Происходящее казалось ужасным повторением той ночи, когда Стивен много месяцев назад нашел Белл в парке, лежащей на грязной дорожке. Но в этот день он бережно нес ее на руках. К этому времени благодаря советам Белл его плечо окончательно зажило. Благодаря ей изменилось и многое другое в его жизни. Милая Белл! Ангел со сломанными крыльями, который уже никогда не воспарит в небесную синеву.

Стивен обещал себе, что на этот раз в его поведении не будет ничего неприличного. Странным образом он получил шанс искупить свое недостойное поведение. Колени у него дрогнули, когда он вспомнил, что бал в ее доме, вероятно, в самом разгаре. Но ведь они смогут воспользоваться задней дверью и задней лестницей. Никто не должен видеть Белл всю мокрую, в полубеспамятстве.

Он несколько раз стукнул в дверь мыском ботинка. Дверь тотчас же отворил Гастингс.

– Боже милостивый, что случилось? – встревожился дворецкий.

– Нам понадобятся горячая вода и полотенца. А также хорошо растопленный камин.

На этот раз Стивен не стал никому передавать Белл. Он пронес ее по задней лестнице, предназначенной преимущественно для слуг, на самый верхний этаж, где помещалась спальня Белл. Но на этот раз, когда вокруг Белл засуетились служанки, он вышел наружу и послал Гастингса за доктором.

Пока доктор и служанки старались предотвратить последствия жестокой простуды, Стивен ходил взад-вперед по коридору. «Если бы только они могли избавить ее от мрачного прошлого!» – сокрушался Стивен. Когда доктор, выйдя в коридор, присоединился к Стивену, музыка все еще гремела внизу.

– Она сильно промокла, смертельно устала, но я уверен, что с ней все будет в порядке.

– Она не спит?

– Спит. Но не беспокойтесь. Ей просто нужно хорошенько отдохнуть.

Белл лежала, укутанная одеялами. Стивен сидел около нее много часов, наблюдая, как на ее лице играют отблески каминного пламени. Наконец музыка стихла, гости разошлись, и в доме воцарилась неестественная тишина. Белл лежала, даже не открывая глаз и не пытаясь взять его за руку.

Сходив домой, Стивен переоделся во все сухое, а когда вернулся, Белл лежала все в той же неподвижной позе. Беспокойство Стивена возросло.

Утром вернулся доктор. С хмурым видом он ощупал лоб больной и проверил пульс. В комнате с обеспокоенным видом стояли Гастингс и Мэй.

– Странно, что она не просыпается, – сказал доктор, почесывая затылок. – Не понимаю, в чем дело? Совершенно не понимаю!

Мэй всхлипнула. Гастингс обвил рукой ее плечи и что-то шепнул ей на ухо.

Так продолжалось много дней. Белл все не просыпалась. А Стивен чувствовал растущее с каждым мгновением отчаяние.

– Я люблю тебя, Белл! Никогда не думал, что могу любить с такой силой. – Он поднес ее руку к губам. – Проснись же и убедись, как сильно я тебя люблю!..

Ему показалось, будто она пошевелилась. Но когда он присмотрелся внимательнее, то понял, что, видимо, ошибся. Глаза были по-прежнему закрыты.

Она как-то говорила ему, что однажды он уже спас ее. Если бы только он смог сделать это вторично. Но как?

Утром пятого дня дверь спальни неожиданно отворилась. На пороге предстал Адам с налитыми кровью глазами, всклокоченными волосами и в такой мятой одежде, словно он спал в ней много недель.

Глаза братьев встретились, затем, пробурчав что-то невнятное, Адам отвернулся и сделал несколько нерешительных шагов по направлению к Белл.

– Белл, – пробормотал он, присаживаясь на край ее кровати, – не делай этого…

– О чем ты? – спросил Стивен, чувствуя ком в горле.

Адам с уничтожающим презрением посмотрел на брата:

– Она готова сдаться.

– Что?

– У нее не остается воли к сопротивлению.

– Откуда ты знаешь? – резко спросил Стивен. Сердце его разрывалось. Но даже он знал ответ. Ведь в них с Адамом текла одна и та же кровь. Но ревность еще продолжала поднимать свою безобразную голову.

Адам как будто чуточку протрезвел.

– У меня просто есть глаза, – холодно ответил он. – И эти глаза позволяют мне видеть истинную сущность людей.

– Что ты хочешь сказать? – зловеще спросил Стивен.

Но скрытая в его голосе угроза ничуть не устрашила младшего брата.

– Человек видит то, что хочет видеть, а не то, что есть на самом деле. Вот ты, например, считаешь, что очень похож на отца, но это не так. Я моложе тебя, но, очевидно, помню его лучше. Он был хорошим, добрым человеком, отнюдь не склонным к безапелляционным суждениям о людях. Никогда не ждал от всех окружающих, что они последуют его примеру. Принимал людей такими, какие есть. Недаром он любил маму.

С болью в сердце Стивен вспомнил, сколько раз он думал о сходстве между своей матерью и Белл. Он хотел отвернуться, но слова Адама продолжали приковывать его внимание.

– Мама была доброй, милой женщиной, – продолжил Адам. Глаза его были закрыты, но он как будто видел перед собой то, о чем говорил. – Но она была способна на самые непредсказуемые выходки. Так говорили все.

– Откуда ты это знаешь?

– Она сама мне говорила. – Голос Адама смягчился. – Она много смеялась, любила веселье. Как и отец.

При всем своем желании Стивен не мог отрицать эти слова. Прошлое уцелело в его памяти лишь обрывочными воспоминаниями. На поддержание самообладания у него уходило столько усилий, что он, казалось, утратил способность чистосердечно веселиться и смеяться. Но как вернуть минувшее? Как уничтожить все им сделанное?

Ответа на свой вопрос он все еще не находил.

«А вот Адам знал бы, как поступить!» – неожиданно подумал он.

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить ревность. Сейчас и здесь ревность была совершенно неуместна.

– Ты сказал, что не причинишь боли Белл, – издевательски усмехнулся Адам. – Посмотри на нее. Я видел, как она под проливным дождем выбежала из дома, а ты за ней. Я не знаю, что случилось, но достаточно хорошо знаю тебя, чтобы понять, что ты глубоко ее ранил и сейчас она не хочет бороться за жизнь.

Что можно было возразить на это? Объяснить все происшедшее? Взвалить вину на отца Белл? Но Стивен знал, что виноват перед Белл не меньше, чем ее отец. Хотя и по другим причинам.

– Что бы ты там ни думал, я люблю ее. Возможно, у вас духовное родство с Белл, но я люблю ее больше жизни. – Он поглядел на брата, умоляя поверить ему. – И не сомневайся: я спасу ее, Адам! Обязательно спасу.

Обдав его презрением, Адам повернулся и вышел. После его ухода Стивен вновь стал расхаживать по комнате, ощущая бессильное отчаяние при мысли о событиях, которые произошли по его вине. И все искал в глубине души так и не найденные им ответы.

Каждый день он разговаривал с Белл, как будто она не спала и могла его слышать. Садясь возле нее, он брал ее ладонь в свою руку и начинал с ней разговаривать:

– Как ты себя чувствуешь, Белл? Чем я могу тебе помочь?..

Видеть ее закрытые глаза было для него мучительно, ее безмолвие жестоко терзало его. Как мог он довести любимую женщину до грани безумия, а своего брата – до грани отчаяния! Только потому, что привык держать все под своим неукоснительным надзором.

Он прижал тыльную сторону ее ладони к своей щеке:

– Пожалуйста, Белл. Ты должна выдержать все, должна выжить.

И вдруг ему припомнились ее давние слова:

«Я знаю о тебе очень многое, хотя и не знаю откуда».

Эти слова она сказала ему, а не Адаму. Ему! В то время эти слова показались ему глупыми.

Но теперь он не мог не верить, что между ними в самом деле есть какая-то связь. Не такая, как между ней и Адамом, но эта связь должна помочь ему спасти ее.

И вдруг он понял, что именно сближает Белл и Адама. У него никогда не было никакой причины для ревности. Сближает их отнюдь не любовь. Одно то, что он видел Адама в объятиях другого мужчины, казалось, должно было излечить его от всяких подозрений. Связывает их нечто другое, что-то общее в душевном складе, то, что по причинам, неподвластным их воле, они оба не могут подчиняться требованиям общества. Только тут Стивен осознал, что люди, держащиеся особняком от толпы, не обязательно сумасшедшие или опустившиеся.

Пример тому – его мать.

Мать, которую отец любил всем сердцем.

Правда открывалась ему во всей своей жестокой неумолимости. И как же, мучительно размышлял Стивен, может он искупить совершенные им несправедливости? И вдруг его словно озарило.

– Я люблю тебя, Белл! – произнес он с глубокой убежденностью. – И я не допущу, чтобы ты сдалась, лишившись всякой надежды.

Стивен быстро, перепрыгивая сразу через две ступеньки, спустился вниз, сильным толчком открыл парадную дверь и побежал к своему дому. Он нашел Адама в кабинете. Рядом с ним стоял пустой графинчик из-под бренди, на столе лежал пистолет. Спину Стивена обдало ледяным холодом.

– Надеюсь, ты положил перед собой пистолет для украшения? – спросил Стивен, останавливаясь в дверях.

Адам откинул голову назад, и Стивен увидел, что он пытается сфокусировать свой взгляд.

– Это ты, брат? – сказал Адам. – Так ты думаешь, я положил его для украшения? Какое уж тут украшение! Я просто пытаюсь набраться храбрости, чтобы покончить с собой.

Стивен шагнул вперед.

– Насколько я знаю, чтобы покончить с собой, вовсе не требуется смелости. Смелость требуется, чтобы жить в мире, среди таких, как я, людей, уверенных, что они знают, как именно надо поступать в том или ином случае, убежденных в непререкаемости своих суждений, – людей, которые хотят, чтобы все подражали их образу жизни, доказывая тем самым его правильность. – Он сделал паузу. – Истинно хороший человек не нуждается в подтверждении своих высоких душевных качеств. Истинно хороший человек любит безоговорочно, без каких-либо условий. – Что-то сдавило ему горло. – Не скрываю, я хотел бы быть истинно хорошим человеком.

Адам посмотрел на брата, все еще стараясь сфокусировать взгляд, но так ничего и не ответил.

– Я ни разу не сказал своей матери, что люблю ее, – сказал Стивен. – Но с тобой я не повторю этой ошибки.

– Ах, Стивен, Стивен! – простонал Адам, медленно покачав головой. – Никакой ошибки с мамой ты не совершил. Она любила тебя.

– Но она знала, что я предпочитаю ей отца, – сдавленным голосом произнес Стивен. – Она не знала, что я ее люблю!

– Конечно же, знала, Стивен, – вздохнул Адам. Его голова опустилась на грудь, глаза закрылись, припоминая минувшее. – А ты не думаешь, что иногда она жалела, что я не пошел в отца? Но это не значит, что она меня не любила. Она любила нас обоих, Стивен, – по разным причинам, но одинаково сильно. Стивен пристально посмотрел на брата:

– Скажи, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

В глазах Адама набухли слезы. Стивен опустился на одно колено:

– Прости, Адам, я не должен был третировать тебя все эти годы. Скажи, что я могу сделать, что сказать, чтобы искупить прошлое?

Прошла минута-другая. Адам глубоко вздохнул.

– Ты уже все искупил, – сказал он с легкой улыбкой.

Стивен положил руку на плечо брата:

– Спасибо тебе.

– Прекратим этот разговор. Тебе надо вернуться к Белл.

Стивен встал и направился к двери.

– Спаси ее, Стивен, – послышался ему вдогонку голос Адама.

Не оборачиваясь, Стивен закрыл глаза и кивнул:

– Я непременно ее спасу.

Когда Стивен стал взбираться на часовню церкви на Арлингтон-стрит, сквозь проплывающие волны облаков уже начало пробиваться солнце. Он поднимался по витой лестнице, то и дело поглядывая на свои карманные часы. Стоя на верхней площадке, он обвел взглядом Бостон, и как раз в этот момент тучи разошлись, открыв ярко сияющее солнце.

Стивен пристально вгляделся в общественный парк и стоящие рядом с ним дома, на верхнем этаже одного из которых в своей спальне лежала Белл.

Он помолился с такой истовостью, с какой давно уже не молился. Белл должна его услышать. И как раз в тот миг, когда часы показали восемнадцать минут четвертого, он изо всех сил потянул веревку, раскачивая большой колокол.