – если, конечно, не было дождя. Звезды казались такими близкими: протяни руку – и достанешь.

– Клэй, сколько нам еще до форта Ларами?

– Может, еще пара недель. – Он улегся в нескольких ярдах от нее.

– И половина пути будет пройдена?

– Скотти говорит, что где-то так, – сонно пробормотал Клэй. – Спокойной ночи, Бекки.

– Спокойной ночи, – ответила она и закрыла глаза. Подумать только, они впервые сказали друг другу эти простые слова.

Утесы постепенно стали выше, ландшафт – грубее, но путь еще давался легко. Они шли по южному берегу Платта и достигли Саут-Форка, где река разделялась на два рукава: один бежал в Колорадо, на Юг, другой – в Вайоминг, на Север. Следующим утром собирались переправиться обратно на северный берег.

Ребекка и Генриетта сидели рядышком и слушали мужчин, которые развлекали их песнями. Томас Дэвис тоже пел. Приятным тенором он завел известную балладу «Шенандоа». Слова ее могли тронуть сердце любого.

Ребекка бросила взгляд на Клэя и Гарта, и сердце ее сжалось от сочувствия. На лицах их отражались боль и тоска по родине.

– Эй, а другого чего-нибудь ты не знаешь? – выкрикнул Джейк Фаллон. – Я уже наслушался этих южных пебен, хватит с меня. Ты знаешь «Маршируя через Джорджию», а, парень?

– Нет, мистер Фаллон. – Томас покачал головой.

– А должен был бы: мы, янки, часто пели ее, когда надирали вам задницы и шли через проклятый Юг. А как насчет «Сбор у знамени»? Спой-ка ее, парень. – И Фаллон запел: – Союз непобедим! Ура, бойцы, ура!.. – Он запнулся, так как никто не подпел ему. Фаллон зло оскалился, вытащил из ножен меч и, обратив его острие на Томаса, приказал: – Ты меня слышал? Ну-ка пой, поганец.

– А мне нравилась та песня, которую он пел, Фаллон.

Ребекка обернулась на голос Клэя. Этта ахнула и схватила Ребекку за руку.

– Ой-ой-ой, Бекки. Кажется, грядут неприятности, – прошептала она.

Фаллон теперь угрожал мечом Клэю:

– Может, ты сам желаешь спеть то, что я хочу послушать, Фрезер?

Гарт встал рядом с Клэем:

– Брат всего лишь сказал, что ему нравилась песня, которую не допел парнишка. И мне тоже.

– Не вмешивайся, Гарт, – предупредил Клэй. – Я сам разберусь с этим мерзавцем.

Фаллон хмыкнул:

– Я на войне покрошил достаточно таких, как вы. Одним больше, одним меньше – какая разница?

– Наверное, они не вовремя поворачивались к тебе спиной, Фаллон, – предположил Гарт.

В черных глазах Фаллона вспыхнула ярость.

– Я намотаю твои кишки на этот меч, Фрезер.

– Фаллон, немедленно спрячь оружие, – потребовал суровый голос. Все взгляды обратились к Майку Скотту, который подъехал вместе с несколькими всадниками с ружьями наготове.

Фаллон бросил еще один взгляд на Гарта и убрал саблю в ножны.

– Да ничего бы я им не сделал, – проворчал он.

– А вот это верно, – заметил Клэй.

– Клэй, что тут произошло?

– Не сошлись во мнениях насчет песен, Скотти.

– Я еще в Индепенденсе говорил, что война закончилась. Фаллон, если ты еще раз обнажишь меч против кого-то из наших, я тебя выгоню. А теперь убирайся в свой фургон. – Он повернулся к Ребекке и Генриетте: – Мои извинения, леди. – Строго посмотрел на Клэя и Гарта: – Надеюсь, вы, ребята, не станете ввязываться в неприятности?

Скотт и его свита уехали.

Веселиться уже никому не хотелось, так что все разошлись по фургонам и легли спать.

Ребекка слишком разнервничалась из-за этой сцены с Фаллоном и теперь ворочалась с боку на бок. Если бы не вмешался мистер Скотт, подлец, возможно, поднял бы руку на Клэя или Гарта. Эта мысль ужаснула ее. Несмотря на все разногласия, она не желала Клэю и Гарту зла. Они оба каждый день рисковали жизнью, по одному патрулировали местность вокруг поезда, причем опасность их могла поджидать где угодно. Кроме того, Клэй спас ей жизнь.

Ребекка вздохнула и повернулась на другой бок. В глубине души она подозревала, что ее отношение к Клэю не имеет ничего общего с благодарностью. Несмотря на все выпады в адрес друг друга, между ними явно что-то было. И даже если ни один не желал этого признавать, Ребекка и Клэй, возможно, начали воспринимать свой брак всерьез.

 

Глава 11

К утру новость о ссоре между Джейком Фаллоном и братьями Фрезер облетела лагерь. До этого в поезде царила атмосфера товарищества и бодрости, но сегодня все казались немного подавленными.

Вместо того чтобы как можно раньше приступить к переправе, Майк Скотт созвал людей на общее собрание.

– Думаешь, будет говорить про то, что произошло вчера вечером? – прошептала Этта.

Ребекка кивнула:

– Наверное, именно это он и собирается сделать.

– Ну, надеюсь, он не станет перекладывать вину на Клэя или Гарта. Этот противный Фаллон сам во всем виноват. Он же мог ранить Томми, если бы Клэй не вмешался.

– Мне тоже так кажется, Этта. Мистер Скотт наверняка станет читать нотации, чтобы впредь это не повторилось.

– Не понимаю, почему он просто не прогонит Фал-лона. Папа сказал, что стыдно вспоминать былые горести и войну, потому что нам придется снова научиться жить всем вместе.

У Ребекки засосало под ложечкой – она внезапно осознала, что и сама повинна в том же. Она питает неприязнь к Клэю потому, что он сражался на стороне конфедератов, как если бы он лично был в ответе за смерть Чарли. Ребекка нахмурилась: а ведь на Гарта и Тома Дэвиса эта неприязнь не распространяется…

Неужели она одна виновата в их с Клэем непрекращающейся битве? Он негодовал не потому, что она янки, а потому, что она обманом заставила его жениться на себе. Однако теперь он даже не упрекал ее в этом. Гарт оказался прав – Клэй не злопамятен.

Вот так откровение! Ребекка, пристыженная, опустила голову. Да, виновата она одна.

– Товарищи, – начал Майк Скотт, когда все собрались, – у меня для вас плохие новости. Вчера вечером…

– Ой-ой, вот и началось, – прошептала Этта. – …Ястреб принес страшную весть.

Ребекка прислушалась.

– Все вы знаете, – продолжил Скотт, – что десять фургонов отделились от поезда и поехали вперед. Вчера Ястреб на них наткнулся. Все повозки сожжены, а люди убиты.

Толпа ахнула.

– Вы хотите сказать, что никого не осталось в живых? – спросил один из мужчин.

– Никого.

– С той партией ушло не меньше пятидесяти человек! – воскликнул другой.

– Если быть точным – пятьдесят четыре. Я просмотрел регистрационные формы. Проблема в том, что из них абсолютное большинство – женщины и дети, и только двенадцать мужчин, были способны держать в руках оружие.

– Может, индейцы взяли кого-то в плен? – предположил Говард.

– Нет. Ястреб сказал, что трупов ровно пятьдесят четыре. Он похоронил их в братской могиле.

В толпе заплакали: люди вспоминали тех, кто ушел с той партией.

– Чьих рук это дело? Павни или шайеннов? – спросил Клэй.

– Павни. – Ястреб поднял стрелу.

Кто-то зашумел, требуя отмщения. Скотт поднял руки – крики негодования стихли.

– Я бы, может, ничего и не сказал вам, – признался он, – но сейчас нам, как никогда, необходимо держаться вместе. Впереди нас ждут сиу, шайенны, арапахо и юты. Не время разделяться. Мы должны оставить в прошлом все обиды и трудиться вместе.

Ясно, что он имел в виду события прошлой ночи. Многие согласно закивали.

– И не думайте, что сможете выследить их и отомстить. Люди, что напали на партию, знают эту местность, вы – нет. Вас убьют в два счета. Я до сих пор уверен, что индейцы не решатся преследовать поезд таких размеров. К тому же больше всего их интересуют лошади, волы и мулы им не нужны. А теперь, преподобный Киркланд, давайте помолимся за невинно убиенных. После начнем переправу.

Люди расходились, кто-то молча, кто-то всхлипывая.

Ребекка осталась стоять на месте. У нее в голове не укладывалось, что пятьдесят четыре жизни можно вот так легко отнять.

– Ребекка, ты в порядке?

Она увидела, что рядом с ней стоит Клэй.

– Это так жестоко, – сказала она. – Неужели они такие дикари, что могут зарезать младенцев ради нескольких лошадей?

– Человечной войны не бывает, Бекки.

– Войны? Мы с ними не воюем! Или дети им чем-то угрожали?

– Они рассматривают всех нас как угрозу. Мы вторглись на их земли.

Ребекка ощутила, как в груди вскипает гнев.

– Боже милостивый, Клэй! Только не говори, что ты оправдываешь эти зверства!

– Не надо приписывать мне то, чего я не говорил, Бекки, – бросил Клэй.

Ребекка долго смотрела ему в спину. Совершенно очевидно, что взаимопонимания им не достичь. Вернувшись в фургон, Ребекка тщательно упаковала вещи перед переправой.

Ястреб нашел место, где река в ширину достигала только полумили, однако основную проблему составляло ненадежное дно. Первый же фургон увяз в зыбучем песке. Волы тянули изо всех сил, но только глубже погружались в плывун. Несколько человек поплыли на помощь с веревками и цепями. Шесть пар волов с трудом вытянули увязший фургон и упряжку.

Ребекка вздохнула, села на землю и прислонилась спиной к фургону. Впереди – чертовски длинный день.

Вскоре Клэй подошел и сел рядом.

– Нам надо поговорить, Бекки.

– Клэй, я не в настроении ругаться. Известие о тех несчастных меня подкосило.

– Прости, но поговорить и правда нужно.

Она сдалась:

– Ну, что такое?

– Несколько фургонов поворачивают обратно. Я думаю, тебе стоит присоединиться к ним.

– Не сомневаюсь, что тебе не терпится от меня отделаться.

– Черт подери, Бекки, ты же слышала, что сказал Скотти. Впереди – самое трудное.

– Гарсоны и фон Диманы тоже уезжают?

– Гарсоны – определенно нет. Фон Диманы еще думают. Отто беспокоится о здоровье Бланш. Он хочет отвезти ее туда, где она будет под присмотром врачей. Послушай, Ребекка, мне бы очень не хотелось, чтобы твой великолепный белокурый скальп украсил жилище какого-нибудь индейца. Я пекусь о твоем благополучии.

– А вы с Гартом? Что вы думаете о том, чтобы повернуть назад?

– Мы здесь, чтобы найти сестру. Мы не повернем обратно, пока этого не сделаем.

– Меня тоже привела сюда цель, Клэй. Новые начинания – это всегда риск, но я хочу попробовать.

– Если ты подождешь несколько лет, рисковать не придется. Когда-нибудь здесь проложат железную дорогу и возведут мосты через реки.

– Знаешь, Клэй, я всю жизнь сидела и ждала, когда наступит это «когда-нибудь», но всегда оно было далеко. Однако я все время верила, что оно придет – завтра, через неделю, через месяц, через год. Если я сдамся сейчас, я откажусь от мечты, которая поддерживала меня многие годы, от мечты, которая завела меня так далеко.

– Ладно, Бекки. – Клэй вздохнул. – С Божьей помощью ты доживешь до того дня, когда эта мечта осуществится. Пойду скажу остальным, что ты едешь дальше.

Известие о резне встревожило всех. Четырнадцать фургонов решили дальше не ехать, и среди них – фон Диманы. Клэй купил у них корову, несколько кур и часть припасов. Когда настала очередь Ребекки переправляться, она слезно попрощалась с Бланш и Отто. Она дала им адрес своего брата и обещала написать, как только доберется до Сакраменто. Вытирая слезы, Ребекка взобралась на козлы рядом с Клэем и помахала на прощание рукой пожилой паре.

Когда они благополучно добрались до другого берега, Клэй ушел помогать на переправу, а Ребекка взялась раскладывать на просушку промокшие вещи. Переставлять и перетряхивать все было утомительно, но по крайней мере ей не приходилось думать о печальных событиях сегодняшнего дня.

Вечером в лагере стояла тишина, все жались к своим фургонам. Клэю выпало стоять на страже с десяти до полуночи. Гарт и Майк Скотт не показывались. Ребекка задень измоталась до невозможности, но заснуть до возвращения Клэя ей так и не удалось.

– Все спокойно? – спросила она, когда он расстелил на траве свою постель.

– Да, не волнуйся, Бекки. В поезде еще пятьдесят фургонов, индейцы не осмелятся напасть. Это будет для них равносильно самоубийству.

– И все-таки мистер Скотт удвоил стражу, – заметила она, перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Может, индейцы и не станут атаковать поезд «в лоб» – но что мешает им подкрасться в ночи и перебить часовых или забраться в фургоны и… Она сглотнула, потом встала и передвинула свою постель поближе к Клэю.

Спала она беспокойно, то проваливаясь в сон, то подскакивая от малейшего шороха. Утром ее разбудило кудахтанье кур. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что эти необычные звуки раздаются из ее фургона. Потом она вспомнила, что фон Диманы больше не с ними.

Клэй, взъерошенный и злой, сидел на своей постели.

– Надеюсь, ты умеешь готовить курятину, – хриплым со сна голосом проворчал он, – потому что я намерен свернуть шеи этим мерзавкам.

Ребекка встала и пошла к фургону, туда, где сбоку была привязана птичья клеть.

– Ага! – Она сунула руку внутрь и вытащила два яйца. – Не слушайте его, дамы, – заворковала она, обращаясь к курам. – Он не понимает, как сильно вам пришлось потрудиться, чтобы он мог позавтракать яичницей.

– Полагаю, ты и им, как мулам, дашь громкие имена?

– Ну конечно. Какой твой любимый женский персонаж у Шекспира?

– Леди Макбет. Такая же сумасшедшая, как и все вы. – Он удалился в кусты на поиски уединения.

Когда Клэй вернулся, Ребекка оделась, разложила костер и взялась раскатывать тесто для печенья. Скотт сказал, что они задержатся здесь на день, чтобы почистить фургоны и просушить пожитки, и Ребекка строила грандиозные планы насчет стирки и яблочного пирога.

– Ты сегодня не стоишь на часах? – спросила она, когда после завтрака Клэй принялся чистить ружье.

– Только после шести. А что?

– Ты не против подоить Клементину?

– Ты назвала корову Клементиной?

– Это не я, это фон Диманы. Так ты не против, или как?

– Я против, но я подою, если уж ты просишь.

– Ну… это… хм… – Она видела, что он в дурном расположении духа, и уже жалела, что заговорила об этом.

– Что еще, Ребекка?

– Ничего, не обращай внимания, я попрошу Гарта.

Клэй глубоко вздохнул и сердито на нее посмотрел.

– Гарт, – сказал он, – уехал вперед вместе с Ястребом и вернется не раньше чем через пару дней. Чего ты хотела?

– Я подумала, что ты, может быть, покажешь мне, как доить.

– Ты никогда не доила корову?!

Его укоризненные взгляды Ребекка ненавидела так же сильно, как и злобные.

– Да, я никогда не доила корову, не кормила кур и не ездила на лошади, – выпалила она. – Я родилась и выросла в городе, сэр, и у меня не было возможности научиться!

Клэй хмыкнул:

– Можешь добавить сюда же неумение плавать и стрелять из ружья. Для чего тогда тебе корова?

– Это ты решил купить корову! – Она бросила его грязные носки в таз с мыльной водой и принялась ожесточенно тереть их о стиральную доску.

– Я купил корову потому, что подумал, что тебе захочется молока и масла. Ты вообще что-нибудь умеешь делать?

Вот, значит, как! А она только что накормила этого неблагодарного болвана восхитительно вкусным завтраком из яичницы, бекона, жареной картошки, горячего печеньям кофе…

Он об этом подумал? Нет!

Он это оценил? Нет!

Он сказал хоть слово благодарности? Конечно же, нет!

– Стирай-ка сам свои проклятые вещи! – выпалила она и швырнула в него один из мыльных носков. Он угодил Клэю в лицо.

С улыбкой удовлетворения на губах Ребекка повернулась и зашагала прочь.

Клэй догнал ее в мгновение ока и развернул к себе:

– А вот это было ошибкой!

Удерживая ее на месте одной рукой, другой он обмакнул носок в воду и хлестнул ее им по голове. Взвизгнув, Ребекка потянулась за другим, нащупала его и нанесла Клэю ответный удар. Клэй набрал пригоршню мыльной воды и плеснул на Ребекку. Пена смысла весь гнев, и, смеясь и вскрикивая, они принялись кружить вокруг корыта и брызгать друг на друга.

Когда Клэй бросил в корыто носок, чтобы заново намочить его, Ребекка попыталась удрать, но Клэй догнал ее в два счета и схватил. Они потеряли равновесие, Клэй развернулся, чтобы принять удар падения на себя, а потом перекатился, прижав Ребекку к земле. Она извивалась, тщетно пытаясь выбраться, чем тут же распалила его желание.

– Пусти! – смеясь, выкрикнула Ребекка.

– Не-а, не пущу! – Клэй прижался к ней бедрами, и она замерла с широко раскрытыми глазами.

– Ну пожалуйста, – прошептала она.

– Как только ты извинишься. – Клэй наклонился к ней, будто собираясь поцеловать, и в его глазах вспыхнул хитрый огонек. Он поднял руку и выжал чулок прямо ей на лицо. – Не удержался, леди, чтобы не проучить вас. Может, это пойдет на пользу вашему язычку?

– Ну, берегись, Клэй Фрезер! – Смеясь, она все-таки сумела выбраться из-под него и помчалась к корыту за оружием для отмщения.

Разбуженная шумом, Хелена Гарсон села на постели. Первым делом она подумала, что нападают индейцы. Однако муж ее спокойно сидел у костра и курил трубку.

– Что там происходит? – спросила она.

Говард Гарсон хихикнул и подмигнул ей:

– Новобрачные, Хелена. Просто новобрачные резвятся.

– И откуда у них столько сил? – Хелена зевнула и улеглась спать дальше.

Клэй объявил себя неоспоримым победителем, растянулся на траве и закрыл глаза.

Ребекка тем не менее признавать поражение не желала. Она зачерпнула еще воды в корыте, подкралась к нему и вылила ему на голову. Он приоткрыл один глаз.

– Ну, ты за это заплатишь, – пообещал Клэй.

Он вскочил на ноги и поднял корыто.

– Ты не посмеешь! – завопила Ребекка и попятилась.

Клэй наступал:

– Еще как посмею! И с огромным удовольствием!

– Ну ладно, мне очень жаль, – признала она, с трудом сдерживая смех.

– Еще пожалеешь, когда я до тебя доберусь.

– Сказать легче, чем сделать! – Она толкнула его, Клэй потерял равновесие и выронил корыто, расплескав остатки воды.

С хохотом Ребекка ринулась к реке. Клэй не отставал. Не думая, она бросилась на мелководье, и ноги немедленно ушли в зыбучий песок. Чем больше она пыталась их вытащить, тем сильнее ее засасывало.

– Я увязла!

Клэй, остановившийся на берегу, сложил руки на груди.

– Да, похоже на то, – констатировал он.

– Клэй, возьми веревку и вытащи меня.

– Ну, без восьми пар волов точно не обойтись. Впрочем, чтобы их собрать и взнуздать, потребуется немало времени. Я вернусь через час или около того. – Он развернулся, чтобы уйти.

Ребекка почувствовала, что ее охватывает паника.

– Клэй, ты же не бросишь меня здесь, правда?

Он повернулся к ней.

– Видишь, ли, Ребекка… – начал он. – Ты ранила мои чувства. Возможно, если бы ты извинилась еще раз…

– Ладно, ладно!!! Прости. А теперь вытащи меня отсюда!

– Обещаешь хорошо себя вести?

– Обещаю! Обещаю! – Она попробовала двинуться с места, но песок не пустил ее, и она упала. – О нет! – Ребекке едва удалось вытащить руки – плывун попытался засосать и их.

Клэй рассмеялся:

– Леди, ну что же вы закапываетесь все глубже и глубже!

Она уперла руки в бока:

– Ты собираешься меня вытаскивать или мне позвать на помощь кого-нибудь еще?

– А что я получу за то, что вытащу тебя?

– Если ты думаешь, что я буду спать с…

– Поцелуй. Только один поцелуй от моей благоверной. Ай-ай-ай, миссис Фрезер, вы сами себя разоблачаете. Не двигайся, я сейчас схожу за веревкой.

– Очень смешно, Клэй. Я жду.

Через несколько минут он вернулся с веревкой и бросил ей один конец. Она схватилась за него, как утопающий за соломинку.

– Держись.

Он стал тянуть за веревку и мало-помалу вытащил ее из зыбучего песка.

Оказавшись на твердой земле, Ребекка села и принялась отряхивать песок с волос и одежды, потом посмотрела на Клэя и ухмыльнулась:

– А я могла бы обрызгать тебя этой водой, раз уж мыльный раствор мы расплескали.

Он ответил ей улыбкой, и оба рассмеялись.

– Пошли, мисс Неприятность. – Он подал ей руку и поставил на ноги.

 

Глава 12

Дуэль на мокрых носках разрядила напряжение между Ребеккой и Клэем. Ребекка привела себя в порядок, вскипятила еще воды и закончила стирку, а Клэй подоил корову и вернулся к чистке ружья.

Потом они вместе хорошенько почистили фургон и перебрали припасы. Самое удивительное– было в том, что они провели несколько часов бок о бок – и ни разу не поругались, а наоборот, сопровождали работу шутками и смехом.

Клэй рано поужинал и ушел сторожить лагерь. В восемь он вернулся и предложил ей еще разок сыграть в иарды. Спать легли только через два часа.

Ребекка заснула мгновенно. На губах ее застыла улыбка удовлетворения.

Клэй, сам не зная почему, глаз сомкнуть не мог. Проклятые куры разбудили его ни свет ни заря, и он должен был бы заснуть быстро – но не тут-то было. Он ворочался с боку на бок и посматривал на Ребекку. Поразительно, но у него не получалось долго сердиться на нее.

Нужно отдать ей должное: выдержки ей не занимать.

Клэю пришлось нехотя признать, что приравнивать Ребекку к Элли совершенно несправедливо. Скорее уж они полная противоположность друг другу. У одной волосы цвета солнечных лучей, у другой – темные, как ночь. Ребекка трудится не покладая рук от восхода до заката, а Элли Клэй никогда в жизни не видел за работой. Она умрет от жажды, но не встанет за стаканом воды и будет дожидаться, пока кто-нибудь не принесет ей попить. Бекки, похоже, и в голову не приходило, что ее кто-то может обслуживать.

И по зрелом размышлении – ему чертовски повезло. Когда Уилл сообщил ему, что Элли вышла замуж за другого, Клэю показалось, что мир рухнул! Теперь он пришел к пониманию того, что Элли – тщеславная пустышка. Она прекрасно знала цену своей красоте и вертела мужчинами как хотела. Бекки, напротив, кажется, даже не осознавала, что красива. Удивительно: неужели никто не добивался ее руки во второй раз? Скорее всего, она просто не хотела снова выходить замуж.

Он не сводил глаз со спящей Ребекки и постепенно стал думать о тайнах ее прошлого – черт возьми, они пугали его.

Клэй прикрыл глаза и ощутил, как его охватывает ласковая дремота. Он бы, может, и примирился с этим браком, если бы Ребекка спала с ним. Клэя огорчала ее неприязнь к нему, потому что, по правде говоря, ему начинало нравиться жить с ней. Он согласился бы все простить и забыть – но она была помешана на своей независимости. И до сих пор носила на пальце кольцо Чарли Эллиота.

Ну ничего, когда они доберутся до Калифорнии, все уже будет по-другому.

И к дьяволу аннулирование брака!

На следующее утро поезд тронулся около семи. Скотт предварительно велел всем проверить, чтобы бочки с питьевой водой были полными. Дорога медленно поднималась в гору. Бизоны попадались крайне редко.

К вечеру они достигли подножия крутого холма и, поднявшись на вершину, увидели, что перед ними простирается огромное плато. Несмотря на отсутствие рек или водопоев, Скотт объявил привал на ночь и предупредил, чтобы воду расходовали экономно: завтра источники им тоже не встретятся.

На следующий день поезд продвинулся очень далеко. Они преодолели больше двадцати миль и остановились у края плато: оно внезапно обрывалось, а внизу виднелась долина Норт-Платт. В отдалении маячили зеленые кроны деревьев – много недель, с тех пор как выехали в прерии, путники не видели их. Теперь, ободренные, все радостно предвкушали новый день.

Вечером мужчины собрались, чтобы обсудить завтрашние дела, а Ребекка и Генриетта пошли прогуляться и дошли до обрыва.

– Представить не моту, как можно вести фургоны по этому склону, – сказала Ребекка.

Этта согласно кивнула.

– Папа сказал, что их придется как-то спускать.

– О, леди, вы все уже просчитали? – поинтересовался Клэй, подошедший сзади. С ним был Том Дэвис.

Юная парочка обменялась взглядами, и Генриетта заявила:

– Увидимся позже!

Они с Томом ушли.

Клэй выглядел ошарашенным.

– Что это на нее нашло? – в недоумении спросил он. Как же мужчины близоруки в делах сердечных!

– Понятия не имею, – ответила Ребекка. – Так что решили на собрании?

– Будем тянуть вагоны вниз.

– Каким это образом?

– Закрепим колеса, чтобы они не вращались, и впряжем в фургоны мулов вместо волов. Волы слишком неповоротливы, и фургоны смогут их обогнать.

– А разве мулов они не обгонят? Сдается мне, тормоза под таким углом не сработают.

– У нас будут человеческие тормоза. – Клэй усмехнулся, встретившись с ее непонимающим взглядом. – Люди с веревками. Скотти сказал, что на каждый фургон нужно по восемь – десять человек. Женщины, дети и животные будут спускаться пешком. Конечно, если ты, Бекки, не намерена самолично провести фургон вниз. – Клэй осклабился.

– Уверена, ты хотел бы, чтобы я попробовала.

– Я бы сам не дал тебе попробовать.

– Ага, понятно. Снова играешь в заботливого муженька.

– Я не играю, Бекки. Ты единственная, кто пытается превратить этот брак в игру.

В его голосе не слышалось гнева, но все же Клэй говорил предельно серьезно. У Ребекки напрягся живот. Она выдавила улыбку.

– Ну по крайней мере ты можешь рассчитывать, что она закончится, когда мы доберемся до Калифорнии. Надеюсь, эта мысль делает тебя счастливым? Я вовсе не намерена создавать тебе дополнительные проблемы.

– А что, если мы с Гартом догоним сестру еще до того, как доберемся до Калифорнии? Тогда у нас не будет причин продолжать путь.

– Клэй, я же дала тебе слово, что подам прошение аннулировать этот брак, как только буду в Калифорнии!

– Бекки, а тебе не приходило в голову, что ты попросту не доедешь до Калифорнии, если Скотти велит тебе ехать с нами? – Клэй развернулся и ушел.

Разумеется, не приходило! Мысль, что ей, возможно, придется повернуть назад, когда она зашла уже так далеко, ужаснула Ребекку. Оставалось лишь надеяться, что Мелисса оторвалась от них как можно дальше.

На рассвете приготовились спускать один из фургонов Скотта. Колеса привязали к днищу фургона, чтобы они не вращались. Возница правил мулами, по четыре человека с каждой стороны держали веревки, закрепленные на фургоне, и еще двое трудились сзади. Спуск начался. Мулы с трудом удерживались на ногах, мужчины натягивали веревки, чтобы фургон не несло вперед слишком быстро. Они прошли примерно половину пути, когда облако пыли, поднятое ногами животных и людей, скрыло их от жадных глаз наблюдателей, оставшихся наверху.

Спуск занимал так же много времени, как и переправа через реку.

Всего работало пять бригад мужчин, и когда спуск фургона был окончен, мужчинам тут же приходилось карабкаться вверх по склону обратно.

Тем не менее до сих пор спуск проходил без происшествий. Фургон Гарсонов уже был внизу, и теперь готовили повозку Ребекки. У нее быстрее заколотилось сердце, когда все веревки закрепили и Клэй забрался на козлы и взял у нее из рук поводья. Ребекка подбодрила своих любимых мулов, сообщив им, что у них все получится, и отошла.

– Клэй, будь осторожен! – крикнула она.

– Ты тоже! Спускайся осторожнее. Если корова оступится, не надо следовать ее примеру. Ты меня слышишь?

– Я позабочусь о Клементине, а ты проследи, чтобы мои мулы добрались до подножия целыми и невредимыми. И осторожнее с Катариной и Леди Макбет. Если Кейт растрясет, она не сможет нести яйца!

– Если бы эти куры были чуточку умнее, они бы уже поняли, что крылья нужны, чтобы летать!

– Просто побереги их. Увидимся внизу.

Как только фургон тронулся, Ребекка потянула за собой Клементину и начала спускаться сама. По крутому склону приходилось ступать очень осторожно. Вдруг Ребекка поскользнулась и шлепнулась на живот. Повод коровы она, естественно, выпустила из рук.

– Позерка! – проворчала Ребекка, когда невозмутимая Клементина прошествовала мимо нее вниз.

Ребекка сумела подняться на колени, а потом сесть. Ее обогнала стайка весело смеющихся ребятишек – они съезжали прямо на попе. Для них все это было что-то вроде забавы. Так почему бы и ей не последовать их примеру? Ребекка завершила спуск на пятой точке опоры.

Клэй ждал ее у подножия. Выглядел он обеспокоенным, и это удивило ее.

– Что случилось? Ты подвернула ногу? – с тревогой спросил он.

Ребекка встала и с достоинством отряхнула юбку.

– Нет, все в порядке, – ответила она. – Решила, что лучше уронить свое достоинство, чем себя. Фургон и мулы в порядке?

– Да, но мне нужно возвращаться наверх. Я оставил фургон вон в том лесочке. Клементину я привязал к фургону сзади. Отсюда по тропе около мили до Ясеневой лощины. Бекки, ты и представить себе не можешь, что это за место! Там повсюду пруды и ручьи! Нам потребуется еще два-три часа, чтобы спустить все фургоны, и Скотта сказал, что на ночь мы остановимся там. – Клэй собрался было уйти, потом задержался, – Кстати, в лагере индейцы, но ты их не бойся – это сиу, а не павни. Они приехали вместе с Гартом и Ястребом. Ястреб сказал, что угроза осталась позади. Мы теперь на территории сиу, а они сейчас не воюют с белыми. – Он осклабился. – Впрочем, Ястреб не предупредил их, что ты уже близко.

– Очень смешно, Клэй!

Черт его подери, последнее слово всегда остается за ним!

Ребекка долго смотрела, как он взбирается вверх по склону – спокойным, уверенным шагом, будто восхождение дается ему очень легко. Похоже, он все события воспринимает так же – спокойно и уверенно. Кроме разве что их «свадьбы»…

Поблагодарив мулов за отличную работу, Ребекка принесла извинения Катарине и Леди Макбет за тряскую поездку. После этого она влезла на козлы и поехала по тропе, куда указал ей Клэй. Она встретила по пути несколько пеших путников и предложила их подвезти, но они отказались и только помахали руками.

Добравшись наконец до Ясеневой лощины, Ребекка глазам своим не поверила. Может, она умерла и попала в рай? Гигантский луг порос высоченными ясенями и пышными кустами смородины и крыжовника. Журчали ручейки, образуя здесь и там прозрачные заводи; бессчетное множество полевых цветов устилало луг, будто пестрый ковер, и воздух дышал сладким запахом жасмина и роз.

Ребекка нашла фургон Гарсонов и остановилась неподалеку. Этой ночью им не придется жаться друг к другу плотным кольцом: Скотт сказал, что они могут рассредоточиться и наслаждаться красотами пейзажа. Ребекка отвела мулов на отдаленное пастбище – его огородили веревкой, чтобы скот мог пастись и пить, не загрязняя чистую воду в озерцах.

Вернувшись к фургону, Ребекка обнаружила, что Хелена и Элеонора Гарсон уже варят смородиновое варенье. Она схватила кастрюльку и отправилась собирать ягоды вместе с теми женщинами, кому пришла в голову та же идея. Наполнив кастрюлю ягодами, Ребекка поспешила к своему фургону.

Она как раз месила тесто для пирога, когда мимо проехали пятеро индейцев. Они покидали лагерь. Ребекка никогда прежде не видела могучих сиу. Мистер Скотт был в восторге от этого народа: он считал их благороднейшими из воинов и при этом смертельно опасными, когда они выходят на тропу войны.

Один из них привлек ее внимание.

Он ехал на вороном жеребце и благородством осанки напоминал коронованного монарха. Его мускулистое бронзовое тело, прикрытое лишь набедренной повязкой, было начисто лишено волос. На голове черные волосы были заплетены в косу, конец которой украшало белое перо. Но самым красивым в его облике Ребекке показались черные глаза. Проезжая мимо, он подарил ей пронзительный взгляд, но лицо его осталось невозмутимым.

Ребекка, охваченная благоговейным страхом, поспешила вернуться к своему занятию. Когда приехали Клэй и Гарт, она испекла уже два пирога с крыжовником, а в кастрюльке на костре побулькивало смородиновое варенье.

Хорошо бы раздобыть кружечку молока. Ребекка взглянула в сторону фургона. Мужчины задремали, а будить их ей не хотелось. Они весь день спускались и поднимались на эту гору и, должно быть, жутко устали.

Вот проклятие! Она же видела, как доят коров, неужели теперь сама не разберется? Вооружившись подойником и складным табуретом, Ребекка направилась к корове, которая пощипывала травку неподалеку от фургона.

– Клементина! – торжественно начала Ребекка. – Окажи мне небольшую услугу. Я хочу приготовить сливочный соус, и мне понадобится кружка молока. Я буду тебе очень признательна, дорогая, если ты мне ее дашь. Более того, должна сказать тебе, я никогда прежде коров не доила, так что будь снисходительна ко мне.

Корова подняла голову, посмотрела на Ребекку большими круглыми глазами и продолжила кушать травку. Ребекка уселась на табурет, поставила под вымя подойник и потянулась к коровьим соскам. На ощупь – как кожа, только очень плотная. Клементина повернула голову. В ее глазах читалось удивление. Ребекка надавила, но ничего не произошло. Она попробовала еще раз – с тем же успехом.

– Дорогая, ты совсем мне не помогаешь, – укоризненно сказала Ребекка. – Попробуем еще раз?

На этот раз Ребекка сдавила соски чуть посильнее. Корова взмахнула хвостом. Ребекка попробовала уклониться от удара, но не успела, и хвост больно хлестнул ее по щеке. Ребекка упала, не удержавшись на табурете.

Она долго сверлила животное взглядом.

– Это нехорошо, Клементина. Совсем нехорошо. Мне нужна всего лишь кружка молока! – Потирая пылающую щеку, Ребекка вновь уселась на табурет. – И я не уйду, пока не получу ее.

Она снова схватила корову за соски и сжала. Молока не было, зато на этот раз Ребекке удалось увернуться от хвоста.

– Послушай, дорогая, – прошипела Ребекка сквозь зубы, – я очень стараюсь быть осторожной.

– Вероятно, ты сжимаешь недостаточно сильно.

Она обернулась – позади стоял Клэй. Он опустился на колени и, заключив ее в кольцо своих рук, накрыл ее ладони своими.

Жар его тела обволакивал ее, сильные руки обнимали ее, над ухом звучал чувственный, с хрипотцой, голос. Сосредоточиться на корове стало совсем невозможно.

– Теперь сжимай, – сказал он, надавливая на ее руки.

Ребекка нырнула вниз и увернулась от удара. Клэй получил хвостом по лицу.

– Какая подлая корова, – изрек он и вернулся на прежнее место. – Вся штука в том, чтобы поймать ритм. Давим – тянем, давим – тянем. Повтори сама.

– Давим, тянем, давим, тянем, – послушно повторила Ребекка. Она уже пожалела о том, что вздумала приготовить картофель в сливочном соусе, бобы вполне устроили бы всех. Клэя ее готовка вообще не интересовала.

– Теперь попробуй доить в этом ритме.

Его близость совершенно мешала сосредоточиться, но Ребекка хотела поскорее покончить со своим делом.

– Покажи. – Она встала.

– Конечно. – Клэй уселся на табурет и заработал руками в такт с песней: – Как бы я хотел на Юг – давим, тянем, давим, тянем, – на Юге жить иль умереть – давим, тянем, давим, тянем… – Он запнулся и в недоумении заглянул в пустой подойник. – Вот это уже странно.

– Может, ты сдавливал, когда нужно было тянуть? – предположила Ребекка. – Но я, кажется, поняла. Позвольте, маэстро.

Ребекка заняла место на табурете, взялась за соски и запела:

– Союз непобедим! Ура, бойцы, ура! Изменников караем, героев восхвалим! Счастливая звезда зовет к себе всегда! Сберемся мы у стяга, сберемся мы у стяга, свободу вострубим!

Каждый «давим-тянем» сопровождался журчанием молока. Клэй сдвинул шляпу на макушку и уставился на подойник, уже на четверть полный:

– Черт меня подери! Ничего не понимаю!

Ребекка, страшно довольная собой, подняла подойник и складной табурет.

– А я понимаю. Признай, что ты потерпел полную неудачу!

Он усмехнулся:

– Да ни за что.

– А для меня очевидно, капитан Фрезер, в чем была основная проблема. Фон Диманы – из Пенсильвании. Клементина – янки.

Ребекка удалилась, помахивая подойником. Клэй, смеясь, последовал за ней.

 

Глава 13

– Бекки, этот пирог восхитителен! – сказал Клэй.

– В таком случае, если ты не съешь последний кусок, я обижусь, как корова на южные гимны. – Она положила ему в тарелку последний кусочек и хихикнула.

– Корова? Южные гимны? – Гарт перевел непонимающий взгляд с Ребекки на Клэя. – Это такая новая шутка?

– Не обращай внимания, братишка, это касается только нас с женой.

Клэй отошел к дереву и уселся, прислонившись к нему спиной. Он жевал пирог и прислушивался к болтовне Гарта и Бекки – они добродушно подтрунивали друг над? другом. Гарту нравилось дразнить Ребекку, а у нее в его присутствии всегда поднималось настроение. На этот раз Гарт обвинял Ребекку в том, что она пользуется мукой вместо пудры. Клэй тоже заметил, что нос у нее испачкан мукой, и едва сдержался, чтобы не стереть это пятнышко, а потом подумал, что оно выглядит очень мило, и промолчал. Гарт же просто не мог упустить возможности пошутить над Ребеккой.

Разговор коснулся ужина, который снова удался на славу. Дайте ей банку томатов, луковицу, кролика, антилопий окорок или кусок бизоньего мяса – и она сотворит чудо. Кроме того, Бекки варила самый вкусный кофе. Если Ребекка и обладала некоторой долей тщеславия, оно касалось ее стряпни. Она всегда бралась за готовку с особым рвением и, наверное, уже до дыр зачитала поваренную книгу.

Кулинарный талант Ребекки неожиданно скрасил путешествие. Гарт, несомненно, разделял это мнение: он никогда не скупился на комплименты по поводу ее стряпни.

Клэй доел пирог. Они явно питаются лучше всех мужчин в поезде, подумал он.

Прибежала Этта с горящими от возбуждения глазами и схватила Бекки за руку.

– Пойдемте скорее! – выпалила она. – Там сейчас будут танцы!

Просить Гарта дважды ей не пришлось. Клэй колебался. Этта подскочила к нему:

– Ну же, мистер Фрезер! Не будьте букой!

Клэй собирался лечь спать, потому что ночью ему предстояло стоять на часах. Но букой он не был, так что поплелся вместе с остальными.

В лагере царило радостное оживление. Люди предпочли оставить в прошлом трудности и трагедии предыдущих недель.

Здесь уже собрался любительский оркестр. Клэй с удовольствием отметил, что Джейк Фаллон не явился. После их столкновения этот подлец избегал попадаться Клэю на глаза, к вящему удовольствию последнего. Хорошо, что ублюдок сегодня никому не испортит веселья.

Плач скрипок, треньканье банджо, топот танцующих ног и хлопки сливались в единую мелодию. Бекки с очаровательной улыбкой скользила от партнера к партнеру и попала в руки к Клэю в самом конце, когда скрипач сыграл последний аккорд и провозгласил:

– Танец закончен! Парни, а ну-ка поблагодарите девушек поцелуями!

Клэй колебался всего мгновение, а потом наклонился и коснулся рта Ребекки легким поцелуем. Губы Ребекки были мягкими и„напоминали на вкус сладкое вино. Он желал бы пить этот чудесный напиток намного дольше.

Гарт пригласил Бекки на следующий танец, и Клэй просто наблюдал за ней со стороны. Глаз не отвести! Никогда прежде он не видел ее такой оживленной. Ее личико раскраснелось от удовольствия и движения, а зеленые глаза возбужденно сверкали. Она собрала волосы лентой, и длинные локоны красиво покачивались, отливая золотом в свете костров, когда она кружилась в танце. Ребекка двигалась неосознанно чувственно. Похоже, она и понятия не имела, как влияет на мужчин.

К Клэю подошел Говард Гарсон, сел рядом, закурил трубку.

– Здорово видеть, как люди веселятся, – заметил он.

– Да, они это заслужили.

– Впереди долгий путь. Вы как, вернетесь в Виргинию, когда сестру отыщете?

– Да. Мы только вернулись домой, как пришлось ехать сюда. Не терпится поскорее осесть, если честно.

– А в Калифорнии не думали остаться?

– Нет. Виргиния у меня в крови. Представить не могу, что буду жить где-то еще. А вы почему уехали из Огайо? После войны там ничего не изменилось.

– Да я с шестьдесят второго подумывал об этом. Тогда правительство издало «Акт о поселении». И вот я решил, что, если вернусь с войны, напишу заявление на бесплатную землю. Сто шестьдесят акров – это очень, очень неплохо! Мы едем в долину Напа, это недалеко от Сакраменто. Славные, наверное, места. Подумай хорошенько, Клэй. Там должно быть еще много земли. Мы будем рады, если вы с Бекки станете нам соседями.

– Тем, кто воевал на стороне Конфедерации, бесплатную землю не дают.

– Да, но цены на участки там очень низкие.

– У меня все равно не хватит денег, чтобы купить землю. Да и Виргиния – мой дом.

Танец закончился, и Ребекка заверещала от восторга, когда Гарт обхватил ее за талию и оторвал от земли.

Утомленные плясками, люди расселись вокруг костра.

Музыканты заиграли известные мелодии, и люди с энтузиазмом подхватили «Старую кобылу», потом завели «Слушай пересмешника». Клэй не мог похвастаться особым музыкальным даром, но всеобщее воодушевление передалось и ему. Он с наслаждением любовался Ребеккой, когда она пела и смеялась. Она, сияющая, притягивала его взгляд, как маяк.

Когда музыканты исчерпали репертуар веселых песенок, то переключились на патриотические творения и религиозные гимны. Расходиться никому не хотелось – слишком силен и приятен был дух товарищества.

Том Дэвис вызвался спеть соло и исполнил романтическую балладу «Прекрасная мечтательница». У него был приятный тенор. Этта зарделась как маков цвет.

Несколько пар поднялись и начали медленно кружиться под ностальгическую песню. Хелена Гарсон понукала Клэя пригласить Ребекку.

Клэй с большим удовольствием прошелся бы босиком по раскаленным углям. Он попробовал пропустить слова Хелены мимо ушей, но она не отставала. Клэй, чтобы не устраивать сцен, предложил Бекки руку, и они присоединились к другим парам.

Ощущение ее тела в объятиях рождало уже знакомую теплоту. Клэю нравился ее сладковатый аромат. Он расслабился и отдался на волю музыки. Забавно, хотя они всего один раз вальсировали в Индепенденсе, создавалось ощущение, что они танцевали уже множество раз: движения были слаженными, никто не сбивался с шага. Ребекка скользила по неровной земле так же легко, как по дощатому полу.

С каждым днем он открывал в ней все больше притягательных качеств: отзывчивость, острый ум, чувство юмора. Да и в лени ее упрекнуть нельзя. Под маской легкомыслия и хрупкости скрывались мужество и решимость.

Задумавшись, Клэй неосознанно притянул Ребекку ближе к себе. С каждым днем физическая тяга к ней тоже росла. Она оставалась женственной вне зависимости от того, что делала. От нее пахло жасмином и корицей, и ему безумно нравилось ощущать ее в своих объятиях.

Когда песня стихла, Клэй понял, что они оказались в тени деревьев. Бекки подняла голову и улыбнулась ему. В изумрудных глубинах ее глаз отражались звезды. Одному Богу известно, как Клэй пытался сопротивляться искушению, но не устоял: поток желания захлестнул его, и не осталось ничего, кроме страсти к этой женщине.

Он наклонился, чтобы снова испить сладкого вина ее губ.

Ребекка на мгновение напряглась, еще колеблясь, а потом потянулась навстречу ему, и их губы соприкоснулись.

Когда она обвила его шею руками, последний оплот сдержанности пал под натиском страсти. Клэй прижал Ребекку к себе, наслаждаясь прикосновением мягких округлостей ее тела и ощущая; как бешено колотится сердце у нее в груди. Внезапно она прервала поцелуй. На губах еще таяло ощущение ее губ. Через несколько мгновений Клэй услышал свист и одобрительные выкрики. Он открыл глаза. Толпа наблюдала за ними, посмеиваясь. Раздавались шутки по поводу пыла новобрачных, Клэй выпустил Ребекку из рук и натянуто улыбнулся зрителям. Чувствовал он себя отвратительно.

Во взгляде Гарта перемешались веселье и изумление. Клэй сел рядом с ним, и тот прошептал:

– Ты не переигрываешь, братец Клэй?

Пение продолжилось, но Клэй не присоединился к нестройному хору. Они с Ребеккой сидели напряженные до предела и избегали любых прикосновений, но Клэй знал, что она физически ощущает его так же ярко, как и он ее. Клэй украдкой посмотрел на нее – она тоже молчала. Как будто почувствовав его взгляд, она повернулась к нему. Клэй видел, что она потрясена не меньше его. Неужели она желает его так же сильно, как он ее?

Она ответила на поцелуй, и он до сих пор чувствовал возбуждение.

Возня возле корыта со стиркой, нарды и все прочее только раздувало в нем огонь страсти. Клэй снова посмотрел на Ребекку и снова встретился с ее смущенным взглядом. О чем же она думает?

«И что он теперь думает обо мне?» – спрашивала себя Ребекка и чувствовала, что заливается краской. Ей казалось, что он видит ее насквозь, что этот пронзительный взгляд может проникнуть в самые потаенные уголки ее души. Неужели она вела себя так распущенно, что он понял, что она хочет поцелуя? Сама ли она подтолкнула его?

Несомненно, он намеревался поцеловать ее быстро, как во время танца. Вообще, почему он поцеловал ее? Может, она ошиблась и он не питает к ней неприязни и отвращения? Или же он просто разыгрывает любящего мужа перед публикой?

Разумеется, ей не стоило обнимать его за шею и поощрять к более глубокому поцелую, но она не могла иначе. Близость Клэя возбуждала ее. Дарил ли он ей трепетный поцелуй или небрежно пожимал руку, она немедленно отзывалась на мужское прикосновение. Поцелуи, касания, запах, сама по себе его близость волновали ее. Ей нравился теплый свет в его глазах, когда он смеялся, и хрипотца в его голосе – так сильно это контрастировало с хмурыми взглядами, которыми он время от времени одаривал ее. Даже словесные баталии скорее разжигали ее пыл, нежели охлаждали.

Когда, в какой момент Ребекка перестала раздражаться от его вида и наоборот – начала скучать в его отсутствие? Раньше она проклинала его за то, что он южанин, теперь же восхищалась его чувством собственного достоинства. Долг и честь – те принципы, которыми он жил, обман и мошенничество вызывали у него отвращение. Вот поэтому-то у них нет общего будущего и брак нужно аннулировать. В Калифорнии они расстанутся навсегда.

Когда люди начали расходиться, Гарт пошел вместе с Ребеккой и Клэем к фургону, чем избавил их от необходимости разговаривать друг с другом. Впрочем, это ничего не меняло: Ребекка все равно не знала, что сказать.

Она лежала на своей меховой накидке. Клэй, уходя в караул, подошел к ней:

– Бекки, сегодня я…

– О, я отлично провела время, а ты? – Она постаралась, чтобы слова ее прозвучали небрежно.

– Да, мне очень понравился вечер. И поцелуй…

– Ах, ты об этом? Думаю, все поверили, что мы любящая пара, как по-твоему? Мы оба отличные актеры. Нам стоило бы выступать на сцене.

Клэй замолчал.

– Да, – проговорил он после паузы. – Отличная актерская работа. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Ребекка закуталась в мех и проводила его взглядом. Стерла, слезинку, покатившуюся по щеке. «Ну что же ты плачешь? Ты сама заварила всю эту кашу, так что хватит себя жалеть!» – велела себе Ребекка.

Она уже давно уяснила, что единственный способ пережить тяготы путешествия – это оставлять в прошлом заботы ушедшего дня. Так что вчерашний поцелуй – уже старая история.

Клэй исчез после завтрака, а Этта умчалась куда-то с Томом, поэтому Ребекка разрезала два яблока и отправилась к загону, где паслись животные.

Все, кроме Брута, были вместе. Угостив лакомством своих мулов, Ребекка огляделась в поисках пропавшего. Она заметила его в тени дерева и, подойдя ближе, с удивлением обнаружила, что мул привязан, а перед ним на корточках сидит Клэй.

Пряди черных волос упали ему на лоб, и он выглядел как мальчишка. На висках выступили бисеринки пота, и он прервал свое занятие, чтобы вытереть лицо рукавом рубашки.

Ребекка поспешила к ним.

– Что с Брутом? – обеспокоенно спросила она.

– Наверное, ногу поцарапал. Я заметил, что она загноилась, и наложил припарку. Ему должно полегчать.

– О, а я не обратила внимания. Спасибо, Клэй, ты очень заботлив. Я не думала, что Брут тебе симпатичен.

– Он мне не симпатичен. Но мне не нравится, когда бессловесная тварь мучается от боли. – Он еще раз проверил повязку на ноге животного и отвязал его.

– Брут, скажи спасибо этому доброму человеку! – сказала Ребекка и скормила мулу остатки яблока.

Ребекка вслед за Клэем вышла из загона и присела в тени ясеня, пока Клэй мыл руки в одном из многочисленных прудов. Вернувшись, он сел подле нее.

– Ты очень заботлив, Клэй. Еще раз спасибо.

– Вообще-то я бы предпочел застрелить этого проклятого мула.

– Готова поклясться, что тебе просто нравится спорить. Прими благодарность и не порти ее своей вредностью.

– Вредностью?! – Клэй зацокал языком. – Вот, значит, как леди теперь разговаривают с мужьями? Я думал, тебе не хочется ругаться.

– Не хочется. День слишком хорош, да и место такое красивое. Похоже на Эдем. Я хотела бы остаться здесь навсегда.

– Кстати, об Эдеме. – Клэй вытащил из кармана два яблока и протянул одно Ребекке: – Держи. Мне не пригодились.

Они молча сидели и жевали яблоки. Потом Клэй растянулся на траве, заложив руки за голову. Ветер донес издалека отголосок звонкого смеха Этты.

– Как ты думаешь, что там у этой парочки? – спросил Клэй. – Кажется, они без ума друг от друга.

– Да, похоже на то, – улыбнулась Ребекка. – Мне кажется, в их возрасте я была точно такой же.

– А теперь?

– Я перестала верить в любовь. Предпочитаю оставаться независимой.

Он сел и пристально посмотрел ей в глаза:

– Ты хочешь сказать, что жалеешь, что вышла замуж? Я думал, ты любила своего мужа. Ты же до сих пор носишь его кольцо вместо моего.

– Любила. И я узнала, что любовь делает нас уязвимыми. Не хочу снова оказаться в таком положении. Я вполне могу сама о себе позаботиться.

– Бекки, ты частично отказалась от своей независимости, когда вышла за меня. Как твой муж, я по законам чести должен заботиться о тебе.

– Но ты ведь знаешь, Клэй, почему я за тебя вышла. Мне ничего от тебя не надо.

– Может, и так, но факт остается фактом. Мы с тобой – муж и жена. И мы оба несем ответственность за свои действия, имеем права и обязанности.

– Да, я понимаю: ты считаешь, что я не исполняю своих обязанностей, отказываясь делить с тобой постель.

– Мы вместе уже полтора месяца. Каждый день и каждую ночь. Ты очень притягательна как женщина, а я твой муж, и я всего лишь человек. Мне все сложнее и сложнее не трогать тебя. И, судя по тому, как ты отвечала на мой поцелуй, ты желаешь меня так же сильно, как и я тебя.

– Клэй, пойми, пожалуйста, хочу я или не хочу, но я не могу позволить ничего, что помешало бы нам аннулировать брак. Если мы станем близки, это будет уже невозможно.

– Значит, мы останемся мужем и женой – я не предам своей клятвы, – упрямо сказал Клэй.

– Но я не хочу оставаться твоей женой. В этом все дело: я слишком высоко ценю свободу. Я уже один раз потеряла человека, от которого зависела, и больше никому не доверю заботу о себе.

– А ты не думаешь, что в один прекрасный день тебе вновь захочется любви?

– Нет, конечно. И более того, Клэй, разве не ты первый заявил мне, что никогда не сможешь доверять женщине и тем более полюбить?

– Я так сказал? – Он прищелкнул языком. – Наверное, я был пьян.

– Ну, если честно, то да.

Оба рассмеялись.

– Думаю, мужчины говорят много глупостей, когда их гордость уязвлена, – отметил Клэй.

– Или разбито сердце. – Веселость исчезла, Ребекка мягко спросила: – Ты очень ее любил?

– Тогда я думал, что да. Теперь я понимаю, что был скорее зол, чем несчастен. Каждому мужчине нужна в жизни какая-нибудь Элли, чтобы он сполна смог оцепить все достоинства женщины, которую он встретит мосле нее.

– Клэй… – Глаза Ребекки расширились от удивления. – Ты хочешь сказать, что я – следующая встреченная тобой женщина и ты видишь во мне достоинства?

– Ну во-первых, ты очень трудолюбивая.

– А Элли – нет?

– Все, что Элли известно о работе, – как пишется это слово.

Лицо Ребекки исказила гримаса притворной боли.

– Едко, как уксус. И не очень-то любезно звучит из уст джентльмена.

– Да, ты права. Не буду отрицать, вначале я очень сильно переживал. А теперь чувствую, что мне чертовски повезло.

– Так, а какие еще у меня достоинства, которых не было у Элли?

– Ты варишь отличный кофе.

– Спасибо, я заметила, что ты много его пьешь.

– И ты превосходно готовишь.

– Тебе потребовалось полтора месяца, чтобы набраться мужества сказать мне это? Но все равно спасибо.

– Я не хотел раздувать в тебе тщеславие. – Его улыбка стала шире.

– Ты хочешь сказать, что я тщеславна, Клэй Фрезер?

– В том, что касается готовки, – весьма. Ребекка улыбнулась и толкнула его в плечо. Он перекатился, схватил ее и подмял под себя.

Заливаясь смехом, Ребекка завопила:

– Убери руки, неблагодарный олух! Сегодня я в последний раз готовила тебе завтрак!

Внезапно вопросы кулинарии отодвинулись на задний план его сознания, и веселье уступило место желанию. Казалось, самый воздух вокруг пропитался их взаимным притяжением. По изменившемуся взгляду чудесных зеленых глаз Клэй понял, что Ребекка тоже это чувствует.

– А что, если я скажу тебе, что мне нравится, как ты смеешься, и что от тебя пахнет корицей после возни с утренней выпечкой, и как твои волосы отражают солнечный свет? Мне нравится просто смотреть на тебя – и нравится сейчас чувствовать тебя под собой.

Клэй опустил голову. Ребекка разомкнула губы. Он поцеловал ее с неистовым пылом, и через все тело прошла волна горячего желания, потому что она отвечала на его поцелуй с не меньшей страстью.

Ребекка едва не задохнулась. Он оторвался от нее.

– Пусти меня, Клэй.

– Ты на самом деле этого не хочешь, Бекки. Поцелуй опроверг все, что ты говорила раньше. Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя.

– Это ничего не меняет – я имела в виду то, что сказала. Я не дам тебе того, чего ты желаешь.

Раздался смех и голоса. Клэй поднял голову: к ним шли, взявшись за руки, Этта и Том.

Клэй подарил Бекки быстрый поцелуй, встал и помог ей подняться, приобнял ее за талию и зашагал навстречу юной парочке.

– Похоже, вы опять увернулись от пули, миссис Фрезер, – шепнул он ей.

– И если понадобится – буду уворачиваться, пока мы не доедем до Калифорнии.

Клэй засмеялся:

– Ты так в этом уверена?

– Абсолютно! – твердо заявила Ребекка.

 

Глава 14

В Ясеневой лощине провели всего два дня, после чего снялись с места. В поезде не было человека, который бы не оглянулся с грустью на этот дикий и прекрасный оазис.

И снова дорога медленно, но неуклонно пошла вверх. Они продвигались по течению Норт-Платт. То тут, то там встречались экзотичные скальные образования, и, несмотря на то что дни оставались жаркими, ночи заметно холодали по мере того, как они поднимались по возвышенности. На горизонте белели снежные вершины Ларамийских гор. Поезд приближался к форту Ларами.

Время от времени им на глаза попадались группы индейцев: те наблюдали за поездом с возвышений. Ястреб, однако, сказал, что беспокоиться не о чем: никто не увидел бы сиу, если бы сиу того не захотели. И все же Скотт принял меры предосторожности и велел на ночь составлять фургоны в круг.

Им встречались необычайные скалы: скажем, скала Суд и скала Тюрьма. Одна – высокий узкий цилиндр – называлась Дымовой Трубой. Она-то и привлекла внимание Ребекки.

– Интересно, какой она высоты? – спросила Ребекка у Клэя, когда они стояли у подножия и разглядывали ее.

– Говорят, пятьсот футов. – А откуда это известно?

– Полагаю, кто-то влез наверх, чтобы измерить ее.

– Да кому бы такое пришло в голову?! – воскликнула Ребекка.

– Бекки, некоторые люди чувствуют себя просто обязанными залезть куда-то – просто потому что видят это.

– Как глупо. – Она покачала головой. – А что делать, когда доберешься до вершины?

– Думаю, спускаться вниз.

Она наклонила голову набок и принялась рассматривать скалу под необычным углом.

– Знаешь, – изрекла она наконец, – вот так она похожа на длинный перевернутый рожок.

– Я так и знал, что ты найдешь какое-нибудь кулинарное сравнение.

Дальше были и другие: утесы, похожие на парапеты и башни, глубокие провалы, каменистые тропы.

Через три дня поезд прибыл к воротам форта Ларами – последнему оплоту цивилизации перед Скалистыми горами.

Форту подножия Скалистых гор изначально был торговым узлом и только позднее превратился в опорный пункт армии Соединенных Штатов.

Ребекку он привел в восторг. Пройдя за шесть недель шестьсот сорок миль, она наконец-то сможет принять горячую ванну.

Майк Скотт настоял, чтобы фургоны, по обыкновению, составили в круг за воротами форта. Военные построили загоны для скота, но предупредили, что охранять никого не собираются, а это значило, что на страже стоять будут Клэй, Гарт и остальные.

Клэй очень надеялся, что им, возможно, повезет и они застанут Мелиссу в форте, но надежда эта разбилась вдребезги, когда они узнали, что в форте сейчас нет другого поезда, который направлялся бы на запад. Больше десятка фургонов держали путь обратно на восток, и Клэй и Гарт решили проверить их все – существовала небольшая вероятность, что Мелисса окажется в одной из них.

– Да, помню я эту девчушку, – сказал один человек, когда Клэй показал ему портрет Мелиссы. – Хорошенькая такая. Длинные темные волосы и глаза как голубые люпины в Техасе.

– Верно. Это Лисси. Она была в порядке? – спросил Гарт.

Собеседник только пожал плечами:

– Я только улыбался и кивал ей при встрече. Вот жена моя пару раз перебросилась с ней словечком. Эй, мать, помнишь эту девчонку?

Подошла женщина. В одной руке она несла девочку лет двух, другой сжимала ладошку еще одной, на годик постарше.

– Ага, – ответила она, взглянув на портрет. – Мелисса Берг. Милая девочка. – Она печально покачала головой. – Бедняжке все время было плохо.

– Плохо? – Клэй ощутил приступ паники. Он наслушался достаточно историй о том, как в поездах случается холера.

– Она в положении. Никогда не видела, чтобы кого-то так тошнило. Как подумаю, что бедолаге еще переход через горы надо пережить, так сердце кровью обливается.

– А что ее муж? – спросил Гарт.

– Милый молодой человек. Очень переживал за нее, ухаживал как мог, в лепешку расшибался. Хоть бы они благополучно добрались до Калифорнии. Что касается меня, то я сыта по горло. Вот и Клему я сказала, что не собираюсь больше рисковать жизнями детей. Мы попробуем зацепиться прямо здесь, поблизости от форта.

– Спасибо, мэм, и вам, сэр, – поблагодарил Клэй.

– Неужели она думает, что оставаться тут, под боком у сиу, безопасно? – изумился Гарт, когда они прошли в ворота форта. – Эти индейцы, если уж надумают, то выйдут на тропу войны из-за дохлой лошади.

Клэй беспокоился о безопасности Лисси, но до этого момента как-то не задумывался о ее здоровье.

– Этот ублюдок янки должен был повернуть назад, пока Лисси еще сносно себя чувствовала.

– Может, он предполагал, что мы пойдем по его следу.

– Это не довод обрекать ее на такое путешествие, когда ей плохо.

– Да, но это скорее похоже на саму Лисси. Ты же знаешь, мы избаловали ее: она привыкла получать все, чего захочет. Бедный парень, наверное, не смог отказать ей так же, как всегда не могли отказать мы. Если Лисси предвидела, что мы отправимся следом и попытаемся остановить их, она гнала бы вперед. Упрямства ей не занимать.

– Гарт, скажи-ка мне кое-что. Ты всю жизнь только и делаешь, что ищешь оправдания женщинам, которые, если им чего-то захотелось, нимало не задумываются о том, как их действия отразятся на других.

– С одним исключением, Клэй, – рассмеялся Гарт. – Я о той акуле, на которой ты собирался жениться в Виргинии. Ах, опять забыл ее имя. Как там ее звали?

– Иезавель, – усмехнулся Клэй. – Ее звали Иезавель, братишка.

Клэю не верилось, что он и вправду шутит над Элли и своей потерей. Как сильно все изменилось за каких-то два месяца.

– Давай зайдем с другого конца. – Он хлопнул Гарта по плечу. – Я тут подумал про почту.

Почтмейстер жевал сигару и долго рассказывал им о священной неприкосновенности переписки в Соединенных Штатах и о том, как их служащие блюдут эту неприкосновенность. В конце концов Клэй с Гартом неприкрыто предложили ему взятку – бутылку виски, и он позволил им просмотреть письма людей из поезда, проходившего здесь на прошлой неделе. Клэй нашел, что искал, – письмо Мелиссы Фрезер Берг.

– По крайней мере, он спас ее честь, женившись на ней, – пробормотал Клэй.

– Отлично, это значит, что нам в конце концов не придется его убивать.

Коробка сигар убедила доброго почтмейстера дать им вскрыть письмо. Мелисса писала, как сильно скучает по ним, рассказывала о своем муже, о том, как счастлива с ними как ждет рождения малыша. Было несколько слов о замечательных местах, которые они видели по пути. В заключение она извинилась за причиненное беспокойство и сообщила, что очень их всех любит.

К письму Мелисса добавила адрес тетки своего мужа, у которой они будут жить в Сакраменто. Ни слова о плохом самочувствии.

– Маленький храбрый солдат, а? – заметил Гарт.

Клэй кивнул: он был горд не меньше брата.

– Да уж, – добавил он. – Но мне все равно хочется ее задушить.

Клэй написал Уиллу коротенькое письмо, в котором сообщал, где они и куда едут дальше. Потом, под бдительным взглядом почтмейстера, Клэй подписал новый конверт и вложил в него два письма – свое и Лисси. Как только они вышли на улицу, Гарт спросил:

– Как думаешь, здесь есть шлюхи?

– Сомневаюсь, что им позволено находиться, на территории форта. Но здесь полным-полно солдат, так что и шлюхи должны быть где-то поблизости. Поищи за воротами, может, в каком-то доме или вигваме и найдешь.

– Думаю, я последую твоему совету. Увидимся позже.

Клэй проводил взглядом Гарта – тот исчез за воротами форта. Стоило бы, конечно, пойти с ним. Последний «разговор» с Бекки в Ясеневой лощине разжег в нем такой пыл, что Клэю пришлось раз десять нырять в холодное озеро, прежде чем он остыл.

Клэй как раз размышлял об этом, когда увидел Ребекку в компании Этты и Тома. Они прибыли в форт около часа назад. Если все пошло как обычно, то она по идее должна бы уже влипнуть в какие-нибудь неприятности.

– Ого, какая находка! – воскликнула Ребекка. В руке она держала апельсин, который только что имела счастье купить. – Господь даровал людям множество прекрасных вещей, но среди них нет ничего прекраснее апельсинов и горячей ванны. Уж не знаю, что из них лучше освежает, но сегодня, друзья мои, я собираюсь вкусить и то и другое.

– Ой, Бекки, ты такая забавная, – хихикнула Этта.

– Если вы надеетесь принять ванну, мэм, то вам стоит прямо сейчас пойти и записаться в очередь, – посоветовал Том.

– Ты прав. А ты, Этта?

– Нет. Мама сказала, что раз мы остаемся до завтра, то и ванну можно принять завтра.

– О, а я надеюсь завтра принять еще одну. Впереди – долгий переход через горы. Кто знает, когда еще подвернется такая возможность? Клэй сказал…

– Что Клэй сказал? – поинтересовался он, подойдя к ним. Ребекка не заметила его приближения.

– Мы говорили о том, как долго продлится путешествие. А ты говорил, что мы не прошли еще и половины пути до Калифорнии.

– Да, думаю, так. Скотти утверждает, самое трудное еще впереди.

Ребекка внезапно перевела разговор:

– Ой, глазам своим не верю! Этта, ты только посмотри. – Ребекка указала на группу индейцев, которые только что въехали в форт. – Видишь вон того, с белым пером в волосах? Это тот самый, которого я видела в Ясеневой лощине.

– Да, это он! – с благоговением повторила Этта.

– Ага. Правда выглядит потрясающе?

– О да! Он неотразим, – подтвердила Этта.

– А меня не впечатляет, – проворчал Том. – А вас, мистер Фрезер?

– Я помню его. Это вождь сиу. Его имя – Орлиный Коготь. Скотти советовал обходить его стороной. Он имеет большую власть и может быть опасен.

– Но ты же говорил, что сиу настроены дружелюбно, – напомнила Ребекка.

– Сегодня – да. Но кто знает, что будет завтра?

– И все равно он выглядит очень впечатляюще, – настаивала Ребекка. – Ладно, пойду закажу ванну на сегодня. После этого я, пожалуй, заберусь в фургон и съем апельсин.

– Я пойду с тобой. – Клэй последовал за ней.

– Если будете мыться вдвоем – сэкономите воду, время и место! – крикнул им вдогонку Том.

– А парнишка растет, – усмехнулся Клэй.

– Боже правый, ему ведь всего семнадцать, Клэй, – нахмурилась Ребекка. – Ты что, не помнишь себя в этом возрасте?

– Помню, – кивнул Клэй, – потому-то на месте Говарда и Хелены я бы глаз не спускал с этих двоих.

Купальня располагалась за стеной форта. Вывеска над дверью, намалеванная краской, гласила: «Общественная купальня. 1 доллар с человека. Открыто ежедневно с 5.00 до 22.00. Выходные дни: воскресенье, Рождество и Четвертое июля». За дверью располагалось небольшое помещение, разделенное перегородкой на два: для мужчин и для женщин.

Майк Скотт как раз выходил из купальни. Он задержал Клэя, чтобы дать ему кое-какие указания, а Ребекка вошла вовнутрь.

В комнатке пахло мылом и прогоревшими дровами – в углу стояла нерастопленная печка. На полках Ребекка увидела стопки полотенец и цветные баночки с ароматическими солями. Полки были отделены от нее длинной стойкой и проволочной сеткой, натянутой до самого потолка.

– Здравствуйте, я бы хотела заказать ванну, – обратилась Ребекка к женщине за стойкой. Позади нее сидел маленький краснокожий мальчик.

– На сегодня или на завтра?

– На сегодня.

– Только если на девять тридцать. На завтра вообще ничего нет.

– Хорошо. – Ребекка улыбнулась мальчугану. Он никак не среагировал и продолжил так же безмолвно таращиться на нее.

– Доллар за полчаса, оплата вперед. В стоимость входит полотенце, мочалка и мыло. Ароматические соли – за дополнительную цену, по пятьдесят центов.

– Нет, соли мне не нужны. – Ребекка сунула деньги в ячейку сетки.

– Вы с тем поездом, что прибыл сегодня?

– Да, верно. Если бы вы только знали, как я хочу искупаться в горячей воде.

– Что ж, тогда не опаздывайте, милочка, потому что я закрываюсь ровно в десять.

– Конечно, я буду вовремя.

Ребекка вышла. Клэй куда-то исчез. Она поискала Тома и Этту, но и тут ее постигла неудача. Она вернулась к своему фургону, села в тенистом уголке и принялась чистить апельсин. Большая часть народу отправилась в форт за покупками или просто поглазеть, так что в фургонах было тихо и спокойно. Кажется, впервые за два месяца Ребекка осталась в одиночестве. Она смаковала сочную мякоть апельсина и смотрела вдаль, на вздымающиеся пики Скалистых гор.

На собрании Скотти сообщил своим людям, что поезд выедет из форта Ларами послезавтра. Он хотел миновать Скалистые горы как можно скорее, на случай ранних снегопадов. Клэй вернулся к купальне, но Ребекки там уже и след простыл – чего и следовало ожидать, – и он сам записался на купание. В форте Ребекки он тоже не нашел, Клэй знал, что она сердится, когда он следит за ней, как ястреб, но не хотел бы, чтобы она бродила по окрестностям в одиночку. За этой женщиной нужен глаз да глаз. И нравится это ей или нет, а он будет присматривать за ней, пока они не доберутся до Калифорнии.

Он заметил вдалеке Этту и Тома и поспешил к ним, но они тоже не видели Ребекку. Позже ему встретилось старшее поколение Гарсонов, но и они ничем не смогли ему помочь.

Клэй проверил лавку маркитанта – вдруг она решила сделать какие-то покупки? Но нет. Теперь уже Клэй всерьез забеспокоился. Быть не может, чтобы она вернулась в фургон так быстро, ведь в форте столько всего интересного, но стоило проверить. Вокруг фургонов не было никого, за исключением нескольких парней, которые сторожили животных. И тут Клэй замер от неожиданности: неподалеку, в тени деревьев, стоял Орлиный Коготь и что-то пристально рассматривал.

Вождь краснокожих всегда казался равнодушным к тому, что происходит вокруг, но на этот раз что-то явно привлекло его внимание. Клэю почему-то сделалось не по себе.

Орлиный Коготь внезапно развернулся и пошел прочь. Клэй пошел к месту, где тот стоял, чтобы выяснить, что так заинтересовало вождя.

Ребекка сидела у своего фургона. С этой точки ее было великолепно видно.

 

Глава 15

Ребекка уходила в купальню. Клэй, как ни странно, куда-то исчез.

Хозяйка купальни только что почистила ванну после предыдущей клиентки и теперь вновь наполняла ее водой. Ребекка получила от нее полотенце, мочалку и кусок мыла.

Маленькую теплую комнатку наполнял густой пар. Ребекку заинтересовало устройство, с помощью которого в ванну набиралась вода, – это гораздо удобнее, чем таскать горячую воду в ведрах. В ближнем углу стоял насос, который качал холодную воду либо, прямо в ванну, либо в чан на дровяной печке, установленной в ногах ванны. Открыв вентиль, можно было налить горячую воду из чана в ванну.

– Боже мой! Какой замечательный механизм! – восхитилась Ребекка.

– Ага, – ответила хозяйка. – Мой муж служил вместе с военными инженерами. Он сделал это, когда ушел из армии. Сэм, упокой Господи его душу, после этого прожил недолго, но оставил мне средства к существованию. Тысячи людей проходят через этот форт, и у меня в руках – золотая жила.

– Да уж, – согласилась Ребекка. – А что происходит с грязной водой?

– Когда вымоетесь, просто выдерните затычку из ванны. Вода по трубам пойдет в канаву, которая сообщается с ближайшим ручьем. Пока в колодце есть вода, я не пропаду.

– А зачем над ванной висит этот шнурок?

– Он проходит к колокольчику на стене в моем кабинете. Позвоните, если что-то понадобится или возникнут какие-то проблемы. Я тоже позвоню – когда у вас останется пять минут.

– А зачем тут другая дверь?

– Она соединяет мужскую и женскую купальни. – Хозяйка подергала ручку. – Заперто. Последний посетитель уже уходит, так что все в вашем распоряжении, милочка, наслаждайтесь. Пожалуй, достаточно. – Она перекрыла горячую воду. – Я сейчас уйду, а вы запритесь, чтобы никто не вошел. Если что, просто дерните за шнурок. Я буду у себя.

– Спасибо, миссис…

– Крейн. Мод Крейн. Приятного купания, дорогая.

Ребекка не могла дождаться, когда же наконец залезет в ванну. Она быстро заперлась, разделась и погрузилась в горячую воду со вздохом наслаждения. Она откинулась на спину и позволила воде омыть уставшее тело. Она никогда не стремилась к роскоши, но горячая ванна – это исключение. В Вермонте она таскала и грела воду для ванны через день, а не только по субботам, как большинство людей.

Ребекка намылила кожу, смыла пену и снова откинулась назад, прикрыв глаза. Она будет наслаждаться каждой минутой, пока вода не остынет или не прозвенит колокольчик Мод.

Ребекка вздрогнула и проснулась. Она понятия не имела, сколько проспала, но вряд ли очень долго – вода едва остыла.

Ребекка неохотно выбралась из ванны и вытерлась полотенцем. Она чувствовала себя так, будто заново родилась. Надев рубашку, она стала собирать одежду. И тут из тени в углу выступил человек.

– Как давно ты там стоял? – спросила она.

– Достаточно, – уклончиво ответил Клэй. – Я мылся в мужской ванной.

– Мод проверяла дверь! Она была заперта!

– С моей стороны. Потом я просто отпер ее – и все.

– В таком случае я буду очень благодарна тебе, если ты выйдешь тем же путем, каким зашел сюда. У тебя нет права подглядывать за мной.

– Я за тобой не подглядывал. Я уже собрался уходить, когда увидел, что вошла ты, и решил подождать. Уже поздно, и тебе, думаю, небезопасно разгуливать по улицам форта одной. Никто не знает, с кем ты можешь столкнуться.

– Несомненно. Я только что в этом убедилась.

– Бекки, я стучал – ты не ответила. Ты молчала так долго, что я решил проверить, все ли в порядке.

Янтарный отсвет фонаря скользнул по обнаженной груди Клэя – он придвинулся ближе. Ребекка теперь ясно различала черты его лица. Темные глаза Клэя горели такой страстью, что сердце ее застучало быстро-быстро, а по телу прошла теплая волна дрожи.

К чему обманывать его или себя? После того поцелуя в Ясеневой лощине она желала Клэя с не меньшей силой, чем он ее. Она знала, что в ее глазах он может видеть отражение собственной страсти.

Клэй наклонился к ней, и она коснулась рукой его руки. Теплая ладонь сжала ее пальцы, и Ребекка шагнула в его объятия и поцеловала его. Ее будто окатило горячей сладостной волной. Он целовал ее настойчиво, все глубже и глубже, и ей уже едва хватало воздуха. Клэй отстранился от нее, но она прижалась к его крепкому, надежному, как стена, телу. Уткнувшись лицом в бронзовую грудь, Ребекка с наслаждением вдыхала запах мыла и его собственного тела.

– Мы же оба знали, что рано или поздно это случится, правда, Бекки? Почему ты так долго боролась с собой? – Его голос над ухом звучал хрипло, он искушал, соблазнял, околдовывал.

О да! Она знала, что этим все закончится. В ее мысли в последнее время все чаще и чаще просачивались эротические грезы. Ребекка погладила его плечи. Дрожа от удовольствия, она водила пальцами по перевитым мускулам, ощущала силу, заключенную в этой теплой плоти.

Она подняла голову, приглашая его поцеловать ее еще раз, и он ответил на ее желание. Страсть разожгла почти болезненную потребность в чем-то большем, чем просто поцелуй, намного большем. Мысли исчезли, остались лишь ощущения.

Прижимая ее к себе и не прекращая целовать, Клэй мягко опустил Ребекку на пол. Она задрожала, почувствовав, как он прижимается к ней всем своим сильным, большим телом. Клэй ласкал поцелуями ее шею и впадинку между ключиц, забираясь под подол рубашки, гладил бедра кончиками пальцев. Сгорая от нетерпения, Ребекка стянула с себя рубашку.

Несколько долгих мгновений Клэй с восхищением рассматривал ее обнаженное тело. Они с Чарли всегда занимались любовью в полной темноте, и Ребекка немного смутилась, хотя жадный мужской взгляд и разжег в ней еще большую страсть. Не в силах дольше терпеть, Ребекка притянула Клэя к себе.

Когда Клэй стал пальцами и языком ласкать ее грудь, с губ Ребекки сорвался стон чистого наслаждения. Она выгнулась навстречу ему и плотнее прижала его голову к себе, жадная до этой изысканной ласки.

Она не знала, сколько еще выдержит эту чувственную пытку. Поцелуи Клэя опускались все ниже, его руки и губы исследовали изгиб ее талии, плоский живот и добрались наконец до средоточия жаркого блаженства. Ребекка вновь и вновь приближалась к пику наслаждения, но не достигала его. Она знала, что он наступит, когда Клэй овладеет ею, и узы плоти свяжут их навеки.

Ладони Ребекки свободно скользили по его мускулистой спине от плеч до ягодиц. Как же славно ощущать его мощь и силу. Все в нем – воплощенная мужественность: горячие губы, шершавые от работы пальцы, волнующий запах мускуса.

Как же остро, как давно она жаждала этого момента! Не только в последние недели – всю свою жизнь, с момента первого венчания, Инстинкт подсказывал ей, что не важно, сколько раз Клэй, будто играючи, подведет ее к порогу высшего наслаждения, – он все равно не оставит ее неудовлетворенной, как любовник он даст не меньше, чем потребует взамен.

Внезапно она ощутила пустоту. Зачем она позволила призракам прошлого омрачить этот момент? Воспоминание о Чарли вызвало в ней холодное чувство вины, и желание, вспыхнувшее так быстро, вмиг отступило. Едва сдерживая слезы, Ребекка оттолкнула Клэя и села:

– Я не могу.

Клэй тоже сел. Ошарашенный, он смотрел на нее в полном недоумении.

– Почему? Неужели ты и правда хочешь жить без любви? Тебе так нужна независимость, что ты готова ради душевного спокойствия отказаться от потребностей плоти?

– Я должна. Как бы сильно я ни хотела тебя, я должна.

Его лицо исказилось от гнева, когда он понял, что она не шутит.

– Так ты хочешь поквитаться со мной, Ребекка?

– Клянусь, я ни о чем таком не думала. – Ее затошнило от стыда. Она натянула рубашку. – Ты ни в чем не виноват. Прости. Я вправду думала, что у меня получится, но я не могу.

– Не надо мне лгать. Тебе все это нравилось не меньше, чем мне, и ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.

– Я знаю. Мне стыдно. Прости. Но что-то мешает мне…

– Слушай, может, для разнообразия стоит побыть честной с собой? Ты вот все говоришь про новую жизнь, Ребекка. Неужели ты и правда думаешь, что переезд сам по себе что-то изменит? Нет, милая. – Клэй поднялся на ноги и взглянул та нее сверху вниз с очевидным презрением. – Все перемены должны происходить изнутри.

Ребекка вскрикнула – Клэй схватил ее за руку и стащил с пальца обручальное кольцо.

– Для начала, например, избавься от этого! – Он отшвырнул кольцо. – Этот человек умер. Собираешься оплакивать его до скончания дней?

– Мое кольцо? Будь ты проклят, Клэй! – Ребекка разрыдалась и стала шарить по полу в поисках кольца.

Неприятно, резко прозвенел колокольчик. Клэй шагнул к двери в мужскую купальню и распахнул ее. На пороге он остановился и оглянулся на Ребекку.

– Сдается мне, ты никогда не была с собой честна, – бросил он и вышел, хлопнув дверью.

Ребекка, всхлипывая, продолжала искать кольцо. В конце концов, она заметила отблеск в дальнем углу. Ребекка никакие могла унять слез, надевая туфли. Нужно возвращаться в фургон. Быть с Клэем ей не хотелось, но больше идти некуда. Она не винила его за вспышку ярости: он имел полное право думать так.

Она спустила воду в ванне. Слезы наконец-то утихли, но Ребекка стояла неподвижно и смотрела в пустоту.

Их отношения с Клэем складывались с самого начала не лучшим образом, тогда между ними была взаимная неприязнь, но за грубость она могла заплатить ему той же монетой. Однако вскоре она стала уважать его, и после этого над ними нависла еще большая угроза – физическое притяжение. Оно крепло с того самого момента, когда они в Индепенденсе танцевали вальс, а словесные перепалки только разжигали страсть.

На этот раз ей повезло, но что будет в следующий? Как долго она сможет сопротивляться своим желаниям? Так или иначе, но ей придется это делать.

Как бы он ни злился на нее, это все равно к лучшему. Занявшись с ним любовью, она допустила бы непоправимую ошибку.

Ребекка перевела взгляд на зажатое в руке кольцо. Что бы сказал Клэй, узнай он всю правду о ее первом браке?

 

Глава 16

На следующее утро неловкость между Ребеккой и Клэем никуда не делась. Они старались не встречаться взглядами и обходили друг друга стороной, чтобы избежать прикосновений.

Когда вчера вечером Ребекка вернулась в фургон, Клэй уже спал – или притворялся спящим. Ребекка всю ночь глаз не сомкнула, снедаемая чувством вины. Она решилась еще раз попросить прощения за вчерашнее, но каждый раз, когда она вот-вот готова была завести об этом разговор, появлялся кто-то третий и мешал ей.

Теперь Клэй ушел в караул, а Ребекка решила, что, когда он вернется, она расскажет ему обо всем. Он имел право услышать объяснения, и, как бы трудно это ни было, она переступит через свою гордость и признает правду.

Она несколько часов только и думала о том, как бы лучше подойти к щекотливому вопросу. В конце концов, она решила просто все ему выложить. Клэй умеет слушать, умеет читать между строк, и незачем ходить вокруг да около. Она занимала себя стиркой и выпечкой, и вот после ужина наконец-то подвернулся подходящий для разговора момент.

Ребекка набрала в грудь воздуха и начала:

– Клэй, что касается вчерашнего; вечера…

– Да, я тоже все думаю об этом, – быстро проговорил он. – Зря я тебе столько всего наговорил, Бекки. В любом случае все начал я, а женщина, как бы там ни было, имеет право передумать.

– Ну, мужчина тоже.

– Не уверен. – Он криво усмехнулся. – В отношении этого вопроса такая мысль многим мужчинам никогда бы не пришла в голову.

– Правда?

– Конечно. – Он бросил на нее удивленный взгляд. – А что заставляет тебя думать по-другому?

Он сам открыл ей дверь – нужно только в эту дверь войти. Но теперь, когда настал решающий момент, мужество стремительно покидало Ребекку. Сможет ли она быть настолько откровенной, особенно с мужчиной? Этот вопрос она никогда не обсуждала ни с одной живой душой. Четыре года она несла бремя вины в одиночку.

Но отступать нельзя. Ей стыдно признаться в этом, но Клэй, Ребекка чувствовала, никогда не предаст доверия.

– Есть кое-что, что ты должен знать о моем первом замужестве.

– Бекки, я вчера просто взбесился. Твое прошлое – это твое личное дело.

– И все же мне не следовало подталкивать тебя ко всему этому. Я знаю, ты решил, что я хочу тебе за что-то отомстить, однако вчера я желала близости с тобой, как никогда. Я не лгала, когда говорила, что хочу тебя, Клэй. Но проблема… проблема в… во мне. – Она тяжело сглотнула. – Видишь ли, Чарли не обладал особой страстностью, и он никогда не удовлетворял меня.

Выражение лица Клэя не изменилось, и Ребекка не могла понять, что он думает по этому поводу. Однако покончить с этим раз и навсегда необходимо. Сейчас Она слишком долго носила в себе чувство вины.

– Он вообще считал, что то, чего я хочу, недостойно, неприлично и неестественно. Из-за этого я чувствовала себя грязной, падшей женщиной и старалась подавить в себе все желания, когда мы занимались любовью. И мало-помалу я стала винить его за это. Но брак – это компромисс. Уверена, что он тоже чем-то бывал недоволен. А когда его убили, я ощутила такую вину за все эти мысли… Он был хорошим человеком, а я изводила его только потому, что больше всего заботилась о своих желаниях. А теперь уже слишком поздно, и я не могу сказать ему, как мне стыдно за себя.

– Бекки, Бога ради, он же был твоим мужем. Он отвечал за тебя. А другие мужчины… после его смерти? Ты пыталась… ну… я имею в виду…

– Конечно же, нет! Я не хотела снова проходить через эти муки стыда. Свой урок я получила. – Вот еще одна причина, по которой я решила выйти за тебя: в подобных обстоятельствах нам не пришлось бы спать вместе…

– Бекки, посмотри на меня. – Клэй нежно обнял ее за плечи.

Она была слишком смущена и стыдилась поднять глаза, поэтому он помог ей – осторожно приподнял пальцем ее подбородок. И взгляды их наконец встретились.

– Бекки, ты красивая, удивительно чувственная женщина. Все, что ты чувствуешь или делаешь, пронизано твоей страстью: радость, гнев, воодушевление, чувство юмора. Даже готовка и возня с чертовыми мулами и курами! Страсть – такая же неотъемлемая часть тебя, как светлые волосы или зеленые глаза. Было бы неестественно, если бы ты не привносила ее и в занятия любовью. Я не хочу говорить о покойнике плохо, Бекки, но если здесь кто-то и виноват, то это твой муж. Так как его потребности были гораздо слабее твоих, он предпочитал тебя и вовсе игнорировать, Большинство мужчин были бы счастливы обнаружить страстность в женщине, которую любят. Любовная игра с такой женщиной приносит и мужчине огромное наслаждение. В этом нет ничего постыдного или страшного. Акт любви – настолько всепоглощающее явление, что в нем стираются все рассуждения и запреты. Честно говоря, я думаю, что Господь Бог сделал его таким приятным для того, чтобы обеспечить бессмертие человечества. – Клэй улыбнулся. – Конечно, ты скажешь, что то же самое он даровал всем существам, которых создал, – и людям, и животным.

Ребекка не сдержала улыбки.

– Кстати, до сих пор не знаю, к первым или вторым отнести Гарта, – закончил он.

Ребекка расхохоталась.

Несмотря на эту попытку развеселить ее, она чувствовала, что Клэй искренен и серьезен. Она открыла ему душу, и он пролил на многие вещи свет. Выходит, Чарли виноват не меньше ее, а может, даже больше. И его печальная судьба не отменяет этого факта.

Слова Клэя убедили ее в том, что страстность не такая уж плохая вещь, и она часто проявляется в чем-то хорошем. Раньше Ребекка никогда не думала о ней в таком ключе. И ей нужно принять свою чувственность и никогда больше не пытаться ее подавить.

И с этого момента она только так и будет делать.

Она едва успела убрать после ужина тарелки, когда подошли Гарсоны, а вскоре к костру подтянулись и остальные.

Завтра утром поезд снимется с места. В форте они взяли хорошую передышку, но впереди – самая трудная часть путешествия. Люди были задумчивы и немного встревожены.

Внезапно воцарилось молчание: Майк Скотт и Гарт появились вместе с Орлиным Когтем и еще четырьмя индейцами.

Ореол опасности витал над вождем, и он посеял страх в сердцах людей. Скотти махнул рукой Клэю, чтобы тот присоединился к ним, и все вместе они стали о чем-то оживленно вполголоса разговаривать.

Ребекка поняла, что что-то не так. Орлиный Коготь часто указывал на нее и бросал выразительные взгляды. Что она такого сделала? Ясно только, что Клэй очень зол, и даже Гарт посматривает на нее озабоченно. Разговор внезапно оборвался: Орлиный Коготь и другие-индейцы в ярости ушли. Мужчины, которые вели переговоры, подошли к остальным.

– Что случилось? – спросила Ребекка.

– Ничего, – отрезал Клэй и зашагал прочь.

– Что значит «ничего»? Этот индеец все время смотрел в мою сторону и махал руками. Что я такого плохого сделала?

– Орлиный Коготь захотел купить вас у вашего мужа, – сказал Майк Скотт.

Слышавшие это ахнули.

– Купить меня? – в ужасе повторила Ребекка.

– Боюсь, что да. Он предложил вашему мужу пять мустангов.

– Но он не может… я хочу сказать, что Клэй не… Что сказал Клэй?!

– Разумеется, он отказался. – Скотт нахмурился. – Но я боюсь, что этим дело не кончится.

Этта и Хелена бросились к Ребекке и принялись ее утешать.

– Бекки, не волнуйся, – говорила Этта, – мистер Фрезер не допустит, чтобы с тобой что-то случилось.

– Да ну? Все мы знаем, как опасен Орлиный Коготь, – встрял Джейк Фаллон. – Он ни перед чем не остановится, пока не заполучит желаемое.

– Джейк, заткнись, – прервала его Хелена Гарсон. – Разве ты не видишь, что бедняжка и без того перепугалась до смерти?

– Всем нам стоит бояться, – заметил Фаллон. – Если Фрезер не отдаст ее этому краснокожему, весь поезд окажется в опасности. Он вождь, и не…

Гарт угрожающе двинулся к нему.

– Будь бы проклят, Фаллон, – проговорил он. – Если сейчас же не закроешь рот, я запихну твой поганый язык прямо тебе в глотку.

Скотт положил руку Гарту на плечо:

– Тише, сынок. Фаллон, чтоб я больше не слышал таких разговоров. Катись к своему фургону и помалкивай.

– А я скажу, что ее надо отдать до того, как он всех нас перережет. Помяните мое слово, индеец соберет свое племя и нападет на нас, когда мы меньше всего будем этого ждать!

Фаллон развернулся и потопал прочь. Скотт покачал головой.

– Ладно, ребята, – сказал он. – Советую вам расходиться. Впереди трудный путь, так что вам надо выспаться.

Люди побрели к своим фургонам. Многие о чем-то перешептывались.

– Он ведь не сделает этого, правда, Гарт? – Ребекка бросила на него умоляющий взгляд.

– У индейцев другая культура, Бекки. Но ты не волнуйся. Клэй не позволит, чтобы с тобой что-то случилось.

– Орлиный Коготь – очень опасный человек. Что, если слова «нет» для него не существует? О, Гарт, а вдруг он нападет на поезд? Тут же дети! – Она отвернулась.

– Эй, сестренка, – Гарт подошел и положил руки ей на плечи, – этого не произойдет. Орлиный Коготь слишком умен, чтобы нападать на такой большой поезд.

Ребекка смахнула слезы и развернулась к нему:

– А куда ушел Клэй? Почему он так разозлился? Он думает, что это я виновата?

– Конечно, нет. Он расстроен не меньше тебя. Я знаю своего брата – скорее всего он просто погуляет, пока гнев не остынет. Пойду схожу за ним. А ты пока послушай совета Скотта. Впереди трудный переход, тебе стоит пораньше лечь и выспаться. – Гарт поцеловал ее в лоб. – И ни о чем не беспокойся, Бекки, мы позаботимся, чтобы с тобой все было хорошо.

Ребекка проводила его взглядом, потом села к костру и вгляделась в темноту за кругом света. Может быть, Орлиный Коготь сейчас там, рыщет в тенях, наблюдает – и ждет, когда представится возможность сцапать ее. Ребекка вздрогнула. Ей внезапно стало холодно. Зачем она ему так нужна? Когда он заметил ее? Что будет, если он похитит ее? А что, если Клэя, Гарта или кого-то еще ранят или убьют, когда они будут ее защищать?

Что, что, что?..

Ребекка спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Все это слишком ужасно.

Гарт нашел Клэя у фургонов Скотта. Он, Скотти, Ястреб и Джим Петерсон что-то бурно обсуждали.

– А что, если мы поедем назад, в Индепенденс, с теми фургонами, что идут на восток? – спрашивал Клэй.

– Послушай, Клэй, я не отрицаю, что всем станет намного спокойнее, если Ребекка не поедет дальше с этим поездом. Но Орлиный Коготь будет следить за каждым ее шагом, ты не сомневайся. Вы просто подвергнете опасности те фургоны. Ты видел: индейцам не составило труда расправиться с нашими людьми, которые поехали, вперед. Если останетесь с нами, у вас больше шансов выжить. Орлиный Коготь не нападет на поезд таких размеров.

– Они же не начнут войну по такому ничтожному поводу?

– Командир форта говорил мне, что индейцы не спокойны, – ответил Скотт. – Пару месяцев назад какой-то капитан Чивингтон устроил резню среди индейцев в Колорадо, в местечке Сэнд-Крик. Зверства творились страшные, не щадили ни женщин, ни детей. И сиу, и шайенны, и арапахо готовы вот-вот выйти на тропу войны.

– Так что вам, верховым, придется получше приглядывать, не объявятся ли где поблизости краснокожие, – добавил Ястреб.

Скотт кивнул:

– На земле ютов мы будем в безопасности. Сомневаюсь, что они причинят нам какие-то неприятности.

– А когда мы туда попадем? – спросил Клэй.

– Сначала нужно перейти через Скалистые горы. Но скажу прямо: если Орлиный Коготь захотел твою жену, он постарается ее заполучить. Все, что в наших силах, – попытаться, чтобы этого не произошло. – Скотти хлопнул Клэя по плечу. – Иди в свой фургон, сынок, обними жену и хорошенько выспись.

– Скотти, так чего именно ты от него хочешь? – Гарт рассмеялся. – Чтобы он обнял жену – или хорошенько выспался?

– Думаю, сон больше пойдет ему на пользу.

– Стареешь, Скотти, стареешь, – констатировал Гарт.

Когда они шли к своему фургону, Гарт спросил Клэя:

– Эй, что на тебя нашло? Ушел, не сказав ни слова, бросил Бекки одну…

– Я так взбесился, что не мог рассуждать здраво.

– Да уж, это точно. Отец с матерью, наверное, в гробу перевернулись.

– Я бы задушил этого надменного индейца. Нет, ты только представь: заявился сюда и предложил купить у меня жену!

– А как ты думаешь, каково сейчас Бекки? Она напугана до полусмерти и, кроме того, решила, что ты разозлился на нее, как будто это она во всем виновата.

– А с чего бы мне на нее злиться?

– Может, ты ищешь, на ком сорваться, потому что слишком уж сильно переживаешь за нее?

– Гарт, к чему ты клонишь?

– По-моему, ты беспокоишься о ней больше, чем тебе самому хотелось бы.

– Я просто не могу смириться с мыслью, что женщину можно купить или продать.

– А Бекки считает, что мы, южане, ничуть не лучше индейцев в этом плане: то же самое мы делали с неграми.

– Даже через пятьдесят лет эта женщина не успокоится и будет все еще воевать с нами. Черт подери, Гарт, ты знаешь не хуже меня, что в последние полвека Фрезеры не продали и не купили ни одного негра. Фрезер-Кип – такой же дом для них, как и для нас. Когда кто-то из них хотел уйти, и дед, и отец давали им документы, делавшие их свободными людьми, и достаточно денег, чтобы добраться на Север. Мисс Тупоголовая Янки и представить себе не может, сколько их вернулось обратно во Фрезер-Кип.

– Так вот почему ты на нее злишься…

Клэй удивленно посмотрел на брата и покачал головой:

– Надо же, братишка, – сказал он, – ты опять меня сделал. Ладно, может, я и правда срываюсь из-за того, что очень волнуюсь. Не хочу, чтобы с этой дерзкой девчонкой что-то случилось.

– Мы не допустим этого, Клэй. Будем присматривать за ней повнимательнее. А сейчас она очень напугана.

Когда они дошли до фургона, Ребекка лежала на своей меховой накидке и уже спала – или притворялась спящей. Во всяком случае, она ничего не сказала. Клэй расстелил свою постель, рядом, в нескольких футах от нее, а Гарт – с другой стороны. После этого они заснули.

 

Глава 17

Тяжелые, низкие облака только усилили мрачное настроение, в котором поезд покидал форт Ларами. Все только и думали что об опасности индейского нападения. Под защитой солдат армии Соединенных Штатов в форте Ларами и небольшого гарнизона форта Каспер, выше по тропе, люди чувствовали себя в безопасности. Теперь они оказались предоставленными самим себе, и все это осознавали.

Ребекка чувствовала себя заклейменной. Женщины шушукались, когда ее фургон проезжал мимо. Некоторое бросали на нее полные сочувствия взгляды, но большинство смотрели с ненавистью, как будто это она виновата в том, что поезд в опасности.

По счастью, фургон вел Клэй. Майк Скотт освободил его от рейдов и дежурств и велел не спускать глаз с Ребекки. Прошлой ночью Ребекка просыпалась каждые десять – пятнадцать минут – она боялась, что если уснет крепко, то, открыв глаза, обнаружит подле себя Орлиного Когтя. Теперь она забралась в фургон, чтобы спрятаться от чужих взглядов, и свернулась калачиком на меховой полости в надежде, что покачивание убаюкает ее. Она ошиблась: фургон трясло так сильно, что о сне не могло быть и речи.

Они уже приближались к Скалистым горам. Тут росла одна полынь, а стоячая вода в водоемах отдавала гнилью, и ее приходилось долго кипятить. Единственной хорошей новостью было то, что Ястреб и другие верховые не наблюдали следов индейцев. Ребекка могла лишь надеяться, что Орлиный Коготь смирился с отказом Клэя.

Еще несколько дней ничем не отличались один от другого. Одну ночь они провели в форте Каспер, под защитой местного гарнизона, потом пересекли мост через Платт. Третьего июля, спустя четыре дня после отъезда из форта Ларами, преодолев пятьдесят миль, они прибыли к Индепенденс-рок. Скотт сказал, что до послезавтра они останутся здесь, чтобы отметить праздник. Лагерь разбили у реки, где кедры и ели распространяли восхитительный аромат хвои. Впервые после отъезда из укрепленного форта Ребекка покинула кольцо повозок и вместе с другими полезла на скалу, чтобы вырезать там свои инициалы, – то же делали сотни путников, проходивших этим путем до них. Том и Этта опередили их.

Влюбленный юноша обвел сердечком свои и Эттины инициалы.

Хотя опасность нападения индейцев таяла с каждым днем, Клэй и Гарт не оставляли Ребекку одну.

Она с восторгом смотрела сверху на воды реки Суитуотер. Вдали возвышались горы, которые им предстояло перейти. Спокойная красота наполняла пейзаж, и Ребекка наконец-то расслабилась, позволив себе насладиться ею сполна.

Если кто-то до сих пор и относился к ней с неприязнью, то не показывал этого. Дичи в этих местах было много, на вертелах жарились кроличьи тушки и куски оленины. Женщины напекли пирогов и наготовили всякой вкусной снеди.

В лагере царила атмосфера праздника. Мужчины и женщины соревновались в ловкости, быстроте, сноровка. Клэй очень метко набрасывал кольца на бутылки, и Ребекка от души аплодировала ему. Потом они с Клэем оказались в паре на соревнованиях по бегу в мешках. Участвовали еще Гарт и Джорджи Гарсон – они стояли со стороны Клэя, и Этта с Томом – со стороны Ребекки. Клэй поставил в мешок правую ногу, а Ребекка – левую. Крепко обнявшись за талию и придерживая мешок свободной рукой, пары ковыляли и прыгали к финишу под смех и подбадривающие крики остальных. Клэй и Ребекка шли впереди. Клэй и Гарт, естественно, подкалывали друг дружку. Когда до финиша оставалось несколько ярдов, Гарт и Джорджи споткнулись и налетели на Ребекку с Клэем. Все четверо растянулись на земле, а Этта и Том вышли из игры абсолютными победителями.

– Бекки, ты же заметила, что мой братишка упал нарочно? – весело спросил Клэй. – Терпеть не может, когда я побеждаю, а побеждаю я почти всегда.

– Не слушай его, Бекки! – ответил Гарт. – Он еще ни разу не обошел меня состязаниях по стрельбе.

– А ты ни разу не обставил в стрельбе Кольта, – заметил Клэй.

– А кто такой Кольт? – спросила Ребекка, отряхивая платье.

– Наш младший брат. – Гарт рассмеялся. – Он комару в глаз попадет, если понадобится.

– Ну, сомневаюсь, что это ему и правда потребуется, – ответила Бекки. – Ладно, с меня на сегодня хватит соревнований. Вы продолжайте, если хотите, а я отдохну. – Она села и прислонилась спиной к дереву.

– И я. – Клэй опустился рядом с ней.

– А я – нет. Этот проныра Фаллон затеял игру в наперсток. Берет десять центов за попытку. До встречи!

– А что за игра в наперсток?

– Ловкость рук. Берется горошина и три скорлупки от грецкого ореха. Горошина кладется под одну из скорлупок, скорлупки быстро передвигаются. Игрок должен угадать, под какой горошина.

– И нужно заплатить десять центов, чтобы попробовать отгадать? А что будет, если угадаешь?

– Тогда тебе заплатят десять центов.

– А зачем кому-то играть с этим хитрецом Фаллоном?

– Знаешь, Бекки, если найдется желающий одурачить моего брата, Гарт просто не сможет ему отказать. Он искренне верит, что если найти место, из которого растет радуга, то там обнаружится и клад. Он часто поговаривает, что хочет отправиться искать золото.

– Думаешь, он сделает это?

– Что? Поедет искать или найдет?

– Поедет искать.

– Не сомневаюсь, Бекки. Не сомневаюсь. Одно я знаю точно: Гарт не осядет во Фрезер-Кипе, чтобы выращивать хлопок.

– А ты?

– Я не настолько люблю возиться с землей, как мой брат Уилл, но Фрезер-Кип у меня в крови. Чтобы я уехал оттуда, должно произойти что-то исключительное.

Вечером снова были песни и танцы – отмечали день рождения нации. Нации отныне единой – если и не духом, то плотью.

В конце концов, Ребекка, запыхавшаяся, не способная сделать больше ни шагу, присела отдохнуть. Гарт отлучился, чтобы положить добавки себе и Клэю. Ребекка ограничилась куском пирога и кружкой кофе. Она мелкими глотками пила горячий напиток, когда Гарт вернулся.

– Бекки, тебе стоит съесть что-нибудь посущественнее кофе и пирога, – заметил Клэй.

– Клэй, все хорошо, не беспокойся. Я нахваталась картофельного салата, пока готовила его и пробовала.

– Ага! – воскликнул Гарт. – То-то он такой вкусный.

– Гарт, знаешь, когда ты решишь остепениться и женишься, ты сделаешь кого-то из женщин очень счастливой.

На темном от загара лице. Гарта сверкнули белые зубы.

– Ох, сестренка, я тешу себя надеждой, что уже осчастливил больше, чем мне полагалось.

– Ты даже представить себе не можешь, как женщине приятно, когда мужу нравится ее стряпня.

– Разве кому-то может не нравиться твоя, Бекки? – спросил Клэй.

– Ты меня портишь, Клэй. Кроме пары слов в Ясеневой лощине я от тебя по поводу своей готовки ничего не слышала.

– Мне нравится все, что ты готовишь.

– Ну, насчет будущего ничего не могу обещать, потому как малышка Кейт перестала исполнять свои обязанности.

Гарт подавился недожеванным куском.

– Кейт? – кашляя, выдавил он. – Какие еще обязанности?!

Бекки подала ему кофе, и он торопливо сделал несколько глотков, чтобы прочистить горло.

– И не надейся, братишка, Кейт – это курица, – пояснил Клэй.

– Да. – Ребекка кивнула. – Может, горный воздух плохо на нее повлиял, а может – тряска. Мне едва хватило яиц на картофельный салат. Она перестала нестись, а Леди Макбет в одиночку не справляется.

Ребекка вздохнула и откинулась на спину. Она с удовольствием слушала популярную песенку, которую пели у соседнего костра. Впервые за несколько дней ее не мучил страх того, что Орлиный Коготь затаился где-то поблизости. Она осознала, что ее спокойствие и радость во многом связаны с присутствием этих двух мужчин. Удивительно: прошло всего-то пара месяцев, а они стали так много для нее значить. Четыре года Ребекка таила в сердце ненависть к южанам, а сейчас эти двое для нее дороже всех на свете – за исключением, пожалуй, родного брата Мэтью.

Гарт закончил трапезу и ушел. Провожая его взглядом, Ребекка размышляла об остальных членах семьи Клэя. Все ли они так же милы, как Гарт?

– Ты скучаешь по дому, Клэй?

– О да. Кажется, чем дальше я от дома, тем больше меня туда тянет.

– А ты скучаешь по месту или по людям?

– Хороший вопрос, как про курицу и яйцо. Наверное, они в моем сознании едины. Но многих близких мы потеряли во время войны, так что я думаю, что если даже Фрезер-Кип возродится, он уже не будет прежним.

– А разве можно возродить что-то из прошлого? То, что люди теряют, они теряют навсегда. Разве не от этого бегут все те, кто находится здесь?

– От прошлого не сбежишь. С ним нужно примириться, и все. Взять из него хорошее и позволить дурному поблекнуть и уйти навсегда. – Он встал. – Не знаю, как ты, а я бы уже лег спать.

– Да, я тоже что-то засиделась.

Они собрали кружки и тарелки и вернулись к фургону.

Ребекка заснула, не успев донести голову до подушки, а Клэй долго еще думал об их разговоре. Он скучал по дому, скучал по пологим холмам Виргинии, по неспешному течению Джеймса. Скорее бы вернуться…

Он перевернулся на другой бок, и его взгляд упал на Ребекку. Способен ли он полюбить женщину настолько, чтобы отказаться ради нее от своего дома? Хотелось бы верить, что да, что он может пожертвовать всем ради любимой и жить с ней долго и счастливо, пока смерть не разлучит их.

Клэй закрыл глаза. Хотя ему очень хотелось встретить такую любовь, он сильно сомневался, что это удастся.

Всю следующую неделю поезд двигался по течению Суитуотер, углубляясь в Скалистые горы. Чем выше они поднимались, тем более захватывающим становился пейзаж и тем труднее и медленнее делалось продвижение вперед. Многие тропы были такими узкими, что едва мог проехать фургон, тут и там встречались крутые обрывы высотой в несколько сот футов, но попадались и плоские, заросшие травой горные луга.

Погода стояла хорошая, лучше, чем они предполагали: теплые, солнечные дни, прохладные ночи, ни дождя, ни снега.

До Южного перевала оставалось несколько дней пути, когда утром, проснувшись, люди обнаружили, что небо обложено облаками, а в отдалении вспыхивают молнии. Когда поезд тронулся, на землю упали первые капли дождя. Не прошло и часу, как на них обрушилась настоящая буря.

С неба потоками лилась вода, фургоны качались и скрипели под порывами неистового ветра, который грозил перевернуть их.

По крутому подъему продвигались крайне медленно. Часто мужчинам приходилось толкать фургоны, скользившие на мокром граните. Мулы и волы пугались и натягивали поводья, когда ломаные стрелы молний раскалывали небо под оглушительные раскаты грома. Детский плач и надрывные вопли животных вплетались в общую какофонию возничих криков и свиста кнутов.

Клэй по узкой тропе вел фургон вверх, на плато. До его края оставалось не больше десяти футов, когда яркая вспышка прорезала небо и молния ударила в край обрыва над ними. Несколько кусков гранита откололись и полетели вниз, в ущелье. Ребекка закричала. Мулы в ужасе шарахнулись, и несколько мгновений фургон балансировал на краю обрыва, пока Клэю не удалось обуздать животных. Слава Богу, они благополучно добрались до плоской площадки, где Скотт велел всем передохнуть. Пока ждали другие фургоны – в поезде их осталось вдвое меньше, чем выехало из Индепенденса, и времени на ожидание уходило не так много, – Клэй распряг мулов, Гарт развел под брезентом небольшой костерок, и Ребекка поставила на него кофе.

Когда он сварился, гроза уже закончилась и сквозь темные тучи прорезались ослепительные лучи солнца. Ребекка с кружкой в руках стояла у обрыва и любовалась величественной красотой горного массива. На небе появилась радуга – казалось, до нее можно дотронуться.

– Не подходи близко к краю, – предупредил Клэй.

– О, Клэй, здесь такой вид…

Ребекка обернулась, собираясь отойти, и тут раздался крик. У фургона, который поднимался по тропе, отлетело колесо. Ребекка с ужасом глядела, как фургон покачнулся. Ось треснула. Упряжка отделилась от фургона. Несколько секунд фургон балансировал на самом краю, а потом полетел в ущелье. Крики людей, оставшихся в злополучном фургоне, затихали где-то внизу.

– Боже милостивый… – прошептала Ребекка и опустилась на колени.

– Бекки, иди в фургон, – скомандовал Клэй и пошел за Скоттом, который уже спускался по тропе.

Джим Петерсон и Гарт поймали испуганных животных, оставшихся без фургона, и вывели их наверх.

– Не останавливаться! – прокричал Скотт: возница следующего фургона натянул поводья. – Поднимайтесь! Нет времени на проволочки!

Ребекка с волнением ждала возвращения Клэя. Люди, прибывавшие снизу, были мрачны. За последним фургоном поднялись Клэй и Майк Скотт.

– Кто это был? – спросила Ребекка?

– Фургон Райанов, – сухо ответил Скотт.

– Дон и Каролина Райан?

Скотт кивнул.

– Джим, – обратился он к своему помощнику, – уводи отсюда поезд как можно скорее. Я поведу первую половину, а ты отправляйся со второй через полчаса. Нужно дать им время отдохнуть. Чем раньше мы выберемся отсюда, тем лучше будет для всех.

– Вы не можете просто бросить их там, – убежденно сказала Ребекка.

– Миссис Фрезер, для них уже ничего нельзя сделать, – ответил Скотт.

– Вы не можете знать наверняка! – вспыхнула Ребекка.

– Господи, леди, они рухнули с такой высоты! Такого падения никто не пережил бы.

– Значит, самое меньшее, что мы можем для них сделать, – это похоронить по обряду!

– Даже если мы сумеем туда спуститься, нам нечего будет хоронить, – жестко ответил Скотт. – И я не намерен рисковать ничьей жизнью ради этой бесполезной попытки. – Он зашагал прочь.

Ребекка убежала в фургон, вытирая слезы. Клэй беспомощно смотрел на Гарта.

– Скотт мог бы быть помягче, – сказал он. – Помоги мне, Гарт. Я не знаю, что ей сказать.

– Попроси преподобного. Ты же знаешь, я не выношу вида женских слез.

– Спасибо, братец, – с сарказмом поблагодарил его Клэй. – Ты мне очень помог.

– Клэй, она же твоя жена. Думаю, ты и сам придумаешь несколько слов утешения для нее.

Клэй походил туда-сюда, о чем-то думая, а потом направился к фургону.

– Бекки, тебе получше? – спросил он.

– Я знаю, мистер Скотт теперь меня презирает. Я позволила чувствам взять верх над собой.

– Тебе нечего стыдиться, Бекки.

– Просто все случилось слишком внезапно. Такая трагедия… два человека так легко лишились жизни – будто кто-то задул две свечи. – Она покачала головой не в силах принять правду.

– Бекки, не стоит на этом зацикливаться.

– Клэй, мистер Скотт все верно сказал.

– Он не хотел показаться равнодушным. Скотти эта трагедия потрясла не меньше, чем тебя. Но все по-разному реагируют на горе.

– Я имею в виду то, о чем он говорил в Индепенденсе. Многие из нас не доедут до Калифорнии. Вначале было девяносто восемь фургонов, теперь осталось сорок девять. Кто станет следующим, Клэй?

– Ты близко знала Райанов?

– Не очень. Пару раз разговаривала с Каролиной. В тот вечер, когда мы переправились через Канзас, я отнесла им котелок бобов с говядиной, потому что они не успели приготовить ужин. Когда Дон увидел яблочный пудинг, он так и расцвел, я до сих пор помню эту улыбку… – Ребекка снова расплакалась. – Такие хорошие были люди.

– Что ты думаешь о том, чтобы поставить могильный камень для них? – спросил Клэй.

Она вскинула голову.

– Ты это сделаешь, Клэй? – с надеждой спросила она. – Это было бы проявлением уважения…

– Я возьму топор и раздобуду бревен.

– А у нас есть на это время? Мистер Скотт сказал, что первые двадцать пять фургонов должны уже выезжать.

– Догоним их со второй партией. Ты собирайся, а я пошел за бревнами.

Когда другие увидели, чем занят Клэй, несколько мужчин и женщин поспешили помочь ему, в том числе и священник. Скоро в том месте, где фургон Райанов сорвался вниз, стоял деревянный крест.

Притащили большой камень, на котором Ребекка краской написала: «Светлая память Дону и Каролине Райан». Все собрались вместе, и преподобный Киркланд произнес молитву об упокоении душ, а Том Дэвис пропел печальный церковный гимн.

Вечером люди ложились спать притихшие и печальные. Матери крепче прижимали к груди детей, мужья – жен. Каждый думал о том, что это его фургон мог бы сейчас лежать на дне ущелья, разбившийся в щепки.

Ночь выдалась звездная, но прохладная – они поднялись уже довольно высоко. Ребекка плотнее закуталась в мех, чтобы спрятаться от холода. Она до сих пор предпочитала спать под открытым небом и надеялась, что снег в ближайшее время не выпадет.

Повернув голову, она взглянула на Клэя, который расположился совсем рядом. Он лежал на спине, заложив руки под голову, и смотрел на звезды. Как же она ошибалась в нем! Он замечательный, чуткий человек – и человек чести.

– Спасибо тебе, Клэй.

– За что?

– За то, что организовал Райанам достойные похороны. Это было очень важно для меня.

– Я сделал это для Райанов, Бекки, – быстро отозвался Клэй. – Они это заслужили.

Кажется, он всегда смущается, когда делает что-то хорошее для других, а она благодарит его за это. Будто извиняется за сделанное.

Ребекка отвернулась и прошептала с нежной улыбкой:

– Тебе больше не провести меня, Клэй Фрезер. Я думаю, ты сделал это и ради меня.

 

Глава 18

С того дня, когда они миновали Индепенденс-рок, прошла неделя. Все страстно желали поскорее добраться до Косного перевала – тогда они будут уже не подниматься, а спускаться с гор.

Клэй правил повозкой. Ребекка внезапно нахмурилась и подняла голову.

– Горный воздух, наверное, как-то необычно действует на мой слух. Готова поклясться, что слышала каллиопу, – сказала она.

Клэй улыбнулся:

– Наверное, это атмосфера так действует на тебя.

– Хочешь сказать, что у меня галлюцинации, Клэй Фрезер?

– Ну может, ветер завывает среди вершин и в ущельях, а ты слышишь в этих звуках что-то необычное.

В воздухе раздался трубный звук. Ребекка вновь подняла голову:

– Ну вот, опять. Ты это слышал? Звучит, как… слушай, не подумай, что я спятила, но это похоже на рев слона.

– Знаешь, кажется, я тоже слышу каллиопу. – Клэй заметил Гарта, галопом скачущего вдоль поезда, – и добавил: – Что-то происходит.

Гарт придержал коня у их фургона и воскликнул:

– Вы не поверите, что там впереди!

– Бродячий цирк? – Клэй подмигнул Ребекке.

– Откуда ты знаешь?!

– Ты что, серьезно? Я же просто пошутил. Нам с Бекки показалось, что мы слышали слонов и каллиопу.

– Насчет музыки вы правы, но вот слон у них только один.

– Гарт, не дразнись! – сказала Ребекка. – Снова шутишь?

– Нет, сестренка, это правда. Сегодня мы имеем честь ночевать бок о бок с бродячим цирком и волшебным шоу профессора Романо.

Подъехав ближе, они увидели несколько шатров, установленных внутри кольца из двух десятков фургонов. Каллиопа сыграла веселую приветственную мелодию. У одного из шатров на цепи стоял огромный слон, а в ярко раскрашенной клетке с металлическими прутьями ходили из угла в угол два тигра. Здесь не было ни мулов, ни волов, зато полосатая зебра среди лошадей сразу привлекла внимание Ребекки. Циркачи высыпали из палаток и теперь махали вновь прибывшим.

Клэй только-только успел остановить фургон, когда к ним подбежала Этта с криком:

– Бекки, пойдем поговорим с ними!

Клэй не сумел сдержать улыбки, когда они помчались к шатрам, взявшись за руки. Взволнованы, как дети… в цирке! Клэй рассмеялся. Кто бы мог подумать, что в Скалистых горах им встретится бродячий цирк?! Бекки, смеясь, запрокинула голову. С волосами, перехваченными сзади лентой, она казалась не старше Этты.

Он беспокоился за нее. Она близко к сердцу приняла трагедию с Райанами. Лишь спустя несколько дней ее походка вновь стала пружинистой, а глаза заблестели. Но теперь все в прошлом, и это главное. У Бекки несокрушимый дух, который рано или поздно возьмет верх над чем угодно, не важно, насколько велика трагедия.

Он восхищался силой ее духа. И ее телом. Физическая потребность в близости с ней уже становилась проблемой. Ему каким-то образом придется заставить ее отказаться от идеи с недействительным браком.

После разговора в Ясеневой лощине они вполне сносно ладили друг с другом. С каждым днем они узнавали друг друга все больше и больше, и единственной проблемой оставалась ее независимость. Каждый раз, когда Клэй пытался помочь Ребекке, она считала это нарушением границ и приходила в ярость. Однако она его жена, и увиливать от своих обязанностей он не собирался. – Клэй выпустил мулов попастись. Любопытство в конце концов привело его к лагерю циркачей.

Он заметил Этту и Ребекку недалеко от слона – они стояли на безопасном расстоянии от животного и рассматривали его.

– Правда огромный? – спросил он, подойдя к ним.

– Я видела слонов только на картинках, – поделилась Этта. – Никогда не думала, что они такие большие.

– Я видела одного на параде, когда была совсем маленькой. Совсем забыла, какие они. Это просто громадина…

– Ага, вижу, моя милашка София вам приглянулась? – К ним подошел невысокий полный человек с крохотными усиками. Говорил он со страшным акцентом. – Разрешите представиться, – Незнакомец снял цилиндр и поклонился в пояс. – Я – профессор Анджело Романо.

Клэй пожал ему руку:

– Здравствуйте, сэр, Я Клэй Фрезер, это моя жена Ребекка, а это мисс Генриетта Гарсон.

Профессор Романо сомкнул ладони и отошел на шаг.

– О, вы счастливый человек, мистер Фрезер: две столь очаровательные особы дарят вам свое общество.

– Не стану отрицать. Должен признать, профессор Романо, что бродячий цирк – это последняя вещь, которую я ожидал встретить в Скалистых горах. Вы едете на Запад или на Восток?

– На Восток, в Индепенденс, штат Миссури. Мы собираемся перезимовать там, а весной отправиться в Сент-Луис.

– Боже мой! – Глаза Этты округлились от удивления. – А как же вы идете через горы со слоном, профессор Романо?

– А разве Ганнибал не пересек Альпы со слонами? – В темных глазах Романо блеснули веселые искорки.

– Ганнибал? – смущенно переспросила Этта.

– Пунические войны, Этта, – пояснил Клэй. – Он был карфагенским генералом, который где-то около двухсотого года до Рождества Христова перешел через итальянские Альпы и нанес римлянам поражение.

– Вы о нем знаете? – спросил приятно удивленный профессор.

– Мы изучали его стратегию в Вест-Пойнте. Это военная академия, в которой я учился, – добавил Клэй для ясности.

– Значит, вы профессиональный военный, мистер Фрезер?

– Больше нет. Дни моей войны закончились. Профессор, ваша партия не очень велика, путешествие может стать опасным для вас. Индейцы разграбили и сожгли десять фургонов, отделившихся от нашего поезда.

– Это очень печально, мистер Фрезер, но я не думаю, что они тронут нас. – Профессор Романо покачал головой. – София очень… как же это говорится…

– Внушительная, – подсказал Клэй.

– Именно. А если Софии им будет недостаточно, Ромул и Рем своими оскалами и рычанием испугают кого угодно.

Словно по заказу, из клетки раздался рев, от которого мороз прошел по коже.

– Понимаю, профессор! – Клэй рассмеялся. – А вы тоже стратег!

– Ах да. Но сейчас я должен проверить, что обеспокоило Ромула и Рема. – Он приподнял шляпу. – Рад был познакомиться с вами, леди. По случаю этого замечательного события мы сегодня дадим бесплатное представление. Надеюсь, вы посетите его?

– Цирковое представление! – воскликнула Этта, когда профессор откланялся. – Никогда не видела циркового представления… Я не доживу до вечера! Пойду скажу Томми! – Восторженная Этта умчалась.

Ребекка с трудом дождалась вечера. Часы тянулись, как дни, но вот наконец-то звуки каллиопы возвестили торжественное начало.

Путешественники наводнили соседний лагерь и расселись прямо на траве.

Они затаив дыхание смотрели на то, как мужчина и женщина в пестрых трико выделывают акробатические номера на проволоке, натянутой между двумя шестами на высоте пятнадцати футов.

Дети жались к родителям, когда Ромул и Рем прыгали через кольцо в центре горящего круга; они хлопали и ладоши и хохотали, когда мартышка шарманщика стаскивала шляпы со зрителей.

Женщины в расшитых блестками трико стояли на спинах несущихся галопом лошадей, а клоуны с раскрашенными лицами раздавали малышам воздушные шарики.

Но гвоздем программы стала София. Публика ахнула от восторга и удивления, когда слониха встала на задние ноги и поставила передние на гигантский шар.

После представления зрители бродили от фургона к фургону, где видели диковинных людей: бородатую женщину, мужчину, чье тело полностью покрывала цветная татуировка, и пару лилипутов.

Самый экзотичный номер представляла женщина в очень откровенном восточном костюме, которая танцевала со змеей на шее. Клэй и Гарт наблюдали за ней как завороженные, но Ребекка боялась змей и не могла смотреть на происходившее без содрогания, так что она пошла к фургону, расписанному фигурами с карт таро и изображениям глаза. Табличка гласила, что за двадцать пять центов мадам Анджелина может предсказать будущее.

Ребекка не устояла.

Сидевшая внутри женщина утверждала, что она цыганка (говорила она и правда с жутким акцентом), и поведала Ребекке, что редкий дар видения будущего передается в их семье из поколения в поколение.

– Чего хочешь? По руке, на картах, или, может, мадам Анджелина вызовет дух умершего? Что ты выбираешь?

– По руке. – Ребекка протянула ей деньги.

Цыганка долго изучала ладонь Ребекки, после чего сообщила, что жить она будет долго. Ребекка не могла не улыбнуться, когда гадалка предсказала ей большую любовь и богатство в будущем, И тут гадалка нахмурилась:

– А это что? Я вижу много горя в твоей жизни, милая, и впереди будет еще.

Улыбка сползла с лица Ребекки. Скептицизм сменился неуверенностью.

– Но только те, кто знали горе, способны узнать настоящее счастье, – продолжала цыганка. – Не позволяй своему «вчера» заполнять «сегодня» и проникать в «завтра» милая.

– Так как, стоило это четверти доллара? – спросил Клэй, как только Ребекка вышла из фургона гадалки.

– О, я вижу ты оторвался от представления! Скажи, Клэй, что тебе понравилось больше всего: костюм, танец или змея?

– Ого! Моя жена ревнует? Или же мадам Анджелина обрисовала тебе картину мрачного будущего?

– Не знаю. Не пойму, что мне теперь делать: жить надеждой или впасть в отчаяние.

– Почему? Что она сказала?

– Кажется, что-то вроде того, что моя жизнь станет хуже, а потом – лучше.

– Какая мудрая вещь! Такое предсказание состряпать несложно, учитывая, что мы еще высоко в горах. Ты же понимаешь, что это только часть представления.

– Да, наверное, так.

Этой ночью Ребекка лежала без сна, не в силах выбросить из головы слова цыганки. «Не позволяй своему «вчера» заполнять «сегодня» и проникать в "завтра"». Неужели прошлое довлеет над ее жизнью? Клэй хочет, чтобы их брак был настоящим, но она боится этого. Слишком много раз она теряла тех, кого любила, и больше она не станет рисковать, сближаясь с кем-то. Лучше уж ни от кого не зависеть, даже если это предполагает одиночество, чем быть уязвимой и вновь переживать боль утраты.

Единственная часть предсказания, которая более-менее походила на правду, – это горе, которое ожидает ее впереди.

Уж это сбудется наверняка.

На следующее утро Ребекка с грустью смотрела вслед цирку. Им на пути встретилось настоящее волшебство. Но уже завтра о нем забудут, как забывают обо всем, что случается в дороге. Если верить профессору Романо, остаток пути будет не так уж труден. Когда они спустятся с гор, им станут попадаться фермы и городки. Впереди – цивилизация.

После завтрака Ребекка решила вымыть голову. Она поставила на огонь большой чан с водой и, пока перемывала посуду, вода согрелась.

Чтобы не замочить корсаж, она сняла его и окунула голову в чан. В этот момент сзади к ней подошел Клэй и обхватил за талию. Ребекка вскрикнула от неожиданности и подняла голову. Струйки воды стекали у нее со лба.

– Отойди от меня, Клэй Фрезер.

– Похоже, тебе требуется помощь.

– Да, но ты можешь только помешать.

– Давай проверим. Подай мне эту бутылочку.

– Ладно, только не лей слишком много, этого должно хватить до конца путешествия, – предупредила Ребекка и протянула ему бутылку с жидким мылом.

Он зачитал вслух надпись на этикетке:

– «Пусть ваши волосы пахнут, как летний сад, с лавандовым мылом мадам Селин». Неудивительно, что от тебя всегда так приятно пахнет.

Он налил немного жидкости на ее мокрые волосы и вспенил ее, нежно массируя пальцами кожу головы.

– О, Клэй, как приятно…

Но наверняка и вполовину не так приятно, как ему. Влажные теплые пряди обволакивали его ладони – чувственная ласка.

– Если вы не прекратите стонать и вздыхать в экстазе, миссис Фрезер, люди, подумают что-нибудь не то.

– Тогда, – она вспыхнула, – поторопись. Закончим с этим побыстрее.

Клэй медленно лил теплую воду Ребекке на голову, смывая пену. Не в силах устоять перед искушением, он коснулся ее шеи легким поцелуем, а после обернул мокрые пряди полотенцем и энергично вытер их. Когда все было закончено, он поклонился в пояс и сказал:

– Могу ли я чем-нибудь еще быть вам полезен, мадам?

Ребекка сделала шутливый реверанс:

– Мерси, месье. Ваши таланты не перестают меня удивлять…

Клэй закатил глаза и подкрутил воображаемые усы.

– Ах мон шер, я вот-вот лопну от желания продемонстрировать тебе свой главный талант.

– Тогда тебе стоит носить брюки на размер больше, – улыбнулась Ребекка.

Клэй понурил голову в притворном отчаянии:

– Ты жестокосердная. Ладно, если уж ты отказываешься от моего предложения, я рассчитываю на ответную услугу. Для разнообразия неплохо будет вымыть голову в теплой воде, а не в холодном ручье. Хотя, по правде, меня бы не мешало вначале постричь.

– Дай тебе палец – ты и руку откусишь.

– Нет, палец тоже хорошо. Впрочем, пальцы тебе пригодятся, чтобы меня стричь.

– Ладно. Снимай рубашку, а я схожу за ножницами.

Когда Ребекка вернулась, Клэй уже сидел на перевернутом бочонке по пояс голый. Несколько раз за время путешествия она видела его без рубашки, но держалась на расстоянии. Широкие плечи и мускулистая грудь, поросшая черными волосами, всегда разжигали в ней недозволенные желания.

Ребекка прикрыла ему плечи полотенцем и начала орудовать ножницами.

Волосы Клэя ей нравились. Несмотря на то, что в моде были усы и длинные волосы, Клэй брился и носил короткую стрижку.

Ребекка начала с затылка. Она аккуратно состригала черные завитки, на ощупь напоминавшие шелк. Потом, перейдя ко лбу, она встала между его колен. Ребекка чувствовала тепло и запах мужчины, которые исходили от его тела, ощущала на себе его взгляд, но знала, что если сама заглянет в эти неотразимые черные глаза – все, она пропала.

Ее волосы слегка подсохли и теперь сияли на солнце, как мягкое золото. Шелковые пряди скользнули по щеке Клэя, когда она наклонилась, чтобы подровнять виски. Ее волосы пахли лавандовым мылом мадам Селин. А еще они пахли Бекки.

Клэй просто не мог не коснуться ее. Он обнял ее за талию и притянул к себе:

– Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь?

– Да, стригу тебя, – беззаботно отозвалась Ребекка.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Сколько мне еще так ходить?

– Откуда же я знаю? Ты еще ничего не видел. К тому же в любом случае волосы рано или поздно отрастут, – поддразнила она его и отступила на шаг, чтобы полюбоваться результатом. – На мой взгляд, получилось очень неплохо. – Она сняла полотенце и встряхнула его. – Пойду постираю.

– Ты невозможно упряма. – Клэй покачал головой. – Но я терпелив и так просто не сдамся.

– Мне всегда говорили, что терпение – добродетель. Наклонись.

Когда она стала намыливать ему голову, Клэй нарочито вздыхал от наслаждения так же, как она сама чуть раньше.

– О, детка, ты просто прелесть, – простонал он. – Это восхитительно. Кто тебя этому научил?

– Клэй, если не заткнешься, я тебя утоплю, – прошипела Ребекка.

– О, только не останавливайся, детка, еще, еще! – Клэй застонал громче.

– Ну, ладно же! – Ребекка сунула его голову под воду. Он вырвался, отплевываясь и фыркая.

– Я с тобой такого не делал! – возмутился он.

– Хм, знаешь, твое мычание напомнило мне, что нужно подоить Клементину.

Ребекка подхватила подойник и табурет и зашагала прочь.

Клэй засмеялся. Ее медового цвета волосы мягко покачивались при каждом шаге. Он проводил ее взглядом и принялся вытирать голову.

Майк Скотт сказал, что они останутся тут еще на день, чтобы дать отдых животным. Впрочем, в хорошей передышке нуждались все. У Ребекки же было много стирки и достаточно персиков для пирога.

Она едва успела поставить пирог в печурку, когда к ней подбежала Этта. Девочка, как всегда, так и светилась изнутри.

– Мне до сих пор не верится, что все это и в самом деле существует! – Она обвела рукой луга, растянувшиеся на мили. – Кто бы мог подумать, на этой высоте в горах будет такой огромный перевал!

– Мистер Скотт говорил, что Саут-Форк – самый важный пункт на нашем пути. Он идет вдоль Большого водораздела.

– Большого водораздела? – переспросила Этта.

– До сих пор все реки текли на восток, к Атлантическому океану. Дальше они будут течь на запад, к Тихому.

– А кто это узнал?

– Наверное, ученые, геологи.

Этта смотрела на нее с благоговением.

– Бекки, ты и Клэй – самые умные люди, которых я когда-либо знала. Мне кажется, вы знаете даже больше, чем мой папа. Откуда у тебя все эти знания?

– Мой отец был учителем.

– Ну, я тоже ходила в школу, однако наш учитель ничего такого не говорил.

– Зато, милая, в житейских вещах ты ориентируешься гораздо лучше меня. Я не умею стрелять из ружья, плавать, ездить на лошади, до сих пор с трудом развожу костер. Клэю даже пришлось учить меня доить корову! Знания из книг – это хорошо, но они бесполезны, если не умеешь применять их на практике.

– Но ничего, это же не помешало Клэю на тебе жениться? – Этта хихикнула. Вопрос замужества очень волновал ее в последнее время. – Ладно, пока.

– Куда ты? – улыбнулась Ребекка.

– А ты не догадываешься? – Ярко сверкнули голубые глаза.

– Ну, огонек в твоих глазах сказал мне все, что я хочу знать. Ты опять сбегаешь к Тому, правильно я понимаю, юная леди? Разве мама не говорила, чтобы ты не бегала по округе одна?

– Тсс, вдруг мама тебя услышит. Кроме того, когда я с Томом, я не одна. – Дрожа от радостного возбуждения, Этта подошла поближе. – Бекки, ты умеешь хранить тайны?

– Если нужно – конечно!

– Вчера Томми поцеловал меня. Это был мой первый поцелуй. – Она заломила руки и вздохнула. – О, Бекки, это так чудесно!

– Догадываюсь, милая.

– И он предложил мне выйти за него, как только мы доберемся до Калифорнии.

– Этта, дорогая, я так счастлива за тебя. Но ты не думаешь, что вы с Томом слишком юные, чтобы пожениться прямо сейчас?

– Уверена, мои родители скажут то же самое. Но мама вышла за папу в семнадцать. Я точно знаю, что они не станут препятствовать моему счастью! – Она обняла Бекки. – Ты мой самый близкий друг! Бекки, порадуйся за меня!

Ребекка обняла ее в ответ.

– Я очень рада, милая.

– Ну, все, мне пора идти, иначе я опоздаю. До встречи!

Этта умчалась.

 

Глава 19

Этта и Томми договорились встретиться в небольшой пещерке, на которую они вчера случайно набрели. Она располагалась в полумиле от лагеря и была достаточно надежно укрыта от глаз, так что маловероятно, что кто-то сможет им помешать. Чудесное место, чтобы сидеть там рядом, держаться за руки и рассказывать друг другу о своей любви.

Сердце ее гулко и быстро билось в груди. Она влюбилась в Томми. Вчера, когда он подарил ей первый поцелуй и попросил ее руки, оно едва не выскочило из груди. Интересно, поцелует ли он ее сегодня? Этта очень на это надеялась.

Разумеется, Бекки права: они слишком молоды, чтобы пожениться. Этта даже не знала, как завести об этом разговор с родителями. Она так и видела, как отец спокойно попыхивает трубкой и качает головой. Но она твердо верила, что в конце концов он даст им благословение. Ей так повезло: у нее любящая семья, Томми, такой замечательный парень, влюблен в нее, а Бекки – ее близкая подруга и почти старшая сестра, которую Этте всегда так хотелось иметь.

Этта услышала шаги и обернулась в нетерпении.

– Я так ждала тебя! – воскликнула она.

Улыбка поблекла на ее лице, когда она узнала подошедшего.

– Правда, что ли? – ухмыльнулся Джейк Фаллон.

– О, я ошиблась, думала это другой человек.

– Этот твой кавалер? Не хочу тебя расстраивать, милашка, но он занят. Папаша попросил его помочь подтянуть колесо. Кажется, с ним что-то не так.

– Но… – Этта нахмурилась. – Мистер Дэвис подтягивал колеса только вчера!

– Верно. – Фаллон злорадно усмехнулся. – Должно быть, потом кто-то снова их ослабил.

– Кому мог прийти в голову такой грязный… Ах… Так это были вы?!

От его смеха у нее по спине побежали мурашки.

– Я следил за вами. Вы уединяетесь при любой возможности, маленькие паршивцы.

– А что, если и так? Мы с Томми не делаем ничего такого, чего стоило бы стыдиться!

– Похоже, хахаль твой не скоро объявится. Вот я и подумал прийти составить тебе компанию, красотка.

– Нет, спасибо. Не нужна мне ваша компания.

Этта развернулась, чтобы уйти, но Фаллон схватил ее за руку:

– Зато мне нужна твоя. Подари-ка Джейку один из тех поцелуев, которые дарила этому своему хахалю!

– Пусти! – закричала Этта и ударила его по лицу. Глаза Фаллона сверкнули злобой.

– А вот это ты зря… – Он толкнул ее на землю и придавил всем телом. – Я не прошу ни о чем, чего бы ты не хотела дать ему. – Фаллон начал задирать ей юбку.

– Перестань, пусти меня! – завопила Этта и попыталась сбросить его с себя, но он был намного сильнее. – Хватит, я сказала!

– Хорош орать! Тебя никто не услышит. Уважь старину Джейка, и он тебя не обидит.

– Отойди от нее! – рявкнул Том у Фаллона над ухом и стащил его с Этты.

Фаллон быстро вскочил на ноги и вытащил саблю.

– Всю дорогу ты был занозой у меня в заднице, парень. Пора ее вытащить.

– Этта, уходи! – закричал Том, когда Фаллон двинулся к нему. Он огляделся в поисках хоть какого-нибудь оружия и подхватил отломанный древесный сук. – Скорее же, Этта! Беги к фургонам и не останавливайся!

– Я не брошу тебя!

– Беги, Этта, беги!

И Том бросился на Фаллона. Они сцепились. Том пытался сдержать натиск Фаллона и сумел нанести удар палкой ему по голове. Прогнивший сук сломался.

Этта закричала: Фаллон воткнул в Тома меч и вытащил его обратно. Несколько мгновений Том просто смотрел на противника. На его рубашке расцветало красное пятно. Потом глаза его потускнели, и он рухнул на колени.

Этта помчалась к фургонам с воплем «на помощь!».

– Черт! – выругался Фаллон. – Сейчас тут будет весь лагерь. – Он глянул на неподвижное тело Тома. – Я разберусь с тобой позже.

И он нырнул в кусты.

На крики Этты сбежались люди. Женщины отвели рыдающую девушку в лагерь, а мужчины быстро соорудили носилки из веток и одеяла.

– Мой мальчик! Где мой мальчик? – как безумный повторял отец Тома, только что прибежавший на место трагедии.

Скотт положил руку ему на плечо и сказал:

– Сэм, дай нам позаботиться о Томе.

Дэвис протолкался мимо них, бросился на колени и обнял сына.

– Томми, ну скажи что-нибудь, – бормотал он, укачивая Тома на руках. – Скажи хоть что-нибудь, сынок.

– Сэм, нам нужно отнести его обратно в лагерь. Он потерял много крови.

Сэм посторонился. Мужчины осторожно положили Тома на самодельные носилки и пошли к лагерю.

Как только они пришли, Клара Дэвис бросилась к ним и разрыдалась. Сэм обнял жену за плечи и сказал:

– Наш сын жив, Клара. И ты нужна ему.

Нет других слов, которые подействовали бы на мать так же волшебно. Клара распрямилась и тут же взялась за дело. Они с Сэмом срезали окровавленную одежду с Тома и промыли раны. Доктора в поезде не было, так что все, что они могли сделать, – это очистить рану, чтобы предотвратить заражение крови, и влить Тому в рот жаропонижающее, чтобы не развилась лихорадка. Этта Гарсон, вся в слезах, не отходила от них ни на шаг.

Бекки сидела у костра Гарсонов, глядя в никуда. К ней подошел Клэй. Говард Гарсон с потускневшими от горя глазами сидел рядом с ней.

– Как Дэвис? – спросил он.

– Едва дышит, – ответил Клэй, качая головой. – А как Этта?

– До сих пор в шоке, но хлопоты вокруг Тома ей на пользу.

К ним присоединился Гарт. Он бросил на Бекки пристальный взгляд.

– Клэй, она плоховато выглядит, – тихо сказал он брату.

Клэй сел перед ней на корточки:

– Как ты себя чувствуешь, Бекки?

– Нормально. Я пойду, там нужна моя помощь.

Клэй помог ей встать, и она поспешила на помощь к Этте – девочке нужна поддержка в минуты сурового испытания.

Вечером пастор Киркланд отслужил молебен. Все собрались вместе и просили Господа сохранить Тому жизнь.

Люди подходили со словами поддержки и предложениями помощи, но к ночи рядом с Томом остались только Гарсоны, Дэвисы, Гарт, Ребекка, Клэй и пастор Киркланд.

Клэй с беспокойством посматривал на Ребекку. Она переносила свалившиеся на них тяготы с каменным лицом и не проронила ни слезинки.

И это было странно. Бекки всегда переполняли эмоции, и одним из прекраснейших ее качеств Клэй считал способность сопереживать другим. Она все глаза выплакала, когда с Райанами случилась трагедия. А теперь она запечатала горе в себе, и если она не освободится от него, то неровен час – серьезно заболеет.

Клэй уже собрался предложить ей пойти к своему фургону и немного поспать, как появились Майк Скотт и Джим Петерсон.

– Клэй, Гарт, мне надо поговорить с вами. Джим только что сообщил мне, что одна из лошадей пропала. Конечно, она могла сорвать привязь и ускакать, но я не верю в совпадения. Я полагаю, что ее украл Фаллон.

– Что ты хочешь, чтобы мы сделали, Скотти? – спросил Гарт.

– Сейчас уже слишком темно, чтобы что-то предпринимать. Утром ты поедешь с Ястребом. Попробуйте взять след этого ублюдка. А пока, думаю, нам всем стоит поспать. Все не закончится так просто.

Клэй кивнул. Они с Бекки вернулись к своему фургону.

– Я волнуюсь за тебя, Бекки, – начал Клэй.

– Том – единственный, о ком нужно сейчас волноваться.

– Конечно, я переживаю за его судьбу, но Том молод и силен, и если он до сих пор жив – это добрый знак.

– Это я во всем виновата. – Ее голос дрогнул.

– О чем ты говоришь? Почему ты винишь себя за то, что с ними случилось?

– Я могла ее остановить. Я знала, что она идет к Тому! – Ребекка была почти в истерике. – Я должна была помешать ей, Клэй!

Он обхватил ее за плечи и вгляделся в искаженное страданием лицо. Это все мучило ее так сильно, что у него защемило сердце.

– Бекки, ты не должна взваливать на себя вину за превратности чужих судеб, – мягко сказал он.

– Они так молоды, Клэй. Так невозможно молоды и невинны…

– Бекки, Том не погиб. Ты должна быть тверда в вере.

– В вере? Как можно быть твердым в вере, когда хорошие люди страдают и умирают, а плохие продолжают жить?

– Я не знаю. Никогда не понимал, почему кто-то живет, а кто-то умирает. На войне люди, шагавшие рядом со мной, получали пулю в живот, погибали от взрывов, а я выходил из боя целым и невредимым. Почему они, а не я? – Он покачал головой. – Ответа на этот вопрос у меня нет. Сомневаюсь, что он есть у кого-то другого.

– Нет, ни у кого нет. И так всегда.

Клэй смотрел на Ребекку во все, глаза. Горе иссушило ее жизненные силы. Ей нужно поспать, но уговаривать ее – пустое дело.

Не сказав больше ни слова, Ребекка вернулась к Гарсонам и Дэвисам.

Клэй лег, однако заснуть так и не смог. Повернувшись на бок, он увидел фигуры сидящих у костра людей. Он вернулся к ним и сел рядом с Бекки, – но вряд ли она даже осознавала сейчас, что он был с ней.

Ребекка была словно высушена изнутри. Она смотрела на Этту, которая сидела подле Тома, и мысль о том, что какой-то мерзавец едва не лишил ее невинности и доверия к миру, казалась ей невыносимой. А Том сейчас боролся за жизнь… Их любовь – счастье, которое нужно бережно хранить. Так почему же радость так мимолетна, а боль – неизбывна? В чем их преступление? В любви? В невинности? В надежде? Ребекка всегда верила в великую силу надежды, но теперь она знала, что это блажь дураков.

После полуночи она ненадолго задремала и подхватилась от крика Этты:

– Он пришел в себя! – Слезы радости катились по ее щекам. – Томми очнулся…

Томми лежал с открытыми глазами и, несмотря на слабость, старался улыбаться Этте.

– Мой мальчик сильный, – сказал Сэм. – Он выкарабкается. Я точно знаю.

К следующему утру весть о преступлении Фаллона облетела весь лагерь и подтвердила то, что все давно уже подозревали: Джейк Фаллон – плохой человек, который не достоин того, чтобы жить. Он не только хотел надругаться над Эттой, но и пытался убить Тома. Все в поезде знали, что судьба его решена.

Майк Скотт объявил, что из-за состояния Тома они задержатся здесь еще на день.

Хотя пик миновал, Ребекке к утру не полегчало. Каждое утро она совершала своеобразный ритуал – здоровалась с Клементиной и курами и подбадривала их, но сегодня даже не подошла к своим любимицам. С Клэем и Гартом она почти не разговаривала и, готовя простой завтрак – овсянку и жареный бекон, – только кивала или качала головой в ответ на вопросы. Ночью она так и не поспала, а теперь почти не притронулась к еде.

Клэй очень хотел, чтобы ее прорвало и она просто выплакалась.

Как только они позавтракали, к ним подъехали Скотт и Ястреб. Гарт должен был ехать с ними.

– Если я возьму горячий след, – сказал им Ястреб, пока Гарт седлал лошадь, – мы пойдем по нему. Так что не волнуйтесь, если нас не будет несколько дней. Если след уже остыл, мы вернемся к вечеру.

– Не подставляй ему спину, – предупредил Клэй брата, пожимая руку. – У Фаллона ружье и пистолет, да еще и сабля в придачу, черт бы ее побрал.

– Да и индейцев нужно остерегаться, – добавил Скотт.

– От самого форта не видел их следов, – заметил Ястреб. – Берегите себя, ребята.

 

Глава 20

На следующее утр Ребекку разбудил запах свежесваренного кофе. Удивленная, она села на постели. На костре стоял кофейник. Но с самого начала путешествия именно она разводила по утрам огонь и готовила завтрак… А потом она услышала Клэя, который ласково с кем-то разговаривал:

– Ну пожалуйста, леди, вы же знаете, как она любит вас обеих. Окажите ей небольшую услугу, неужели я слишком многого прошу?

Ребекка нахмурилась: кому-то это он? Она начала одеваться.

– Если вы пойдете мне навстречу, обещаю, что больше не буду жаловаться на ваше кудахтанье по утрам. Всего одно яйцо. Одно маленькое яичко – о большем я не прошу.

Ребекка улыбнулась. Он же всегда только и делал, что ворчал на этих кур! Неужели он и вправду с ними разговаривает в таком тоне? Невероятно! Ребекка выглянула из-за фургона: Клэй гипнотизировал кур.

– Вот Клементина сделала все, что от нее требовалось, правда, Клементина? Самое меньшее, что вы можете сделать, – это последовать ее примеру. Уверяю вас, я не для себя прошу. Это для нее. Так давайте же! Одна из вас снесет яйцо, или я обеим сверну тощие шейки!

– Ой, не надо их пугать! – Ребекка, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, подошла к нему. – Пряник лучше кнута. Доброе утро, мои дорогие! – заворковала она. – Я знаю, что мы мало общались в последнее время… Но мне очень вас не хватало!

Куры устроились в сене, закудахтали, и каждая снесла по яйцу. Ребекка засунула в клетку руку, погладила кур по головкам и забрала яйца. Их она протянула Клэю. Он выглядел смущенным.

– Ну, и много ли ты услышала?

– Достаточно.

– Я хотел сделать тебе сюрприз – приготовить завтрак, добавить немного солнца в твою жизнь прямо сейчас.

Ее сердце переполнилось нежностью и благодарностью.

– У тебя получилось, Клэй, – ответила Ребекка.

Поезд тронулся в путь. Скотт выбрал другую дорогу, чтобы наверстать упущенный день. Гравий под ногами, ущелья, узкие проходы и пересохшие озера не позволяли двигаться быстро, но Скотт сказал, что так будет короче на пятьдесят миль. До обеда не проехали и пяти.

Ребекке не особенно хотелось готовить, и она состряпала обед из позавчерашнего хлеба, вяленой оленины и горячего кофе. И снова она не притронулась к еде.

– Бекки, я знаю, что ты страдаешь, но тебе не следует держать все в себе, – сказал Клэй. – Дай волю слезам, милая. Чем скорее ты это сделаешь, тем скорее тебе станет легче.

– Как мне может стать легче после всех этих несчастий?

– Я не это хотел сказать. Я имел в виду, что ты не должна держать боль в себе. Ты можешь заболеть.

– Со мной все будет в порядке, Клэй. Мне просто нужно немного времени.

И она снова погрузилась в молчание.

Через несколько часов они выехали на площадку с несколькими деревцами и водопоем, который еще не успел пересохнуть. Скотт объявил привал на ночь. Вскоре прискакали Гарт и Ястреб.

– След искать бесполезно. – Гарт явно был расстроен. – Совершенно неясно, в каком направлении скрылся ублюдок.

– Думаю, ты прав, – согласился с ним Скотт. – Нам придется оставить поиски. Все, что мы можем сделать, – это сообщить в ближайшем городе о преступлении и описать приметы Фаллона, – с сожалением признал он.

– Чтоб мне провалиться! – вдруг воскликнул Ястреб, глядя куда-то им за спины. Все обернулись. Так вот что привлекло внимание разведчика.

К ним шагал Орлиный Коготь. За собой от тащил связанного и сильно избитого Фаллона. Индеец вытолкнул Фаллона вперед, и тот упал к ногам Клэя.

– Орлиный Коготь привел тебе человека, которого вы искали. Теперь-то ты отдашь Орлиному Когтю желтоволосую скво?

Ребекка ахнула и отступила за спину Клэя.

– Нет, Орлиный Коготь, я не сделаю этого.

– Мы очень благодарны тебе, Орлиный Коготь, – поспешно вмешался Скотт, – за то, что ты привел нам преступника, и мы с радостью заплатим тебе за это.

Орлиный Коготь не сводил с Клэя напряженного взгляда:

– Орлиный Коготь даст тебе десять мустангов за твою скво, Фрезер.

– Нет, Орлиный Коготь. Забери все, что у меня есть – ружье, пистолет, – но только не мою жену. Если ты захочешь отнять ее у меня, тебе придется сначала меня убить.

– Орлиный Коготь – вождь своего народа. У него много воинов. Он много раз уже мог убить тебя и забрать твою скво. Но он так не поступает. Орлиный Коготь – человек чести. Он предложил тебе пять мустангов за твою женщину, и ты отказался; он привел тебе этого человека, и ты отказался. Теперь он предлагает тебе десять мустангов. И все же ты отказываешься. Ты оскорбляешь его.

– Я не хотел обидеть тебя, Орлиный Коготь. Но если бы я согласился, я обесчестил бы себя. Не в обычаях моего народа торговать своими женами. Я поклялся защищать ее. Если я не сдержу этой клятвы, позор падет на меня.

Индеец еще несколько мгновений смотрел на него не мигая, а йотом, не говоря ни слова, развернулся и ушел.

– Как думаешь, Ястреб, мы видели его в последний раз? – спросил Скотт.

– Мне нечего тебе ответить, – пожал плечами Ястреб. – Кто знает, на что он способен.

К этому времени вокруг них собрались уже почти все переселенцы.

– Оттащите ублюдка Фаллона к дереву, – распорядился Скотт.

– Что вы собираетесь сделать? – завопил тот.

– Ты покушался на убийство, Фаллон. Мы тебя повесим.

Толпа взорвалась одобрительными криками.

– Вы не можете! – захныкал Фаллон. – Вы – еще не закон. Я имею право на справедливый суд! – отчаянно завопил он, когда несколько человек подняли его на ноги и потащили к дереву.

– Люди, послушайте меня! – Скотт перекрикивал рокот толпы. – Этот человек пытался изнасиловать юную девушку и убить молодого человека, который помешал ему это сделать. Наказание ему – повешение. Если здесь есть кто-то, кто хочет выступить в его защиту, пусть сделает это сейчас.

– Вздернуть его! – зашумела толпа.

Несколько мужчин закинули на дерево веревку с петлёй.

– Вот тебя и судили, Фаллон. Присяжные признали тебя виновным.

– Вы не можете, вы не имеете права! – Фаллон ныл и пытался вырваться из рук людей, усаживающих его на коня. – Раз он не умер, я не убийца, да и девчонку я не тронул, она лжет! Возьмите меня под стражу! Я не совершил ничего, за что достоин смерти! Если повесите меня, то это вы будете убийцами!

– Фаллон, а ты не забыл, что вдобавок ко всему украл лошадь? На Западе конокрадство карается смертью.

Фаллон зарыдал в открытую:

– Ты – не закон, Скотт!

– Нет, Фаллон, я – закон, – объявил Скотт. – В Индепенденсе ты подписался беспрекословно мне подчиняться. – Он обратился к толпе: – Леди, повешение не зрелище для детей, так что уведите их.

Матери стали сгонять детишек в фургоны.

– Говард Гарсон и Сэм Дэвис, если вы желаете свершить правосудие, вы можете это сделать, – объявил Скотт.

От толпы отделились два человека и, подошли к лошади сзади.

– Джейкоб Фаллон, – продолжил Скотт, – у нас есть доказательства того, что ты пытался изнасиловать Генриетту Гарсон, убить Томаса Дэвиса и украл лошадь. Ты приговариваешься к смертной казни через повешение.

Фаллон принялся лягаться и дергаться и сполз с лошади, но несколько рук водворили его на место.

Огонь костров заливал зловещим светом сцену, что разворачивалась сейчас под кряжистым узловатым дубом.

– Я не хочу умирать! – выл Фаллон. – Не хочу! Пожалуйста, отпустите меня! Не убивайте меня!

Ему на шею закинули петлю. Из толпы послышались крики: «Повесить его!» Ребекка огляделась. Беспощадность, написанная палицах соседей, потрясла ее.

Хотя Фаллон и заслуживал смерти за совершенные преступления, Ребекка все равно чувствовала себя будто в толпе линчевателей.

Она взглянула на Клэя. Он стоял рядом, молчаливый, угрюмый. Гарт выглядел также. Они не кричали вместе с толпой, требуя казни, но и не пытались остановить происходящее.

Ребекка обхватила голову руками. Безвинные жертвы. Рев разъяренной толпы. Непомерная жестокость всего этого повергала ее в ужас.

Не в силах оставаться здесь, Ребекка зажала уши руками и стала протискиваться сквозь толпу. Ее нервы были натянуты до предела, она слышала каждый звук.

Говард Гарсон и Сэм Дэвис звонко хлопнули по лошадиному крупу. Толпа охнула. Тишина. Тишина оглушала, и Ребекке казалось, что от крика, звучавшего у нее внутри, лопнут барабанные перепонки; Она вбежала в фургон и бросилась на меховую подстилку.

Клэй видел на войне, как вешают людей, – такое не забывается. Он повернул голову, чтобы посмотреть, как Бекки перенесла это зрелище – и не увидел ее. Ему не хотелось, чтобы она в таком состоянии бродила по округе одна. Все внимание людей было приковано к казни, и если Орлиный Коготь решит умыкнуть ее, сейчас это не составит ему никакого труда.

Клэй побежал к фургону и услышал рыдания.

Бекки свернулась на постели калачиком и горько плакала. Слава Богу. Наконец-то она выплеснет это.

Клэй опустился на колени рядом с Ребеккой и нежно положил руку ей на плечо. Ее всю трясло.

– Бекки, – тихонько позвал он.

– Я больше не могу, – прорыдала она. – Пожалуйста, хватит! – Она подняла голову. В ее глазах отражалась такая мука, что у Клэя едва не разорвалось сердце от жалости к ней. – Я никогда не думала, что все будет так! Одних режут индейцы, другие падают в пропасть. Толпа требует смерти для человека! А бедные Этта и Том… такие славные… такие невинные… Не могу больше! – закричала Ребекка. – Помоги мне, Клэй, пожалуйста, помоги! – Она захлебывалась слезами.

Клэй бережно взял ее на руки и сел в кресло-качалку. Прижимая Ребекку к себе, Клэй медленно раскачивался взад-вперед. Что он может ей сказать – да и не только он, любой другой? Она стойко переносила все физические тяготы путешествия, но жестокие и страшные сцены слишком глубоко затронули ее чуткое сердце. Он прошел через боль и ужас войны, и они закалили его, но страдания Бекки словно рвали сердце на части.

Он нежно поцеловал ее в лоб.

– Поплачь, маленькая, поплачь, – шептал Клэй и неторопливо раскачивался в кресле.

Постепенно рыдания стихли и, все еще всхлипывая, Ребекка заснула.

И все же Клэй до утра баюкал ее и не выпускал из объятий.

 

Глава 21

Клэй проснулся от кудахтанья кур. В фургон лился поток солнечного света. Он вскочил на ноги и тут же ударился головой о дугу, что поддерживала брезент.

Он зарычал и вновь опустился в кресло. Так. Он задремал на рассвете, держа на руках Бекки… Бекки?! Где же она?

Он осторожно встал. Кровь приливала к затекшим членам, и он ощутил под кожей покалывание тысячи иголок. Клэй выпрыгнул из фургона и огляделся. Костер уже горел вовсю, в печурке что-то пеклось. Но куда делась Бекки?

На мгновение Клэй запаниковал. Первым делом он подумал про Орлиного Когтя, но потом увидел Бекки и Хелену, которые шли с ведрами воды.

Он бросился им навстречу. На бледных лицах женщин написано было измождение.

– Леди, позвольте мне. – Он потянулся к ведрам. Ребекка и Хелена уступили ему без пререканий.

– Тебе следовало разбудить меня, Бекки, – сказал Клэй, когда они остались одни. – Я бы принес тебе воды.

– Мне нужно было размяться, а тебе – поспать. Прости, что пришлось сидеть со мной всю ночь.

– Как ты чувствуешь себя?

– Ну, я в отличие от тебя выспалась, – весело заявила она, но в глазах ее не было и тени той улыбки, что играла на губах. Вернется ли она когда-нибудь?

– Гарт не появлялся?

– Он проезжал мимо рано утром. Уехал куда-то с Ястребом. Ты поешь, а то нам скоро сниматься с места.

Позавтракали в молчании. Собрали вещи. Весь день Клэй не сводил с нее глаз. Он заметил, что ужин этим вечером она готовила без всякого энтузиазма, скорее просто по привычке.

На следующий день ей немного полегчало. Она все еще мало разговаривала, улыбалась не так светло, как раньше, и ходила не так легко, но большая часть напряжения ушла. Клэй скорее чувствовал, чем знал, что она на пути к выздоровлению.

Порадовали хорошие новости: через неделю они спустятся с гор. Орлиный Коготь уже не представлялся им таким опасным. Ястреб сказал, что они покинут земли сиу уже завтра. Впереди их ждут юты, но те склонны скорее к воровству, чем к убийствам. По правде говоря, самая большая угроза со стороны индейцев миновала.

Вечером Гарт пришел поужинать с ними. Его явно беспокоила перемена в Бекки, и он прилагал все усилия, чтобы втянуть ее в разговор и развеселить. Однако все было тщетно, и только упоминание о брате вызвало у нее проблеск энтузиазма. Гарт тут же ухватился за эту ниточку.

– Представляю, как тебе не терпится его увидеть, – заметил он.

– Да. Мы семь лет не виделись.

– Он женат?

– Не думаю. По крайней мере, когда он писал мне письмо – почти год назад, – жены у него не было. Может, теперь появилась…

– А вы были очень близки? – спросил Клэй.

Ее взгляд изменился, и на мгновение ему показалось, что Ребекка вот-вот расплачется.

– Если бы не Мэтт, – ответила она, – я попала бы в сиротский приют после смерти родителей. Мне тогда было всего тринадцать, а ему – шестнадцать. Но Мэтт хотел, чтобы мы остались вместе. Мы сбежали в другой город, где нас никто не знал. Он работал на двух работах семь дней в неделю, чтобы нам было где спать и что есть. Когда я вышла за Чарли, у Мэтта наконец-то появилась возможность жить собственной жизнью и пойти за своей мечтой.

– А о чем он мечтал, Бекки? – спросил Гарт.

– Он любил говорить о том, как поедет в Калифорнию и найдет золотую жилу, разбогатеет, построит для меня самый большой дом во всем штате и оденет меня в атлас и меха.

За много дней она ни о чем не говорила с таким оживлением, и Клэй очень не хотел, чтобы эта искорка угасла.

– Это очень похоже на тебя, Гарт, – заметил он. – Ты же одержим идеей найти золото по той карте месторождений, что дядя Генри прислал папе.

– Не отрицаю. Я изучил ее вдоль и поперек и могу теперь нарисовать по памяти.

– Дядя Генри был не создан для жизни на плантации, – пояснил Клэй. – Он вечно был занят поисками клада. Сдается мне, братишка Гарт того же поля ягода.

– Мы все о чем-то мечтаем, Клэй, – сказала Ребекка.

Он с радостью распознал упрямые нотки в ее голосе.

– Поиски золота – это бесплодные фантазии, Бекки, – безапелляционно заявил Клэй, надеясь расшевелить ее, и улыбнулся: ее глаза вспыхнули знакомым огнем.

– Да? Скажи это тем, кто в сорок девятом претворил в жизнь свои мечты и сказочно разбогател, Клэй Фрезер. – Она повернулась к Гарту: – Расскажи мне о вашем дяде, Гарт.

– Ну, каждый раз, когда дядя Генри возвращался во Фрезер-Кип, он рассказывал нам о Западе. По его словам, это – одно большое золотое дно, которое ждет того, кто его откроет и станет разрабатывать.

– Он говорил образно или имел в виду само золото?

– Думаю, и то и другое. Он никогда не был так привязан к Фрезер-Кипу, как остальные. Он говаривал, что этот дом – мечта нашего прапрапрадеда, а не его и что человек не должен жить чужими мечтами, жертвуя своими собственными.

– Мне кажется, ваш дядя Генри мне бы очень понравился.

– Я уверен в этом, Бекки. Любил я этого старика. Он восхищался красотой земель к западу от Миссисипи. Он говорил, что на востоке слишком много людей, которые меряют время по часам и не замечают прелести восходов и закатов, людей, которые звон денег в своих карманах любят больше рева водопада.

– Похоже, он был скорее поэтом, чем золотоискателем.

– В душе – да.

– Так почему же он продолжал свои поиски?

– Расскажи ей, Клэй, – рассмеялся Гарт.

– Дядя Генри говорил, что мечта должна жить, даже если она никогда не исполнится, и в этом – смысл.

– Значит, на самом деле он не искал богатства, он просто следовал за мечтой, – сказала Ребекка. – Он находил золото?

– Не особенно много. Ему хватало только на снаряжение и переезды с места на место. В пятидесятых он прислал отцу письмо и карту. В письме говорилось, что он умирает, но нашел очень богатую жилу. Отец решил, что это просто вымысел, который дяде Генри хочется выдать за реальность, и ничего не стал предпринимать. Через год отцу пришло письмо от доктора из Сакраменто, в котором он писал, что дядя Генри скончался. Знаешь, когда мы доберемся до Калифорнии и найдем Лисси, я попробую разыскать его прииск.

– Ты серьезно, Гарт? – изумился Клэй. – Ты не вернешься в Виргинию?

– Мне есть над чем подумать. – Гарт встал. – Уже поздно. Я лучше пойду, пока Скотти меня не хватился. Спасибо за ужин, Бекки. – Он поцеловал ее в щеку и ушел.

– Надеюсь, Гарт выкинет эти бредни из головы, – проворчал Клэй.

– Знаешь, Клэй, у Гарта тоже есть право следовать за мечтой, – фыркнула Ребекка.

Клэй улыбнулся. Ну вот, колючая, как всегда. Как он мог усомниться, что она справится со свалившимися на нее тяготами? Стойкость – одно из тех качеств Бекки, что всегда вызывали у него восхищение. Ей всего лишь нужно было время, чтобы боль утихла.

– Бекки, помнишь, я как-то сказала, что хочу встретить человека, который готов был бы рискнуть жизнью ради меня? – спросила Этта, когда на следующий день Ребекка расчесывала ее волосы.

– Да, помню. В тот день, когда я упала в реку, а Клэй прыгнул следом и спас меня.

– Так вот, Бекки, я так ошибалась. Детское, романтическое представление о жизни. И такое эгоистичное. Когда я увидела, как Том с голыми руками пошел на Фаллона, пытаясь защитить меня, и мне показалось, что Фаллон его убил… – В глазах Этты блеснули слезы. – Мне захотелось, чтобы его там не было. Вообще. Лучше бы я погибла, чем погиб он, спасая меня. Я так его люблю, Бекки.

Ребекка обняла ее. Она могла лишь надеяться, что когда-нибудь поймет всю глубину любви так же, как эта шестнадцатилетняя девочка. Ребекка уже достаточно выстрадала в жизни, но теперь она поняла, что ей предстоит узнать еще очень многое…

Вечером, после ужина, к их костру подошли Скотт, Петерсон, Ястреб и Гарт.

– Клэй, нам нужно кое-что решить, – начал Скотт. – Хотелось бы услышать твое мнение. Ястреб и Гарт проверили, что впереди. Говорят, в ста футах ниже есть плато, которое в конце концов выходит к тропе, по которой мы идем. Можно сэкономить семь дней пути. Там есть подножный корм для животных и вода.

Ребекке не хотелось выслушивать продолжение разговора, поэтому она пошла в фургон.

Она свернулась под меховой накидкой и прикрыла глаза. До ее слуха доносилась приглушенная речь мужчин. Ее больше не интересовало, что впереди, все, чего она хотела, – это чтобы путешествие, поскорее закончилось. Но ехать еще полтора-два месяца! «Переживу ли я еще два таких месяца?» – успела подумать Ребекка, прежде чем погрузилась в сон.

Она проснулась от того, что кто-то потянул ее за ногу.

Это Клэй снимал с нее ботинки.

– Прости, что разбудил, Бекки, – извинился он. – Я подумал, что тебе удобнее будет без обуви. Тебе лучше переодеться в ночную рубашку, лечь и хорошенько выспаться. Утром станет лучше.

– Они уже ушли? – спросила она, садясь на постели.

– Да, только что.

– В чем проблема на этот раз?

– Нужно спуститься примерно на сто пятьдесят футов по отвесному склону горы.

– Я слышала только часть разговора. Так что вы решили?

– Попробуем. Ястреб прикинул, что это сэкономит нам неделю пути.

– Да? А он прикинул, скольких людей мы потеряем на этом спуске?

Ребекка тут же пожалела о своей резкости. Клэй не виноват ни в одном из недавних несчастий. Однако он никак не среагировал на ее слова.

– Ни одного. Мы используем лебедку, – пояснил он.

– А что это такое?

– Простой механизм, с помощью которого обычно поднимают грузы. Мы просто используем его наоборот. Гарт в колледже изучал инженерное дело, он придумал, как можно соорудить эту штуку. Получится грубовато, но вполне безопасно. Ладно, я ухожу, а ты поспи.

– Клэй, ночью холодно. Почему ты не хочешь спать в фургоне?

– Нам за ночь нужно построить лебедку. И все пришли к выводу, что лучше всего установить ее неподалеку от нас, так что тебе придется слушать стук молотков. – Он уже собрался выйти, но потом, поколебавшись, обернулся к ней: – И не волнуйся, Бекки, снаружи будет много людей.

Она уже и забыла об Орлином Когте – а Клэй не забыл. Он всегда думал о ее безопасности и благополучии. Эта мысль просочилась сквозь оцепенение, владевшее ею уже несколько дней, и согрела ей сердце. Ребекка легла и закрыла глаза.

Но вскоре спать стало совершенно невозможно – застучали молотки, завизжали пилы. Ребекка оставила попытки заснуть и вышла наружу.

Повсюду горели костры, они освещали трудившихся мужчин. Срубили несколько деревьев, и полдюжины человек обрубали их ветки и связывали стволы вместе наподобие плота. Другие неподалеку вбивали в землю колья.

– Не прикидывайте на глаз, ребята, – велел Майк Скотт. – Используйте нивелир, чтобы проверить, ровно ли стоят колья!

Еще несколько человек проверяли цепи и соединяли их вместе. Клэй и Гарт трудились над двумя бочонками. Два толстых куска дерева были обтесаны так, что получились параллелепипеды, и Клэй с Гартом пристраивали их внутрь бочонков через отверстия в доньях и крышках, чтобы получилась «сердцевина».

Ребекка увидела Хелену – та ходила между работниками с кофейником в руках. Ребекка догадалась, что ей надо последовать примеру соседки, и поставила вариться кофе. Ночь пролетела быстро.

Когда забрезжил рассвет и восточный край неба окрасился розовым и серым, механизм был готов, оставалось только проверить его в действии и натянуть направляющие канаты.

Бочонок установили горизонтально на двух боковых стойках. С каждой стороны к нему крепились цепи в сто футов длиной. Свободные концы их были прикреплены к деревянной платформе. Чтобы опустить платформу вниз, нужно было только вращать бочонок на самодельном валу за прикрепленную с одной стороны ручку, разматывая цепи, а чтобы поднять ее, стоило всего лишь изменить направление вращения.

– Думаешь, это сработает? – Ребекка отошла, чтобы осмотреть плод их трудов.

– Выше нос, сестричка, и не теряй веры. Я в этом уверен, – отозвался Гарт. – Все, что мне нужно, – это доброволец.

Ребекка выразительно взглянула на Клэя.

– Даже не думай об этом, Клэй Фрезер, – предупредила она.

– Похоже, леди не шутит, – заметил Скотт.

– Я спущусь, – сказал Джим Петерсон.

– Смельчак, – ответил Гарт.

На платформу погрузили два кола, направляющие канаты и кузнечный молот.

– Джим, постой, пока мы не закрепим канаты и ребята не найдут нужный ритм.

Джим зашел на платформу.

– Парни у рычагов, опускайте ее медленно и держите ритм, – приказал Скотт. – Иначе платформа наклонится, и… В общем, крутите в такт, – твердо сказал он и пожал Джиму руку. – Удачи, старина. Увидимся внизу.

Джим уселся в середине платформы и кивнул Гарту:

– Опускай!

Мужчины начали вращать рычаг, и с каждым поворотом бочонка цепь понемногу разматывалась. Как только платформа опустилась за край обрыва, ее стало раскачивать и цепи натянулись сильнее, так что каждую ручку пришлось вращать вдвоем, чтобы замедлить спуск.

Ребекка боялась вздохнуть. Всего через несколько минут платформа коснулась площадки внизу. Джим спрыгнул с нее и помахал им, затем снял веревки и колья. Он вбил колья в землю, привязал к каждому по канату и махнул ребятам, чтобы поднимали. Они стали вращать рычаги в обратном направлении и подтянули платформу наверх.

Как только платформа оказалась наверху, мужчины натянули направляющие веревки и связали их. Все для спуска было готово.

– Клэй, ваш фургон стоит ближе всего, так что начнем с него. Миссис Фрезер, не могли бы вы снять птичью клеть, чтобы спуститься вместе с ней потом?

– А как же Клементина?

Скотт растерялся.

– Корова, – пояснил Клэй.

– Спустим ее вместе с вашими мулами.

– А когда мне спускаться?

– Сначала фургон, потом вы.

Ребекка с замиранием сердца смотрела, как фургон поместили на платформу, накрепко привязали веревками и опустили вниз вместе с двумя мужчинами.

Она вздохнула с облегчением, когда, глянув вниз, увидела, что фургон уже стоит на твердой земле.

– Ну, миссис Фрезер, вы готовы? – спросил Скотт.

– Думаю, сейчас или позже – уже не имеет значения.

– Я пойду с ней, – заявил Клэй. – Джиму может понадобиться еще пара рук внизу.

– Хорошо, давай, – согласился Скотт.

– А можно нам взять и Клементину? – взмолилась Бекки.

– Ладно уж, – Скотт глубоко вздохнул, – берите вы свою чертову корову. Привяжи ее покрепче.

Спускали их очень осторожно, но Ребекка все равно вздохнула с облегчением, ощутив под ногами твердую почву.

Ее фургон убрали чуть поодаль. Пройдет еще несколько часов, прежде чем спустят все повозки. Чтобы отогнать грустные мысли, Ребекка решила испечь сладкое печенье. Клэю оно очень нравилось.

Она развела костер и собрала хворост под ближайшими деревьями. Когда она вернулась, мужчины торопливо разгружали платформу, стараясь управиться поскорее. Ребекка отправилась в лесок, чтобы собрать больше хвороста.

Она наклонилась, ив этот момент кто-то схватил ее сзади. Чья-то рука зажала ей рот, не позволяя кричать. В нос ударил запах медвежьего жира. Ребекка вырывалась изо всех сил, но противник был сильнее. Он засунул ей в рот кляп и связал запястья за спиной шнуром из сыромятной кожи.

Когда ее развернули, перепуганная Ребекка увидела перед собой Орлиного Когтя. Он подхватил ее и с легкостью перебросил через плечо.

 

Глава 22

Клэй бросил взгляд в сторону фургона – как раз в этот момент Бекки высыпала на поддон охапку хвороста. Клэй вернулся к работе. Через некоторое время он снова оглянулся, но Бекки не было. Лучше бы она осталась в фургоне – так он смог бы присматривать за ней. Зря ее спустили так рано, в толпе наверху она была бы в большей безопасности.

Следующим спустили фургон Гарсонов. Клэй обрадовался: сейчас спустятся и сами хозяева. Зная Хелену, Элеонору и Бекки, Клэй с уверенностью мог утверждать, что они тут же примутся за приготовление ужина на всех, так что на несколько часов занятие для Бекки будет обеспечено.

Они сняли с платформы фургон Гарсонов, но Бекки так и не появилась. Пока ждали Гарсонов, Клэй пошел посмотреть в фургоне.

Бекки и след простыл.

Клэй приложил руки рупором ко рту и позвал ее – ответа не было. Он закричал снова.

Волосы на затылке Клэя зашевелились. Куда она исчезла?!

Он направился к деревьям. Клэй все время звал ее, едва не срывая горло. Он боялся худшего – и не хотел даже думать об этом. Скоро он набрел на рассыпанную охапку хвороста, и у него от ужаса сжалось сердце.

– Бекки! – заорал он. – Бекки, ты меня слышишь?!

Никогда в жизни его не охватывала такая паника. Он обыскал лесок и, к великому своему облегчению, не нашел ни ее тела, ни следов свежей крови. Очевидно, она до сих пор жива.

Клэй заметил, как неподалеку от края рощицы что-то блеснуло на земле. Подойдя ближе, он поднял кольцо. Обручальное кольцо Бекки. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что ее похитил Орлиный Коготь.

Клэй помчался обратно к скале.

– Мне нужна лошадь! – крикнул он Скотту. – Бекки исчезла! Я уверен, что ее украл Орлиный Коготь.

– Ты не можешь ехать за ней один, Клэй! – закричал сверху Скотт.

– Скажи Гарту, пусть спускается сюда!

– Они с Ястребом только что уехали, я пошлю за ними кого-нибудь. Подожди, пока они вернутся!

– Нет времени! Одному Богу известно, что этот дикарь может сотворить с ней. Спусти мне лошадь!

– Я пошлю свою, она уже оседлана! Ты безумец, Клэй. С Орлиным Когтем могут быть и другие индейцы!

Клэй метнулся к фургону. После войны у него осталась привычка держать в седельных сумках самое необходимое и смену одежды. Он добавил туда патроны, кофе, несколько кусков вяленого мяса, схватил ружье, куртку, скатку с одеялом и помчался обратно.

Лошадь была готова. Клэй поправил стремена и вскочил в седло.

– Бог в помощь, Клэй! – Джим Петерсон протянул ему руку.

– Спасибо, Джим! Скажи Гарту, что я оставлю ему какой-нибудь знак.

Клэй пришпорил коня и поскакал прочь. Вернувшись к тому месту, где обнаружил кольцо, Клэй сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и проанализировать ситуацию. Орлиный Коготь не мог ни подняться на гору, ни пойти в противоположном направлении – и в том и в другом случае его бы заметили. Значит, остаются только юг и восток. По логике, он должен отправиться на восток, чтобы остаться на территории сиу. Клэй спешился и стал внимательно осматривать место. Вскоре он нашел то, что искал, – отпечаток неподкованного копыта. Индейцы не подковывают своих коней. С Ястребом или без, Гарт последует за ним, Клэй знал наверняка. Он выложил стрелку из камней, запрыгнул в седло и поскакал на восток.

Он проехал несколько миль и обнаружил в грязи у водопоя еще один след копыта. Орлиный Коготь, наверное, остановился здесь, чтобы дать лошади отдых. Клэй нашел еще несколько следов, ведущих от этого места. Значит, он все еще на правильном пути. Кажется, лошадь только одна. Может быть, Орлиный Коготь и прискакал один, если удача на стороне Клэя.

Скоро Клэй наткнулся на кучку конского навоза. Он не мог определить, насколько навоз свежий, но так как еще не засох, очевидно, лошадь проскакала здесь недавно. Вот только почему Орлиный Коготь не замел следы? Он явно держался какого-то курса. Наверняка знал, что за ним отправятся в погоню. Почему не попытался сбить преследователей с толку?

Единственное объяснение, которое приходило на ум Клэю, было то, что Орлиный Коготь, знавший, что будет погоня, стремился засветло уйти как можно дальше. Тогда на ночлег он остановится уже там, где велика вероятность встретить кого-то из соплеменников.

Несколько часов спустя Клэю встретилась заброшенная хижина, которая явно пустовала уже несколько лет. Уже давно он не замечал никаких следов и боялся, что сбился с пути. Он поднялся на гору, откуда открывался вид на окрестности на много миль вокруг. Клэй вытащил подзорную трубу, с которой не расставался с начала войны, и направил ее на луг впереди. Его сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он различил в отдалении фигуры людей. Одна из них – светловолосая женщина. Клэй пришпорил коня и помчался вперед.

Лошадь индейца, у которой на спине двойной груз, устает гораздо быстрее. На закате Клэй остановился на ночлег, как и велел ему здравый смысл. Он сократил расстояние между ними, и завтра наверняка перехватит их. Ехать в темноте – безумие, потому что так он запросто может потерять след и лишиться Бекки навсегда.

Клэй надел куртку, укрылся одеялом и улегся спать. После жаркого дня наступила холодная ночь, однако огонь разводить он не мог, иначе бы все в округе узнали о его присутствии, а попасться на глаза другим индейцам Клэй не хотел.

Тепло ли Бекки? В последний раз, когда он ее видел, она была в одном платье. Одеяло не поможет ей согреться, если проклятый индеец не разведет огонь.

Станет ли краснокожий насиловать ее? Вряд ли, Орлиный Коготь знает, что за ним погоня. Но не дай Бог он это сделает – она погрузится в пучину такого отчаяния, что, возможно, не оправится уже никогда.

Клэй поклялся, что убьет сукина сына, как только догонит их. От мысли о том, что сейчас, возможно, творится с Ребеккой, у него разрывалось сердце.

Держись, Бекки. Делай что угодно, чтобы выжить. Не важно что, только бы ты была жива. Я найду тебя, где бы ты ни была, как бы долго ни пришлось искать.

Орлиный Коготь спешился и снял Ребекку с коня. Она проковыляла к дереву и села. У нее ломило и болело все тело. Когда они остановились напоить лошадь, он вытащил кляп у нее изо рта. Руки болели так, что Ребекка готова была кричать.

– Пожалуйста, развяжи мне руки, – попросила она. Он смерил ее долгим взглядом обсидиановых глаз.

Если бы он хотел ее убить, то наверняка сделал бы это уже давно, но она все равно напряглась, когда он двинулся к ней с ножом в руке.

Орлиный Коготь разрезал шнур у нее на запястьях. Ребекка опустила руки – в кожу впились тысячи иголок. Она принялась трясти и растирать ладони, чтобы возобновить нормальный кровоток.

Равнодушный к ее боли, Орлиный Коготь велел:

– Собери хворост, Желтоволосая Женщина.

Слишком напуганная, чтобы перечить ему, Ребекка подчинилась и стала собирать валежник. Оглянувшись, она увидела, что Орлиный Коготь начал разводить костер. Казалось, она его нимало не интересует. Она долго-долго наблюдала за ним – он ни разу не посмотрел в ее сторону. Попробовать сбежать? Солнце зашло, если удастся скрыться от него до того, как ночь станет непроглядной, у нее будет шанс. Но Ребекка не представляла, где находится и куда идти, если удастся вырваться из рук похитителя. При свете он без труда выследит ее. Вот только непонятно, зачем ему все эти усилия?

Ребекка начала медленно и осторожно продвигаться в лес. Оглянулась: его нет. Она уже было собралась бросить хворост и дать деру, когда он внезапно вышел из-за деревьев. Как он подобрался к ней так беззвучно и быстро – оставалось загадкой. Ребекка с вызовом посмотрела на него. На лице его не отразилось ничего, но она знала, что он разгадал ее намерения. Ребекка повернулась, дошла до костра, высыпала хворост на землю и уселась рядом, демонстративно игнорируя индейца.

Мысль о жизни вдали от цивилизации по прихоти этого дикаря казалась ей невыносимой. Он враг ее народа, воин, вождь своего племени, который решал проблемы с помощью насилия. Она никогда не сможет жить с ним.

Ясно, что он намерен воспользоваться ею. Может, утолив похоть, он убьет ее? Это было бы для нее спасением. Ребекка молилась, чтобы Клэй и Гарт не стали искать ее – иначе их тоже убьют. Нельзя, чтобы кто-то погиб, пытаясь спасти ее. Этот урок она усвоила от Этты.

Если бы не ее обман, они бы даже не узнали о ее существовании. Если бы не ее обман, она бы до сих пор была в Индепенденсе.

– Что посеешь, то и пожнешь, Ребекка…

– Что? – переспросил Орлиный Коготь.

Она осознала, что последние слова произнесла вслух.

– Ничего. Я разговаривала сама с собой.

– Желтоволосая Женщина разговаривает сама с собой?

– Да, время от времени. И это сослужит мне хорошую службу, раз уж я буду твоей пленницей.

Если этот индеец намерен причинить ей вред, она не даст ему насладиться ее страданиями, не станет хныкать и упрашивать. Похоже, пора платить по счетам, но она умрет стоя.

Он посмотрел на нее:

– Орлиный Коготь не понимает слов Желтоволосой Женщины.

– Ребекка! Мое имя Ребекка. Хватит называть меня этим дурацким прозвищем! Я же не обращаюсь к тебе «Перо в Волосах»!

Его взгляд потемнел.

– Молчи, женщина. Ты не должна разговаривать с воином сиу, как лающий шакал.

– Это лучше, чем твой ослиный рев! – огрызнулась Ребекка.

– Орлиный Коготь не знает слова «ослиный».

– Это не делает тебя в меньшей степени ослом.

Он подозрительно на нее посмотрел и продолжил разводить огонь. Он явно не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне. Наверное, он решил, что она не в себе.

Не в себе! Вот и ответ. Она слышала, что индейцы никогда не обижают психически больных. Они верят, что сумасшедший одержим духом, который накажет того, кто причинит ему вред.

– Ну вот, посмотри, что ты наделал! Ты разбудил малыша! – закричала она.

Ребекка сделала вид, что держит на руках младенца, и принялась укачивать его. Возможно, ей удастся заронить в его душе опасения, что он допустил большую ошибку.

Она баюкала «малыша» и мурлыкала ему колыбельные песенки, пока он не «уснул», потом бережно положила его рядом с собой и укрыла невидимым одеяльцем. Ребекка чувствовала на себе взгляд Орлиного Когтя.

Она улыбнулась ему и приложила палец к губам.

– Мы должны разговаривать тихо, а то разбудим его, – прошептала она.

– Орлиный Коготь – воин-вождь. Голос его подобен рычанию могучего мато.

– Кого-кого? – переспросила Ребекка.

– Вы называете могучего мато медведем.

– Как ты выучил наш язык, Орлиный Коготь?

Поначалу ей показалось, что индеец проигнорировал ее вопрос, но потом он ответил:

– Святой человек. Он много весен жил с моим племенем.

– Ему вы позволили остаться, а других, кто приходит сюда, вы убиваете?

– Он пришел с миром. Другие приходят, чтобы уничтожить сиу. Они убивают бизонов и оленей, которые питают нас, они загрязняют наши водоемы, ваши солдаты насилуют наших скво и остаются безнаказанными. Они говорят нам, что мы должны жить по их законам, а не по законам сиу. Это наша земля, мой народ прожил здесь столько лун, что и не счесть. Мы не приходим в ваши селения и не велим вам жить по законам сиу. Почему же вы приходите к нам и указываете нам, как жить?

– Ты говоришь, как мой муж.

– Фрезер тоже так говорит?

– Да. Только что закончилась великая война. Наши люди воевали друг с другом.

– Из какого ты племени?

Ребекка хотела было сказать, что у них нет племен, но передумала.

– Мы все из племени американцев, но люди с юга назвали себя конфедератами и стали воевать с людьми с севера, янки.

– У сиу тоже много племен. Земли наших братьев начинаются там, где восходит солнце.

– Племя конфедератов решило, что Вашингтон заставляет их жить по законам, с которыми они не согласны.

– Вашингтон – это селение, где живет великий вождь бледнолицых?

– Да, правильно. Там издаются законы, по которым должны жить все американцы, на севере и на юге, на востоке и на западе.

– Но это не законы сиу, арапахо и шайеннов. У нас свои племенные законы. Фрезер правильно делал, что сражался за законы своего племени. Он победил?

– Нет. Юг потерпел поражение в этой войне.

– Плохо. Значит, они все еще враги племени янки.

– Нет, мы снова едины.

Орлиный Коготь покачал головой.

– У сиу иначе. Враг – всегда враг. – Он достал из мешка кусок вяленого мяса. – Ешь.

Ребекка стала жевать. Мясо бизона жесткое до жути. Его нужно было долго держать во рту, прежде чем разжевать и проглотить.

Орлиный Коготь не сводил с нее взгляда. Ребекка испугалась, что он изнасилует ее прямо сейчас. Нужно срочно что-то сделать! Вдруг трюк с «малышом» не убедил его в ее безумии?

По счастью, рядом с ней проскакал кузнечик.

«На войне как на войне, Ребекка».

Собрав все свое мужество, она с отвращением выплюнула недожеванное мясо, поймала кузнечика и засунула его в рот. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы разжевать его не морщась и проглотить.

– Ты ешь то, что ползает? – с отвращением спросил Орлиный Коготь.

– Конечно, а ты нет?

– Орлиный Коготь – воин сиу. Он не ест мерзость, которая ползает по земле. Он охотится на могучего мато, выслеживает благородного оленя…

– И испуганного кролика, и крохотную белочку, – добавила Ребекка.

– Не высмеивай меня, Желтоволосая Женщина.

– Ну уж кузнечики, во всяком случае, вкуснее твоего бизона. Уверена, тебе понравится. Наловлю тебе их на завтрак. – Ребекка принялась ползать на четвереньках, отыскивая еду для вождя. – Хорошо бы найти личинок. Уж они точно тебе придутся по вкусу! Такие нежные… Их гораздо легче жевать, чем твое вяленое мясо, и вообще они сладенькие.

Он подошел к ней и бросил наземь одеяло.

– Спи! Сейчас! – приказал он и отвернулся.

Ребекка села, скрестив ноги, и нараспев, писклявым детским голосом, повторила несколько раз молитву, раскачиваясь вперед назад в такт со словами:

– Ложусь я спать, передо мною ангелы стоят… – Потом она улыбнулась индейцу и помахала ручкой. – Спокойной ноченьки.

Лицо Орлиного Когтя было непроницаемо. Ребекка в надежде согреться устроилась как можно ближе к огню. Кажется, ее план работает, по крайней мере этой ночью она может спать спокойно. Но кто знает, что будет завтра?

Она подумала о Клэе. Он столько для нее сделал, а она вела себя так неблагодарно. Жаль, что уже слишком поздно что-то менять.

Утром Орлиный Коготь растолкал ее. Солнце уже встало, но она чувствовала, что еще очень рано.

– Пей, – велел он ей и протянул мех с водой.

Из-за деревьев внезапно вышли три воина сиу. Ребекка ахнула. Они о чем-то тихо переговорили с Орлиным Когтем и снова исчезли за деревьями. Орлиный Коготь подошел к ней:

– Вставай.

Не ожидая подвоха, она встала, и тут он снова заткнул ей рот кляпом и связал руки за спиной, а потом усадил обратно к костру. Она с недоумением наблюдала за тем, как он разжег огонь и встал рядом с ним, скрестив руки на груди. А потом поняла: ее используют как приманку.

Ребекка стала извиваться, пытаясь освободить руки или выплюнуть кляп, но тщетно. Сердце ее едва не выпрыгнуло из груди, а в горле застрял беззвучный крик, когда за деревьями показался Клэй.

Он тоже увидел ее и медленно подъехал к их костру. Спешился. Он не трогал ни ружье, ни пистолет в кобуре на поясе.

– Я пришел за своей женой, Орлиный Коготь.

– Ты знаешь, Фрезер, что Орлиный Коготь может убить тебя.

– Да, знаю. Ты или те три молодчика за деревьями. Можешь сказать им, чтоб выходили, я все равно знаю, что они там.

– И все же ты не берешься за оружие.

– Я не думаю, что ты нанесешь удар мне в спину, Орлиный Коготь. Мне кажется, ты из тех, кто сражается с врагом лицом к лицу и не прячется за спины других.

– Ты говоришь как воин.

– Я был им. Я воевал.

– Желтоволосая Женщина сказала Орлиному Когтю, что ваше племя как сиу – не хочет жить по законам верховного вождя из Вашингтона.

– Это так, Орлиный Коготь.

– Ты смелый человек, Фрезер. Ты отважен и силен. Орлиный Коготь собирался убить тебя, но он передумал. Орлиный Коготь очень уважает тебя. Дай руку, Фрезер.

Клэй протянул ему руку, полагая, что Орлиный Коготь хочет пожать ее, но вместо этого индеец вытащил нож и порезал Клэю большой палец, затем проделал то же самое с собой и потер порезанный палец о палец Клэя.

– Отныне мы братья по крови и тебя будут звать Серые Штаны, кровный брат Орлиного Коггя. С этого дня ты и члены твоей семьи неприкосновенны на земле сиу.

– А моя жена?

– Орлиный Коготь не обидит своего брата по крови. Желтоволосая Женщина может уйти с тобой. Орлиный Коготь боится, что скво его брата съела слишком много лофофоры. – Он покрутил пальцем в воздухе и показал на ее голову. – А теперь Орлиный Коготь пойдет в горы и возблагодарит Великого Духа за избавление.

Лофофора? Избавление? Орлиный Коготь просто помешался на Бекки, а теперь он, кажется, рад был поскорее от нее избавиться… Но возражать Клэй не собирался, он хотел только убраться отсюда, пока индеец не передумал.

Клэй разрезал путы на руках Ребекки и вытащил кляп. Не в силах устоять, он обнял ее: ему так хотелось ощутить ее здесь, рядом, в своих объятиях, целую и невредимую. Она прижалась к нему всем телом. Клэй не отпускал ее, пока она не перестала дрожать. Потом он подсадил ее на коня и сам сел сзади. Клэй взял поводья; заключив ее в кольцо своих рук, и они поехали.

Что же заставило индейского вождя отпустить ее без единого выстрела? Ответ на этот вопрос он обязательно найдет позже, а сейчас достаточно и того, что она рядом.

Через несколько часов разразился ливень. В отдалении вспыхивали молнии – гроза приближалась быстро. Клэй пустил коня в галоп, надеясь добраться, до заброшенной хижины еще до того, как стихия обрушит на них весь свой гнев.

Ребекка была слишком рада спасению, чтобы переживать из-за какого-то там дождя. Клэй остановился, чтобы набросить ей на плечи пончо, и они поскакали дальше. Она прислонилась к нему, и слезы радости на ее щеках мешались с каплями дождя.

Сегодня она получила еще один урок, и она пронесет его через всю жизнь. Ребекка прижалась к Клэю еще плотнее. И. жизнь тотчас же стала так чудесна, так волшебно прекрасна…

 

Глава 23

В темноте, под проливным дождем они чудом нашли хижину. Клэй спешился, заглянул внутрь, чтобы проверить, все ли в порядке, вернулся и снял Ребекку с коня.

– Заходи, я возьму седельные сумки.

Ребекка вошла. В хижине было слишком темно, ни зги не видно, но по крайней мере не лил дождь. Клэй вошел следом, бросил на пол одеяло и сумки и закрыл дверь.

– Ты лучше сними мокрую одежду, а я пока разведу огонь, – сказал он.

Дверь распахнулась. Ребекка вскрикнула от испуга. Клэй закрыл ее снова и запер на засов.

– Не бойся, это всего лишь ветер.

– Кажется, у меня нервы на пределе.

– Теперь тебе нечего бояться. Орлиный Коготь сдержит слово.

Она взяла одеяло и пошла в дальний темный угол. Когда она разделась, Клэй уже развел огонь.

– Через полчаса тут будет тепло, – сказал он и принялся копаться в сумках. – У меня тут есть оленина и кофе, так что с голоду не умрем. – Он вытащил кофейник. – Я пойду позабочусь о лошади.

Свет от огня позволил Ребекке осмотреться. Лачуга состояла из единственной комнаты с земляным полом, в которой не было ничего, кроме кучи дров у одной из стен. Крыша протекала.

Ребекка промокнула Юбкой волосы – с них капала вода – и разложила одежду перед огнем. Когда Клэй вернулся, комната уже наполнилась приятным теплом. Он протянул ей кофейник с дождевой водой, стряхнул ковбойскую шляпу и повесил ее на вбитый в степу колышек.

– Тому, кто строил эту хибару, хватило ума установить навес для скота. По крайней мере, лошади не придется стоять под дождем.

Ребекка насыпала в воду кофе и поставила кофейник на огонь.

– Ума не приложу, – сказала она, – зачем кому-то понадобилось строить здесь хижину?

– Может быть, кого-то здесь застал снег, и он построил ее, чтобы перезимовать. – Клэй огляделся. – Вообще говоря, он потрудился на славу: хижинка довольно крепкая, если не считать протекающей крыши.

– Мне она кажется едва ли не дворцом. Так хорошо иметь крышу над головой! Забавно, сколько вещей принимаешь как должное, живя в городе.

– Да, а я большую часть войны провел, ночуя под открытым небом или в палатках. Кажется, я привык к такому положению дел.

– Клэй, тебе лучше тоже снять мокрую одежду. С тебя же капает.

Он сел, стянул мокрые сапоги, вылил из них воду прямо на пол. Следом отправились носки и рубашка. Ребекка отвернулась, когда он начал снимать брюки и панталоны. Он надел запасные штаны из седельной сумки, но остался голым по пояс. В Ребекке вспыхнуло желание. У него такое пропорциональное тело, думала она, поглядывая украдкой на Клэя. Широкие плечи, мускулистая грудь, узкие бедра, длинные ноги. Она замечала это и раньше, но здесь, в уединенной хижине, ощутила это остро, как никогда.

Потом они сидели у огня, жевали вяленую оленину, отхлебывали кофе из одной жестяной кружки, и Ребекка рассказывала ему про кузнечика и свое наигранное безумие. Клэй смеялся вместе с ней.

– Поверить не могу, – признался он, – что ты обвела вокруг пальца этого хитрого лиса. – Внезапно он стал очень серьезен. Клэй протянул руку и погладил ее по щеке. – Это наверняка было кошмаром для тебя. Ты очень смелая, Бекки.

Ее бросило в жар. Она спустила одеяло с плеч и зажала его край под мышками.

– Если тебе неудобно в одеяле, я могу дать тебе рубашку, у меня есть сухая в седельной сумке, – предложил Клэй.

– Нет, спасибо, все отлично. Из-за горячего кофе мне сделалось слишком жарко.

– А в остальном…. ты в порядке? – Клэй отошел к очагу.

– Ты о чем? – удивилась Бекки.

– Я имею в виду… Орлиный Коготь тебе ничего плохого не сделал?

– Нет, Клэй, он ничего плохого мне не сделал.

Во взгляде Клэя отразилось облегчение.

– Он странный человек. Я подозреваю, он уже убивал переселенцев и убьет еще. Но я скорее поверю ему, чем многим из тех, кто осуждает его.

– Клэй, зачем ты это сделал?

– Что именно? – Он подбросил еще одно полено в огонь.

– Отправился за мной, рискуя жизнью.

– Я думаю, ты и сама знаешь почему. Это вопрос…

– Чести. А честь превыше всего, правильно? Даже жизни.

Как же ей хотелось, чтобы он сказал, что сделал это, потому что любит ее.

Что за глупая мысль пришла ей в голову? Она вовсе не хочет, чтобы он ее любил!

Клэй вскинул голову, и напряженность в его взгляде была созвучна словам:

– Между нами есть нечто большее, чем просто честь, Бекки.

– Знаю. В последние пару дней я кое-что поняла в себе. Когда я думала, что Том умрет, я впала в глубочайшее отчаяние. Мне стало все равно, буду я жить сама или умру.

– Это естественная реакция для человека, у которого на глазах умирает кто-то близкий.

– Но это не единственное, что подтолкнуло меня к отчаянию. Я решила, что жизнь безнадежна и бессмысленна – не важно, как отчаянно ты борешься за свою мечту, ты никак не можешь повлиять на исход событий. Никто не мог предотвратить смерть Райанов или тех несчастных, которых убили индейцы. Или спасти Тома. И я поняла, что ни ты, ни вся кавалерия Соединенных Штатов не помешали бы Орлиному Когтю похитить меня, если это было предопределено.

– Я думаю, что смерть, конечно, неизбежна, но как прожить жизнь – мы выбираем сами. Не все же идут по пути Джейка Фаллона.

Ребекка подняла голову и улыбнулась:

– Согласна. Но это не отменяет моей веры в судьбу.

– Так что ты хочешь сказать, Бекки?

– Я поняла, что оплакивать смерть близких – естественно, но мы не должны чувствовать вину за то, что еще живы, а они – уже нет. Вина – вот что я чувствовала, Клэй. Я была жива-здорова – Этта и Том пострадали от рук Фаллона. Но все-таки ничего из того, что я говорила или делала, не послужило причиной этой трагедии. Вот почему я больше не чувствую вины за смерть Чарли. Не имеет значения, насколько я обижалась на него за то, что происходило между нами. Я не в ответе за его гибель. Мы играем очень незначительную роль в событиях, которые происходят вокруг нас.

– Ты пришла к этому осознанию только потому, что я настиг вас с Орлиным Когтем?

– Да. Когда ты догнал нас и Орлиный Коготь тебя не убил – а он мог с легкостью это сделать, – я поняла, что погибнуть там – это не твоя судьба. И не моя судьба – та жизнь, которую мне пришлось бы вести в индейской деревне.

– Похоже, ты все обдумала и расставила по местам.

– Не все.

– А что еще осталось неясным?

– Например, почему судьба выбрала тебя? Ведь в Индепенденсе было полным полно холостяков.

Клэй рассмеялся:

– Я и сам задаю себе этот вопрос с того самого дня, как проснулся утром с подписанным свидетельством о браке.

Ребекка улыбнулась и пожала плечами. «Это судьба, Клэй».

И было что-то такое в этой загадочной улыбке, что он остро ощутил интимность момента. Рядом с ним – красивая женщина, абсолютно нагая под одеялом. Никогда ни одну женщину он не желал так, как ее.

– И вот мы здесь, – хрипло проговорил он, – в уединенной хижине. Снова вместе после мучительной разлуки. Любая другая женатая пара воспользовалась бы моментом.

– Несомненно, все события последних двух месяцев привели нас в это время в это место. Воспользуемся моментом или упустим его? – мягко спросила Ребекка.

Клэй придвинулся ближе, провел по ее щеке тыльной стороной ладони, приподнял за подбородок пальцем.

– А как ты думаешь, Бекки, что нам делать с этим моментом?

Их взгляды встретились. Призыв мужчины к женщине – и ответ женщины, древние, как рай.

– Давай воспользуемся им, – ответила она.

Клэй заключил Ребекку в объятия и поцеловал. Поцелуй этот, вначале нежный, делался все глубже, пока оба не задохнулись и не оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха.

– Ты уверена, что готова? – тихо спросил он. – На этот раз я не хочу останавливаться. Ты хочешь этого?

Ребекка обвила его шею руками.

– Хочу, Клэй. Ничего в жизни не хотела сильнее.

Хриплые отзвуки страсти в ее голосе распалили огонь в его чреслах. Он поклялся себе, что поднимет ее на такие высоты блаженства, откуда уже не будет возврата.

Одеяло соскользнуло с ее тела. Клэй медленно опустил Ребекку на него. Жадным взглядом он скользил по ее обнаженной коже, которая в отблесках огня мерцала, как слоновая кость.

Он быстро сбросил брюки, не сводя глаз с ее прекрасного чувственного тела, распростертого в томительном ожидании. Надежды на продолжительную прелюдию таяли как дым – он слишком быстро терял контроль над собой. Ребекка притягивала его как магнит.

Клэй лег на нее сверху и принялся тереться всем телом о ее обнаженное теплое тело, с жадностью осыпая ее пьянящими поцелуями.

– Бекки, чего ты хочешь? Что мне сделать с тобой? – тихо спросил он.

Ее потемневшие от страсти глаза сверкали, как изумруды.

– Что угодно. Все, – хрипло прошептала она.

– Есть что-то такое, о чем ты мечтала больше всего?

– Это и происходит сейчас.

– О Боже мой, Бекки! – Клэй ощущал, что она дрожит – не от страха, а от желания и предвкушения близости. Такая открытая, жаждущая, она доверилась ему до конца.

– Не останавливайся, Клэй, только не останавливайся…

– Я не мог бы, даже если бы захотел. – Клэй впился ей в губы горячим, глубоким поцелуем.

Он ласкал ее грудь – ладонями, губами, языком. Каждое прикосновение рождало в ней ответный вздох или стон, да и сам Клэй был на грани чувственного безумия.

Она в экстазе повторяла его имя, как молитву. На этот раз она не сбежит, не отступит, не будет давящей, болезненной пустоты неудовлетворенности. Ребекка потянулась к нему, но он перехватил ее руки, сплел их пальцы и прижал к полу. Кровь гулко бухала в висках. Клэй снова приник поцелуем к ее груди, и Ребекка выгнулась ему навстречу. Она жаждала большего. Мысль об этом неделями не выходила у него из головы, и он бессчетное число раз нырял в холодную воду, чтобы прийти в себя и вернуть самообладание.

– Давай, Клэй, давай же! Пожалуйста… – молила она.

Он поднял голову и заглянул ей в глаза: они затуманились от страсти.

Он отпустил ее руки и прижал ладонь к ее горячему, жаждущему влажному лону. Он надавил сильнее, прижался ртом к ее губам, и Ребекка прерывисто застонала – ее тело сотряс сладкий спазм.

Больше Клэй не мог и не хотел сдерживаться.

Он овладел Ребеккой одним движением, и волна величайшего наслаждения накрыла его.

Тишину нарушало только их хриплое дыхание и треск поленьев в огне. Потом Клэй осторожно лег рядом с ней.

Ребекка открыла глаза и села, с удивлением взглянула на Клэя. Он так щедр в любви. Никогда прежде она не чувствовала себя такой живой и такой… свободной. Это ощущение подарил ей Клэй. Он не позволил ей подавить свою страсть. Как волшебно хорошо! Если бы это могло длиться вечно…

Будто почувствовав ее взгляд, он открыл глаза.

– О чем ты думаешь?

– О том, как сильно хочу коснуться тебя.

Ребекка легонько погладила его по щеке. Такая теплая. Ребекка провела рукой от плеча Клэя к середине груди – твердые мышцы, и тоже очень теплые.

Она коснулась пальцами его соска. Интересно, он такой же чувствительный, как у нее? Движимая любопытством, Ребекка наклонилась и поцеловала его. Она почувствована, как быстро забилось сердце Клэя. Она повторила то же самое с другим, и дыхание его участилось.

Он оставался неподвижным, но в его глазах Ребекка видела растущее желание. Она проделала с Клэем тоже, что несколько минут назад он с ней: принялась дразнить соски поцелуями. Его вздохи красноречиво говорили об успехе этого предприятия. Ребекка ощутила, как в ней самой поднимается новая волна вожделения.

Она вспомнила, как восхитительно волосы на его груди и животе щекотали ее кожу и, поцеловав темные завитки, стала спускаться ниже, не прекращая целовать. Клэй стиснул кулаки – Ребекка остановилась, но не прекратила», ласкать руками и ртом каждый сантиметр его плоти.

Клэй весь напрягся, на лбу и плечах выступили капельки пота. Его вкус, его запах, ощущение того, как его мускулистое тело вытягивается ей навстречу, толкнули ее на дерзость, какой она прежде и представить не могла – а сейчас не могла себе в ней отказать.

Ребекка оседлала его, наклонилась и приникла к его губам в глубоком поцелуе. Божественно прекрасные ощущения наполняли ее грудь и свивались вокруг точки слияния их тел.

Клэй потерял остатки самоконтроля.

С яростным рычанием он схватил Ребекку за плечи и перевернул. Они никак не могли ни насытиться, ни остановить это сладостное бешенство.

После Ребекка, изможденная до невозможности, лежала и думала о высотах блаженства, на которые вознес ее Клэй. В самых смелых фантазиях она не могла вообразить, что такое возможно.

Она повернула голову и посмотрела на него. Он замечательный во всем. Как могла она считать иначе? Самый красивый, самый благородный, самый честный человек, которого она только встречала, – и уж точно самый лучший любовник в мире. Он так заботился о ней. Если бы не Клэй, она до сих пор была бы в плену у Орлиного Когтя. Как же ему отплатить?

– Задумалась? – Он перевернулся на бок и теперь тоже смотрел на нее.

– Да. Ломаю голову, как тебя отблагодарить.

Он рассмеялся:

– Я уже получил огромное удовольствие.

– Я не о том. Я имею в виду – за все, Клэй. Я перед тобой в страшном долгу, и мне очень стыдно за то, что я обманом заставила тебя жениться на себе.

– И теперь встает еще один вопрос – о признании брака недействительным. После того, что произошло сегодня, это уже невозможно.

Значит, вот как? Для него это была просто физическая разрядка? От этой мысли ее пронзила неожиданная боль. Что ж, все равно это больше не повторится. И вообще… всегда остается развод.

Ребекка натянула на себя одеяло и повернулась к Клэю спиной.

– Эй, ты там, Клэй?

Крик разбудил Клэя, Он рывком сел: Гарт! Он встал, натянул брюки и пошел открывать дверь. На улице светило яркое солнце.

– Рад тебя видеть, – сказал Гарт. Он свистнул, и из-за деревьев появился Ястреб. – Мы узнали гнедую лошадь Скотти, но рисковать не хотели. – Он взглянул в сторону Бекки, сидевшей на полу со смущенным видом. – Она в порядке?

– В порядке. – Клэй легонько подтолкнул брата за дверь. – Дадим ей возможность одеться. Мы промокли до нитки под вчерашним ливнем.

Гарт и Ястреб обступили Клэя.

– Ну, так что, черт подери, случилось? – спросил Гарт.

– Орлиный Коготь отдал ее мне.

Гарт поднял бровь:

– Отдал? Вот так вот запросто?

– Да. Я подъехал, он связал ее, я сказал ему, что приехал за женой.

– И он с радостью тебе ее вручил? – хмыкнул Ястреб.

– Именно.

– Я чего-то не понимаю, – удивился Гарт.

– Из его речи я понял, что Конфедерация потеряла могущественного союзника в лице племени сиу. Орлиный Коготь восхищается нами, потому что мы не захотели жить по законам Вашингтона. – Клэй пожал плечами.

– Так, значит, этот вождь сиу, один из самых опасных индейцев в этих краях, похитил твою жену, а как только ты нарисовался, просто отдал ее тебе с рук на руки только потому, что ты сражался на стороне конфедератов?

– И еще мы стали братьями по крови. Поэтому он и отдал мне Бекки. Он не хотел обесчестить себя, отняв жену у кровного брата.

– Быть не может, – покачал головой Ястреб. – Неужели он позволил вам уехать?

– Ага. Ах да, еще кое-что. Похоже, он думает, что Бекки немного не в своем уме.

– Ну, это проясняет дело, – сказал Гарт. – А может, он не так уж и не прав. Она в последнее время сама не своя. Вряд ли похищение укрепило ее душевное равновесие.

– С ней все хорошо, Гарт. – Клэй вспомнил ночь страсти и не смог не улыбнуться.

Бекки вышла, и Гарт обнял ее так, что у нее кости затрещали.

– Рад видеть тебя, сестренка!

Чувства Бекки были написаны у нее на лице, и она горячо поблагодарила их зато, что они отправились спасать ее.

– Я никогда не забуду, что вы ради меня поставили на карту свои жизни. – Подбородок ее дрогнул, но она сдержалась и не расплакалась.

Они сварили кофе, перекусили олениной и поехали обратно – за поездом. К полудню догнали.

Ребекка чуть с ума не сошла от радости, встретившись с друзьями. Она торжественно поприветствовала даже Клементину, мулов и кур.

К концу дня жизнь ее вошла в привычную колею. Но вечером, когда Ребекка лежала без сна на своей постели и смотрела на звезды, она вспоминала две неповторимые ночи, которые пережила: ночь неодолимого страха и ночь неземного блаженства.

Что же еще приготовила ей судьба?

 

Глава 24

На следующее утро к ней подбежала Этта с горящими от волнения глазами:

– Бекки, у меня для тебя та-акие новости! Наши с Томми родители дали нам разрешение на свадьбу! Они все решили не становиться на пути нашего счастья!

– О, дорогая, это чудесно. Я так счастлива за вас обоих. Так когда же это случится? Как только мы доедем до Калифорнии?

– Нет, мы с Томми не хотим терять ни минуты больше. Мы собираемся обвенчаться сегодня.

– Сегодня?! Но, Этта, Том до сих пор прикован к постели. Неужели ты не хочешь подождать немного и выйти замуж в красивом подвенечном платье, когда Том будет чувствовать себя лучше?

– У меня есть белое платье, оно вполне подойдет для церемонии. А то, что Томми еще не совсем поправился, – это не причина, из-за которой нам не стоит быть вместе. Я поговорила с мистером Скоттом, и он сказал, что мы можем занять один из его фургонов. Припасы он перенесет в фургон Фаллона.

– А кто будет вести фургон? Естественно, не Том.

Этта хихикнула:

– Мы знаем. Но несколько человек уже предложили свою помощь, а столоваться мы будем у своих. Я буду выхаживать Тома. Он уже может сидеть, а через пару недель, уверена, уже встанет с постели.

– А что ваши родители думают обо всем этом?

– О, сначала они сомневались, так же как ты. Но нам с Томми удалось убедить всех четверых, как это важно для нас. Ожидание ничего не даст. Бекки, когда любишь кого-то, единственное, что по-настоящему важно, – это быть вместе. – Она вспыхнула и опустила голову. – Даже если мы пока не сможем… ну, ты понимаешь… заниматься любовью, по меньшей мере мы будем вместе день и ночь и будем знать, что принадлежим друг другу без остатка. – Она подняла голову и заглянула Ребекке в глаза. – Ты должна знать, что мы чувствуем, Бекки. Разве у вас с Клэем не так?

Ребекка не могла лгать, глядя в доверчивые глаза Этты. Она улыбнулась и обняла девушку, чтобы скрыть свои чувства.

– Что ж, если сегодня намечается свадьба, думаю, мне стоит испечь торт.

– О, мама, бабушка и миссис Дэвис уже этим занимаются. Мы с Томми хотим, чтобы вы с Клэем стояли рядом с нами в качестве свидетелей. Вы согласитесь, Бекки?

Этта могла кого угодно заразить своей радостью. Ребекка снова ее обняла.

– С огромным удовольствием, Этта. – С хитрой улыбкой она поддразнила ее: – Кто-то же должен стоять, если жених не может. – Она обняла девушку за талию и добавила: – Пойдем же, дорогая. Нам предстоят «поиски сокровищ». Как там говорится? Старое и новое, голубое и…

– Чужое! – Этта счастливо рассмеялась и позволила Ребекке увлечь себя прочь.

Этой ночью притихшие путники собрались вместе и в неверном свете костров слушали, как Этта и Том, взявшись за руки, давали друг другу обеты любви и верности. Их сердца уже соединила любовь, отныне и жизни их связали узы брака. Церемонию вел преподобный Киркланд.

Как бы хорошо Ребекка ни относилась к юным влюбленным, она никак не могла проникнуться духом радостного события. Когда заиграла музыка и начались танцы, она потихоньку улизнула, нашла уединенный уголок вдали от празднующих и прислонилась к дереву.

– Разве ты не счастлива за них, Бекки?

Следовало догадаться, что Клэй пойдет за ней. Он оперся рукой о дерево, будто обволакивая ее своей тенью.

– Счастлива, Клэй. Просто мне кажется, сейчас не подходящий момент для этой свадьбы.

– Нет, Бекки, лучшего момента не бывает.

Она взглянула на него с недоумением:

– Как ты можешь такое говорить? Они же еще не оправились от произошедшего!

– Но для каждого из них нет лучшего лекарства, чем другой. Бекки, меня всегда восхищал твой несгибаемый, неугомонный дух. И меня удивляет, как же ты не понимаешь, что сейчас происходит. Эти двое перенесли страшный удар судьбы, но даже тогда, когда все было против них, они не сдались и этим браком показали всем, что смотрят в будущее. В тот момент, когда все измождены и подавлены, когда впереди – пустыня, эти дети возродили в людях веру в то, что все можно преодолеть.

Ребекка долго смотрела ему в глаза. Если и есть в мире что-то, что способно помочь ей подняться с самого дна, – это спокойствие и теплота его глаз.

– Ты прав. Я так много думаю об испытаниях, через которые они прошли, что не вижу ничего впереди. Знаешь, Клэй, ты иногда очень удивляешь меня.

В воздухе плыли звуки «Прекрасной мечтательницы», которую Том пел своей невесте. Легкий ветерок играл волосами Ребекки. Клэй осторожно отвел с ее щеки несколько прядей.

– Кажется, я могу еще кое-чем тебя удивить, – прошептал он и поцеловал ее нежно-нежно. Ласка эта бальзамом пролилась на ее душу, но не разбудила страсти.

Клэй безмолвно отступил и распахнул объятия. Она подала ему руки, прижалась щекой к груди, и они медленно закружились в такт музыке.

После этого они спустились со Скалистых гор и двинулись по нагорью Большой Бассейн, мимо Солт-Лейк – огромного котла, выстланного белым соленым песком, спекшимся под солнцем, отраженным окружающим его хребтом Уосач. Путь их отмечали выбеленные кости волов и мулов. Озерца-водопои пересохли, и на их месте виднелась только иссушенная глина.

Скотта, уже несколько раз проходивший этим путем, перед началом перехода велел все свободные емкости – бочки, кастрюли, бутылки – наполнить водой, и все равно вода стала дороже золота. Это было самое страшное испытание на выносливость, которое только можно себе представить.

Вперед их вело мужество – и обещанный легкий переход через хребет Сьерра-Невада, за которым лежала долина Сакраменто.

Конец пути.

Один бесконечный день перетекал в другой, и в конце концов те часы блаженства, что Ребекка провела в объятиях Клэя, стали для нее чем-то вроде полузабытого сладкого сна. Они никогда не разговаривали об этом и всячески избегали прикосновений.

До слуха Ребекки донесся отдаленный смех из лагеря. Она медленно брела вдоль берега реки. Это последняя ночь, что они проведут вместе. Завтра они будут в Сакраменто. Измученные долгой дорогой переселенцы праздновали это событие.

Ребекка поднялась на холм. Она с благоговением взирала на храм природы, в котором оказалась. Насколько хватало глаз, простирались пологие холмы долины Сакраменто, поросшие ковром из маков, папоротников, клевера, терновника и шалфея. Слугами перемежались дубравы, кленовые и кипарисовые леса. В отдалении ивы и тополя обрамляли берега реки Сакраменто.

Ребекке не верилось, что они это сделали. Ровно сто двадцать восемь дней назад из Индепенденса выехал поезд из девяноста восьми фургонов, и только сорок девять достигли конечной точки пути.

Они страдали, надрывались физически, утирали слезы радости и горя. Они голодали и мучились жаждой, изнемогали от жары под лучами палящего солнца, ежились под порывами ледяного ветра, мокли под струями безжалостных ливней.

Они глотали соленую пыль пустыни, пили гнилую воду из мутных ручьев в прериях. Они вели фургоны и скот по гранитным горным тропам, через ревущие реки, по густой грязи, отмечая пройденный путь выброшенными фамильными ценностями – и крестами в память о погибших.

Временами они желали умереть – временами молили о спасении. Иногда они теряли всякую надежду и погружались на самое дно отчаяния – но потом их вера вновь взлетала до небес.

И они победили. Путешествие закончилось. Ребекка пошла дальше, наслаждаясь уединением. Она дошла до ступенчатого водопада, села на берегу реки и, сняв ботинки и чулки, опустила ступни в воду. Она показалась Ребекке удивительно теплой после холодных горных речек и ручьев.

Повинуясь минутному порыву, Ребекка сняла платье и панталоны и вошла в воду. Хорошо бы сейчас вымыться мылом, но его нет… Ребекка прикрыла глаза и позволила воде омыть уставшее тело.

Вдруг она почувствовала, что рядом есть еще кто-то, и в смятении открыла глаза.

На берегу стоял Клэй и смотрел на нее.

– Ты ушла слишком далеко от лагеря, Бекки. А здесь никогда не знаешь, с чем столкнешься.

– Я уверена, что тут нечего бояться, Клэй. Это место слишком спокойное.

– Как водичка?

– Чудесная.

Он сел, снял сапоги и носки, разделся до исподнего.

– А ты права, – заметил Клэй, войдя в воду. – Теплая как парное молоко. Наверное, здесь есть горячие ключи.

Он поплыл к водопаду, и Ребекка последовала за ним. Клэй исчез за стеной воды в радужной дымке брызг. Ребекка набрала в грудь побольше воздуха и прошла следом.

К своему удивлению, она очутилась в пещере в гранитной скале.

– Никогда не видела ничего подобного, – выдохнула она.

– Интересно, правда?

– Только шумно! – Она попыталась перекричать рев водопада.

Клэй подошел к ней:

– Ты дрожишь, Бекки.

Слишком поздно она поняла, что намокшая сорочка облепила ее тело, а упругие соски обозначились под влажной тонкой тканью. Сердце часто бухало у нее в груди. Ребекка попятилась, но уперлась спиной в гранитную стену.

– Кажется, мне стоит вернуться в реку, – пробормотала она.

Клэй придвинулся еще ближе.

– Это неправильно, – беззвучно сказала Ребекка, когда он стянул с нее рубашку через голову. Камень за спиной был холодным и сырым, но он не мог остудить жара, в котором сгорало ее тело.

– Почему же неправильно, Бекки? Мы оба хотим этого, нам обоим это нужно… Скажи, что это неправда, и я не трону тебя.

Ослабевшая от желания, Ребекка проговорила:

– Я не могу, потому что это правда. Я хочу заняться с тобой любовью, хотя и знаю, что не должна этого делать.

Он нашел ее губы. Страсть вспыхнула в ней еще сильнее, и Ребекка порывисто обняла его за шею. Не прерывая поцелуя, Клэй поднял Ребекку, и она обвила его бедра ногами.

Дрожь желания пробегала по ее телу, сметая все преграды. Ребекка хотела бы прижаться к Клэю всем телом, каждой клеточкой… Он поднял ее еще выше и стал губами ласкать ее грудь, доводя наслаждение едва ли не до боли, и заглушил стон ее страсти требовательным, жадным, отчаянным поцелуем. Ребекку будто опалило пламенем, и она вцепилась в плечи Клэя, чтобы не упасть.

Он вошел в нее – и она совершенно потеряла чувство времени и места. Он двигался все быстрее и быстрее, безумие сладкими волнами захлестывало ее, и пика наслаждения они достигли одновременно.

Клэй бережно поставил ее на ноги, но Ребекка не могла стоять, поэтому он снова подхватил ее на руки. Оставив на камнях грота свои панталоны и ее рубашку, Клэй пронес Ребекку сквозь стену водопада и отпустил уже на берегу реки.

Пока Клэй натягивал брюки, Ребекка поспешно надела платье и панталоны. Потом они просто сидели на солнышке, чтобы согреться и высушить вымокшие волосы.

– Клэй, ты знаешь не хуже меня, что мы допустили ошибку, – с грустью сказала Ребекка.

– Я не жалею о том, что случилось. Почему я должен испытывать чувство вины за то, что был близок со своей женой? Это часть супружеских обязательств, и нам обоим это нравится. Кроме того, все началось еще тогда, в хижине. Теперь аннулировать брак невозможно, Бекки.

Обязательства?! Допекли ее эти обязательства! Ребекка принялась надевать чулки и ботинки.

– Но возможен развод, Клэй, и первым делом в Сакраменто я займусь именно этим, – сообщила она ему. – Каждый из нас собирается идти своим путем, и из-за секса нам будет только больнее, когда мы расстанемся.

Она зашагала прочь.

– Если мы расстанемся, миссис Фрезер. – Клэй встал и пошел за ней.

В сорок девятом неподалеку отсюда нашли золото, и Сакраменто, тогда крохотный городишко, превратился в большой оживленный город. Ни три наводнения, ни огромный пожар не остановили его роста. Пять лет назад он стал столицей штата.

Они ехали через город и во все глаза смотрели на людей, огибающих фургоны, трех– и четырехэтажные дома из кирпича, тротуары, мощеные дороги, фонари, гостиницы, рестораны, магазины, и Ребекка умирала от желания выпрыгнуть из фургона, чтобы пробежать от магазина к магазину, глазея на витрины.

Скотт привел поезд на скотопригонный двор, где всем надлежало проститься друг с другом. Гарсоны и Дэвисы ехали дальше, на юго-восток, – там они будут строить будущее на своем участке земли. Говард Гарсон хотел купить Клементину и кур, но Ребекка отказалась брать с него деньги. Она была довольна уже тем, что кто-то, кому она доверяет, позаботится о животных.

Слезно попрощавшись с Эттой и Томом и взяв с них обещание написать, как только они устроятся, Ребекка сказала последнее «прости» Клементине, Катарине и Леди Макбет.

– Как она узнаёт, кто из них кто? – спросил Гарт у Клэя, пока они наблюдали трогательное расставание с несушками. – Они же совершенно одинаковые.

– Я когда-то спросил ее о том же, и она ответила, что раз родители различают близнецов, то почему бы ей не различать кур.

– Как думаешь, она долго собирается там стоять и махать платочком уезжающим фургонам? У нас много дел.

– Хочешь пойти и сказать ей об этом, братишка?

– Нет, Клэй, она все-таки твоя жена, а не моя.

Майк Скотт подошел и пожал им руки:

– Вы, ребята, очень помогли мне в этом рейсе. Даже не знаю, что бы я без вас делал. Если вы решите возвращаться на восток, когда найдете сестру, то я еду обратно через неделю. Думаю, нам удастся перейти горы до снегопадов. Присоединяйтесь, если хотите.

– Сейчас, Скотти, мы ничего не можем обещать, – сказал Гарт. – Нам нужно сначала уладить вопрос с сестрой, а я вообще подумываю задержаться в Калифорнии на какое-то время.

– Ау тебя какие планы, Клэй? Вы с женой остаетесь в Сакраменто или хотите провести настоящий медовый месяц еще где-нибудь?

– Пока не знаю – нужно уладить ряд дел здесь. Полагаю, пока побудем тут. Если что – я сообщу.

– Фургон будете продавать?

– Думаю, да: в городе в нем нет нужды.

– Я осмотрел его – он все еще в чертовски хорошем состоянии. Я куплю его и упряжку за пятьсот долларов. Если вы решите ехать на восток с нами – отдам обратно за сколько взял.

– Я все слышала. – К ним подошла Бекки. – За фургон и упряжку я, между прочим, заплатила семьсот долларов.

– Миссис Фрезер, за время пути фургон не стал новее, а мулы – моложе.

– С другой стороны, мулы теперь лучше обучены, – возразила Ребекка, защищая своих любимчиков.

– Пятьсот – моя последняя цена. Готов накинуть еще сотню за утварь и продукты, которые вам больше не нужны.

– Насколько я понимаю, мы продаем все, правильно, Бекки? – уточнил Клэй.

– Я еще не думала об этом, но, полагаю, ты прав. Большая часть вещей в городе мне вряд ли понадобится. А в фургон меня больше никто не затащит!

– Ладно, Клэй, на том и порешим.

Бекки в последний раз проверила фургон, убедилась, что не забыла ничего ценного, подписала купчую, со вздохом положила чек в кошелек и пошла к загону со скотом.

– Эх, ребята, приготовьтесь… – пробормотал Клэй.

– Только не это! Я еще не оправился после прощания с коровой и курами! – воскликнул Гарт.

– На этот раз может быть еще хуже – там целых шесть мулов.

Все шестеро, увидев Ребекку, подошли к заграждению, что в принципе мулам не свойственно – они еще более равнодушны к людям, чем кошки.

– Дездемона, веди себя хорошо с Отелло, – увещевала Ребекка, обнимая их и целуя в бархатные морды. – Ты же знаешь, он без ума от тебя. А ты, Марк Антоний, даже не говори мне, что кусал Клеопатру только потому, что она немножко медленнее тебя. Мистер Скотт обещал позаботиться о вас и проследить, чтобы никто не поднял на вас кнут. Цезарь, я сказала ему, что твоя нога иногда болит, и он обещал ставить тебя вместе с Брутом и Клеопатрой, потому что они у нас самые неторопливые. Если бы у меня было место, где вы могли бы щипать на лугу клеверок, а не таскать тяжелые повозки по горам, я бы с радостью забрала вас с собой, но у меня его нет…

– Она всегда с ними так разговаривает? – уточнил Скотт.

Клэй кивнул.

– Но они же просто тупые животные! – изумился Скотт.

– А мне так не кажется, – возразил Гарт. – Похоже, они понимают все, что она им говорит.

– Бекки уверена, что у животных тоже есть чувства и им нравится, когда им говорят, что любят их, – пояснил Клэй. – Забавно, что они с ней ведут себя совершенно необычно – слушаются, как овечки.

– Миссис Фрезер, должен признать: иногда мне казалось, что от вас слишком много проблем, – сказал Скотта, когда Ребекка подошла к ним. – Но вообще говоря, я, наверное, буду по вас скучать. Вы сделали это путешествие очень интересным. Желаю вам с Клэем жить долго и счастливо.

– Спасибо, мистер Скотт. И несмотря на то что временами вы казались мне беспардонным и деспотичным человеком, я очень благодарна вам за то, что вы доставили нас сюда целыми и невредимыми. Вот только я никак не могу понять, что заставляет вас снова и снова браться за это дело.

– Я, мэм, одинокий человек, корней у меня нет. Такая жизнь не дает мне почувствовать себя одиноким.

– Может быть, если вы осядете где-то, у вас вырастут корни и одиноким вы не будете. – В ее глазах блеснул огонек, который так обожал Клэй. – И берегите моих мулов, иначе я буду преследовать вас до конца жизни!

– Да, миссис Фрезер, даже не сомневайтесь. Я буду скучать. – Он приподнял шляпу. – Что ж, рад был познакомиться, ребята. Удачи вам в будущем. – Он подмигнул Клэю. – Тебе, сынок, она явно не помешает.

– И тебе удачи, Скотта. – Клэй пожал ему руку.

– Предложение остается в силе, если ты до следующей недели передумаешь. – Скотт хлопнул Гарта по плечу.

– Славный малый, – сказал Гарт, когда начальник поезда ушел.

Клэй полез в фургон за чемоданом Ребекки, а Гарт отошел за кебом.

Ребекка глубоко вдохнула и попросила у Всевышнего силы, чтобы пережить следующие несколько минут.

– Думаю, пора прощаться, Клэй, – выдохнула она.

По его лицу она ничего не смогла прочесть.

– Я провожу тебя к брату, – сказал он.

– В этом нет нужды. Уверена, вам с Гартом не терпится отыскать сестру. Кроме того, сегодня я хочу переночевать в гостинице, чтобы привести себя в порядок и собраться с силами, прежде чем искать Мэтью.

– Тогда поехали с нами. Я бы хотел познакомить тебя с сестрой.

Ребекка колебалась. Почему бы и нет? Они простятся и больше никогда не увидятся. Но так хочется оттянуть расставание…

Гарт вернулся с кебом, мужчины погрузили на заднее сиденье чемодан и седельные сумки, и все отправились в ближайшую гостиницу.

Заведение с вполне подходящим названием «Старатель» оказалось построенным сравнительно недавно. Гостиница в Индепенденсе уступала этой по всем показателям. Но самое главное – здесь были удобства, о которых Ребекка мечтала четыре месяца: твердая крыша над головой и настоящая кровать.

Клэй записал их как мужа и жену. Поднявшись наверх, Ребекка обнаружила, что у них с Гартом смежный номер, как в Индепенденсе. Клэй, не произнеся ни слова, поставил свои сумки в номере Гарта, и этим разрешил ее сомнения.

Ребекка с нетерпением ждала первой горячей ванны после форта Ларами. Насыпав в воду ароматической соли, она медленно погрузилась в ванну, пока вода не скрыла ее плечи. Потом она расслабилась и позволила воде обернуть уставшее тело теплым душистым коконом.

Ребекка прикрыла глаза и подумала о той ночи в Ларами, когда они с Клэем едва не занялись любовью. Это воспоминание неизбежно потянуло за собой другое – о ночи экстаза в хижине.

С тех пор прошло немало времени, но Ребекка отчетливо помнила все подробности произошедшего. Сможет ли она когда-нибудь выбросить их из головы? Да и хочет ли она этого?

Когда вода стала остывать, Ребекка тщательно вымыла волосы, чтобы не осталось ни единой песчинки, и, ополоснувшись, пошла в свою комнату. Она как раз заканчивала одеваться, когда в дверь постучал Клэй.

– Готова? – спросил он, войдя в номер.

– Да, осталась только шляпка.

Ребекка вытащила ее из чемодана, кокетливо пристроила набок и заколола. Повернувшись к Клэю, она обнаружила, что он в замешательстве. Ребекка заглянула в зеркало – нет, вроде бы все нормально.

– В чем дело, Клэй?

– Эта шляпка была на тебе, когда я впервые тебя увидел.

– Похоже на то – у меня другой нет. С ней что-то не так?

– Нет, просто вспоминаю. Кажется, так давно это было. – Он натянуто улыбнулся.

– Кажется, все было очень давно, Клэй.

– Да. Конечно, так.

 

Глава 25

Фрезеры стояли перед уютным домом, обшитым белыми досками. Постучали. Рыжеволосый молодой человек открыл дверь и приветливо улыбнулся. Ребекка тут же прониклась к нему глубокой симпатией.

– День добрый.

– Вы Стивен Берг? – спросил Клэй.

– Да. Чем могу помочь?

– Мое имя Клэй Фрезер. Это моя жена Ребекка и мой брат Гарт.

– Вы братья Лисси! – воскликнул Стивен и с жаром пожал им руки. – А я ее муж. Она так и думала, что вы приедете. Входите. – Он указал на кресло: – Прошу садиться, мэм, так будет удобнее. Лисси нянчится с малышом, я сейчас позову ее.

– Ну, мальчики, и кто из вас будет его убивать? – осведомилась Ребекка, когда Стивен вышел.

Клэй и Гарт засмеялись, и тут в комнату ворвался ураган.

– Клэй! Гарт!

Девушка поразила Ребекку своей красотой – хрупкая, с длинными волосами, такими же темными, как у братьев, и с сияющими голубыми глазами, которые тут же наполнились слезами. Все трое обнимались и целовались, и Ребекка готова была поклясться, что и у Гарта глаза увлажнились.

Когда все наконец успокоились, Клэй представил сестре Ребекку.

– И вообще, где ребенок? – спросил Клэй. – Неужели ты думаешь, что мы проделали весь этот путь только для того, чтобы увидеть тебя?

Лисси рассмеялась:

– Ваш племянник Теодор только что заснул.

– Значит, у тебя мальчик, – заметил Гарт.

– Да. Представьте себе, Стивен хотел назвать его Улиссом в честь генерала Гранта!

Стивен явно смутился:

– По-моему, это лучше, чем Борегар, как предложила Лисси. Так что я подумал, что стоит назвать сына в честь вашего отца.

Все засмеялись. Гарт подошел к Стивену и похлопал его по плечу:

– Ты правильно решил, парень.

Ребекка заметила, как засветилась Лисси, услышав эти слова.

Когда Теодор проснулся и был представлен дядюшкам и тетушке, Лисси позволила Ребекке выкупать вместе с ней малыша. Ребекка с восторгом мыла крохотные ручки, ножки, маленькую розовую попку. Пальчики на руках и ногах, ладошки и пяточки – какое все крошечное и при этом совершенное! Она не могла не улыбнуться, глядя, как Клэй и Гарт воркуют с племянником, и удивилась, как ловко и уверенно Клэй подхватил Тео на руки, когда тот заплакал. Клэй расцвел от радости, когда малюсенькие пальчики сомкнулись вокруг его большого.

Позже, когда уже собрались уходить, Клэй поднялся в спальню в поисках Лисси и Стивена. Увидев их возле колыбельки, он замер в дверях. Стивен обнимал жену за плечи. Оба с невыразимой нежностью смотрели на спящего малыша.

Стивен поднес к губам руку жены и поцеловал ей ладонь:

– Я люблю тебя, Лисси.

Она положила голову ему на грудь и улыбнулась сыну.

– А я люблю тебя, Стивен.

– Спасибо тебе за нашего прекрасного сына. Ты наша жизнь, Лисси. Ты нам обоим необходима. Ты в таких муках подарила ему жизнь – как подарила ее и мне, когда стала моей женой.

Клэй очень жалел, что стал невольным свидетелем такого интимного момента, но их слова слишком растрогали его, чтобы он мог вот так запросто уйти. Неприязнь, которую он питал к Стивену, улетучилась. Клэю было стыдно за себя. Как могли они с Гартом думать, что имеют право препятствовать этой любви?

Дело чести? Чьей, черт возьми, чести? Честно поступили эти двое любящих друг друга людей. Они признали свою любовь и приняли ответственность за последствия того, что сделали, – не из самодовольного чувства чести, а из любви.

Клэй развернулся и лицом к лицу столкнулся с Бекки. Как много она услышала из разговора? Они долго смотрели друг другу в глаза, а потом Клэй взял ее за руку, и они тихонько ушли.

Гарт вознамерился поближе познакомиться с местными женщинами и ушел, как только они добрались до гостиницы. Клэй постучал в дверь смежной комнаты.

Ребекка открыла.

– Ты есть хочешь? – спросил он.

– Умираю с голоду.

– Тогда давай спустимся поужинать. Или ты хочешь сходить куда-нибудь еще?

– Нет, давай поужинаем здесь.

Клэй осторожно коснулся ее спины, когда они вошли вслед за официантом в альков с атласными драпировками на стенах. Струнный квартет играл нежную мелодию моцартовской сонаты. Официант отодвинул Ребекке стул и подал им меню. Клэй заказал бутылку вина.

Ребекке нравилась обстановка. Свет свечей таинственно играл на стенках хрустальных бокалов. Ребекка мягко провела рукой по крахмальной скатерти – прохладная и гладкая. Ваза с белыми и желтыми цветами распространяла тонкий аромат жасмина, и Ребекка наклонилась, чтобы глубже ощутить сладкий запах.

– Здесь так чудесно. – Она наклонилась к Клэю и прошептала: – А мы можем себе это позволить?

– Это наш последний ужин вместе, я бы хотел сделать его особенным.

Его слова стали для нее болезненным напоминанием; Как же мало времени у них осталось! Свечи тут же померкли, и музыка потеряла всю прелесть.

Вернулся официант, и эта пауза дала Ребекке шанс взять себя в руки. Он разлил вино по бокалам и подал им заказ.

Клэй поднял бокал:

– Но этому случаю я хочу выпить за самую потрясающую женщину из всех, кого я знал. Я никогда не забуду тебя, Бекки. И пусть тебе улыбнется счастье, которого ты заслуживаешь.

Ребекка дрожащей рукой потянулась к своему бокалу:

– И за тебя, Клэйтон Фрезер. За лучшего мужчину из тех, кого я встречала. – Ребекка не знала, как пережить этот ужин – и не разреветься прямо у него на глазах. – Но прощание так болезненно, Клэй. Давай не будем говорить о расставании здесь, при свечах и под музыку. Это было бы слишком тяжело. – Она посмотрела в его дивные карие глаза. Разве сможет она его забыть? Для поднятия настроения она добавила: – Хоть ты и конфедерат-сепаратист.

Он все понял – она знала, что поймет, – и рассмеялся. Господи, какой же он красивый, когда смеется! Чокнулись. Раздался звон хрусталя.

За ужином оба старательно говорили о чем угодно, лишь бы избежать неловкого молчания.

По пути наверх они не разговаривали. Ребекка отперла дверь, еще раз поблагодарила Клэя за роскошный ужин и пожелала ему спокойной ночи.

Она переоделась в пеньюар и забралась в постель. Пыталась читать – за полчаса не продвинулась дальше первой страницы.

По приезде в Сакраменто она совершила ужасную ошибку. Нужно было сказать ему последнее «прости» еще возле фургона. Оттягивая неизбежное, она только все усложнила. Ее самообладание с каждой минутой не укреплялось, а таяло, как снег. Разве сможет она переступить через любовь к этому человеку, пока он рядом? Она должна окончательно выдворить его из своей жизни. Не будет больше никаких обедов и ужинов. Никаких прикосновений. Его взглядов. Даже звуков его голоса не будет.

Судя по тому, как Клэй вел себя за ужином, предстоящее расставание не особенно его беспокоило.

Он ждет не дождется, когда же вновь окажется в своей Виргинии. Смирись, Ребекка. Раз и навсегда.

С утра первым делом она разыщет брата, а потом найдет юриста, чтобы оформить развод.

В тот самый момент, когда она потянулась к лампе, чтобы погасить свет, в дверь постучали.

– Бекки, ты не спишь?

Ребекка закусила губу. Гораздо умнее с ее стороны было бы притвориться спящей. Но вдруг у Клэя что-то важное?

– В чем дело, Клэй?

– Можно войти? У меня осталась вещь, которая принадлежит тебе.

Ребекка встала, надела пеньюар и открыла дверь:

– И что же это?

Клэй вошел и прикрыл за собой дверь – босиком, по пояс голый, с блестящими после ванны влажными волосами. Ребекка ощутила терпкий аромат лаврового мыла, когда он протянул ей кольцо Чарли, которое она потеряла в день похищения.

– Я подумал, что оно тебе понадобится. Я нашел его, когда…

– Знаю.

– Я совсем про него забыл. Наверное, оно затерялось среди моей одежды и оказалось в конце концов на дне седельной сумки.

– Спасибо, Клэй!

Ребекка привстала на цыпочки, чтобы в благодарность поцеловать его в щеку, в тот самый момент, когда Клэй повернул голову. Их губы на мгновение встретились.

Они, потрясенные, смотрели друг другу в глаза. А потом его теплая ладонь легла ей на затылок, и Клэй нежно притянул ее к себе. Ребекка задышала чаще, удары сердца глухо отдавались у нее в ушах.

Клэй опустил голову и накрыл ее губы своими, теплыми и влажными, упругими, ищущими, требовательными. Он прижал ее к себе, и Ребекка задрожала всем телом от прикосновения его мускулистой мощи.

Задохнувшись, он оторвался от ее губ – и тут же скользнул поцелуем вдоль шеи, а потом снова приник к губам. Ребекка сходила с ума от противоборства чувств. В ней боролись страсть и страх. Минутная близость только сделает расставание еще более мучительным, но разве может нечто столь прекрасное быть неправильным? Почему не испить до дна все время, что им осталось?

И она сдалась.

Клэй прервал поцелуй и прерывисто вздохнул. Зарывшись пальцами в волосы Ребекки, он поднял ее голову и заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Ты уверена, что хочешь этого, Бекки? Еще не поздно остановиться. – Взгляд тепло-карих глаз, казалось, проникал до самых потаенных уголков ее души.

– Если это наша последняя ночь вместе, то я хочу ее запомнить навсегда.

Он улыбнулся нежно и с той же нежностью поцеловал ее. Ребекка не сводила влюбленных глаз с любимого лица, запоминая каждую черточку, пока он расстегивал пуговицы у ворота ее ночной рубашки. Потом Клэй снял ее с Ребекки и отбросил в сторону.

Она не чувствовала ни стыда, ни застенчивости, стоя обнаженной под жадным взглядом Клэя, более того, она упивалась ощущением того, что ее женская чувственность удовлетворит потребности его как мужчины. Этому ее научил Клэй.

Он снял брюки, нагой под ними. Ребекка беззастенчиво изучала его, впечатывая в память красоту большого, мускулистого тела.

Она любовно погладила его плечи и грудь кончиками пальцев, наклонилась, поцеловала центр груди, где росли темные волосы. Клэй дышал так же часто, как и она.

– Бекки… Бекки… – простонал он и поднял ее на руки.

Бережно опустив ее на кровать, он лег сверху. Нежность ее плоти дарила ему такую же сладкую муку, как ей – твердость его. Клэй ласкал ртом ее упругую грудь и шелковистый живот, и Ребекка отвечала на его ласки, не сдерживая страсти.

Они любили друг друга нежно, исследуя, распаляя, удовлетворяя и радуя. Давать, брать, делиться… Все смешалось в бессловесном выражении любви, в которой ни он, ни она ни за что бы не признались вслух.

Ребекка заснула с его именем на устах. Клэй погрузился в сон, крепко держа ее в объятиях.

Клэй открыл глаза. Ребекка свернулась у него под боком. Этой ночью он донял, что привязался к ней гораздо сильнее, чем планировал изначально. Однако он предполагал, что Бекки в таком же положении – и это работает на него. Ему придется преодолеть ряд препятствий, а для этого нужна ясная голова. Возможно, ему удастся убедить Ребекку остаться с ним.

Он осторожно выбрался из постели, подхватил брюки и потихоньку выскользнул через межкомнатную дверь к себе в номер.

Гарт сидел за столом с карандашом и листком бумаги.

Он окинул взглядом Клэя:

– Ого, братец, либо ты проиграл панталоны в покер, либо ты провел ночь в постели с женой.

– Ш-ш, говори тише, а то разбудишь Бекки. – Он нашел пару панталон в сумке и оделся.

– Тебе потребовалось немало времени, – заметил Гарт. – Я уж было подумал, что этого никогда не случится. Что вы намерены делать дальше? Похоже, план с аннулированием рухнул.

– Этот план рухнул еще в ту ночь, которую мы с Бекки провели в хижине.

– Все равно очень долго.

Клэй злобно посмотрел на него:

– Гарт, смени тему, или я запущу в тебя стулом.

– Эй, полегче, Клэй, я же просто пошутил. Что на тебя нашло?

Клэй бросился на кровать и вытянулся, заложив руки под голову.

– Прости. Я загнан в угол и не знаю, как выбраться.

– Ты имеешь в виду Бекки?

– Да. Мне нужно подумать, что с этим делать.

– Ты всерьез хочешь расторгнуть брак?

– Она хочет этого.

– Не верю. Бекки производит впечатление женщины, которая никогда не станет спать с мужчиной, которого не любит. А ты как думаешь?

Клэй вскочил и принялся ходить по комнате туда-сюда.

– Я в замешательстве. Я бы хотел дать нашему браку шанс, но мне кажется, что она ждет не дождется, когда же эта история закончится. И даже если я уговорю ее попробовать, я уверен, она ни за что не поедет со мной в Виргинию. Она ненавидит южан, ты же знаешь.

Гарт усмехнулся:

– А по-моему, путь до Калифорнии выбил эту дурь у нее из головы.

– Гарт, но это же палка о двух концах. Она не сможет жить на Юге. Там полно людей, которые ни за что ее не примут только потому, что она янки.

– Вы оба будете идиотами, если позволите кому-то проживать вашу жизнь за вас. Забудь о Виргинии, оставайся здесь, построй свое будущее. Я хочу тебе сообщить, что не вернусь назад. Кажется, момент подходит как нельзя лучше.

– Отправляешься на поиски сокровищ?

Гарт поднял листок бумаги.

– Я всю жизнь мечтал об этом прииске, Клэй. Вот, нарисовал карту по памяти. Сейчас – самое лучшее время пойти за мечтой. Я думал, ты присоединишься ко мне, но раз вы с Бекки остаетесь вместе, я отправлюсь один.

– Когда ты планируешь вернуться домой?

– Полагаю, что через несколько лет через всю страну проложат железную дорогу. Вот тогда я, может быть, вернусь на родину и осяду.

– Часть Фрезер-Кипа принадлежит тебе, Гарт.

Он только покачал головой:

– Фрезер-Кип принадлежит Уиллу. Он костьми лег, чтобы сохранить дом. Я люблю свой дом, но хочу найти что-то такое, что будет только моим. Что-то, что я сам создам потом и кровью.

– Я не могу представить себе дом без тебя. – Клэй рухнул на кровать и закрыл лицо руками. – Двойной удар – потерять сразу жену и брата.

– Брата ты не теряешь. А что касается жены, то Бекки, по-моему, женщина, о которой можно только мечтать. Почему ты хочешь бросить ее?

– Ты ошибаешься, Гарт. Это она хочет меня бросить.

Гарт засмеялся:

– Позволишь янки победить в этом бою? – Гарт сложил карту, сунул ее в карман и встал. – Я подожду тебя в столовой. – Он остановился рядом с братом и хлопнул его по плечу – Переступи через свою гордость, Клэй. Не дай Ребекке уйти. Почему бы тебе не пойти к ней прямо сейчас и не сказать, что ты ее любишь?

Вопрос застал Клэя врасплох.

– А кто сказал, что я ее люблю? Она моя жена, я отвечаю за нее, у меня обязательства…

– Брат, – оборвал его Гарт, – посмотри правде в глаза: ты и сам прекрасно знаешь, что любишь ее.

Клэй широко улыбнулся:

– Если я буду слушать советы младшего брата, значит, у меня и вправду проблемы.

– Да уж, кто знает женщин лучше тебя? Про Элли небось уже забыл?

– А кто такая Элли? – Клэй улыбнулся и легонько пнул брата под зад, когда тот выходил из комнаты.

Зачем обманывать себя? У него была веская причина, чтобы остаться с Ребеккой. С ним случилось невероятное: он влюбился в собственную жену…

 

Глава 26

Ребекка открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Клэй уходит. Точнее, сбегает. Что ж, какая, собственно, ей разница? Что можно сказать мужу после ночи любви, если знаешь, что сегодня вы расстанетесь навсегда?

Она обещала вернуть ему свободу, но тогда она и не думала, что влюбится в него.

А близость сделала прощание еще более болезненным. Теперь Ребекка смотрела на него – и против своей воли вспоминала ощущения от его поцелуев, прикосновений, объятий. Она будет скучать даже по его улыбке, тихому смеху, звуку его голоса.

Если бы она могла просто улизнуть, вот так сразу, сейчас, и никогда больше не видеть его… Но это невозможно. Им нужно еще сходить к юристу, чтобы оформить развод.

А если предложить ему остаться вместе? Он наверняка высмеет ее. Она сама вырыла себе яму, и ей придется как-то жить с этим дальше.

Клэй, будто прочитав ее мысли, поскребся в дверь:

– Бекки, ты спишь?

Ей нравилось то, что он никогда не водит без стука. В этом весь Клэй: джентльмен до мозга костей.

Ребекка встала и надела пеньюар.

Он теперь преспокойно может возвращаться в свою Виргинию. Он хотел этого с самого начала. А она начнет наводить порядок в своей жизни.

Но Господи, как же больно!..

– Нет, Клэй, входи.

Он распахнул дверь.

– Доброе утро!

Похоже, он не испытывает ни малейшей неловкости из-за вчерашнего. Может, ей вообще все это приснилось?

Ребекка, возможно, и смогла бы себя в этом убедить, если бы Клэй в этот самый момент не наступил на ее ночную рубашку, валявшуюся на полу.

– Как насчет завтрака? – осведомился он. – Гарт ждет нас внизу. Он сегодня уезжает и хотел бы попрощаться с тобой.

Ребекке стало грустно: больше не будет рядом этого славного, веселого парня. Но он по крайней мере остается в Калифорнии. Кто знает, может быть, их пути еще пересекутся…

– Ты иди, а я пока оденусь. – Она подняла с пола рубашку.

– Я могу подождать.

Она стала собирать туалетные принадлежности.

– В этом нет необходимости. Закажи мне то же, что и себе. Я спущусь через несколько минут.

Ребекка быстро обтерлась влажной губкой, затем так же быстро оделась, причесалась и заколола шляпку.

Клэй и Гарт сидели за столиком в углу. Оба встали, когда она подошла. Южная куртуазность… Ребекка не помнила, чтобы Чарли вставал при ее появлении и помогал усесться. Но сравнивать их нечестно. Они воспитывались в разных условиях. Собственно, и она выросла в другом мире, отличном от мира Клэя Фрезера.

«Признай, Ребекка, тебе никогда не войти в его семью».

Официант принес ей большой стакан апельсинового сока, который для нее заказал Клэй.

– Спасибо, я так люблю апельсины, – сказала она.

– Я заметил, – ответил Клэй.

– Если бы я была богатой, я бы посадила апельсиновый сад, чтобы можно было гулять в нем и в любой момент срывать апельсины прямо с ветки.

Гарт засмеялся:

– Одни женщины мечтают о красивых нарядах, другие – о драгоценностях. Вас понять невозможно.

– Да, Гарт Фрезер? А вы, мужчины? О чем мечтаете вы?

Гарт подкупающе улыбнулся:

– О женщине, которая предпочитает апельсины бриллиантам и жемчугам. – Он подмигнул Клэю. – Тебе колоссально повезло, братец. Я бы на твоем месте держался за нее руками и ногами. – Гарт, деликатный, как слон в посудной лавке, сидел страшно довольный собой.

А Клэй, как ни старался, никак не мог отвести взгляд от Ребекки. Он не желал смириться с тем, что это последний день, который они проведут вместе. Как только они останутся одни, он предложит ей сохранить брак. Ее жизнь и без печати развода была нелегкой. Общество с некоторым недоверием относится к разведенным мужчинам, но вот для женщины это клеймо на всю жизнь.

После завтрака они трогательно и тепло попрощались с Гартом. Клэй пожелал брату удачи и наказал ему держать связь с семьей. Бекки не сдержалась – расплакалась, когда Гарт, близкий друг, поцеловал ее в последний раз и уехал.

Клэй настоял на том, чтобы проводить ее к брату.

Дверь им открыла молодая женщина.

– Чем могу помочь? – спросила она с приятной улыбкой.

– Здесь живет Мэтью Броуди?

– Да. Я – миссис Броуди.

Мэтт женился? Хотя почему нет… В конце концов, она и сама во второй раз замужем.

Женщина показалась Ребекке очень миловидной. В карих глазах, обрамленных длинными ресницами, читалось дружелюбное любопытство.

– Здравствуйте, – сказала Ребекка. – Я сестра Мэтта. А это мой муж, Клэйтон Фрезер.

– Так вы – Бекки? – Она отступила. – Пожалуйста, проходите!

Когда они вошли, женщина обняла и расцеловала ее.

– Меня зовут Вирджиния, – представилась она. – Мэтт часто говорит о вас. Он так обрадуется! Садитесь, я позову его – он на заднем дворе.

Ребекка села на стул. Ей так не терпелось увидеть брата после семилетней разлуки!

– Бекки! – В комнату влетел Мэтт.

Она бросилась ему на шею, последовали крепкие объятия и поцелуи. Мэтт отступил на шаг.

– Поверить не могу, что это и вправду ты! После стольких лет… Чудесно выглядишь!

– О, Мэтт, я так рада тебя видеть… – Ее взгляд затуманился от слез. Ребекка даже не осознавала, как сильно соскучилась по нему, пока не увидела эту мальчишескую улыбку на его лице.

Мэтт взял жену за руку:

– А это Джинни. Она сказала, что вы женаты.

– Клэй Фрезер. – Клэй протянул ему руку.

– Рад познакомиться, Клэй. Так расскажите же, как вы сюда добрались? Когда приехали? Почему не сообщили о приезде?

Мэтт все тот же, с нежностью подумала Ребекка. Ни на йоту не изменился.

– Эй, погоди! – засмеялась она. – Задавай вопросы что одному.

– Почему бы нам не пойти на кухню? – предложила Джинни. – Кофе на плите, выпьем по чашечке, пока вы наговоритесь.

– Да, нам есть о чем поговорить, – заметила Ребекка.

– Бекки, тебе следовало предупредить меня, что ты приезжаешь. Что, если бы я уехал из Сакраменто?

– А я предупредила. Разве ты не получал моего письма? Я написала тебе около полугода назад.

– Нет, не получал.

Ребекка поведала им, какой трудный и опасный путь они проделали, как ее похитил Орлиный Коготь и как рада она, что наконец-то добралась до Калифорнии.

– А теперь рассказывайте про себя, – заключила она. – Как вы познакомились? Давно ли женаты? Я хочу знать все.

Выяснилось, что Джинни – дочь одного из старателей, с которым Мэтт мыл золото. Они полюбили друг друга и поженились.

Как просто, подумала Ребекка. И почему у них с Клэем не могло быть так же?

– Ты до сих пор моешь золото? – спросил Клэй.

– Нет, я бросил это дело, когда мы с Джинни поженились. Теперь я агент Лиланда Стэнфорда. Он президент Центральной тихоокеанской железнодорожной компании.

– А что значит агент? – спросила Ребекка.

– У мистера Стэнфорда здесь много земли и недвижимости. Я ее продаю. После войны сюда хлынул поток переселенцев, и предприятие стало очень выгодным. – Он улыбнулся Джинни. – Уж для меня точно более прибыльное, чем золотодобыча.

– Мне тоже нужно найти работу, – сказала Ребекка. Если Мэтт и счел это утверждение странным, то не подал виду.

– А что ты умеешь, Бекки? – спросил он.

– Думаю, я могу делать что угодно, если захочу этого. Я хорошо обращаюсь с цифрами, люблю готовить и умею печь: несколько лет я проработала в пекарне. Может, удастся и здесь подыскать работу в пекарне или ресторане.

Мэтт подался вперед:

– А как насчет того, чтобы открыть свою собственную булочную?

– Я бы очень хотела, но у меня… у нас не хватит на это денег.

– Не будь так уверена. Всего в паре кварталов отсюда выставлен на продажу отличный дом. На первом этаже там пекарня, а на втором – жилые комнаты. Все в отличном состоянии.

– О, Бекки, он идеально, подойдет для вас двоих! – воскликнула Джинни.

– У нас всего шестьсот долларов. Думаю, чтобы купить дом и необходимые продукты, понадобится гораздо больше.

– А почему бы вам не арендовать его на полгодика, чтобы посмотреть, как пойдет дело? Место хорошее, уверен, что у тебя появится куча покупателей. Здесь много холостяков, и они очень обрадуются свежей выпечке.

– Полагаешь, дом можно взять в аренду?

– Не подлежит сомнению. Я знаю агента, который им занимается, с ним можно договориться. Его зовут Мэтью Броуди.

Господи! Это слишком чудесно, чтобы быть правдой!

– А можно посмотреть дом прямо сейчас?

– У меня нет здесь ключей. Может, завтра утром? Если понравится, сразу же подпишем договор аренды.

Клэй не мог дождаться, когда же они уйдут от Мэтью. Мэтт и его жена – прекрасные люди, лучше не бывает, но вот теперь Мэтт убедил Ребекку открыть пекарню! Отговорить ее от развода станет еще труднее.

Как только они вернулись в ее номер, Клэй решительно приступил к делу:

– Я обратил внимание: ты не сказала брату, что мы собираемся разводиться.

– Я подумала, что Мэтту не обязательно знать об этом.

– Знаешь, я ведь не давал согласия на развод. Думаю, нам стоит еще раз обсудить этот вопрос.

– Мы обсуждали его в Индепенденсе. Мы тысячу раз обсуждали его по пути в Калифорнию. Что тут еще обсуждать?!

– Мы делили ложе, мы – муж и жена. Я привык держать свои клятвы, Ребекка.

– Слушай, ты не устал ходить в рыцарских доспехах и бряцать оружием?

Ребекка тяжело опустилась на стул у стола, положила голову на руки. Она выглядела такой измученной, такой несчастной. Клэю безумно хотелось обнять ее и утешить, но сейчас он сражается за их брак.

Клэй сел напротив нее:

– Значит, возвращаешься в пекарню?

Кто знает, усталость ли так на нее повлияла, отчаяние или то, что Клэй снова сидел с ней за одним столом, – но Ребекка рассмеялась:

– Верно. Я проделала весь этот путь до Калифорнии, чтобы снова очутиться в комнатке над пекарней.

– Ну, как только местная публика распробует твои персиковые пироги, отбою от покупателей у тебя не будет.

Его замечание удивило Ребекку.

– Не знала, что они тебе так нравятся, – сказала она. – Ты почти никогда ничего не говорил о моей стряпне.

– Есть много вещей, которых я не говорил, хотя должен был.

Ребекка не могла вынести этого напряженного пристального взгляда. Ее рука зудела от желания коснуться его ладони. Повисло неловкое молчание, В конце концов его прервала Ребекка:

– Полагаю, ты возвращаешься в Виргинию?

– Не уверен. Перспектива еще раз пройти тот же путь заставляет задуматься о том, чтобы остаться здесь. Говард Гарсон пытался уговорить меня купить землю в долине Напа, к юго-востоку отсюда. Он сам получил там землю по «Акту о поселении». Если они будут в течение пяти лет возделывать участок земли, он отойдет им в собственность.

– Хочешь сказать, что намерен сделать то же самое?

– Нет, тем, кто сражался в войне против Соединенных Штатов, земли не полагается.

– Это же нечестно! К тому же теперь мы все – единый американский народ.

– Да, – не без удивления согласился Клэй. – Но я уверен, что смогу скопить денег на землю, если уж решил остаться здесь.

Сердце Ребекки забилось так быстро, что она едва не потеряла сознание. Клэй не возвращается в Виргинию! Он остается в Калифорнии! Разве это возможно?!

– Разве ты не нужен там, на плантации?

– Нет, у Уилла теперь достаточно помощников. Потому и Гарт решил не ехать домой.

– Он следует за своей мечтой, Клэй. Почему бы тебе не пойти с ним?

– Потому что это его мечта, Бекки. Ау меня есть моя.

– Еще один Фрезер-Кип?

– Нет. Но если я скажу тебе, ты будешь смеяться.

– Не буду.

– Я хочу развести виноградник.

– Виноградник?! А что ты знаешь о винограде?

– Я много читал о нем в пути. У моего деда был виноградник в пятнадцать акров, и он делал вино не хуже того, что мы покупаем. Он дарил его членам семьи и друзьям на Рождество.

– А как ты будешь это делать?

– Как любой другой фермер, который возделывает любую другую культуру. Если дело пойдет, я построю винодельный заводик. Знаешь, мне всегда так нравилось помогать дедушке… – Клэй выглядел смущенным, как мальчишка, которого застали с банкой варенья. – Наверное, тебе это кажется глупым и непрактичным.

– Нет, Клэй, я вовсе не думаю, что твоя мечта глупая. Если ты хочешь именно этого – нужно попробовать.

– Чего я хочу, так это поговорить о нас. Я не хочу развода, Бекки. Я отказываюсь бросать тебя.

Ребекка взорвалась:

– О, Бога ради, только не это! До встречи с тобой я жила сама по себе. Неужели мне опять придется выслушать лекцию о твоих достоинстве и чести? Я устала слышать, что ты за меня в ответе, Клэй Фрезер. Если уж мне суждено быть чьей-то женой, то я хочу мужа, которому бы в действительности нужна была именно я! Который не рассматривал бы меня как нежелательное обязательство, свалившееся с неба! – Ребекка глубоко вдохнула, чтобы совладать с собой. – Я слишком многим тебе обязана, чтобы заставлять тебя до конца жизни держать клятву, которую вытянула из тебя хитростью!

Клэй встал и шагнул к двери. Обернулся:

– Бекки, забудь о разводе. Я не дам тебе его. И если не хочешь, чтобы твой муж пришел к тебе этой ночью, лучше запри дверь.

 

Глава 27

Выйдя на следующее утро от доктора, Ребекка помчалась в гостиницу едва ли не вприпрыжку. Нужно найти Клэя!

Она постучала в дверь соседнего номера, распахнула ее…

Горничная, перестилавшая белье, сильно удивилась.

– О, простите, я ищу мистера Фрезера, – растерянно проговорила Ребекка.

– Он только что выписался, мэм.

У Ребекки сердце ушло в пятки.

– А как давно? – спросила она.

– Минут пятнадцать назад, не больше.

Ребекка ощутила приступ паники. Выбежала на улицу. Самые страшные ее опасения подтвердились: Скотт и его люди выезжали из города. Клэй сидел на козлах ее старого фургона, запряженного ее любимыми мулами.

Значит, он все-таки уезжает – даже не попрощавшись с ней. В глубине души она надеялась, что он все же не вернется в Виргинию. Но сейчас не время тешить себя пустыми надеждами или проявлять гордость. Она слишком сильно его любит, чтобы ничего ему не сказать и позволить вот так запросто уехать. Он сказал, что не даст развода, что хочет сохранить этот брак – что ж, она готова поймать его на слове.

Ребекка уже собралась его окликнуть, но тут Клэй отделился от поезда и направился к гостинице. Он помахал Скотту, и тот махнул ему рукой в ответ. Настроение Ребекки тут же взлетело до небес. Если это не прощальный жест, то она – королева Англии.

Четыре месяца они прожили бок о бок и привыкли скрывать друг от друга свои истинные чувства, поэтому Ребекка, по обыкновению, напустила на себя равнодушный вид, когда он ее заметил.

– Славная у тебя повозка, да и мулы хороши. Куда путь держишь? – поинтересовалась она.

– На юго-восток, в долину Напа. У меня там друзья.

– Компания не нужна?

Ребекка заметила на его лице выражение радости, которую он тут же предпочел скрыть.

– Мне не нужна компания, леди, – ответил Клэй. – Мне нужна жена. В полном смысле этого слова.

Ее накрыло волной счастья. Она будто воспарила в воздухе. Никогда в жизни она ничему так не радовалась! Это потрясающе. Это великолепно. Ей хотелось броситься ему на шею и закричать: «Да! Да!!!»

– Видишь ли, мне понадобится помощь, если я обоснуюсь там и стану строить дом.

– А разве ты не говорил, что твой прапрапрадед построил дом своими руками?

Клэй изогнул бровь.

– Кажется, я забыл упомянуть, что с ним была прапрапрабабушка.

– Забыл. – Губы против ее воли растягивались в улыбке.

– Ты же понимаешь, что выбирать себе жену нужно с умом. Тут требуется ясная голова.

– Уверена, что ты подойдешь к этому вопросу с умом.

– Ты права. Выбрать жену – это не то же самое, что лошадь или пару ботинок.

– Это верно. – Ребекка скрестила руки на груди.

– Там, куда я еду, будет много работы, и моя жена не должна ее бояться.

– Труд еще никому не повредил. – Она согласно кивнула.

– И она должна хорошо готовить. Самое важное – чтобы она варила вкусный кофе. И я надеюсь, что она сможет приготовить вяленую говядину так, что она станет похожа на изысканное французское блюдо, а бизонье мясо получится у нее таким нежным, что его можно будет резать вилкой.

– Клэй, не думаю, что в Калифорнии ты найдешь бизонов.

Он улыбнулся, и у Ребекки от восторга заныло в груди.

– Это славно, потому что я больше никогда не хочу видеть этих вонючих тупых животных.

– Сдается мне, когда ты найдешь такую жену, будешь счастливым человеком. – Ребекка спрятала улыбку в уголках губ. – А какими же еще достоинствами будет обладать эта чудесная женщина?

– Мурлыкать, когда готовит, и разговаривать с животными: она ведь верит, что у них тоже есть чувства.

– Подозреваю, что так. А как она будет выглядеть?

– Хм, как она будет выглядеть… – Клэй в глубокой задумчивости воззрился на небо. – Я всегда представлял ее высокой и гибкой, с темными волосами и голубыми глазами. Но думаю, если она будет обладать всеми вышеперечисленными достоинствами – особенно насчет кофе, – пусть будет ростом хотя бы мне до подбородка, с волосами цвета меда и такими же сладкими губами. У нее могут быть даже зеленые глаза – светлые, как нефрит, когда она счастлива, и темно-изумрудные, когда она романтически настроена. О, вот еще один важный момент: я мечтаю ложиться с ней в постель, когда захочу… и когда она захочет меня.

Ребекка сгорала от нетерпения. Если он сейчас же не спустится и не поцелует ее, она сама влезет к нему на козлы!

– Ты ничего не сказал о детях. Разве это не имеет отношения к жене «в полном смысле этого слова»?

– Разумеется. Она должна хотеть детей так же сильно, как и я. Я не становлюсь моложе и потому намерен заняться продолжением рода, как только устроюсь.

– А как насчет до того, как устроишься? Видишь ли, я отлично подхожу по всем пунктам, кроме последнего – я уже жду ребенка.

– Ребенка?!

Игра закончилась.

Клэй спрыгнул с козел и схватил Ребекку за плечи:

– Ты… мы… У нас будет ребенок?! – Он прижал ее к себе и поцеловал. – Милая, почему же ты не сказала раньше? Я ведь едва не уехал!

– Я бы никогда этого от тебя не скрыла, Клэй. Но наверняка я не знала, только сегодня утром доктор подтвердил мои подозрения. Но даже если бы я не была беременна, я бы все равно тебя нашла. Я не позволила бы тебе уехать, не сказав, что люблю тебя и хочу быть с тобой, не важно где.

– Господи, Бекки, ты бы сделала это? Милая, я люблю тебя! – Бормотал Клэй между нежными поцелуями, которыми осыпал ее глаза и лоб. – Я люблю тебя безумно, и иногда мне кажется, что я умру, если не смогу видеть тебя, касаться тебя… – Он приник к ее губам в глубоком поцелуе, который распалил в обоих жажду большего. – Бекки, история Этты и Тома показала мне, как хрупка человеческая жизнь. Время слишком дорого, чтобы отрицать чувства, которые живут в наших сердцах. Давай же больше не будем его тратить. Я не хочу больше ни единой минуты жить без тебя. И теперь, когда мы ждем ребенка, мы должны строить новую жизнь – вместе. Я люблю тебя, Бекки, я хочу провести все время, которое мне отмерено на земле, с тобой. Я не могу представить себе, как бы я прожил без тебя остаток своих дней.

– Так почему же ты не говорил этого раньше, Клэй Фрезер? Ты хоть представляешь, как давно я ждала этих слов?

– А разве ты сомневалась в моей любви? Как ты могла не знать о ней?

– Есть вещи, которые женщинам надо говорить, Клэй. Я тоже люблю тебя. Мне кажется, я любила тебя с того самого момента, когда выбрала из сотен других мужчин в Индепенденсе. Я страшно мучилась из-за того, что обманом заставила тебя жениться на себе.

– Но если бы ты этого не сделала, то не была бы сейчас здесь, в моих объятиях. Неисповедимы пути Господни, Ребекка.

– Но разве ты сможешь когда-нибудь мне по-настоящему доверять?

– Этот вопрос я вынесу на обсуждение с нашими внуками.

– Нашими внуками… Как здорово звучит. – Ребекка издала вздох удовлетворения. – О, Клэй, я так счастлива, что стану матерью. Это ведь великий дар Божий – вынашивать ребенка, зачатого в любви.

Он приподнял ее подбородок пальцем:

– Ты же понимаешь, милая, что малыш будет наполовину южанин?

– Для меня важно только то, что он будет наполовину тобой. И если ты хочешь, чтобы наши дети росли в Виргинии, я поеду туда с тобой, любимый. Там, где ты будешь счастлив, и мне будет хорошо.

– Нет, мы останемся здесь и начнем новую жизнь, как наши друзья. Хватит жить ради прошлого – или прошлым. У нас впереди будущее. Будущее в Калифорнии. – Клэй снова ее поцеловал.

Сердце ее переполнялось счастьем, а в глазах блеснул лукавый огонек.

– Что ж, по-моему, все это надо… обсудить. Он рассмеялся и вернул ей улыбку.

– Подозреваю, что «обсуждение» затянется на весь день.

– И возможно, даже займет часть ночи.

Клэй сжал Ребекку в объятиях и поцеловал еще раз, потом нежно сжал ее лицо в ладонях.

– Боже, как же я люблю тебя, Бекки. Я совершил столько ошибок.

– Мы оба их совершали, любовь моя.

– А ты оставила за собой тот номер в гостинице?

Ребекка кивнула.

– Ну, тогда самое время приступить к «обсуждению», как ты считаешь?

Она вздохнула и обвила его шею руками.

– Я думала, ты так на это и не решишься. Неудивительно, что вы, южане, потерпели поражение в войне…

Клэй рассмеялся, подхватил Ребекку на руки и понес в гостиницу.

Позже, лежа в его объятиях, Бекки спросила:

– Клэй, а ты и вправду собирался уехать с мистером Скоттом и бросить меня?

– Нет, но я не знал, как будут развиваться события. Впервые в жизни у тебя появилась возможность обрести финансовую независимость, открыть свое дело. Какая-то часть меня хотела дать тебе воспользоваться этим шансом, а потом вернуться через полгода, когда истечет твоя аренда, и убедить тебя уехать со мной. Но я очень хотел, чтобы ты выбрала жизнь со мной, поэтому я выкупил твой фургон и мулов в надежде смягчить твое сердце.

– Нет, Клэй, ты меня больше не проведешь. Ты выкупил их, потому что знал, что у меня будет разрываться сердце, если мои мулы уйдут. Но с чего ты взял, что собственная пекарня – это и есть моя мечта? Да, я бы могла себя прокормить, но я не хочу провести остаток жизни, стряпая пироги и булочки для чужих людей. Я всегда мечтала встретить человека, который полюбит меня, и растить его детей. – Она глубоко вздохнула. – Клэй, я всегда говорю то, что думаю, и сама принимаю решения. Я не рассчитываю, что кто-то подумает и решит за меня. Это и есть настоящая независимость, и единственный человек, которому я должна ее доказывать, – это я сама. – В ее глазах зажегся огонек. – Так зачем столь независимой личности, как я, отказываться от самого замечательного, благородного, честного человека, которого я когда-либо встречала в жизни – тем более что я люблю его до безумия, – лишь бы доказать свою независимость? Этим я доказала бы только свою глупость.

Клэй засмеялся:

– Ты, наверное, наслушалась Гарта.

Ребекка ощутила глубокое умиротворение и светлую радость.

– Все, чего я хочу, – это жить с тобой, Клэй, – сказала она. – Моя независимость, твоя честь… Разве не эти качества мы так друг в друге любим? И разве не их наследует наш малыш? О, Клэй, мы воспитаем таких удивительных детей…

Он коснулся губами ее руки и заметил на пальце золотое кольцо. Она не надевала его с тех пор, как ее похитил Орлиный Коготь. Присмотревшись, Клэй расцвел в широкой улыбке:

– Это не кольцо Чарли.

– Конечно же, нет, – нежно проговорила Ребекка. – Я ношу кольцо, которое подарил мне мой муж. Так что скажешь, южанин, – в голосе ее появились ласково-игривые нотки, – сможем ли мы осуществить твою мечту и вместе возделать виноградник?

– Да, Бекки, несомненно. Но это моя мечта, а как же твоя?

Ребекка с нежностью погладила его по щеке, и глаза ее светились любовью.

– А моя мечта уже исполнилась, любимый.