Ламия, Город Зари, 107-й год Птра Сияющего ( –1200 по имперскому летоисчислению )

Семь дней и семь ночей люди Алкадиззара по всему городу искали Неферату и ее приспешников, а также место, где спрятаны печально известные книги Нагаша, сверху донизу прочесали дворец и тлеющие руины храма и хотя нашли много скрытых коридоров и комнат, тайных правителей города в них не было. Исчезли даже марионетки Нефераты, царь Сотис и царица Амманура. Несколько свидетелей говорили, что те бежали в сад храма после того, как врата города пали, и приняли яд, чтобы не попасться в руки своих врагов.

Через неделю Алкадиззар признал перед самим собой свое поражение. С доков прикатили бочки со смолой и подожгли дворец. Бушующее пламя долго горело в ночи, высоко поднимаясь погребальным костром, пока захватчики уходили через сломанные западные ворота. Позади себя они оставили пустующие улицы, разграбленные магазины и сожженные дома, в которых рыскали крысы и стаи шакалов.

Волоча за собой награбленную добычу, союзнические армии медленно шли по Золотой долине, за ними тащились несчастные рабы. Люди Фаира ехали впереди, и каждый из них нес с собой весть, которую племена ждали много веков. Ко времени, когда солдаты достигли центра равнины, их ждал большой палаточный город; жены выехали из лагеря на быстрых лошадях, чтобы встретить своих мужей и наполнить воздух радостными песнями. Долгое изгнание на Востоке наконец подошло к концу.

Дойдя до палаточного города, Алкадиззар пригласил других правителей в свою палатку и предложил немного погостить, чтобы отпраздновать победу и обсудить будущее Неехары. Поскольку судьба огромных богатств Ламии еще не решилась, союзники не могли отказаться от такого предложения.

Целую неделю, пока последние пустынные племена прибывали из дальних краев, Алкадиззар развлекал своих гостей конными скачками и военными конкурсами днем и богатыми пиршествами ночью. Во время этих празднеств девушки замужнего возраста присоединялись к царским гостям и развлекали их беседой, танцами и пением. Именно во время этих пиршеств Алкадиззар заметил Халиду – деву тридцати лет, которая была названа так в честь легендарной воительницы-царицы Ливары. Как и большинство женщин племени, она была высокой и стройной брюнеткой, но глаза ее походили на редкие ярко-зеленые чистые изумруды. Она часто смеялась своим глубоким низким голосом, но больше всего Алкадиззара привлекал ее острый ум. Она была на удивление хорошо образована и начитана, могла беседовать с царями и командующими на множество тем – от искусства верховой езды до истории. Одним вечером он оказался вовлеченным в оживленный спор о ранних военных кампаниях Сеттры, проговорив с Халидой до поздней ночи, пока ее братьям не пришлось вежливо прервать их беседу, исходя из правил приличия. И с тех пор он ждал встречи с ней.

В течение всего этого времени не прекращались политические маневры. Нумас и Зандри бесстыдно требовали львиную долю ламийского золота, обещая за это улучшить торговые условия и установить дружеские взаимоотношения. Махрак и Ливара обратились к любви Алкадиззара к наукам, выпрашивая золото на восстановление библиотек и храмов. Ка-Сабар обещал постоянные поставки хорошего железа, добываемого в глубинах Хрупких пиков, взамен на торговые соглашения, которые позволят их кузницам без устали работать на протяжении жизни многих поколений.

Принц Херу сказал Алкадиззару, что он может оставить себе долю золота Разетры при условии, что заберет и Халиду. Царь Кхемри отказался, что Херу позабавило.

Алкадиззар умело играл в дипломатические игры, создавая выгодные союзы с Ка-Сабаром, Кватаром и Ливарой, держа Махрак на расстоянии и установив понимание с Зандри и Нумасом, его ближайшими и самыми амбициозными соседями. В конечном счете награбленное золото Ламии поделили на семь равных частей и раздали каждому городу. Племена Фаира получили немного больше золота, чем остальные, но отказались от своей доли рабов, поскольку их законы запрещали рабовладение. На следующий день гости Алкадиззара должны были отправиться домой с тяжелыми грузами трофеев и новыми политическими соглашениями с Кхемри.

Понимали это другие цари или нет, началась новая эпоха.

Самыми первыми на рассвете в путь двинулись армии Зандри и Нумаса; за ними остальные, к закату солнца лагерь покинули ливарские отряды, погнав свои медлительные телеги на запад. Остались лишь люди Кхемри, ожидая, когда освободится их царь, чтобы сопроводить его в новый дом. После стольких дней празднования в палаточном городе установилась относительно спокойная атмосфера – в опустевшем лагере племена готовили пищу и отдыхали.

Алкадиззар сидел в своей палатке, попивая чай из красивой фарфоровой чашки, и просматривал детали торговых соглашений, которые подписал с Ка-Сабаром и Нумасом прошлой ночью. Болели сломанные ребра, другие части тела от головы до кончиков пальцев ног тупо ныли. Выполняя обязанности правителя, он устал больше, чем в битве за Ламию, – по крайней мере, ему так казалось.

Он услышал, как что-то скребется в откидную дверь палатки. По привычке Алкадиззар начал вставать, но Хуни, один из его новых придворных слуг, вскочил со своего места рядом со входом и выглянул наружу. Послышалось короткое бормотание, а затем слуга вернулся с озабоченным выражением лица.

– С вами желают поговорить, о великий, – сказал он. – Я сказал ей, что вы больше не принимаете сегодня, но она стоит на своем.

Алкадиззар поднял взгляд от документов:

– Кто это? – При мысли о Халиде у него участился пульс.

Слуга нахмурился.

– Я не знаю, – ответил он. – Она лишь сказала, что она Дочь Песков…

– Во имя богов! – Алкадиззар выпрямился в кресле. – Сейчас же пригласи ее!

Хуни вскочил на ноги и бросился к выходу. С поклоном он сдвинул дверь, и вошла Офирия, за которой последовал ее слуга в капюшоне, избранный Ксара. Она хмуро взглянула на царя.

– Мои извинения, – робко сказал Алкадиззар. – Это так… неожиданно. Можно ли предложить тебе чай?

Губы провидицы тронула слабая улыбка:

– Можешь.

Хуни поспешил к медному чайнику, но царь только отмахнулся от него. Алкадиззар сам наполнил чашку и поднес провидице, лихорадочно обдумывая причины ее появления.

– Я не знал, что ты приехала в лагерь, – пробормотал он.

– Я нахожусь здесь с момента твоего прибытия, – ответила Офирия, своими золотистыми глазами изучая его поверх края чашки. – Ты так увлекся своими гостями, что не заметил этого. – Она оглядела палатку. – Мы сядем, или ты предпочитаешь пить чай стоя?

– Да… то есть нет. – Алкадиззар раздраженно вздохнул. От присутствия Офирии он терялся больше, чем при всех царях Неехары вместе взятых. – Садись, пожалуйста.

Дочь Песков грациозно устроилась на ковре. Алкадиззар часто видел ее за эти годы, в том числе на собраниях племени, но ни разу не говорил с ней с ночи погребальных обрядов для Сулеймы, а это было лет сорок назад. Если не считать нескольких седых прядей в волосах и морщинок в уголках глаз, с тех пор она совсем не изменилась.

Алкадиззар сел напротив нее. Он перевел взгляд с Офирии на ее слугу и обратно. Царь не знал, что делать дальше. Как правило, невеста Ксара никого не навещала.

– Почему ты пришла? – спросил он.

Офирия взглянула на него взглядом сфинкса.

– Нам нужно кое-что обсудить, – сказала она.

– Вот оно что.

Провидица сделала глоток чаю, но молчала. Царь повернулся к своим слугам.

– Оставьте нас, – велел Алкадиззар.

Хуни и остальные поклонились и тихо выскользнули из палатки. Офирия дождалась, когда уйдет последний, и заговорила.

– Поздравляю с победой над ламийцами, – сказала она.

Алкадиззар напряженно пожал плечами:

– Сомнительная победа. Неферата скрылась.

– Ее судьба ждет ее в другом месте, – загадочно ответила избранная. – Неферата потеряла свою силу, и мой народ может свободно вернуться домой. Для меня это победа. – Она отпила чай из чашки, взглянув на кипы бумаг на столе. – Полагаю, последние несколько дней прошли плодотворно?

– Начало хорошее, – признал царь. – Но, конечно, в Кхемри меня ждет еще больше дел.

– И что ты планируешь делать теперь, после падения Ламии?

Алкадиззар сделал глубокий вдох:

– Что ж… Для начала приведу в порядок свой город. Надеюсь найти жену и завести детей. Впервые попытаюсь жить, как обычный человек.

Офирия фыркнула:

– В тебе нет ничего обычного, Алкадиззар, – сказала она. Провидица допила чай. – Что думаешь ты о Халиде? Она тебе интересна?

Глаза царя расширились:

– Ты знаешь о ней?

Дочь Песков закатила глаза:

– Именно я пригласила ее на пиршества. Видишь ли, она моя племянница. А ей нужен муж, который прочитал книг не меньше, чем она. – Провидица наградила его лукавым взглядом. – Конечно, если ты не лгал, когда сказал Фаиру, что хочешь жениться на женщине из наших племен.

Алкадиззар был оскорблен:

– После всех этих лет и после всего, что я сделал, ты до сих пор сомневаешься в моей искренности?

Офирия поставила чашку и вздохнула:

– Нет. Я не сомневаюсь. – Ее лицо приняло серьезное выражение. – Ты в любых ситуациях остаешься человеком слова, Алкадиззар. Если бы не это, я бы не предлагала тебе в жены свою племянницу.

– Тогда в чем же дело? – спросил царь.

Она взглянула в его глаза львиным взором:

– Дело в Нагаше.

Алкадиззар уставился на нее:

– Что ты видела?

Некоторое время Офирия задумчиво молчала, будто не знала, стоит ли отвечать.

– Узурпатор скоро придет, – наконец сказала она. – Уже сейчас он готовит свои армии к войне.

Сердце царя оборвалось.

– Сколько у нас времени?

– Годы; быть может, десятилетия, – ответила Офирия. – Нагаш измеряет время не так, как мы, простые смертные. Он не забыл о своем поражении в предыдущей войне и не нападет, пока не будет уверен в победе.

– Его нельзя будет победить?

Еще одна слабая улыбка пересекла лицо провидицы:

– Это зависит от того, как мы распорядимся оставшимися нам годами. С этого мгновения каждый день для нас – подарок. Используй их разумно.

Алкадиззар устало вздохнул:

– Хорошо. Что мне нужно делать?

Офирия пожала плечами.

– Я не стратег, – сказала она. – Как его победили в прошлый раз?

– Другие цари-жрецы объединили свои силы против него.

– Тогда, возможно, стоит начать с того же.

Царь поморщился:

– Ты ведь провидица. Это все, что ты можешь сказать?

– Не дерзи. Все не так, как ты думаешь! – огрызнулась Офирия. Она встала на ноги. – Я сказала тебе все, что могла, Алкадиззар. Распорядись оставшимся временем с умом. Подготовь Неехару к пришествию Нагаша. Весь мир зависит от этого.

Когда она повернулась к выходу, царь задержал ее:

– Подожди!

Провидица остановилась у откидной двери и посмотрела на него:

– Мне больше нечего сказать, Алкадиззар. Я не могу открыть тебе то, чего не видела.

Царь помотал головой:

– Я не об этом. Что насчет Халиды?

– А что насчет нее?

– Не смейся надо мной.

Офирия улыбнулась:

– Она живет в палатке своего отца, Тарика аль-Насрима. Если хочешь, навести ее. Она любит читать. Пообещай ей все книги, которые пожелает ее сердце, и, я думаю, она тебя не отвергнет.

По ночам он полз по пустым землям, будто паук, прижимая свой ценный груз к груди и убивая любое живое существо поблизости. Он направлялся на северо-запад; в конце каждой ночи, перед самым рассветом, он прятался в глухих пещерах или расщелинах холмов и, мобилизуя все чувства, проверял, не отклонился ли он от правильного пути, подобно капитану корабля, который уточняет свой путь но звездам. Где-то вдалеке невидимо пульсировали некромантические энергии, каждый раз словно за следующей грядой холмов.

Через три недели после бегства В’соран достиг острых горных пиков и издалека увидел большую гору, а на ней крепость. Размерами эта крепость не уступала Ламии – ее окружали семь высоких стен из черного базальта. Гора закрывала весь восточный горизонт, будто гигантский дракон под пепельного цвета облаком, на самом краю темного затуманенного моря. И хотя до цели оставалось еще много лиг, при одном ее виде некромант наполнялся неистовой радостью.

Дорога до крепости таила в себе множество опасностей. Уродливые, покрытые чешуей существа скрывались в зарослях на западном берегу моря, но еще более страшным противником представлялись стаи воющих бледнокожих монстров, которые заполонили холмы к северу. Учуяв его запах, они постоянно преследовали упыря, выслеживая по зарослям холмов, будто голодные шакалы, пока наконец не вынудили его сражаться. Он убивал их десятками, выстреливая в них заряды некромантической энергии, а потом как-то набросился на них с когтями. Выжившие в ужасе скрылись. После этого существа еще долго следовали за некромантом, иногда пытаясь заманить в ловушку, но больше не отваживались сталкиваться с ним в открытой битве.

Наконец, по прошествии множества недель, В’соран покинул территорию хищников и достиг дальних берегов широкого моря. Он увидел древние руины большого храма, который когда-то загораживал путь на восточный берег моря. За руинами береговая линия у подножия горы тонула в ядовитых желтых парах; безжизненное пространство, сотворенное человеческими руками, – живыми или мертвыми.

Широкая дорога из черного камня, проходящая через пустошь, как разрез ножа, вела к первой из защитных стен крепости. В такой близости к горе день и ночь слились воедино; лишь бесконечный серый мрак, который не могли разрушить солнечный или лунный свет, навис над землей, поэтому некромант мог идти здесь без остановок. Воздух дрожал от звуков усердной работы: стук молотов, грохот колес и гул падающего камня. Но за всем этим шумом он не слышал ни команд, ни проклятий или смеха, которые оглашали шахты и заводы в южных землях. Крепость шипела, грохотала и стучала, но обходилась без звучания жизни.

Когда он приблизился к воротам, с одной из башен раздался звук рога, после чего отворились огромные черные врата. В темноте за аркой ворот его ждали двенадцать скелетов, окруженные ледяным туманом и мерцающим зеленоватым светом. Упыри злобно смотрели на него, сжимая клинки, помеченные рунами смерти и проклятия. Впереди них стоял гниющий скелет в потрепанных одеждах; глаза лича яростно засверкали при виде В’сорана, будто он откуда-то знал его. Из его сухих губ раздалось злобное шипение.

Но некромант не испугался и холодно улыбнулся:

– Я В’соран, пришел из южного города Ламии. Ваш хозяин знает меня. – Он поднял тяжелую кожаную суму, закрепленную на его костлявой груди. – Я принес для него подарки и новости, которые его очень заинтересуют.

Упыри ничего не сказали. Через пару мгновений они ушли. Лич неохотно поднял руку и сделал В’сорану знак следовать за ним.

Они шли по огромной крепости несколько часов – сначала по узким тропам под пепельным небом, затем по вьющимся коридорам, вырезанным прямо внутри горы. Они поднимались все выше, и чем ближе В’соран подходил к цели своего путешествия, тем яснее он чувствовал присутствие силы Вечного Царя. Эта сила проходила сквозь камень и невидимо парила в воздухе, заполняя его череп и мешая думать. Сила охватила его и тянула дальше, и он плыл по этому течению.

Наконец В’соран оказался в подземном коридоре, где-то на верхних склонах большой горы. Перед ним заскрежетали высокие двери из необработанной бронзы, раскрывшись ровно настолько, чтобы он мог войти. Внутри замерцали голодные огоньки. Упыри окружили его, склонив головы в стороны открытых дверей. Они ничего не говорили, но объяснений и не требовалось. Крепко сжимая кожаную сумку, В’соран размашистым шагом направился к Вечному Царю, затылком чувствуя присутствие молчаливого чернозубого лича.

Перед ним распростерся огромный зал с колоннами – гораздо больше, чем жалкие тронные комнаты царей Неехары. Тени у стен шевелились от пульсирующих жил светящегося зеленого камня, которые прорезали скалистую поверхность. Еще больше зеленого света исходило от сферы из такого же камня, которая покоилась на старом бронзовом треножнике у подножия каменного пьедестала. Камень испускал магическую силу, как жаровня испускает жар, но ее интенсивность меркла по сравнению с мощью самого Нагаша.

Вечный Царь восседал на массивном деревянном троне, облаченный в черную броню, которую В’соран уже видел много лет назад, в ночь Сахмет. Бледные зеленые языки пламени окружали голову царя и аркой возносились над грубой поверхностью короны.

В’соран приблизился к пьедесталу. Сутулые существа рычали на него из теней по обе стороны зала – плотоядные чудовища наподобие тех, что охотились за ним на холмах к северу от большого моря. Они служат Вечному Царю, решил некромант. Каждое существо, живое иль мертвое, в радиусе видимости от Великой горы наверняка преклонило колени перед мощью Нагаша.

В’соран поступил точно так же, упав на колени перед пьедесталом царя. Горящий череп в ответ даже не шелохнулся. В этом не было необходимости; вездесущее и невидимое сознание Нагаша ощущало все, что происходило в этом гулком зале. Присутствие В’сорана виделось Нагашу так же, как человеку – суета муравьев под ногами.

Бессмертный воздел руки к восседавшему на троне.

– О Великий Нагаш! – воскликнул он. – Вечный Царь! Я В’соран, свидетель твоего триумфа в ночь Сахмет двадцать два года назад. – Упырь раскрыл кожаную суму. Он погрузил в нее руку и достал первый том в кожаном переплете. – Я принес это в знак моей преданности – твои некромантические книги, украденные из Черной пирамиды несколько веков назад и с тех пор хранившиеся в недостойных руках Ламии.

В этот раз горящий череп слегка повернулся, взглянув сверху вниз на показанную книгу. Сознание Вечного Царя сосредоточилось на В’соране, обжигая его разум.

– И я принес тебе вести, – продолжил гость. – Город Зари пал; род предателя Ламашиззара сгинул.

Череп склонился вперед, и В’соран уже смотрел прямо в сферы огня, которые горели в глазницах. Бессмертный чувствовал, как сознание Нагаша будто кислотой выжигало его кости, чуть ли не разъедая их.

– И это еще не все! – воскликнул В’соран. – На твой трон претендует узурпатор! Человек разетрийской крови занял трон Кхемри! Его зовут Алкадиззар, и он говорит, что является потомком самого Сеттры.

Раздался металлический треск. Нагаш наклонился вперед, нависая над В’сораном. Бессмертный выронил древнюю книгу, когда невидимая рука схватила его и швырнула на каменный пол. Глаза некроманта горели, огненные когти вонзились в его мозг. Голос, холодный и бездушный, как камень, нарушил тишину зала. В’соран закричал в экстазе и ужасе.

– Расскажи мне об этом узурпаторе, – сказал Вечный Царь.