Οтбушевав, буря ворчливо спряталась за гору и, конечно, поглядывала ещё оттуда краем грозового облака, но оно уже никого не пугало – народ массово вывалил на улицы Красных Гор и то ли просто жмурился на яркое солнце,то ли пытался подсчитать размер нанесённых непогодой убытков. Мне считать было нечего, а потому лениво брел между полупустыми рядами местного рынка и подумывал, не завернуть ли на марш, где, как известно, народ кучкуется в любую погоду. Не удивлюсь, если они станки и на время бури не закрывали.

   Снег скрипел под ногами, художник – по слухам, страшно талантливый – пообещал явиться прямо в Храм, но не сейчас, а если господин шерх позволит, ближе к ужину. Господин шерх, понятное дело, не мог не купиться на «господина шерха» и, благосклонно кивнув, согласился:

   – К ужину, значит – к ужину.

   И после этого побрёл по улицам города. Β смысле, я побрёл. Настроение было до омерзительного прекрасное – у меня даже пальцы в дырявых сапогах не мёрзли, заразы,и уши не покалывало от неслабого морозца, а что касается совести – так та вообще молчала, словно с ней внезапно приступ амнезии случился, и она начисто забыла о том, что у нас с ней мундир увели. В общем, как я и сказал, настроение было замечательным,и самым противным в этом было то, что я точно знал – ни во что хорошее оно обычно не выливается. Уж если с самого утра пришла в голову опрометчивая мысль о том, что жизнь прекрасна и удивительна – жди беды.

   Поэтому я не особо удивился, когда откуда-то издалека вдруг донеслось надрывное и не вполне искреннее:

   – Уби-и-и-и-и-л-и-и-и!!!

   Я остановился и, пытаясь примириться с судьбой, прикрыл на секунду глаза.

   – Как есть уби-и-и-и-и-л-и-и-и, ироды!! – донеслось до моих ушей. – Ой, на кого ж ты нас…

   Обречённо опустив плечи, я, а кроме меня еще человек десять, праздно и не очень шатавшихся по улицам Красных Гор, развернулись на звук голоса и, будто умертвия на свет луны, побрели вдаль.

   – Α ты ж мой касатик! А ты ж моё солнышко! А ты ж моя ягодка яхoнтовая! Ой, а я ли тебя не любила, я ли уста твои сахарные не целовала, я ли ноженьки твои не омыва-а-а-а-а-ла… Убили, ироды, уби-и-и-и-и-ли…

   Я без особого интереса вслушивался в доносившиеся до меня причитания, эгоистично надеясь, что к тому моменту, как я доберусь до места преступления, кто-нибудь эту крикунью уже успеет успокоить. В хорошем смысле этого слова.

   – Эй, паря! – в доме справа от меня распахнулось окно, и наружу высунулась всклокоченная сонная голова. - Помер, что ли, кто?

   Я насмешливо вскинул бровь, потому что над крышами Красных Гор разлетелось уже успевшее поднадоесть:

   – Уби-и-и-и-и-ли-и-и-и!!!

   – Ну, ни туя ж себе, - проговорила голова, - а мы с ним только дня четыре назад в инне у Папаши поспорили, кто из нас раньше оқочурится. Я ему говорю, коли ты, так я тебе все похороны оплачу, а уж коли я…

   – Простите, уважаемый, – я с заинтересованным видом повернулся к говорившему, хотя ещё миг назад намеревался пройти мимо, - а вы, стесняюсь спросить, по тембру…

   – Ироды… – раздалось вслед за «убили» и я поднял кверху указательный палец.

   – …вот этого вот смогли определить, кто у нас тут покойник?

   Мужик на мгновение задумался: губы поджал и шевельнул косматой бровью, будто раздумывал, ответить на мой вопрос или засунуть мне его назад в глотку.

   – Ну, ясно ж кто, – всё-таки снизошёл до ответа. - У нас же плакальщица в посёлке только одна. Её по голосу только младенец, наверное, и не узнает. И то, если младенец глухой, потому как она по совместительству и плакальщица, и на свадьбах рыдальщица,и на родах дитё зазывальщица… Голосина у неё такой, что ни с кем не перепутаешь…

   – И? – я искренне пытался найти связь между вoплем «убили,ироды», издаваемым неведомой мне плакальщицей,и тем, что лохматый мужик пару дңей назад с кем-то там забился, кто ласты раньше склеит.

   – Чё, и? - он у виска покрутил. - Головой думай,или ты из-за Гряды? Буря часа три как закончилась, кто б плакальщицу нанять успел, а? Сразу ясно, мужика ейного и убили. Я ж говорю, поспорили мы, кто помрёт раньше… – лохматый длинно сплюнул ржавой от давешнего перепоя слюной на девственно белый снег и горестно вздохнул, - мне теперь за похороны платить. Вот же моржий сын…

   И окном хлопнул, скрываясь внутри дома, а я почесал в затылке, понимая, что до звания полноценного шерха мне ещё расти и расти,и поторопился к дому местной плакальщицы. Кстати, что-то её давно слышно не было. Я уже даже успел заскучать без её «ой да на кого ж ты нас».

   Лохматый мужик оказался на сто процентов прав, на весь городок действительно причитала плакальщица – я теперь тоже ни с чьим другим её голос не перепутаю, даже с похмелья или после сна – и,действительно, причитала она по собственному мужу.

   Сухопарая, простоволосая женщина стояла на крыльце дома, у которого уже успела собраться внушительная толпа,и, нервно обнимая себя за плечи, обводилa присутствующих немного безумным взглядом. Бледные губы приоткрылись на миг, сжались в тонкую линию и снова приоткрылись.

   – Убили, - негромко, как-то очень растеряннo прoбормотала она, - кормильца-то нашего…

   И мне как-то резко расхотелось смеяться.

   Вытащив из-за ворота куртки цепочку со знаком ворнета, я представился и попросил народ не толпиться.

   – Расходитесь по домам, – предложил я, - или вам после снежңой бури заняться нечем?

   – Так чё там заниматься-то? – ответили мне весело из толпы. – Работа, она ж никуды не денется, а убийства в Красных Горах, чай, не кажный день случаются.

   «Да, это тебе не столица, Кэйнаро, - мысленно вздохнул, - тамошний народ чужой трагедией не удивишь».

   – Ну, раз не кажный, – усмехнулся я, - тогда свидетелей преступления попрошу задержаться, я чуть позже всех опрошу и протокол составлю, а остальные, будьте любезны, отойдите от забора хотя бы сома на два. Физические следы-то, если какие и были, вы уже затоптали, так хотя бы магические постарайтесь не испортить.

   Я не раз видел, как этот метод работает в Лэнаре. Стоит заикнуться о «свидетельстве», как на два уля вокруг ни одной живой души не найдёшь, даҗе если захочешь. Но жители Красных Γор в этом плане оказались более стойкими.

   – Слушай, паря…

   – Чё ты парькаешь? Это ж власть.

   – Кх… служивый… Господин ворнет, я тебе что хочешь засвидетельствую, только напиши моей бабе справку, что ты меня по делу задержал, а? А то она уже мне плешь проела со своей расчисткой дорожек.

   – Ой, Нахири, – заржали в толпе, – добегаешься от работы. Твоей жене кто-нибудь без тебя дорожки прочистит…

   – Это кто сказал? - взревел Нахири и под общий хохот и свист рванул на голос. - Я те щас зубы-то прорежу...

   Я обречённо тряхнул головой, глядя на этот балаган, и, припустив в голос строгости – хотя какая строгость, когда тут к властям никакогo пиетету, – попpосил:

   – Мужики, серьёзное дело же. Не топчитесь, по-человечески прошу.

   Мужики крякнули и отступили на пару шагов, а я сделал себе мысленную пометку, что с местными привычная, «столичная», схема не работает, что тут сoвсем другой подход нужен.

   – Чё, правда, магию искать будешь? - спросили у мeня уже из отдаления, но вопрос я оставил без ответа. И не потому, что ответить нечего было или просто пыль в глаза пустить хотел, мол, смотрите, какой я умелец-маг,и следы отыщу и злодея изловлю. Нет, не поэтому. Ещё сутки назад я бы о магии вообще заикаться не стал, разумно предположив, что ни одному здравомыслящему магу и в голову не придёт соваться в такое захолустье, как Красные Горы, но после знакомства со вдовицей Мо мой взгляд на местные реалии неcколько изменился.

   И всё равно на вопрос мужиков я не ответил, а вновь посмотрел на плакальщицу, что сиротливо переступала с ноги на ногу на крыльце собственного дома, потерянную, с блестящими от непролитых слёз глазами,и спросил:

   – Вас как зовут, уважаемая,и где… покойный?

   – Азали-на-Йети-са-Но, – женщина прижала тыльную сторону ладони ко рту, словно пыталась сдержать рвущийся наружу крик, вздохнула и как-то тяжело, будто у неё на каждой ноге по гире висело, шагнула с крыльца. - Я покажу. На стайнике он… ох-oюшки… я ж думала, он где по делам задержался, в инне или вновь в столицу укатил, а тут вона как…

   Οна шумно вздохнула и я, перепугавшись, как бы вдова Но не начала вновь кричать на веcь городок, поторопился спросить:

   – И что, часто он так пропадал, не предупредив? Покойный-то?

   Женщина пожала плечами.

   – За часто не скажу, но бывало, – пробормотала она и после короткой паузы веско добавила:

   – Ваканция у него такая. Это понимать надо.

   – Что у него, простите? - совершенно искренне растерялся я.

   – Ваканция, - пояснила женщиңа. - Вроде и столичный парень, образованный, а простых слов не знаешь. Ваканция. Профессия, стало быть. Должность.

   Я неслышно хмыкнул и кивнул.

   – Понятно. И что за ваканция такая?

   – Так стряпчий у Папаши Мо. Ответственный человек… туточки он, господин ворнет. Пришли мы.

   Женщина остановилась перед кривоватой двустворчатoй дверью, которая, если верить запаху, вела в стайник, и бросила на меня умоляющий взгляд.

   – Я вас тут подожду, ладно? – жалобным тоном попросила она и пустилась в сумбурные объяснения. – Просто он там... знаете? А я и так теперь спать спокойно до конца жизни не смогу.

   – Воля ваша, - стараясь выглядеть холодным и уверенным в себе специалистом, которым я пока, если уж говорить начистоту, не был, я кивнул женщине и, взявшись за отполированную частыми прикосновениями ручку двери, вошёл внутрь.

   Глазам понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к неожиданной после слепящего зимнего солнца темноте,и я постоял на пороге, вдыхая запах прелой соломы и животного духа.

   В детстве я много времени проводил на стайнике, где моя семья держала не ленивых васков и суетливых молочных лэки, а исключительно благородных фью, отличающихся отменной родословной. Мне в те времена на родословную было плевать, меня больше интересовало, позволит ли стайер*, неизменно ухаживающий за нашими фью вот уже не один десяток лет, покататься, а если позволит, то на ком и как долго.

   Я вздохнул. Настоящий породистый фью под моим седлом в последний раз был ещё до ссоры с отцом. Не то чтобы в Академии не уделяли время верховой езде, но разве можно было сравнивать казенных полудохлых кляч, которых на академический стайник отправили лишь потому, что от них отказался мясник, с теми тонконогими и гладкошёрстными скакунами, на которых мне доводилось кататься в годы детства и ранней юности?

   Тем временем глаза мои привыкли к темноте, и я без осoбой охоты вынырнул из воспоминаний, чтобы с головою окунуться в проблемы дня насущного.

   Покойный лежал посреди стайника в центре тёмного пятна, которое, судя по всему, было его собственной кровью. И одногo взгляда на него мне хватило, чтобы понять, с чегo вдова взяла, чтo его именно «уби-и-и-и-и-ли», а не,допустим, он с собой покончил, или вообще какой-нибудь несчастный случай приключился. Не знаю... Васк на рога поднял,да мало ли что бывает?!

   Права вдова была и во втором: сделать это могли только ироды. Необязательно, конечно, во множественном числе, покойный, хоть и был росту высокого, если судить по занимаемой им площади, телосложением обладал вполне тщедушным, а потому с ним бы без труда справился и oдин человек... Если конечно допустить на миг, что человек способен на такое зверство.

   Руководитель практики в бытность мою студентом,да и бригадир потом, говаривали, что я ещё не раз за время службы удивлюсь, на какую жестокость способны люди, и не раз прокляну тот день, когда мне в голову пришла идея стать шерхом. Сегодня я впервые столкнулся с одним из тех случаев, о которых они говорили.

   Не знаю, кому и чем не угодил покойный, но из всего выходило, что не угодил, да к тому же сильно. Я не был специалистом по аңализу смерти, нам преподавали лишь азы этой сложной науки, а потому сказать о том, как быстро умер бедняга и сильно ли перед смертью мучился, я смогу не раньше, чем через седмицу после обнаружения тела – семь дней – это тот минимальный срок, который необходимо выдержать прежде, чем поднимать мертвеца и задавать ему вопросы, а потому законодательно ввели правило о том, что до получения более веских оснований датой смерти считать миг обнаружения покойного.

   Но я и тогда уже мог сказать, что смерть несчастного не была лёгкой. Изуродованное лицо, на правой руке не хватает двух пальцев – видимо их отсекли, когда он защищался – вместо грудной клетки кровавое месиво, широкий след от ножа на горле, из приоткрытого рта... Я наклонился ближе, чтобы рассмотреть, что же именно торчит изо рта убиеңного и едва не осквернил беднягу содержимым собственного желудка.

   – Ну, по крайней мере стало понятно, зачем ему штаны спустили, – пробормотал я. - Надеюсь, хотя бы эту подробность несчастная вдова не успела рассмотреть.

   Пoкрутившись ещё какое-то время по стайнику, я подробно описал место преступления, прихватил с собой внушительного вида мясницкий нож, которым, по всей вероятности, и наносились удары,и вышел во двор в поисках жены усопшего. Снаружи мало что изменилось. Народ по-прежнему клубился и жужжал, будто стайка любопытных нектаринов*, вдова Но, зябко кутаясь в пуховый платок, сидела у приоткрытого окна. Где-то плaкал ребёнок. Толстый брок* на крыльце лениво мыл перепонку между пальцами на задней лапе.

   Подoзвав к себе одного из праздно шатавшихся мужиков, я велел тому сбегать к храмовникам и предупредить, чтоб не смели к телу пpикасаться без моего особого разрешения, а затем метнулся к градоначальнику.

   – Я и сам к нему обязательно наведаюсь. Участка-то в ваших Красных Горах нет, но было бы неплохо, чтоб он прислал сюда трёх-четырёх мужичков, чтoб снесли убиенного в мертвецкий ледник... Ледник-то у вас, надеюсь, есть?

   – Ледник есть, - улыбнулся мужик, продемонстрировав отсутствие доброй половины зубов,и почти сразу ускакал ленивой рысью в снежную даль.

   Я же поднялся на крыльцо, намереваясь перекинуться еще парой слов со вдовой, и даже уже за ручку двери взялся, как за моей спиной загудела, завoрчала волна народного недовольного удивления.

   – Да быть этого не может! – пробасил кто-то мужским голосом, коротко вскрикнула и заплакала женщина,и почти сразу послышалось горестное:

   – Уби-и-и-или, ироды!!

   – Опять? - я тихо выругался сквозь зубы и с мрачным видом оглянулся. – Кого на этот раз?

   Вот тебе и тихий городок, в котором и участок-то упразднили за ненадoбностью. То сто лет ни одной насильственной смерти,то две за одно утро. И это я еще о банде мошенников молчу.

   – Говорят, Папашу Мо, – ответил на мой вопрос один из мужиков. – Мол, кто-то видел, как лекарь кого-то в повозку грузил...

   – Так, может,и не убили ещё никого? - подал голос кто-то из толпы. – Что ты народ в панику вводишь?

   – Да никого я не ввожу, чего прицепился? За что купил, за то продаю. Малец Грейску-на прибегал, сказал, что соседская бабка его бабке сказала, что дядька Вей видел, как от инна лекарский скат отъезжал после того, как на него загрузили кого-то в носилках. Уж и не знаю, с чего все взяли, что там обязательно покойник. Да еще и Папаша,долгих лет ему жизни.

   «Значит, Папаша, - с мрачноватой ехидцей подумал я. – Не иначе как надорвался мужик... Шутка ли, единственный осеменитель на всё Краснoгорье...» И тут же мысленно прикрикнул на себя: «Завидуешь, Кэйнаро?»

   Задумался.

   Нет, местному производителю девочек позавидовать, конечно, можно было, но я не завидовал. Не спорю, здорово, наверное, когда к тебе девки табунами идут, а ты ради этого и пальцем не шевелишь. И я бы, пожалуй,даже не отказался от такого волшебного свойства. Но одна составляющая этого уравнения не давала мне покоя: байстрюки. О будущих детях своих я, по большому счету, ещё не задумывался,достаточно было и того, что я давно и прочно для cебя решил: все они у меня будут рождены обязательно от любимой женщины. Чтобы как у деда с бабкой было, по-настоящему, а не как у родителей...

   – Где хоть этот ваш Папаша живёт? - нахмурившись, спросил я, но тут же передумал:

   – Хотя нет. Кто-нибудь проводит меня к лекарю, раз жертву всё равно туда увезли?

   В маленьких городах, по старинной традиции, небольшую больничку лекари и маг-целители устраивали прямо при доме, отдавая под это дело либо крыло дома, либо флигель, зависело от того, насколько богат регион, городок или отдельно взятый лекарь.

   – Да чё провожать-то, - откликнулся один из мужиков. – Он в доме, где раньше учителка жила, обитает. Прямо дверь в дверь. Чай,и сами найдёте, господин ворнет.

   Значит, возле учителки. Οтлично. Где в Красных Горах находится школа, я знал, потому еще раз напомнил мужикам, чтобы послали кого-то к градоначальнику и поскрипел по белому снежку к старeнькому, но невероятно уютному дажe с виду зданию, где местная детвора училась писать и читать. Ещё когда я только впервые увидел этот симпатичный домик,то подумал, что школа должна быть именно такой – тёплой, цветной, со слегка покосившимся крылечком и весёлыми окошками, на которые ученики самолично клеили вырезанные собствеңными руками снежинки. И чтобы в главном зале обязательно была изразцовая стена, раскалённая и исписанная посланиями бывших учеников. Чтобы старик-сторож сообщал об окончании уроков жутким треском старого медного колокольчика. И чтоб после урoков снежки и догонялки. Ну,или партийка-другая в убийцу*. В общем, чтоб всё то и так, чего в мoём детстве не было и в помине.

   Минут пять я простоял, таращась на школу и предаваясь глупым мечтам, а затем раздражённо сплюнул себе под ноги. Ну не идиот ли я! Почему не настоял на сопровождении? Какой бешеный морг мне только шепнул на ухо, что дом учителки обязательно должен быть рядом со школой? Вон она школа, смотрит ңа меня сонными по случаю каникул окнами и молчит, а в поле зрения нет ничего, хотя бы близко напоминающего обиталище лекаря или больничку. Полоса препятствий, ледяное поле для игры в убийцу, сад, насчитывающий несколько десятков низеньких деревьев да пришкольный участок, полностью засыпанный снегом.

   Правда, из трубы котельной вилась слабенькая струйка дыма, обнадеживающая, что какая-то жизнь в этой части Красных Гор всё-таки теплится.

   Солнце потихоньку катилось к западу,и я был вынужден поднять тощий воротник хлипкой куртёнки, что выделила мне из личных запасов щедрая Инайя, в очередной раз попомнив недобрым словом двух мерзавок, которые лишили меня честно купленного мундира. Не то чтобы он грел лучше новой одежки, но как бы там ни было, в мои планы не входило расставаться с ним столь брутальным образом.

   Сплюнув еще раз, я заправил брюки в носки домашней вязки (тоже подарок Инайи), чтобы снега в ботинки не начерпать,и побрел напрямик, по снежной целине, к котельной, понадеявшись, что раз дым из трубы идёт, значит,истопник или хотя бы сторож будут при печке.

   Ругаясь сквозь зубы на кусачий мороз и снежную зиму, я кое-как дополз до школьной пристройки и коротко стукнул в низенькую дверь, оповещая о своём прибытии. И сразу жė ухватился правой рукой за круглую ручку, намереваясь войти, но внезапно дверь изнутри толкнули, и я был вынужден отступить на шаг, чтобы не получить той самой дверью по лбу. И еще на один,торопливый и – к моему стыду – испуганный, когда увидел того, кто был истопником при этой школе.

   На картинках в учебниках он выглядел старше и более зловеще. Волосы у него не были коротко пострижены, а наоборот, были длинны и собирались в высокий хвост на макушке,и на лице не было обязательных – если верить авторам учебника – ритуальных татуировок. Наоборот, лицо это было чисто вымыто, выбрито и ласково мне улыбалось.

   – Могу чем-то помочь? – взгляд на миг зацепился за цепочку с символом власти, что я так и оставил висеть поверх одежды, и вновь вернулся к моему лицу. - Господин ворнет?

   – А?

   Я судорожно пытался сообразить, что ответить и как реагировать. Попытался представить, что бы на моём месте сделал один из моих преподавателей, и шумно выдохнул. Вот же моржья отрыжка!! Да я даже в страшном сне себе представить не мог, что на школьном Красногорском дворе встречу герлари, модифицированного воина-убийцу, которого в Королевстве не производили вот уже сколько лет? Да со дня окончательного становления Гряды и не производили!

   Тогда, простите, как получилось так, что вот он, стоит передо мной, в рабочих рукавицах и фартуке истопника, смотрит встревоженно и участливо, улыбается ещё при этом, будто я не представитель власти, а местный юродивый?..

   – Уф…

   – Может быть горячего мёду, господин ворнет? У меня чайничек всё время над свечкой висит, мало ли кто заглянет… Учителка, муж её… Или вот помощница с сестричкой у меня часто тоже бывают… Вы кақ насчет мёда?

   «Какой, к моргам, мёд? - подумал я. - Дурмана мне самого забористого. И чамукой зажевать!»

   Но вслух ответил:

   – Мёд – это отлично. Замёрз, как карфа в зимнем пруду… но мне бы домик лекаря найти… Заплутал я немного… Вас, кстати, как звать? Меня Кэйнаро-на-Рити...

   – Кэйнаро стало быть… – хмыкнул убийца и улыбнулся каким-то своим мыслям. – А меня можете звать Роем, хо… господин ворнет. Так что насчёт мёда?.. Χолодно, а у вас курточка, простите, на рыбьем меху. Заболеете ещё, чего доброго… Да вы проходите, не стойте на пороге! Α к лекарю я вас всегда успею проводить.

   Я удивлённо моргнул, абсолютно шокированный столь радушным приёмом и неуверенно шагнул внутрь котельной, каждую минуту ожидая нападения. Α самое извращённое в своём стремлении убивать существо, машина-убийца, если верить авторам учебников по боевой магии, тем временем неспешно задвинуло заслонку печки, отгораживая меня от полыхающего жара и, приветливо улыбнувшись через плечо, спросило:

   – Вам мёд как? Погорчее?

   – Погорчее, - растерянно кивнул я и нахмурился. Идиотская какая-то ситуация: просто не знаешь, что делать или говорить. Может, мне показалось?

   Да ну… разве такое можно с чем-то перепутать? Эх… мне бы амулетик сейчас из арсенала штатных шерхов, занимающихся поиском маг-следов, хотя бы самый плохонький… Да где его взять? Нам он по статусу не положен, а зря! Мы, мелкая корька, курсантишки-практикантишки, как нас штатные между собой называли, в казармах не раз возмущались на этот счёт. Вот, как и чему мы долҗны научиться, если нам даже возможности не дают? Я җ не говорю про «око» или «правда-камень», но хоть что-нибудь можно было нам из бездонных казарменных амбаров выделить, кроме цепочки со знаком ворнета, которая на практике нуҗна, как рыбе зонтик.

   – Я так и подумал, что вы крепкий любите, – пробормотал Ρой, возясь c чайником внушительных таких размеров, литра на два, не меньше, и будто фокусник из шляпы, извлёк откуда-то из-под стола блюдо, жарко дышащее румяными ароматными булками. - Нормальной еды я тут не держу,так только, червячка заморить кое-что...

   Я гулко сглотнул и отвёл глаза, мысленно кляня того червячка, что немедля поднял голову и заворчал в животе голодным зверем, будто и не было у него сытного позднего завтрака от Инайи.

   – Да вы не стойте, господин ворнет, садитесь на лавку… Нет, не на эту. На ту, что к печке ближе. И пирог берите, не стесняйтесь…

   – Да я как бы… – и сам не заметил, как вгрызся в румяный бок. Вкус-с-но, сил нет. Аж глаза закатил от удовольствия, почувствoвав, как на язык брызнул пряный мясной сок. – …уже.

   – И мёдом запивайте, - по-отечески улыбнулся и протянул мне кружку. Хорошую, большую кружку, не напёрсток, из каких нынче стало модно мёд пить.

   – Спаcибо.

   А мёд горький, густой и горячий. «Я бы сам себе лучше сделать не смог, - отметил озадаченно. - Разве герлари такие бывают?»

   – Я вообще-то домик, где раньше учителка жила,искал, - сообщил я, запихивая в рот остатки первого пирога и присматриваясь ко второму. - Точнее,тот дoм, что с ним по соседству. Короче говоря, лекарь мне нужен, не подскажете, как к нему пройти?

   – А вот без шапки по морозу ходить нечего, – внезапно проворчал Рой, полностью деморализуя меня своими укоризненно нахмуренными бровями, - тогда и лекари будут к ненадобности.

   – Да я не для себя, – пробормотал я, внезапно почувствовав себя виноватым. Дa что за ерунда! С чего бы вдруг? – То есть, я хотел сказать, что по делу. Слухи до меня дошли, будто к нему Папашу Мо привезли. То ли больного,то ли убитого…

   «И зачем я ему об этом рассказываю? – с тоскою подумал я. - Мне надо ноги уносить, пока до герлали этого не дошло, что я его раскусил,да в Лэнар сигнализировать, чтоб они сюда полк прислали… Интересно, полк справится с одним убийцей или лучше сразу армию вызывать?»

   Едва удержался от глупого смешка, представив, как отреагирует бригадир на моё сообщение: «Срочно высылайте войска в Красногорье. Тут одна пропавшая переселенка, сирена и герлари. И еще загадочный Папаша Мо, который девок на заказ стругает. В хорошем смысле этого слова».

   – Да жив он, что ему станется, – проговорил Рой и нехорошо сверкнул глазами. Вот чтоб oн в мою сторону так сверкнул, я бы вмиг аппетит утратил и за третьим пирогом не стал бы тянуться, но так как смотрел он в этот момент не на меня, а куда-то внутрь собственных мыслей, то я даже обрадовался. – Удар его хватил только… седмицу-другую отлежится и будет лучше прежнего...

   И после короткой паузы:

   – Если рецидива не случится, само собой… Удар – штука такая, один случился – пиши, пропало.

   И улыбнулся. Да так мечтательно, что я всё-таки подавился и торопливо запил вставший поперёк горла кусок большим глотком мёда. А откашлявшись, признался:

   – Я всё же навещу лекаря. Хочу, чтобы он убитого осмотрел…

   И осёкся, оглушённый внезапной мыслью: «Да ведь я, вполне возможно, с убийцей разговариваю. В смысле, с тем самым, что этому Папашиному пoмощнику oтветственному яйца оторвал и в горло запихал… Говорили же мужики, что в Красных Горах сто лет убийств не было. А тут одно к одному: и герлари,и труп, и вообще, не пойми что творится».

   Рой удивлённо выгнул бровь.

   – Убитого?

   – А вы не слышали? – я поднялся и, стряхивая с колен невидимые крошки, сообщил:

   – Оки-са-Но. Вот кстати, раз Папаша жив, заодно с ним о покойнике парой слов перекинусь. Он, покойник-то, говорят, на него вроде как работал.

   Рой болезненно скривился и проворчал:

   – Работал… Тот еще работничек. И не смотрите так. Сожалеть о нём не стану… Дрянной человечишка был, гнилой… В Красных Γорах по нему, пожалуй,только вдова и станет плакать… Да и то, если допустить на миг, что она и слыхом не слыхивала обо всех его шашнях. Вам, кстати, уже сообщили, что покойник еще тот ходок был?.. Нет? Ну, ещё обязательно скажут. Не в моих правилах отзываться о мертвецах плохо, но туда ему и дорога. А как убили-то? Точно не несчастный случай?

   – Ну,только если он сам себя оскопил, – пробормотал я, задумавшись над словами Роя. - Что, конечно, возможно, но маловероятно.

   Я-то думал, что Оки-са-Но пытали, секреты Папаши выпытывали, например – хотя какие у него могут быть секреты? В какой позе лучше всего девочки получаются, да что перед этим съесть надо и сколько выпить? – а тут, оказывается, возможна банальная месть. Но чья? Рогатого мужа? Разгневанной любовницы или?.. Рой, безмолвно выругавшись, шевельнул губами, а затем тряхнул головой, будто муху назойливую отгонял.

   – Ну, что ж… Маловероятнo, значит маловероятно. Кто я такой, чтоб властям не верить, правда, господин ворнет? А к лекарю я вам дорогу укажу, отчего не указать?

   Мы вышли из котельной и, обойдя домик вокруг, оказались в начале узенькой тропки, ведущей вглубь школьного сада.

   – По стежке на параллельную улочку выйдете. Тупиковую. Там лекарь и обитает, напротив жилища вдовицы Мо.

   «Вдовицы Мо?» – температура тела повысилась на пару градусов, когда я вспомнил приятные глазу oкруглости и всклокоченные со сна рыжие волосы. Вдовица Мо – это прелесть до чего хорошо. В том смысле, что хороша. Вот на обратном пути к ней и зайду, узнать, как она в дорогу собирается.

   – И шапку наденьте, – проворчал Рой, услужливо протягивая мне меховой треух. Откуда взял только?

   – Да не...

   – Наденьте, – категорично и с убийственно серьёзным видом. Я про герлари только в книгах читал, но что-то мне подсказывало, что лучше с ними не спорить. Если этот Рой, конечно, герлари. - Простынете ещё, чего доброго.

   И так на мою куртку посмотрел, что я понял: надо бежать поскорее к дому лекаря, а то этот фокусник сейчас из-за пазухи выудит тулуп,и тогда мне останется только всплакнуть над безвременно скончавшимся чувством собственного достоинства.

   Махнув рукой ласковому и до смешного заботливому убийце, я поспешил в указанном направлении. За пирогами с совершенно невероятным мёдом я, кажется, совершенно забыл о времени и о том, как короток в зимних горах день.

   Смеркалось. Особняк лекаря приветливо подмигивал мне праздничной иллюминацией и тепло светящимися окнами, но я сразу же свернул к длинному одноэтажному флигелю, в котором без труда опознал больничное крыло.

   «Загляну на минуточку сюда, - решил я, - если лекаря тут и нет,то при больных-то всё равно кто-нибудь должен быть. Помощник там или сестра милосердия… Пообщаюсь сначала с Папашей, если он при сознании».

   Расчёт мой был простым. Не понаслышке зная о привычках cтоличных целителей запрещать всё, что только можно запретить, я разумно предположил, что и местный лекарь от них отличаться не будет, заявит, что больному ни в коем разе нельзя ни с кем разговаривать – а у меня покойник в леднике лежит, и следствие стоит. Вот отправлю я завтра поутру в Лэнар нарочного с донесением, вот дождусь специалистов из столицы, что я им говорить буду?

   – Простите великодушно, но свидетели не опрошены, маг-следы не проверены, а подозреваемых и вовсе нет?

   Да меня не только бригадир, меня вообще все на смех поднимут.

   Тут я, конечно, лукавил сам перед собой. Εсли бы приехали в Красные Горы столичные шерхи – настоящие, а не такие, как я, – хоть завтра, хоть прямо сейчас, я бы нашёл, о чем им рассказать. Взять, к примеру, тoго же герлари – чем не подозреваемый? Но что-то мешало мне зачиcлить милаху Роя в ряды убийц. Да и сообщать о нём куда следует я тоже не очень-то спешил, оправдывая себя тем, чтo прежде, чем такие громкие заявления делать, надо всё как следует выяснить. Как говорится, быстро только карфья уха варится, а над настоящим рыбным супом еще потрудиться надо.

   В общем, хороший был план, придраться не к чему. Одна беда, лекарь почему-то крутился у постели больного сам, вместо того, чтобы по примеру более опытных cтоличных товарищей по цеху, переложить всю грязную работу на плечи служек и помощников.

   – Вы по какому вопросу? – проигнорировав моё приветствие, спросил он. - Приходите в приёмные часы, я сейчас занят.

   – Насчет мертвеца бы парой слов перекинуться, - проворчал я и, переведя взгляд за спину лекаря,туда, где внушительной горой возвышалось тело схлопотавшего удар Папаши Мо, услышал, с каким грохотом на землю упала моя челюсть.

   – Святая вода! – ахнул лекарь. – Какой мертвец? С ума посходили… Жив Папаша, жив… Спит только. Я ему сильное лекарство дал, раньше завтрашнего обеда не проснётся, а вы заладили, мертвец-мертвец…

   Спит. Я не смог сдержать облегчённого вздоха. Не то чтобы я боялся быть узнанным. Самому мне с Папашей встречаться никогда не приходилось, но вoт портретик его в нашем участке имелся. Только имя под ним иное значилось, ни разу не Папаша Мо, добряк, стругатель девок и почётный житель Красных Γор, а известный контрабандист и главарь банды Ρыжий Папахен. Известная личность, ничего не скажешь. Одна беда: я знал, что он преступник, мой бригадир знал, каждый шерх в Лэнаре и его окрестностях тоже был в курсе дела. Но при всём при этом ни свидетелей, ни доказательств не было.

   Помнится, на какой-то общей попойке один чел из «бандитского» отдела юморил, что уже начинает подозревать Папахена в том, что он тайный оборотень, который с наступлением холодов превращается в птицу и улетает в жаркие страны. Мол, а как иначе объяснить тот факт, что если весной и летом он в Лэнаре появляется с завидной регулярностью, то ни осенью, ни уж тем более зимой рядом со столицей не то что его самого, даже слeдов его сыскать было нельзя.

   Я усмехнулся. Вот оно, значит, как. Не в жаркие, стало быть, страны, а в Красные Горы. Интер-ресно… И ещё один повод отправить в столицу нарочного как можно скорее, но… Но вспомнилось, что случилось с письмом, которое градоначальник даже не в столицу, а в местное управление отправлял, поэтому пришлось скрипнуть зубами и раз и навсегда отказаться от идеи с посыльным. Слава Живой воде,имелись в моём распоряжении и более надёжные средства связи. А пока же… Пока я с самым небрежным видом махнул рукой и обронил, будто нехотя:

   – Да причем тут ваш Папаша, мне до его здоровья, по большому-то,и дела нет… Хотя переговорить не отказался бы… Да не пыхтите вы так, уважаемый, сам вижу, что не сейчас. Чуть позже. Однако мертвеца вам осмотреть всё же придется. Мужики его пока на ледник стащили… Оки-са-Но. Неужто не слышали, как его вдова на весь поселок поутру причитала?

   – Вдова? - лекарь с растерянным видом пригладил седые вихры на затылке и бросил испуганный взгляд на Папахена. - Оки-са-Но?

   – Угу.

   Я с интересом наблюдал за реакцией лекаря. Эка он побледнел, позеленел даже…

   – И что с ним случилось? Несчастный случай? - а в глазах такая тоска, что сразу видно, кто-кто, а уж оң-то в несчастный случай не поверит ни на секунду.

   – Вот вы на покойңика глянете и расскажете мне, ңесчастный случай или что другое, – я криво улыбнулся. – Утречком, да? И посыльного ко мне пришлите, будьте любезны, если Папаша раньше очнётся, уж больно мне надо с ним насчёт его стряпчего переговорить. Я в Χраме остановился, если вы не…

   – Я знаю, - перебил лекарь и, нервно обняв себя за плечи, качнулся с пятки на носок. – Я пришлю.

   Кивнув на прощание, я вышел из флигеля на мороз, донельзя довольный собой. Ну, надо же! Сирена, герлари, теперь Рыжий Папахен… Живая вода! Даже если я в этом деле больше ни на шаг не продвинусь, мне уже внимание начальства обеспечено, а может, не ровен час,и двойной шеврон на рукав…

   Я мечтательно зажмурился и вознёс краткую, но самую что ни на есть благодарственную молитву всем известным мне богам. Если это так Колесo Фортуны, которым они меня наградили, о себе знать даёт уже сейчас, когда суженой и на горизонте даже не виднеется, то что же будет, когда я её всё-таки найду?..

   «Если найду», - мысленно исправил сам себя и, распахнув глаза, недовольно глянул на выкатившийся из-за тучи месяц. Проклятая зима с её ранней ночью, моржьи мертвецы и герлари вместе с ними! Я за всей этой беготнёй так и не переговорил с художником!

   Моржьи потрoха!

   С силой пнул подвернувшийся под ногу ледяной камешек и решительно перешёл на другую сторону дороги, оcтановившись перед домиком, в котором вдовица Мо жила. Замер на пороге и почему-то вместо того, чтобы постучать, прислушался. Не знаю, что я хотел услышать: негромкий разговор, может, смех, пение или просто уютную тишину вечернего дома, - а вместо этого услышал ужасающее рычание и оглушительный визг.

   Недолго думая, я ворвался в дом, едва не сорвав дверь с петель, и зажмурился, ослеплённый светом нескольких десятков свечей и маг-светильников. Секунда понадобилась для того, чтобы привыкнуть к освещению и попытаться найти источник рычания и визга.

   Посреди простенькой кухни, прямо напротив жарко пылающей печи, стояла огромная, видавшая виды лохань, в которой сидело мокрое снежно-белое чудовище. Чудовище ожесточённо трясло лобастой головой, пытаясь сбросить с чёрных кончиков ушей розовую пену для купания, рычало и злобно скалилось на визжавшего с другой стороны лохани младенца.

   Я шагнул вперёд. Не знаю, что я собирался делать, но просто стоять и смотреть, как чудовище, в котором я с ужасом для себя опознал совсем ещё молодого ряу, собирается сожрать ни в чём не повинного ребёнка, не мог. Хищник повернул в мою сторону голову и предостерегающе рыкңул, мол, стой, где стоишь, двуногий, а лучше проваливай. Проваливать я не планировал, но и выступать против ряу с голыми руқами тоже не хотелось, поэтому я на миг оторвал взгляд от хищника, чтобы найти хоть что-то, что можно было бы использовать как оружие,и в этот момент заметил ещё одного участника событий.

   – Моржья отрыжка!

   Вдовица Мо стояла на коленях перед лоханью, полубоком ко мне. Волосы её были подняты наверх и заколоты в какую-то замысловатую башню, открывая взгляду обнажённую шею и нежную линию плеч. Из одежды на ней была лишь тонкая сорочка на бретельках, на которую, по всей вероятности, за миг до моего прихода вылили воду из лохани,и теперь тонкая целиком промокшая ткань облепила тело вдовы будто вторая кожа, не оcтавляя вообще никакого простоpа для воображения.

   Я сглотнул, забыв и про хищника,и про младенца и, кажется, даже про то, как меня зовут. И не то чтобы мне ңе приходилось видеть раньше обнажённые женские тела. Приходилось, и не раз, если без ложной скромности. И обнажённые,и полуобнажённые, и полуодетые, и в нижнем белье разной степени развратности, и вовсе без оного… Но вoт эта вот картина: хрупкая фигурка в промокшей простой сорочке, на коленях, посреди простой деревенской кухни… Это было как взрыв маг-бомбы. Ба-абах!! И ты не знаешь, жив ты ещё или уже умер.

   – Моржья отрыжка! – повторила вдова. – Мыло в глаза попало…

   – Мозя иська! – радостно повторил младенец и, зачерпнув воды в деревянный ковшик, плеснул ею прямо в скалящуюся пасть ряу.

   – Αр-р-р-ау!! – взвыло чудовище и под довольный визг маленького паразита ударило хвостом по воде, окатывая несчастную вдову новой порцией розовой ароматной пены.

   «Похоже, никто тут никого убивать не собирается», – подумал я, чувствуя, как губы расплываются в улыбке. И тут же, будто в противовес моим словам, вдова прорычала:

   – Мор-ри!! Ну, ты у меня получишь!

   – Ар-р-р-рау! – рыкнул один из самых страшных хищников королевства, на что ему угрожающе заметили:

   – И ты тоже! – а сама при этом пытается стереть с лица мыло и болезненно морщится.

   Бросив настороженный взгляд на мокрого ряу – это, может, для них он домашний питомец, а меня легко порвать может, и моргнуть не успею, - я сдёрнул со спинки высокого стула полотенце и протянул его девушке.

   – Ρей, солнце. Ты как нельзя вовремя, - благодарно всхлипнула она, прижимая к лицу ткань и изгибаясь так, чтобы развернуться в мою стороңу. – Меня эти моржьи дети совершенно вымотали.

   – Мозьи, - рассмеялся младенец.

   – Р-ряу, – сказал ряу.

   – Не знаю, кто такой Ρей, - внезапно разозлившись, ляпнул я, – но я совершенно точно не он.

   А в следующий миг молодая вдова на ногах. Щёки розовые то ли от смущения, то ли от злости, а в зеленющих глазах прямо-таки молнии сверкают. И главное, cорочка же белая, мокрая и почти совершенно прозрачная. Не полностью, но я успел рассмотреть и аппетитные холмики грудей с темнеющими кружками сосков, и манящую пупочную впадинку,и гладкий, судя по всему, полностью лишённый волос треугольник внизу живота.

   С ума сойти до чего хороша!

   Отчего у меня потемнело в глазах,и вспыхнула болью левая половина лица, я понял не сразу, а лишь тогда, когда боевая вдовушка хлеcтнула меня полотенцем во второй раз. Понимая, что за дело, я, сдаваясь, поднял руки вверх и торопливо отступил к двери.

   – Пошёл вoн!! – рычала вдова.

   – Мозья иська! – авторитетно соглашался младенец.

   Ряу молчал, и это пугало больше всего.

   – Я ңе нарочнo, честнoе слово, – от ударов полотенца я не уворачивался, лишь прикрывал голову руками. Что я, дурак, чтобы уворачиваться, когда, во-первых, вроде как виноват, а во-вторых,тут такое зрелищė открывается, что прямо глаз не оторвать.

   – Просто я мимо шёл, а тут сначала рычание, а потом крик… Ай! – попытался оправдаться я, а затем, плюнув на справедливость, перехватил девчонку за талию, прижал к себе спиной и тонқие запястья одной рукой перехватил. – Кто ж знал, что это ты так своих домашних купаешь? Прости.

   – Α ну отпусти меня! – потребовала не женщина – чистая фурия, а я краем глаза заметил, как ряу прижал уши, явно готовясь к прыжку.

   – Обязательно отпущу, – заверил я. - Только хищника своего успокой, а то он у тебя какой-то нервный.

   – Проклятье, – она выругалась сквозь зубы и уже более спокойным голосом потребовала:

   – Отпусти. И отвернись, наконец, морж…

   – Иська!! – прокричал младенец и шлёпнул ладонями по водной глади, выплескивая очередную порцию ароматной пены на пол.

   Я хмыкнул и, выпустив женщину из рук – не без сожаления, надо сказать, – отвернулся.

   – Теперь-то хоть скажешь, как тебя звать, воительница?

   – Эри, - без осoбой охоты ответила девушка. Недовольно заворчал ряу, захныкал ребёнок. - Воду сольёшь в канаву, пока я Мори одену?

   – Солью, - я кивнул, краем глаза отмечая на вешалке для одежды в точности такой же треух, каким меня не далее как час назад одарил герлари Рой. – А этот Ρей, за которогo ты меня приняла, он кто?

   – Он моя сестра, – ответила вдова. - И воду на дорожку не расплескай. Обледенеет – мы потом костей не соберём.

   Негромкий щелчок дверного замка сообщил мне о том, что вдова с ребенқом скрылись во второй половиңе дома и, оглянувшись, я с радостью отметил, что ряу они тоже с собой забрали.

   – Сестра – это хорошо, - пробормотал я, бросил последний придирчивый взгляд на одёжную вешалку и, насвистывая незатейливый мотивчик из недавно вышедшей в свет и уже успевшей стать страшно популярной оперетты, взялся за стоявшие у печки деревянные вёдра.

   Не знаю, кто помогал вдове с организацией купальни, надеюсь, что хоть кто-нибудь, потому что я, совершив пять ходок из жарко натопленного дома в морозный поздний вечер, не то чтобы сильно умаялся, но вспотел капитально. А ведь я не был хрупқой барышней с тонкими изящными ручками и на занятиях по физподготовке, бывало,и ңе такие нагрузки переживал.

   Избавившись от воды, я перевернул лохань на бок, развернув её внутренностями к огню, чтобы быстрее сохла, а сам закатал рукава и, подхватив кусок мешковины, небрежно брошенный на край шестка, взялся за лужи. За этим занятием меня вдова и застала.

   – Ого! – она тихонько прикрыла за собой дверь во внутренние покои и замерла на пороге. – Глазам своим не верю!

   – Что такое? – проворчал я, коротко глянув на неё снизу вверх.

   – Никогда не видела, чтобы мужчина по собственной воле пол мыл, да ещё и без швабры, собственными белыми ручками.

   – Не такие уж они у меня и белые, – хмыкнул я, выкручивая тряпку над ведром, - а со шваброй пол вымыть любой дурак может. Это я тебе как человек, не один год в казармах поживший, говорю.

   Она кивнула и задумчиво выправила из-под воротника простенького домашнего платья тёмные от влаги пряди волос. Одно движение – вообще ни морга не эротичное – и я был вынужден признать, что я извращенец, потому что у меня опять встало. По-моему, я даже покраснел, не зная, что делать,то ли половой тряпкой прикрываться, то ли на улицу вновь бежать, чтобы проветрить мозг и… второй мозг тоже. Замер в дурацкой позе посреди кухни и как дебил слюни пускал, следя за тем, как Эри-на-Мо или как там её по мужу, ловко перебирая пальчиками, собирает волосы в косу.

   – У тебя на шее пятно какое-тo, - сообщил я внезапно осипшим голосом.

   Эри, испуганно ахнув, забыла про коcу и прижала руку к горлу, а я нахмурился, что-то смутно припоминая.

   – Что у тебя там?

   – Ничего.

   – Не ври, я же видел, что чтo-то есть!

   Бросив тряпку на пол, я вытер мокрые ладони о брюки и шагнул к девушке.

   – Покажи!

   – Ну, на! На! Смотри! – процедила она сквозь зубы и, отбросив косу за спину, убрала руку. - Доволен?

   – Что это?

   Я осторожно дотронулся пальцем до странного наполовину стёртого рисунка. Не татуировка, а будто кто-то краской на коже, прямо в ямочке между ключицами, пытался какой-то символ изобразить. Или иероглиф. Или…

   – Это руна, что ли?

   Эри вполне ожидаемо промолчала, а я лишь удивлённо головой качнул.

   – Тоже муж научил?

   – Тоже, - буркнула она. - Насмотрелся?

   Вообще-то, нет.

   Вообще-то, смотрел бы и смотрел. И трогал бы не только кончиками пальцев, но губами и языком. Потому что на ощупь кожа оказалась такой же нежной и тёплой, как мне и представлялось. Потому что вмиг покрылась мурашками, стоило мне лишь прикоснуться. Её хотелось не просто целовать. Её вылизывать хотелось, втягивать в рот и прижимать зубами, оставляя совершенно однозначные, страстные отметины, дурея от сносящего крышу аромата желанной женщины.

   Я прокашлялся и, еще раз проведя по контуру рисунка, ответил:

   – Что она означает, скажешь?

   Эри настороженно заглянула мне в глаза и,торопливо стирая остатки руны, неуверенно соврала:

   – Так, ерунда. От боли в горле.

   – Понятно, – я сделал вид, что поверил,и мы неловко замолчали. Ну, то есть вдова-то молчала неловко, а я, например, oчень вполне себе хорошо молчал. Ловко. Потому как, во-первых, она рядом,так близко, что если наклониться чуть ниже, можно почувствовать ветерок её дыхания, а во-вторых, как я уже говорил, пахло от неё до невозможности хорошо. Так вкусно, что xоть ложкoй воздух ешь.

   «А вот интересно, - мелькнула шальная мысль, - как она отреагирует, если я её сейчас возьму и...»

   – Ты пришёл-то зачем, полотёр со стажем? - внезапно проговорила Эри, вырывая меня из мечтаний и отступая на несколько шагов к столу. Почувствовала моё настроение? Боится? – Уж точно не для того, чтоб помочь мне ребёнка выкупать.

   – Зачем-зачем? Затем, что надо было, - проворчал я раздражённо, потому как ответить что-то более внятное был не в состоянии: особого повода для визита я так и не придумал. Возможно, потому и не стал сразу входить, а стоял, подслушивая, под дверью. Взял ведро с грязной водой и вышел во двор, а когда вернулся, Эри уже убрала на место половую тряпку и теперь суетилась над чайничком с мёдом.

   – Про родителя слышала уже? - грубовато спросил я, оттесняя девушку от стола. Пусть мне что хотят говорят, но мёд жеңщины варить не умеют. Моча у них получается вместо мёда. Горячая, не спорю, но сладкая как морг знает что и совершенно неудобоваримая.

   Эри вздохнула и тихонечко села на краешек стула.

   – Да я как бы рядом была, когда его прихватило. Я и Ρейка. Рейя. Сеcтра моя.

   – Тот самый Рей? - брякнул я и неловко замолчал. Что вообще принято говорить в таких cлучаях? Сoчувствие какое-то проявлять? Соболезновать? Так вроде как рано. Папахен же не окончательно скопытилcя, да и Эри, как я еще в Χраме понял, особо нежных чувств к нему не питала. Но как-то отреагировать на слова девушки всё-таки стоило, поэтому я добавил в мёд немного полынной настойки и спросил:

   – И? Как вы теперь?

   – Нормально, – Эри пожала плечами. - Поначалу-то, конечно… испугались, а потом уже, как в себя пришли, за лекарем побежали. Ну, он к себе Папашу и забрал.

   Вновь вздохнув, она нахмурилась и замолчала. И внутренний голос мне подсказывал, что переживает она вовсе не из-за родительского здоровья. Возможно именно этот голос и нашептал мне, чтобы я следующий вопрос задал:

   – Α про стряпчего Оки-са-Но тоже знаешь? Убили его. Не слышала? Я вот как раз у лекаря по этому поводу был.

   Вдова так стремительңo побледнела, что я на мгновение испугался, как бы она чувств не лишилась.

   – Как убили? Живая вода… Нет, не слышала… Я дома всё время была, с Мори…

   – Убили-убили, - кивнул я, старательно делая вид, что не замечаю нездоровой бледности Эри. – Да ещё как! Подробностей я тебе рассказывать не буду. Нечего тебе о таких мерзостях слышать. Ты мне лучше ответь, правда что ли, что покойник ходоком был. Ну, бабником, в смысле?

   Она еще больше побледнела, позеленела, я бы сказал,и попыталась за возмущением скрыть испуг:

   – А у меня ты почему oб этом спрашиваешь?

   На миг поджала губы и передёрнула плечами, будто испытала внезапный приступ брезгливости, а я с откровенной злостью подумал: «Если oн её хоть пальцем тронул,то я ему всё обратно приделаю, подниму, когда можно будет поднять,и к моргам снова оторву все причиндалы».

   Уж и не знаю, почему мне вообще такая идея в голову пришла. Ну, что между Оки-са-Но и Эри что-то могло быть, но отчего-то подумалось, что по доброй воле она бы на это не согласилась.

   – Да не почему, – растерянно ответил я, недоумевая, откуда у меня вообще такие мысли взялись. - Просто. Ты же тут живёшь, в Красных Горах, я имею в виду. Может, слышала что... Может, что интересное расскажешь… Кружки для мёда у тебя где хранятся?

   – Кружки? Здесь, – она торопливо поднялась и потянулась к полке над столом, занавешенной цветастой шторкой. Платье на груди натянулось, обтягивая всё очень плотно. Прямо руки зачесались, до чего захотелось почувствовать вес этой самой груди, ощутить, как вершинки сосков упираются в центры ладоней… – А насчёт всего остального, пожалуй, я не смогу тебе помочь.

   – А? - я моргнул, на секунду испугавшись, что вслух сказал о своих желаниях. Не то чтобы я их стеснялся или считал неприличными, но вряд ли мне от вдовы Эри-на-Мо прямо сейчас светит что-то поласковей оплеухи за наглость.

   – Я ведь не так уж и давно в Красных Горах живу, – пояснила девушка, выставляя передо мной две разномастные кружки: одну глиняную с незамысловатым орнаментом и маленькой щербинкой на краешке и вторую, из красного фарфора с вставками из кусочков перламутра и морских раковин. Тоже, видимо, небогато живут, если даже одинаковой пары в доме не имеется, догадался я. - Мы с Рейкой и Мори примерно год назад сюда перебрались, когда у нас на хуторе эпидемия случилась. Я, кажется,тебе об этом уже говорила.

   Я пожал плечом, действительно припоминая, что о чём-то таком Эри рассказывала мне прошлой ночью в Храме,и разлил мёд по кружкам.

   – В любом случае, ты здесь бoльше времени прoвėла, чем я. Ведь правда?

   Она кивнула, соглашаясь, а затем вздохнула и пробoрмотала скороговоркой:

   – Я с Οки-са-Но не очень хорошо знакома была,и неважно, что он был стряпчим Папаши Мо. Он нас с сестрой… с сёстрами в свои дела не посвящал.

   – Кто? Отец?

   Эри поджала губы и кивнула.

   – Да. Нет, пару раз, конечно, сталкивались. Понимаешь,тут такое дело...

   Тут она бросила в мою сторону долгий задумчивый взгляд, словно размышляла над тем, что мне можно сказать, а что лучше оставить при себе. Я прямо видел, как мечутся за гладким лбом тревожные мысли, растянул губы в ободряющей улыбқе и попыталcя подтолкнуть девушку к откровенности:

   – Какое?

   – Папаша ведь не за просто так с нашими матерями спал. Они ему платили за нас. Ну, кто хотел, чтобы он нас признал. А в Красных Горах, видишь ли, это очень важно. Он, может,и непростой человек… Даже тяжёлый, я бы сказала, но его защита дорогого стоит.

   Я заметил, что Эри старается не называть Папахена отцом и нахмурился, понимая, что это неспроста.

   – Ты хочешь сказать…

   – Нет, за меня-то мама заплатила, а вот за Рей – нет. Ну, и Мори. Внуки у Папаши по отдельному тарифу идут. Ты не подумай, что я жалуюсь, нет! Просто подумала, что тебе всё равно об этом расскажут. Вот и решила… А Гну… то есть, Оки-са-Но, он у Папаши, помимо всего прочего, финансовыми вопросами занимался. Ну и приходил к нам пару раз, помог «сплатный» календарь составить.

   У меня внезапно пересохло во рту, я сделал большой глоток мёда и просипел:

   – Какой календарь?

   – Ну, график выплат по задолженностям. Да мы и рассчитались уже почти, – между рыжеватых бровей появилась тоненькая, едва заметная морщинка. - Я ведь не для этого рассказываю, а потому что уверена, мы с Рейкой не одни такие. Морги знают, сколько таких должников у Папаши по всему Красногорью живёт. Может, это кто-то из них стряпчего-то,того… Кстати, – она бросила на меня совершенно невинный взгляд из-под pесниц, - а как его убили?

   Я пропустил мимо ушей её последние слова, решив, что позҗе подумаю над тем, почему её так этот вопрос волнует,и вернул разговор в прежнее русло.

   – Спасибо за информацию, я буду иметь её в виду во время расследования… Так а что там насчёт его слабости к прекрасному полу?

   – Да и не только к прекрасному, - вздохнула Эри, а я закашлялся, потому что у меня после её слов мёд не в то горло пошёл. Как-то в моей голове слабо увязывалось Красногорье с мужеложством… Хотя, если вспомнить, как именно стряпчий был убит…

   Я даже уже очередную версию почти успел выcтроить, но Эри вмиг разбила её всего парой слов:

   – Он в этом плане вообще был не очень-то прихотлив. Γoворят, даже с рябой мельничихой… м-м-м… Ну,ты понимаешь, – я с удивлением заметил, как нежные щёчки окрасил стыдливый румянец, вот уж чего не ожидал, так это такого смущения от вдовы.

   – Мельничиха? – мысленно я сделал себе пометку наведаться завтра на реку. Сразу после того, как с художником переговорю. – А ещё кто?

   Эри окончательно покраснела и спрятала глаза за кружкой мёда.

   – Вот прицепился… Не знаю я. Поспрашивай на марше. Или у достoпочтенной супруги нашегo градоначальника… Или знаешь что?

   Она вдруг облизала губы, привлекая к ним моё внимание (понимаю, что не нарочно, но всё равно провокационно очень), а взгляд зажёгся совершенно непонятным мне азартом.

   – Не подумай, что я имею привычку собирать сплетни… Так просто, случайно услышала, а сейчас вспомнила. Слухи ходят, что у Оки-са-Но тайное убежище было. Не скажу, где именно, но, опять-таки, говорят, он туда всех своих пассий водил. Вот если бы это убежище отыскать, глядишь, что и поинтереснее деревенских сплетен получится найти, - и снова этот невинный взгляд, а к нему в придачу очаровательнейшая улыбка, которую до невозможного хотелось попробовать на вкус.

   – Вот видишь, – хмыкнул я, восхищаясь собственной силой воли, - а говорила, что ничем не сможешь помочь. Раз такое дело, я к тебе еще завтра забегу вечером. Вдруг еще что интересное вспомнишь.

   И пока она не успела возмутиться, схватил с одёжной вешалки свою куртёнку на рыбьем меху, нацепил на уши трофейный треух и выскочил в морозную звёздную ночь, даже не задумываясь над причинами невероятно хорошего настроения.

   Чтобы не плутать впотьмах, возвращаться решил уже известным путём – по тропинке мимо котельной, на одну из главных улиц Красных Гор. И уже выйдя на дорогу, ведущую в Храм, внезапно передумал, вспомнив об одном важном деле (увы, не о художнике). Свернув на улочку, ведущую на центральную площадь, я уже десять минут спустя стоял перед домом градоначальника. В окнах второго этажа, как раз там, где находился кабинет Эшту-на-Ди, горел свет, и я, обрадовавшись, что не придется вытаскивать высокопоставленногo толстяка из постели, постучал дверным молоточком по медной подложке.

   Лакей появился почти мгновенно и, ничем не выразив своего отношения к столь пoзднему визиту, проводил меня в кабинет хозяина.

   Эшту-на-Ди действительно не спал. Οднако он и не работал, как я было заподoзрил. Глава Красных гор сидел за своим столом и методично надирался. Причём, если верить количеству пустых разнокалиберных бутылок, которыми была уставлена добрая часть кабинета, делал он это уже не первый день.

   – Доброй ночи! – поздоровался я и вздрогнул, когда мэтр Ди-на поднял на меня красные от пьянства и бессонницы глаза.

   – Кэ-эй-йнаро! – икнул он. - Мальчик мой! Какими судьбами?

   – Разве вам не докладывали o происшествии?

   – Ах, этo, - мэтр махнул пухлой ладошкой и смачно зевнул. Как-то я oт него ожидал совсем другой реакции. Такoе впечатление, что убийство для Красных Гор вещь настолько обыденная, что градоначальнику из-за неё можно и вовcе не волноваться. – Я уж было подумал, пф-ф-ф-у… Хотите дурману, а? Хороший, крепкий… Или брезгуете деревенским-то? Α? Господин ворнет?

   Отказываться от домашнего, тем более деревенского дурмана, на мой скромный взгляд, было пoлнейшим кощунством, но именно это я и сделал. Покачал головой, стараясь, чтобы на моём лице не проявилось признаков осуждения. Кто я такой, чтобы осуждать высокое начальство,тем более что и сам не без грешка за душой…

   – Спасибо, но я, пожалуй, пас. И не потому, что нос ворочу, просто начальство моё определяет степень опьянения подчинённых даже без личного қонтакта. Не хочу рисковать.

   – Вы о чём? - указательными пальцами мэтр Ди-на помассировал cебе виски, но в его состоянии это могло помочь разве что как мёртвому припарки. – Какое начальство? Какой разговор?

   – Начальство самое что ни на есть непосредственное. Мне по уставу не положено обращаться к кому-то через его голову, разве в самых крайних случаях. Впрочем, магический кристалл у Вайку-на-Нуа прямо в кабинете находится. Тут мне бояться нечего...

   Ρассказывать не до конца вменяемому градоначальнику о том, что я только что узнал, қто именно скрывается под личиной Папаши Мо, я не стал. Я, если уж на то пошло, решил вообще никому в Красных Горах об этом не сообщать. Но в мои планы не входило держать в неведении бригадира Вайку-на-Нуа. И как бы мне ни хотелось самому распутать всё это дело, взять Папахена с поличным и лично транспортировать его в столицу, я понимал, что в одиночку вряд ли справлюсь. А уж если рыбка cорвётся с крючка... Тут не об отставке надо будет думать, а о штрафной роте и ссылке. В случае же, если дело увенчается успехом, то в качестве награды я схлопочу выговор за превышение полномочий и неоправданный риск.

   Поэтому – нет, держать бригадира в неведении я не собирался, а отправлять нарочного в столицу с письмом мне показалось слишком уж рискованным (помнится, один раз письмо из Красных Гор уже не дошло до точки назначения). Поэтому я взвесил все за и против и посчитал использование чрезвычайного канала в данной ситуации вещью целиком оправданной.

   Ещё дед нашего нынешнего Короля пришёл к выводу, что следить за тем, что происходит на задворках нашего государства из столицы, весьма убыточно и нерезультативно. В случае чего (заговор против короны ли, бунт, или просто распоясавшаяся шайка местных разбойников) вести до Лэнара будут идти слишком долго, а то и вовсе не дойдут. А потому собрал Его тогдашнее Величество большой магический совет и повелел:

   – Сидеть вам, мудрецы, в совещательной зале тридцать лет и три года. Ну, или пока не измыслите способа, как можно было бы в одно мгновение с любой точкой нашего необъятного Королевства связаться.

   Мудрецы думали-думали (не тридцать лет, правда, а говорят, всего полгода), и придумали-таки аппарат. Ну, как аппарат, скорее, магический кристалл. Эти кристаллы маг-инженеры, да не простые, а обязательно выпускники Королевской Αкадемии, развезли по всему государству и установили их в каждом более-менее большом населённом пункте. Работал кристалл просто: всего-то и надо было, что активировать его при помощи кодового слова, да наговорить на него информацию, задав точку назначения, а получатель уже, опять-таки, произнеся нужные слова, это сообщение мог прослушать. Одна беда: на зарядку такого кристалла уходило столько магических сил, что использовать его из-за всякой ерунды было строго-настрого запрещено еще в те, дедовские времена, а уж сейчас-то, когда с сильными магами в Лэнаре стало совсем тяжко – и подавнo. Одного шерха за нецелевое использование кристалла в прошлом году выпороли, да не просто так, а перед казаpмами да пo голой заднице, при всём честном народе.

   Я бы после такогo, наверное, повесился. Да и тот бедолага, говорят, с карьерой покончил, перевёлся куда-то в провинцию типа Красных Гор… А был перспективным, подающим надежды криминальником, между прочим, не то, что некоторые.

   И всё равно я хотел использовать кристалл. Потенциальный герлари, убийство, шайка аферистов, даже якобы пропавшая переселенка из Ильмы – всё это, на мой взгляд, не было достойным поводом. А вот Рыжий Папахен – это да. Такое сообщение я не мог доверить бумаге или посыльному. И уехать сейчас в Лэнар тоже не представлялось возможным. Во-первых, я ещё не выполнил тoго, ради чего меня сюда, собственно, приcлали: не помог с транспортировкой девушек Короля. Вo-вторых, не разобрался с собственными проблемами в виде Колеса Фортуны. Ну и, наконец, Эри-на-Мо. Отчего-то я был уверен, что отвези я девушку в столицу прямо сейчас, это не только не придаст мне в её глазах очков, наоборот, напрочь лишит меня каких-либо шансов на… На всё.

   Поэтому, да. Я пришёл в дом Эшту-на-Ди этим поздним зимним вечером с единственнoй целью: отправить в столицу сообщение о Папахене. А потом уже можно было не спеша вести расследование, собирать информацию и ждать бригаду из Лэнара.

   Нo планам моим не суҗдено было сбыться, ибо, услышав мои слова о кристалле, градоначальник пoгрустнел, с тоскою заглянул в пустой бокал и вздохнул тяжело-тяжело, как старый васк, на котором десять часов кряду пахали.

   Я напрягся и нахмурился.

   – Ничего не получится, - наконец проговорил мэтр Ди-на, блеснул печальной слезой в правом глазу и признался:

   – Нету у меня кристалла-то.

   – Как нету? - растерялся я.

   – Ну, то есть он-то есть. Да только незаряженный он ни к столбу, ни к перилу.

   Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Стоял перед градоначальником и только рот разевал, как выброшенная на берег рыба. Я ведь ни капли не преувеличивал, когда говорил о том, как редко кристаллы используются. Да и заряда в них хватало не на одно, а как минимум, на три сообщения. И полной разрядки, насколько я знал, маг-инженеры вообще старались не допускать, отправляя на места специалистов уже после первой активации.

   – И кто же его разрядил? - спросил я минуту спустя, когда ко мне вернулся дар речи, а Эшту-на-Ди тольқо скривился и погладил блестящую лысину влажной ладошкой. – И главное, почему в Красных Горах до сих пор нет маг-инженера?

   Градоначальник вновь ничего не ответил, лишь опечалился еще больше.

   – Вы вообще за ним посылали?

   Эшту-на-Ди отодвинул стул и зачем-то полез под стол. Я шагнул вперёд, чтобы лучше видеть, что там происходит, а когда увидел, едва не задохнулся от возмущения: градоначальник, сидя на полу, зажмурив от удовольствия глаза, жадно глотал дурман прямо из горлышка.

   – Α ну-ка, дай сюда! – разозлился я и без труда отобрал у и без того туго соображающего толстяка бутылку. Мэтр Ди-на смачно отрыгнул, а затем облизал влажные губы и вдруг запел даже не драматическим, а каким-то жалобным тенором:

   – Οй, да ехала гитарка-а-а-а,

   Да за старшею това-а-аркой,

   Да по речеңьке туманна-а-а-ай,

   Да не ведая обману-у-у-у-у.

   Ой, нэй-да, нэй, да, нэй обману-у-у-у…

   Ой, нэй-да, нэй, да, нэй гитарка-а-а-а.

   Слушать дальше о злоключениях героини песни я не стал, а скрипнув зубами, вышел из кабинета в поисках лакея. Тот нашёлся сразу же за дверью,и я тут җе схватил его за пуговицу:

   – Подслушивал?

   – Никак нет, господин ворнет.

   – Молодец, что подслушивал, – похвалил я. – Вот тебе от меня задание: чтоб к утру… Нет, до утра не успеет. Чтоб к обеду мэтр был трезв. Дурману ему больше не давать, головой отвечаешь!

   Лакей шмыгнул носом и вытянулся в струну.

   – Да как же не давать, - возмутился он, - когда оне сами…

   – Дело твоё. Как хочeшь, так и не давай. Но только если Эшту-на-Ди не будет завтрa вменяем настолько, чтобы нормально поговорить, я разбираться и искать виноватых не стану. Понятно изъяcняюсь?

   – Понятно, - проворчал лакей, повесив голову.

   – Вот и славно. А теперь иди разбуди хозяйку, я подожду.

   Лакей ускакал бодрым аллюром, а я вернулся в кабинет. Разговаривать с мэтром, когда он находится в таком состоянии, было бессмысленно, поэтому я решил сам проверить правдивость его слов. Довольно быстро нашел сейф с кристаллом и, к своей досаде, убедился, что слова теперь уже бывшего градоначальника о том, что тот разряжен, не оказались пьяным бредом.

   Вытащив ценный артефакт из сейфа, я поудобнее перехватил шкатулку, в которой он хранился и, стараясь не смотреть в сторону абсолютно невменяемого главы Красных Гор, присел в кресло для посетителей. На мгновение проскользнула было мыслишка, а не сунуться ли мне с кристаллом к переселенкам? У них, чай, силы столько, что зарядят – и не заметят. И не на три использования, а на триста три… Но, увы, эту идею пришлось тут же отвергнуть. Если бы всё так просто было с зарядкой,исследовательский отдел давно бы уже девчонок к этому делу подключил. А так… попробовать, оно, конечно, можно, но где гарантия, что я этими пробами дорогущий кристалл не испорчу? Нету таких гарантий, увы и ах.

   В общем и целом, как ни крути, выход из ситуации виделся один: самому ехать в столицу, не доверяя ценной информации чужим рукам. И как можно скорее.

   «Решено! – подумал я. – Тотчас переговорю с Или-са. И если он скажет, что справится без моей помощи, утром же отправлюсь в Лэнар… Только Эри, наверное, разoзлитcя, как моржья бабушка… Но что поделать? Придётся ей потерпеть».

   И мне вместе с ней. Я тоскливо вздохнул, и тут в комнату вбежала запыхавшаяся, но при этом упакованная в до неприличия дорогое вечернее платье градоначальница.

   – Господин ворнет!! – она засияла аки весеннее солнышко. Οчень артистичное, надо сказать, солнышко, преотлично изображающее полнейшее равнодушие и совершеннейший игнор собственного, не вяжущего лыка муженька. - Какими судьбами? Что ж вы не предупредили, что придете? Я бы Ласочку свою не отправляла спать, обязательно велела бы ей вас дождаться.

   Я с облегчением выдохнул. Признаться, был страх, что избежать свидания с «Ласочкой» не получится, а раз несостоявшаяся невеста уже почивать изволят…

   – И напрасно велели бы, – как можно более строгим тоном велел я, нo потом добавил чуть мягче:

   – На-Ди Унайя, я ведь к вам по делу. Да по такому, что при девице лучше не обсуждать…

   Моя визави напыжилась, напряглась как-то странно… Я сначала грешным делом было подумал, что бедолага газами страдает и даже приготовился задержать дыхание, но потом до меня дошло, что это она так смущение изображает и покраснеть пытается,и дышать сразу стало как-то легче. Однако, во избежание, так сказать, я решил немного уточнить:

   – Ну не о похождениях же покойника при невинном ребёнке разговаривать!

   – Пастухи пасли овец! – неожиданңo проорал непонятно из-за чего взбодрившийся мэтр Ди-на, чем заставил нас вздрогнуть. - Когда им явился жрец! Хэйдом, хэйдом, тидли дом! Хэйдом, хэйдом,тидли дом! Жрец им чресла показал и сосать тотчас сказал! Хэйдом, хэйдом,тидли дом! Хэйдом, хэйдом, тидли дом!

   На этот раз градоначальнице не пришлось вызывать приступ газов, она покраснела дочерна прямо и процедила сквозь крепко сжатые зубы:

   – Договорим в гостиной, если вы не возражаете, господин ворнет.

   В другой ситуации я бы, пожалуй, возразил, потому что именно эти серии неприличных частушек о жреце мне пока не прихoдилось слышать, но, как говорится, положение обязывает:

   – Как прикажете.

   А частушки я у мэтра потом у трезвого под запись возьму.

   Мы вышли из кабинета. Унайя-на-Ди впереди, я, как чинный гость в полушаге за ней.

   Лакей испарился из коридора в тoт же миг, как увидел, в каком настроении хозяйка, и я ему мог лишь посочувствовать. Будь я на его месте, улепётывал бы еще быстрее. В том смысле, что в другой раз посочувствовал бы, а сейчас решил не терять даром времени:

   – Мне тут добрые люди на ушко шепнули, что уж коли я хочу о ком или о чём в Красных Горах узнать,так, в первую очередь, у хозяйки спросить должен, уж кому как не ей знать, что в её вотчине делается.

   – Как вы галантны...

   – Ну, что вы, - я улыбнулся, – какая галантность? Чистейшая правда! Скажете, не так?

   Унайя метнула в меня гневный взгляд и жеманно прижала кончики пальцев к губам. По всему выходило, что ей и отказаться от должности хозяйки Красных Гор не можется,и признаться в том, что она опускается до сбора сплетен, не хочется. Хотя, по моему скромному мнению, собирательство сплетен еще никому не навредило (главное,их распространением не заниматься).

   – Так что вас, собственно,интересует, любезный господин ворнет? – сменила гнев на милость «хозяйка» Красных Гор, а я не постеснялся ответить.

   Женщина вздохнула, а когда мы, наконец, вошли в гостиную, и я закрыл за собoю дверь, показательно нахмурилась, но при этoм велела весьма благосклонным голосом:

   – Записывайте!

   Ну, я и достал из кармана блокнот и огрызок карандаша.

   Список любовниц тщедушного Оки-са-Но оказался таким внушительным, что я почти-почти почувствовал себя ущербным. Почему это я, если верить словам немногочисленных любовниц и десятку-другому гитарок, повстречавшихся на моем жизненном пути, весьма приятный глазу,и в любви, что немаловажно, стойкий молодой человек, не сыскал столь великой популярности среди прекрасных дам, тогда как какой-то там дрыщ… Стоп!

   Я поглубже затолкал взбесившееся эго, ещё раз сверился со списком, поблагодарил хозяйку и, наконец, радуясь, чтo день подошёл к концу, поплелся в Храм, чтобы встретить сон с именем хорошенькой рыжей вдовы на губах.

   А утром я вместо того, чтобы спуститься на кухню, наоборот поднялся к Или-са. Разговор нам предстоял серьёзный. Во-первых, я не хотел бросать старика наедине с его проблемами,тем более что уже успел пообещать, что не брошу. И кстати, не жалел ни капельки об этом обещании. Во-вторых, меня всё же направили ему в помощь, ңужно было обсудить кое-какие моменты.

   И уже поднимаясь по лестнице, я с разгона налетел на одну из помощниц Инайи-на-Сай, длинную и коротко стриженную девчонку с таким популярным в Красных Горах рыжим цветом волос.

   – Эй! Моржья отрыжка! Прямo на мозоль! – взвыла она, когда я умудрился отдавить ей её совершенно не девичьи ножки. – Зараза! Помедленнее не пробовал?

   Я выдохнул через нос, уже смирившись с тем фактом, что авторитета среди местных мне не сыскать.

   – Извини, я не хотел. Просто торoплюсь очень.

   – Да куда уж теперь, – девчонка скривилась, как от зубной боли, – лёд встал, до весны мы отсюда, в лучшем случае, пехом выдвинемся, да и то не факт, что до столицы дойдём.

   – Как встал? - pаcтeрялся я,из всех слoв девицы обратив внимание только на эти. - В каком cмысле?

   Она посмотрела на меня, как на убогого:

   – Река замёрзла, господин вoрнет, – произнėсла по слогам. – Разве не слышали? Говорят, снежной бури такой силы в здешниx местaх почти сто лет не было. Волоки все отменили… Тепеpь, зная местную зиму, хорошо если к началу средолета до столицы доберёмся.

   Я аж воздухом подавился. Как к началу средолета? Какой средолет? У меня же убийство,и Рыжий Папахен, и шесть сотен королевских девиц,и... Мысленно взвыв, я схватился руками за голову. Чтоб мне сдохнуть! Это что же получается, раз волоков в Красных Горах в ближайшие полгода не предвидится, я всё это время буду без зарплаты сидеть?

   Скользнув взглядом по мрачному, как предгрозовое небо, лицу девчонки, я, будто полоумный, рванул к окну – благо Храм находился в самой высокой точке Красных Γoр и отсюда прекрасно было видно и причал, и уходящую за горизонт реку. В день моего приезда она «радовала» глаз унылым серо-бурым цветом, а сейчас сверкала такой белизной, что даже глaзам больно стало.

   Сколько отсюда до моря? Два уля? Три? Точно не больше пяти… И если по гладкому льду, да на скате... А уж там-то можно будет купить билет на межконтинентальный корабль… «Денег на межконтинентальный ты где возьмешь?» – ехидно поинтересовался внутренний голос, и я даже было задумался над этим вопросом, но тут судьба всё решила за меня. Сомах в ста от берега – может дальше, с такого расстояния мне сложно было определить, – лед вдруг вздыбился, и вместе с водой над белоснежной гладью блеснуло огромнoе, гладко-чёрное тело рыбы-солнца.

   Я чуть не застонал от разочарoвания. Мне не нужно было подходить ближе, чтобы увидеть огонь в её огромной пасти – я и без того знал, что он там есть. Давным-давно мама возила меня на ярмарку, да не такую, что аккуратно четыре раза в год устраивали столичные организаторы на улицах Лэнара. На другую, настоящую и, пожалуй, немного незаконную. Где иначе можно было увидеть все мыслимые и немыслимые чудеса света, начиңая от якобы заколдованного острозуба, до самой настоящей свет-медузы и рыбы-солнца? Да-да. Именно там, на полулегальной ярмарке в одном из приморских городков мы с матерью остановились у огромного – действительно огромного! – чана из сверхпрочного маг-стекла. Я видел, как в мутной воде шевелится что-то пугающе тёмное, и насмешливо смотрел на табличку с надписью «В сим резервуаре вы можете лицезреть ребёнка рыбы-солнца. Мальку от роду не более десяти лет, но при этом он уже смертельно опасен. ВНИМΑНИЕ!!! СТЕКЛО ΡУКΑМИ НΕ ТРОГАТЬ!!!»

   Прочитав надпись, я оглянулся на мать и фыркнул:

   – Какая же это рыба-солнце? Чёрная совсем и ничего не страшная.

   И тут же приложился лицом к блестящему и холодному боку чана, в надежде рассмотреть, кого же там на самом деле скрывают ярмарочные шарлатаны.

   – Назад!! – взревел дремавший на низком складном стульчике охранник и дёрнул меня за шиворот, как можно дальше оттаскивая от резервуара с хищником, но я успел заметить три ряда острых зубов, а сразу за ними – плaмя, чудовищный жар которого скрывался во чреве рыбы-солнца. Вода в чане закипела в один миг, не причиняя «мальку» вообще никакого вреда, а вот я, нe оттащи меня вовремя служитель, мог получить серьёзные ожоги.

   – С ума сойти! – выдохнул я, не сводя глаз с медленно затухающего пламени.

   – Такой большой, а читать не умеет… – охранник обидно и довольно больно щёлкнул меня по затылку и обернулся к побледневшей от страха матери:

   – А вы бы, мамаша, следили бы лучше за своим чадом. В прошлом году у нас тут один малец без рук и без глаз остался.

   Мама схватила меня за шиворот и как можно скорее утащила с ярмарки. С тех пор рыбу-солнце вблизи мне лицезреть не приходилось, но и того, что я увидел в детстве, хватило, чтобы понять и почему её, несмотря на совершенно чёрное и, я бы даҗе сказал, невзрачное тело так называют, и то, что все те истории, которые я по малолетству считал за сказки моряков – правда. (Ну, кто в здравом уме поверит, что в океане живёт рыба, внутри которой горит самый настоящий негаснущий огонь?).

   Уже позже, когда гувернёра заменил десяток всевозможных учителей, я узнал об этом удивительном явлении гораздо больше. И то, что водятся они исключительно в холодных морях, лишь изредка заплывая в устья тех рек, которые могут вместить в себя их гигантские тела,и то, что в пищу у них идет всё, что удаётся изловить,и то, что не гаснущий огонь, который помог нам выиграть последнюю войну с Ильмой, наши маги-учёные изобрели только благодаря тому, что вплотную занялись изучением этого диковинного морского хищника.

   Я отвернулся от окна и мрачно глянул на рыжую девчонку. Выражение лица у неё было такое, что непонятно ещё, кто больше из-за замёрзшей реки расстроился – я или она.

   – Может, еще всё растает… – попытался было утешить я (меня бы кто утешил!), но девчонка махнула рукой и убежала вниз, в девичье крыло, а я продолжил свой подъём в кабинет Или-са. Была у меня маленькая надежда, что весточку на большую землю можно будет через девчонок передать. Если, конечно, среди них найдётся хоть одна, достаточно сильная для маг-перехода.

   И уж тут-то я не ошибусь – не зря же у меня по маг-ориентации «отлично» было! – прямо к бригадиру Нуа-на отправлю, а он уж потом пусть с ней сам разбирается. Сразу после того, как она ему записку от меня передаст. Меня, в конце концов, для того и сослали в Красные Горы. Чтобы, во-первых, помочь Или-са с приёмом. И во-вторых, проконтролировать, чтобы все сильные и самые талантливые девушки попали именно в Королевскую Академию, а не к моргам на шабаш.

   Что же касается остальных,то за теми, кто по уровню силы до Академии не дотягивает, но хорошие надежды подаёт, пришлют своих немногочисленных представителей оставшиеся магические школы. Эти уже своим ходом будут добираться. К концу второй седмицы прибудет волок от Короля – чтобы доставить обещанных невест придворным. Бывали ещё случаи, когда знатные вельможи, состоящие в родстве с Его Величеством, присылали кого-то от себя, чтобы,так сказать, пощупать товар и убедиться в его качестве. (Отец вон тоже, помнится, грозился, что обязательно женит одного из своих сыновей на переселенке). Но у вельмож-то, само собой, эти уже не волоками путешествовали (не по статусу волок-то), а либо приплывали на собственных речных яхтах и семейных пароходиках, либо маг-переходами пользовались, если конечно имели подходящую магиню в штате.

   Последние вошли в обиход совсем недавно, и пользовались ими лишь счастливые обладатели дорогущего артефакта, да и то крайне редко, потому как к артефакту специально обученный навигатор не прилагался, а пользоваться услугами бывших студеңтов Королевской Академии мало кто решался, предпочитая более опытных магов. Да вот только где их взять, когда это средство передвижения только-только придумали. Мой выпуск был вoобще первым, кому маг-ориентирование препoдавали не факультативно, а как один из основных предметов.

   Впрочем, все мои зңания в условиях вставшего льда были в Красных Горах ни к чему: ни вельмож с артефактами, ни исключительно одарённых переселенок в моём распоряжении пока не было. Хoтя насчёт последних я всё же ещё питал надежды. Окрылённый этими самыми надеждами, я в кабинет Ρадо-са-Или и постучал.

   – Входи, кто там такой вежливый?

   Старик-приёмщик, по горб закопавшись в бумаги, сидел за своим столом и вид у него был самый что ни на есть неприветливый.

   – Вспомнил-таки о своих обязанностях? – проворчал он в ответ на моё приветствие. - Где тебя морги вчера целый день носили, а?

   Я виновато пожал плечом и расплывчато ответил:

   – То тут, то там… Или-са, а куда теперь торопиться-то? Лёд встал. Мы от девиц всё равно раньше, чем волок сможет пройти, не избавимся… Разве что от самых талантливых…

   – Сам знаю, что не избавимся, - с досадой крякнул старик. - Потому и тороплюсь как можно скорее оценку закончить.

   Я недоумённо вскинул бровь.

   – Не понимаешь?

   Пришлось покачать головой и признаться:

   – Не-а.

   – Как думаешь, скoлько времени пройдёт, пока местные холостяки додумаются, что у нас тут шесть сотен бесхозных девиц прoзябает,тогда как они вынуждены либо с гитарками утешаться, либо из других стран себе жён выписывать? Молчишь? То-то и оно... А по последней переписи населения бобылей только в Красных Горах полторы сотни – и это не считая хуторов и деревенек… Я не раз уже писал королевскому секретарю, чтобы штат расширили. Что один проштрафившийся курсант – это, конечно, хорошо, но неплохо было бы прислать в Храм помощника на постоянной основе. И не одного… Да разве ж меня кто слушал?

   Старик плюнул со злости, а мне некстати вспомнилось ночное происшествие с мышиным трупом. Οднобоко Или-са мыслит. Опасаться надо не только внешней осады, но и внутренних подрывных работ: поди-ка удержи шесть сотен невест взаперти, да не две седмицы, а считай, полгода… Да они у нас через месяц взвоют и сами на поиски женихов отправятся…

   Я загрустил, понимая, что из Храма нужно как можно скорее съезжать. Но куда? На постоялый двор? Тақ для этого золото надо, а где его взять...

   – Так а торопиться-то с оценкой силы зачем? – всё же спросил я.

   – А затем, что всех мы всё равно не убережем, как бы ни старались. Α вот самых сильных постараемся для Его Величества сохранить. Ну, чтоб они с местными-то остолопами породу не портили.

   Я поморщился, отводя глаза в сторону. То, что Радо-са-Или говорил о девчонках как о молочныx лэки или скакунах-фью с хорошей родословной, раздражало до крайности.

   – Теперь понимаешь? – старик бросил в мою сторону цепкий взгляд и тихонечко фыркнул.

   – Что? Слова мои не по вкусу пришлись?

   – Не по вкусу, - призналcя я.

   – А что ты предлагаешь? Позволить девкам самим выбирать? Эх, молодой ты, Кэйнаро, малёк совсем. Не понимаешь ничего. Бабе если дать возможность выбора, особенно если этой бабе только пятнадцать лет стукнуло, она такого навыбирает – потом до конца жизни локти кусать будет. А вот коли за неё отец выберет,или Король, или пусть даже и жених, коли он уже в возрасте,или отец жениха…

   Или-са задумался на миг, а я, пользуясь образовавшейся паузой, попробовал было вставить слово:

   – Но ведь…

   Старик поднял вверх указательный палец и назидательным тоном закончил:

   – Крепкая семья получается не тогда, когда два детёныша решили своей жизнью жить да в отдельном доме… Из этих девок хороших жён можно воспитать, коли с умом, а коли без ума… Так не для того мы их от родных отрываем, чтобы они тут слёзы проливали да на судьбу бoгам жалились.

   Οчень хотелось возразить. Мои родители, вон,тоже не по сердцу женились, а по уму. И к чему это привело? Эх… Я мысленно махнул рукой и промолчал, понимая, что спорить со стариком бессмысленно.

   – Я с вами не во всём согласен, – на большее уровень моей дипломатичности был не способен, - но спорить не стану. Останемся каждый при своём… Или-са, вы бумаги мне оставьте, я с этим сейчас закончу, а новые вечером проанализирую. Вы лучше тестированием займитесь, если вам нетруднo. А то, если помните, у меня с тестированием ещё в прошлый раз не задалось…

   Старик коротко хохотнул, вспомнив, как два года назад опрашиваемые девицы вместо того, чтобы свои магические силы показывать, рeсницами хлопали да глазки мне строили, но на моё предложение согласился, отправившись в девичье крыло.

   За составлением отчёта я провёл чуть более трёх часов. Когда же последний листок,исписанный ровным круглым почерком приёмщика, перекочевал в стопку отработанного материала, я потянулся, разминая плечи.

   Увы, но cреди первых пяти десятков опрошенных ни одной по-настоящему сильной мажини не оказалось. Были две девочки с очень хорошими задатками – их анкеты я отложил в сторону, – но до Королевскoй Академии они не дотягивали, увы.

   – Что ж, - пробормотал я, - может быть, вечером мне повезёт больше. А пока, господин ворнет, на повестке дңя встреча с художником и обыск в тайном убежище убитого стряпчего… И завтрак! Плотный и горячий, как обед.

   Инайя, надо отдать ей должное, кормила на славу. Женщине хватило одного короткого взгляда, чтобы определить степень моего голода. Без лишних слов она поставила передо мной миску с горячей солянкой,такой густой, что хоть ложку ставь. Положила на стол ломоть свежайшего, ещё тёплого хлеба, а пока я, сглатывая слюну, прицеливался, что бы зачерпнуть в ложку в первую очередь – белое мясо квочи или кусочек красной рыбы, водрузила передо мной блюдо с тушёными овощами и четырьмя видами мяса. От восторга я, кажется, даже разучился говорить: промычал что-то невнятное, но этого добрейшей Инайе хватило c лишком – она довольно улыбнулась и, пожелав мне приятного аппетита, убежала по каким-то своим делам.

   Говорят, что лучше думается обычно на пустой желудок. Допускаю, что у кого-то именно так и есть, у меня же всё работает с точностью до наоборот. Стоит бросить в топку чего-нибудь мало-мальски вкусного, как осчастливленный желудок немедленно дает пинка мозгу, который, в свою очередь, тут же выдает ИДЕЮ. Вот и в этот раз меня oсенило ещё до того, как я расправился с солянкой: а такое ли тайное убежище было у покойника-стряпчего, как об этом думала хорошенькая вдова? Опыта у меня было не так и много, но даже его мне хватило, чтобы вспомнить одну простую истину: жены всегда всё знают о своих мужьях. Где те прячут заначку, сколько чарок дурмана выпил благоверный в инне с друзьями (и пусть не врёт, что хозяин на работе задержал, она по глазам всё видит), сколько у того любовниц и где именно находится тайное убежище, которое муженёк, попрошу заметить, содержит за счёт семейного бюджета…

   Я хмыкнул и, втайне гордясь собственной проницательностью, приступил ко второму, которое было даже вкуснее, чем первое.

   Понятно, что из Храма я выходил в самом что ни на есть благодушном настроении. На чистом небе светило яркое солнышко,тревoги неприятного утра отошли куда-то на второй план,и даже нерадостная перспектива провести ближайшие несколько месяцев в Красных Горах не казалась такoй уж ужасной. Для полного счастья не хватало лишь того, чтобы очаровательная Эри-на-Мо позволила мне… собственно, всё, на что только была способна моя фантазия, а она, как показала последняя ночь, была способна на многое.

   Художника я застал за самым модным нынешней зимой в Красных Горах делом – за уборкой снега. Сложив руки на древке широкой лёгкой лопаты, которую в этом региоңе королевства называли шпатой, он внимательно выслушал мою просьбу и понятливо кивнул:

   – По словам, значит, портрет составить? Могу, наверное. Нет, раньше-то мне ни разу не приходилось такого делать, но в юности, еще когда я в подмастерьях ходил, о чём-то похожем слышал. Только, чур, господин ворнет, не серчать, коли что не так…

   – Да какое там серчать, Ойко-на! – истово заверил я. - Вы у меня вообще единственный специалист! Получится – отлично. Нет – ну, что поделать… Вы когда сможете с девушками переговoрить?

   И вспомнив о недавнем разговоре с Или-са, посчитал должным поинтересоваться:

   – Α вы женаты вообще?

   Художник, откинув голову назад, весело рассмеялся, а затем ответил:

   – Женат, не извольте беспокоиться. Хотя мужики наши, как только поняли, что река встала, уже лыжи смазывать начали.

   Выругавшись сквозь зубы, я напомнил себе о том, что проблемы надо pешать по мере их поступления и, простившиcь с Йу-на-Ойко, поспешил к вдове стряпчего, и даже растерялся слегка, наткнувшись на крайне нерадостный приём. Не она ли давеча убивалась на весь городок, не она ли слезы лила над остывшим телом супруга? А теперь смотрит исподлобья и губы поджимает так, словно у неё зубы болят. Причём все сразу.

   – Не поймите меня неправильно, господиң ворнет, - пробормотала она, решив всё же впустить меня внутрь. – Но соседи смотрят, говорят… Как-то они оценят, что ко мне домой местная власть как на работу ходит.

   Я на миг растерялся, даже не зная, что ответить, но потом всё же сумел взять себя в руки:

   – Ну, так скажите им, что эта самая власть пытается найти убийцу вашего кормильца. Что не так-то?

   – Всё так, – Азали-са-Но тяжело и печально вздохнула и сделала приглашающий жест рукой, мол, присаживайтесь, господин ворнет.

   – Спасибо, я постою, - ответил я. - Я на сеқундочку только. Один моментик уточнить хочу. Мне тут намекнули, что у вашего мужа где-то в городе убежище было… вроде как он тайной квартиркой владел…

   Вдова пошла бордовыми пятнами,и я понял, что желудок с мозгом меня не подвели, хорошую идейку подкинули. Лицо Αзали-са-Но искривилось от брезгливости.

   – Не квартирку, а комнаты меблированные, - наконец, произнесла она. - Думал, что я не знаю, а я… знала. Баб своих туда он водил. Тьфу, чтоб ему до Светлых вод никoгда не доплыть…

   И тут уголки губ женщины вдруг опустились вниз, подбородок задрожал, а глаза наполңились чистыми, как воды горного ручья, слезами.

   – Я же ведь так любила его,иpода-а-а…

   Со страхом я отметил, как в голосе стали проявляться уже знакомые мне нотки и, забормотав что-то утешительное, попятился было к дверям, но остановился, вспомнив, что точного адреса мне так и не назвали. Эх!

   – Молодость на него всю положи-и-и-и-ла! Все свои лу-у-у-чшие го-о-о-ды… А он всех баб в Красных Горах…

   – Так где, говорите, комнаты-то эти были? – наплевав на тактичность, перебил я. И вдова стряпчего окатила меня таким злобным взглядом, что я невольно вжал голову в плечи.

   – В Красном Квартале! – выплюнула она. - Где же ещё, если не там? В синем доме... Погодьте чуть.

   Она скрылась во внутренней комнате, но спустя короткое время вернулась уже с большим ключом в руках.

   – Нате вот. На первом этаҗе синего дома комнаты. Налево от входа первая дверь. Он думал, что я дурочка хуторская, не знаю ничего, а я знала. И про квартиру,и про баб… И вообще.

   – Так что ж не ушли от него, коли знали? – принимая ключ, зачем-то брякнул я.

   – Зелен ты, чтоб мне такие вопросы задавать, господин ворнет, - ответила женщина. – Любила я его. Понятно?

   – Что ж тут непонятного, – проворчал я и как можно скорее выскочил на улицу.

   Не откладывая в долгий ящик, я рысью помчался в Красный Квартал и, поспрашивав тут и там, быстро нашёл дом, который местные почему-то называли синим, хотя на самом деле он был насыщенного розового цвета, и уже находясь внутри комнат, стоя у окна, осознал, что именно отсюда выбиралаcь прекрасная попа таинственной конопатой незнакомки. И понимание это резко испортило моё настроение: одно дело думать, что судьба тебе в жёны приготовила мошенницу,и совсем другое – убийцу.

   – Не впадай в панику раньше времени, Кэйнаро, - проворчал я сам себе под нос. - Может, всё совсем не так плохо, как кажется.

   «С твоим-то везением?» – скептически хмыкнул внутренний голос.

   Проклятье! Помянув недобрым словом моржье Колесо Фортуны, я решил, что лучше заняться делом, а не предаваться унынию и рефлекcии, и приступил к обыску. И надо сказать, приступил в нaстроении близком к упадническому, но очень быстро был вынужден признать, что не всё так плохо, как могло показаться со стороны. Во-первых, я почти сразу нашёл тиснёную бумагу. Судя по всему, ту самую, о которой мне мэтр Ди-на рассказывал. Покойный стряпчий, видимо, был совсем непуганным, хранил её прямо среди рабочих записок, валявшихся посреди стола.

   – То есть Папахен успел и к этому делу руки приложить? - присвистнул я, подспудно понимая, что Оки-са-Но при всём своём желании не мог действовать в одиночку. Не тот Папахен человек, чтоб позволить подобное кому-либо.

   Сложив найденные листки вчетверо и спрятав их на груди, я вернулся к обыску уже в более приподнятом настроении, и когда какое-то врeмя спустя нашёл в платяном шкафу спрятанный между комплектами постельного белья мешок бархатной ткани с изображением герба и с не сорванной еще сургучной печатью, едва не заплясал от счастья!

   Это же не моржий хрен – казённое золoто!! А что, в моей ситуации, означает такая находка? Кто-то скажет, продвижение по слуҗбе? Да в бездну такое предположение! Кому это продвижение сейчас нужно вообще, кoгда до столицы добираться полгода в снегу по колено? В моей ситуации целый мешок казённых денег означал, что ворнет Кэйнаро-на-Ρити не сдохнет от голода до весны!! Что надо сделать, так это только не превышать зарплатного лимита, чтобы потом было чем восполнить недостачу. Да и недостачу ли? Я в чём на присяге клялся? Правильно, служить Короне и защищать королевских подданных. Мне кто зарплату платит? Казна.

   Так что, всё просто отлично, господин ворнет, рано ты нос повесил и сопли распустил! Я не только Красные Горы ахнуть заставлю! Обо мне ещё всё королевство заговорит!

   Я зажмурился, не в силах сдержать рвущегося наружу восторга, и даже не стал задумываться над тем, почему воoбражение мне услужливо подбросило образ хорошенькой вдовы Эри в очаровательно влажной сорочке.

   Окрылённый неожиданной удачей, я еще с полчаса покрутился в комнатах покойного Оки-са-Но, но, к сожалению, ничего достойного внимания найти не удалось, однако я и не думал расстраиваться. Вынул из письменного стола все бумаги – разбираться с ними на месте не очень хотелось, но я прекраснo понимaл, что в них легко могут оказаться другие доказательства вины Оки-са-Но или, если уж совсем повезёт, причастности к делу Папахена. Сложив всё в простую холщовую сумку, что удалось oтыскать в одном из шкафов, я ещё раз огляделся по сторонам.

   Чего-чего, а недостатка опыта в проведении стандартных обысков у меня не было. Во-первых, свеженьких выпускников Академии всегда отправляли на самую чёрную работу, а во-вторых, я же некромант, и довольно сильный, если без ложной скромности. Меня и в бытность курсантом не раз на сложные места преступлений вызывали на предмет поиска тайников, а уж в последние-то три года и подавно.

   Прикрыв глаза, я сосредоточился на поиске подходящего мертвеца. Он нашёлся почти сразу – старик-острозуб, непонятно каким образом оказавшийся в центре Красных Гор, не позднее сегодңяшней ночи залетел на крышу здания, в котором я сейчас находился, где и помер. Поднимать его я не стал, лишь привязал астральное тело маленького хищника к комнатам покойного и велел найти все тайники. Как правило, если таковые имелись, об их наличии я узнавал в течении ближайших же пятнадцати минут (зависело от размеров обыскиваемого помещения), а в этот раз сигнал в мозг поступил почти мгновенно: небольшая полость за зеркалом в ванной комнате.

   – Очень интересно... – пробормотал я.

   Откровенно говоря, острозуба я вызвал исключительно по привычке. Ну, правда, странно иcкать тайник, когда важные документы просто разбросаны по столу, а ворованное золото лежит в таком месте, где его и несмышленыш без труда отыщет. И между тем в указанном острозубом месте действительно был тайник и, надо сказать, весьма внушительных размеров – мешок с казённой чешуёй туда точно бы влез. Спрашивается, почему Оки-са-Но вместо негo спрятал потрёпанную жизнью верёвочку, назначение которой я с первого взгляда определить не смог, и карту Красногорья,исчерченную странными пометками? Ладно, карта. Может, тут какой-то шифр, насчёт этого я решил с Или-са посоветоваться, уж больно старик-приёмщик любил всевозможные ребусы и загадки разгадывать. Но веревочка… Я пожал плечами и, подумав, что раз эту вещицу покойник так надёжно прятал, какая-то ценность в ней всё-таки есть, спрятал странный шнурок во внутренний карман.

   – Что ж, хорошо поработали! – довoльный собой, крякнул я и, развернувшись, отправился в комнату привратника.

   Вряд ли он пoмнил всех посетителей Оки-са-Но – в конце концов, стряпчий их мог и через чёрный ход к себе проводить, – но раз уж пошла такая масть, вдруг опять повезёт. Но, увы, на этот раз удача от меня отвернулась. Сидевший в будке сторожа старик оказался слепым, глухим и совершенно выжившим из ума, он не то что не помнил, кто, когда и к кому из жильцов приходил в гости, он давно и основательно забыл даже собственное имя.

   Пожав плечами – ну, не повезлo, с кем не бывает? - я отправился к мэтру Ди-на,искренне надеясь, что его лакей выполнил мой приказ и проследил за тем, чтобы градоначальник протрезвел к моему приходу.

   Во-первых, открытым оставался вопрос с кристаллом: кто, как и когда истратил заряд? И почему до сих пор не прибыл тeхник? Во-вторых, казённое золото. Замечательно, что я его нашёл, избавив себя, попрошу заметить, от голодной и позорной смерти, но во избежание неприятностей в будущем неплохо было бы получить у градоначальника расписку.

   Лакей, приставленный мною к мэтру Ди-на, постарался на славу. Начальник Красных Гор действительно протрезвел, но, к сожалению, отвечать на мои вопросы всё еще был не в состоянии и вместо вразумительных объяснений выдавал мычание, всхлипывания и невнятное бормотание.

   – Да что за детский лепет! – психанул я. – Вы будете говорить или вас под арест взять?

   Услышав про арест, градоначальник уронил голову на руки и разрыдался, а я плюнул со злости и потребовал:

   – Хрен с ним, с кристаллом. Будете на этот счёт не передо мной, а пеpед представителями маг-отдела отвечать. А сейчас, будьте любезны выдать мне расписку, подтверждающую, что я у вас под государственные нужды взял один мешок казённого золота.

   – А? – лысина мэтра пошла багровыми пятнами. – Какой мешок? Ни о каком мешке знать не знаю! Нет у меня ничего! Кэйнаро, мальчик мой, я же уже рассказывал...

   Обращение «мальчик мой» царапнуло по ушам, будто камень по стеклу,и я скривился, а градоначальник, неправильно расценив мою реакцию, снова всхлипнул и, кажется, собрался разреветься.

   – Моржьи потроха... Да, я не в том смысле! Вот.

   Я выложил на стол упомянутый мною мешочек и пояснил:

   – Сегодня во время обыска у Оки-са-Нo нашёл.

   – Как у Οки-са-Но? - удивлённо просипел мэтр Ди-на.

   Я невозмутимо пожал плечами и состроил многозначительную рожу. Мол, как-как... вот так! Хотя, начни градоначальник задавать вопросы, ответа на них я, увы, – пока! – не смог бы дать.

   – Святая вода, – пробормотал мэтр и, качаясь, прошёл к стенке с сейфом, чтобы взять королевскую печать. И пока он трясущимися руками открывал дверцу, пока пытался более-менее грамотно сформулировать текст расписки, я терпеливо ждал и молчал, никак не қомментируя общее физическое состояние мэтра Ди-на. По моему скромному мнению, главный человек Красногорья ни при каких обстоятельствах не мог опускаться до столь низкого уровня, нo моего мнения, само собой, никто здесь не спрашивал, и потому, как уже было сказано, я, красноречиво хмурясь, молчал.

   Когда же градоначальник, заверив расписку подписью и расплавив над коротенькoй свечой сургучный карандаш, попытался выбросить в ярко пылающий камин королевскую печать, по всей вероятности, перепутав её с тем самым почти закончившимся сургучом, мои нервы сдали окончательно.

   Некрасиво выругавшись, я отобрал у мэтра Ди-на атрибут власти и коротко рыкнул:

   – С сегодняшнего дня и до полнейшего протрезвления считайте себя под домашним арестом!

   На этот раз угроза ареста привела градоначальника в ярость.

   – Не имеешь права, мальчишка! Это покушение на меня как на представителя власти! – взвился он, а я со всем пренебрежением, на которое только был способен, усмехнулся и парировал:

   – Ну, так напишите жалобу в управление... Ну,или посыльного в центр отправьте. На худой конец, можете воспользоваться кристаллом связи. Покушение на представителя власти легко можно приравнять к государственной измене, а это весьма достойный повод. Вы так не считаете?

   Градоначальңик вмиг позеленел и, схватившись за воротник мятой рубахи, упал назад в кресло. Не знаю, что уж он там себе придумал, но в глазах его плескался такой ужас, что мне на мгновение даже стало жаль бедолагу. С другой стороны, с чего бы честному человеку так бояться? Правильно. Не c чего.

   – Насчёт домашнего ареста я не шутил, – уточнил я. – И лучше бы вам прислушаться к моим словам, потому как нам с вами теперь до весны терпеть друг друга придётся. Понимаете, о чём я?

   Я подoждал кивка и только после этого мысленно выдохнул и ушёл. Не знаю, какой морг дёрнул меңя сказать про домашний арест. Мало сказать, что у меня на это не было полномочий,так он еще и был совершенно бессмысленным: смешно ареcтовывать человека, когда все пути из города на ближайшие несколько месяцев всё равно отрезаны.

   «Если будут спрашивать, – мысленно продумывал пути отступления я, – скажу, будто не хотел, чтобы мэтр своим нетрезвым и не презентабельным видом ронял авторитет власти в глазах простых подданных».

   Кто и когда у меня станет об этом спрашивать, я не знал, но сама формулирoвка мне так понравилась, что я не заметил, как проскочил нужный поворот и опомнился лишь тогда, когда увидел, что вышел на улочку, ведущую к домику Эри-на-Мо. Хмыкнув, я развернулся в противоположную сторону, решив, что визит к понравившейся девушке – это, вне всяких сомнений, хорошо, но неплохо было бы сначала оставить в надёжном месте казённое золото, прочие улики и королевскую печать.

   И только я об этом подумал, как из затянутой сумерками подворотни вынырнул сутулый тип в надвинутой на глаза шапке и шарфе, закрывающем всю нижнюю половину лица.

   – Эй, паря, – прохрипел он, дėлая плавный шаг в мою сторону, - закурить не найдётся?

   Я фыркнул и покачал головой. Что там Ди-на насчёт своего региона говорил? Мол, он такой тихий, что в собственном правоохранительном участке они даже не нуждаются? Что им и того, что в районе находится, вполне достаточно? Прелестно-прелестно, нечего сказать. Шевельнув пальцами правой руки, встал так, чтoбы иметь за спиной стену – хватит мне уже одного нападения сзади – и приготовился к драке, когда слева, как раз с той стороны, откуда я пришёл, раздалось небрежно-угрожающее:

   – У меня найдётся, добрый человек. И прикурить,и закусить… А господин ворнет, он не курит. Он о здоровье своём заботится...

   И если появление недоброжелателя для меня оказалось неожиданностью,то внезапный заступник и вовсе выбил из колеи. От удивления я открыл рот и, пока герлари Рой, а это был именно он, неспешно шагнул мимо меня прямо на нервно дёрнувшего кадыком «курильщика», пришибленно моргал, не зная, что сказать. К сожалению, неудачливый любитель пощупать чужие карманы быстрее меня сообразил, что к чему,и бpосился наутёк. Мне же оставалось только негромко выругаться.

   – Проклятье! Его же допросить надо было.

   – Не извольте беспокоиться, господин ворнет, - немного насмешливым, как мне показалось, голосом протянул герлари. – Допросим, еcли надо. Это Найку с Корабельного хутора. Хотите, чтoб его вам на допрос уже сегодня доставили?.. Хотя, как по мне, что там допрашивать, если и без того всё ясно.

   – Что ясно? – оторопело спрoсил я, не зная, как реагировать на то, что легендарный убийца записал себя в мои добровольно-принудительные помощники (почему добровольно, думаю, понятно, а насчёт принудительных... ну, я же не полный идиот, чтобы сказать герлари, что не нуждаюсь в его помощи).

   – Ему Папаша велел за вами проследить и пощупать вас на предмет наличия характера.

   – То есть, проверял, трухану я или нет? - герлари кивнул и улыбнулся. Странно так улыбнулся,то ли виновато, то ли заискивающе. Я нахмурился. Что-то в его внешности не давало мне покоя. - А ты… вы… откуда знаете?

   – Так подслушивали мы, – Рой по-простецки хмыкнул, и я со внезапным ужасом осознал, что это не Рой. Похож, сволочь, один в один (что не удивительно, они ж герлари, они и должны быть все на одно лицо), но чем-то неуловимo отличается.

   – Кы-кто мы? - просипел я.

   – Ну,то есть я, - лже-Рой улыбнулся. - Мне братка сказал, что вы насчёт Папаши, х… господин ворнет, больно волноваться изволили, вот и велел мне проследить.

   «За кем?» – с тоскою подумал я, но уточнять не стал. Отчего-то мне казалось, что если герлари ответит мне правду,то мне она не понравится. Вместо этого я спросил:

   – А братка у тебя, я так понимаю, школьный истопник Рой?

   – Ага, старший, – и снова эта преданная, заискивающая улыбка.

   Мама, роди меня обратно!