Служебный микроавтобус мы оставили на стоянке у гостиницы для командировочных и к СПВНС подходили пешком. Я не могла оторвать взгляда от траурного знамени, которое дрожало и трепыхалось на легком ветру, будто призрак или, точнее, только тень призрака.

   За десять лет, прошедших с того дня, как монашки приюта заметили, что во мне проснулся дар, это была не первая не вернувшаяся из лимба Гончая, в новостях раза два-три в год мелькали фотографии в черной рамке, а преподаватели училища вместо привычных лекций вновь и вновь вдалбливали нам инструкцию по технике безопасности. Но все это случалось где-то далеко и с кем-то неизвестным, а поэтому казалось неправдой, страшилкой наподобие тех, которыми мы с близняшками пугали друг друга в детстве. Рассказывать нужно было непременно ночью или поздним вечером, жутким голосом и с обязательным выдерживанием театральных пауз… У Нески получалось лучше всех: ее истории заставляли меня икать от ужаса, и я боялась даже пятку высунуть из-под одеяла...

   Но с наступлением дня страхи таяли быстро, как июльский иней на Перевале, и так же быстро забывались смерти других, не знакомых мне Гончих.

   Сегодня все прошло иначе. Сегодня я впервые столкнулась со смертью по-настоящему. Лицом к лицу. Потому что не вернувшаяся из лимба Гончая была одной из тех, с кем мне пришлось работать во время моего первого визита в Запад-7. А я, к своему стыду, даже ее лица не помнила.

   О том, кто именно не вернулся, мы с Риком узнали еще до того, как возвратились в участок, – Харди позвонил.

   – Надо ехать, – нахмурился в трубку Бронзовый Бог. – Ты с нами?.. Да, я помню… Как они? Передай, пусть подруливают к служебному автобусу минут через сорок, мы как раз доедем… И закажи нам чего-нибудь горячего. Мясного. Что? Нет. Она поедет с нами.

   И искоса глянул на меня, проверяя, поняла я или нет, что сейчас обо мне говорят. Поняла, пусть не волнуется.

   – Это одна из ваших знакомых? – спросила, когда Рик закончил разговор.

   – Да. Лиана. Одна из тех девчонок, которые страховали тебя с делом Пончика.

   Жуть какая. Лиана? Черт, нет, не помню, которая из них. Одну, кажется, звали Дея… Почувствовав озноб, я плотнее завернулась в плед и хмуро заметила:

   – Мне обязательно ехать? Не хочу показаться бессердечной, но мы друг друга совсем не знали...

   – Обязательно, – отрезал Рик и сосредоточился на дороге.

   А несколькими часами позже, когда я, он, Харди и Тельза с Майей, которые, как выяснилось, дружили с бедной Лианой уже много лет, вошли в палату в отделении интенсивной терапии, я поняла, почему Бронзовый Бог настаивал на моем визите сюда.

   Хренов воспитатель хотел, чтобы своими глазами увидела, что происходит с Гончими, по тем или иным причинам не вернувшимися из лимба… Боже! Как же мерзко я себя чувствовала, стоя посреди белоснежной палаты и глядя на бледное существо, подключенное к аппаратам жизнеобеспечения! Смотрела на Лиану и все равно не могла ее вспомнить. Третья страховщица в моей памяти осталась едва заметной тенью…

   Я была здесь лишней. Не потому, что не испытывала сочувствия – испытывала, как иначе? Но сочувствие – это всего лишь насмешка над горем, которое изуродовало лицо пожилой женщины, сидевшей у постели Гончей (мать, догадалась я). Стыдливое сочувствие. Боже, оно и близко не стояло рядом с тем, что дрожало в глазах Тельзы или Майи, что читалось между нахмуренных бровей Рика и Харди. Мужчины не дружили с покойной – Господи! Она ведь еще не умерла окончательно! А я мысленно уже называю ее мертвой! – но хотя бы были по-настоящему знакомы.

   А я… я тут лишь потому, что Рик решил преподать мне урок. Как будто в нем была необходимость! Как будто я сама не знала, что меня ждет, если оступлюсь.

   Пустота.

   Души Гончих не попадают в лимб, по крайней мере, точно не в тот лимб, в который умею входить я и мне подобные, они просто исчезают – хлоп, и нет человека, будто и не было никогда. Тело есть – а человека нет. Лопнул, как мыльный пузырь, и следа не осталось .

   Само собой, среди Гончих ходят байки о тех, кто ушел, но вернулся. Я таких историй штук сто слышала. В них потеряшка в конечном итоге обязательно находила дорогу домой. Дня через три. Или через девять. Бывало, что даже через сорок – дольше правительство не разрешало поддерживать жизнь. Гончую отключали от аппаратов, родственники подписывали документы на донорство, ну или, в самых редких случаях, предавали тело земле...

   Я стояла у окна и сквозь щель в жалюзи рассматривала автостоянку перед госпиталем, краем уха прислушиваясь к разговорам за спиной.

   – Ей ведь необязательно было входить в лимб, – всхлипывала мать бедной Лианы, – мне Деечка рассказывала, что они и так знали, убийца – бывший муж. Но скот сбежал с их ребенком. А у малыша какое-то редкое заболевание, вот моя девочка и решила, что быстрее будет, если она попытается связаться с погибшей… Боже, Боже… Ну как же так? Что теперь будет? Ведь были случаи, Майечка, скажи, а? Ведь иногда они возвращаются? Я же могу надеяться?

   У матери Лианы имелось целых сорок дней для надежды, если считать и сегодняшний, а потом ее дочь все равно отключат от аппаратов. Сорок дней нескончаемой агонии, когда каждую секунду ты думаешь, что шансов на благополучный исход все меньше и меньше… По мне, чем такая надежда, лучше вообще никакой. Но, само собой, я промолчала. Да и вообще старалась не встречаться с матерью взглядом, опасаясь, что она все поймет по моим глазам.

Из госпиталя мы поехали прямиком в СОВНС, и уже на парковке, когда наши коллеги ушли немного вперед, Рик придержал меня за локоть и тихо предупредил:

   – Пончик обязательно станет уговаривать тебя поискать следы. Не соглашайся.

   Я нахмурилась.

   – Но если я и в самом деле…

   – Нет, – Рик покачал головой. – Там была черная воронка. С такими вещами не шутят. Не то чтобы я не верил в твои силы и в твой талант, но пусть этим занимаются специалисты. Ладно? Не хочу, чтобы ты рисковала лишь потому, что Пончик мечтает выслужиться перед начальством. Не подумай, он мужик неплохой, но каждое утро мысленно примеряет перед зеркалом лавровый венок всемирно известного детектива, если ты понимаешь, о чем я говорю.

   Из вредности хотелось вступить в спор, но я и сама видела, что Рик прав, поэтому согласилась без лишних возражений, лишь уточнив:

   – А разве Понтсо не может мне приказать?

   – Нет, конечно, – Охотник с удивлением посмотрел на меня, – это же дело для отряда внутреннего расследования. Не помню среди твоих документов сертификата о поисках одаренных в лимбе.

   – Его там и не было. – Я устало провела рукой по глазам. – Ладно, пойдем, ребята ждут.

   В СОВНС атмосфера оказалась еще более траурной, оно и понятно, и Пончик поначалу и правда пытался уговорить меня на поход в лимб, не особо, впрочем, настаивая. А после моего решительного отказа не расстроился и сразу переключился на наше последнее дело.

   Увы, но и тут я лишь пожала плечами. А что говорить, если наша с Риком поездка не дала ожидаемых результатов? Впрочем, одна зацепка у меня все-таки появилась.

   – Еще на первом курсе нам говорили, что плотность, густота и даже вкус тумана меняются, если ты оказываешься на месте преступления, – произнесла я и оглядела своих слушателей. – Понимаете?

   Они не понимали и по определению не могли понять. Это как слепому объяснить разницу между синим и зеленым цветом, но я все равно попыталась донести до них основную мысль.

   – Грубо говоря, когда призрак покидает реальность, он как бы прорывается в лимб, временно образуя на месте прорыва своеобразную дырку… Не знаю, как сказать, проще один раз увидеть… Любой призрак. Неважно, как он умер – сам или ему помогли. Я как-то оказалась в лимбе на месте рухнувшего жилого комплекса, так там не туман, а сплошное решето было… Но я сейчас не о том давнем случае, а о заброшенной типографии, куда мы с Риком наведались сегодня ночью. Так вот. Ни дырок, ни возмущений, ни вообще какого-либо движения в лимбе я не заметила. Понимаете?

   – Думаешь, криминалисты ошиблись с определением места преступления? – Пончик задумчиво поиграл бровями. – Что ж, это можно проверить…

   – Не надо, – Рик покачал головой. – Зачем? Если они напортачили, то мои люди исправят ошибку, а если нет, мы только испортим отношения с соседями. Бру, у тебя все, или что-то еще хочешь добавить?

   Блин, Бру? Уж лучше Хильди, ей-богу! Я скрипнула зубами и с трудом скроила из перекошенного лица милую улыбку.

   – Хочу. Не подумайте, что я в детстве страшилок перечитала, но никому не приходила в голову мысль, что дырка в лимбе отсутствует не из-за ошибки криминалистов? Может быть, призрак – или в этой ситуации правильнее будет сказать дух – до сих пор не покинул реальность?

   Пончик снисходительно фыркнул, а Харди откровенно рассмеялся.

   – И я бы хотела поговорить с Гончей, которая побывала на месте преступления до меня. И, если можно, увидеть тело.

   – С этим никаких проблем, – заверил Рик, – можем заехать к соседям на обратном пути. Харди нас по дороге забросит, а мы завтра утром доберемся поездом.

   Открыла было рот, чтобы возмутиться насчет этого «мы», но тут на мое колено опустилась тяжелая рука, и вместо того чтобы озвучить свое возмущение, я оторопело глянула на сидевшего рядом со мной невозмутимо-расслабленного Рика.

   – Кстати, Клиффорд давно звал в гости, а я все никак не мог найти время. Очень удачно, что теперь можно совместить полезное с приятным, правда, Бру?

   Он улыбнулся, тогда как его рука под столом самым наглым образом наглаживала мое колено. И что я должна была предпринять? Вспылить и с криком «Да как ты смеешь, подлец?» вскочить на ноги? Попытаться привлечь внимание окружающих к тому, чем занимается их обожаемый капитан Деррик А. Тайрон? Дать в глаз за «Бру»? Проклятье! Я осторожно сбросила с колена зарвавшуюся конечность и чуть-чуть отодвинула свой стул – не в сторону, а назад, чтобы ноги не прятались под столешницей. Рик насмешливо дернул уголком рта и опустил руку на спинку моего сиденья. Но тут я уже не стала ерзать, просто дождалась окончания совещания и, воспользовавшись тем, что Деррик задержался в кабинете у Пончика, шепнула Тельзе, что у меня дела, но я обязательно вернусь к отъезду, который был запланирован на пять часов вечера, и позорно удрала.

   Я клинически нуждалась в паузе. Уж слишком много Бронзового Бога было вокруг меня в течение последних суток. Выбравшись из здания СОВНС, поймала такси и, назвав нужный адрес, закрыла глаза.

   Ларса дома, естественно, не оказалось, а вот Бек порадовалась моему приезду. Отправила в горячую ванну, напоила какао, накормила на неделю вперед и искренне радовалась тому, что я заехала.

   – У тебя все в порядке, Иви? – проницательно поинтересовалась она, когда я в сотый раз за пятнадцать минут посмотрела на часы. Время летело неумолимо быстро, и, думаю, Рик мне еще припомнит этот побег, но… Но он сам виноват!

   – Просто устала и…

   – И ты же помнишь, что Ларс пересчитает зубы любому, кто посмеет тебя обидеть?

   Я улыбнулась. Забавно было бы посмотреть на выражение лица Рика, когда Барристо стал бы читать ему мораль. Нет уж. Лучше не рисковать. Тем более что во всем происходящем виновата я сама.

– Я помню, Бек. Спасибо! Но у меня и в самом деле все хорошо.

   К автобусу я пришла за пятнадцать минут до назначенного времени. Все уже были на месте. Бронзовый Бог с мрачным видом барабанил кончиками пальцев по рулю, а тишину внутри салона можно было резать ножом и кусками накладывать на домашний хлеб, который мне упаковала с собой Бек. Впрочем, измученная богатым на события днем, я уснула до того, как мы выехали из Запада-7, а проснулась в тот момент, когда Рик на глазах у всех попытался взять меня на руки и вынести из микроавтобуса. Еще чего не хватало!

   Без труда увернувшись от его объятий, прихватила рюкзак, махнула рукой Майе и Харди, позавидовала дрыхнувшей на заднем сиденье Тельзе и только после этого посмотрела на Рика. Проклятье! Эту ночь, кажется, мы снова проведем вместе! Ночь, все утро и как минимум половину завтрашнего дня. Та еще перспективка.

   – Ну и где тут морг?

   Я деловито огляделась по сторонам. Не знаю, что забавного увидел Рик, но вместо того, чтобы ответить по-человечески, он рассмеялся:

   – Ты что, прямо сейчас туда собралась? Посреди ночи?

   – А что? Я часто сплю с покойниками. Ну, ночую рядом с ними… Это успокаивает и настраивает на нужный лад.

   – Капец. – Рик, все еще не веря, покачал головой. – Правда, что ли? Тогда вынужден тебя разочаровать. Сегодня ты будешь спать рядом с живыми людьми, а с покойником придется подождать до домашнего морга… С покойниками она любит спать, видите ли… Ну что стоишь? Идем! – Он протянул мне руку. – Пока ты дрыхла, Клифф три раза звонил, велел, чтоб ңе задерживались, мол, у него уже давно все накрыто и налито…

   Охотник не обманул. Той ночью я действительно спала рядом с живыми людьми. Ну, как спала? Скорее бредила в полудреме, потому что достаточно сложно спать, когда за тонкой стенкой, возле которой стоит твоя кровать, басовитым шепотом переговариваются два полупьяных мужика, периодически раздаются взрывы смеха и вслед за ними звон бокалов... Я триста раз перевернулась с боку на бок и четыреста пожалела о том, что не поддалась на уговоры Рика и ушла спать сразу же после разговора с Гончей.

   Лиза Гринн была старше меня на пять лет, а выглядела совсем девчонкой. Тоненькая, почти хрупкая, низенькая девушка едва доставала мне макушкой до плеча, тогда как ее муж, капитан Клиффорд Гринн, в противовес супруге был воистину огромным.

   Боже, да я чуть заикаться не начала, когда здоровенный лысый мужик, выскочив, как из-под земли, схватил меня в охапку, пробасив прямо в ухо:

   – Попалась?!

   Верещать так, будто тебя режут, это не совсем тот стиль поведения, к которому я привыкла, а делать это посреди вечернего города вообще дурной тон. Но я все-таки заверещала, дернувшись в руках верзилы. И ладно, заори я, как это делают нормальные люди. «Мама!», например. Или «Убивают!» Или, на худой конец, «А-а-а!!!» Нет же, к стыду своему, я взвизгнула:

   – Ри-и-и-ик! – и бросила на напарника полный отчаянья и тревоги взгляд.

   Напарник не подкачал, выковырял меня из лап верзилы и весьма довольным голосом произнес:

   – Клифф, дебил, со своей женой так шути, а чужих не тронь.

   – С женой? Не знал, что ты женился. Когда успел?

   Верзила с любопытством всмотрелся в мое лицо, а я пнула Рика носком кроссовка, потому как он явно не торопился сообщать своему психованному другу об истинном положении вещей.

   – Не успел! – хмыкнул наконец Бронзовый Бог и зачем-то дернул меня за собранные в хвост волосы. Я недовольно зашипела. – Напарница моя. Та самая, о которой Пончик уже всему сектору уши прожужжал. Знакомься, Брунгильда.

   Бросив на Деррика злобный взгляд, я мило улыбнулась новому знакомому.

   – Вообще-то Ивелина, – протянула руку для приветствия, – можно просто Иви.

   – Очень приятно, Иви. Тогда и я просто Клифф, а не капитан Клиффорд А. Гринн.

   «А»? Я почесала переносицу. «А» – это очень интересно и совершенно точно неспроста. Такие совпадения просто не имеют права на жизнь!

   – А вы с Риком учились вместе?

   – Само собой, – хохотнул Клифф. – И учились, и не только учились… Ну что, так и будем стоять на улице или все-таки к нам поднимемся? Жрать хочу – нету сил. Лиз там столько всего наготовила, что я чуть язык не проглотил, пока вас ждал...

   В квартире у Клиффорда А. Гринна пахло так вкусно, что у меня немедленно заурчал живот, а в голове помутилось от приступа голода.

   Меня познакомили с хозяйкой квартиры и услали мыть руки, а когда я вернулась из ванной, уступив место Рику, то не знала, куда глаза деть от смущения, уж больно задумчивыми взглядами награждало меня семейство Гриннов.

   Если Бронзовый Бог хоть что-то ляпнул им про нас двоих, я его собственноручно придушу, честное слово! Но Рик, выйдя из «комнаты отдыха» вел себя как агнец божий, смотрел невинно, коленку под столом полапать не пытался и лишь однажды обозвал меня «Бру». Впрочем, и Ивелиной, зараза, так ни разу и не назвал.

   Наевшись, что говорится, от пуза, я абсолютно осоловелым взглядом посмотрела на хозяев и со всей возможной искренностью призналась:

   – Народ, я вас люблю. Мне никогда в жизни не было так вкусно!

   Лиза довольно зарделась, принимая мой комплимент, убрала в посудомоечную машину тарелки, поставила передо мной пузатую ликерную рюмочку и только после этого позволила:

   – Ну а теперь можно и о делах поговорить. Что ты там хотела узнать?

   Я удивленно вскинула брови. Ни один из капитанов не удосужился сообщить, что именно Лиза выходила в лимб по интересующему меня делу. Устроившись подальше от мужчин, мы коротко переговорили, и я поняла, что недаром меня напрягла тишина вокруг места преступления. Я еще могла списать отсутствие «дыр» на то, что не пробежалась по горячим следам, но Лиза-то как раз это и сделала. И только подтвердила мои слова.

   – А ведь ты права, – задумчиво протянула она. – Действительно, никакого движения не было. И почему я сама не обратила на это внимания?

   Я лишь плечами пожала. Если честно, и сама-то не сразу поняла, что там увидела.

   – Хочешь попробовать выйти в лимб «от тела»?

   – Еще бы!

   – Тогда погнали в морг, пока эти пьяницы тут... Я подстрахую.

   – Брунгильду теперь охраняю я, – внезапно встрял в разговор Рик, а ведь мне казалось, он так увлечен дегустацией виски, что на нашу с Лизой болтовню вовсе не обращает внимания. – И если она захочет выйти в лимб «от тела», то мы сделаем это вместе и уже в домашнем морге. Тьфу ты... Как-то жутковато это прозвучало. Я имел в виду, на Перевале. Клифф, ты же распорядился насчет транспортировки?

   – А как же, – ответил Клифф и, выудив из заднего кармана мобильник, настрочил кому-то длиннющее СМС. – Хотя херня все это. Ив, не в обиду тебе будет сказано, но Пончик явно перемудрил. Ну правда, можно подумать, что вы, повторив все наши действия один в один, найдете что-то новое… Чушь!

   – Вообще-то Иви уже нашла, – перебила мужа Лиза, на что Клифф лишь махнул рукой. Что ж, в чем-то он прав. В принципе, моя находка сама по себе ничего не значила. Ну подумаешь, не вошел призрак в лимб! Может, мужик был из не распознанных Охотников.

   Только я отчего-то думала, что не может наше дело оказаться таким простым. Кто-то назвал бы это предвидением или внутренним чутьем, а я синдромом копчика. Именно он мне активно подсказывал, что этот труп еще доставит нам всем неприятностей… Тут Лиза широко и сладко зевнула и засобиралась на боковую. Ну и я вслед за ней.

   – Останься. – Рик поймал мою руку и обласкал горячим взглядом.

   – Нет, – воровато спрятав глаза, я покачала головой и отодвинула рюмку, из которой не сделала и глотка, – спать хочу. Правда.

   – Ну и зря! – Клифф с аппетитом закусил виски куском красной рыбы. – А мы посидим еще. Солнц, ты не против?

   Скорчив умильную рожицу, он просительно сложил руки, и Лиза рассмеялась:

   – Да хоть до утра, только перегаром потом на меня не дыши! Идем, Иви, я тебя уложу.

   Рик проводил меня долгим взглядом, который прямо-таки жег спину, но я не сдалась, ушла из кухни. И теперь который час кряду ворочалась как проклятая, не в силах уснуть.

   Сдалась я, когда небо за окном начало сереть. Спустила ноги с кровати с одним-единственным желанием: ввалиться в кухню и накостылять по шеям этим доморощенным полуночникам! Ведь не дали и часа нормально поспать!

   – Боже, старик, – воскликнул шепотом Клифф, – сколько мы с тобой вот так не сидели? Года три?

   – В последний раз, по-моему, у Стива на дне рождения, – ответил Рик. – Помнишь, он тогда еще перебрал и кричал, что в его бойлер вселился дьявол, и мы должны помочь ему изгнать проклятую тварь.

   Они радостно заржали, а я упала на подушку, внезапно утратив воинственный пыл.

   «Еще пять минут», – пообещала сама себе. Что я, зверь и совсем не понимаю, что значит встретиться с другом? Понимаю. Потому и кручусь в постели, не в силах уснуть… А нам с Риком, между прочим, еще до Перевала добираться. Не знаю, какие у него планы, а мне меньше чем через сутки в рейд выходить – в конце концов, надо же попытаться достучаться до нашего призрака.

   – Пять минут, – шепнула и, прислонившись лбом к прохладной стене, прислушалась к голосу Рика. Он говорил тихо, и слова, к сожалению, нельзя было разобрать, но судя по интонации, Охотник рассказывал анекдот. Я закрыла глаза и сама не заметила, как уснула.

   А снился мне заснеженный лес. Не искусно высаженные парки, популярные в Центре и за Внутренним контуром, а настоящий, с огромными деревьями в три обхвата, глухой тишиной и таким глубоким снегом, что оставалось только диву даваться. Снег был белый-белый, пушистый-пушистый и такой теплый, что хотелось зарыться в него с головой, как в ватное облако из мультфильма про маленьких смешных бегемотиков, рекламу которого в последние несколько недель крутили по всем каналам. Я нырнула в него с разгону, хохотала, как безумная, жмурилась от невыносимого счастья и снова хохотала… По-моему, мне никогда в жизни не было так хорошо…

   Так что ничего удивительного, что противный писк, который лишил меня этого восторга, оборвав такой замечательный сон, был не сразу опознан, как рингтон собственного мобильника. Какое там! Открыв глаза, я вообще не могла сообразить, где я и почему за моей спиной кто-то ворочается и шипит:

   – Что за мода не выключать звонок перед сном?

   Писк оборвался на самой высокой ноте, и я окончательно проснулась. Села рывком на кровати, прижав одеяло к груди, и разъяренно уставилась на лежащего рядом Деррика А. Тайрона, который с недовольным видом доставал из моего – моего! – телефона батарею!

   – Ты что здесь делаешь? – я даже осипла от возмущения.

   – А на что похоже?

   Он засунул мобильник себе под подушку и, глухо застонав, туда же спрятал голову.

   Я бросила взгляд на настенные часы и подумала, что в уголовный кодекс необходимо внести весьма важную поправку, которая позволяла бы убивать наглых типов, заваливающихся в твою кровать в шесть тридцать утра. Проклятье! Да я не больше трех часов поспала.

   – Совесть имей, – стукнула Рика по спине, – я из-за вас всю ночь не спала! Сдохну, если не посплю еще хотя бы два часа!

   – Затем телефон и отключил, – не поднимая головы, ответил он. – Твой, между прочим.

   Как будто я этого не заметила!

   – Какого черта ты здесь делаешь? – взревела я, впрочем, не очень громко, и Рик соизволил-таки на меня посмотреть. Небритый. С синяками под глазами. Лохмато-взъерошенный. Красивый, как черт знает кто!

   – Лиз не спрашивала, как нам стелить, а я не подумал предупредить, – сонно проворчал он. – Что? Надо было будить ее в пять утра, чтобы спросить, где тут запасные одеяла лежат?

   – А у Клиффа язык оторвался бы на этот вопрос ответить?

   – Клифф спит на кухне, – буркнул Рик. – Головой в салате.

   Закусила губу. Проклятье! Он смотрел на меня такими честными глазами...

   – Радея о твоей девичьей чести, я сначала лег на полу. Но, Кошка, там же, блин, холодно, как на том свете. Правда, не вру. Пожалей мои старые кости... Спать хочу – подыхаю. Ложись, а?

   И зевнул, сладко и заразительно.

   Да гори оно все синим пламенем! Я старательно завернулась в одеяло, отодвинувшись как можно дальше от Охотника, мысленно поставила галочку в списке дел напротив «Позвонить близняшкам!!! Как только рядом не будет лишних ушей» и сразу же заснула.

   Во второй раз меня разбудило прикосновение чужого взгляда к коже. Не знаю, как объяснить, просто почувствовала, что на меня кто-то смотрит, и распахнула глаза.

   – Привет.

   Рик лежал рядом и… смотрел. И я осознала, что видит он не на меня, а свои воспоминания обо, потому что взгляд у него был тяжелым, почти мрачным от сдерживаемого желания. И под гнетом этого взора у меня внутри закрутился маленький водоворот, онемели губы и стало щекотно небу. Я попыталась... не ответить, нет, хотя бы вздохнуть и прохрипела что-то сдавленное и невнятное.

   – Если бы у меня не было этого треклятого клейма, ты бы убежала тогда? – спросил Рик, а мне так захотелось спрятаться с головой под одеялом!

   – Я себе мозоли на руках натер, вспоминая, как нам тогда... – я все-таки зажмурилась, рвано втягивая в себя воздух, – было здорово. Ты меня с ума сводишь.

   А уж ты-то меня как! Я вздохнула, внутренним зрением видя, как Рик приподнимается, придвигаясь ближе, как наклоняется надо мной. Я уже чувствовала его дыхание на своих губах и едва не плакала от потребности ощутить вкус его поцелуя, когда в дверь коротко стукнули.

   – Народ, десятый час уже! – крикнула Лиза. – Помнится, кое-кто собирался успеть на утренний поезд.

   Я испуганно глянула на Рика.

   – Черт возьми! – прорычал он, рывком вскакивая с кровати, а я, наоборот, нырнула под одеяло, чтобы не видеть этих возмутительно жарких глаз, этого восхитительного бронзового тела с манящими кубиками пресса и едва заметной полоской рыжеватых волос, спускавшейся к резинке темно-синих боксеров… Проклятье! Я зажмурилась недостаточно быстро, и вид его внушающего восторг стояка заставил сладко заныть низ живота. От осознания собственной развратности мне даже жарко стало.

   – Только не выходи к ней… так! – просипела, высовывая голову из-под одеяла. – С… со всем этим… наперевес!

   Боже мой! Я не знала, куда глаза деть, чтoбы не пялиться – на Рика в целом и на его внушающую восторг часть в частности.

   – Вот с этим?

   Загорелые пальцы погладили край резинки боксеров, и я сглотнула, почувствовав внезапную сухость во рту. Оно и понятно: вся влага организма скопилась намного южнее рта.

   – Мхр-кхым.

   Он широко усмехнулся и просунул руку под резинку, ме-е-едленно погладил, а затем резко сжал, глухо чертыхнувшись. Раз, еще раз, еще... Пристально и жадно следя за тем, как елозят под одеялом мои бедра. Чем угодно готова поклясться, если бы Лиза снова не постучала в дверь нашей комнаты, я бы кончила под этим взглядом, наблюдая за тем, как Бронзовый Бог ласкает себя рукой.

   Господи! Что со мной происходит?

   В течение следующих нескольких часов я эту фразу повторила раз триста. Про себя, не вслух. Во время завтрака, прощания с друзьями Рика, долгих проводов – полупьяных, потому что Клифф притащил с собой на вокзал термос грога, во время жуткой поездки в переполненной электричке... Я все спрашивала себя: «Что со мной происходит?», потому что хотелось то ли смеяться, то ли плакать, стукнуть Рика, чем покрепче, или наоборот, прижаться к его порочному и умелому рту за то, с какой восхитительной ленцой он дразнился Хильдой, Бру и Бубиньей.

   – Бубинья? – кипела я от возмущения. – Бубинья? Признайся, ты только что придумал это уродское имя.

   – Этим именем ты мне сама представилась, – огрызнулся Рик. – Не веришь? Посмотри в словаре. Я пока тебя искал, все производные от Брунгильды перепробовал.

   – И-искал?

   – А ты как думала?

   Он мрачно покосился на тетку с собачкой в сумке. Обе они активно прислушивались к нашему разговору, и мы снизили голос.

   – Не хочешь рассказать, от чего сбежала на Перевал?

   – Что ж ты у Пончика не узнал? – дернула я подбородком.

   Рик поджал губы.

   – Во-первых, я спрашиваю у тебя, – после минутной паузы ответил он, – а во-вторых, он все равно выдал бы лишь официальную версию. Кошка, я же говорил тебе, что он нормальный мужик. Правда. Так почему ты уехала?

   Я облизала губы и отвела глаза.

   – Не хочу говорить об этом.

   Не хочу, потому что легко признаться ректору или Пончику, но другому мужчине… нет, любовнику – унизительно. И страшно! И вообще!

   – А когда захочешь?

   Рик придвинулся ко мне поближе и провел рукой по бедру. Ненавязчиво. Но я смогла услышать подтекст и мысленно застонала. Что я творю?

   Машинист объявил следующую остановку – нашу, и я, дождавшись окончания его невнятного бормотания, ляпнула:

   – Как насчет загадки?

   Рик засиял и потащил меня в тамбур. Я надеялась, что мы там станем целоваться, но нет. Он прижал меня спиной к дрожащей межвагонной двери и потребовал:

   – Давай.

   – Только пообещай, что если ты ее уже слышал, признаешься.

   Что я творю? Что творю?!

   – Ладно, – скривившись, бросил он, – если ты этого хочешь.

   – Хочу.

   Рик мазнул по мне тяжелым взглядом и кивнул, а я почувствовала себя самым настоящим Сфинксом.

   – Мужик пришел домой и спрашивает у жены: «А где опилки?» Она: «Опилки? Нет никаких опилок». Мужик хватается за голову: «Как, нет опилок? Чем я буду кормить наших детей? О боже!» А потом пошел и повесился…

   Я замолчала, ожидая реакции Рика. Охотник недовольно хмурился. Хм… Мне кажется, или кто-то собирался наврать с обещанием?

   – Давай расставим точки над «і», – проворчал он. – Когда я найду отгадку, ты мне…

   – Дам, – торопливо согласилась я. Ох, и с каким же удовольствием!

   Рик облизнулся. Блин, на кой черт мне нужны эти загадки?

   – Круто. Но сначала все-таки ответишь на все мои вопросы. Начистоту. Да, Кошечка моя?

   О-хо-хо. Я несмело улыбнулась.

   – Если ты и в самом деле этого хочешь…

   – Очень хочу! – заверили меня.

   – Тогда ладно. Но чтобы отгадать загадку, ты можешь задать только три наводящих вопроса за один день.

   – Жестокая. Плохая. Очень-очень злая Кошечка, – томным голосом похвалил Рик.

   Я, конченная идиотка, если второй раз подряд и так быстро решилась на отношения с Охотником, но… Как он там говорил? Прости, Господи, у меня от него тоже рвет крышу…

   И тут сволочная судьба решила, что пора снова дать захмелевшей от счастья мне по морде. Правда, не сразу, а когда мы с Риком добрались до участка, на крыльце которого, нервно одергивая подол парчового платья, курила та самая тумбочка. Которая нынешняя моего бывшего. А самое паскудное, что, завидев меня, она затушила сигарету и широко улыбнулась.

   Я нахмурилась и отвернулась, не ответив на улыбку и приветственный взмах рукой. С тоской огляделась по сторонам: раз тумбочка здесь, то и ее жених где-то неподалеку… В тени большого тополя заметила двух амбалов с проводком в ухе, чуть поодаль – внедорожник с правительственными номерами, а вот Доминика нигде видно не было.

   Хм...

   – Твоя знакомая? – Рик легонько подтолкнул меня в спину, намекая, что стоять посреди дороги глупо.

   – Вообще-то нет, – ответила я, и ведь даже не соврала, потому что как ни силилась, не могла вспомнить, как тумбочку зовут. Вроде бы как цветочек какой-то… Или лекарственное растение. Валериана? Фиалка? Мать-и-Мачеха?

   – Привет, а я как раз тебя жду! – опровергая мои слова о нашем знакомстве, тумбочка радостно взвизгнула и весьма резво для своей комплекции скатилась с крыльца мне навстречу. На мгновение мне показалось, что она собирается заключить меня в объятия, и я в ужасе отшатнулась, едва не кинувшись наутек.

   – Значит, нет? – укоризненно хмыкнул Рик и придержал меня за талию, не позволяя удариться в бега.

   – Зуб даю, – проворчала, исподлобья поглядывая на дочку какого-то там министра, которая вольно или невольно, но испортила мне жизнь. – Официально нас друг другу не представляли.

   Тумбочка как-то нездорово мне улыбнулась. Так пугающе ласково, что я мигом представила на своем месте голодного котенка, а на ее месте выжившую из ума бабку, которая влажной трясущейся рукой берет меня за шкирку и дребезжащим голосом воркует:

   – Иди ко мне, деточка, иди ко мне, сладенький. Бабушка тебя пожалеет.

   Бр-р.

   – Ты не узнала меня? Я Мелисса. Мили. Жена нашего Доминика.

   Уже жена? Однако…

   И смех и грех. Намекнул бы мне кто месяц назад, что я буду смотреть в глаза жене моего Дома и не чувствовать ничего, кроме раздражения и болезненного недоумения, – не поверила бы. Так, стоп! Она сказала «нашего»? Нашего?! Твою ж налево! Ущипните меня, я брежу!

   Выдавила из себя что-то условно цензурное, а тумбочка ласковым «бабушкиным» голосом сообщила: «Мы за тобой» и взяла меня за руку.

   Видение со мною в роли котенка начало обретать пугающе реальные черты...

   Брезгливо стряхнув тумбочкину ладонь, искренне порадовалась, что Рик все еще обнимает меня за талию. Но ведь теперь придется с ним объясняться… Проклятье! Я только-только решила ступить на тонкий лед новых отношений… Страшно – сил нету, но при этом хочется поверить во что-то настоящее, дать себе шанс на эту веру… А ведь придется говорить с ним о Доме, и не в отдаленном будущем, а, возможно, прямо сейчас… Черт! Как же не хочется-то! И стыдно, и неприятно. Будто собираюсь заглянуть в лицо собственной глупости...

   Я подняла на Охотника растерянный взгляд. Рик был спокоен, невозмутим и монолитен, как Пик Дьявола за окном моей квартирки. Лишь темно-рыжая бровь дернулась, выдавая его недоумение.

   – Один вопрос, – Рик почесал уголок глаза, – кто такой «ваш» Доминик и почему они приехали за тобой?

   «Козлина одна без стыда и совести», – подумала я, недовольно сопя. Какой позор... Сцена как в водевиле: две бабы одного мужика не смогли поделить!

   – Мой муж, – тумбочка смущенно помахала в воздухе пухлой ручкой, украшенной обручальным колечищем, которое и слепой бы за версту увидел, – и напарник Ивочкин.

   – Ага... – протянул Рик. – Значит, Ивочкин напарник… А где он, стесняюсь спросить? Не в Участке, случайно?

   – Он мне не напарник! – возмутилась я, но Охотник на меня даже не глянул. Впрочем, на жену Дома он тоже не смотрел. Вместо этого он задумчивым взглядом скользил по окрестностям.

   – Конечно, в Участке, – тумбочка радостно затрясла головой, – документы о переводе оформляет.

   Наверное, я должна была испугаться, и сердце мое даже пропустило один удар, но тут я почувствовала, как рука, все еще лежавшая на моей талии, дрогнула, слегка притягивая меня к мужскому боку, и поняла – бояться нечего. Тем более и копчик молчал, не подавая признаков жизни. А ведь я раньше за ним такого равнодушия к нашей общей судьбе не замечала...

   – А я тут жду, – продолжала распинаться тумбочка, – меня ваш дежурный внутрь не пустил. Мол, без пропуска не положено...

   – Как это не положено? – Рик в наигранном возмущении округлил глаза и зашевелился, подталкивая меня к крыльцу. – Кем не положено и куда не положено? Давайте-ка зайдем внутрь, красавицы, а то непорядок. Стоим на улице, как неродные...

   Моим мнением по поводу того, хочу ли я заходить в Участок вместе с тумбочкой или родниться с ней каким-то другим способом, никто, само собой, не поинтересовался. Рик, зараза, отбуксировал меня к окошку дежурного, поздоровался с одним из наших криминалистов и, взяв ключ от своего кабинета, передал его мне.

   – Девочки, вы пока у меня посидите, чайку попейте, кофейку там… Ну, разберетесь, не маленькие. А я только на минуточку в отдел кадров загляну, и мы сразу же продолжим нашу занимательную беседу. Да, моя прелесть?

   И, совершенно возмутительным образом хлопнув меня по заднице, он умчался по лестнице в подвал, где окопались наши кадровики. А я, не зная, как на все это реагировать, осталась с открытым ртом в обществе слегка ошалевшей тумбочки и дежурного за стеклом, лицо которого застыло с особым выражением, хорошо знакомым страдающим от регулярных запоров людям. Распирало его, в общем, от желания задать вопрос. Распирало, но при этом что-то сдерживало. Допускаю, чувство самосохранения – уж больно сильно мне хотелось кого-нибудь убить.

   Желательно без свидетелей.

   Схватив тумбочку за руку, поволокла ее в нужном направлении, мысленно костеря Бронзового Бога. Мерзавец! Теперь про нас весь Участок будет болтать! Оно мне надо?

   – Он тебя по попе шлепнул! – как только за нами закрылась дверь капитанского кабинета, констатировала дочь министра. Да таким тоном, будто Рик оскорбил своим прикосновением не мою, а ее задницу. – Это возмутительно! Как ты стерпела? Я обязательно расскажу обо всем Дому, и он...

   – Послушай, Мили, – я с трудом заставила себя назвать ее по имени, – тебе-то до всего этого какое дело? Ладно, Дом – он мудак, но его можно понять... Но ты зачем лезешь? Тебе какая польза от того, что он станет меня трахать?

   Она покраснела. Было видно, как сильно ее задела моя нарочитая грубость, – а нечего лезть со своими улыбками! Господи, неужели она и в самом деле такая дура? Или я снова думаю о людях лучше, чем они есть на самом деле, и тумбочка просто играет?

   – Но как же? – Она обиженно надула губы и потупилась. – Мы ведь фактически одна семья.

   – Молочные, бл@дь, сестры! – выругалась я сквозь зубы. – Прости за грубость, но как ты не видишь? Ладно я всю жизнь в бабском коллективе жила, о мужиках и о том, как с ними отношения строить, только по книжкам да сопливым мелодрамам знаю. Но ты! У тебя же папа министр, пансион благородных девиц и куча гувернанток, не иначе. Ты-то зачем все это терпишь? Из-за каких таких высоких чувств?

   – Зачем ты так? – тихо всхлипнула она и все же уронила хрустальную слезу. – Я люблю его, а он...

   – А он любит только себя, раз позволяет тебе так унижаться, – перебила я. – Мы не семья, Мили. Никогда ею не были, не будем, да и, откровенно говоря, даже в теории не способны ею стать.

   – Ты просто жадина и не хочешь делиться! – вскрикнула тумбочка, и меня перекосило от стыда. Боже, другие люди как люди, а мне всегда так стыдно, когда кто-то рядом со мной ставит себя в неловкую ситуацию.

   – Значит, жадина, – согласилась. – Потому что своим мужчиной я не собираюсь делиться ни с кем. Он же не модные туфли, которые ты можешь одолжить подружке, чтобы она на свиданку сгоняла… И если ты этого не понимаешь, то я вообще не знаю, зачем с тобой говорю. Я не уеду с Перевала. И точно больше никогда не стану... – я скривилась, – не буду с Домиником. Ни в каком смысле. Никогда. Никакого «контакта» с ним. Да и поздно говорить об этом. Он ничто для меня. Пустое место. Ноль. Я не хранила ему верность. Нас теперь даже прошлое не связывает.

   Тумбочка побледнела и испуганно зажала рот рукой. Кольцо пустило солнечного зайчика мне в глаза, и я зажмурилась.

   – Как ты могла? Доми был такого высокого мнения о твоем профессионализме… Он этого не переживет.

   – Да плевать мне на твоего Доми, – я устало махнула рукой и опустилась на стул для посетителей. – Моя бы воля, я б его вообще никогда в жизни больше не видела. Да, вероятно, придется…

   «Как пить дать, придется», – согласился копчик, и я поерзала, чтобы его заткнуть. И без него тошно.

   Мили в конце концов все же поняла, что с разговорами ко мне лучше не лезть, и заняла второй стул, молча отвернувшись к окну. Так мы и сидели в тишине, пока дверь кабинета не распахнулась, громко стукнувшись о стену. Основательно так стукнувшись и едва не слетев с петель.

Доминик ворвался в помещение златокудрым смерчем. Очень злым и недовольным. Глянул на жену как на пустое место – ей-богу, мне ее даже жалко стало – и перевел взгляд на меня.

   «Интересно, – подумалось, – какими будут его первые слова? Может быть, вернись, я все прощу?»

   Первым словом, которое произнес Дом, был глагол «подпиши», выплюнув который, он небрежно бросил мне на колени внушительную пачку бумаг, скрепленных большой золотой скрепкой.

   Я покачала головой и смела документы на пол.

   – Давай только без этого, – прошипел Дом. – Хочешь поскандалить? Я дам тебе такую возможность, когда вернемся в Центр. А сейчас не сверли мне мозг. Подняла быстро документы и подписала разборчиво на каждой странице, а то твой... капитан-буквоед отказывается тебя переводить без твоего на то согласия. И попробуй только вякнуть, что не станешь ничего подписывать! Если я не в силах добраться до тебя, то двум твоим любимым подружкам такую жизнь устрою – мало не покажется! Уж поверь, с этим я справлюсь!

   Вот теперь я по-настоящему испугалась, а еще вспомнила утренний звонок. Тот самый, который Рик оборвал, вытащив из моего мобильника батарейку.

   – Ты не посмеешь… – прошептала я.

   – Спорим?

   Он оскалился, как самый настоящий хищник, и наклонился надо мной, одной рукой опираясь в спинку стула, на котором я сидела, а пальцем второй подцепив мой подбородок. И взгляд такой нехороший. Злой, жестокий, безжалостный.

   Где-то за его спиной тихо пискнула тумбочка:

   – Доми, послушай…

   – Мелисса, не до тебя сейчас, – оборвал он жену. – Не видишь? Я занят. Ну так что, детка, спорим?

   – А я смотрю, у вас тут весело, – долетел от двери голос Рика, и я не смогла сдержать улыбки облегчения, чем, кажется, окончательно вывела Дома из себя. Потому что теперь его взгляд стал убийственным.

   – Значит, капитан не соврал? – пристально глядя мне в глаза, спросил бывший и выпрямился, вытягивая руки по швам. Губы бледные, на скулах гуляют желваки от бешенства. Напряженный, как сжатая пружина.

   Я прокашлялась и оглянулась на Рика.

   – Вообще-то мы пока не афишируем наши отношения… Если ты об этом.

   – Надеюсь, сладкая, ты не против, что я обо всем рассказал твоему бывшему напарнику?

   Рик с особым удовольствием подчеркнул слово «бывший» и протянул руку, помогая мне подняться.

   – Просто он отчего-то решил, будто мы силой удерживаем на Перевале лучшую Гончую выпуска, – продолжил он свой монолог, – тогда как в Центре ее ждет отличная карьера и… прочие блага цивилизации. Пришлось его в этом разубеждать. Не злишься?

   Чмокнул меня в щеку, а я, пользуясь тем, что Дом не может видеть моего лица, сделала «страшные» глаза. Мол, ты давай играй, но не переигрывай! Бронзовый Бог в ответ одарил меня по божественному снисходительной улыбкой и перевел взгляд на наших гостей, чтоб им пусто было.

   – Так как насчет ресторана, старик? – по-приятельски весело обратился он к Дому. – Посоветовался с женой?

   – Она не против, – ответил тот. – На двух машинах поедем. Мы с охраной за вами. Дорогу покажешь? Или координаты назови, велю шоферу, чтобы в навигатор забил…

   – Зачем координаты? Езжай в хвосте, и всего делов. Тут недалеко. Буквально на выезде с Перевала.

   – Ладно.

   Дом наклонился, чтобы собрать сброшенные мной документы, а затем вдруг косо глянул на меня и, криво ухмыльнувшись, произнес таким тоном, будто заканчивал прерванный Риком разговор:

   – А подружкам твоим, детка, я все равно помогу, можешь в этом ни секунды не сомневаться.

   Вот же мразь! У меня даже дыхание перехватило от отвращения. Боже, как я могла любить это чудовище? Насколько слепой я была, не замечая, что за красивым фасадом скрывается омерзительный, насквозь прогнивший урод…

   Рик спрятал в ладони мою сжатую в кулак руку и потянул меня к двери, замер, пропуская вперед Доминика и его жену (Господи! Как же мне повезло, что она появилась в моей жизни!), а затем, повернув ключ в замке, просто мазнул губами по моему виску, ничего не говоря.

   Мы спустились к машине.

   Я сидела как в воду опущенная, не зная, что предпринять. В первую очередь позвонить близняшкам, спросить, как они, предупредить… Потянулась за телефоном, совершенно забыв, что он полностью разряжен. Тихо выругалась.

   А толку предупреждать? Будто им есть что противопоставить Дому… Он так уверен в своей силе!..

   Что тогда? Снова обратиться к Отти? Не дело. К Ларсу? Он смог бы набить кому-нибудь морду здесь, но вряд ли ему по силам тягаться со столичными шишками… Рик?.. Я покосилась на Охотника, и он тут же перехватил мой взгляд. Подмигнул.

   – Хочешь о чем-то спросить?

   Я неопределенно пожала плечами. Имею ли я право просить его о помощи? Да и сможет ли он помочь?

   – А вот я хочу, – прерывая мои размышления, проворчал он, и я испуганно втянула в себя воздух. Точно сейчас начнет ругаться!

   – Они вообще люди?

   – Ты об этом? – Я растерянно посмотрела в зеркало заднего вида: машина с двумя амбалами и двумя моральными уродами никуда не делась. Глупо надеяться, что она растворится в воздухе вместе с пассажирами… – Один из них точно козел, насчет остальных не уверена…

   – Козел? – Рик отвернулся от дороги и, глянув на меня, удивленно присвистнул. – Я думал, в самом крайнем случае жук-короед… Но козел… Я в смятении. Какое он имеет отношение к опилкам? И почему он говорящий? И главное, как он повесился? Удавился на цепи?

   На миг показалось, что я разучилась понимать человеческий язык. Потому что Охотник произносил вроде бы знакомые слова, а вот общего смысла я не улавливала.

   – Бубу, имей совесть! Ты обещала три ответа, а я пока услышал только один. Итак, мужик – козел… Что насчет его жены? И почему она кормит своих детей опилками?

   И главное, с таким серьезным лицом он все это говорил, так озабоченно хмурился, так постукивал пальцами по рулю… Паяц! Я фыркнула, а потом, не выдержав, рассмеялась.

   – Ты меня специально отвлекаешь?

   – Не делай меня большим героем, чем я есть на самом деле, – отбрил он. – Просто хочу поскорее отгадать твою загадку. Меня, видишь ли, нещадно манит обещанный бонус… Как думаешь, за неделю справлюсь?

   – Может, за месяц? – решила поторговаться.

   – Четырнадцать дней – и не часом больше, – отрезал Рик и добавил уже другим, совершенно серьезным голосом:

   – Что там с подружками, которым этот альтруист собрался оказывать посильную помощь? Много их?

   – Две, – вздохнула я.

   – Гончие?

   Я кивнула.

   – А этот, – Рик скривился, – ваш милашка Доми, он как-то причастен к твоему побегу на Перевал?

   Говорить об этом было больно и неприятно, но тут как с депиляционным пластырем – лучше сразу рвануть. И толку больше, и быстрее. Поэтому я вжала голову в плечи и выпалила на одном дыхании:

   – И к тому, что случилось в поезде, тоже.

   Рик ударил по тормозам, и машина с визгом вылетела на обочину.

   Я смотрела, широко распахнув глаза, а он положил ладонь мне на затылок, приблизил наши лица друг к другу.

   – И думать не смей, – приказал. И поцеловал жестко и почти болезненно. – Никаких третьих лишних между нами, – прорычал, отпустив мой измученный рот. – Даже в мыслях. Поняла?

   Я растерянно моргнула и потрогала горящие губы.

   – Вот и умничка.

   Подъехавший сзади джип нам вопросительно засигналил, и Рик, оглянувшись, вырулил на дорогу.

   – И чтобы впредь не возникало подобных вопросов, в поезде у тебя, Кошечка, не было никаких шансов. Я с первого взгляда решил, что обязательно тебя… Черт!

   Он негромко застонал и шумно втянул в себя воздух, а затем и вовсе рассмеялся.

   – Ч-что случилось?

   – Ничего. Может, сойдемся на десяти днях?

   Мне в лицо будто кипятку плеснули, когда поняла, о чем он говорит. Отвернулась к боковому окну, невнятно ворча о том, что я и на четырнадцать-то дней не соглашалась. И с ужасом увидела знакомую табличку, подмигнувшую мне перечеркнутым справа налево словом «Перевал».

   – А почему мы в нашем ресторане не обедаем? – запоздало всполошилась я.

   – Почему, почему... – Рика явно не порадовала моя прозорливость. – Потому что на свежем воздухе удобнее и приятнее вести задушевные разговоры.

   – Ты же не собираешься с ним драться?

   – Драться? Побойся Бога. Это же не по уставу… Кстати, мы почти приехали. Тут такую оленину на углях подают – закачаешься.

   – Рик, я не шучу! У него тесть министр!

   – И кислое молоко. Домашнее. Ты когда-нибудь пробовала домашнее кислое молоко? С мелко порубленным зеленым луком, свежим огурцом и капелькой соли… Это райское наслаждение, обязательно попробуй.

   – Рик!

   Он рассмеялся, паркуясь на стоянке перед двухэтажной деревянной избой. «Мужицкая хата», – прочитала я название, выбираясь из автомобиля и бросая на Рика мрачные взгляды. Бронзовый Бог моего настроения не разделял. Он был беззаботен и весел, как весенняя пташка, которая своим щебетом едва не довела меня до ручки, пока мы ожидали еду.

   Он беспрестанно до меня дотрагивался. Не то чтобы неприлично, нет. То ладошку погладит, то шейку поцелует, то начнет вдруг разминать затекшие плечи… Да так спокойно, уверенно, с видом человека, который имеет на это полное право. И при этом косится на Дома, бросает в его сторону торжествующие взгляды и все рассказывает и рассказывает о «наших планах на будущее»… Это была самая грубая провокация, которую я только могла себе представить. Но, к моему тихому ужасу, она сработала!

   – Хватит! – вдруг рявкнул Дом и отбросил в сторону столовый нож. – Выйдем, поговорим по-мужски.

   Я безмолвно выругалась, тумбочка Мили ахнула.

   Рик заинтересованно вскинул бровь.

   – Без должностей и званий? – спросил он.

   – Да срать я хотел на твое зва…

   Хрясь!

   Я не сразу сообразила, что это был за звук. Но когда Дом завыл, спрятав лицо в ладонях, даже мне все стало понятно: Рик только что с довольной улыбкой на бронзовой морде сломал нос моему бывшему.

   Хрясь! Ухватил Дома за длинную челку и приложил лицом об стол.

   Хрясь! И еще раз.

   А после этого спокойно вытер руку салфеткой и произнес, глядя мне в глаза:

   – Кошечка, слишком много чести с дерьмом драться. Так если только, избить слегка.

   Он поднялся сам и отодвинул мне стул, помогая выйти из-за стола. Бросил на тарелку несколько купюр, глянул на равнодушно жующих за соседним столиком амбалов. Интересно, почему они не бросились на помощь своему хозяину?

   – Во-первых, мы охраняем хозяйку, – проговорил один из них, и я смутилась – кажется, задала вопрос вслух. – А во-вторых, не комильфо встревать, когда два мужика отношения выясняют. Тем более наш первый начал.

   – Ага, – второй цыкнул, пытаясь достать застрявшее в зубах мясо (олень был так себе, если честно),и посмотрел на Рика. – Если разбирательство будет, я сам перед трибуналом выступлю… Хотя зассыт он трибунал созывать. Если только по мелочи напакостит. Так что, капитан, держи ухо востро!

   – Всегда.

   Он пожал амбалам руки, скривился, глянув, как Мили рыдает над начавшим приходить в себя Домом, и подтолкнул меня к выходу.

   – Поехали домой, Кошка. Что-то я утомился сегодня.