В глазах Джастина назревала буря, ярость, грозящая разрушить всё в моей жизни. Он прислонился к стене возле маленькой кухни, скрестив свои длинные руки на груди, глядя на потертый ковёр, как будто собираясь его поджечь.

Чёрт возьми. Меня не было две минуты. Что могло случиться? Пока я пользовалась туалетом в главной спальне, что разозлило его?

Я сделала паузу на полпути и проверила атмосферу. Я знала всё о Джастине, помнила каждый взгляд. Его очень короткие, черные волосы, карие глаза и подстриженная эспаньолка обычно придавали ему таинственный шарм, но когда у него было такое выражение лица как сейчас, я знала, что через несколько минут будет взрыв ярости. Он бы, наверное, уже вспыхнул — по какой причине я действительно не могла понять — если бы агент по аренде квартир не стояла в нескольких футах от него на кухне, делая вид, что просматривает документы.

Я вздохнула и задумалась. Джастин был тихим, когда мы направлялись сюда, ничто не указывало на то, что он был зол. Оставалось только два месяца до начала моего обучения в колледже, и эта квартира была одной из самых востребованных среди студентов Талсы. Мы ухватились за возможность получить жилье так близко к колледжу. Хорошо, я ухватилась за нее, но Джастин тоже был не против прогуляться и посмотреть на нее.

В моей жизни было два первостепенных события:

Первое, я буду учиться в университете Талсы. Здесь училась моя мама, сюда поступили мои друзья, поселившись в общежитии или квартирах. Я даже не стала подавать заявления в другие колледжи, потому что другой вариант даже не рассматривался.

И второе — Джастин.

Мы встретились, когда мне было 10, а ему 13 лет во время соседской игры в кикбол (прим. Кикбол (от англ. слов «kick» — пинать и «ball» — мяч) — это игра, очень похожая на бейсбол, только с незначительными отличиями и довольно упрощенная в правилах). Он стал для меня первым во всем. Первым другом детства. С ним я пошла на первое настоящее свидание. С ним у меня были первые долгосрочные отношения. Он стал моим первым любовником.

— Вы внесете задаток сегодня? — спросила агент по недвижимости, блондинка в черной юбке и голубой блузке, вернув меня к действительности.

Я перевела взгляд на Джастина. Он был как статуя, за исключением сжатой челюсти. Моё сердце ухнуло вниз, заставляя два пончика, которые я съела на завтрак в «Dunking Donuts» отозваться неприятным ощущением в желудке (прим. Dunking Donuts — кафе, где подают разнообразные пончики).

Я сглотнула.

— Не могли бы вы дать нам минутку, чтобы поговорить, пожалуйста?

— Да, конечно, — агент отошла к входной двери.

В воздухе витало напряжение. Я была хорошо знакома с этим ощущением. Грубая текстура которого, не давала сделать вздоха, словно жесткая сторона губки, что попала в горло. Я могла подписаться, что Джастин взорвется в течение следующих пяти минут, это было в его стиле. Он просто ждал, когда я спровоцирую его на это. После нескольких лет всего этого, я была сыта по горло этим удушающим ощущением. Ох, черт подери.

— Джастин, в чём дело? — я скопировала его позу, прислонившись к противоположной стене, но положила свои руки на бедра, вместо того, чтобы скрестить их на груди.

Он, наконец, посмотрел на меня, выходя из себя. Взгляд его карих глаз был достаточно острым, чтобы наотмашь полоснуть меня, в то время как пожатие плечами заставило перекатываться его мышцы на руках.

У меня участилось сердцебиение. Его молчание было хуже мгновенного взрыва.

— Серьезно, в чем же дело? — передразнил он, подражая моему голосу, желая подлить масла в огонь.

Он опять сжал свои челюсти, почти сорвавшись. Я устала от этих взрывов, но предполагала, что они должны прекратиться, после того, как мы стали бы жить вместе. Он казался более счастливым.

Джастин разъединил руки и сделал два шага, листая открытую папку, оставленную агентом по недвижимости на барной стойке. Он внимательно просмотрел бумаги и покачал головой, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Это нелепо, — сказал он.

— Что нелепо? Арендная плата? Она очень приемлема, учитывая, как близко эта квартира расположена к кампусу, и ты знаешь, что для меня это будет удобно, поскольку я смогу ходить на занятия.

— Я, я, я, — проговорил он, вновь передразнивая мой голос. — А что, черт побери, должен делать я, Блейк?

Я открыла рот, чтобы ответить, но воздух застрял в моих легких. У него была стопка заявлений на работу в моей машине. Мы взяли их с собой, пока ждали, когда откроется офис по аренде. Там было более десяти вакансий механика, доступных в нашем городе, и двое менеджеров даже сказали, что заинтересованы посмотреть, что он может.

— Я думала… — он должен быть взволнован перспективой получить наше собственное местечко. Наконец-то жить вместе после всех этих лет. Джастин сказал, что с нетерпением ждал переезда, нового старта.

— Да, ты думала. Почему ты должна выбрать колледж, который находится так далеко, а? Почему я должен бросить своих друзей из-за того, что ты выбрала настолько дерьмой колледж?

— Ты серьезно? Он находится только в двух часах езды! Это не тоже самое, как если бы я попросила тебя переехать в Канаду, — я закатила глаза.

Огромная ошибка.

Джастин ударил кулаком по столешнице, заставив меня подпрыгнуть.

Мои глаза наполнились слезами, но я не позволила себе заплакать. Я видела его ещё более злым, чем сейчас, по крайней мере, он не был пьян. Потому как что-нибудь бы было уже сломано.

Он покачал головой.

— Я не собираюсь этого делать. Дома у меня есть работа. Мне нет никакого смысла переезжать сюда.

Меня как будто ударили ножом в грудь, его слова обжигали.

Джастин ненавидел свою работу. Он почти ежечасно жаловался и называл её бессмысленной работой на фабрике.

— Я думала, твоей мечтой было работать с машинами. Здесь много возможностей для этого.

Он прошёл через гостиную и навис всеми своими шестью фунтами и тремя дюймами надо мной.

— Когда-нибудь я перееду, но сюда — никогда.

Я подняла глаза, в поисках человека, которым, как я думала, он был, человеком, которым, я знала, он мог бы быть, если бы захотел. Джастин не дотянулся бы до меня, даже если бы стоял только в нескольких дюймах.

— Я всегда хотела поступить учиться сюда. Ты знал об этом с тех пор, как встретил меня.

— Но я не хотел переезжать сюда.

— Тебя пугает перемена? Потому что это понятно. Мы прожили в одном и том же городе всю нашу жизнь, но это будет опытом для нас обоих, — я попробовала прикоснуться к нему, но он отшатнулся, опаляя грозным взглядом, который заставил меня пожалеть о своем вопросе.

— Я не знаю, почему позволил зайти этой идее так далеко. Я не переезжаю. Конец истории.

— Ты заставляешь меня выбирать между моим будущим и тобой?

— Твоим будущим? Ты даже не знаешь, что хочешь делать со своей жизнью. Ты, на самом деле, думаешь, что готова быть независимой? Ты даже не можешь выбрать, что для тебя важнее.

— Я не должна решить это прямо в эту секунду, — сказала я. — У меня ещё есть время, чтобы определиться.

Джастин закатил глаза.

— Ты не имеешь понятия, что такое реальный мир. Когда мне было шестнадцать, я сам себя содержал, — он сказал это так, будто у него был десятилетний опыт по сравнению со мной.

Слезы всё-таки побежали по моим щекам, давление сжимало меня, словно клетка.

— Пожалуйста, не делай этого. Не заставляй меня выбирать.

— Ты что, правда, собираешься порвать наши отношения из-за дерьмового колледжа? Бросишь меня так же, как и все остальные?

— Я… — слова застряли в горле, моё сердце разбилось на осколки, когда он упомянул про расставание. Это слово вызвало воспоминание, которое я пыталась безуспешно похоронить.

— Ты никчемная сука! — мой отец кричал на мою мать в столовой. Через пять минут разбилось стекло. Это звучало так, будто папа ударил подносом по столу. Мы приготовили ужин, до того, как я потеряла аппетит и ушла к себе в комнату.

— Ты эгоистичная сволочь, — моя мама прокричала в ответ.

Схватив телефон, я в панике позвонила Джастину.

— Джастин, ты не мог бы прийти за мной, пожалуйста? — спросила я, когда он ответил с телефона его дяди и тёти. Наличие у меня шестнадцатилетнего парня, когда мне самой было только тринадцать, сделало моих родителей сумасшедшими, но то обстоятельство, что он мог водить машину, было приятным преимуществом в случаях, таких как этот.

— Блейк, я… я не уверен, хорошая ли это идея сегодня вечером, — сказал он.

— Пожалуйста? Я схожу с ума здесь. Если я услышу, как разбилась еще одна тарелка, я буду биться головой о стену, — сказала я, закрывая дверь в свою комнату, чтобы он не услышал драку, происходящую в доме.

Он нерешительно вздохнул.

— Тебе наплевать на нас, — приглушённый крик моей матери проник сквозь мою закрытую дверь.

Полустон-полукрик вырвался из моего горла.

— Только держись, Блейк, я еду, — сказал Джастин и повесил трубку.

Я бросила беспроводной телефон на кровать и вытерла слезы, считая секунды до его приезда. Я встретила его на подъездной дорожке, не давая своим родителям возможность увидеть его, но они даже не удосужились посмотреть, кто приехал. Джастин обнял меня. Он пах кожей и специями, мгновенно его близость, словно сняла давящий камень с моей груди. Он посмотрел вниз на меня, улыбаясь.

— Как насчет кино?

Я кивнула, передавая свою благодарность быстрым поцелуем.

Два часа в темном кинотеатре помогли очистить мою голову, но когда мы вышли наружу к его грузовику, я страшилась идти домой.

— Поехали назад ко мне. Я всегда могу отвезти тебя домой попозже, — Джастин завёл грузовик.

— Спасибо, — сказала я, наплевав на комендантский час.

Это была короткая поездка от кинотеатра до того места, где он жил со своими дядей и тётей. Его мать оставила его, когда ему было шесть, и больше не вернулась. Родственники взяли его к себе, но потом постоянно довольно сильно придирались к нему. Обычно из-за его нарушений комендантского часа, установленного у него дома, или плохих оценок. Джастин никогда не видел важности в обучении.

Я на секунду склонила свою голову, когда мы подъехали к его подъездной дорожке.

— Для чего это? — спросила я, глядя на груду коробок на крыльце. Я повернулась к Джастину, когда он выключил зажигание. Даже в темноте я могла видеть, как его лицо сморщилось и медленно задвигалось его адамово яблоко. На его челюсти задергался мускул, и, если бы в кабине грузовика было бы светлее, я бы могла увидеть влагу в его глазах.

— Что за херня, — сказал он и рывком открыл дверь грузовика, топая к входной двери.

Он пнул кучу коробок с дороги и засунул ключ в дверной замок. Свет от грузовика осветил его удивленное лицо, когда он повернул ключ три раза, но так и не смог открыть дверь.

— Что происходит? — спросила я, осторожно прикасаясь к его предплечью.

Он не ответил, вместо этого постучав в дверь.

Я задержала дыхание, когда услышала, как щёлкнул замок и дверь медленно открылась. Его дядя стоял, скрестив свои руки в синей пижаме, а его тётя сидела на ступеньках позади него. Её волосы были взъерошены, а глаза — красны. Обычно в таких условиях я начинала светскую беседу, но комок в моём горле не давал мне говорить.

— Дядя Кайл? — я никогда не слышала, чтобы голос Джастина был таким разбитым, таким уязвимым.

Его дядя покачал головой.

— Мы говорили тебе, Джастин. У тебя был последний шанс. Ты нарушил наши правила ещё раз и это конец. Сегодня вечером тебе надо было сделать всего лишь одну вещь. Одну. Остаться дома и доказать, что ты способен быть частью нашей семьи.

Джастин сделал шаг назад. Его грудь быстро поднималась и опускалась. Взгляд в его глаза, полные абсолютной боли, заставил меня действовать.

— Мистер Хоббс, это была моя вина. Я позвонила ему в панике сегодня вечером. Мне очень жаль, я не знала, что…

— Он знал, — его дядя оборвал меня резким тоном. — Ему было известно об этом в течение нескольких месяцев, и мы не будем терпеть это больше.

Я с трудом сглотнула. Я знала, что Джастин иногда в течение всех выходных оставался со своими друзьями без контроля, даже выпивал несколько раз, но какие подростки не делают этого? Я никогда не думала, что они могут выгнать его за это. Я посмотрела вниз, оглядывая коробки. Некоторые из них были даже не заклеены. Его одежда была скомкана и брошена так, как если бы они паковали её в спешке.

— Это моя вина, — сказала я опять.

Его тётя вздохнула со ступенек, но промолчала.

— Нет, Блейк. Это была не твоя вина. Джастин знал, какие последствия будут у его поступков сегодня вечером. Он проявил к нам неуважение в последний раз, — он остановил свой взгляд на Джастине. — Ты слышишь меня, парень? Ты был так неблагодарен, после всего, что мы сделали для тебя, с нас достаточно. Забирай свои вещи и убирайся отсюда.

Рот Джастина открылся и закрылся несколько раз, прежде чем он смог подобрать какие-нибудь слова.

— Куда я должен пойти?

Мою грудь сдавило. Они были его единственной семьёй.

— Почему бы тебе не пойти к одному из твоих бездельников друзей? К тому, кто для тебя важнее нас, — его дядя закрыл дверь. Замок издал такой громкий звук, как будто возле него был микрофон. Щелчок разорвал оглушающую тишину.

Джастин развернулся и опустился на крыльцо, положив голову на руки. Я села возле него, зажатая между его высокой долговязой фигурой и грудой коробок. После нескольких мучительно долгих минут, прерываемых только нашим дыханием, превращающимся в пофыркивание на холоде, он посмотрел на меня.

Потерянный и разбитый. Только так я могла описать его взгляд.

— Я скажу своим родителям, чтобы они позволили тебе остаться с нами. Потому что это была моя вина, — сказала я и положила свою руку на его спину.

Он покачал головой, груз на его плечах заставил их опуститься вниз.

— Нет, я сам с этим разберусь.

Треск, раздавшийся, когда Джастин опустил кулак на барную стойку, вернул меня в действительность.

— Как ты можешь быть так эгоистична, Блейк? — он посмотрел на меня.

Этот взгляд был так отличен от того сломленного, который я видела в тот день пять лет назад. И хотя моё сердце было опять разбито из-за мальчика, который всех потерял, гнев, вызванный словом «эгоистичной», обратил мое сочувствие в пепел. Инстинктивно в моём воображении всплыли моменты, когда я тоже жертвовала различными вещами для него на протяжении многих лет. Как я использовала деньги, собираемые на покупку новой машины, чтобы спасти его из тюрьмы, потому что он забыл заплатить три штрафа за превышение скорости. Как я никогда не забывала о его дне рождении и постоянно напоминала ему о своём. Или тот факт, что я в течение многих лет пыталась восстановить отношения между ним и его семьёй, и когда это не получалось, я старалась сделать всё, что было в моих силах, чтобы он был счастлив.

— Если ты так думаешь обо мне, то нам действительно не следует быть вместе, — сказала я надломленным голосом.

Глаза Джастина стали большими как блюдца. Он открыл рот, но быстро закрыл его. Он посмотрел на меня сверху вниз. Джастин опять был брошенным мальчиком. И опять я была причиной его боли. Вина скрутила мой живот, но битва между нами, казалось, никогда не закончится.

— Ты хочешь расстаться? — спросил он, более мягким голосом.

— Я хочу, чтобы мы начали новую жизнь здесь, — я вздохнула. Жизнь без постоянной, изнуряющей борьбы и компенсаций, которые мы делали.

— Ты хочешь бросить меня из-за этого? — Джастин стал прежним и практически рычал. — Ты не можешь оставить меня. Ты — всё, что у меня есть. Я не могу жить без тебя.

— Ты даже не готов переехать, чтобы быть в двух часах езды от меня. Ты, очевидно, мог бы жить и без меня, Джастин, — я ущипнула себя за переносицу, чтобы остановить слёзы. Я планировала это уже некоторое время. Мы всё больше и больше ругались, и лёгкий дух товарищества, который был у нас, когда мы были детьми, исчезал с каждым днем.

Я услышала тихий лязг металла и вернула свой взгляд к Джастину. Моё сердце остановилось, как если бы я упала в ледяное озеро. Он прижал кончик своего карманного ножа к мягкой части запястья.

— Что ты делаешь? — мой желудок ухнул вниз, как будто у меня исчез пол под ногами.

Его глаза были дикими и смотрели в мои.

— Жить без тебя? — закричал он. — Я не хочу жить без тебя, Блейк. Не хочу!

Он посмотрел на нож и напряг руку, держащую его. Джастин зашипел, когда лезвие полоснуло кожу, и кровь медленно хлынула из пореза.

— Прекрати это! — крикнула я, бросаясь к нему. Я осторожно взяла его за предплечье и убрала его руку с ножом. Я держала свой большой палец над раной, пытаясь остановить теплую кровь. Я использовала конец своей рубашки, чтобы вытереть ее, благодарная, что нож не вошёл глубоко. Холодные пальцы сжали мою спину, и ледяные уколы пронзили мою кожу.

— Ты видишь, что ты делаешь со мной? — он отдернул своё запястье и прижал его к груди. — Ты не можешь оставить меня, Блейк. Я умру без тебя.