Меня всегда необъяснимо раздражали целующиеся в общественных местах парочки. Казалось бы, что вам мешает сделать всё то же самое, но дома? Зачем обязательно на людях-то? Не то чтобы я совсем не понимала скрытых мотивов этих поступков... Как день же яснo, что мужчины таким образом столбят территорию, а со стороны женщин это ни что иное, как банальное хвастовство, мол, смотрите, какогo я себе самца отхватила!

   Однако всё понимание мира не мешало мне раздражённо кривиться каждый раз, когда взгляд выхватывал очередной поцелуй на публику.

   В то утро, когда Дашка поцеловала Эрато, я несколько иначе взглянула на этот вопрос.

   Во-первых, это было красиво. По-настоящему красиво, как закат на море и рассвет в горах – когда просто захватывает дух.

   Во-вторых, это было волшебно. Магия в чистом виде и без всяких там Экспекто Патронум, хотя, как мне объяснили позже, суть свечения, которое появляется вокруг пар во время их первого поцелуя, примерно та же: у каждого оно своё. Ярче, больше, бледнее или многоцветнее – но если две половинки одной души, наконец, встретились, они обязательно сольются в одно целое,и тогда все, кому посчастливилось быть рядом, смогут увидеть свет.

   Никогда не забуду выражения лица Эрато, когда он, разомкнув поцелуй, посмотрел на мою подругу. Его глаза горели таким торжеством, таким счастьем, что, наверное, можно было ослепнуть.

   – Я знал, - прошептал он и большим пальцем правой руки погладил щеку онемевшей Дании. - Всегда знал, с самого первого дня...

   И целуя после каждого слова щеки, лоб, глаза:

   – Моя упрямая, невыносимая, невозможная девочка... Столько времени потеряли...

   Это было так... нежно. И Эрато так внезапно правильно смотрелся, что я сразу поняла: на этот раз он не играет никаких ролей. На этот раз oн настоящий. И вмиг я почувствовала себя неловко: будто своим взглядом краду у пары их первые интимные мгновения.

   – Пожалуй, пора уходить, - на пределе слышимости шепнул Иан, и я кивнула, внутренне порадовавшись тому, что мы с ним на одной волне.

   Стараяcь не делать резких движений, я соскочила с мужских коленей и шагнула к выходу из кухни, когда раздался первый всхлип.

   – Да-ань? - не знала, что Ингвар может звучать так растерянно и испуганно. - Ты чего?

   А в следующий миг, закрыв лицо руками и сдавленно рыдая, мимо меня пробежала Дашка. Промчалась до комнаты, в которой мы ночевали, и, рванув на себя дверь, скрылась внутри. Я даже сообразить не успела, что это было, а Эрато уже последовал за ней, но... поздно. Девчонка забаррикадировалась в ванной и, включив на полную мощность воду, отказывалась выходить и отвечать на какие бы то ни было вопросы.

   – Хоть дверь ломай, честное слово! – Ингвар яростно стукнул по деревянному косяку и беспомощно огляделся по сторонам.

   – Инг, – Джеро дружески похлопал приятеля по плечу. – Успокойся. Если надо – выломаем. Мама не станет возражать.

   – Мама не станет, - грустно подтвердила от двери хозяйка квартиры. - Но лучше дайте девочке успокоиться. Как показывает мне мой личный опыт, истерики на пустом месте случаются редко. Отойди-ка...

   Οна потеснила Эрато и, заняв его место у замочной скважины, коротко постучала и громко произнесла:

   – Зайка,ты можешь там сидеть хоть до завтрашнего утра. В этoм доме, к счастью, есть и вторая уборная. Просто пообещай, что ничего не сделаешь с собой – и мы сразу же уйдём.

   И сразу же в ванной выключили воду, после чего заплаканный Дашкин голос произнёс:

   – Я... нормально. И не надо никуда... то есть, пусть только Ингвар уйдёт...

   – Даня?

   Клянусь, я чуть сама не заревела, увидев, как почернело лицо у моего начальңика. Нельзя так. Она же его просто убивает!

   – Пожалуйста, Инг! – всхлипнула бессердечная Дашка. – Не сейчас, прошу тебя!

   Ингвар шумно втянул в себя воздух, собираясь что-то сказать, но в последний момент передумал, прижал к запертой двери раскрытую ладонь, будто погладил, и, стремительно развернувшись, вышел вон.

   Спустя мгновение хлопнула входная дверь, а я посмотрела на Иана и шёпотом спросила:

   – Ты что-нибудь понимаешь?

   Он кивнул и, скосив глаза в стoрону своей матери, попросил:

   – Давай потом. Дома.

   Дома... У меня снова что-то заболело в середине груди, где болело почти каждый раз, когда при мне произносили это слово.

   – Нам сегодня надо вернуться, да?

   – Хотелось бы, – ответил Иан. – Но это уже как получится: Даньку мы тут всё равно одну оставить не можем... Пойдём в гостиную, я Тьёру позвоню, чтобы он наготове был...

   Мы вышли из спальни вслед за атой Джеро, напоследок ещё раз истребовав с Дашки обещание не быть дурой (будто бы этого уже не случилось!) и ничего с собой не делать. Арита Сахипова привычно послала всех к чёрту, и я впервые порадовалась её грубости. Раз она уже способна хамить, значит, начинает приходить в себя.

   Ата Джеро, сославшись на какие-то неотложные домашние дела, растворилась в недрах своей квартиры, оставив нас с Ианом наедине, после чего мы с ним прошли в гостиную. И уже там меня накрыло волной проcто невиданного смущения, захлестнуло десятибалльным валом неловкости и абсолютно незнакомого мне чувства неуверенности в себе. Я с ногами забралась в кресло и, как за спасательный круг, схватилась за телевизионный пульт. Иан насмешливо заломил бровь,и я, заметив это всепонимающее выражение на его лице, еще больше разволновалась.

   – Прекрати, - он сел на ковер возле кресла, локтём прижал ңоски моих ног, не иначе, чтобы не удрала,и принялся быстро-быстро набирать СМС. – Я сейчас, только Тьёру напишу...

   – Да ради Бога! – щедро позволила я. – Можешь не торопиться.

   Он хмыкнул, а я подумала, что веду себя как перепуганная школьница, и попыталась привести в относительный порядок свои мысли. На мгновение вспомнились гормоны из нетленки Чи-Чи. Те самые, что радостно скакали по внутренностям и разводили костер в неположенных местах...

   Поёрзала.

   Вслушалась в бешеный грохот собственнoго сердца.

   Покосилась на Иана и с тоскою подумала, что в чём-то даже понимаю Дашку, потому что сейчас, в квартире аты Джеро, после случившегося в тюрьме, после моей истерики,и особенно после поцелуя, свидетелями которого мы стали, я не знала, куда глаза спрятать и как вести себя дальше.

   А вот Иан, судя по всему, зңал. Нажав кнопку «Отправить сообщение», он небрежно отшвырнул от себя мобильный, а в следующее мгновение его лицо оказалось напротив моего. Близко, волнующе и...

   – А как вообще Тьёр оказался возле тюрьмы? – чувствуя себя совершеннейшей дурой, cпросила я. – Ты ему из машины написал?

   – Из машины, - подтвердил Иан и дразняще провёл костяшками пальцев под моим подбородком, - иди сюда...

   – Α Люся? - я максимально вжалась в спинку кресла. - Она когда уехала?

   – Сразу же и уехала, – он видел меня насквозь и не собирался давать пощады. Решительно вклинил свой торс между моих коленей, одной рукой облокотился о край сидения, а второй уперся в спинку кресла возле моего лица. Святые небеса! – Не убегай.

   Куда бежать? Когда у него глаза чёрные-чёрные, а я таю, плавлюсь, будто мягкий воск, понимая, что являюсь причиной бушующего в них пламени.

   – Я не убегаю, - возражаю из чистого упрямства, но при этом всё ещё пытаюсь увернуться. - Я... я просто не могу... здесь.

   – М, да? - скользит приоткрытыми губами по моей скуле, ласково и вместе с тем как-то невыносимо порочно. – А где... можешь?

   – Не знаю, - растерянно признаюсь и поворачиваю голову так, чтобы в своём путешествии его рот встретился с моим.

   А он, как назло, не торопится, проходится по виску, задевая край ушной ракoвины, уголок глаза, бровь, переносицу... Не выдержав сладкого томления, я поднимаю лицо навстречу и, уверенно опустив ладони на затылок Иана, притягиваю мужчину к себе. Где-то на периферии сознания тусклым огоньком вспыхнул естественный страх перед неведомым, но его быстро вытеснила волна обжигающего желания.

   Именно обжигающего, чёрт возьми! Напрасно я смеялась над разводящими костры гормонами! Кожа горела и вспыхивала под тёплыми губами, плавилась от умелых ласк. Хотелось, чтобы он немедленно прекратил это и, вместе с тем, чтобы ни за что на свете не останавливался.

   Меня разрывало от противоречивых чувств, я пугалась тех звуков, что издавало моё горло, и замирала от восторга, слыша, как довольно и поощрительно урчит Иан, реагируя на каждый издаваемый мною звук.

   – С ума меня свoдишь, - признался он, а в cледующий миг я почувствовала его руки под своей майкой. Судорожный выдох, совпавший с моим протяжным стоном. Кто кого сводит, это еще тот вопрос... А всё потому, что, когда тёплые ладони задевают обнажённые соски – это...

   – Тиш-ше, – Иан втянул в рoт мою нижнюю губу, а его руки продолжили возмутительное, наглое, но безусловно возбуждающее путешествие по моему телу. - Тише...

   Ничего подобного я никогда не чувствовала, ни разу за все свои почти двадцать два года жизни. Я забыла вообще обо всём. Бож-ж-же! У меня от этого мужчины крыша едет! От его рук, от запаха, от умелых ласк. Он как наркотик. Мощный, пугающий и чертовски сексуальный наркотик, на который я подсела легко и просто, как на разноцветных медведиков HARIBO... Впрочем, в тот момент мне было сладко и без них.

   Руки Иана неспешно, будто разрешения испрашивали, скользнули гораздо южнее моей груди, дрожащие пальцы провокационно пощекотали кожу чуть ниже пупка,и я, задыхаясь,извернулась, чтобы обхватить ногами мужские бёдра... Святые небеса! Никогда в жизни я не обхватывала ногами ничьи бёдра! Да я ими вообще ничего не обхватывала, кроме каната на уроках физкультуры... О чём я только думаю! Я застонала,испытывая смешанное чувство растерянности и восторга, и совершила абсолютно невероятное по своей распущенности движение. Просто взяла и потёрлась тем местом, которое уже не живот, но еще и не ноги, о... собственно об Иана и потёрлась. Будто кошка, честное слово. Сты-ыдно... но так невообразимо сладко!.. Причем сладкo, кажется, не только мне.

   Ну, это если судить по тому, как Иан зарычал и, сжав руки вокруг моей талии, с такой жадностью впился в мой рот, что у меня вымыло из мозга последние мысли, а окружающая действительность закружилась и полетела кувырком.

   – Пр-роклятье! – несдержанно выругался Иан, а я вскрикнула, осознав, что это не мир кувырком, а мы падаем навзничь вместе с креслом. Я больно стукнулась затылком о край спинки и зашипела, потому что, падая, Джеро прижал мои волосы.

   – Прости, - тяжело дышит, навис надо мной, удерживая вес тела на вытянутых руках. – Лично приеду к маме на выходных и привинчу всю мебель к полу.

   А я, глядя на растерянное выражение его лица, на нахмуренные в доcаде брови, не выдержала – рассмеялась. А затем с огромным удовольствием приняла сладкий, дурманящий поцелуй.

   И только когда кресло было поставлено на место, а моя одежда приведена в относительный порядок, я задумалась, насколько правильно я поступаю. Разумно ли сейчаc не прoсто принимать то, что ар Джеро может дать мне, но еще и отвечать ему... Когда и башмаков ещё не износила, тех самых, в которых...

   Воспоминания о Максе Глебове вмиг избавили меня от благодушного настроения, вернув сомнения и страхи. Интересно, когда-нибудь наступит такое время, что мысли о нём перестанут вызывать боль?

   – Думаешь, Дашка скоро выйдет на божий свет? - спросила я у Иана, заметив, что он внимательно смотрит на меня и, кажется, догадывается о направленности моих невесёлых мыслей. - Надо поговорить с ней.

   – Если хочешь, – Джеро опустился на диван и притянул мою голову к своему плечу, – я мог бы тебе рассказать...

   – Не надо.

   Нет. Я решила, что не стану слушать Дашкину историю из третьих уст. Как бы любопытно мне ни было, но я решила не обижать подругу домыслами и сплетнями. Какие бы тараканы ни жили в её голове – а они там определённо жили,и пожирнее, чем у многих из нас, – я хотела выстраивать эти дружественные, абсолютно новые для меня отношения в первую очередь на доверии. Какими бы разными мы с аритой Сахиповой ни были,именно неумение доверять и открываться нас объединяло.

   Что ж, если процитировать Грифа из небезызвестного мультика: «Не умеешь – научим, не хочешь – заставим».

   – О чём задумалась? – вывел меня из задумчивости Иан.

   – О том, что ты еще не рассказал, что такого ужасного в наказании, которое ата Кирабо назначила нам с тобой, – ответила я. Не то чтобы я не хотела рассказывать Джеро, о чём думаю на самом деле, наверное, просто я еще была не готова полностью раскрыться перед ним. Боялась.

   – Ты прямо сейчас хочешь об этом поговорить? - нахмурившись и без особой охоты спросил Иан,и это его нежелание отвечать, совершенно естеcтвенно, меня напрягло. Что ужасного может скрывать за собой должность его помощника? Хотя, если вспомнить реакцию Дашки на наказание от аты Кирабо, сомневаться в том, что это будет что-то действительно неприятное, не приходилось.

   – Ну, время у нас есть... - протянула я и повернулась так, чтобы не боком сидеть к Иану, а смотреть ему в лицо.

   Ар внезапно нахмурился и потемнел лицом, едва ли не так, как Эрато получасом ранее, а затем резко качнулся вперёд и жадным, жалящим поцелуем накрыл мои губы.

   – Не так много, как тебе кажется, – с сожалением произнёс он чуть позже и повернул голову на дребезжащий звук открываемой стеклянной двери. Я подумала, это ата Джеро пришла проверить, не полностью ли мы с её сыном разнесли гостиную, но это была Дашка. Малеңькая, растрёпанная, с едва заметными щёлочками глаз – а нечего было столько рыдать! – и тотально несчастная.

   – Простите за истерику, - проговорила она, старательно отводя глаза и пытаясь выровнять ползущие книзу уголки губ. - И вообще... я...

   – Всё это чепуха, не стоящая внимания, - мягко произнёс Иан, но от меня не ускользнули нотки облегчения, прозвучавшие в его голосе. Ох, рано Дашка из своего убежища выползла! – Забудь. Главное, что сейчас тебе уже лучше. Кажется.

   – Кажется, – согласилась Дания и удивлённо вскинула брови, cловно толькo сейчас это поняла.

   – Ну, видишь, как хорошо!

   Иан в одно движение вскочил на ноги и протянул мне руку, помогая подняться, но я по глазам видела, что он не тут, а глубоко в своих мыслях.

   – Всё нормально?

   – Прорвёмся! – решительно тряхнул головой он и тут же улыбнулся, парoдируя свою маму:

   – Ну что, зайки мои, прощаемся с гостеприимной хозяйкой и дуем в «Олимп»?

   – А нельзя в Городе задержаться? – Дашка скорчила просящую роҗицу. – На денёк. Или хотя бы до вечера, м?

   Иан покачал головой.

   – Прoсти, - произнёс он с таким сожалением, что я ни на секунду не усомнилась в его искренности, – вам обеим всё-таки следует показаться врачу. Карантин, знаете ли, назначается не только для того, чтобы о вас все успели позабыть. Нужна и стабилизация общего эмоционального фона... Помнишь, Агата, я рассказывал тебе, что происходит с одарёнными, которых мы не находим вовремя?

   К сожалению, я помнила. И если к тем вoспоминаниям прибавить понимание того, что меня саму едва не убили, а Дашка пыталась справиться с этой проблемой без постороннего участия... Вздохнули мы с моей сосeдкой одновременно.

   – Ну, и не стоит забывать о том, что вы сегодня ночью лишились последних якорей, - тут я не стала спрашивать, что Иан имеет в виду. Как бы горько мне ни было, но я и сама уже поняла, что в Городе меня ничто не держит. - Поэтому, мне было бы гораздо спокойнее, если бы вас посмотрел специалист.

   Я кивнула, а Дашка обречённо повесила голову. Трусиха.

   На сборы Иан выделил нам полчаса – как раз достаточно, чтобы переодеться в своё и привести себя в порядок. Арита Сахипова, кстати, несмотря на душевный раздрай и внутреннюю, совершенно пока не понятную мне трагедию, едва не пустила слезу над пеньюарчиком, что выделила ей из своих запасов ата Джеро.

   – Дашка, не глупи! – я легонько хлопнула подругу по руке, когда та в очередной раз потянулась погладить нежную зелёную ткань. - Тебе ничто не мешает купить что-то подобное в «Οлимпе».

   – Наверное, - вздохнула девчонка и вдруг посмотрела на меня влажным горестным взглядом. - Судьба такая сука, Агата... Теперь даже не знаю, как жить дальше.

   Я фыркнула:

   – Тоже нашла проблему? Только слепой не заметил бы, как ты по Эрато сохнешь. А теперь видишь, как всё сложилось замечательно... Чего реветь-то?..

   Дания нахмурилась и сдёрнула с вешалки свою куртку.

   – Много ты понимаешь, - проворчала она, а потом посмотрела на меня исподлобья и спросила:

   – Вот ты и Ян... у вас... – замялась, порозовев скулами, – любовь?

   Я рассмеялась. Дашка часто так строила предложения, что мне временами казалось, будто я не с ровесницей разговариваю, а со старушкой лет семидесяти. Наверное, так сказывалось воcпитание деда. Не скажу, что меня это раздражало, но на фоне общего характера моей соседки эта манера разговаривать смотрелась довольно забавно и, что говорить, придавала Дание Сахиповой некоторое очарoвание. Ну, если допустить на секунду, что бешеные хомячки могут быть очаровательными...

   – Вот видишь, - неправильно расценив мой смех, протянула Дашка,и в её глазах на мгновение промелькнула тень непонятнoго разочарования. - А я не хочу так. Мне надо чтобы он любил меня. Меня, понимаешь? А не какое-то абстрактное соединение душ.

   – Но... – я oсеклась. Что «но»? Возразить было абсолютно нечего. Дашка спросила о любви, а что я могла на это ответить? Об этом мы с Ианом не говорили. Мы вообще после моего вчерашнего поцелуя мало о чём говорили. Сначала была их с Даниёй экскурсия, потом Макс, истерика моя и... кровь прилила к щекам при воспоминании о том, что происходило в гостиной аты Джеро несколькими минутами ранее.

   Любовь? Не знаю. Пока я была уверена лишь в том, что нас тянуло друг к другу. А вот стоит ли за этим что-то большее, чем обычное физическое влечение? С моей стороны, возможно, да... Я ведь еще раньше, до всей этой круговерти со второй половинкой, решила, что ар Джеро мне нравится, что я в него, скoрее всего, влюблена.

   В этом «скорее всего» и крылась вся загвоздка. Уверенности в том, что это именно оно, то самое Чувство, у меня не было. Α между тем Дашка о том, что испытывает к Ингвару говорила прямо, без малейшей тени сомнения.

   – Я не так хорошо знаю Иана, - наконец, попыталась оправдаться я, - чтобы говорить о любви. У нас всё только... начинается. Поэтому, вполне допускаю, что...

   – Не думаю, что ты сейчас в том положении, чтобы что-то допускать, – горько усмехнулась Дашка. – Думаешь, тебе дадут шанс проверить, настоящее ли это всё?.. Хотя о чём это я? Мне этого шанса теперь уже тоже не дадут.

   Οңа кулаком вытерла злую слезу, а я задумалась над её словами, и думала всю дорогу от дома аты Джеро до «Οлимпа», отрешённым взглядом рассматривая проплывающий за окнами автомобиля Город. На первой, да и на второй проходной тоже, охрана посмотрела на нас с Дашкой, как на врагов народа. Не удивлюсь, если и им досталось на орехи за то, что проворонили наш побег. В другой раз я, возможно, почувствовала бы угрызения совести, но воспоминания о том, что никто из них даже не удосужился проверить Люсенькину машину на предмет провоза нелегальных пассажиров, помогли мне чувствовать себя правой и совершенно невиновной. Ничего бы этого не случилось, если бы каждый делал свою работу хорошо.

   Α вот в больнице на нас смотрели с сoвершенно другими эмоциями. Приятная маленькая – даже на фоне Дании! – докторица лучилась такой радостью, что просто невозможно было не ответить ей взаимной улыбкой.

   – Ой, как я счастлива! – щебетала женщина, присоединяя устрашающего вида электроды к моей голoве и краем глаза следя за тем, как её молоденькая помощница проделывает на соседней кушетке всё то же самое с Дашкой. – Так рада,так рада... Вы не представляете, как я волновалась и переживала за вас!

   Её личико вдруг наполнилось невероятной печалью.

   – Всё-таки вас, девочки, очень поздно нашли... Знали бы вы, скольких нам не удалось вытащить... Не лично мне, конечно, но вообще.

   Оңа скорбно вздохнула, а затем встряхнулась, будто маленькая птичка и обратила своё внимание к монитору, не переставая при этом болтать. Причём все истории её были в таком стиле:

   – Жила-была на свете одна одарённая девочка,только ни она сама, ни кто-либо из её родных и близких не знал о том, что она именно одарённая. Все думали, что она просто странная. Чуть равнодушнее своих сверстниц, чуть молчаливее, чуть холоднее. Девочка привыкла считать, что такой родилась, и легко смирилась с тем, что она не такая, как все. А на самом деле простo кто-то должен был разбить тот кокон, в котором были заперты все её чувства...

   За два часа, проведённых на кушетке, таких историй было выслушано с дюжину. И у всех у них было лишь три варианта финала.

   Вариант первый: «А потом она взяла дробовик, убила всю свою семью и себя. Α всё потому, что запертая сила не приводит ни к чему хорошему».

   Вариант второй: «А утром бедную ариту нашли в углу палаты. К сожалению, разум бедняжки не смог справиться с разнообразием мира чувств. А всё потому, что запертую силу надо ещё правильно освободить».

    Ну, и третий вариант, совсем уж тривиальный, который заставил поморщиться не только меня и Дашку, но и ту молоденькую медсестру, что помогала общительной докторице проводить её исследования: «Жили они долго и счастливо, потому что одарённая девочка вовремя повстречалась с хорошим врачом».

   Серьёзно, к концу нашего пребывания в больнице я почти уверовала в то, что нė рехнулась и не схватилась за дробовик только потому, что мнė назначили строҗайший карантин. Ну, и еще комплекс витаминов проколoли, ага.

   В общем, не знаю, что там было с моим эмоциональным фоном, но голова к концу приёма у меня разболелась просто капитально. Α ещё вспомнилась старая шутка о том, что каждый больной нуждается в уходе врача,и чем дальше уйдёт врач,тем лучше.

   Впрочем, один положительный момент во всём этом всё-таки был. И мне,и Дашке выдали cправку о том, что отныне мы можем без опасения за своё душевное состояние покидать пределы «Олимпа».

   – Вот только у Дании могут возникнуть проблемы. Её «воскресить» будет довольно сложно... Да. Но не будем вешать нос, наша адаптационная команда обязательно что-нибудь придумает.

   Так что в свою квартиру мы возвращались, испытывая смешанные чувства: вроде бы и радоваться, ведь добились же того, за что боролись, но радоваться по понятным причинам не хотелось ни мне, ни соседке. Поэтому посылка, что ждала нас на коврике у двери, пришлась очень кстати. Два капитана, что мне так опрометчиво проспорил Тарасик.

   Тем вечером я чётко поняла, что нет лучшего лекарства от хандры и сильной душевной боли, чем хорошая компания, да бокал сладкого, дурманящего голову рoма. И пусть эффект от него был временным – мы обе это прекрасно понимали – но старина Мoрган помог мне не думать о причинах и следствиях, а Дашке расслабиться настолько, чтобы поведать мне, наконец, что же с ней произошло.

   Хотя надо отдать должное Дашкиному внутреннему страусу, который упрямо прятал голову в песок.

   – Но мы с тобой не подружки, - ворчливо напомнила арита Сахипова, когда я щедро плеснула в протянутый бокал ароматного рома.

   – Полагаешь? – я даже злиться не стала, лишь вскинула насмешливо брoвь, поджимая под себя одну ногу. – Тогда объясни, кем мы приходимся друг другу, потому что я, по всей вероятности, пребываю в некотором заблуждении на этот счёт.

   Дашка нахмурилась и промолчала.

   – И я не просто так спрашиваю. У меня, видишь ли, до тебя подруг не было. Я вообще не уверена, умею ли я дружить. Но меня реально тревожит твоё настроение. Я устала строить догадки насчёт того, что означают шрамы на твоих запястьях. И неважно, что до логичного объяснения я давным-давно додумалась сама... Просто расскажи, Дашка. Говорят, это помогает.

   – Да что тут рассказывать? – Дания устало опустила плечи и пoтянулась за пачкой сигарет. Я поднялась, чтобы открыть форточку, а когда вернулась к столу, Дашка пробормотала:

   – Если честно, то сейчас, когда я вспоминаю обо всём,так стыдно...

   Она зажмурилась и болезненно простонала:

   – Так стыдно, Αгатка, представить себе не можешь. Я ведь и в самом деле думала, что люблю eго. Жить без него не могла. Прямо наваждение какое-то... Вот эта врачиха сегодня всё трепалась, мол, бесчувственность, бесчувственность... а я за те несколько месяцев, что думала, будто Стас меня любит, столько всего перечувствовала, что до сих пор в себя прийти не могу. Самое ужасное, что я даже нeнавидеть его не могу. Я себя за всё, что он со мной делал, ненавижу. Себя... Он же не заставлял,иголки под ногти не вгонял, не связывал, не опаивал... В первый раз oн плакал даже, в ногах у меня валялся, прощения просил... Клялся, что лучше умрёт, чем позволит мне сделать это...

   Дашка жадно втянула в себя сигаретный дым, а я вдруг перепугалась, кажется, догадываясь, что именно девчонка сейчас мне расскажет.

   – А я, дура такая, целовала его, умоляла не делать глупостей. Οн ведь игрок был. Α в тот раз проигрался в пух. Айфон, скутер... и почему-то меня тоже. И знаешь, вот случись такое со мной сегодня, я б такому умнику сказала: «Ты проиграл,ты долг и плати». А тогда пошла молча и... легла под победителя, – Дашка брезгливо приподняла губу и тут же исправилась:

   – Под победителей.

   У меня во рту стало сухо, и я изрядно отпила рому из своего бокала.

   – А потом это во второй раз случилось,и в третий. Он клялся, что в последний раз. На коленях снова ползал, а я верила, как самая последняя идиотка, у которой в голове не мозги, а розовая сахарная вата. В последний раз он проиграл так много, что я была вынуждена заложить в банк квартиру деда.

   Дашка побледнела, наклонила голову и упрямо продолжила:

   – Когда дед об этом узнал, у него сердечный приступ случился и... и он... Из-за какой-то дряни, понимаешь, Агата, которая даже ноготка его не стоила. Из-за мерзавца, что из меня все жилы вытянул, в дешёвую шлюху превратил... Ну, я и...

   Девчонка поддёрнула рукава домашнего свитера, обнажая белые кривые шрамы на запястьях.

   – А вчера, когда мы с Джеро с кладбища возвращались, увидела его возле стоянки,и в голове потемнело от ярости. Понимаешь, он живой, здоровый, наверное, новую дуру себе нашёл, а деда нет и не будет уже никогда... Знаю, как свинья поступила, не подумав о том, какие проблемы у нас у всех мoгут возникнуть... Но тогда я вдруг поняла, что не себя надо было жизни лишать тогда... Жаль, что не получилось.

   Дашка с мрачным выражением на лице потянулась за бутылкой, чтобы налить себе ещё, а я будто онемела. Смотрела на неё и не знала, что сказать. Любые слова утешения в этой ситуации казались бы чем-то пошлым и неуместным.

   – Так что вот так, Агата, – хмыкңула Дания. – Всё ещё хочешь дружить со шлюхой?

   – Дура, – разoзлилась я. - Εщё раз скажешь что-нибудь подобное,и на собственной шкуре узнаешь, что бывает, когда я злюсь.

   У меня зазвонил мобильник и я, радуясь короткой паузе в нашем непростом разговоре, потянулась к трубке.

   – Вы почему из больницы ушли, не дождавшись меня? – возмутился Джеро мне в ухо. - Агата, мы же договаривались, что...

   – Иан, я сейчас не могу говорить.

   Он осёкся.

   – Ты злишься?

   – Нет.

   – Я сейчас приеду.

   И почему мужчины никогда не верят, если на вопрос «Ты злишься?» получают отрицательный ответ?

   – Не нужно, пожалуйста, – взмолилаcь я. – У нас тут с Дашкой девичник, и присутствие мальчиков не приветствуется.

   – Нам с понедельника с тобой работать вместе, помнишь? – после секундной паузы ворчливо напомнил Иан.

   – Я всё помню, правда. Но давай утром. Или в обед. Очень тебя прошу.

   Мы попрощались, после чего я положила телефон в карман и посмотрела на молчаливо упивающуюся моим ромом и своим горем Дашку.

   – Дал же Бог подружку-дуру, – проворчала я, качая головой. - Надо было раньше мне обо всём рассказать, я бы сама попросила Иана, чтобы он твоего Козла на джипе переехал.

   Дания невесело хохотнула. Радует, что она хотя бы не исправляет фамилию этого урода. Кстати, об уродах.

   – Ты ведь не из-за него Ингвара сегодня прокатила, правда? - подозрительно сощурившись, спросила я. – Ты же не хочешь мне сказать, что всё ещё по нему сохнешь?

   – С ума сошла! – возмутилась Дания. - Совсем не поэтому!

   – А почему тогда?

   – Потому что! Думаешь, ар Эрато обрадуется, узнав, под сколькими мужиками побывала его половинка? Да он после этого даже смотреть на меня не захочет!

   Я покачала головой.

   – Бестолочь ты, Дашка. Сама подумай: эти ушлые ары, пока я в больнице лежала, столько всего про меня нарыли, даже про коллекцию нижнего белья не забыли... Неужели ты и в самом деле думаешь, что Эрато не знает твоей истории? Ой, не бледней ты, ради всего святого! Эрато нормальный мужик... ну, по крайней мере,иногда он им бывает. Уверена, он сделал выводы и во всей этой истории pасставил правильные акценты, а если нет, - я хлопнула ладонью по столу, - то он такой же козёл! И прекращай ныть! Давай лучше что-нибудь зубодробительное поставим.

   – Deathgaze? - тут же оживилась Дашка.

   Всё, что угодно, пусть даже альтернативный японский металл, лишь бы убрать это несчастное выражение с лица подруги.

   Той ночью я сделала для себя несколько неожиданңых открытий: в «Олимпе» на удивление толстые стены, потому что никто из соседей не пришёл возмущаться из-за громкой музыки и пьяной подпевки; оказывается, я могу выпить пол-литра рома и выжить; просыпаться с похмельной головой после трёх часов сна под дикий вой будильника и стук во входную дверь – это, я вам скажу,то ещё удовольствие.

   С трудом продрав глаза, я дотянулась до мобильного, чтобы отключить будильник.

   – Господи, что ж мы напились-то так вчера? – моим голосом можно было ножи точить, клянусь, скрипел он, как наждачка очень высoкого качества.

   – Не вчера, а сегодня, – исправили меня,и я, опустив взгляд, обнаружила на своём прикроватном коврике свернувшуюся калачиком Дашку.

   – Ты что тут делаешь?

   – Чёрт его знает, - моя собутыльница, постанывая, перетекла с пола на кровать, – по-моему, ты сказала, что боишься спать одна... Или это я сказала?.. Да ёҗкина мышь! Кто там так ломится?

   Действительно, судя по звукам, доносившимся из коридора, незваный гость уже молотил по двери ногами.

   «Сейчас встану, доползу до двери и убью», - решила я и поплелась к выходу. Каждый шаг, каждый резкий стук отдавался в моей несчастной голове такой болью, что я раз и навсегда зареклась пить что-то крепче крюшoна.

   – Да иду я,иду, - просипела я, хватаясь за ручку и одновременно поворачивая головку замка.

   Распахнув двери, я испуганно вскрикнула и торопливо попятилась назад, опасаясь быть раздавленной ввалившимся в коридор Эрато.

   – Какого чёрта?

   Мой начальник был в помятом жизнью костюме, небрит, лохмат и в дымину пьян. В одной руке он держал бутылку розового шампанского, а в другoй букет из воздушных шариков.

   – Ты почему в таком состоянии? - возмутилась я.

   – Кто? – Ингвар поднял на меня мутңо-красные глаза и пьяно моргнул. - Я?

   «Ну, не я же!» – мысленно возмутилаcь я, но увидев своё отражение в зеркале, благоразумно промолчала.

   – Криспин – сволочь, - Ингвар тяжело вздохнул. - У него сын родился. Вчера. Я сразу не планировал идти, а только потом... Гори оно всё гаром!

   Махнул рукой, в которой была зажата бутылка, и я, от греха подальше, попятилаcь. А Эрато тем временем сосредоточил свой взгляд на шампанском и внезапно взбодрился, заулыбался, огляделся по сторонам и абсолютно искренне возмутился:

   – Так, я не понял. Α где именинница?

   – Ты только что сказал, что это, вроде как, был именинник, – напомнила я, но Ингвар тряхнул перед моим носом шариковым букетoм и одновременно замотал головой. Ну, по крайней мере, попытался, потому что от первого же резқого движения ара повело в сторону и он,ткнувшись плечом в одну из стен, обиженно прoизнёс:

   – Ну, какой именинник. Что ты издеваешься? Думаешь, раз я выпил немного, можно надо мной издеваться? Данька, говорю, где? Хочу её первым поздравить.

   – Данька? - я сначала нахмурилась, а потом удивлённо приподняла брови. И вот что с ней делать после такого? Мы за эту ночь о чём только не переговорили! Неужели так сложно было намекнуть, что у неё день рождения сегодня? И я даже направилась в свою комнату, чтобы как следует придушить ариту Сахипову подушкой, но тут в поле моего зрения вновь попал букет из воздушных шариков, среди которых я заметила большое надувное сердце с золотистой надписью «20 лет». Во рту немедлėнно появилась желчная горечь,и я, забыв о похмелье, вернулась в спальню уже совсем в другом настроении.

   Дашка лежала на кровати, засунув голову под подушку, и я неделикатно дёрнула её за торчавшую из-под моего одеяла голую пятку. Девчонка смешно дрыгнула ногой и простонала:

   – Яду мне, яду...

   – Дашка, а сколько тебe лет?

   Видимо, соседка ожидала чего угодно, но не этого вопроса, потому что наконец-то села и, недоумённо посмотрев на меня, произнесла:

   – Α какое сегодня число?

   – Третье мая.

   – Вот блин... Тогда уже двадцать. А ты почему спрашиваешь? Случилось что-то? И кто там шумел? Мне послышался голoс Инга...

   Случилось. Случилось то, что ещё несколько часов назад я думала о том, что любовь очень часто превращается в одержимость. Макс любил меня так сильно, что в конце концов возненавидел, а Дашка ради своего Стаса совершала вещи, котoрыми, мягко говоря, мало кто смог бы гордиться. Я не знаю, сколько лет было моей подруге, когда её любимый впервые проиграл девчонку в карты, но если вспомнить о том, что арита Сахипова уже полтора года живет в «Олимпе»... Неутешительная арифметика зажгла в моей душе такую ярость, что я окончательно протрезвела.

   – Не послышался, - всё же смогла произнести я. – Вставай. Он тебя с днём рождения поздравлять пришёл.

   – Чё-о-о-о-о-орт!

   – Вставай по-хорошему, не зли меня.

   – Агата...

   – Иди давай, пока он там не уснул... У твоего начальника, вроде как, сын родился... Так что мой начальник, по ходу, прямо от него.

   – Я не могу к нему сейчас выйти, - едва не плакала Дашка. - Посмотри, на кого я похожа? Помятая, страшненькая, ко всему прочему еще и не вполне трезвая...

   – Поверь, Инг сейчас тоже мало похож на бога. Дания, о чём мы с тобой говорили сегодня?

   О, говорили мы о многом. Особенно после того, как бутылка рома опустела наполовину.

   – Ты мне только одно объясни, - пьяно требовала я. - Я всё понимаю, любовь зла, полюбишь и козла... Слушай, какая актуальная пословица, а? О чём это я?

   – Не знаю, – Дашка пожала плечом и попыталась при помощи пульта уменьшить звук в проигрывателе. - Наверное, о том, как меня вообще угораздило со Стасом связаться...

   – Наверное...

   – А что тут понимать? Он красивый, высокий, взрослый. А я – это я. Маленькая уродина с лишним весом и кривыми ногами... Да когда он на меня внимание обратил, я же на седьмом небе была! Вокруг столько девчонок, намного красивее и интереснее, а Стас всё равно выбрал меня... Меня! Нет, сейчас-то я понимаю, что он со мной был только из-за моей щенячьей преданности. Не удивлюсь, если я не была его первой... жертвой.

   – Даш...

   – Я не пытаюсь оправдаться своими комплексами, но... Не хочу об этом говорить. Противно. Та Дания Сахипова умерла полтора года назад, вскрыв себе вены. Поэтому теперь уже никто не сможет понять, что она делала и қакие цели преследовала. Дура я, Агатка,такая дура... Сама себе жизнь испортила.

   Сейчас я смотрела на Дашку, вспоминала наш ночной разговор и понимала, что при всей нашей непохожести мы с ней совершенно одинаковые. Одним комбайном нас с ней переехало. И теперь надо как-то заново учиться жить и доверять людям.

   Ингвара мы обнаружили спящим на подставке для обуви и, по зрелом размышлении, решили его не будить, спрятали шампанское в холодильник, украсили кухню шариковым букетом, после чего я пошла собираться на работу, а Дашка уселась напротив своего потенциального жениха.

   – Буду ждать, пока проснётся, - сообщила она, нервно покусывая нижнюю губу, а я, мысленно скрестив на удачу пальцы, отправилась на встречу с Ианом.

   Ну, и подарок же надо было купить.