В голове шумело так, будто… будто… Нет. По-моему, в моей бедной голове вообще никогда так не шумело. Ни одного моржьего раза, даже тогда, когда мы с сестрами снимали пробу с дурманного меда в подвалах отца.

   А еще очень сильно хотелось пить и першило в горле. Я попыталась прокашляться, но стало еще хуже. Открыла глаза и села, абсолютно дезориентированная и не понимающая не только того, где нахожусь, но и напрочь не помнящая, что со мной приключилось.

   В помещении был полумрак, но света, пробивавшегося сквозь крошечное окно в потолке, мне хватило, чтобы оглядеться. Это была небольшая, шагов на пять-шесть по диагонали, комната. Из мебели тут была лишь деревянная лавка, на которой я очнулась, да что-то округлой формы, похожее на колоду. Позже я выяснила, что это и была колода, которую приволокли сюда, чтобы сделать из нее своеобразный стол.

   Пахло мерзлой землей, хвоей и еще чем-то неприятным, кислым. Я потерла виски и встала на ноги, едва не стукнувшись головой о низкий потолок. Единственная дверь, конечно же, оказалась запертой, но я все равно подергала за ручку, чтобы убедиться, а потом за стенами моей темницы раздался приглушенный мужской голос, и я вскинула голову, прислушиваясь:

   – С ней все в порядке? Она мне живая нужна и здоровая, если хотя бы волос…

   – Да что с ней станется, господин зверолов? – ответил ему смутно знакомый басок, совершенно точно принадлежавший кому-то из местных. Но кому? – По головке стукнули разок, чтоб не очень-то орала. Скоро очухается.

   А ведь точно! Я осторожно потрогала затылок, нащупав внушительных размеров шишку, и стала потихоньку вспоминать. Как выбежала из дому, впопыхах накинув на плечи пальто, как мчалась к яслям самым коротким путем, а потом – темнота. Меня что, выкрали? Живая вода! Да кому я понадобиться могла?

   – Я тебя самого сейчас по головке стукну, идиот! – взорвался незнакомец. – Ты хоть знаешь, кто она такая? Впрочем, откуда? Вы в вашем захолустье и короля-то только на монетах, видимо, видели.

   – Отчего же не видеть, – но где я его слышала? На марше? У мэтра Ди-на? Кто-то из фермеров? – Еще как. С охотой оне в наших лесах года три назад проезжали. Наш Папаша на той охоте, господин королевский зверолов, с вами и сошелся.

   Значит, все-таки Папаша – вот откуда голос знакомым кажется. Это же Найку! Всегда терпеть его не могла. Так захотелось самой себе задницу надрать – за безголовость! Ведь знала же, знала, что после того, как послала подальше его мальчишку, стоит ждать ответного шага от «родителя», и так глупо повелась на простейшую уловку.

   – И только чтобы напомнить, – хихикнул Найку. – Папаша приказал девчонку изолировать. Так и сказал: «Спрячь, чтоб ее ручные убийцы поисками своей вдовушки занимались, а не вокруг Храма околачивались». О том же, чтоб к ней посетителей пускать, распоряжений не было.

   – Пасть закрой! – посоветовал ему незнакомец, а затем я услышала, как в замочной скважине поворачивается ключ, и побыстрее метнулась к лавке. Морги знают, что на уме у этих похитителей, а я лучше сделаю вид, что ничего не слышала.

   Зажмурилась (я бы лучше под одеяло с головой спряталась, но ничего подобного в комнате не наблюдалось) и выжидательное прислушалась. Скрип открывающейся двери, и мое лицо обдувает порыв ледяного, невероятного свежего ветра – такая радость после этой кислой вони! – осторожные шаги, кто-то дотрагивается рукой до моей щеки, переносицы… Когда палец, остро пахнущий мокрой шерстью какого-то животного, провел по моим губам, я, наплевав на притворство, вскрикнула и открыла глаза.

   – Ох! – выдохнул незнакомец, с восторгом глядя на меня. – Вблизи ты еще лучше. И еще больше на нее похожа.

   – На кого? – как-то само по себе вырвалось, наверное, от испуга.

   – На Королеву, конечно, крошка.

   «Он сумасшедший!» – подумала я и вжалась в стену за своей спиной. Псих.

   – Откуда ты только взялась? А, чудо рыжее? И где? Здесь! В забытой всеми богами глуши, а не во дворце, под присмотром фрейлин, и не в Академии. Хотя я догадываюсь откуда… И просто поверить не могу, что мне так повезло.

   – Повезло? – я совершенно искренне не понимала, о чем он бормочет, но подозревала, что с психами лучше не спорить, а наоборот, улыбаться и разговаривать мягко и осторожно. Улыбнуться я, правда, при всем своем желании не смогла, ну, а разговор… Да все, что угодно! Только пусть ко мне руки свои больше не сует, в этих перчатках мерзких, вонючих.

   – Не каждый день подворачивается возможность породниться с Королем, – хохотнул он. – Это ли не удача?!

   И тут он ласково-ласково улыбнулся, от чего на его щеках появились очаровательные ямочки. Точно такие же, как у… Я зажала рот руками, метнулась в угол своей темницы, где благополучно избавилась от завтрака.

   – Я так полагаю, это «да», – зло прошипел мужчина, а у меня хватило сил лишь на то, чтобы ответить:

   – Ты псих. Никакая я не сестра Королевы. Я всего лишь вдова из самой обыкновенной глуши…

   – Нет, моя золотая девочка, – он жестом велел мне вернуться на лавку, и я подчинилась, – ты далеко не «всего лишь». Можешь не стараться меня обмануть. Таких совпадений попросту не бывает. Ты ведь не просто на нее похожа. Глубинные! Да вы же на одно лицо! Только Королева старше лет на десять… Или на пять. С этими бабами хрен поймешь... Ну, и если вспомнить о слухах, что по всему Красногорью разлетелись…

   – О каких слухах?

   – О тех, в которых говорится про тринадцатую девушку Короля. Или не слышала?

   Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

   – Вижу, что слышала. Это хорошо. Рад, что не ошибся. Обряд проведем завтра в полночь – я бы и раньше, да рисковать не хочу, моя золотая. Видишь ли, Король может настоять на разводе, если ты ему вдруг нажалуешься на то, что стала моей не совсем по своей воле, но мы поступим хитро. Да, крошка? Мы в Храм не пойдем. Мы в духе предков поступим: соединимся, призвав в свидетели Глубинных, и тогда никто и никогда уже не сможет нас разлучить. Даже после смерти, золотце. Будет у нас с тобой, как в сказке: жили они долго и счастливо, и умерли в один день.

   И снова улыбнулся. Гадство! Как же сильно Мори на него похож! Просто невероятно.

   – Только попробуй, – пригрозила я и сама удивилась спокойствию, прозвучавшему в моем голосе. Спокойствия во мне и близко не было, один лишь незамутненный страх, – и я прирежу тебя во сне.

   – Я даже позволю тебе попытаться, – расхохотался королевский зверолов и мой похититель. – Ты так яростно сверкаешь своими очаровательными глазками, что я с удовольствием сыграю с тобой в эту игру. Морги!

   Он вдруг схватил меня за косу и дернул, притягивая к себе.

   – У меня на рыжих всегда колом вставало, а в здешних местах прямо беда, сплошь и рядом одни рыжухи, хоть вой. Помню года три назад мы с ребятами на троих расписали одну красотку в лесу. Рыженькую… Золотце, скажи, между ножек у тебя волосики какого цвета? Такого же, как на голове? У той были черные…

   И разочарованно щелкнул языком, пожирая меня похотливым взглядом.

   – Нравится принуждать женщин? – прохрипела я и дернулась, вырывая косу их его рук. – Или хочешь сказать, что она по своей воле с вами пошла?

   – Нравится чувствовать себя победителем. Всем мужикам это нравится, моя прелесть, да не все могут себе это позволить. А по своей, не по своей… Тебе-то какая разница? Тебя я ни с кем делить не собираюсь.

   – Меня найдут.

   – Кто? Герлари твои? Ой, не смеши мои сапоги. Нет, они, конечно, попытаются. Думаю, весь лес носом изроют вдоль и поперек, но здесь не найдут. И знаешь почему? А потому что здесь раньше кладбище было, много-много лет назад. И земля так чужой кровью и тленом пропиталась, что даже им не под силу тебя здесь отыскать… Разве что по магическому следу пойдут, но… – он снова рассмеялся. – Не успеют, золотце!

   – Я впервые слышу о каких-то герлари, – проговорила я, – и вообще плохо понимаю, о чем ты говоришь, но я отчетливо представляю, что с тобой сделает Рой, когда найдет. И знаешь что? Я ему это разрешу.

   Зверолов вздохнул.

   – Когда он нас найдет, я уже буду твоим мужем, крошка. И его хозяином. А уж на хозяина-то они руку никогда не поднимут. А теперь давай-ка быстренько поцелуй своего будущего мужа, и я займусь приготовлениями к полночи – все же вызывать Глубинных дело не из самых простых. Тем более, что мне еще в Красные Горы вернуться надо. Как бы эти мужланы там в Храме не испортили все. Ну, крошка? Чего ждем? Открывай-ка ротик, хочу пососать твой остренький язычок.

 Псих – не псих, плевать! Терпеть это было уже невозможно. Я набрала в грудь воздуха и с радостью плюнула в это красивое, но при этом такое отвратительное лицо.

   – Мерзавка! – выругался мужчина, брезгливо утираясь, а в следующий миг у меня в голове что-то взорвалось, вся левая половина лица вспыхнула от обжигающей боли, и я, кажется, потеряла сознание.

   В себя пришла, когда на улице уже было темно, связанная по рукам и ногам. От бессилия хотелось плакать. Я тихо всхлипнула. И еще раз. И еще один… А потом снаружи кто-то заорал, да так страшно, будто его живьем на куски рвали. И слезы как-то сразу высохли.

   «Если это какое-нибудь лесное чудище, то хорошо бы, чтоб оно и меня сожрало», – подумала я. Откровенно говоря, я в тот момент даже на жгучий яз была согласна, лишь бы не видеть больше никогда отвратительной рожи моего будущего мужа. Что он там сказал? Что я могу попытаться? Пусть не сомневается. А если попытка не увенчается успехом… Что ж, если нам будет суждено умереть в один день, значит, я умру счастливой, зная, что лишила жизни такого урода.

   За стенами домика вновь послышалась возня. Кто-то кого-то уговаривал. Кто-то на кого-то рычал. Точно, Рой! Я даже улыбнулась от облегчения. Ну, правда! И чего это я вздумала верить мерзавцу на слово? Разве может старшего раба остановить какое-то кладбище? Пф! Даже смешно! Не иначе это он там за стенами моей темницы с похитителями расправляется. Еще и Ряу себе в подмогу взял… Хотя.. сердце заполошно провалилось куда-то в пятки… зачем Рою – РОЮ! – подмога? Нет, это не он. Точно не он. Ох... Мне и доказательства никакие не нужны. Я тем органом, который сейчас так отчаянно счастливо колотился в пятках, чувствовала, кто именно пришел мне на помощь.

   Дверь отворилась, и я вскинула голову, изо всех сил всматриваясь в темноту, но… Все, что смогла увидеть – это темная фигура, заслонившая проем. И тут я вдруг снова перепугалась. А что если мне все померещилось? Что если это вовсе не помощь мне, а просто тот, другой, вернулся, чтобы убрать людей Папаши и… Я зажмурилась и втянула голову в плечи. Боюсь-боюсь!

   – Эри?

   Всхлип непроизвольно сорвался с моих искусанных от волнения губ.

   – Эри! – в следующее мгновение Кэйнаро оказался возле лавки и немедля схватил меня в охапку. Обнял так, что у меня искры из глаз посыпались, почти осветив темное помещение.

   – Кэй, – просипела я, одновременно радуясь его появлению и протестуя против такого бурного проявления чувств.

   – Я с тобой так поседею раньше времени, – пробормотал он, выпустил из удушающих объятий и поцеловал отчаянно, зло и бесконечно долго, полностью лишая дыхания.

   – Или сдохну, – пробормотал едва слышно минуту спустя, – потому что, кажется, без тебя уже не могу.

   Я никогда не думала, что от счастья может звенеть в ушах и кружиться голова. А еще казалось, что во мне вдруг появилось так много воздуха, что я, будто воздушный шарик, сейчас взлечу прямо в небо. У меня защипало в носу и немедленно захотелось сказать какую-нибудь глупость вроде:

   – Мне никто никогда ничего такого не… – и застонать тихонько, когда эту глупость сцелуют прямо с твоих губ, слижут обольстительно-бесстыдным языком и… и тут же начнут бессовестно лапать?

   Ну, то есть, как лапать... Сначала-то я подумала, что Кэй, не разрывая поцелуя, просто ищет узел на веревке, которой были связаны мои руки. Он прошелся ладонями от моих плеч до запястий, задержался на мгновение, переплетя свои пальцы с моими, и вдруг отшатнулся, переместившись в сторону моих ступней. И почти сразу я почувствовала, как горячие ладони погладили щиколотки и неспешно скользнули вверх, к коленкам, нагло оглаживая все на своем пути. Нагло, восхитительно и абсолютно головокружительно.

   – Кэй, что ты…

   – Тш-ш!

   Я чувствовала, как вместе с его руками поднимается подол моей юбки, задираясь до неприличия высоко. Пыталась уговорить себя не смущаться, что темно, что ничего не видно, но все равно сгорала от стыда, таяла, будто лед на самом солнцепеке средолета. И чтоб мне провалиться, это было почти так же приятно, как тогда, когда Кэйнаро стянул с меня верх платья и…

   Я все-таки увидела искры, потому что Кэй, доведя руки до обнаженной полоски кожи между чулком и краем панталон, внезапно дернулся вперед и вероломно обхватил губами навершие моей груди. Вот тут-то у меня перед глазами и полыхнуло всеми цветами радуги, да так, что я едва не взвыла, потому что, несмотря на довольно толстую ткань платья и нижней сорочки, ощущения были просто зверские. Даже лучше, чем той ночью, когда Кэй раздел меня почти до пояса и…

   – Кэйнаро!

   – Проклятье! – он выругался сквозь зубы и прижался своим лбом к моему. – Проклятье, Эри! С этим надо что-то делать.

   – С чем? – просипела я, не узнавая собственный голос.

   – Со всем этим. Хочу тебя целиком. Понимаешь? Це-ли-ком.

   В темноте его глаза казались совершенно черными, и в них было столько мучительной тревоги и волнения за меня – за меня! – и столько откровенного желания, такого жаркого и испепеляющего, что даже я, абсолютный неуч и круглая невежда в этом вопросе, не могла спутать его ни с чем другим и, второй раз за один день сдаваясь, опустила веки. Гори оно все синим пламенем!

   – Понимаю.

   – Точно? Посмотри на меня!

   – Да.

   – Тогда возвращаемся домой,– он иронично вскинул бровь, – запираемся в спальне, – я почувствовала, как кровь прилила к щекам и порадовалась, что в темноте моего смущения не видно, – и сначала ты мне рассказываешь обо всем… Слышишь, Эри, обо всем! Потому что я не хочу, чтобы между нами стояло хоть что-то! Ни одного проклятого секрета!.. А потом я тебя…

   Он выдохнул сквозь сцепленные зубы и громко сглотнул, а я сладко зажмурилась, позорно мечтая о том, чтобы он меня поцеловал. Прямо сейчас. И можно даже не развязывать.

   – ...отведу в Храм.

   Внезапное окончание фразы выбило из колеи, и шарик счастья внутри меня начал стремительно сдуваться. Дернувшись от неожиданности, я попыталась столкнуть с себя Кэйнаро и сесть на лавке.

   – З-зачем в Храм?

   – А ты как думаешь?

   – Я?

   Он прищурился, окидывая мое лицо цепким взглядом, и вдруг заметно побледнел. Не знаю, что он на нем сумел прочитать и в каких мыслях меня заподозрил, но вдруг отшатнулся и, ругаясь на чем свет стоит, вышел из избушки. Вернулся, правда, очень быстро, я даже испугаться не успела. Поставил на пол возле лавки переносной маг-светильник и принялся развязывать мне руки.

   – Кэй…

   – Запястья разотри.

   Я сделала, что он велел, молча наблюдая за тем, как Кэйнаро возится с узлом на щиколотках

   – Кэй?

   – Я что такой страшный, что от одной мысли, чтобы выйти за меня замуж ты меняешься в лице?

   – Замуж? – пропищала я.

   – Ну, а для чего еще я бы звал тебя в Храм? Чтобы совместную жертву в честь предстоящего Дня Коронации принести?

   Я вообще-то подумала, что он узнал о том, кто я на самом деле, и… И давно уже пора перестать бояться! Я же сама только что пообещала ему рассказать обо всем, чтобы между нами точно больше ничего не стояло, чтобы… Мелькнула трусливая мыслишка, что неплохо бы для начала посоветоваться c Рэйху, но я тут же затолкала ее в самый дальний угол своего сознания и покаянно шепнула:

   – Прости. Чувствую себя глупее не бывает.

   Кэйнаро вскинул на меня недоверчивый взгляд и тихо спросил:

   – Так ты… согласна?

   – Я… я просто подумала, что… ой, Кэй! – на этот раз я все-таки вскочила на ноги и в волнении прижала руки к груди. – Что же мы с тобой тут, когда они там…

   – Кто? – он нахмурился.

   – Сволочь эта королевская… Зверолов. Морги! Я не знаю, как его зовут. Этот гад в общем, – я неопределенно махнула в сторону веревок, внезапно осознав, что, пожалуй не стоит прямо сейчас начинать раскрывать все свои тайны, и уж точно не стоит пока рассказывать Кэю о зверолове-насильнике. – Они с Папашей, кажется, затеяли какую-то гадость в Храме сделать. Меня-то и похитили только для того, чтобы им гер… Рой не помешал.

   Кэйнаро с минуту молча смотрел на меня, а потом взглядом отыскал мое пальто и велел одеться.

   – Идем, – сказал он. – Не будем тратить время. По пути расскажешь, – но прежде чем мы вышли из темницы, все же схватил меня за косу и спросил, взволнованно заглядывая в глаза:

   – Но в принципе, ты согласна?

   Я вновь смутилась и жалобно попросила:

   – А можно я на твой вопрос отвечу после того, как мы поговорим?

   – Полагаешь, я могу передумать?

   Я нехотя кивнула, а Кэйнаро протяжно выдохнул, и не думая скрывать, что мой ответ доставил ему радость, и довольно шепнул:

   – Конечно можно, родная.

   Довольно, спокойно и уверенно, словно заранее знал, что не изменит своего решения, что бы я ему ни сказала. Невероятно приятно, настолько, что я даже потихоньку примерила к себе словечко «родная» и подумала, что была бы совершенно не против, если бы Кэйнаро употреблял его почаще.

   Мы вышли из моей тюрьмы, держась за руки, и я испуганно вскрикнула, увидев лежавшего возле порога человека.

   – Он мертв? – прошептала я, непроизвольно пятясь назад.

   – Он – жив, – заверил меня Кэй и пнул несостоявшегося мертвеца носком сапога. – Пока. Поднимайся, и без глупостей, Найку.

   – Какие уж тут глупости, – пробормотал тот, вставая на четвереньки и косясь влево.

   Я проследила за его взглядом и улыбнулась, заметив Ряу. Все-таки не показалось. Защитники мои… Сердце защемило от нежности, и если бы не Найку, который так старательно подслушивал, что даже рот открыл, я бы точно поведала Кэйнаро обо всем еще по дороге в Красные Горы. Хотя… как бы я смогла? Когда проваливаешься по колено в снег, а при этом приходится еще и идти очень-очень быстро, почти бежать, особо не поразговариваешь.

   Впрочем, Кэй после расспросов о внешности моего похитителя до самой центральной площади не промолвил ни слова, стиснув зубы так, будто они у него разом все разболелись. И тут не обошлось без моего участия.

   – Знаешь, я думаю, он на самом деле не похититель, – проговорила я, когда землянка, в которой меня держали, осталась далеко позади, а Кэй все продолжал и продолжал задавать свои вопросы. – Найку ведь на Папашу работает…

   – К-хм.

   – А. То есть, ты и сам уже… Ну, да. Логично. Ты же все-таки специалист… Ну, а насчет того, как выглядел... Высокий. Волосы светлые… Противный, в общем. Морги! Надо ввести закон, чтобы в лесу дорожки расчищали… У меня уже ноги до колена мокрые. Уф…

   – Высокий противный блондин, – Кэй помог мне выбраться из сугроба. – Эр, тяжело тебе? Устала? Ну, потерпи. Еще какие-то особенности внешности запомнила?

   – Да мужик как мужик, – я вздохнула и нехотя призналась – шепотом, чтобы растопыривший уши Найку не услышал:

   – Ямочки у него на щеках еще. Как у Мори. Я не то чтобы до конца уверена, но подозреваю, что он настоящий отец моего сына.

   Если вам приходилось когда-нибудь слышать, как ревет самец мау в период гона, то вы имеете минимальное представление о том, какой звук издал Кэй после моего признания.

   – Что-о-о?

   С ветки дерева, под которым я стояла в этот момент, съехал внушительный пласт снега, осыпав меня с головы до ног, и я зашипела:

   – Тс-с-с-с-с! Чего орешь?

   – Что значит, «я подозреваю»? Ты что, не знаешь? То есть ты… ты... – казалось, он задыхался. Где-то сбоку похабно хихикнул Найку. Я вздохнула.

   – Можешь не верить, но да, – насупилась, не представляя, как сказать часть, не поведав об остальном, а потом махнула на все рукой и выдала прямым текстом:

   – Мори ведь приемный у меня. Ты не знал? – и удивленно заморгала. В стиле: КАК? КАК ты мог не знать? Об этом же все на свете знают. По-моему, даже Найку поверил. – Откуда у меня свой ребенок? Кхым-кхым.

   – Ряу, сторожить! – рыкнул Кэй, и в голосе его послышались такие нотки… такие нотки… Что мне на мгновение даже почудилось, что сказки о перевертышах, которые днем ходят людьми по городам и селам, а ночами бегают в звериной шкуре по лесам, не такие уж и сказки… – Ты, иди сюда!

   Схватил меня в охапку и, сделав семь больших шагов в сторону старой, разломленной посередине корабелы, прижал меня спиной к стволу.

   – Что значит, «кхым-кхым»?

   Я трусовато отвела глаза в сторону и промямлила:

   – Мы ведь договаривались обсудить все, когда…

   – Об этом – сейчас! – рыкнул он.

   – Ну, это долгая история, – взгляд у него был совершенно бешеный. Такой «убью-всех-к-моржьим-хренам» взгляд, поэтому я потупилась и, глядя в ворот его распахнутого тулупа, закончила тихим голосом:

   – Но если в двух словах… Понимаешь, дело в том, что я еще не была с мужчиной. Никогда.

   Кадык на его шее дернулся, едва не пропоров острым углом кожу, и я испуганно вскинула голову, заглядывая Кэю в лицо.

   – Это не два слова, – констатировал он.

   – Нет.

   – Идем, – он взял меня за руку и вывел назад на условное подобие тропы, по которой мы брели до того, как Кэйнаро в прямом смысле слова вытащил меня на откровенный разговор.

   До самых Красных Гор он не выпустил мою ладонь из своего захвата. И вообще, когда мы уже вышли на центральную площадь, и впереди показались огни особняка градоначальника, так ускорил шаг, что я даже разволновалась, однако выяснить, куда же так торопился Кэй и почему его торопливость вызвала во мне чувство совершенно необоснованной паники, мне не позволил долетевший из особенно густого пятна темноты, образованного кустом вечнозеленой треи, голос. Трея была любимым садовым растением всех красногорчан, а у мэтра Ди-на ею был обсажен весь участок по периметру. Уж и не знаю, за что местные жители так полюбили этот невзрачный кустик. Сомневаюсь, что за мелкие розоватые цветочки и удивительную жизнестойкость, скорее уж за сок, который по весне добывали из тех самых вечнозеленых листьев. Дурман-вода из этого сока получалась такая, что одним литром можно было весь мой бывший Двор напоить вусмерть. Жаль, что в Ильме трея совсем не росла.

   Правда в тот момент я о любви красногорчан к крепким напиткам домашнего производства не вспомнила, подпрыгнув от неожиданности и страха.

   – Гос-с-с-сподин ворнет-с-с-с-с? – голос у говорившего был таким, будто издавал его не человек, а существо давно умершее и надежно похороненное.

   – Кто здесь? – воскликнула я.

   – Полагаю, что Счастливчик, – несчастным голосом ответил на мой вопрос Кэй. – Фули, ты что там делаешь?

   – Вас-с-c-сду.

   – Что? – Кэйнаро с сожалением отпустил мою руку и, вступив в темноту, окружавшую куст, выудил из нее мальчишку, в котором я с удивлением узнала одного из сыновей сапожника. Интересно, что он в столь поздний час забыл возле особняка градоначальника? Лавка его отца, если мне не изменяла память, находилась в другом конце городка. – Что ты трясешься, как припадочный?

   – Так с-с-с-самерс-с-с, – признался мальчишка и тут же громко чихнул.

   Кэй выругался, одной рукой схватил его за шиворот, второй вцепился в мою ладонь. Найку пошел сам, без понуканий. И мы все вместе двинули к крыльцу.

   Правда войти в дом с первого раза у нас не получилось – дверь оказалась заперта. И странное дело, открыли нам не сразу, а лишь после того, как сбоку отворилось маленькое окошечко, в котором на мгновение показались всклокоченные бакенбарды Ноя. Что за новость?

   Узнав нас, дворецкий воскликнул что-то радостно-нечленораздельное и принялся активно греметь засовом и отпирать замки, крича во все горло, чтобы Ула ставила на огонь ягодный морс и мед.

   – Что у вас тут происходит? – пробормотала я, едва переступив порог. – Мори в поря…

   И осеклась, напоровшись взглядом на среднего сына Нoя и Улы, который у родителей появлялся довольно редко, так как большую часть зимы проводил за охотой. Но сегодня в гости к родителям он явно пришел не просто так, а, если судить по взведенному и направленному на входную дверь самострелу, с какими-то скрытыми мотивами.

   Кэйнаро, глянув на мужчину, поднял вверх большой палец и одобрительно кивнул, после чего, пользуясь тем, что Ула начала квохтать надо мной, как квоча над своим выводком, а Рейка ей весьма успешно вторила, корча при этом страшные рожи и отчаянно подмигивая сразу двумя глазами, велел Ною отвести пленника в подвал.

   – В подвал... – проворчал дворецкий, недовольно сопя. – Корми их еще, вражин этих… Может, этого сразу в садике прикопаем? Уж больно мне его рожа не нравится. А что? Я как раз сегодня мусор жег, так земля в одном месте очень хорошо подтаяла, мягкая, могилку легко будет рыть.

   Я с любовью глянула на старика и широко улыбнулась.

   – Я подумаю над твоим предложением, – ответил Кэй, чем заставил и без того белого, как смерть Найку, еще больше побледнеть.

   Ной неласково толкнул нового заключенного в сторону нужной двери, а мы все, кто остался в холле, посмотрели на Кэйнаро. Все, кроме Фули. Тот в данный момент блаженно жмурился, грея руки о кружку горячего морса.

   – Счастливчик, ты как? – Кэй улыбнулся. – Речевые способности к тебе вернулись?

   – А? – парень ошалело распахнул глаза, явно не понимая, чего от него хотят.

   – Говорить, спрашиваю, можешь? Нормально и не заикаясь?

   Фули тут же отставил кружку на столик для писем – не знаю, почему, но из холла мы так и не ушли, разговаривали прямо там, выстроившись в неровный кружок, в центре которого располагался тот самый столик – и, вытянувшись в струну, отрапортовал:

   – Господин ворнет, докладываю. За объектом следил неотрывно, как было велено. С самого утра с него глаз не спускал. Оне сегодня спали допоздна, потом от завтрака отказались и к Папаше в инн забурились. О чем и с кем он там говорил, я не знаю – внутря я не совался, но только вышел он оттудать скорехонько и сразу в лес побежал. Да так резво, будто животом мается, честное слово. Я чуть поспевал за ним.

   Кэйнаро отчет слушал внимательно, кивал, а я ничегошеньки не понимала. Какой объект? Зачем он за ним следил? Я вопросительно глянула на Рейку, но та в полном недоумении лишь пожала плечами.

   – Не упустил?

   – Как можно? – Фули обиженно шмыгнул носом. – Проводил до землянки и обратно на постоялый двор. Там он поднялся к себе в комнату, но тут же спустился вниз с бумагами.

   Мальчишка вручил взиравшей на него с открытым ртом Уле кружку и полез рукой за пазуху, бормоча:

   – Куда ж я их… моржья отрыжка! А! Нашел. Вот с этими вот бумагами, – довольно ухмыльнулся, продемонстрировав нам щербинку между двумя верхними зубами и откровенно наслаждаясь тем, как вытянулось у Кэя лицо.

   – Те же самые? Ты что, их спер, что ли?

   – Чего спер-то?! Господин ворнет, я ж вам поклялся, что никогда больше... А вы сразу – спер!

   – Прости, прости! – Кэй поднял руки вверх, сдаваясь и извиняясь одновременно. – Я не хотел тебя обидеть. Так, значит, не спер?

   – Перерисовал, – буркнул мальчишка. – Я ж в бумажки-то евоные объекту через плечо заглянул, больно хотелось рассмотреть, чего он там вымалевывает так усердно. Память у меня хорошая, знаете? Один раз гляну – и все, уже ни за что не забуду. Меня и батя всегда с собой в район на модные показы берет, чтоб я внимательно на новую обувку смотрел, а потом дома ему весь узор, каблук там и все остальное перерисовывал. Ну. Так узор – это ж сложно, а тут карта. Тьфу! И ладно б еще какая заморская, так нет, наша. Красногорская. Ну и уж на ней – вот тут, видите? – восемь крестиков по всему лесу. И промеж ими линейки разные, вот эти, ага. А на месте Храма кружочек. Вот.

   – Здорово, – Кэйнаро посмотрел на него с уважением. – Молодец. Если насчет криминальника не передумаешь, я тебе потом рекомендации дам в одну школу в Лэнаре. У меня там хороший знакомый учителем работает. Он такому студенту знаешь, как обрадуется?

   Фули аж вспыхнул, прямо-таки засветившись от восторга, а Кэйнаро еще раз глянул в карту, болезненно хмурясь и едва заметно шевеля губами, словно что-то считал.

   – Значит, говоришь, линейки дорисовывал?

   – Ага.

   – Ясно, – я попыталась заглянуть в эту таинственную карту, но Кэй тут же ее свернул, легонько щелкнув меня по любопытному носу. Взгляд у него был встревоженный.

   – Ну, с этим все понятно. Объект, я так понимаю, пропал? В воздухе растаял или сквозь землю провалился? – поинтересовался он. Именно поинтересовался, я чем угодно могу поклясться, что Кэйнаро в тот момент и не думал иронизировать.

   – Нет, он в сортир зашел и не вышел… А откуда вы?..

   – Ну, раз ты меня сторожишь, а не его… ладно, не переживай. Ула, Фули на ночь уложи где-нибудь. Нечего ему по ночам шляться, все-таки пацан еще совсем, хоть и криминальник... Кстати, о пацанах!

   – Да что с ними станется? – проворчала Ула. – Накормила, уложила. Младшего вон Рейка в комнате с Мори устроила, уж больно они славно игрались друг с дружкой… Хорошо с ними все. Не извольте беспокоиться. Фули, ну! Что стоишь, носом хлюпаешь? Пошли, я тебя пирогами накормлю что ли, раз уж ты у нас такой героический криминальник. И ты, Рейка, не стой тут, а…

   – Нет уж, я постою, – названая сестра упрямо вздернула подбородок и на всякий случай перебралась ко мне поближе.

   Кэйнаро устало вздохнул, бросив на нее короткий взгляд, а затем перевел взгляд на вернувшегося из наших казематов Ноя.

   – Ной, я тебя попрошу. Вы с сыном, пожалуйста, и дальше оборону держите, хорошо?

   – О чем разговор! Само собой… – отозвался старик. – А вы...

   – А мне срочно в Храм надо. Эр, можно тебя на два слова?

   – Я с тобой! – где-то над ухом выдохнула Рейка и впилась пальцами в мой локоть.

   – Наедине, – тут же отбрил Кэй, и, не позволив нам перекинуться и парой слов, уволок меня из холла в гостиную. Еще и дверь за собой закрыл на ключ, будто кто-то и в самом деле стал бы ломиться за нами следом.

   Рассеяно глянув на часы, я отметила, что уже почти десять часов вечера, и устало вздохнула: каким-то совсем уж бесконечным получился этот безумный день. Хотя стоит признать, что не все в нем было так уж плохо. Утро, к примеру, было очень ничего… И вот то, что случилось между нами в лесной избушке, тоже. Волна сладкой дрожи прошла по моему телу, и я зажмурилась от головокружительного, но ужасно вкусного стыда.

   – Эр-ри, – пророкотал Кэй, мягко, но настойчиво привлекая меня к себе. – Эр.

   Прикосновение мужских губ к моему рту вновь выбило почву у меня из-под ног, и я, чтобы не растечься лужицей посреди гостиной, двумя руками вцепилась в плечи Кэя. Морги! Как же здорово было с ним целоваться! Не представляю, как я раньше без этого обходилась.

   – Ты же поговорить хотел, – напомнила я, когда Кэй, оставив в покое мои губы, решил уделить внимание шее.

   – Хотел, – прочистив горло, покаялся он и снова поцеловал.

   – Я много чего хотел. Поговорить, спросить о чем-то важном, попросить сидеть дома и не высовываться ни в коем случае вообще никуда, пока вся эта кутерьма не закончится, но… Эр, – Кэй жалобно посмотрел на меня. – Эр, я рядом с тобой иногда забываю, как дышать. Веришь?

   Смутившись, я попыталась отвернуться, но Кэйнаро пальцами приподнял мой подбородок и очень серьезным тоном произнес:

   – Ты как чума. Сладкая, желанная чума, которая проникла в мою кровь и… И, Эр, я не хочу выздоравливать. Мне кажется… нет, я абсолютно уверен, что это не просто влюбленность, – сердце с разгону ушиблось о ребра, и я тихо охнула. – Понимаешь, что это значит?

   – Что? – прошептала сипло, недоумевая, отчего мир подернулся прозрачной пленкой слез.

   – То, – передразнил он, сжимая в объятиях и приподнимая над полом. – То, моя скрытная, моя невинная, моя сводящая с ума вдовушка. Слышишь? Только моя!

   – Слышу, – я улыбнулась, изгибаясь в его руках и соглашаясь, чего уж там:

   – Твоя.

   Кэй довольно кивнул:

   – Не отдам никому и не отпущу уже никуда. Поняла?

   – Да.

   И поцелуй в награду за понятливость. Сладкий-сладкий.

   – И мне наплевать на все, что ты расскажешь. На все, о чем, ты полагаешь, я еще не догадался.

   – Хорошо.

   Морги, если бы мне кто сказал раньше, что быть покорной это так головокружительно хорошо!

   – Поэтому я не хочу ждать, пожалуйста, прямо сейчас, еще до того, как я ушел, открой свой очаровательный ротик и скажи: «Кэй, я тоже тебя люблю и выйду за тебя замуж завтра же, без всяких разговоров и сомнений».

   – Кэй, – произнесла я, обнимая своего ворнета за щеки, – после всех разговоров и совершенно точно без каких-либо сомнений я выйду за тебя замуж.

   В глазах Кэйнаро вспыхнул победный огонек.

   – Потому что…

   – Потому что люблю, – шепотом в приоткрытые от нетерпения губы. Чума? Что ж, пожалуй, я тоже его подхватила...

   Забыв обо всем на свете, мы целовались. И я уверена, скажи Кэйнаро в тот момент: «Эри, идем в Храм, не медля ни секунды!», я бы эгоистично и без оглядки согласилась! Живая вода! Да я бы в тот момент на что угодно согласилась, и если бы не чрезвычайная ситуация…

   Впрочем, уже через мгновение она стала чрезвычайно чрезвычайной, и о поцелуях на некоторое время пришлось забыть, потому что стены особняка дрогнули, а стекла в окнах зазвенели.

   – Что это? – у меня от страха подкосились ноги, и я испуганно прижалась к Кэйнаро.

   – Понятия не имею, – нахмурился он, выпуская меня из объятий и отступая к двери, – но сейчас выясню. Побудь тут.

   Вот уж нет! В битве страха с любопытством победило последнее. Следом за своим ворнетом я выскользнула в холл, мельком заметив, что самострел в руках Ноя ходит ходуном, да и сын дворецкого выглядит бледно. И не удивительно: звук был такой, будто в двери особняка кто-то молотил здоровенным каменным топором.

   Я заметила, как на кончиках пальцев Кэйнаро появились яркие зеленые искры, и прикрыла рот ладонью. Неужели все так серьезно?

   – Что происходит? – долетел до меня Рейкин голос. Запрокинув голову, я увидела, что подруга перевешивается через перила третьего этажа. – К нам кто-то ломится?

   – Не знаю, – я пожала плечами. – Мори не проснулся? Побудь с ним, пожалуйста.

   В крыле для слуг тем временем тревожно захлопали двери, послышался испуганный голос Тии, детский плач, а вслед за ним – утешающее контральто Улы. А вот Ряу на весь этот шум и панику не обратил ровным счетом никакого внимания – как дрых возле теплой отопительной стены, так и продолжил в том же духе, лишь соизволил на долю секунды приоткрыть один глаз да вяло зевнуть.

   «А ведь будь за дверью чужак, – подумала я. – Он бы так себя не вел».

   – Кэй, – окликнула и, подбежав к ворнету, схватила его за руку, – подожди!

   И тут же из-за двери послышалось:

   – Не надо колдовать, хозяин. Это всего лишь я.

   Пока все молчаливо переваривали информацию, я поспешила отпереть два замка и сместить в сторону засов, искренне радуясь, что старший раб Двора Куули не оставил нас посреди ночи и вовсе без дверей.

   Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что на крыльце особняка стоит не Рой! Точнее, не только Рой, но и все семеро его братиков, отличающихся друг от друга лишь цветом тулупов и фасоном шапок.

   – Вы спятили? – зашипела я. Морги! – Вы представляете, что начнется, когда вас увидят?

   За моей спиной что-то булькнуло, и я оглянулась, пытаясь выглядеть как можно более естественно, что, впрочем, было совершенно бессмысленно, потому что на меня никто и не думал смотреть: все, кто в столь поздний час успел выбежать в холл, выпучив глаза, таращились мне за спину.

   – Ну, что там? – надрывалась наверху Рейка (ей, бедолаге, с лестничного пролета входная дверь была не видна).

   – Это всего лишь Рой, – беззаботно крикнула я.

   – И его семеро братьев, – добавил Кэй и, положив руку мне на талию, глянул зверем.

А что я? Я, между прочим, давным-давно им свободу дала и вообще не просила за мной ходить.

   – Как? – прошептала я, вскидывая в наигранном удивлении брови. – Разве это не то, о чем ты уже успел догадаться?

   Я, между прочим, сразу заявляла, что нам поговорить надо, о многом и очень серьезно. Кто виноват, что всем беседам Кэйнаро предпочитает поцелуи?

   – Это ничего не меняет, – наконец, прекратив сверлить меня взглядом, проговорил он, а затем вдруг коварно усмехнулся.

   Одна его рука взметнулась вверх и, окончательно разваливая остатки прически, запуталась в волосах на затылке, оттягивая голову назад; а вторая, та, что была на талии, переместилась на лопатки, буквально вжимая меня в тело мужчины. Ну, и уже после этого Кэйнаро меня поцеловал. Не по-братски или там, к примеру, приятельски, а совсем-совсем по-мужски. Жадно, упоительно и глубоко. Пока у меня голова не закружилась, а коленки не стали мягкими и дрожащими, как желе.

   На глазах у Роя! У всех домочадцев!

   – Чтобы ты вдруг не передумала, – шепнул, мазнув напоследок губами по уху, пока я ошалело хлопала глазами, следя за тем, как мои бывшие рабы вваливаются в холл.

   – Да что ж там происходит? – снова прокричала сверху Рейка.

   – Ну, как тебе сказать… – пробормотал Ной, а я почувствовала, как заливаюсь краской под его задумчивым взглядом. – Зрелище не для детей.

   – Хозяйка, – Рой окинул меня внимательным взглядом.

   – Хозяин, – такого же был удостоен Кэйнаро… Так. А с какой такой радости он его хозяином называет? Это что? Из-за одного поцелуя? Он вообще на чьей стороне? Я задохнулась от возмущения, а старший раб между тем наклонил немного голову и пугающе спокойно произнес:

   – А теперь просто скажите Рою, кто. Рой разберется.

   В его черных, как стоячая болотная вода, глазах я прочла смертный приговор для любого, кто осмелился поднять на меня руку. И вдруг даже как-то стало страшно за Найку, что сидел в нашей домашней тюрьме. Не то чтобы мне его было очень жаль, но…

   – Рой, – проблеяла я, почти уверенная, что старший раб, наплевав на мой запрет на чтение мыслей, в данный момент самым наглым образом копается у меня в мозгах. – Да все в порядке уже! Кэйнаро вовремя успел.

   – Кэйнаро? – он перевел взгляд на ворнета и осуждающе покачал головой, – Больной, в лесу, по колено в снегу, забыв о магическом истощении. Хозяин-хозяин...

   Кэй – всеми богами клянусь! – смутился и не смог выдавить из себя ничего вразумительного. Я же, не понаслышке зная о том, как долго и умело Рой умеет распекать за то, что ты на улицу вышла без муфточки и меховых трусов, благоразумно молчала в тряпочку, решив вопрос о том, с каких это пор у моих рабов – неважно, что бывших, – объявился хозяин, оставить на потом.

   Не знаю, насколько бы затянулась эта неловкая пауза, если бы в гостиной не ударили часы.

   – Четверть одиннадцатого, – пробормотал Фули, и мы все вдруг засуетились, заговорили одновременно. Ной бросился запирать двери, Кэй, придя в себя, проводил передислокацию, с таким видом отдавая указания моим семерым рабам, будто всю жизнь ими командовал. Восьмой же, старший, тем временем подошел ко мне и, опустившись на колени, прижал к своему лбу мою руку – ту, на которой вдовий перстень был.

   – Простите, хозяйка, – произнес он, – Я виноват.

   – Рой, – растерялась я. – Не выдумывай.

   – Я не только позволил, чтобы вас выкрали, но потом еще и не смог найти.

   Вот же упрямец!

   – Да ладно, – я беспечно махнула свободной рукой, стараясь не замечать тех взглядов, которые на нас бросали присутствующие. – Все же обошлось. И потом, мы на старом кладбище были. Мне похитители сказали, что ты меня там ни за что не смог бы найти. То есть вы все не смогли бы.

   Рой выдохнул сквозь зубы и закрыл глаза, по-прежнему держа мою ладонь у своего лба.

   – Ты хочешь сказать, что твои похитители знали о природе Роя и его… братьев?

   – БрАтков, – исправила я, растерянно оглядываясь на Кэйнаро. – Но, вообще, да. Похоже на то. Он еще называл их таким странным словом…

   – Герлари? – прошептал Кэй, и мне на мгновение показалось, что он… испугался?

   – Вроде бы, – попыталась припомнить, о чем зверолов говорил охранникам, не зная, что я подслушиваю, и несколькими минутами позже – мне. – Еще сказали, что похищение лишь для того и организовывалось, чтобы мои убийцы... – живая вода! Почему убийцы-то? Это кто убийцы? Рой? Юфий? – чтобы мои ручные убийцы, – исправилась я, – были поисками заняты, а не возле Храма околачивались…

   Рой шумно выдохнул, поднимаясь на ноги, Кэйнаро выругался.

   – Проклятье! Мне уже давно надо быть в Храме! Еще и карта эта… Рой, возьми на себя охрану дома и...

   И тут я почувствовала, как под лопаткой шевельнулось дурное предчувствие, смешанное с каким-то совершенно иррациональным страхом.

   – Кэй, я не пущу тебя туда одного, – выпалила я, не до конца уверенная, что Кэйнаро не посмеется над моим тоном и не заявит, что я на такие высказывания попросту права не имею.

   – Эр…

   – Или мы идем туда вдвоем, или … или ты знаешь, что, – сумбурно пригрозила я, и Кэйнаро обескураженно замер, открыв рот. Да, мое заявление казалось смелым даже мне самой, но что-то внутри меня было настроено против того, чтобы Кэй ушел в Храм один. Возможно, интуиция.

   – Если хозяин позволит, – Рой с деликатностью самца-мау втиснулся между нами, разрывая дуэль взглядов, и закончил:

   – Не хотелось бы показаться навязчивым, – Кэйнаро громко фыркнул, а я закатила глаза. – Но соваться в Храм среди ночи, больным, уставшим, самим… – старший раб осуждающе покачал головой. – Зачем, если есть я? Хозяин, вы просто скажите, что надо сделать? Не допустить проникновения чужаков к девушкам из Ильмы? Пф-ф-ф.. Ну, для этого абсолютно не за чем соваться на улицу в морозную ночь – тем более больным – они и без того находятся в самом надежном и безопасном месте.

   – Они были бы в самом надежном и безопасном месте, – противным голосом исправил Кэй. – Если бы в моем распоряжении была пара дюжин караульных и боевая сотня.

   Рой иронично вскинул бровь, кажется, намекая на то, что он один ничем не хуже той самой сотни и дюжины. И Кэйнаро был вынужден ворчливо спросить:

   – Что ты предлагаешь?

   Рой оживился.

   – Охрану Храма Юфий возьмет на себя, – сказал он. – Что бы там заговорщики ни надумали, этой ночью внутрь они проникнуть не смогут. А уже утром, отдохнув да хорошо позавтракав…

   – В шубе, в шапке… – с досадой протянул Кэй, окончательно сдаваясь. – Я понял, да...

   Огляделся.

   – Ну? Что стоим? Кого ждем? Расходимся по своим комнатам… Хотя лично мне все это совсем не нравится… Еще и карта эта… Ладно, морги с ней, с утра разберусь. Эр, ты что делаешь?

   – М-м?

   Я как раз подавала знаки Юфию, чтобы он не смел уходить из дома так сразу, а сначала наверх поднялся. Ну, чтобы амулет сделать. Бывший раб смущался и стыдливо махал рукой, мол, ну вас, хозяйка! Я и сам как-нибудь.

   – Эри?

   Я мысленно выругалась и закатила глаза, а потом… Потом вдруг вспомнила, что время мучительных тайн и утомительных секретов, вроде как, закончилось. Что теперь можно не скрываться и не бояться.

   – Идем, – я взяла Кэя за руку и потянула в сторону лестницы, – я покажу. Юфий!

   – Да куда я денусь? Иду...

   Рейка, поняв, что собираюсь делать, укоризненно сверкнула глазами и спряталась в спальни с таким выражением лица, что я сразу поняла: неприятного разговора избежать не получится.

   Поставив прялку поудобнее, я принялась за работу. Из шерсти молочной лэки нитка получалась толстая и крепкая, поэтому создание одного амулета много времени у меня не занимало. Когда-нибудь, через много лет, а может быть, даже завтра, когда я перестану бояться, и тень пожизненной клетки растает, будто страшный сон, я займусь любимым делом на постоянной основе. А что? Буду покупать дорогую мягкую шерсть, прясть из нее тонкую, как нить паутины, и теплую, как мех мау, пряжу.

   Пока же придется обходиться тем, что есть. Я подняла голову, и Юфий тут же протянул руку, позволяя уколоть себе палец.

   – Спасибо, – улыбнулась, заметив недоумение на лице Кэйнаро.

   – Обряд на крови? – пробормотал он. – Черная магия?..

   – Нет же! – я рассмеялась, возвращаясь к работе. – Какая черная магия? Не говори чепухи.

   Завязав на руке Юфия нитку, я отпустила раба и поманила Кэя пальцем.

   – Иди сюда, – он с готовностью приблизился, устроившись на полу у моих ног. – Я для тебя тоже сделаю один, вот только не из шерсти лэки.

   Да, шерсть молочной лэки – не тот материал, из которого можно сотворить подходящий амулет для моего ворнета. Из сундучка с рукоделием я достала комок белой шерсти Ряу, которого мы с Рейкой вычесывали по очереди, и который просто балдел от этого процесса, и вернулась к работе.

   Наверное, надо было начать свой рассказ с того, как я увидела настоящую пряху, или как Маарит обстригла косы, как Рэйху подарил прялку, как учебники отыскивал, как помогал разбираться во всем… А вместо этого, улыбнувшись, спросила:

   – Скажи, Кэй, хотел бы ты, чтобы болезни обходили тебя стороной, а удача, наоборот, всегда стояла за спиной?

   Кэйнаро некоторое время смотрел на меня, не моргая, а затем неожиданно произнес:

   – Единственное, чего я хочу, это чтобы ты стала моей женой.

   – Причем здесь это? – смутилась я. – В смысле, одно другому не мешает.

   – Конечно, не мешает, – он улыбнулся. – То, что ты сказала мне «дa» уже само по себе огромная удача.

   У меня появилось странное чувство, что мы о разных вещах говорим, поэтому я коротко сообщила:

   – Я пряха судьбы, Кэйнаро. Знаешь, что это значит?

   Он растерянно кивнул, неотрывно следя за тем, как я из нескольких ниточек плету тонкую косичку.

   – Я могу сделать амулет на удачу, на поражение. Мой ребенок никогда не болеет, и я могу помочь выздороветь чужому, хотя дара целителя во мне никогда не было, а еще... – я сглотнула. Уж если говорить, то все, – ...еще могу сделать так, что человека после свидания со мной жестоко убьет собственная жена. Дай руку.

   Кэйнаро протянул руку и даже не поморщился, когда я проткнула иголкой кожу на его пальце.

   – Не думаю, что тебе стоит винить себя в этой смерти. Уверен, что нет.

   – Я просто хотела, чтобы у него был плохой день, а получилось то, что получилось.

   – Зато Тию ты совершенно точно спасла, – Кэй привстал, облокотившись о мое колено, и мягко поцеловал в губы.

   – Что? Откуда ты… А я-то думала, куда он пропал! Так это ты нашел тот амулет!

   – Я, – он щелкнул меня по носу и снова сел на пол. – А что касается Оки-са-Но, забудь. Он получил по заслугам. Тем более, что ты просто защищалась. Какую из твоих тайн он узнал, Эстэри? То, что ты пряха или то, что из Ильмы?

   – Что пряха… Постой! Как ты меня назвал? – я ошарашенно глянула на Кэя, выронив из ослабевших рук еще не законченный амулет.

   – Ошибся?

   Я покачала головой и призналась:

   – Иногда я тебя боюсь. Мне кажется, ты меня насквозь видишь.

   – Я тебя насквозь люблю, – рассмеялся он. – Не нужно меня бояться. Тебе – никогда.

   Я снова задохнулась от неожиданности, пораженная и восхищенная простой откровенностью этих слов и тем, как хорошо и сладко стало после них на душе. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь к этому привыкнуть.

   В течение следующих нескольких минут я заканчивала амулет, а Кэйнаро следил за мной, опустив подбородок на мои колени, а я в свою работу не просто магию вплетала, я, по-моему, всю душу в нее вплела, думая о том, что, кажется, никогда, ни разу в жизни не чувствовала себя такой счастливой и цельной.

   Когда Кэйнаро благодарил меня – самым восхитительным, надо сказать, способом – за браслет, повязанный вокруг его запястья, в соседней комнате заплакал Мори, и я нехотя выбралась из страстных объятий.

   – Мне надо идти.

   – Я слышу, – простонал мой… жених? – Давай не будем затягивать со свадьбой, а?

   Я глупо хихикнула, выставляя его вон, а потом, продолжая улыбаться, поспешила в спальню.

   Во сне заплакал не мой приемный сын, а второй мальчишка, ночевавший в нашей спальне, но Мори все-таки тоже проснулся. Хныкал, тер кулаками глаза и требовал маму. Я поспешила взять его на руки, пока Рейка успокаивала нашего маленького гостя.

   – Младший сын Гнусаря, – прошептала она, сверля меня недовольным взглядом. – Ворнет их вечером к нам прислал.

   – Хорошо.

   Я старалась не смотреть на подругу, потому что чувствовала в ней желание не просто задать мне ряд вопросов, а откровенно поссориться. И мы действительно поссорились несколькими минутами позже. Впервые – всерьез.

   – Эр, что происходит? – без лишних предисловий начала Рейка, стоило мне положить уснувшего Мори в кроватку. – Мне послышалось, или ворнет тебя настоящим именем назвал? И ты призналась ему, что ты пряха! Ведь призналась же?

   – Рей, если бы я знала, что ты будешь подслушивать, поставила бы щит.

   – Значит, призналась, – догадалась подруга. – Ты в своем уме? Забыла, кто он такой? Он же… Морги! Он же из королевских шерхов! Да если он только узнает обо всех наших с тобой делах… Знаешь, что он с нами сделает?

   От мысли, что Кэйнаро может со мною сделать, я глупо заулыбалась.

   – Рей, очень тебя прошу.

   Подруга недовольно засопела.

   – Ты хоть знаешь о том, что мне пришлось перед ним открыться? Он теперь знает, что у меня тоже есть дар! И про Мори, кажется, догадывается.

   – О, да! – хмыкнула я, вспоминая выражение лица Кэя, когда я призналась ему насчет сына. – Кстати, o даре. Где там мое веретено? Прялку я с собой в Храм точно не поволоку, хотя…

   – Ты ненормальная, – пробормотала Рейка. – Совсем мозги набекрень!?

   – Хватит! – решительно потребовала я. – Если тебе больше нечего сказать, то давай спать.

   Кажется, она обиделась, но у меня не было ни желания, ни сил что-то ей объяснять. Помиримся после того, как все закончится.

   Я ушла в ванную комнату, а когда вернулась, Рейка уже легла под одеяло и, отвернувшись к стене, притворялась спящей. Пожав плечами, я легла с другой стороны кровати и закрыла глаза.

   Сон не шел, хотя мне казалось, что стоит опустить голову на подушку, захраплю так, что стены вздрогнут. Но ничего подобного! Уж и не знаю, что тому было причиной. Ноющие ли мышцы рук и ног, общее ли переутомление, но как ни старалась, заснуть я не могла. В конечном счете у меня разболелась голова и начало звенеть в ушах.

   «Надо спуститься на кухню, – наконец, решилась. – Выпить меду или горячего молока».

   Думая о том, что все-таки умудрилась простудиться, я села в постели и спустила ноги на пол, пытаясь нащупать тапочки и откровенно недоумевая из-за необычайно темной ночи.

   – Не иначе морги луну украли, – усмехнулась я, и в тот же миг мое тело скрутил приступ невыносимой боли.

   В детстве, помимо историй о пряхах, я читала и обычные сказки. Самыми популярными в Ильме в те времена были сказания о принцессах-элементалиях, представляющих разные стихии – воду, землю, огонь и воздух. Принцессы были близнецами и друг от друга отличались лишь кровью. Точнее тем, что текло по их жилам вместо крови: вены элементали воды были наполнены водами Первозданного Океана, воздуха – ветром, что живет на вершине Мира, земли – песком Бескрайней пустыни, ну а огня, – соответственно, жаркой лавой глубинных вулканов. Именно принцессой Вийару – элементалем огня – я себя в тот момент и почувствовала. Ощущения были такими, будто кровь в моих жилах вскипела.

   Я буквально оглохла от боли и, закричав, упала на пол.

   Заплакал испуганно Мори.

   – Эр, что с тобой? – подорвалась Рейка.

   Второй приступ был даже сильнее первого, и я сорвала голос от крика.

   – Ма-ама!! – рыдал Мори. – Ма-амочка!

   Я стиснула зубы, чтобы не орать, и попыталась свернуться клубочком – не получилось.

   – Эстэри! – прокричал откуда-то Кэйнаро.

   – Хозяйка! – испуганно вторил ему Рой.

   Легкие разрывались из-за того, что я не могла вздохнуть. Из глаз текли горячие слезы, к тому же почти полностью отказало зрение, и это почему-то пугало больше всего.

   – Что с тобой?

   Чьи-то руки коснулись моей кожи, и я взвыла, потому что стало еще хуже, еще больнее, еще невыносимее.

   – Ной, за целителем пошли! Эстэри?

   – Горю, – как-то умудрилась прохрипеть я и повернула голову на голос. – Не вижу ничего. Кэй?

   – Я здесь, – Кэйнаро, полагаю, что это был он, погладил меня по плечу, и я отчетливо расслышала в его голосе панический ужас.

   – Хозяин, руки… – произнес над моей головой, по всей вероятности, Рой.

   – Что руки? – хотела спросить я, но вместо вопроса с уст сорвалось лишь жалобное хныканье.

   Послышался треск рвущейся ткани.

   – На брачные татуировки похоже, – заметил Рой.

   – Какие татуировки!? – взревел Кэйнаро. – Ты чамуки перекурил?

   – Я же сказал, брачные. Я как-то видел такие у пары, что Глубинных в свидетели брака призывала.

   – Моржий хрен…

   Я всхлипнула, внезапно вспомнив угрозу зверолова организовать нам с ним именно такой брак. И почему я думала, что для этого нужно, чтобы жених был обязательно рядом с невестой? Морги. Как больно-то!

   – К моргам целителя. Жреца сюда, – после секундного замешательства проорал Кэйнаро. – Рой, при Часовне ведь должен кто-то быть?

   Какое-то время вокруг меня ничего не происходило. В том смысле, что было оглушающе тихо, лишь Кэй время от времени шептал что-то утешительное, гладил по волосам да стирал слезы со щек. Рейка увела детей из спальни, но я все равно слышала плач Мори, и как он требует не делать мамочке больно, а потом раздались торопливые шаги, и вслед за ними возмущенный крик.

   – Что вы делаете? Не трогайте! Не трогайте девушку, господин ворнет! Вы зачем ее на руки взяли? Ей же так только больнее!

   – Я просто хотел… – растерялся Кэйнаро.

   – А не надо хотеть. Ее сейчас будущий муж призывает, и то, что вы ее держите, никак не способствует ускорению процесса. Кстати, господин школьный истопник, напрасно вы его в подвале заперли, без него нам в этом деле все равно не обойтись. Так что...

   Кэйнаро зарычал, а я, превозмогая боль, слепо схватилась за его одежду, истерично хрипя:

   – Не отпускай! Не отпускай!

   – Никогда, – заверили меня срывающимся голосом. – Это можно как-то отменить?

   – Отменить? – в голосе жреца мне послышалась злая насмешка. – И где тот смелый, что осмелится сказать «нет» Глубинным богам? – и уже другим, успокаивающим тоном. – Поймите же, молодой человек, кровь жертвенной карфы накрыла божественная тень, свадьбы не может не состояться, всем будет только лучше, если…

   – Всем будет только лучше, если ты сейчас заткнешься! – перебил Кэйнаро. – Думать мешаешь.

   – Кэй! – я судорожно цеплялась за Кэйнаро, покрываясь холодным потом от открывшейся перспективы. – Кэй!

   – Да, моя хорошая. Да, – пробормотал он, поднимая меня на руки и прижимая к себе. – Все будет хорошо.

   Он провел ладонью по моей спине, стараясь не касаться открытых участков кожи.

   – Я тебе обещаю.

   Почувствовав приближение приступа, я задышала чаще, слепо хватаясь за Кэйнаро. Одна моя рука, упав с плеча, соскользнула на грудь… и вспышка обжигающей боли, которая приблизилась почти вплотную, внезапно отступила, а мне полегчало настолько, что я даже смогла нормально вздохнуть.

   – Господин ворнет, вы только продлеваете мучения несчастной. Глубинные…

   – Глубинные не могут связать двух людей, если один из них уже женат! – внезапно произнес Кэй. – Вы немедля объявите меня и уважаемую вдову супругами, и мы закроем этот вопрос.

   Я плохо соображала, что происходит, и слова, произносимые Кэйнаро, впитывались в меня, как вода в песок пустыни – быстро, но совершенно бесполезно.

   – Но как же? – забормотал жрец. – Глубинные...

   – Родная, – губы Кэйнаро дотронулись до моего уха, – мы ведь все равно решили не тянуть со свадьбой. Правда?

   – Я не могу… – продолжал бубнить жрец. – Как вы это себе представляете?

   – Как-как? – вспылил Кэйнаро. – Как обычно. Жених готов, невеста не возражает, храмовник в наличии. Чего не хватает? Храма? Жертвенной карфы?..

   – Можно в домашнюю молельню спуститься, – заметил Ной.

   Кэй огрызнулся:

   – К моргам молельню! Здесь и сейчас.

   – Но Глубинные ведь…

   – НЕМЕДЛЕННО! – громыхнул кто-то таким страшным голосом, что я на мгновение вынырнула из своей агонии. – Или я тебя заставлю собственные кишки жрать! Вер-р-р-ришь?

   – Рой, если ты его запугаешь до смерти, нам это не поможет, – спокойствие в голосе Кэйнаро немного облегчило мою боль. – Так что? Долго мне еще ждать?

   Жрец откашлялся и забормотал слова свадебной молитвы, закончив ее уже слышанным мною ранее:

   – То, что соединили Боги, не разлучат смертные.

   И я заплакала. Разрыдалась громко, по-детски размазывая по щекам непрекращающийся поток невыплаканных за долгие месяцы слез.

   – Эстэри? Эр? – в голосе Кэйнаро смятение и ужас. – Тебе хуже? Не помогло?

   – Помогло, – пряча лицо на его груди, всхлипнула я.

   – Тогда я не понимаю, почему...

   Ох, Кэй! Ну, кто же задает женщине такие вопросы в столь неподходящие моменты? Почему-почему? От страха – из-за жуткой боли я по-настоящему испугалась только сейчас, когда все закончилось. От облегчения – как подумаю, что меня могло связать с насильником-звероловом, так тошно становится. От стыда – теперь Кэю, хочешь-не хочешь, придется меня терпеть, несмотря на все мое криминальное прошлое и прочие секреты. Но самое, самое главное – от обиды. Честное слово, прямо моржьи проделки какие-то. Я второй раз в жизни замуж вышла, и второй раз не так, как мне хотелось бы.

   Дома, в храмовой школе, во время жарких средолетних сиест мы с девчонками нередко мечтали вслух о том, какой будет свадьба каждой из нас. Я мечтала выходить замуж в первой трети лиственя, да не в храме, а в простой, увитой цветущим насом* беседке на берегу тихого озера, и чтобы в густом от цветочного аромата воздухе были слышны нежные трели поющих рыб. Я в красивом платье, не традиционно красном – красное мне вообще не к лицу, – а в нежно-зеленом или голубом. А жених чтоб обязательно в белом. И чтоб был молод, умен и красив, как бог.

   Из всех моих пожеланий боги согласились исполнить лишь последнее – ворнет Кэйнаро-на-Рити был молод, обладал острым умом и весьма симпатичной внешностью. По крайней мере, на его статную фигуру, да синие глаза в обрамлении густых черных ресниц, да темные волосы до середины щеки заглядывались не только девушки Короля, кукующие в Храме в ожидании весны, но и дамы более солидного возраста, многие из которых были давно и основательно замужем. Так что с новым женихом мне повезло, спорить не стану. Не бог, конечно, но зато у меня от его открытой улыбки сердце сначала замирало, а потом неслось вскачь, как ненормальное. А уж когда он меня целовал...

   В общем, ревела я. Понимала, что пугаю всех своей истерикой, но просто не могла ничего с собой поделать, стыдилась слез и еще горше от стыда рыдала. Моржий круг, из которого не вырваться!

   – Эстэри, ну не плачь! – Кэйнаро поцеловал меня в краешек губ, в щеку, коснулся теплыми губами виска и шепнул уже в самое ухо:

   – Пожалуйста…

   Я судорожно вздохнула и обвила шею мужа – ох-ох! – руками.

   – Мне к Мори надо.

   – Конечно, – он перехватил мое безвольное тело поудобнее – видимо, выпускать меня из рук в ближайшее время в его планы не входило – и двинулся из спальни.

   Рой предусмотрительно распахнул перед ним двери, а я виновато посмотрела на него, на перепуганного Ноя, на растрепанную Улу, на заплаканную Рейку, на…

   – Мама!

   – Мори! – я дернулась навстречу сыну, и Кэй тут же поставил меня на пол. – Маленький мой!

   У мальчишки покраснели глаза и кончик носа, а кончики губ были опущены вниз.

   – Мама моя! – он с разгону влетел в мои распахнутые объятия и так вцепился в шею, что я серьезно забеспокоилась, как бы не задушил. – Где боля?

   – Боли больше нет, – едва не плача, заверила я. – Совсем-совсем.

   – Мама, – еще раз повторил он и подозрительно посмотрел на Кэйнаро, – моя.

   – Жадина, – беззлобно хмыкнул Кэйнаро, но во избежание рецидива, так сказать, на всякий случай удалился из помещения и удалил вместе с собой всех посторонних, чтобы мы с Рейкой смогли в тишине успокоить детей и уложить их спать.

   И все бы хорошо, но краем уха, когда Рой прикрывал за собой дверь, я услышала тихий голос Кэя:

   – Рой, а что там насчет подвала и… кхым… женишка? Где, говоришь, ты его запер?

   Я оглянулась на закрывшуюся за спиной дверь. Закусила губу. Наверное, надо бы пойти вслед за мужчинами, узнать, что там к чему, да и вообще. Меня передернуло от озноба. Не пойду никуда. Я прижалась щекой к макушке Мори и решительно двинулась в спальню.

   Перепуганные дети, успокоившись в уютной тишине комнаты, уснули довольно быстро. Да и Рейка вскоре последовала за ними, а вот у меня никак не получалось забыться. Я вертелась, переживала, вздрагивала от странных шорохов и других звуков ночного дома, и все перебирала в голове события минувшего дня, бесконечного, как хвост божественной реки.

   Ну, а еще я ждала, что, закончив свои дела, Кэй непременно поднимется ко мне, чтобы поговорить. И чем дольше он не шел, тем тревожнее и тоскливее мне становилось. Наконец, промучившись без сна часа два или около того, я плюнула на попытки уснуть и, набросив поверх простои сорочки халат из теплой фланели, отправилась на поиски Кэйнаро.

   «Я только удостоверюсь, что он спит, – уговаривала я себя. – А потом сразу вернусь к себе, и если снова не смогу уснуть, сяду за прялку. Или почитаю что-нибудь…»

   В коридоре третьего этажа было темно, а вот из-под двери Кэйнаро пробивался лучик света. Повернув неслышно ручку, я заглянула внутрь.

   – Кэй? – позвала шепотом.

   Мне никто не ответил. Вошла в гостиную, которую ворнет переоборудовал под личный кабинет – еще один, для приема посетителей и Красногорских дел, был у него внизу. Удивилась беспечности, с которой Кэйнаро оставил открытое пламя в камине, не прикрыв его противопожарным щитом, исправила его ошибку, подкрутила огонек в маг-светильниках. С минуту мялась у внутренней двери, ведущей в мужскую спальню, а когда все же смогла побороть смущение и вошла, то застонала от досады: Кэйнаро там не было.

   «Неужели они до сих пор в подвале? – выйдя в коридор, я недоуменно нахмурилась. – Что там можно делать столько времени? Спуститься, что ли?»

   Я поплотнее запахнула полы халата и, неслышно ступая по толстой ковровой дорожке, подошла к лестнице.

   Снизу доносились приглушенные голоса – и это обнадеживало. Значит, Кэй действительно там, и я, как минимум, смогу узнать, что происходит. А как максимум… Почувствовав, как кровь прилила к щекам, я ускорила шаг.

   В холле, на маленьком диванчике, который кто-то передвинул от стены, поставив напротив входной двери, сидел Ной с одним из своих сыновей, Либу – так, кажется, его зовут.

   – Доброй ночи, – негромко поприветствовала я, и мужчины подскочили на месте, будто ужаленные.

   – Что-то случилось? – обреченно спросил Ной.

   Я покачала головой.

   – Нет. Просто уснуть не могу. А что вы тут делаете? – спросила вовсе не о том, о чем хотелось спросить.

   – Так сторожим. Господин ворнет с вашим Роем ушли. Велели глаз с дверей не спускать. Ну, вот мы и…

   – Не спускаем, – поддакнул Либу.

   – Понятно, – я потопталась на месте и пару раз кивнула, хотя что тут могло быть понятным? – А куда ушли, не сказали?

Ной с таким сожалением пожал плечами и заглянул мне в глаза таким честным взглядом, что сразу стало понятно: правду мне тут говорить никто не планирует. Ла-адно.

   – Жалко… А что там за новый пленник у нас в подвале?

   – Какой пленник? – у Ноя покраснела одна щека, но при этом он все еще пытался изображать невинность.

   – Уговорил, сама посмотрю, – я развернулась к двери, что вела в домашние казематы, как их Кэй называл, но не успела и трех шагов сделать, как на моем пути встали сразу два мужчины.

   – Шли бы вы спать, Эри, – хмуро посоветовал Либу. – Нечего вам там смотреть.

   Я упрямо поджала губы и вынужденно признала:

   – Я и сама-то не очень хочу, но вы играете в молчанку… Зачем? Разве господин ворнет… Кэйнаро просил ничего мне не говорить?

   Вот уж вряд ли. Уверена, что на мой счет он вообще никаких указаний не отдавал, уверенный, что после пережитого ужаса я продрыхну, как минимум, до обеда следующего дня. И мой расчет оказался верным. Ной смущенно почесал щеку и признался:

   – Нет. Просто велел не беспокоить.

   – Вот видите! – всплеснула руками я, с трудом сдерживая рвущуюся на губы торжествующую улыбку. – Не беспокоить! А я уже почти поседела от волнения, не в силах понять, что происходит. Ведь происходит, не отпирайтесь! Не отправились бы Кэйнаро с Роем в ночь, когда парой часов ранее уже решили подождать до утра. Ну?

   – Я ничего не знаю! – буркнул Луби и с видом «сами тут разбирайтесь» вернулся на диванчик. Я перевела взгляд на Ноя.

   – Ох, ну что ты будешь делать? – сдаваясь, проворчал он. – Был пленник, был. Я своими глазами видел, как Рой его в подвале запер, да только… Да только пропал он.

   – Как так?

   – А вот так. Мы подвал на два отделения разделили. Ну, типа женский и мужской. В женском плакальщицу-живодерку заперли, а в мужском начальника пристани, бывшего, да Найку, что вы с господином давеча приконвоировали. Ну, и этого… постояльца из таверны. Всех в отдельные кельи, чтоб чего не удумали. Так первые два на месте. А последний будто в воздухе растворился. Точь-в-точь, как Фули рассказывал.

   – Ну-ну… – поторопила я. – А что Кэйнаро?

   – Так знамо что! Сначала свидетелей выслушал. У начальника-то дверь сплошная, он ничего не видел – слышал только, а у Найку и постояльца – решетка. Вот он и рассказал. Говорит, мол, сначала-то новенький злился, как бешеный, и всем вокруг грозил скорой смертью. Кричал Рою в спину: «Уже ничего не исправишь, раб! Ты все равно станешь делать то, что я тебе велю. Я!» А потом как заорет вдруг дурным матом… Страшным-страшным. Я-то сам не слышал, в казематах, хвала Живой воде, эта, как ее?.. Звуколяция! Ага. Всем на зависть, но Найку клялся, что чуть не поседел со страху, так тот орал.

   – Чего орал-то? – снова не выдержала я.

   – Так от боли, – ответил Ной. – Найку рассказывал, что вдруг стало в подвале светло, как днем, а потом со всех углов тени поползли в середку, пока из них не соткался старичок: невысокий, горбатый и с бородою до самого пояса, что у нашего Или-са. Посмотрел он на постояльца и говорит: «Ты что ж, поганец, меня перед сестрами порочишь? Как я им теперь в глаза смотреть буду?» Вражина глаза вылупил. «И не думал даже, – говорит. – Они сами. Невесту у меня сговоренную украли, а я все честь по чести сделал. Жертву принес, круг начертил, молитву прочитал, жреца вон даже привлек. Всего и осталось-то, что невесту поцеловать, так меня к ней не пустили. Враги и отступники». А потом старик улыбнулся – хотя врет Найку, не мог он видеть, как тот улыбался, ибо свету в подвале я им не то чтоб много оставлял… Не хватало еще на отребье разное казенное золото переводить и маг-светильники тратить. Тийку вон нашу, поди, вообще в темноте держал, изверг такой…

   – Ной! – взмолилась я. – Не отвлекайся!

   – А, точно. Я на чем остановился?

   – На том, что старик, по всей вероятности, улыбнулся.

   – Ну да. Так и было. А потом вдруг раздулся до огромных размеров, будто воздушный шар, который тем летом, что у нас Король охотился, на площади надули, и всех желающих за три медных чешуи на нем катали… Придумают тоже ерунду! Я б в него не полез, даже если б мне не три, а триста три чешуины заплатили, и не медных, а золотых… Ну, так и старик этот раздулся и громыхнул страшным голосом: «Ты кому врать удумал, паскудник?» В грудь воздуха набрал, да как дунет огненным ветром. Да таким, что у вражины волосы повылезали, а лицо оплавилось, будто свечка, и с одной стороны почернело.

   – Живая вода! – я прикрыла рот рукой. Интересно, меня бы та же участь ждала, если б тот пугающий старик посчитал, что за сорванную свадьбу ответ должна нести я, а не зверолов.

   – И не говори. Найку тоже, как это все увидел, сразу и про живую, и про святую воду вспомнил, и даже молитву, которой его кормилица научила, когда он маленький был. Ну, а старик тот снова до нормальных размеров уменьшился и, не глядючи уже в сторону постояльца, погрозил Найку перстом. И такой говорит: «Нарываешься»…

   – Ох!

   – Ну, а потом пропал, да… Будто и не было его. И знаешь, что я тебе скажу, девонька? – Ной наклонился к моему уху и тихо прошептал:

   – Думаю, никакой это не старик был вовсе, а один из Глубинных… Жрец ведь перед уходом весь подвал вдоль и поперек излазил, когда ему господин ворнет разрешил, плакал, копоть со стен в какие-то склянки соскребал. Говорил, что мы тут обязаны алтарь поставить и три года по три карфы в день в жертву приносить, иначе…

   – Да морги с ним, со жрецом с этим! – вспылила я. – Ты про постояльца не дорассказывал. Он-то куда пропал?

   И зачем-то брякнула, вспомнив сказку, что читала Мори несколько дней назад:

   – Растаял?

   – Хорошо, кабы так, – Ной невесело хмыкнул. – У него какая-то блестяшка с собой была. Он над ней пошептал, она вспыхнула так ярко, что Найку зажмурился, а когда глаза открыл – постояльца и след простыл… Только паленые волосы на полу да кровь осталась. Немного, но отмывать-то за ним все равно мне. Не позволю ж я Уле руки об этого урода марать…

   – А ты Найку заставь, – предложила я. – Чего он там без дела сидит? Или начальничка. Пусть работают на благо общества…

   Ной одобрительно глянул в мою сторону, явно недоумевая, как эта золотая мысль ему самому в голову не пришла.

   – Только не сейчас, а хотя бы после того, как ты мне сообщишь, куда Кэйнаро с Роем ушли. Сомневаюсь, что беглеца ловить…

   – А. Так им Найку со страху каяться начал во всем, что знал. Соплями захлебывался, просил святой воды из храма принести, умыться… Про кварталы какие-то говорил, про Гряду, про переворот и там про разное еще… Ну, они его послушали-послушали, да и пошли в лес.

   – Зачем? – опешила я.

   – Ну, так. На кварталы на эти посмотреть. Чтоб «сообразить, как их можно ликвидировать и спрогнозировать возможный урон, если из этого ничего не выйдет», – отчеканил Ной с довольным видом.

   – Какие кварталы? – растерянно пробормотала я.

   – А морги их знают. Чтоб я еще понимал…

   Я зябко передернула плечами и задумалась. По всему выходило, что волноваться мне не из-за чего: Кэй ведь не один, а с Роем. Тот уж его в обиду не даст, какие бы кварталы они там ни уничтожали. А я все равно волновалась. Не то чтобы места себе не находила, нет… Но какое-то тревожное чувство покоя не давало.

   – Надолго хоть ушли?

   – Рой сказал, что пару часов до завтрака поспать еще успеют.

   – Понятно, – вздохнула я. – Ну, что ж… тогда я, наверное, к себе пойду?

   Ной обрадовался и закивал головой.

   – Давно пора!

   Я с минуту постояла в холле, глядя на входную дверь и надеясь, что она сейчас распахнется, впуская Кэйнаро, но чуда не произошло, и я поплелась наверх. Правда, к себе в спальню решила не возвращаться, прокралась в кабинет Кэя и устроилась в кресле, пододвинув его вплотную к камину, предварительно подбросив в огонь парочку полешек. Спать я и не думала, потому что хотела дождаться возвращения Кэйнаро, но усталость все же взяла свое, и какое-то время спустя я, сама не знаю как, провалилась в чуткий сон.

   А снилось мне, что я сижу в своей старой комнате в доме, где мы жили с Рэйху, что голова болит от только что прочитанного урока по истории, и надо бы сесть за кембалу, потому как муж хотел, чтоб я ему вечером сыграла, а нету ни сил, ни желания.

   И тут внезапно дверь отворяется, и в спальню входит Рэйху. В своем халате, живой, довольно попыхивая чамукой, скрученной в тонкую сигаретку и вставленной в длинный мундштук.

   И тут я вспоминаю, что уже давным-давно в моей жизни нет дома с комнатой, посреди которой стоит кембала, нет уроков по истории, Большого Озера и Ильмы. И Рэйху тоже нет. Он умер. И все остальное тоже вспомнила, испуганно вскрикнула и закрыла лицо руками.

   – Рыбка, – он как всегда все понял без слов. – Маленькая! Ты что это удумала? Тебе стыдно?

   – Рэйху!.. – Живая вода! Я чувствовала себя так, будто изменила ему с Кэйнаро, честное слово! Я почувствовала себя тем самым звероловом, которого коснулось разгневанное дыхание бога, потому что кожа на моем лице запылала, а в глазах появились слезы… И между тем, я не сделала ничего плохого, но… как теперь быть? Кэйнаро муж, но ведь и Рэйху тоже!

   – Эстэри, детка, посмотри на меня, – умолял призрак, и я нехотя опустила ладони, открывая свое горящее лицо. – Помнишь тот день, когда я впервые пришел к тебе после моей смерти?

   – Вы же знаете, что помню, – проворчала я.

   – А о чем ты меня спросила тогда? Тоже помнишь?

   – Не спросила, – исправила я. – Скорее, удивилась, потому что никогда не была одной из говорящих с духами…

   – А я немедля подтвердил твои опасения, – кивнул Рэйху, – сказав, что и сам никогда им не был, но с одним призраком мне все же пришлось общаться, и очень долго… Догадаешься, с каким?

   Я покачала головой.

   – С бывшим главой рода, с отцом, конечно. Моим отцом, который не оставлял меня со дня своей смерти и вплоть до того утра, когда я тебя в жены взял. И если ты думаешь, что восемь десятков лет в компании злобного, обладающего отвратительным характером призрака – это то, о чем можно мечтать, то я поспешу тебя разочаровать. Мы ненавидели друг друга при его жизни, да и после смерти ничего не изменилось. Видишь ли, детка, Двор Куули обладает редким даром, настолько редким, что кроме нас его нет ни у кого по обе стороны от Гряды. Наши родители – главы рода, я имею в виду – и после смерти заботятся о своих чадах. Мой отец любил лишь одного из трех своих детей – моего старшего брата, того самого, что умер, не оставив наследников, кроме приемного сына.

   – Адо?

   – Да. Но речь сейчас не о нем. Отец и после своей смерти не мог мне простить того, что брат, а не я, погиб в той войне. И ни разу, ни одного моржьего разу он не дал мне нормального совета, если не считать того дня, когда на порог моего дома пришла ты, чтобы просить взять тебя в жены. Знаешь, что он мне сказал тогда?

   – Откуда?

   – Раз уж твое семя, Рэйху, оказалось пустым настолько, что ни один из отпрысков – даже баба! – не дожил до твоей смерти, остается лишь одно – обратиться за помощью к Эстэри. Вот уж кто плодовит, как корька.

   – Не поняла, – растерялась я.

   – Я тогда тоже не понял, – рассмеялся он. – Думал, старый поганец о тебе говорит, а он другую Эстэри вспомнил. Ту самую, которую продал за мешок чешуи и вместо дочери Королевского посланника отправил в Комнату Короля.

   И после нескольких минут тишины, во время которых он будто бы подходящие случаю слова подбирал, продолжил:

   – Прабабка твоего Кэйнаро – моя родная сестра. Призрак тебя для него выбрал, а я… Знаешь, я впервые в жизни согласен с его выбором. Он славный мальчишка. Да и похож на меня знатно. Как ты думаешь?

   Лицо Рэйху вдруг пошло рябью, словно отражение в воде, разбитое метко брошенным камнем, и я внезапно увидела не своего покойного мужа, а… мужа нынешнего. Хотя… У настоящего Кэйнаро черты лица мягче, а лучистые морщинки были возле улыбчивых глаз, а не у уголков губ. Он не был таким сутулым, а наоборот, значительно превышал своего предка в росте, но… Но я ни на секунду не усомнилась в том, что они действительно близкие родственники.

   – Вы что же? – возмутилась я. – Меня с самого начала для него растили? Кембала эта проклятая, занятия бесконечные. Уроки по истории Лэнара, будь он проклят!!

   – Не с самого начала, – Рэйху рассмеялся молодым смехом. – Я же сказал, папаша мой тем еще… хм… гнилым киру был. Исчез после нашей свадьбы, и словом не обмолвившись. Это я уже сам потом понял, что к чему… И только попробуй сказать, что ты недовольна!

   Я смутилась и промолчала.

   – Я жду, – Рэйху не был бы Рэйху, если б не настоял на полноценном ответе.

   – Довольна.

   – Ну, вот и славно, – он улыбнулся. – Одна беда, рыба моя, ты теперь глава рода, так что лучше заранее позаботься о наследнике, иначе ждет тебя моя незавидная доля.

   – Почему я-то?

   – Ну, а как же? Жена наследника, не оставившего после себя детей… Кстати, о детях! Вы бы как-то начинали уже работать в этом направлении!

   – Рэйху!! – возмущенно ахнула я.

   – Молчу-молчу, – он смешно фыркнул, а потом совершенно серьезным голосом произнес:

   – Я очень сильно люблю тебя, детка. Слава богам, Земным и Водным, что ты пришла тогда на порог моего дома…

   Если бы в тот момент я поняла, что это он просто прощается со мной, я бы, наверное, смогла найти подходящие слова, чтобы он понял, что о моих чувствах к нему не скажешь одним предложением, и что если бы я умела писать стихи, я бы сложила поэму, в которой главными героями был бы пожилой отец и его нерадивая дочь. О том, как многому он ее научил, и как часто она забывала о благодарности, принимая его заботу как данное.

   Я почесала кулаком нос, поморщилась и буркнула негромко:

   – И я вас, Рэйху. Я тоже.

   Рэйху-на-Куули кивнул, улыбнулся, а потом просто исчез, превратившись в столп солнечной пыли, которая неспешно кружила в воздухе, оседая на кембалу, на разбросанные по комнате учебники, на мои руки, на щеки, мокрые от слез.

   Чувствуя, как сжимается от боли и сожаления сердце, я плакала. Потому что знала: в этот раз Рэйху-на-Куули ушел навсегда. Кусала губы, всхлипывала и как-то не заметила, как растаяли границы сна, и реальность бросила меня в теплые объятия Кэйнаро.

   – Да что ж такое, Эр! Ты опять плачешь!

   Плачу. Вскинув руки, я обхватила шею ворнета и громко всхлипнула.

   – Тебе приснилось что-то?

   Воспользовавшись тем, как я удачно в него вцепилась, Кэй выпрямился и уверенно отнес меня в спальню. Свою.

   – Нет. Да. Не совсем, – я судорожно вздохнула.

   – Расскажешь?

   Я кивнула. Подумала с пару минут и призналась:

   – Знаешь, я ведь, когда первый раз замуж выходила, думала, что с женихом мне не повезло. Так себе у меня был жених. Руки у него тряслись. И ноги. И голова. И самое большое, о чем я в тот день могла мечтать, так это о том, что он плавники склеит еще до того, как мы до брачного ложа доберемся. А потом...

   Я и сама не заметила, как сплелась история. Слово за слово, улыбка за слезой, и снова улыбка. Я то жаловалась на Рэйху за то, как он меня до седьмого пота гонял по ристалищу, то рыдала, вспоминая о тихих семейных вечерах. Рассказывала о том, как отец порол меня вожжами за испорченную мачехину ликоль. Про Маарит шептала. И про Мэйя. И даже про то, как резала карфу в свою первую брачную ночь…

   – А потом Рэйху вдруг взял и умер. Понимаешь, Кэй? Это как… будто у тебя было все-все, целый мир на ладони, а потом тебя в один день лишили всего.

   Когда я перешла к рассказу о том, как мы с Рейкой решили, что мне надо взять чужое имя, небо за окном посерело, и я вдруг поняла, что не так-то и просто сосредоточиться на одной конкретной мысли, когда ты лежишь в одной кровати рядом с мужчиной, который мало того, что твой муж, так еще и очень сильно тебя волнует.

   – Так как, говоришь, вы решили долг для Папаши отрабатывать? – мурлыкнул Кэйнаро и осторожно сдвинул лямку моей сорочки с плеча.

   – Не говорю, – испугавшись, я вернула сдвинутое на место. – Но в целом… То тут немножко удачи, то там…

   – То тут, то там? – он повторил свой маневр и закрепил его поцелуем в оголившееся плечо. – А если поконкретнее?

   – Поконкретнее? – морги! Рассказывать о своих тайнах – это одно, а вот о Рейкиных… Особенно, если учитывать, что Рейка ими делиться совершенно не хочет. – А кстати! Ты мне пока еще не рассказал, как про мое настоящее имя догадался и про то, что я из-за Гряды. По портрету узнал?

   – По какому портрету?

   – Я у тебя в кабинете видела. В конверте лежал.

   Кэйнаро отстранился, забыв про поцелуи, и с недоверчивым удивлением заглянул мне в лицо.

   – Серьезно? Ты его видела? А я не смотрел. Сжег, не открывая.

   – Почему?

   – Потому что, – он мягко поцеловал меня, сладко раздвигая языком мои губы, и я, забыв о стыде, ответила тем же. Имею право! Я все-таки мужняя жена. Опять.

   – Потому что не хотел, чтобы что-то помешало мне быть с тобой, – продолжил Кэй, когда я уже успела забыть о первоначальном вопросе. – Потому что боги выбрали для меня другую невесту, а я хотел именно тебя.

   – Другую? – на миг меня накрыло волной такой ядовитой ревности, что я едва не задохнулась. – Какую другую?

   – Не все ли теперь равно? – радостно ухмыльнулся Кэйнаро, стягивая через голову рубаху. – Когда моя жена именно ты? Жена. Эстэри… Представь себе, моя!!

   – Представляю, – севшим голосом ответила я и осторожно, по контуру, пальчиком обвела знакомую татуировку на его груди. Я видела ее во время его болезни, но только сейчас набралась смелости, чтобы спросить.

   – А это что?

   – Ерунда, – Кэй нахмурился и распластал мою ладонь по своей груди, прижав ее сверху ладонью. – Не обращай внимания.

   – Не обращать?

   Внутри меня внезапно проснулся морской демон, тот самый, что все мое детство и раннюю юность подбивал на глупости, за которые основательно перепадало вожжами по спине. Поэтому я оттолкнула Кэйнаро – не полностью, а только для того, чтобы сесть ровно – и решительно стащила с себя сорочку, оставшись перед жадным взором в чем мать родила.

   – Эр-ри? – он шумно выдохнул через нос. – Ш-ш-што ты…

   Было по-настоящему стыдно, но я не прикрылась руками, хотя от его жаркого интереса кружилась голова, да так сильно, что я едва не забыла, из-за чего я все это затеяла.

   – Знаешь, а у меня, кажется, есть такая же…

   И до того, как Кэй успел что-то сказать, повернулась к нему спиной.

   – Я даже не думал об этом, – минуту или две спустя хриплым голосом произнес Кэйнаро и погладил отметину на моей спине. – Просто не думал. Хотя стоило догадаться...

   Очень медленно он принялся расплетать мою растрепанную косу, шепча:

   – Я ведь только сегодня вечером, когда увидел Роя и братков, допетрил, кто ты на самом деле такая, – рассмеялся он и несильно дернул меня за волосы, пока я не прижалась спиной к его груди. – Сама посуди. Невинная вдова с чужим ребенком, со способностями к магии и с восемью герлари… Лэнар слишком прост для того, чтобы под его небом могло родиться такое чудо.

   Запрокинув голову и широко распахнув глаза, я смотрела в лучащееся от восторга лицо мужа и улыбалась.

   – Говорят, что боги – самые большие шутники, – шепнул он, разворачивая меня к себе лицом и обвивая моими ногами свою талию. – Пожалуй, сегодня же надо будет принести им в жертву самую жирную карфу, которую я только смогу поймать.

   Он так и не объяснил мне в тот момент, что же за отметины украшали наши тела (к этой теме мы вернулись позже), но я и сама совсем о них позабыла, потому что сложно о чем-то думать, когда тебя настойчиво и горячо целуют.

   Говорят, любовь – это когда одно сердце на двоих. Не знаю насчет сердца, но дыхание у нас точно было одно. Дыхание и проникающее в кровь желание, жадное и требовательное. Когда Кэйнаро опрокинул меня на кровать, прижав тяжелым телом к простыням, я не испугалась и не задохнулась от стыда, а лишь нетерпеливо задрожала и вскинула руки ему на плечи. Стыду и страху не было места между нами. Только обжигающая, сводящая с ума страсть, сладкая, будто дурманный мед.

   Я гладила ладонями шею Кэя, и ощущение его кожи под моими пальцами приводило в восторг и делало невероятно смелой и раскованной.

   – Еще, – задыхалась я, млея от совершенного бесстыдства мужских губ.

   – Пожалуйста, еще, – дрожала, прогибалась, горела, будто факел, видя восторг в глазах мужа, чистый и неистовый, как огонь рыбы-солнца, подчиняясь и покоряя… А потом замерла, распахнув глаза от изумления и приоткрыв рот в немом крике. Не из-за легкой боли, не из-за странного чувства, что будто огромный водяной змей раскручивал тугие кольца внизу моего живота – от понимания очевидной истины: Кэйнаро сделал меня своей. Навсегда.

   – Эстэри… – напряженные плечи покрыты испариной, а во встревоженном взгляде вопрос, на который я отвечаю коротким вздохом:

   – Все хорошо.

   – Хорошо, – повторяет Кэйнаро и, не отпуская моего взгляда, двигается, пока мы оба не начинаем задыхаться, захлебываться в закружившей нас страсти.

   Одно сердце на двоих? Вряд ли. Скорее одна душа.

   Я приходила в себя медленно, прислушивалась к своим ощущениям и пыталась как-то свыкнуться с мыслью, что на этот раз я и в самом деле жена. Взаправду.

   – Скажи еще раз, что любишь, – вдруг попросила я. – А то мне кажется, что я сплю.

   Кэйнаро довольно хмыкнул и, потянувшись, как Ряу после сытного обеда, прошептал:

   – Очень.

   – И я. Очень, – тоже шепотом ответила я и вдруг покраснела.

   Вслед за смущением вернулись тревожные мысли и понимание того, что как бы ни хотелось мне провести в этих уютных объятиях Кэя если не всю оставшуюся жизнь, то хотя бы один день, действительность требовала иного.

   – Уже сегодня к ночи все закончится, – заметив, как я погрустнела, пообещал Кэйнаро. – Я надеюсь. Потому что мне тоже не хочется вставать и снова идти в лес или в Храм, чтобы просить Или-са о помощи. Я бы с гораздо большим удовольствием валялся с тобой в кровати. До завтрашнего утра или вообще до весны. Эстэри, – он вновь поцеловал. – Говоришь, что все похоже на сон? Живая вода! Да я и сам боюсь проснуться! Подумать страшно, если бы меня не отправили за провинность в Красные Горы, ничего бы этого не было! Ни тебя, ни свадьбы…

   Из спальни Кэйнаро я выскользнула примерно час спустя. Будто воришка пробежала до нашей с Рейкой комнаты и облегченно выдохнула, обнаружив, что внутри никого нет. Умывшись и переодевшись, я спустилась в нижнюю гостиную, где все собрались за обеденным столом.

   Стараясь не очень сильно краснеть, я опустилась на стул рядом с мужем и только после этого рискнула встретиться взглядом с Рейкой. Подруга сидела, немного склонив голову к плечу, ее глаза блестели от любопытства, а губы дрожали от еле сдерживаемой улыбки.

   «Все потом», – шепнула я одними губами и посмотрела на остальных домочадцев.

   Живая вода! Как же здорово, что они все у меня есть!

   После обеда Кэй легко чмокнул меня в щеку и попытался удрать из дому без объяснений, отделавшись нахальным:

   – Ни о чем не волнуйся.

   Так я ему и позволила! Вцепилась плющом, категорически заявив, что не волноваться я смогу только в том случае, если четко буду знать, по какому поводу мне стоит не волноваться.