125. На группу ангелов Фра Анжелико
Фра Беато Анжелико (до 1400–1455) – итальянский художник эпохи раннего Возрождения, доминиканский монах. Вероятно, речь идет о его росписи алтарей в монастыре Сан-Марко (Флоренция, 1436–1445).
Кампанила Джотто – соборная колокольня кафедрального собора Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции, строительство которой было начато под руководством Джотто в 1134 г.
126–128. Вечная юность
I
II.
К образу Марии Магдалины Тициан (1488/1490–1576) обращался неоднократно, поэтому трудно сказать наверняка, какая из его картин здесь имеется в виду. Возможно, речь идет о «Кающейся Магдалине» (ок. 1533), хранящейся во флорентийском Палаццо Питти.
Помпилия – семнадцатилетняя героиня поэмы Р. Браунинга «Кольцо и книга», которая была убита мужем через две недели после рождения сына.
III
Но Время сокрушает и гранит:
Исчезнут фрески, статуи, портреты,
Умрет язык – наследие поэта
Течение веков не сохранит.
Погаснет жар Марииных ланит,
Милосский мрамор следом канет в Лету,
С английским языком уйдет Джульетта,
И кто-нибудь Помпилию сменит.
Но этим ликам не грозят морщины,
И не по ним гудит глухой набат
Колоколов безжалостной судьбины;
Нет проседи, и щеки не ввалились;
И юными отсюда улетят
Все те, на ком богов почила милость.
129. На «Михаила Архангела» Рафаэля
Ударом крыл рассеивая мрак
Под охристо-стальными небесами,
Архангел юный прянул вниз, как пламя,
Взмахнул рукой, и был повержен Враг;
Вот распростерт, беспомощен и наг,
Пред Михаилом он в пыли и сраме,
А тот копье могучими руками
Вознес над Сатаною, словно стяг.
Так охранитель наших душ ревниво
Выслеживает похоть и обман,
Бросая вызов грешному порыву;
Швыряет в пыль, стопой ломает шею,
И, благородным гневом обуян,
Разит закоренелого злодея.
Сонет написан на картину Рафаэля Санти (1483–1520) «Михаил Архангел, побеждающий Сатану» (1518), хранящуюся в Лувре. Помимо прочего, он интересен тем, что демонстрирует несогласие Ли-Гамильтона с Россетти и другими прерафаэлитами. 130–131. На две фрески СиньорелиI. Воскресение из мертвых
Пустынный мне привиделся простор:
Раскрылась твердь, как струпья на коросте,
И всюду поднимались на погосте
Покойники из подземельных нор;
Законам естества наперекор
Немедля мясом обрастали кости,
Но ни тепла, ни ужаса, ни злости
Еще не выражал остылый взор.
Катился громом звук призывных труб,
И колыхался свод свинцовой сини
От дуновения незримых губ;
Былую личность обретая ныне,
Там во плоти вставал за трупом труп,
Пока не пробудилась вся пустыня.
II. Проклятые в аду
Освещены огромные пилоны
Мерцанием расплавленных камней;
Стоит толпа заблудших, а над ней
Витает ужас мрачности бездонной;
Несут крылатых бесов легионы
Всё новых жертв из тайных западней,
Невидных взору; жмутся всё тесней
Низвергнутые в пропасть миллионы.
Сейчас дружина сатанинских слуг
Ремнями стадо свяжет без пощады,
Потом погонит в царство вечных мук;
И, как далеких пушек канонада,
Там нарастает первой боли звук,
И первый крик взлетает к сводам Ада.
Сонеты написаны на фрески Л. Синьорелли «Воскресение из мертвых» и «Проклятые в аду» (1499–1502) в часовне Сан-Брицио кафедрального собора в Орвието. См. прим. к сонету 33. 132. Обломки времени
Когда корабль утонет в глубине,
То волны, как свидетельницы горя,
На сушу, что найдут, выносят вскоре,
А прочему покоиться на дне;
Но иногда обломки на волне
Своей поднимет штормовое море,
И в этот час рисунок на амфоре
Нам о седой напомнит старине.
Порою так валов немых накат,
Которые мы Временем прозвали,
Скульптуры фавнов, статуи дриад
Приносит нам из океанской дали;
И вновь на берегу они стоят,
Как боги перед смертными вставали.
133–134. Так называемой Венере Милоской I
Безрукая краса, орел без крыл,
Побед и славы чистое дыханье;
Сто городов к тебе спешили с данью,
Ведя за повод жертвенных кобыл.
Тебе венков Адонис не дарил,
Не пел Тангейзер; но могучей дланью
Разил врага по твоему желанью
Отряд, погибший возле Фермопил.
Ты не Венера; но фаланги те,
Чей гимн Свободе слышится доныне,
Верны твоей невинной красоте;
Ты не Венера; но, молясь богине,
Писал герой на золотом щите:
«У Марафона и при Саламине».
По мнению Ли-Гамильтона, статуя Венера Милосской на самом деле является статуей Афины, богини военной стратегии и мудрости, о чем иносказательно говорится в этом сонете. Адонис – см. прим. к сонету 8. Тангейзер – см. прим. к сонету 7. Фермопилы – горный проход в Греции, место боя в 480 до н. э. во время греко-персидских войн. Греческое союзное войско во главе со спартанским царем Леонидом преградило там путь многотысячной армии царя Ксеркса, но персам удалось выйти в тыл грекам. Тогда Леонид отправил войско на защиту Афин, а сам с 300 спартанцами продолжал оборону, пока весь отряд не погиб в бою. Марафон – поселение в Аттике, близ которого 13 сентября 490 до н. э. произошло сражение греков с персами. При Марафоне греческие гоплиты, действовавшие в строю фаланги, победили более многочисленную, но менее организованную и сплоченную персидскую армию. Саламин – остров в Эгейском море у побережья Аттики, около которого в сентябре 480 до н. э. произошло морское сражение греков с персами. После сражения у мыса Артемисий греческий флот (350–380 триер) отошел в Саламинский пролив и занял боевой порядок вдоль берега. Персидский флот (свыше 800 кораблей) под командованием царя Ксеркса в течение ночи расположился плотным боевым порядком против греческого флота. Утром греческие корабли атаковали правый фланг персов. Скученный боевой порядок персов не давал им возможности использовать свое численное превосходство, их корабли не могли маневрировать, они сцеплялись друг с другом, садились на мель. В бою был убит брат Ксеркса Ариомен, и вскоре правое крыло персов было разбито, а затем остальные персидские корабли обратились в паническое бегство. Персы потеряли 200 кораблей, греки – 40.
II
Где руки эти? Может быть, маслин
Они лелеют корни под землею;
Там будят эхо песнею былою
Гречанки, обжиная тучный клин;
А может быть, они в глуби пучин,
Где персов клад укромно спрятан мглою,
И удивлен галерою гнилою
Глядящий сквозь шпангоуты дельфин.
Иль турками обращены в творило,
Пошли на известь для твердыни зла,
Что временно свободу омрачила?
Иль ныне их целебная зола
Родит зерно, в страну вливая силы,
Как прах руки, что эти создала?
135–136. На иллюстрации Доре к Данте I
Нет-нет, Эдем небесный не таков,
И не похожи на посланцев рая
Усталых чаек сумрачные стаи,
Летящих от тулийских берегов.
Там пламень света – ярче жемчугов,
Сияющий сильней, чем Гималаи,
Когда восход, над Индом воспаряя,
Омоет славой сонный их альков.
Я это царство видел краем глаза —
Мне Дант открыл ключами из алмаза
Ворота обретенной им страны,
«Где праведных встречает луч рассвета,
Что в платье белоснежное одеты
И от кончины освобождены».
Туле – по данным античной географии остров, находящийся в шести днях плавания к северу от Британии, у Северного Полярного круга; самая северная из обитаемых земель.
II
Когда он к Небу с Беатриче шел,
Где Свет воздвиг немеркнущие шпили,
Ему собратья райские дарили
Небесных роз волшебный ореол;
Когда же он, взмывая как орел,
Взирал на кольца ангельской кадрили,
Его мерцаньем невесомых крылий
Приветствовал блистающий Престол.
У нас в душе пребудет этот Свет —
Он вечно с нами; он всегда на страже.
И мы взлетаем над пучиной бед
Туда, где нити драгоценной пряжи
И серафимов розовый букет
Сияют, как церковные витражи.
Сонеты написаны на знаменитые иллюстрации французского художника Гюстава Доре (1832–1883) к «Божественной комедии» Данте. 137–138. На рисунок Мантеньи Юдифь»I
Что за Юдифь ты начертал, Мантенья —
Бескровен меч, и нет в лице тепла,
И голова, что камень, тяжела
Для ней, бредущей полусонной тенью.
Ужель в эпоху умоисступленья
Ты убоялся правды, словно зла,
Когда на плахах кровь рекой текла,
Сзывая жертв к ответному отмщенью?
Нет, не такой в ту ночь была она,
Когда утихли воинские кличи,
Когда взошла над лагерем луна;
Тигрицей прянув к долгожданной дичи,
Бежала, темной радости полна,
Юдифь совсем не с каменной добычей.
II
Горели свечи в дорогом шандале,
Уснули по шатрам бородачи,
И растекался отблеск от свечи
По зеркалу его доспешной стали.
Он улыбался ей в хмельном оскале,
Расслабленный от похоти в ночи,
Но в сумраке холодные лучи
Из глаз Юдифи плоть его пронзали.
Она, изящным изогнувшись станом
И не скрывая больше торжества,
Взмахнула смертоносным ятаганом;
И вот, напряжена как тетива,
Юдифь стоит над Олоферном пьяным,
Бормочущим любовные слова.
Андреа Мантенья (1431–1506) – итальянский художник, представитель падуанской школы живописи. Здесь имеется в виду его рисунок «Юдифь» (1491), хранящийся во флорентийской галерее Уффици. Юдифь – персонаж второканонической «Книги Юдифи», еврейская вдова, которая была «красива видом и весьма привлекательна взором» (Иудифь 8:7). После того, как войска ассирийцев осадили ее родной город Ветулию, она нарядилась и отправилась в лагерь врагов, где привлекла внимание полководца Олоферна . Когда он напился и заснул, она отрубила ему голову и тем самым спасла город. 139. О конях святого Марка
Квадригою им родственных коней
У Марафона правила Афина;
Неспешна поступь, горделивы спины,
Как будто вожжи все еще у ней;
По Древности, меж толпищ и теней,
И сквозь Средневековые годины
Прошли четыре медных исполина,
А ныне топчут пепел Наших Дней.
Путем, внесенным в тайные анналы,
В Грядущее, что сбудется когда-то,
Они идут по Времени устало,
И голубей воркующих легато
Несется с холок их, когда каналы
Рябит закат, как свойственно закату.
Квадрига святого Марка – скульптура из позолоченной бронзы, хранится в базилике собора Сан-Марко (Венеция). Ее создание приписывают античному скульптору Лисиппу и датируют IV веком до н. э. До 1982 г. располагалась на лоджии собора; ныне там установлена копия скульптуры. 140. На вынесенный прибоем торс Венеры, найденный в Триполитании
Давно, когда наш мир еще был юн
И Времени виски не поседели,
Раздался из глубин морской купели
Басовый звук каких-то странных струн;
Земля, и воды, и Зефир-шалун
Богиню велемощную узрели;
На раковине, словно в колыбели,
Ее качал послушливый бурун.
И ныне море вынесло на брег
Венеры торс из океанской дали —
Катался он по дну за веком век,
Пока не стерлись лишние детали;
И мрамор тела светит, словно снег,
Невинной белизной из-под вуали.
141–142. Тускнеющая слава I
Сияют нимбы, словно купола,
На фресках монастырского придела;
Но краски блекнут в церкви опустелой
С тех пор, как вера от людей ушла.
Еще звучит последняя хвала,
Что ангелы поют осиротело;
Но зелень одеяний побурела,
И мутен лик витражного стекла.
Век, их создавший, кончился давно,
И злато нимбов – отблески заката,
А ночь спрядет им смертное рядно;
Младенчество людей с улыбкой брата
Оберегать им было суждено.
Теперь они уходят без возврата.
II
На их иконах золотой оклад
Мерцал в соборах долгими веками;
Там плыл дымок кадила над скамьями,
Звучал органа громовой раскат;
Там, как душа, не ведая преград,
Псалом пасхальный возносился в храме;
Вставали там державными князьями
В тиарах папы подле царских врат.
Но время скрыло их вуалью дымной;
Теперь они в музее на стене,
А рядом фавн с корзиной гроздьев спелых.
Их руки сжаты, с уст слетают гимны —
Иль то мольбы уносятся вовне,
Ища приюта в душах очерствелых?
143. На «Голову Медузы» Леонардо
Пред нами голова, что без пощады
Мечом неумолимым снесена;
Змеиных тел колышется копна;
Недвижность век; оцепенелость взгляда.
Из бледных губ текут потоки смрада,
И, ужаса посмертного полна,
Струится пара едкого волна,
Верша свой путь на Небеса из Ада.
Гадюк ослепших ядовитый ком
Пытается от мертвого чела
Прочь уползти, подергиваясь слабо;
В усильи тщетном спутаны клубком,
Покуда смерть их гибкие тела
Не распрямит. На змей взирает жаба.
См. примечания к сонету 25.