Третьи сутки кряду мы с Риком сидели в маленьком домике, засыпанном снегом по самую крышу, и ждали какого-то «нужного человека». Здесь была каменная печка, огромная, белая-белая. Рик топил ее дважды за день: рано утром, чтобы приготовить нам еды, и вечером, чтобы прогреть дом перед ночным похолоданием. Грубо сколоченная, но большая и довольно удобная кровать – одна. Стол, пара стульев, доисторический буфет, выкрашенный в кислотно-зеленый цвет – вот, собственно, и все. Избушка располагалась прямо на вершине Пика Дьявола, и снег, по словам синоптиков, здесь в последний раз таял двадцать семь лет назад. Поэтому ничего удивительного, что на улицу я старалась не выходить. Кабы не нужда, и вовсе б нос не высовывала, но водопровод с канализацией отсутствовали, поэтому приходилось несколько раз за день бегать по глубокому снегу до маленькой деревянной будки, находившейся метрах в десяти от угла домика.

  Третий день кряду я страдала от безделья, потому как Рик сорвал меня с рейда на сель сразу после выхода из лимба, посадил в вертолет и увез сюда, на Пик Дьявола, без книжек, девайсов и даже без теплой одежды.

   – У тебя все равно нет подходящей, – махнул он рукой на мое вялое блеяние о том, что мне надо бы переодеться. – Кстати, я забыл тебе выписать подъемные на покупку необходимых вещей, а ты молчишь... А между тем снег уже очень скоро ляжет даже внизу, на Перевале. И зимы у нас длинные, с сентября до апреля. И очень морозные.

   Спорить о том, что я все смогу купить с первой же зарплаты, было бессмысленно, потому как двух минут, проведенных на Пике Дьявола, хватило, чтобы понять – «подходящие» для таких зим вещи дешевыми не будут. Хорошо, если мне этой зарплаты хватит хотя бы на анорак, термобелье и штормовку.

   Бран высадил нас возле домика через два часа после встречи в лимбе с жутким стариком, и я была уверена, что именно с ней связана наша спешная поездка в горы, однако тему эту я подняла лишь после того, как черная точка вертолета нырнула в облака под нашими ногами.

   – Давай сначала согреемся, – предложил напарник, – а разговоры оставим на вечер.

   Еще целый час я сидела, закопавшись по уши в одеяла и меха, следя за тем, как Рик заносит в дом красный ящик с провиантом, прилетевший с нами на вертолете, растапливает печь. Холод на вершине был такой, что у меня зуб на зуб не попадал, какие уж тут разговоры! И это несмотря на то, что Рик сразу же вручил мне толстые носки до колена, ватные штаны на подтяжках, растянутый шерстяной свитер, смешную шапочку с завязками за ушами, колючий оранжевый шарф и рукавицы.

   – Потом еще унты дам и шубейку, а пока посиди в уголке. Не сильно мерзнешь?

   – С-сильно, – буркнула, закутавшись в одеяло так, что наружу только нос торчал. – Но терпимо.

   – Скоро станет тепло, – пообещал Рик и отвернулся к печке. – Кстати, ты умеешь готовить на огне?

   – Увы, – я вздохнула, – где бы я научилась?

   – Если захочешь, научу. И вообще, ты не молчи, Кошечка, можешь смело задавать любые вопросы.

   – Какое твое второе имя? – тут же ляпнула я. Боже! Будто нет более важных вопросов, честное слово!

   – Каков ответ на твою загадку? – хмыкнул он. – Готова его озвучить?

   Покачала головой, заставив Охотника понимающе усмехнуться.

   – Я почему-то так и подумал…

   Пламя в печке довольно заурчало, облизывая кривоватые поленья. Рик выпрямился, чтобы перебраться ко мне. Вытряс меня из шкурок и одеял, не обращая внимания на мой возмущенный писк, устроился рядом и накрыл нас всем этим ворохом, обнимая и удерживая меня одной рукой, прижимая к себе, будто боялся, что убегу.

   Ха! Я бы не убежала даже без оправдательного мотива в виде минусовой температуры за окном. Поерзала, укладываясь, удобнее устроила голову у Рика на плече, осторожно, чтобы он не заметил, повела носом, принюхиваясь – уж больно мне нравилось, как от него пахло, – и прошептала:

   – Расскажешь о том, что было в лимбе сегодня?

   Он прикоснулся губами к моему лбу и шепнул:

   – Ты знаешь, что да.

   Я затаила дыхание, ожидая… Не знаю, чего именно. Нечто похожее испытывала в те редкие счастливые приютские вечера, когда старшие девочки рассказывали нам, малышне, захватывающие истории о принцессах, влюбленных в драконов, и жестоких пиратах, променявших свое сердце на бессмертие. Откуда они эти истории брали – для меня и по сей день оставалось загадкой, в монастырской библиотеке и столь приземленно светской литературы не водилось. Подозреваю, все эти сказания передавались из уст в уста, сменяя многие поколения сирот в приюте при монастыре святой Брунгильды Аполлонской.

   Чего я ждала, пока Рик держал молчаливую паузу, размышляя, с чего бы начать? Не знаю. Ничего подобного мне до сегодняшнего момента слышать не приходилось: ни на лекциях в училище, ни на практических занятиях, ни – что совсем пугало – от старших товарок. А уж те, как водится, были большими любителями навешать юным «ослицам» на уши устрашающей лапши.

   А ведь историй о том, какими хитрыми, мстительными и изворотливыми бывают призраки, на какие уловки они могут идти в попытке прикоснуться к миру живых, раз уж вернуться в него невозможно, было действительно много. Но, клянусь, ни в одной из них не говорилось о призраках-оборотнях, разговаривающих на чужом языке…

   – Ты когда-нибудь слышала о шаманах К'Ургеа? – наконец спросил Рик.

   – Они имеют какое-то отношение к персонажам детских страшилок, из-за которых вы всем Участком меня пару дней назад на смех подняли?

   Охотник улыбнулся и покачал головой.

   – Я над тобой не смеялся, Бубу, – заметил он с легкой укоризной в голосе. – Я лишь обратил внимание, что твоя версия произошедшего... Как бы помягче?.. Не имеет права на существование. Это факт. Я лично десять лет назад был в К'Ургеа, когда подписывали Договор о взаимном непроникновении…

   – Ты был в К'Ургеа? – ахнула я.

   – Еще когда служил в «Альфе».

   Он пренебрежительно дернул бровью, будто сообщал о чем-то незначительном. А я буквально онемела от удивления. Вот это новость! Рик в составе группы «Альфа» посещал К'Ургеа, а теперь сидит на Перевале? За какие такие заслуги, интересно знать?

   – Погоди-погоди! – всполошилась я. – Но ведь Договор о перемирии подписали не десять, а двадцать лет назад! Шестого августа три тысячи сто восемнадцатого года по новому летоисчислению. Тогда что же…

   – Двадцать лет назад король и Эзе делили реальность, а десять лет спустя – лимб. Уж больно часто наш сброд забирался на их территорию, да и оттуда немало шлака утекало…

   – Так значит, я была права! – воскликнула и, дернувшись, ударилась макушкой о подбородок Рика. Клацнув зубами, он со свистом втянул в себя воздух.

   Виновато глянула на него, прошептав:

   – Ой, прости, пожалуйста! Я нечаянно. Очень больно?

   – Не очень, но от обезболивающего поцелуя бы не отказался.

   Я покрутила носом и после секундного замешательства наклонилась над Охотником, осторожно касаясь губами щетины на его подбородке. Рик довольно заурчал и крепко прижал меня к себе.

   – Вот так-то лучше, – пробормотал. – А что касается твоего заявления… Нет, Кошка, ты все-таки не права. Наш труп не мог стать жертвой шамана, ибо шаманы К'Ургеа и маньяки историй из твоего детства не имеют друг к другу вообще никакого отношения. Кроме того, десять лет назад К'Ургеа призвали Хранителей лимба, и граница между нашими странами стала непроницаемой даже для Гончих, что уж говорить о шаманах и прочих… сказочных персонажах. Поэтому, думаю, наш маньячила из местных. Вот увидишь.

   Я задумчиво нахмурилась. Воспитательницы и учительницы в приюте – все как на подбор монашки, конечно же, – считали, что Хранители – это выдумка язычников и еретиков и на самом деле их не существует. В Училище нам преподавали совсем другое… В результате в моей – да и не только моей – голове все перепуталось, и якобы мифологические персонажи заняли прочное место рядом с плеядой христианских святых. Поэтому поверить в то, что кто-то когда-то призвал Хранителей, чтобы возвести призрачную границу в лимбе, было равносильно тому, если бы кто-то сообщил, что стал свидетелем второго пришествия Христа…

   Мрачно глянула на Рика.

   – Ладно, пусть. Но как это связано с тем монстром, которого мы встретили в лимбе? Он и был тем самым шаманом, которого ты упомянул? И почему об этом, черт подери, нигде не написано?

   – Думаешь, нашему правительству хочется признаваться в том, что К'Ургеа в чем-то сильнее? – Рик насмешливо хмыкнул. – Ведь именно они возвели эту самую границу, призвав Хранителей. Они позаботились о ее непроницаемости. Я, к примеру, и близко не представляю, на что эти Хранители способны. А ты?

   Я подавленно молчала какое-то время. В его словах был смысл, и да, такая политика вполне соответствовала стилю нашего правительства, но все равно как-то это… дико.

   – Так кем был тот старик из лимба? – вновь спросила я. – Призраком? Хранителем? Другим сказочным персонажем?

   Последний вопрос задала, подпустив в голос изрядную долю язвительности, которую Рик, к моей досаде, полностью проигнорировал.

   – Думаю, все же одним из шаманов К'Ургеа. А вот что он делает по эту сторону Пика Дьявола – отдельная тема. Вряд ли он связан с нашим покойником, но разобраться в этом деле все-таки стоит. Тем более старик вел себя… странно. Скажу больше, я вообще не уверен в том, что он был живым. Возможно, это был один из призраков, но…

   – Но призраков Охотники не видят, – подхватила я.

   – Именно!

   – А ты не просто видел, ты еще и говорил с ним… Кстати! Что ты ему сказал? А он тебе? Это был язык К'Ургеа? Ты выучил его, когда был в группе «Альфа»?

   – В «Альфе» его все учат, это одно из условий вступления в группу. Что же касается остального… Ничего такого я ему не сказал… Так, общие приветственные фразы.

   Я приподняла голову и подозрительно сощурилась. Общие приветственные фразы? Ведь врет же, как пить дать! Общие приветственные фразы не станешь шептать девушке на ушко в порыве страсти, а кое-что из произнесенного в лимбе напомнило другой раз, когда он говорил на К'Ургеа. Я почувствовала, что к щекам прилила кровь, и… не нашла в себе сил уличить Рика во лжи. Уж больно опасной была ситуация: он, я, одна кровать, уютное тепло, исходящее от печки, мои мысли, которые раз за разом возвращаются к тому, как хорошо мне рядом с ним… Боюсь, заикнись я сейчас о поезде, и моя пауза на размышления, которую мне так благородно позволили взять, закончится здесь и сейчас.

   Поджав губы и отведя глаза, вновь устроила голову на плече Охотника, спросив совсем не о том, что волновало больше всего:

   – А зачем мы приехали сюда? Да еще так оперативно, будто за нами кто-то гнался…

   – Затем, что нужно переговорить с соседями. Пусть сами со своими шаманами разбираются. Я командиру Перевала со стороны К'Ургеа сообщение отправил еще из вертолета. Теперь будем ждать, пока он доберется сам или пришлет кого-то из своих людей… Но предупреждаю сразу, скоро это не будет. Капитана Д'Эрху боится летать. Хочешь, забавную историю расскажу? Три года назад сошла лавина…

   Рик, кривовато улыбаясь, рассказывал, как он познакомился с начальником Перевала К'Ургеа, а я все поверить не могла, что мы прилетели сюда, чтобы встретиться с одним из тех, кого я, несмотря на двадцать лет мирной жизни, все равно считала врагом. Ведь не будь войны, моя жизнь могла сложиться совсем по-другому, как минимум в ней не было бы десяти лет приюта…

   – Рик, – перебила я Охотника на полуслове, – скажи, а К'Ургеа… они… они все такие страшные?

   – Не все!

   Рывком перевернувшись, Охотник навис надо мной, шепнув в приоткрытые губы:

   – Некоторые даже симпатичные…

   А потом поцеловал. Сладко-сладко, пока мысли о шаманах, трупах и К'Ургеа полностью не вылетели из моей головы.

   Жить с Риком под одной крышей – делить кровать, есть за одним столом, проводить рядом двадцать четыре часа в сутки – было тем еще испытанием. Не то чтобы мне это не нравилось – нравилось, и еще как! Просыпаться, прислушиваясь к ровному дыханию за спиной, таять от прикосновений сильных рук, с радостью принимать заботу и охотно заботиться самой (с последним, если по справедливости, были проблемы, потому что готовить на открытом огне я так и не научилась) и улыбаться, все время улыбаться… И чувствовать себя прямо до преступного счастливой. Разве это может кому-то не понравиться?

   Мне не приходилось ранее делить с мужчиной крышу над головой, но жить с Риком мне нравилось, да так сильно, что временами болело сердце. Потому что понимала: если позволю себе окончательно вляпаться, то последствия могут оказаться, мягко говоря, плачевными... С другой стороны, волков бояться – в лес не ходить… Тем более что все уже успело случиться.

   Утром четвертого дня пребывания на вершине Пика Дьявола я с хмурым видом следила, как Рик растапливает печку, весело напевая какой-то мотивчик.

   Надо как можно скорее возвращаться на Перевал.

   – Сколько лет мы еще будем ждать этого твоего капитана Д'Эрху, Рик? Он поднимается на гору в инвалидной коляске? Я как-то видела в новостях репортаж про человека, который осилил подъем – без ног – за два неполных дня. У твоего знакомого отсутствуют не только ноги, но и руки?

   Бронзовый Бог хохотнул, проницательно заметив:

   – У кого-то плохое настроение с утра?

   – Я устала от безделья, – проворчала, – и хочу туда, где температура хотя бы днем поднимается выше нуля и есть душ.

   – Душ – это классно, – одобрил Рик. – Но, как по мне, хорошая парная намного лучше… Слушай, Кошка, а может, нам баньку замутить? Ты как?

   – Что?

   Мне послышалось? Он на самом деле предлагал помыться в бане? Откуда она, если здесь не удосужились даже нормальный сортир построить?

   – Ты пошутил сейчас?

   – Почему? На полном серьезе. Ранцевая баня с парилкой. Не предел мечтаний, конечно, но можно замечательно погреть косточки и помыться. Хочешь?

   Он еще спрашивает!

   Сказано – сделано. Через несколько часов в трех метрах от крыльца нашего домика стояла оранжевая палатка, над которой весело клубился белый дымок. Напарник почти все время пропадал снаружи, довольный и взбудораженный, будто он не баню в брезентовой палатке устраивает, а как минимум космический корабль изобретает. Я на улицу не торопилась соваться, сидела в доме и топила снег в многочисленных котелках – как мне сообщил главный банщик, в настоящей парилке горячая вода лишней не бывает.

   – А холодной у нас и так целый Пик Дьявола, – ворчала я, загребая очередную порцию снега в кастрюльку.

   Время от времени Рик заваливался в домик, впуская вместе с собой клубы морозного воздуха. То гремел чем-то в кладовой, то просил как следует вымыть огромную – литров на сто, не меньше – медную лохань, тяжелую, как моя жизнь. Ругался, что запасные простыни воняют плесенью… Чотя какая плесень, если здесь все время мороз? Волок из бездонной кладовой скамью на низких ножках... Короче, развил такую бурную деятельность, что я и не заметила, как день перевалил за середину, и пришло время… раздеваться.

   – Шубейку не бери и ватники дома оставь, – напутствовал Рик, а я, передернув плечами под его взглядом, пожаловалась:

   – Холодно…

   – В бане тепло, а за три секунды от крыльца до парилки даже ты, мерзлячка моя, ничего себе отморозить не успеешь.

   Недовольно ворча, всунула в унты босые ноги, натянула свитер пониже, чтобы хоть попу в ни черта не сексуальных трусах прикрыть, и, взвизгнув для смелости, выпрыгнула на улицу. Рик в буквальном смысле слова дышал в затылок и проскочил в «предбанник» сразу за мной, торопливо скрипнув закрывающей вход молнией.

   – Ты что? – осипшим от волнения голосом спросила я. – Со мной, что ли, собрался? Я не…

   Рик устало вздохнул.

   – Я лишь покажу, как всем этим богатством пользоваться. И посижу тут на случай, если тебе будет нужна помощь. Хотя… – он игриво подмигнул, обнажая зубы в улыбке, – если ты решишь меня впустить, возражать не стану.

   – Без объясняльщиков обойдусь!

   Фыркнула и подумала, что надо как можно скорее скрыться от наглеца в парилке, пока такая возможность имеется, но замерла, глядя широко распахнутыми глазами на своего Бронзового Бога. А он, насмешливо поигрывая рыжей бровью, положил руки на пояс своих лыжных штанов.

   – Уверена?

   Медленно опустила веки. Ох.

   – Кош-ш-шка…

   Рывком содрав с себя свитер вместе с майкой, Рик шагнул внутрь наполненной паром палатки, оттесняя меня в центр ее.

   – Ну не мучай… Помнишь, как хорошо нам было вместе?

   Сама не заметила, как оказалась в плену бронзовых рук. Полураздетая, задыхающаяся. Покорная и мягкая, как глина в руках искусного мастера.

   – Тебе понравилось, я знаю. Ты была такая влажная, такая гр-р-ромкая. Хочу тебя, Кошечка, как же я тебя...

   Я всхлипнула, когда Рик задрал на мне свитер, настойчиво и нетерпеливо, попыталась вернуть одежку на место, кажется, даже вяло возмутилась, но в планы Бронзового Бога, слава богу, пауза на «подумать», как и любая другая остановка, не входила.

   – Не отталкивай, прошу!

   Он прижался горячим – действительно горячим! Я даже сквозь майку и свитер чувствовала! – лбом к моему плечу и поникшим голосом спросил:

   – Ты мне все еще не веришь?

   – Нет! – воскликнула со всей возможной искренностью и, обняв его лицо за щеки, заглянула в медовые глаза. – То есть да. Я… верю. Но…

   – Но?

   Рик одобрительно улыбнулся и, немного повернув голову, поцеловал середину моей ладони.

   – Но, пожалуйста, – всхлипнула, полностью капитулируя, – сделай так, чтобы я не пожалела.

   – Обещаю!

   Он обжег меня потемневшим взглядом, и я поверила сразу и безоговорочно, так как Бронзовый Бог слов на ветер не бросает.

   Не отводя друг от друга глаз, мы разделись. Рик выбросил ворох нашей одежды в узенький «предбанник» и сразу же вернулся ко мне. Я замерла, не зная, куда деть руки, остро ощущая собственную наготу. Хотелось стыдливо прикрыться или, наоборот, улыбнуться вызывающе, позволив жаркому взору скользить по своему телу, потому что нет ничего более возбуждающего, чем восхищенный огонь в глазах твоего мужчины.

   Сквозь полупрозрачное «окно» в стене нашей мобильной бани свет почти не проникал, да и от тусклой запотевшей лампы-переноски толку тоже было мало. И я искренне порадовалась этому факту. Думаю, при солнечном свете я бы все-таки засмущалась, прикрылась или, не дай бог, зажмурилась. И тогда бы точно не увидела, каким невероятно прекрасным был в этот момент Рик.

   Напряженный, бронзово-кожий, обнаженный, возбужденный и… возбуждающий меня одним своим видом!

   Палатка была довольно низкой, и он не мог полностью разогнуться, но в этой его позе – плечи слегка опущены, голова наклонена, руки вытянуты вдоль тела, а глаза горят янтарным пламенем – было что-то хищное. Сглотнув, я все же отвела глаза, позорно сделав вид, что рассматриваю окружающую обстановку. Ага, очень умно. Тем более что и рассматривать здесь было нечего. Поблескивающая серебряным боком печка, небольшой цилиндр котла над ней, труба, уходящая к потолку, лавка да та самая медная лохань, которую часом ранее я так старательно драила...

   – Иди сюда, – позвал меня Рик, а когда я преодолела те два шага, что нас разделяли, обронил:

– Сейчас увидишь, какой я классный банщик.

   – Парить меня будешь?

   – Мыть, парить, делать массаж, кроме того… – В янтарных глазах полыхнуло такое пламя, что у меня немедленно задрожали коленки. – Кроме того, в планах ряд услуг более интимного характера, – добил он меня контрольным выстрелом и, зачерпнув ковшик воды из лохани, выплеснул на широкую и удобную даже на вид скамеечку…

   Допускаю, что в тот момент мне любая горизонтальная поверхность показалась бы удобной и привлекательной.

   – Ложись.

   Нервно хихикнув, я прижалась животом к теплому влажному дереву, а Рик, встав на колени рядом со скамьей, едва касаясь кожи, провел пальцами по моему позвоночнику и, глухо пробормотав что-то себе под нос, губами повторил путь пальцев.

   Я блаженно выдохнула и почти сразу же вскрикнула, когда почувствовала легкий укус на своей правой ягодице.

   – Ты будишь во мне зверя, – тут же отозвался Рик. – Честное слово, мне хочется не просто укусить, а вонзить в тебя зубы. Пометить. Здесь, здесь, здесь и… вообще всюду.

   Он прошелся поцелуями по моей спине и ягодицам, поцеловал под коленями.

   – Маловероятно, что кто-то станет меня рассматривать там, – глухо заметила я, жмурясь от наслаждения: Рик не только целовал, он гладил мое тело, умело разминая сильными пальцами расслабившиеся в густом банном тепле мышцы.

   – Не шути так, – рыкнул и звонко шлепнул меня попе. – Никаких вероятностей!

   Да кто ж спорит? Я промычала в ответ что-то согласно-одобрительное, и за меня принялись всерьез.

   Никогда в жизни мне не делали массаж – «Рельсы, рельсы. Шпалы, шпалы. Ехал поезд запоздалый» не в счет – и теперь, постанывая от почти болезненного удовольствия, я буквально таяла под руками Бронзового Бога. На минуту он отвлекся, чтобы взять мягкую мочалку, чем заставил меня недовольно заворчать. Правда, уже через минуту я всхлипывала от восторга, потому что скользящие по намыленной коже руки ощущались еще правильнее, еще острее и... еще более возбуждающе.

   Шея, спина, ягодицы, ступни – и в обратную сторону, от лодыжек до коленок, и по внутренней стороне до междуножья, умело дразнясь, тревожа и разжигая то, что и без дополнительной стимуляции уже давно пылало.

   – Не могу больше, – простонал Рик, за бедра подтягивая меня к краю скамьи. – Приподнимись немного... Прогнись.

   Нажал ладонью мне на поясницу, и я послушно приняла нужную позу, внезапно осознав, что и сама уже не в силах терпеть эту ноющую пустоту внутри меня. Мужской член скользнул между моих ягодиц, и я захныкала, нетерпеливо и требовательно.

   – Рик!

   – Я.

   Он водил членом между моих ног, не проникая, дразня, удерживая меня одной рукой, не позволяя двигаться так, как мне сейчас хотелось.

   – Рик, – потребовала, услышав в собственном голосе те самые рычащие нотки, которые так изумили меня во время нашего первого раза в поезде.

   – Рик! – заорала, когда он резко вошел, одновременно прижимаясь грудью к моей спине.

   Два удара сердца я пропустила. Или двадцать два.

   Бог их знает, сколько! Как будто я считала! Я разлеталась в клочья, беспрекословно подчиняясь бешеному темпу, в котором меня брал мой мужчина. Подчиняясь и полностью слетая с катушек. От всего – от позы, от его властности, от собственной какой-то животной покорности.

   Не сдерживаясь, мы стонали и рычали, доставляя друг другу этими дикими звуками еще больше удовольствия... По крайней мере у меня от хриплого голоса Рика прямо-таки рвало крышу. Он шептал, бормотал, выкрикивал что-то, но даже под страхом смертной казни не то что не смогла бы вспомнить, что он произносил, я даже не знаю, на каком языке он пел о своей страсти.

   По-прежнему придерживая меня одной рукой за бедра и направляя наше общее удовольствие, второй Рик скользнул между моим телом и скамьей, отыскал жаждущую прикосновений точку внизу моего живота и буквально вколотил меня в невероятный по своей яркости оргазм.

   Последнее, что я запомнила, – это как Рик, цедя сквозь зубы невнятные проклятия, выплескивается мне на ягодицы, а дальше – бесконечная, блаженная нега. Аромат дыма и страсти, нежные руки на моей коже, ласковый шепот на ухо и благодарные поцелуи вперемешку с заверениями, что кое-кто теперь из дому не выйдет без десятка презервативов в кармане.

   А потом я услышала, как прямо над моей головой кто-то пробасил:

   – Я думал у них проблемы, мчался со всех ног... А они тут трахаются…

   Клянусь, со мной чуть разрыв сердца не случился, пока до моего отупевшего от оргазма сознания дошло, что голос звучит так громко потому, что нас с Бронзовым Богом от всего остального мира отделяют фактически всего лишь два-три слоя брезента. Я пристыженно охнула, когда до меня дошла вся неприглядность ситуации, а Рик выругался. Громко и весьма-весьма неприлично, велев гостям (Иисусе!! Их там было несколько – не один! Какой позор!) убраться в дом и не отсвечивать.

   Да уж. Первую встречу с представителями К'Ургеа теперь надолго запомню…

   Под ногами пришельцев заскрипел снег, и я прикрыла глаза, истово желая умереть или хотя бы сквозь землю провалиться – стыд жег мои нервные окончания, будто раскаленное железо плоть.

   Ох…

   А у меня ни подушки, ни одеяла, чтобы укрыться от всего мира. Только Бронзовый глухо матерящийся Бог, который – хоть на этом спасибо – позволил мне спрятать лицо на своей груди.

   Когда звук чужих шагов стих за скрипнувшей дверью домика, попыталась встать, чтобы если не убежать, то хотя бы одеться, но Рик не позволил мне этого сделать. Он обвил меня руками, еще и ногами прижал для верности, навалился, распластав по скамье. Не больно и не обидно – наоборот, возбуждающе.

   Именно из-за этого несвоевременного возбуждения я вскинула на него разгневанный взгляд, мгновенно опешив, потому что Рик улыбался. Улыбался! Я тут корчусь в предсмертных муках от стыда, а ему смешно?! Обида кипятком обожгла кожу и щедро сыпанула песка в глаза. Я поджала губы и, разорвав зрительный контакт, уставилась на брезентовую стену нашей бани, будь она проклята.

   – Стесняшка, – прошептал Рик и потерся носом о мои висок и скулу.

   – Прекрати, – буркнула.

   – Бубу, ты так забавно смущаешься, а злишься так эротично, что…

   Он осекся и еще раз потерся об меня, на этот раз не носом, а чем-то, что было гораздо тверже и крупнее.

   Хочу. Я опять хочу этого безумия… Бронзового, невероятного...

   – Ты с ума сошел… – всхлипнула, закусив губу.

   – Так заметно, Кошка? Так заметно, что я без ума от тебя? – спросил тихим, хриплым от серьезности голосом, осторожно прикусил мочку моего уха. Бож-же-ж-мой!

   – Надо с этим что-то делать.

   Это кто сказал? Я или он? И снова это движение, от которого одновременно и хорошо, и стыдно. И ты не знаешь, чего хочется больше: чтобы он остановился или чтобы продолжал!

   – Рик! – наконец взмолилась я. – Пожалуйста!

   Он сокрушенно вздохнул и отступил.

   Я захлебнулась хлынувшим в легкие воздухом, едва не захныкав от разочарования, когда мой Бог без особой охоты поднялся со скамьи.

   – За вещами схожу, – проворчал он, отводя от меня глаза, и выскочил в предбанник.

   Вернулся секунду спустя и бешеным взглядом уставился на мою голую грудь.

   – Метнусь быстренько, замочу их всех и вернусь на второй раунд, – мрачно сообщил, натягивая боксеры.

   – Что? Даже не помоешься?

   Мне внезапно стало ужасно весело, захотелось смеяться и… Не знаю. Сплясать нагишом, что ли… Уж больно красноречиво смотрел на меня Бронзовый Бог. Жадно так. Плотоядно.

   – Позже, – ответил, погрозив мне пальцем. – А ты не вздумай забыть вот об этом настроении. Именно такого хочу, когда мы вернемся на Перевал.

   Я улыбнулась и пожала плечами.

   – Да пожалуйста… Если как следует попросишь... – тут я была вынуждена сладко зажмуриться, потому что представила, как именно Бронзовый Бог будет просить, – я и стриптиз могу станцевать...

   – Кош-ш-шка! – зашипел Рик, сминая поцелуем мои губы. – Я быстро. Только поздороваюсь как следует – и сразу же вернусь. Хочешь?

   – Хочу, – простонала, прижимаясь грудью к его обнаженному торсу. – Но, может, все же потерпим до дома?

   Он шумно втянул в себя воздух и прикрыл глаза.

   – Тогда за вещами? Пока ты купаешься?

   Посмотрел почти жалобно, и – ох, как же мне хотелось согласиться на первоначальный вариант! – я кивнула. А Рик снова меня поцеловал и велел не торопиться.

   – Очень хотел, чтобы тебе понравилась баня, – признался он. – Надо было раньше ее сварганить. Но что уж теперь… Короче, можешь не спешить. Это все – для тебя.

   – Мур-мур.

   Я улыбнулась и получила в награду еще один поцелуй. Сладкий-сладкий.

   Боже, пожалуйста, если ты есть, пусть в этот раз закон моей жизни не сработает! Не надо снова мордой об асфальт!

   А насчет того, чтобы не торопиться… Моя бы воля, я б тут сидела до тех пор, пока гости не отчалят восвояси, что маловероятно. Но не хотелось показаться трусихой. Все-таки не каждая девушка после такой дурной выходки могла посмотреть шутникам в глаза прямо и без смущения. А именно это я и собиралась сделать.

И еще меня подгоняло любопытство. Все-таки К'Ургеа я раньше видела только на фотографиях или в документальных фильмах о войне и об истории двух цивилизаций, совместное существование которых началось три тысячи лет назад, когда захватнические корабли пришельцев высадились на нашей планете.

   Впрочем, о том, что они захватнические, человечество узнало не сразу, а несколько десятилетий спустя. Поначалу, если верить историкам, наш народ пытался подружиться с теми, кто на людей был похож лишь внешне. На самом же деле они отличались от нас всем: культурой, традициями, религией или, к примеру, манерой вести военные действия. Говорят, именно их химическое оружие привело к тому, что некоторые из людей мутировали, превратившись в Гончих и Охотников… Последнее утверждение, правда, не нашло научного подтверждения, но я думаю, что именно так все и было. Иначе откуда бы нам взяться? Ведь у самих К'Ургеа, если опять-таки верить историкам и слухам, ни об Охотниках, ни о Гончих никто и в помине не слышал…

   И вот теперь – впервые в жизни – я должна буду встретиться с представителем другой расы лицом к лицу. Вспомнила шамана – шамана ли? – из своего последнего похода в лимб, как трансформировалось его лицо, как удлинились пальцы рук, превращая ногти в когти… Я не смогла рассмотреть его глаза, но думаю, что и они в тот момент совсем не походили на человеческие…

   Плеснув себе в лицо холодной воды, склонилась к зеркальной поверхности нагревательного бака и внимательно всмотрелась в свое отражение… Не это ли испугало меня больше всего? То, что в момент трансформации старик напомнил, как изменилась я сама в «счастливый» день обнаружения дара?

   Повезло, что удалось вернуться в привычный облик до того, как меня увидели монахини! Боюсь, в противном случае они утащили бы дьявольское отродье – меня – на костер. Без суда и следствия. Кстати, я целых две недели жила в страхе, что именно так и случится, что я не справлюсь с собой и на глазах у всех превращусь в уродливого монстра с кошачьими глазами и когтями, острыми как лезвия...

   Это уже потом, в училище, преподаватели и куратор, да и старшие девочки тоже, мне объяснили: якобы это «уродство» – всего лишь защитная реакция организма на лимб. Мол, только такими глазами Гончая может видеть призраков, только такими когтями способна прорвать реальность, чтобы выйти в лимб… Чушь, конечно, но первые несколько лет я в это свято верила и искренне полагала, что перчатки, очки и шлемы предназначены для защиты Гончих от опасностей, поджидающих в лимбе. Где кроется настоящая угроза, я поняла гораздо позже, когда осознала, что простые люди и близко не подозревают, как сильно некоторые из Гончих способны менять облик. Боюсь, узнай они правду, не стали бы жить рядом с порождениями дьявола – а как иначе назвать того, кто наполовину человек, а наполовину животное? – и по всему кругу Аполлона зажглись бы очистительные костры…

   А уж если бы они увидели шамана из лимба так, как его видела я… Нет-нет! Между ним и мной не было вообще ничего общего. Но само то, что К'Ургеа тоже меняются – и не факт, что исключительно в лимбе, – пугал и заставлял о многом задуматься.

   Домывшись и закрутив волосы в тюрбан из полотенца, я оделась во все ватные штаны и тужурки, даже шубейку, которую Рик принес из дома вместе со всей остальной одеждой, застегнула, воинственно выставила вперед подбородок и торопливо засеменила к домику.

   Приглушенные не слишком толстыми стенами мужские голоса смолкли, стоило мне поставить ногу на нижнюю ступеньку крыльца, и почти сразу же дверь приоткрылась.

   – Все хорошо? – Рик окинул меня напряженным взглядом. – Заходи скорее, простудишься.

   В избушке я увидела трех незнакомцев – двое оккупировали стулья у обеденного стола, третий удобно устроился на подоконнике. Видимо, он и сообщил Рику, что я вышла из баньки.

   Стоять под перекрестным огнем трех пар горящих от любопытства глаз было не очень приятно, но я вытерпела, не стушевалась. Повесила на крючок у двери свою не самую модную, но зато невероятно теплую телогрейку, которую Рик элегантно именовал «шубейкой», и прижалась к его надежному боку, уверенная, что с таким защитником мне никакие чужие взгляды не страшны.

   – Ну, здравствуй, Мурочка, – первым тишину нарушил тот, что сидел на подоконнике. Спрыгнув на пол, он шагнул ко мне, протягивая руку для знакомства.

   Стоявший рядом со мной Рик напрягся, а температура его тела ощутимо повысилась.

   – Меня вообще-то Ивелиной назвали, – хмуро ответила, едва сдержавшись, чтобы не посмотреть насмешливо на своего напарника. – Попрошу так меня и называть.

   – Строгая какая, – хмыкнул чужак.

   – Просто забавные прозвища – это личное. Не то, что хочется слышать от посторонних людей, нелюдей и прочих гуманоидов.

   Рука на моей талии потяжелела, а на лице стоявшего напротив меня мужчины появилась теплая улыбка.

   – Ррхато, – хмыкнул он и тут же пояснил:

– Не нелюди или гуманоиды, Ивелина, которая не любит забавных прозвищ. Мы называем себя ррхато. Я – Хорр Д'Эрху. Я ррхато. И капитан пограничного Перевала по ту сторону Пика Дьявола.

   – Очень приятно, – пробормотала я. – Агнесса Ивелина Брунгильда Марко. Человек. Гончая и напарница Ри… Деррика А. Тайрона.

   Один из сидевших у стола громко заржал после моих слов.

   – Оха! – произнес он сквозь смех. – Не знал бы, что она про Лизку говорит, уссался б от страха…

   Голос я узнала сразу – он мне теперь в страшных снах будет сниться… В тех, где полный народу магазин, и я в одних трусах. Сощурилась, зло глядя на весельчака и дико негодуя из-за того, что в голову не приходит ни одного подходящего ответа. Парень был самым молодым из пришедших. Я бы дала ему лет двадцать – двадцать пять. Черные длинные волосы он собирал в низкий хвост, который выглядел бы классическим, если б не несколько тонких косичек, выкрашенных в ярко-красный цвет. Только свежая ссадина под зеленым глазом несколько портила этот в целом симпатичный портрет.

   Но как же все-таки жаль, что меткий ответ обидчику зачастую приходит после того, как все уже закончилось! Подзатыльник, который насмешник, испортивший мне самое замечательное мытье в бане, получил от своего соседа по столу, несколько примирил меня с существующей действительностью, и я спросила:

   – А почему Лизка-то?

   – Бру… – угрожающе рыкнул над ухом Рик, но кто его теперь будет бояться? Точно не я.

   – Так он же рос в вашем приюте имени святого Алоизия, – пробасил весельчак, потирая место ушиба и недовольно поглядывая в сторону удивительно похожего на него товарища. – А у вас, нам говорили, есть дурная привычка давать второе имя ребенку не в день его совершеннолетия и не по заслугам, а в момент крещения и обязательно в чью-нибудь честь.

   Рик негромко чертыхнулся, и это чертыханье прозвучало для моих ушей как музыка небесных арф. Справедливое возмездие – это, скажу я вам, невероятное что-то. Лучше чем сейчас мне было всего-то дважды в жизни: в первый раз – в поезде, второй – полчаса назад.

   Стало быть, Алоизий… Боже, спасибо тебе! Да тут непочатый край возможностей, чтобы отыграться за всех Бубиней и Бру-Бру!

   – Вы мыться собираетесь идти или так и будете трепаться? – прорычал над ухом Бронзовый Бог, а когда я вскинула голову, наградил меня «только посмей» взглядом. Как будто я стану мстить ему при посторонних. О, нет! Я подожду, пока мы останемся наедине или хотя бы окажемся на территории родного Участка.

   В баню гостей Рик повел самолично, но вернулся очень быстро – и десяти минут не прошло.

   – Тебя на минуту одну оставишь, – проворчал он в ответ на мою вопросительно вздернутую бровь, – а потом ищи две недели по всему Сектору…

   Я искренне рассмеялась и запрокинула голову, чтобы встретить поцелуй.

   – Кошечка моя, – проворковал Рик, когда я совсем расслабилась, – запрещенными методами пользуешься?

   – Это какими же?

   – Выспрашиваешь у посторонних про мое второе имя.

   – Не выспрашиваю, а подключаю общественность, – возразила я. И мы снова поцеловались.

   От Рика пахло мылом и хвойным дымом, а губы у него были такими вкусными, что я едва не забыла обо всем на свете. К несчастью, мне не позволили это сделать вернувшиеся из бани ррхато. Шумные, смешливые, они немедля заполнили собой все пространство нашего маленького домика, и я даже затосковала по тем тихим вечерам, когда никто и ничто не нарушало нашего с Риком уединения.

   Поднявшись, я достала из печки остатки обеда и ужин. Рик принес из кладовой кусок окорока и запотевшую бутыль клюквенного кваса. Не знаю, кто следил за продовольственным запасом в домике, но этому человеку обязательно надо выписать премию «За подход к делу с душой и фантазией».

   Хорр кивнул насмешнику с подбитым глазом, и тот, подорвавшись с места, выбежал в коридорчик, чтобы вернуться через минуту, но уже с холщовым мешком в одной руке и керамической бутылью внушающих ужас размеров в другой.

   – Мы тоже не с пустыми руками, – прокомментировал Хорр, неспешно подбирая слова, и я впервые услышала в его речи акцент. – Ничего такого. Чурчхела, орехи, чача, мамина аджика, как ты любишь, Рик… Она, кстати, спрашивала о тебе. Не аджика, мама. Обижается, говорит, совсем ты ее забыл. Не приезжаешь…

   – Заеду, – пообещал Рик. – Вот с делами разберусь и обязательно навещу. Можешь передать, чтобы готовила усту.

   Хорр хмыкнул и так странно глянул в мою сторону, что я тут же ляпнула:

   – Что такое усту?

   – Уста, – исправил меня Рик, – домашнее вино. Вкусное очень. Тебе понравится, обещаю.

   Чужаки дружно улыбнулись, и я заподозрила неладное. Перевела взгляд с одного открытого дружелюбного лица на другое... Ну как дети, честное слово! Задумали пакость и ждут, затаив дыхание, когда я попадусь…

   Пока накрывала на стол, мужчины принесли из баньки лавку, и мы устроились ужинать. Я в уголке, на лавочке, возле меня Рик, на дальнем краю – Хорр. Насмешник и Молчун (Хорр обронил, что эти салаги еще не заслужили права называть свои имена чужой женщине) оккупировали стулья.

   – Снега шевелятся этим летом, – утолив первое чувство голода, проговорил капитан Д'Эрху, – того и гляди ухнут вниз.

   – Ага, у нас тоже поговаривают, что зима будет лавинной, хотя… – Рик запнулся, чтобы отпить из кружки ароматного морса, – хотя им верить – себя не уважать… Хорр, ты сюда о погоде сплетничать пришел?

   – Не о погоде.

   Ррхато повел плечами, будто разминался перед боем, и посмотрел на меня.

   – Ну что, Ивелина, не любящая забавные прозвища, рассказывай, кого ты там в лимбе увидела.

   И улыбнулся снисходительно, будто заранее не верил ни одному моему слову. Рик попытался прорычать что-то на языке К'Ургеа, но я опустила руку на его колено, и Охотник замолчал. Оправдываться? Еще чего не хватало. Расскажу, что видела, а если эти ррхато мне не поверят – это их проблемы, не мои.

   Во время моего повествования чужаки молчали, но смотрели на меня весьма выразительно. Насмешник, я видела, не верил ни одному моему слову, Молчун же, наоборот, верил. И если я хоть немного умею читать по лицам, по всему выходило, что он меня откровенно побаивался. А вот понять, о чем думает Хорр, я так и не смогла.

   В конце моего повествования Рик добавил пару фраз на К'Ургеа – передал их короткую беседу со стариком, и над столом на несколько минут повисла молчаливая пауза.

   – Я выясню, чей род отправил своего шамана на охоту и было ли у него разрешение, – наконец проговорил капитан Д'Эрху. – Виновных обязательно накажут, Дэр. Это всего лишь вопрос времени.

   Рик постучал по столу кончиком вилки и негромко произнес:

   – У нас серьезное дело, и долго ждать мы не можем. Я поэтому и взял Ивелину на эту встречу.

   Услышав свое имя, я от удивления чуть со скамейки не навернулась. Ну надо же. Он все-таки произнес его, и небо при этом не упало на землю!

   – Не для рассказа, как ты понимаешь. С этим бы я справился и сам.

   – Хочешь защиту поставить? – Хорр наклонился над столом так, чтобы видеть мое лицо. – Можно. Дай-ка свою руку, красавица, хочу кое-что проверить.

   Поколебавшись с мгновение и заручившись одобрительным кивком со стороны Бронзового Бога, я протянула чужаку свою правую руку. Он перехватил запястье, неодобрительно цокнул языком, рассматривая клеймо, а потом стремительно – я и глазом моргнуть не успела – выбросил из рукава тонкое лезвие метательного ножа и полоснул им по моей коже прямо над изображением трехглавого пса.

   Я вскрикнула от неожиданности, а чувство обиды почти заглушило боль. Что за фигня происходит, и почему Рик позволяет этому маньяку меня резать?

   – Ничего не бойся, – шепнул Бронзовый Бог и, оттолкнув руку Хорра, сам взял меня за запястье, а ррхато тем временем извлек из кармана какую-то тряпицу – боже, пожалуйста, пусть она будет чистой! – умело перевязал рану, которую сам и нанес, бормоча что-то на К'Ургеа. Возможно, это был какой-то заговор. Ну, заговаривают же наши бабки малышню на испуг или от сглаза. Монахини и преподаватели училища, само собой, относились ко всему этому исключительно отрицательно.

   Помню, Неска, устав от кошмаров, которые преследовали ее после первого похода в лимб, обратилась к одной шептухе, жившей на окраине Центра. Та потребовала у близняшки волосок, поплевала над литровой банкой с водой, а потом велела пить по чайной ложке перед завтраком, обедом и ужином. Через неделю кошмары пропали без следа, а Неска загремела в карцер. По официальной версии – за то, что добровольно участвовала в мошеннической операции (да-да, шептух в Центре иначе как мошенницами никто не называет), по неофициальной – за длинный язык. А нечего было на каждом углу трепаться, что ей бабка-шепутнья помогла избавиться от кошмаров!

   То, что бормотал Хорр над моим запястьем, было очень похоже на заговор. Хотя я могла и ошибаться. Может, он с умным видом лепетал на К'Ургеа какую-нибудь чепуху вроде «сим-селябим», «аськи-масяськи» или «чары-мары-фук», а я тут накручиваю себя...

   – Повязку не снимай, пока кожа под ней чесаться не перестанет, – велел ррхато, – и в лимб одна не ходи. Хотя бы до первой луны.

   – В лимб она теперь одна вообще не ходит, – заверил его Рик и поцеловал мою ладонь, прежде чем отпустить. После чего с самым серьезным видом посмотрел на Хорра и хмуро заметил:

– Но вопрос о том, как шаман зашел на эту сторону лимба, остается открытым. Разве Хранители открыли границу?

   Ррхато скривил губы, в его голосе отчетливо проскальзывали нотки досады и недовольства.

   – Я же пообещал, мы найдем виновных! – И тут же спросил, заметив, что я отодвинула от себя тарелку:

– Ивелина, а ты почему чурчхелу не ешь? Не любишь сладкое?

   – Аппетит пропал, – ответила недружелюбно.

   У кого б угодно пропал после кровопускания. Кроме того, за окном уже давным-давно стемнело, и я вдруг поняла, что мне придется спать с тремя ррхато под одной крышей – вряд ли Рик согласится выгнать их на улицу на ночь глядя. Нет, Охотника можно было понять, ведь это для меня они чужаки, а для него знакомые, с которыми он не однажды имел общие дела. Пожалуй, даже друзья, раз мама одного из них передает гостинцы, щедро сдобренные теплыми словами.

   От разговора о шамане мужчины перешли к обсуждению последних происшествий на их территориях. Хорр рассказал о том, как у них ограбили банк, Рик поведал о нашем странном деле. Я молчала, не встревая в их беседу. Сидела в углу и, пользуясь тем, что на меня никто не обращает внимания, сушила волосы, лениво прислушиваясь и сцеживая в кулак редкие зевки.

   От насущных дел мужчины перешли к политике, и я сразу поняла, что клюквенный квас уже никто, кроме меня, не пьет, предпочтя ему чачу.

   – Ясно, что граница нужна, что вo избежание будущих конфликтов законы должны соблюдать все – от рядового ррхато до родового шамана, – гулким басом вещал Насмешник. – Но какого черта, я вас спрашиваю? В последней войне дерево моего рода потеряло не одну ветвь. Семью родного дядьки вырезали ночью, когда все спали, а он был последним шаманом нашего рода… Мы три раза посылали запрос в их правительство. Три раза просили позволить нам Х'Айиту – и все напрасно! Так что еще не понятно, так ли уж был виновен этот нарушивший границы шаман.

   – Мы не охотимся на чужих территориях, – вставил Молчун, улучив паузу в монологе своего приятеля. – Это закон, брат. И защищает он не только нас с тобой, но и наших потомков.

   – Потомков... – Насмешник искоса глянул на меня и, тряхнув головой, отвернулся к окну. – Будто я сам этого не понимаю… Но это не значит, что мне нравится…

   – Да что там тебе нравится, салага? Нос еще не дорос в политические дебаты встревать...

   Плавная беседа то почти затухала, то разгоралась с новой силой… И я не знаю, сколько времени еще длилась, если бы внезапно не пропало электричество.

   – Топливо в генераторе закончилось, – сообщил Рик. – И хрен с ним, давайте спать ложиться. Все равно наши споры ни к чему не приведут.

   Подсвечивая друг другу фонариками, мы быстро убрали со стола. Ррхато раскатали по полу спальные мешки, мы Бронзовым Богом привычно устроились на кровати.

   А утром на вертолете прилетел Бран.

   – У нас тело, – обронил он вместо приветствия, войдя в домик. – Маньяк вернулся.

   Кивнул Молчуну, за руку поздоровался с Хорром. Насмешнику отвесил подзатыльник.

   – За что? – взревел тот.

   – Для профилактики, – хохотнул Бран. – Пошли, поможешь мне ящики с провиантом из вертолета в кладовку перенести...