1894 год

Бостон

Белл с трудом ходила по комнате. Каждый шаг отдавался болью в позвоночнике. Эта боль, однако, была не так сильна по сравнению с тем, что творилось в ее душе.

Глаза у нее были красные, каштановые волосы разлохматились.

Завтра четырнадцатое февраля – день ее рождения.

– О всемилостивый Боже, – ревностно молилась она, – сделай так, чтобы вопреки словам Стивена мой отец приехал!..

Откинув голову, Белл остановилась посреди комнаты. Раскинула руки как крылья. О, если бы только она могла летать! Если бы, как птица, могла стремительно умчаться вдаль. Свободная, неподвластная изменчивой воле людей.

Со всех сторон ее окружала тьма. Белл уронила руки. Ничто не могло развеять мучительные обрывочные воспоминания, затаившиеся в укромных уголках ее души.

Вот уже много дней она никуда не выходит, безотлучно сидит в своей комнате. Напрасно Мэй и Роуз, принося еду, пытаются уговорить ее прогуляться. Она их не слушает.

Зажмурившись, Белл старалась держать себя в руках. Ведь это канун ее дня рождения, но ничто не предвещает появления отца, которого она не видела вот уже семнадцать лет, и все эти годы время неотвратимо стирает всякую память о нем. Что будет с ней, если он не явится и на этот раз? Переживет ли она это? Будь проклят Стивен со своими сомнениями! Что-то загремело в доме. Ее глаза широко открылись. Сразу возродилась надежда. Но тут она вспомнила о приеме. Вероятно, какой-нибудь рабочий старательно трудится над окончательной отделкой зала, где Стивен с помощью Адама устраивает большой бал. В зале светлом и просторном, с огромной хрустальной люстрой.

«О папа!» – мысленно вскричала Белл и тут же заткнула себе рот, чтобы этот крик не вырвался наружу.

Все это время она пыталась поговорить со Стивеном, но он уклонялся от встреч с нею. И не отменял приема. Впечатление было такое, будто он ото всего устранился. Когда она сказала распорядителю, чтобы он отменил все приготовления и порвал список гостей, тот ответил, что все уже оплачено.

Получалась какая-то бессмыслица. Дом принадлежит ей, но, не обращаясь в полицию, она не может выгнать всех этих декораторов, поставщиков провизии и официантов.

– Да не хочу я устраивать никакого приема! – заявила она распорядителю.

– Извините, леди, – ответил тот, – я следую полученным мной указаниям.

Когда Белл подходила к окну, ее ботинок зацепился за ковер. Она с привычной легкостью ухватилась за оконную раму. «Ах, если бы только я могла отменить этот прием!» – вдруг пронеслось у нее в голове. Это не тот год, когда должен приехать отец. Еще слишком рано для его приезда. Слишком рано.

– Он приедет в следующем году, – шепнула она. – У него было слишком мало времени узнать, что я здесь. А вот в следующем году…

К ней вернулись решительность и целеустремленность. Она должна пойти к Стивену и добиться, чтобы тот отменил прием. Перенес его на следующий год, когда приедет ее отец.

Тут она едва не споткнулась, вспомнив об Адаме. С того ужасного дня она ни разу не видела его, не говорила с ним. Была так глубоко погружена в свои проблемы, что даже не вспомнила о нем. Ею овладело чувство вины. Какая же она эгоистка! Ну ничего, она попытается загладить свою вину, как только отменит этот нелепый прием.

С тех пор как Стивен узнал, какова истинная натура его брата, он перестал пользоваться кабинетом внизу и обосновался в одной из комнат наверху. Туда-то и принес ему Натан новые бумаги. При виде своего помощника Стивен крепко стиснул перо.

– Мистер Сент-Джеймс?

Стивен со вздохом отложил перо. И нехотя взялся за принесенные Натаном бумаги. «Я даже не хочу их читать, – уговаривал он себя, – не хочу даже знать, что там раскопал мой помощник». И все же, как бы против своей воли, пробежал сначала один, затем другой лист.

– Есть ли что-нибудь об отце? – спросил он.

– Пока еще ничего не удалось найти.

– И вряд ли когда-нибудь удастся, – пробормотал Стивен, углубясь в чтение.

Сначала он читал быстро, не проявляя никаких чувств, но затем начал читать медленнее, то и дело возвращаясь к началу и перечитывая уже прочитанное. До сих пор он сомневался, что Белл была замужем, полагая, что она все это придумала, но теперь все его сомнения рассеялись. Она в самом деле была замужем. Вполне официально.

Боль пронзила его сердце. Эта боль не имела ничего общего с ревностью. Просто он прочитал, в каком возрасте ее выдали замуж.

– Что-нибудь еще, сэр? – спросил Натан. Забывший о нем Стивен, вздрогнув, поднял глаза:

– Да. То есть нет. Больше мне ничего не потребуется. Можешь идти.

Когда Натан вышел, Стивен услышал звонок и прошел на верхнюю лестничную площадку, откуда он мог видеть весь вестибюль.

Звонок зазвонил вновь, и как раз в тот момент, когда Натан подошел к парадной двери, из гостиной, пошатываясь, вышел Адам. Уэнделла поблизости не было, и Адам открыл дверь.

– Адам!

Узнав голос Белл, Стивен отпрянул.

– Как ты плохо выглядишь, бедняга! – добавила вошедшая.

Даже со своего места Стивен мог видеть, что глаза брата как стеклянные, а улыбка странно пустая.

– Спасибо на добром слове, – иронически поблагодарил Адам.

– Мое почтение, миссис Брэкстон. – Притронувшись к шляпе, Натан выскользнул из двери.

– Входи, пожалуйста, – с пьяным поклоном пригласил Адам.

– Я вижу, ты пьешь, и пьешь слишком много.

– Нет, дорогая. Скорее недостаточно. Ведь я все еще не утратил способности думать.

– Адам…

– Не продолжай! – резко вздохнул он. – Я не нуждаюсь в твоей жалости!

Белл вздохнула:

– Почему ты не хочешь ничьей помощи?

Резко отвернувшись от нее, он пошел к лестнице. Белл поспешила за ним:

– Адам!..

Белл не договорила, ибо в этот момент зацепилась ботинком за толстый край восточного ковра. Она безуспешно попыталась за что-нибудь ухватиться. Стивен со своей лестничной площадки хотел броситься на помощь, но не успел. Быстро повернувшись, Адам поймал Белл в свои объятия.

Ухватившись за перила, Стивен успел предотвратить и свое падение сверху.

– Какая я неуклюжая! – воскликнула Белл, высвобождаясь из рук Адама.

Тот посмотрел на нее слегка прояснившимися глазами. Выпитое вино придавало ему смелости.

– Как это случилось? – спросил он.

Стивен хорошо видел, как Белл сделала резкий вдох. Затаив дыхание, он ждал, что она ответит.

– Что случилось? – спросила она, поправляя корсаж платья.

– Почему ты прихрамываешь? Отвернувшись, Белл оправила юбки. Стивен думал, что она отмолчится. Но через несколько мгновений она ответила:

– Это у меня с рождения.

Слова прозвучали так неожиданно, что Стивен подумал, что ослышался.

– С рождения?

– Да, Адам. А теперь скажи, пожалуйста, Стивену, что я хочу его видеть.

Адам, видимо, не знал, что ответить:

– Извини, Белл, он никого не принимает.

– Приказал никого не впускать?

– Да, – сказал Адам. – Очень сожалею, но это так.

Застыв на месте, Стивен обдумывал сказанное Белл: «Это у меня с рождения». Он ведь хорошо помнил, как выглядит нога: она сломана, и, судя по всему, никто даже не делал попытки ее выправить. Глядя на нее, он почувствовал, как в нем вновь закипает гнев. Она лжет! Как лгала и о многом другом.

И тут, подняв глаза, она увидела его.

– Стивен!.. – воскликнула она. Обернувшись, Адам тоже посмотрел на брата. На лице его отразились противоречивые чувства: надежда, печаль, сожаление, и затем все затопило отчаяние. Он повернулся и исчез в гостиной.

Стиснув зубы, Стивен хотел было скрыться в своем новом кабинете.

– Стивен!

Он остановился спиной к ней.

– Стивен, я хочу поговорить с тобой.

– Уходи, Белл.

– Нет, мы должны с тобой поговорить!

«О чем?..» – с недоумением подумал он. И что она ему может сказать? Нагородить гору всякой лжи?

– Нет, нам не о чем разговаривать, Белл. Все уже сказано.

– Может быть, ты и все сказал, но я многое должна тебе сказать.

Он усмехнулся:

– Меня это не удивляет. Но я не хочу больше ничего слышать.

– Тебе все равно придется выслушать меня! – крикнула она. – Ты затеваешь прием в моем доме, а я не хочу никакого приема! Отмени его!

– Я думал, этот прием доставит тебе удовольствие, – равнодушно обронил он. – Но если ты против, отмени его сама.

Она стиснула зубы.

– Я пробовала. Но никто меня не слушает. Пожав плечами, он вновь направился к кабинету.

– Ах ты, бесчувственный, надменный эгоист! Это мой дом! Слышишь? И я не хочу, чтобы кто-то устраивал в нем прием.

Он остановился. Долгие месяцы неопределенности, раздражения и гнева вдруг всколыхнулись в его душе. Медленно, с угрожающим видом он повернулся к стоящей внизу молодой женщине.

– Нет, миссис Брэкстон, – сказал он с холодной улыбкой, – это мой дом.

В замешательстве она сделала шаг назад:

– Твой дом? Что за чепуха!

– Совсем не чепуха. Чистая правда. Я пересмотрел контракт. В нем были допущены технические неточности. В следующий раз выбирайте себе лучших агентов.

– Ты лжешь!

– Нет, Белл. Возможно, я обладаю многими недостатками, которые ты с таким удовольствием перечислила за эти месяцы, но я не лгу.

Она забормотала что-то нечленораздельное, потом сказала:

– Так просто это тебе не удастся. Я буду бороться!.. Холодная улыбка улетучилась.

– Если ты только попробуешь, то потерпишь неудачу. Я просто раздавлю тебя, Белл, как раздавил других.

Ее плечи поникли.

– Но меня-то ты не раздавишь, – сказала она, и всякое беспокойство словно по волшебству исчезло из ее голоса.

Он прищурился:

– Почему нет? Я это сделаю.

– Нет, Стивен, ты этого не сделаешь. Ты никогда не причинишь мне боль. И никому другому ты намеренно не причинишь боль.

В нем клокотал гнев.

– Ошибаешься! Я могу и сделаю то, что говорю.

– Нет, не сделаешь… – В ее голосе не звучало никакого сомнения. Ни малейшего.

Метнув на нее суровый взгляд, он повернулся и вошел в свой кабинет. Белл торопливо, насколько позволяла ей хромота, поднялась по лестнице. Когда она наконец вошла в кабинет, Стивен стоял за письменным столом.

– Стивен! – запыхавшись, проговорила она. Он даже не обернулся в ее сторону.

– Ты говоришь, что никогда не лжешь, не солжешь и сейчас. Ведь ты спас меня, Стивен! И не отнимешь у меня то, что мне досталось такой дорогой ценой, не уничтожишь меня.

С холодным гневом и разочарованием на лице он схватил со стола официальный документ.

– Ошибаешься. – Отражаясь от стен кабинета, его голос звучал с особенной звучностью. – Дело уже сделано. Ты понимаешь? Отныне ты живешь в моем доме.

Глядя на документ, который он держал в руке, Белл подошла ближе. Взяла его так, словно это была склянка с ядом, и начала читать. Прочитала раз-другой, затем плотно прикрыла глаза:

– Зачем… зачем ты спас меня?

– Ты предала меня! Белл вздернула подбородок.

– Я никогда не предавала тебя!

– Ты знала об Адаме, но утаила от меня. В ее груди вспыхнуло негодование.

– Причина не в этом, – сказала она протестующим тоном. – А в том, что я отказалась стать твоей женой.

– Я любил тебя, как ни одну другую женщину в своей жизни.

– Но это – твое заблуждение, не мое. Я все время говорила тебе, что не хочу выходить замуж. Единственное, чего я хотела, это быть твоим другом.

– Мне не нужны друзья!

– Друзья нужны всем.

– Но не мне. Мне нужна жена. Не друг. Не любовница. Жена!

– Но мне то не нужен муж, – шепнула она, отворачиваясь.

Слова, которые произносил Стивен, вырывались у него как будто против его воли, под влиянием обуревавшего его гнева, раздражения и… панического страха, который густой струей растекался по его жилам. И словно разошедшийся ребенок, он стремился причинить ей как можно более сильную боль.

– Только что ты сказала Адаму, что нога у тебя такая от рождения. Как я понимаю, это такая же правда, как то, что ты была счастлива в браке.

Она застыла на месте. Стивен вышел из-за стола:

– Я знаю о твоей ноге все.

Белл стояла к нему спиной, но он заметил, как она вздрогнула.

– Я видел ее.

– Нет!

– Да. В ту ночь, когда я спас тебя, как ты любишь повторять. Это не природный изъян, Голубой Колокольчик. – Он взял ее за руку и повернул лицом к себе: – Ты лгунья, Голубой Колокольчик. Признайся. Ты лгала о своей ноге, как лгала об отце. Теперь я знаю, что ты была замужем, но очень сомневаюсь в том, что брак был таким счастливым, каким ты его изображаешь.

Белл попыталась вырваться.

– Отпусти меня! – прошипела она.

К этому времени Стивен уже не чувствовал ни гнева, ни раздражения, только панический страх.

– Признайся, Белл. Признайся, что ты не любила его. Просто не могла любить.

– Думай что хочешь.

– Боже правый, твое бракосочетание состоялось четырнадцатого февраля!

– Ненавижу тебя! – выпалила она.

– Признайся, Белл.

Она изо всех сил рванулась, но он удерживал ее стальной хваткой.

– Ты в самом деле его так любила или же просто выдумала это, чтобы отделаться от меня? – Он увидел, как ее глаза затуманились, стали странно отчужденными, и добавил смягчившимся голосом: – Признайся же, ты его не любила? Да и возможно ли любить кого-нибудь в таком юном возрасте? О Господи, ведь ты же вышла замуж, Белл, в свой тринадцатый день рождения!