— Кажется, ты беременна. — Рони пыталась сохранить свой голос спокойным. Она остановилась рядом со стеклянным столиком на задней террасе дома, за которым сидела Меринас. — Что дальше? Чего мне ожидать?

Она выскользнула из спальни вслед за Табером после очередного безумного, полного грешного наслаждения часа в его постели. Приняла душ, переоделась в джинсы и рубашку Табера, которые позаимствовала у него на время, и отправилась бродить по дому в поисках единственной известной ей пары одного из Пород.

Меринас, сидя на крытой веранде, задумчиво наблюдала за строительством высокого забора. Мужчины работали над двенадцатифутовой (прим. — примерно 6 метров) баррикадой, растягивая сетку от опоры до опоры с почти фанатичным упорством, как будто важнее установки барьера ничего не было.

— Знаешь, Рони, — мягко проговорила Меринас, вздыхая с болью и сожалением, — эта усадьба была так прекрасна, когда мы впервые ее увидели. Величественная, изящная, несмотря на мерзкие эксперименты, которые здесь когда-то проводили. Здесь было так спокойно, словно элегантность здания позволяла ему оставаться в стороне от ужаса, который здесь творился.

Меринас постучала идеально ухоженными ногтями по стеклянной столешнице.

— Теперь посмотри на это. Заборы. Дикие животные, выпущенные на волю, чтобы защитить нас. Ночные попытки прорвать защиту, которую пытается укрепить Кэллан. Эти ублюдки не остановятся, пока их не прикончат, как бешеных собак.

С каждым словом гнев все сильнее звучал в голосе женщины, она повернула голову и яростно посмотрела на Рони.

— Да, я беременна, от человека, за которого с радостью отдам свою жизнь. Кэллан столкнулся с ужасом, который вряд ли можно вообще себе представить. Ежедневно он сталкивается лицом к лицу со своим худшим кошмаром. Каждую ночь он просыпается в поту, увидев сон, в котором меня и его ребенка похищают. Кто больше страдает? Я, та, кого он защищает? Или Кэллан, который знает, что случится, если это произойдет?

Осознание отозвалось скрытой болью в голосе Меринас. Ее любовь к Кэллану пульсировала в каждом слове. Страх за него и еще не рожденного ребенка зажег огонь в ее глазах.

— Если хочешь знать мое мнение, вы оба страдаете. Ты не все знаешь об опасности и последствиях, Меринас. — Рони склонила голову набок, ее карие глаза были почти лишены тепла.

— Нет, я не страдаю. А вот ты да. — Она махнула рукой на свободное место напротив. — Выпей со мной кофе. Он без кофеина, к сожалению. — Ее губы скривились иронической ухмылке. — Я так скучаю по кофеину.

Последние слова она протянула с почти ощущаемой тоской по тому, что даже не имело вкуса.

— Кофе без кофеина не вызывает стресс. — Рони пожала плечами, усаживаясь на место. — И что бы, черт возьми, эти мужчины ни творили с нашими телами, кофеин только усугубляет ситуацию. Я поняла это сразу после того, как Табер решил меня пометить.

— Пометить? — Меринас в восторге засмеялась, напряжение сошло с ее лица. — Это хорошее слово. Но, блин, совсем не веселое.

Рони заметила огонь во взгляде Меринас. Ее глаза затуманились от воспоминаний, ее губы скривились в улыбке — видимо, воспоминания были приятными.

— Ты не… больше не лихорадишь? — заговорила Рони нерешительно, задаваясь вопросом, а сможет ли она когда-нибудь находиться вдали от Табера и не изнывать от желания.

— О, лихорадка не прошла. — Меринас откинулась на спинку стула, ее взгляд снова вернулся к работающим у забора мужчинам. — Но сейчас это все естественно, Рони. Я хотела Кэллана, когда он был не более чем картинка, история, человек, переживший мучения. Я хотела его больше всего в жизни. Одержимость. Желание, которое нельзя отрицать. Гормон просто снял все барьеры. Я сдалась уже после того, как все случилось, и я признала и поняла, насколько мы близки. Я не чувствовала, что меня заставляют.

Рони отвернулась. Разве она не хотела Табера? С тех пор, как ей было одиннадцать, до минуты, когда ее душа была разбита на части письмом, которое он прислал ей, разве она не мечтала, не желала, не любила?

— Я была на похоронах Дайэна, — прошептала Рони, вспоминая, как отчаянно тогда она хотела подойти к Таберу, обнять, стереть гримасу боли с его лица. — После того, как Табер меня отметил. Я помню, мне было больно, но не в сексуальном плане, а потому что было больно Таберу.

— Смерть Дайэна изменила все, — сказала Меринас тихо. — Ты ведь не знаешь, что с ним случилось?

Рони неуверенно кивнула.

— Его убили, когда он пытался тебя спасти…

— О нет, — Меринас покачала головой, ее голос стал жестким. — Так мы сказали прессе, Рони. Даэйн умер от руки Кэллана. Он пытался убить меня. Он убил мать Кэллана, Марию, много лет назад, потому что она почти уговорила Кэллана открыться прессе, и был полон решимости убить меня по той же причине.

Рони не совсем не поверила ей, и даже не была шокирована. Дайэн не был полностью вменяемым. В тот день, отдав ей письмо Табера, он прижал ее к стене в спальне над гаражом, его дыхание было хриплым, глаза горели похотью, когда он предложил показать ей, как надо удовлетворять Табера.

— Когда Дайэн принес мне записку Табера, в которой тот писал, что не хочет меня видеть, он попытался напасть на меня, — прошептала Рони. — Он схватил меня, и мне показалось, что в кожу вонзились ножи. Мне никогда не было так больно.

— Записку Табера? — Меринас подалась вперед, в замешательстве качая головой. — Я знала, что у вас обоих в прошлом что-то было, но не знала, что.

Рони сжала губы, потом нервно их облизала. О том, что случилось, она никогда не говорила ни одной живой душе. Кратко, с горечью в голосе, она рассказала Меринас всю историю, не забыв о роли Дайэна.

Это было унизительно — вспоминать, как сильно она зависела от Табера годы и годы напролет, зная, что он спасет ее, будет заботиться о ней, в то время как ей не придется заботиться о себе самой. Но она поняла, что может позаботиться о себе. Рони жила и работала, и постепенно устроила свою жизнь. По крайней мере, этим она себя успокаивала.

— С тех пор я не видела Табера, — закончила она, глубоко вздыхая. — Пока он не выскочил из этого проклятого вертолета и не превратил всю мою жизнь в дерьмо. Теперь, если я собираюсь пройти через это, мне, по крайней мере, нужно понять, что происходит, Меринас. Я в ужасе, потому что мое тело связывает меня с человеком, который может меня уничтожить. Человеком, который уже уничтожил меня.

— Уф, — Меринас вздохнула, запуская пальцы в волосы. — Что ты собираешься делать? Это не похоже на Табера, Рони. Я его знаю. Он бы никогда не прикоснулся к тебе, если бы не сходил по тебе с ума. Но его желание защитить тебя оказалось сильнее желания овладеть. Это и могло заставить его реагировать так остро.

— Это оправдание не очень помогает.

Рони покачала головой, — она и так знала, что Табер всегда отчаянно пытался защитить ее.

Он продемонстрировал это в лаборатории доктора. Его голос был хриплым, его тело так напряглось от ярости, что она дрожала вместе с ним. Из его груди вырвался животный первобытный звук, в котором она едва различила слова о том, что он сделает все, чтобы облегчить ее боль.

— Мне нужно доверять ему, Меринас, — прошептала она с болью. — Мне нужно больше, чем зависимость от его спермы и поцелуя. Мне нужна его любовь…

Меринас медленно откинулась назад в своем кресле.

— Конечно, он сказал тебе. — Она покачала головой. — Рони, он должен любить тебя, иначе этот гормон просто бы не подействовал.

Рони подарила ей насмешливый, наполовину сердитый взгляд.

— Как по-твоему, я бы переживала, если бы он сказал, что любит меня?

Глаза женщины сузились.

— Мудаки. Клянусь Богом, все мужики — упертые, упрямые и иногда невероятно глупые мудаки. Черт, им всем надо… — она дернулась, когда всего в нескольких дюймах от ее лица взорвалось дерево. Щепки задели ее щеку и лоб, разлетаясь вокруг них.

— Стрельба! — закричала Рони, вскакивая на ноги, отшвыривая в сторону столик и толкая Меринас на пол. Плечо опалило огнем.

— Табер! — Она кричала его имя, а вокруг крыльца воздух словно завибрировал от пуль. — Стрельба!

Теперь кричали и мужчины, рев льва отдался эхом в ее голове. Лев? Господи, это был один из Породы Кошек или настоящий Лев? Звучало совсем реально.

В дюйме от нее цемент взрыхлила пуля, в полу появилась дыра. Рони толкнула Меринас глубже в тень крыльца, за кучу дров. Не было и крошечного шанса, что им удастся добраться до двери, и еще меньше была вероятность целыми и невредимыми обойти дом под обстрелом.

— Табер! — К ее крикам присоединились отчаянные вопли со двора.

— У нас один раненый! Один раненый!

Рони оглянулась назад, во двор, и увидела, как мужчины разбегаются. Они бросились в укрытие, таща на себе раненого. Их было так мало.

Снова раздались выстрелы. Тра-та-та-та автоматического оружия, одиночные резкие всплески револьверных выстрелов. Куски древесины и цемента летали вокруг них, вокруг бессознательного тела Меринас.

Рони почувствовала запах собственной крови, резкую боль в плече от пули, засевшей в теле. Но она смирно лежала на Меринас, стараясь укрыть от смертельных осколков ее тело и спасти ребенка, о котором она так нежно говорила.

Люди были везде, но не настолько близко, чтобы добраться до них и перетащить Меринас в безопасное место. Рони всхлипнула и снова стала звать Табера, а следующий залп едва не ударил в них.

Она почувствовала, как от края крыльца над ее головой оторвался кусок дерева, щепки посыпались ей на волосы. Рони еще сильнее сгорбилась, прикрывая собою Меринас.

— Рони! — Сейчас ничего не звучало прекраснее, чем голос Табера.

Она подняла голову, наблюдая в изумлении, как легко он перепрыгивает через низкую каменную стену, которая отделяла территорию от внешней рабочей зоны. В руках он нес смертельный, мощный М-16 и стрелял поверх голов рабочих туда, где затаились враги.

Она снова услышала этот страшный рев. За Табером шел Кэллан, но он был безоружным, на лице застыло дикое выражение, и рев стал поистине животным, когда он увидел лежащую на земле жену.

Одновременно заднее крыльцо стало пристанищем, а не ловушкой. Породы, мужчины и женщины, занимали места рядом с ними, оружие в руках Табера беспрестанно рявкало, поливая врагов огнем.

Табер схватил Рони с такой силой, что это показалось ей невероятным, и два счета перепрыгнул с ней на руках через крыльцо в открытую дверь кухни. Кэллан следовал за ним по пятам.

— Док! — завопил Кэллан в ярости, полный горя крик отозвался эхом по всему дому, когда он буквально полетел внутрь, неся жену на руках.

— Ты ранена? — Табер бросился за ним, наполовину неся, наполовину ведя за собой Рони.

— Нет…

— Черт, ты лжешь мне! — Должно быть, он видел кровь. — Давай. Вниз. Там ты будешь в безопасности.

Безопасность. Ее голова кружилась, плечо чертовски сильно болело, а все, чего она хотела — чтобы Табер уложил ее на пол и трахал, пока она не начнет вопить. Рони застонала, признавая поражение. Такими темпами она будет беременна до истечения трех дней. А потом не будет лихорадки, не будет влечения, и Табер снова уйдет. Как уходил и раньше.