Темная жареная ножка фазана, тушеного в горшке с незнакомыми, но если судить по аромату, очень даже съедобными корешками, луком и мелким, как горох, картофелем, исчезла в лоснящихся жиром устах за один прием.
За ней последовало еще три четверти фазана.
Кролика Унн своим вниманием тоже не обошел.
Вскоре перед его тарелкой выросла приличная груда обглоданных костей.
Почему, спрашивается, наш гостеприимный хозяин сам не охотится? Ведь кушать мясцо он очень любит.
Этот вопрос всплывал в моей голове каждый раз, когда я смотрел, как Унн уписывает добытую другими дичь. После его зубов на костях не оставалось не то что мяса, а даже хрящей. Предложи такие объедки собаке, она бы обиделась.
Жил Унн исключительно собирательством, правда, иногда ставил сети и ловил рыбу. Необходимые мелочи и одежду ему приносили искатели приключений, вроде меня. Сам отшельник, насколько я знаю, границу Пустоши не переходил вот уже лет… восемнадцать.
Наше знакомство состоялось, когда мне исполнилось четырнадцать, и я осмелел настолько, что на спор вызвался углубиться в проклятые земли на два дня пути.
Про руины святилища я уже знал и первую ночь провел в относительном спокойствии, хотя от страха почти не спал.
Дальше судьба решила взять все в свои руки и свела меня с отшельником. Он возился на берегу ручья, выкапывая себе на десерт, сладкие корни аира.
Увидев меня, Унн так удивился, что даже не стал хвататься за дубину. А уж как изумился перепуганный мальчишка… И обрадовался.
У хозяина избушки было, где укрыться на ночь, у меня - тушка куропатки, так что обмен вышел равнозначный, к взаимному удовольствию.
Делать в то время постное, ничего не выражающее лицо я еще не умел, и Унну понравилась наивная искренность нового знакомого, а меня впечатлила отвага отшельника. По молодости лет мне казалось, что жить в одиночестве в подобном месте могут только невероятно храбрые люди.
Потом, через много лет пришло понимание - не в храбрости дело. То есть и в ней, конечно, но не она главная причина одиночества. Просто этот здоровенный как медведь мужик беглец. Такой же, как и все, кто живет в этих местах.
Я, конечно, имею в виду людей.
С первого взгляда на Унна могло показаться, что он простоват и недалек. Однако это настолько расходилось с истиной, что заблуждающиеся на его счет недобрые гости пару раз оказывались на ночь глядя за порогом. Один раз Унн внял мольбам и пустил провинившихся обратно, а в другой раз - нет.
Отшельник жил упорядоченно, по своим законам. Самые главные он считал своим долгом огласить вслух при первом знакомстве, остальные всплывали в процессе общения. Было их великое множество, и самый простой - есть молча.
Вот и сейчас над столом повисла тишина, нарушаемая только громким чавканьем хозяина. Кем бы ни был в прошлой жизни отшельник, одно ясно - он рос не во дворцах.
Я всегда играл по его правилам, Танита пока явно не знала, как себя вести и рта не раскрывала, Морра - сами знаете, человеческой речью вовсе не владела, Агаи, хвала Ирие, крепко спал.
Наконец отшельник насытился, переполз со стула на лавку и доброжелательно потребовал, - Ну рассказывай.
Его маленькие, обрамленные редкими и короткими ресницами, глазки моргнули, в предвкушении новостей из Большого мира /так он сам называл все то, что лежало за пределами Пустоши/.
- А вы все спать! - бесцеремонно отправил в постель рош-мах и девочку.
Оборотень возражать не стала, только чувственно улыбнулась, вызывающе распрямила плечи, выставив вперед грудь, и медленно поправила сползшую с плеча сорочку.
Ох, не живется ей спокойно, опять за старое принялась! Наверно дня через три придется Агаи новую порцию зелья варить.
Кокетство впечатление произвело, но совсем не то, на которое рассчитывала красавица: лицо отшельника помрачнело, на лоб набежали хмурые складки, брови встопорщились, как у ежа, и он одарил Таниту недобрым взглядом.
Хорошо, что у меня ноги длинные, и я смог дотянуться под столом до колена рош-мах и пнуть.
Сообразительная девчонка воспитательную меру поняла правильно и скромно уткнулась взглядом в тарелку.
- Где ты нас разместишь? - как ни в чем небывало спросил я у хозяина.
- Они все на нары, а ты на полу, - все еще сердито отозвался отшельник.
- Еще чего, - усмехнулся я, - На полу ляжет она. Кивнул головой на рош-мах.
Ей в другой ипостаси это все равно сподручнее, а хозяину - приятно.
Танита скривилась, но возражать не стала, видно поняла, что женщины у владетеля избушки не в фаворе.
Такое решение отшельника успокоило. Он рассмеялся, подмигнул мне ярко-голубым глазом и прошелся по всему женскому роду парой ехидных шуточек. Оборотень проглотила и это, чем окончательно примирила Унна со своей персоной.
Что- то не срослось у хозяина с дамами в прошлой жизни. Может, он из-за них стал изгоем?
Унн прикрутил фитильки светильников, но до конца тушить не стал. Оно и понятно, свет лишним в этих местах не бывает.
- Ночь нынче беспокойная будет, - задумчиво сказал отшельник, вытаскивая из ниши рядом с очагом, маленький бочонок с наливкой.
- Последний, из прошлогоднего урожая, - любовно огладил приятно булькнувшую тару приятель, поднатужился, втащил пробку и разлил на двоих в кривенькие самодельные кубки.
Я оценил густой цвет напитка. Он пах ягодами, диким медом и какими то особыми, известными только Унну, травками, имел чудный, чуть кисловатый, немного вяжущий, терпкий вкус. Он нес с собой веселье, новые силы и отдохновение от забот. Главное - не переборщить с количеством.
Под неторопливое смакование хмельного напитка, я и поведал Унну, в общих словах естественно, приключения, выпавшие нам во время пути, а также о том, что случилось Наорге и за его пределами. И заодно поинтересовался на счет новых соседей Унна.
- Плохо, что вы с колдуном поругались, - осуждающе покачал головой отшельник, - Как бы худа не вышло. Просто так унижение он тебе не спустит.
Делиться мыслями, что маглук уже сдох от гангрены я не стал. И Морра еще не спит, и быть может, Агаи не очень глубоко в обмороке.
- Ты что, его знаешь?
Задавая этот вопрос я рассчитывал на подробный рассказ, но Унн коротко бросил, -Пересекались.
И тут же посоветовал, - Ты, Дюс, теперь почаще оглядывайся. Он мастер на большие пакости.
Да я как- то и сам догадался, потому и постарался отправить его на тот свет.
На этот раз мы выпили всего по два бокала.
- Мало осталось, - деловито объяснил причину своей скаредности хозяин и снова спрятал бочонок в нишу.
- Ты это, тоже ложись, а я еще посижу немножко, - кивнул в сторону нар отшельник. /По случаю многочисленности гостей нам уступили хозяйское лежбище/.
Я не стал себя уговаривать - когда еще выпадет возможность спокойно выспаться - и примостился с краю, ближе к дверям. И уже засыпая, видел, как, повозившись в поленцах растопки, Унн выбрал маленький чурбачок и уселся строгать из него какую-то вещицу.
Неисчислимо число талантов одинокого мужика, жалко радовать ими некого.
Ночью, сквозь сон, я слышал вой, раздававшийся снаружи и царапанье когтей о стены. В узкие, как бойницы окна никто не лез - решетки из заговоренного железа, покрытые серебром, не нравились нежити. И крышу никто когтями не скреб. Попробуй - покопай, если в земляной насыпи торчит заточенная осина.
Интересно, почему он заодно и обшивку дома из нее не сделает? Наверное, руки не доходят.
Когда скрежет становился особенно сильным, я приоткрывал веки, но, видя спокойную фигуру занимающегося своим делом хозяина, снова успокаивался.
А может, это действовало мирное сопение Морры у самого уха.
Малышка вообще никак не реагировала на царящую за стенами суету и только иногда на особенно громких завываниях недовольно кривила губы, словно собиралась заплакать. Танита в такие моменты чуть слышно рычала, и только Агаи спал тихо. Видно все его силы уходили на восстановление пошатнувшегося здоровья.
А вот нечего шастать, где не надо, итак по его милости придется завтра трижды проклятое логово искать.
Эти смутные мысли, звуки и образы теснились в моей голове до самого рассвета, пока солнце не пробилось сквозь занавешенное небеленым куском холста окно. Оно то и разбудило меня окончательно.
Я проснулся, сел, разлепил неохотно открывающиеся веки и осмотрелся.
Ну не приют для путников, а сонное царство! На мою возню никто даже глаз не открыл. Пришлось самому разжигать очаг, ставить воду, разогревать вчерашний ужин.
Мелкая стружка, аккуратно собранная в круглый глиняный черепок разгорелась быстро, и я хотел вернуться в кровать, чтобы добрать еще минут пять сна, как наткнулся взглядом на результат вчерашних трудов хозяина.
Я не ошибся в его талантах, из Унна получился бы славный резчик. За каких-то три часа он вырезал очень красивую птицу, раскинувшую в стороны два крыла.
Почему- то первой мыслью было, что это подарок для птенца сирин.
Видно старого увальня тронул вид играющей с поленцами девочки, и он решил порадовать ребенка.
Я осторожно взял игрушку в руки и осмотрел ее со всех сторон.
Странно все-таки, что он сделал именно птицу. Я бы на месте мастера вырезал куклу. Если только не понял кто у меня в гостях.
И тут до меня запоздало дошло, что отшельник узнал меня сквозь личину! А ведь по идее не должен был.
Да, опрометчиво думалось, что хорошо знаю хозяина и, что у него нет способностей к колдовству. Зато теперь понятно, как Унну удается в благополучии прожить столько лет в Пустоши. Ведь одной дубинкой тут не спасешься.
Я распахнул дверь и новым взглядом осмотрел прилегающий к дому, густо заросший растительностью участок.
Раньше они казались обычными сорняками, но теперь, даже мой, неискушенный в травоведенье взгляд легко выхватывал полезные в волшебстве растения.
Надо спросить у сирин, что он думает по этому поводу.
Словно услышав мои мысли, волшебник завозился, скинул одеяло и проснулся, испугано подскочив на месте. Видно еще не пришел в себя после вчерашнего приключения.
Его нервное движение послужило сигналом для всех остальных, и дом наполнился утреней суетой.
Унн бодро вышагивал впереди, его дубинка лежала на широком плечище, сверкая в солнечных бликах серебром и полированным железом. Перед отшельником трусила рош-мах. Она убедила нас, что звериный нос в это утро, самая полезная вещь в мире.
В какой то степени кошка права, а с другой стороны у меня вызывал сильное беспокойство тот факт, что сирин остался в доме один.
Правда волшебник, похоже, в полной мере успел прочувствовать всю степень вины и ответственности за проступок, едва не отправивший его на тот свет.
Мне кажется, Агаи не выжил бы без помощи малышки. Она как источник воды в пустыни щедро дарила окружающих своей силой и не отходила от соплеменника целый час, оглаживая его голову маленькой ладошкой.
И почему только величество хочет избавиться от такой удивительной целительницы? Нет, не понимаю.
В том месте, где гиана бросилась на мужа рош-мах, оборотень остановилась, опустила голову к самой земле, слегка приоткрыла пасть, словно ей было недостаточно чуткого носа, и на полусогнутых лапах стала красться по невидимому для нас следу.
Постепенно она двигалась все уверенней и вскоре перешла на бег. Единственное, что ее сдерживало - это наша низкая скорость, поэтому иногда кошка останавливалась, оглядывалась и раздраженно молотила хвостом по ни в чем не повинным кустам.
Я мог бежать быстрее, но не оставлять же Унна в одиночестве, а этот здоровяк спешить ох как не любил. На его счастье гиана свила свое логово неподалеку, видно тварь рассчитывала на то, что ее рацион станет более разнообразным за счет несведущих гостей отшельника. Как оказалось - совершенно правильно.
Мягко уходящий вверх пологий, длинный холм обрывался на северном склоне неожиданными скалами из красного, крошащегося под ногами песчаника.
Тропа, сложенная из отдельных плит в стародавние времена, уводила к скрывающемуся в кустах подножию невысоких скал. При ближайшем рассмотрении оказалось, что песчаник весь изрыт норами разного калибра и вряд ли обычными зверями.
Слава богу, что сегодня на небе ни одной тучки, а то ведь здешние обитатели могли проявить несвойственную им дерзость, вызванную близостью аппетитных гостей и надежного укрытия.
Между тем рош-мах подобралась к широкой трещине и села около нее, поджидая отставших спутников. Она не сводила глаз с черноты прохода и напряженные мышцы, которые не скрывала короткая шелковистая шерсть, противоречили кажущемуся спокойствию позы. Оборотень была готова в любой момент кинуться на врага.
Не люблю я пещеры. И гроты тоже не люблю. Мне все время мнится, что в их густой темноте прячутся зубастые монстры.
Интересно, а гианы умеют окапываться, как кроты? Надеюсь нет, а то песчаник - это ведь не гранит, легко можно вырыть лаз метров на пять длиной, а я что-то не чувствую в себе отвагу норной собаки, да и гиана, пожалуй не енот.
Отшельник деловито развязал горловину заплечного мешка и извлек на свет божий два факела, обмотанных пропитанной в смоле ветошью.
Он молча передал один из них мне и защелкал кресалом.
Первой пошла Танита. Ее быстрая реакция и способность видеть в темноте позволяли надеяться, что она успеет отпрыгнуть в сторону в случае опасности.
За оборотнем держался я. Унна мы поставили замыкающим. Не смотря на свою сказочную силу, он все-таки оставался самым незащищенным.
К приятному удивлению не было в прохладной расщелине кромешной темноты: свет просачивался сквозь узкие щели свода, превращая тьму в сносный для человеческих глаз сумрак.
В огне мы больше не нуждались, но на крайний случай не стали спешить: пламя само по себе неплохое оружие против любых видом нежити, не любят они его очищающую силу.
Куда же она забилась? Эх, сейчас бы еще одну пару глаз на затылок, для кругового обзора…
Оборотень остановилась, припала к земле, изготовившись прыгнуть, и обернулась к нам. Ее глаза светились зелеными огнями, а уши чутко сторожили малейшие шорохи. Правда, пока единственными звуками, тревожившими логово мертвеца, были наши собственные шаги да неровный гул ветра, доносившийся с поверхности.
Мы тоже замерли и стали озираться, стараясь обнаружить затаившегося врага.
Какое счастье, что гианы всегда сохраняют человеческий облик, а то прикинулась бы камнем и ищи ее среди этого нагромождения обломков. Без всякой маскировки то не видно… ничего.
Болезненный тычок под ребра, от души отвешенный Унном, заставил немедленно повернуться в его сторону.
Отшельник, не отрываясь, смотрел прямо перед собой. Я проследил за его взглядом и вздрогнул: на одном из камней сидела старуха. Ее спутанные лохмы заслоняли лицо, а платье больше напоминало ветхий саван, зиявший большими прорехами, и в эти дыры проглядывала полупрозрачная плоть, просвечивавшая темными внутренностями.
Даже при слабом, едва видном солнечном свете, с трудом находившим себе дорогу под землю, гибельная ночная красота кровососа обратилась в прах, явив нашим взглядам отвратительную мертвецкую сущность.
Сгорбленная немощная криворукая фигура равномерно раскачивалась, придерживая руками слегка вспухший живот.
Всего одна ночь прошла, а уже распирает мертвое тело зародыш страшной не жизни. И носительница этой гадости готова защищать свое продолжение не хуже волчицы, а может даже лучше.
Я сделал два шага вперед, надеясь подобраться поближе, но гиана очнулась, прервала монотонное баюканье и скакнула на потолок. Как она умудрялась на нем держаться - одному Ирие известно.
Унн за моей спиной матюгнулся, бросил бесполезный факел и полез за арбалетом. Я не сводил взгляда с потолка, следуя за нежитью, как нитка за иголкой.
Вампирша наблюдала за нами злыми глазами, щеря острые клыки.
- Я сейчас, Дюс, - бормотал отшельник, сноровисто заряжая арбалет.
Однако гиана сообразила, что через секунду стрела уйдет к цели, и метнулась в тень.
Угол, куда подалась нежить, был немного ниже остального свода, и этим обстоятельством немедленно воспользовалась Танита. Она буквально взлетела вверх по каменной стене, одним ударом лапы сбила вампира на пол, и покатилась с ним в тесно сплетенном клубке.
Яростное рычание и вой огласили своды пещеры.
Встрять в драку не представлялось никакой возможности, противницы катались единым клубком. Одно неправильное движение и вместо вампира под меч или стрелу попадет Танита.
Мы с отшельником переглянулись и разошлись в разные стороны, в надежде дождаться более подходящего момента. Сначала тревожило, что вампир все-таки сумеет добраться до горла нашей киски, но рош-мах в обиду себя не дала.
Гиана рвала ее своими зубами, однако у оборотня было явное преимущество в виде четырех сильных лап, снабженных острыми, как лезвия когтями /только позавчера наша кошечка провела часа два, затачивая их о камень/, и пасти полной не менее опасных, чем у вампира клыков. Она буквально раздирала кровососа на части. Когда очередной шмот гнилой плоти отлетел в сторону и шлепнулся отшельнику прямо на сапог, Унн ошалело выругался, а я хмыкнул и опустил меч.
И какого мы потащились в эту дыру? Рош-мах одна прекрасно справилась.
Никогда не связывайтесь с разъяренной кошкой, даже если она меньше вас раз в десять - это очень страшный зверь, при желании и везении способный сильно изувечить человека. А уж что может сделать такая огромная киса…
Не прошло и пяти минут, как с вампиром было покончено. Унн довершил дело, пронзив гнилое сердце заботливо припасенным осиновым колом.
Ярко красная кровь, позаимствованная вампиром у нашего незадачливого друга, щедро окропила стену, оставив на ней разводы и образовав на полу целую лужу. И в этой крови, плавали маленькие, овальные, слабо шевелящиеся зародыши.
Как только с нежитью было покончено, Танита метнулась наружу, оставив нас разбираться с останками гианы и ее не рожденного потомства.
- Спалить все к хренам собачьим, - брезгливо сплюнул Унн.
Я кивнул, соглашаясь.
Лучшего способа окончательно избавиться от нежити не придумать.
Быстро натаскав сухого валежника, завалили большой кучей прах гианы и кровяную лужу с икрой, а потом подожгли. Пещера стала огромным очагом, достойным великана. Щели в потолке давали неплохую тягу, и пламя весело охватило дерево.
Мы недолго с веселым удовлетворением взирали на вырывающийся со щелей дым, а потом Унн хмыкнул, - Пошли, нечего любоваться.
Да уж, какой интерес, если огонь скрыт от взора. Это вам не пылающий дом.
По дороге к избушке Унн весело рассказывал о том, как он в прошлом году сам упокоил точно такую же вампиршу. Рядом брела Танита, и вид у нее был нездоровый. Периодически кошка вырывалась вперед и начинала хватать пастью листья или кататься по траве. Она обтиралась об нее с такой яростью, словно хотела вылезти из шкуры.
Видно оборотень изо всех сил старалась избавиться от запаха и послевкусия мертвечины.
Бедняжка, кто же заставлял так торопиться. Мы с Унном и без тебя справились бы. Что ж, значит месть не всегда лакомое блюдо.