Привычка чуть его не убила.

Шан включил автоматическое наведение спасательной шлюпки, а сам почти все внимание сосредоточил на том, чтобы удерживать неуклюжее суденышко в воздухе, экономя подходящее к концу горючее.

Пока ему удавалось избежать встречи с теми, кто питал неприязнь ко всем лиадийцам, и он надеялся, что сможет совершить посадку раньше, чем такая встреча произойдет. Жалкие орудия спасательной шлюпки остались почти без заряда, а перспектива совершать какие-нибудь маневры, чтобы уйти от атмосферных истребителей, заставляла его желудок судорожно сжиматься.

Он скользнул встревоженным взглядом по пульту. На экранах один, два, три и четыре было только небо. Хорошо.

С экранами пять и шесть дело обстояло совсем иначе.

Он садился в космопорте Литаксина сравнительно недавно — не больше четырех стандартных лет тому назад. Тогда это был оживленный порт среднего размера: шесть открытых посадочных площадок плюс несколько частных. Там было движение транспорта, огни, люди — и корабли. Корабли, готовые к взлету. Корабли, проходящие обслуживание. Корабли, проходящие ремонт. Корабли, перемещаемые с одной площадки на другую.

От всего этого остались только развалины. Оплавившиеся воронки отмечали те места, где были застигнуты врасплох корабли, убитые во сне. Диспетчерская башня превратилась в покосившийся, полурасплавившийся остов из обнажившейся арматуры. Листы взрывбетона превратились в каменные дорожки, кое-где разделенные обломками изгородей. Искореженный металл беспорядочно разлетелся по всему порту, следы бластерных ударов сверкали там, где стекло текло ручейками — а потом снова застыло.

Разрушения жгли ему глаза — и его пальцы заплясали на пульте, стремительно бросая шлюпку на новый курс. А потом он запоздало осознал собственную ошибку.

Спасательная шлюпка вздрогнула: она слушалась управления не лучше, чем камень. Шан коротко, но искренне выругался, бросил взгляд на приближающуюся к нулю стрелку показателя горючего, а потом снова на экраны, где было только одно пустое и спокойное небо.

Он признался себе, что удача была к нему более чем добра, на что ему не следовало надеяться. Ведь на экранах могли появиться те самые икстранские истребители, встречи с которыми ему так страстно хотелось избежать.

Но если порта не существует, куда он может направиться на планете, раздираемой войной?

— В Клан Эроб, конечно, — пробормотал он, стараясь справиться со стремлением спасательной шлюпки повернуться относительно поверхности планеты вверх ногами. — Постарайся же быть посообразительнее, Шан.

А если Клан Эроб подавлен икстранцами, рассеян, убит и прекратил существование? Шан вздохнул и снова посмотрел на указатель уровня горючего.

— Надо будет найти Вал Кона, конечно. И молить богов, чтобы он оказался поблизости.

То, что он сделал потом, было в высшей степени неразумным, и он не сомневался в том, что его учителя из Покоев Целителей решительно не посоветовали бы ему идти на такое. Но на самом деле, если принять во внимание показания датчика горючего, стрелка которого уже стояла в красном секторе, выбирать было не из чего: на спасательной шлюпке планетных карт нет, а умирать ему решительно не хотелось.

Кораблик на несколько мгновений выровнялся. Шан ухватился за край приборной доски, закрыл глаза — и открыл внутренние щиты.

На тонкости и душевные приготовления времени не оставалось. Он представил перед своим Внутренним Взором образ Вал Кона и решительно распахнулся, охватив поиском слишком широкую площадь, сосредоточив внимание на неповторимом узоре брата.

Вместо этого он обнаружил растительную громаду, приветливую, знакомую с детства, утешающую, как прикосновение близкого человека.

Шан вздохнул и, отбросив узор Вал Кона, стал слушать то, что могло ему сказать Дерево.

Конечно, это было не его собственное Дерево-старейшина, однако у Эроба давно рос сеянец. И Джелаза Казон не обязательно разговаривало с теми, кто ему служил, однако оно обладало способностью сообщать о себе и своих пожеланиях.

Дерево не читалось так, как Целитель читает других людей. Скорее Дерево пользовалось понятиями из своего собственного запаса, показывая их в последовательности одновременно и знакомой, и растительной. И в данном случае его послание запечатлелось на чувствах Шана так: Радостные Приветствия. Радостные Приветствия. Радостные Приветствия. Облачко пряного аромата и хруст черешка: воспоминание об оторванном листке. Вкус древесного ореха на языке. Второй образ листа — и ощущение, что его мягко отталкивают.

Он почувствовал, что его пальцы двигаются по пульту, но был не в силах их остановить. Не без труда он смог открыть глаза и обнаружил, что все указатели расплываются, а индикатор бака горит красным огоньком. В его сознании Дерево коснулось последнего воспоминания: теплые губы, нежно прижавшиеся к его щеке, — и ушло. Шан стремительно вернул на место Внутренние Стены, встряхнулся и посмотрел на экраны.

Третий показывал икстранский истребитель, стремительно увеличивавшийся в размерах.

* * *

Под воздействием Дерева его тело ввело в программу координаты, высвеченные теперь на навигационном экране. Шан нажал кнопку, чтобы подтвердить их, заодно позволив себе понадеяться, что Дерево способно было должным образом понять нехватку горючего и действие силы притяжения на объект, лишившийся энергии.

Истребитель увеличивался в размерах. Шан сосредоточился на орудиях.

Эти орудия могли делать только одиночные выстрелы, хотя Сет продемонстрировал их действенность. И к тому же у них почти закончился заряд. Руки Шана замелькали по пульту, отключая все вспомогательные и не жизненно важные системы, отводя освободившуюся мощность на орудия. Стрелка заряда поползла вверх, стабилизировавшись заметно ниже уровня готовности.

Шан пожевал губу, проверил показания пульта, еще раз посмотрел на истребитель (боги, как близко!), проверил экраны — и чуть было не задохнулся.

Данные Деревом координаты вели его в лагерь. На шестом экране он уже мог смутно различить палатки, механизмы, солдат… На ветру отважно развевался штандарт: огромный белый ястреб, бросающийся на врага, на фоне беззвездной тьмы.

Земляне. И, несомненно, достаточно близко от того места, куда его направило Дерево. Но не с икстранцем же на хвосте туда валиться!

Его руки снова пришли в движение, затанцевав по пульту, отключив все, кроме воздуха и компьютеров, направив всю энергию в орудия. И все равно они оставались недозаряженными.

Шан бросил взгляд на своего преследователя, еще один — на лагерь и окружавшую его местность. Протянув руки, он надел на голову шлем скафандра, нажал подбородком на кнопку, включавшую баллоны с воздухом. Его руки вернулись на пульт, отключив систему жизнеобеспечения, подав всю энергию на орудия.

Стрелка пересекла критическую линию. И остановилась.

Шан кивнул под шлемом и ввел в пульт еще одну поправку: всю энергию верхнего орудия он переключил на то, которое теперь стало нижним.

В ставшем единственном орудии заряд резко скакнул вверх. Можно было, конечно, мечтать о большем. Можно было мечтать, чтобы оба орудия были полностью заряжены и наведены. Если уж на то пошло, можно было мечтать о летательном аппарате, сравнимом по возможностям с истребителем противника, но времени не было. Он имел все необходимое.

Хоть и без запаса.

Он нажал кнопку, освободив корабль от необходимости бездумно следовать введенным координатам, и замедлил движение, опустившись на несколько умело рассчитанных метров к каньону — или карьеру — в дальней части лагеря.

Следовавший за ним истребитель попался на наживку.

Его противник прибавил скорость и стал разворачивать пушку. Шан выждал, враскачку опустившись еще чуть ниже — но не слишком низко — к соблазнительно каменистому склону. Дождался, чтобы пилот взял нужный курс, лишился возможности пролететь мимо — и сделал невозможным промах.

Стиснув зубы, он открыл дроссельные заслонки, потратив последние капли горючего. Спасательная шлюпка мучительно медленно начала переворот. Истребитель с ревом пронесся мимо — и пилот запоздало увидел ловушку. Шан нажал спусковую кнопку, и его единственное орудие полыхнуло жаром — ярким, но недолгим.

Истребитель взорвался, осыпав лагерь горящими осколками.

Спасательная шлюпка номер четыре, полностью опустошив баки и орудия, рухнула на последние несколько метров, отделявших ее от поверхности планеты.

Он открыл люк и увидел настороженные лица двух солдат. Лиадиец и землянка, оба с оружием.

Он остановился на краю трапа, сложив перед собой руки в перчатках скафандра. Снял шлем, открыв лицо и слипшиеся от пота волосы. Легкий ветерок холодил щеки. Доносившиеся до него звуки были пением птиц и шелестом ветра в листьях и траве.

Первым заговорила землянка. Ее голос звучал приветливо, вопреки наставленной на Шана винтовке.

— Ты цел, пилот? Противное падение.

— Спасибо, я цел и невредим, — заверил ее Шан. И улыбнулся.

Маневр с переворотом сработал именно так, как он надеялся. Спасательная шлюпка упала примерно на 12 метров и приземлилась в нужном положении на каменистом выступе перед карьером — почти без повреждений. Пилот получил серьезную встряску и позже будет иметь синяки, но скафандр и сеть безопасности приняли на себя основную часть удара. Назвать это «цел и невредим» в нормальных условиях было бы преувеличением, но все-таки не выходило в область фантазии.

Землянка кивнула и повернулась к своему напарнику:

— Свяжись с ними и сообщи, что мы его доставим.

Тот забросил винтовку за спину, снял с пояса коммуникатор и сказал в него:

— Патруль из карьера. Мы нашли пилота, он цел. Ведем. После чего он прижал приборчик к уху, хмуро что-то выслушал, отключил его и снова подвесил на ремень.

— Субкомандор хочет с ним поговорить, — сказал он своей напарнице.

— Ясно, — ответила она и кивнула Шану. — Ладно, друг. Давай прогуляемся.

Глядя на ее винтовку, Шан замешкался. Женщина поменяла позу — и мгновенно растеряла всю свою приветливость. Он поднял руки в перчатках, демонстрируя, что они пусты и он никому не угрожает.

— Прошу меня простить! Я не хочу заставлять вашего субкомандора дожидаться, но дело в том, что я отстал от моего корабля и имею все основания полагать, что будет сделана попытка связаться со мной — как только станет ясно, что мой корабль перестал двигаться. Мне следует остаться здесь, чтобы получить послание, когда оно придет.

Женщина покачала головой.

— Извини, приятель. Субкомандор Критулкас желает тебя видеть, и нам приказано тебя привести. Мне не хотелось бы простреливать тебе колено и тащить тебя самой, но если будешь настаивать, это можно сделать и так.

Шан опустил руки, сделал глубокий вдох, чтобы подавить волну тревоги, отложив все беспокойство на будущее.

— И мне не хотелось бы так вас затруднять. Конечно же, ведите меня к субкомандору Критулкасу.

Субкомандор Критулкас оказался кислолицым мужчиной с седыми волосами и протезом вместо правой руки. Он сверкнул глазами на Шана, стоявшего между двумя патрульными, потного и запыхавшегося от быстрой ходьбы. Тяжелые скафандры не рассчитаны на прогулки по лесам.

— Что еще? — спросил он, переводя свой гневный взгляд на землянку.

Женщина отдала честь.

— Он сказал, что отстал от своего корабля, сэр, и ждет, что с ним свяжутся.

Критулкас кивнул.

— Скажи связисту, чтобы прислушивался. — Он посмотрел на Шана.

— Нам что-нибудь передать от тебя? Он невозмутимо рассматривал его.

— Что я в безопасности и среди друзей.

— Ты так думаешь? — Он снова посмотрел на солдата-землянку. — Передай, если будет вызов. Свободны.

Солдаты отдали честь и исчезли, оставив Шана одного под гневным взглядом субкомандора.

Критулкас вздохнул и уселся на край стола, скрестив руки на груди.

— Ладно. Начнем сначала. Имя и чин. Если он есть.

— Шан йос-Галан, Клан Корвал, — ответил он. — Капитан военного корабля «Исполнение долга».

— Военного корабля? — переспросил он, качая головой. — Что-то ты не похож на военного. Впрочем, на лиадийца ты тоже не похож. — Он пожал плечами. — Ну ладно. Что ты здесь делаешь, капитан?

— Мой корабль получил повреждения, и я отстал от него во время атаки икстранцев, начавшейся во время внешних ремонтных работ.

Он кивнул.

— Это раз. Теперь вернись на шаг назад и скажи мне еще одну вещь. Почему твой военный корабль оказался в этой системе?

Шан со вздохом расправил плечи внутри жаркого тяжелого скафандра. Ему решительно не хотелось отвечать на вопросы этого резкого, ехидного мужчины. Ему хотелось принять душ. Ему хотелось вернуться к своей спутнице жизни, своему кораблю и привычной рутине торговли. И все это у него не было надежды получить в обозримом будущем — если он вообще это когда-нибудь снова получит. Вот только на душ можно надеяться, если он будет вежлив и ответит на вопросы субкомандора.

Итак.

— По семейным делам. Мой клан состоит в союзе с Кланом Эроб, и у меня были основания полагать, что здесь находится мой брат.

— Вот как? Имя?

— Вал Кон йос-Фелиум.

Шан пристально наблюдал за выражением лица субкомандора, но не уловил на нем и тени узнавания.

— Я с таким не встречался. Ты уверен, что он здесь?

— Я абсолютно убежден в том, что он здесь, — заявил ему Шан.

Воспоминание о щемяще знакомой мелодии, звучавшей с предупредительного маяка Эроба, было настолько живым, что на глазах у него выступили слезы. Он моргнул и сказал мрачному Критулкасу:

— Может, другое имя будет вам знакомо? Мири Робертсон? — Субкомандор Критулкас кивнул.

— Ладно, капитан. Вот что я скажу. Мне все равно надо переправить тебя высшему командованию: именно там у нас есть люди, которым будет очень интересно узнать, что творится наверху. Мы здесь послушаем твою шлюпку и дадим знать на твой корабль, что ты «среди друзей».

Тут его губы чуть скривились: возможно, это была улыбка.

— А пока у нас через четыре часа должна пройти смена. Тебе как раз хватит времени, чтобы помыться, поесть и вздремнуть. Под охраной, как понимаешь: будь я проклят, если поверю, что ты — военный. И я не собираюсь ставить под угрозу моих людей.

Первая забота командующего — это благополучие подчиненных. Мнение Шана о кислолицем субкомандоре резко повысилось. Он кивнул.

— Я все понимаю, сэр. Спасибо.

Он хмыкнул и громко крикнул, вызывая какого-то Дастина. Невысокий землянин пришел со своего поста у входа в палатку и отдал честь.

— Да, сэр?

Критулкас ткнул пальцем в сторону Шана.

— Отведи этого парня переодеться и взять пару бутербродов. Потом пусть помоется и поспит в лазарете. Не выпускай его из виду и вовремя приведи на построение перед сменой.

Дастин снова отдал честь.

— Есть, сэр! — Повернувшись, он кивнул Шану с нейтральным выражением глаз и лица. — Ладно, сэр, пойдемте.

Шан повернулся к двери. У него за спиной Критулкас откашлялся.

— Еще одна вещь, капитан.

Он оглянулся через плечо и изумился, увидев, что суровый субкомандор ухмыляется.

— Чертовски хороший выстрел на подлете.

Шан лег на жесткую койку, положив под голову хрустящую подушку, пропахшую антисептиком, и закрыл глаза. Он принял душ и надел боевой кожаный костюм, выданный интендантом. Он заставил себя съесть один из шести бутербродов, добытых Дастином из столовой, и выпил несколько стаканов воды. И теперь, оставшись более или менее в одиночестве (если не считать охранника у входа в палату лазарета), он приготовился погрузиться в транс.

Он сделал несколько вдохов, налаживая правильный ритм. Звуки лагеря затихли, сердцебиение замедлилось. Когда наступил должный момент, Шан скользнул в транс.

Пространство Исцеления было бесформенным — пустотой, наполненной теплым кипящим туманом. В Пространстве Исцеления всегда есть только туман — пока не потребуется нечто иное.

Согревшись в безликом тумане, Шан произнес свое имя. Он улыбнулся мужчине, шагнувшему навстречу ему из тумана, и протянул руку, украшенную кольцом с фиолетовым камнем. Навстречу ему протянулась рука, и в тумане сверкнули грани точно такого же камня. Умело и уверенно, как и подобает мастеру-целителю, он установил между ними контакт Исцеления.

Его встретило бурное смятение: горе, радость, вина, ярость, боль потери, ужас, любовь, недоумение, отвращение. Ой-ой-ой, вот это каша! Однако тут не требуется ничего, кроме Разбирательства — и немного плетения. Анализ не обнаружил необратимых изменений в его душевном устройстве. Там не было таких серьезных диссонансов, которые потребовали бы забвения. Проблема была несложной и работу по ее устранению можно начать сразу же.

В Пространстве Исцеления времени не существовало. Там была только работа — и результаты этой работы, различимые Внутренним Зрением Целителя. Работа требовала таких затрат времени, какие были на нее необходимы. Когда все было закончено, Шан улыбнулся Шану. Они открыли друг другу объятия и слились в единое целое.

Исцеленный и умиротворенный, он повернулся к туманной пустоте Пространства Исцеления — и замер.

Это место не было Пространством Исцеления. Не было оно и палаткой-лазаретом. Здесь все было из камня: незнакомое мрачное помещение. Сначала он решил, что это — гигантская каменная пещера. Потом заметил оружие, аккуратно развешанное на стенах.

Оружие… Оно переливалось на своих местах, словно каждое сохраняло свою форму благодаря какой-то прихоти и могло легко оказаться чем-то совершенно иным. Шан сосредоточил свое внимание на одном мече и обнаружил, что острое оружие вдруг превратилось в щит, щит трансформировался во взрывчатку, а взрывчатка в…

— Добрый день тебе.

Голос мужчины был необычайно прекрасен. Сам мужчина, сидевший на каменной скамье справа от Шана, оказался поджарым и остролицым. Черные волосы, заплетенные в косу, исчезали в лохмотьях тени от его плаща. В длинных пальцах мелькал красный жетон: появлялся, исчезал. Появился. Исчез.

— Добрый день, — спокойно ответил Шан.

Тем временем его чувства Целителя старались Разобрать это место, оказавшееся таким же нематериальным, как и Пространство Исцеления, хотя определенно Пространством Исцеления не было. И он еще никогда не встречал в Пространстве Исцеления посторонних, не считая тех, кого позвал он сам — или кто позвал его.

— О, но ты и не встретил посторонних, — проговорил мужчина в плаще, весело блеснув глазами. — Я — это ты. Или ты — это я. Ой… — В его пальцах мелькнул жетон — и снова исчез. Он улыбнулся. — Вижу, что в этом разговоре язык нам будет плохо помогать.

— На самом деле я знаком с этим понятием, — сказал Шан и потянулся своими чувствами Целителя, чтобы прикоснуться к своему собеседнику. Он натолкнулся на прохладную и гладкую поверхность, очень похожую на защитную стену Целителя. — Но нам не удастся стать целиком мною, если ты останешься закрыт.

— Умный мальчик. Но, как ты видишь, это не сладкая греза в волшебном тумане. Это… — Тут он величественно взмахнул длинной загорелой рукой, в которой вдруг появился серебряный кинжал. Он воззрился на него, пожал плечами и сунул оружие за пояс. — Это… — повторил он, растягивая слова, — это — Оружейная Палата. Ты оказался здесь потому, что почувствовал необходимость вооружиться. Расскажи же мне, зачем тебе это.

Шан нахмурился, готовый поверить, что это все-таки безумие. Возможно, в эту минуту он умирает в обломках спасательной шлюпки, а его разум рисует ему последнюю богатую странностями фантазию, чтобы чем-то себя занять.

— Ничего столь непоправимого не происходит, — негромко проговорил мужчина в плаще. — Как ты сам прекрасно знаешь. Ты силен, здоров и нормален. И поскольку это так, я должен снова тебя спросить: почему ты пришел сюда?

— А я и не знал, что хотел сюда прийти, — ответил ему Шан. — Мне нужно было Излечиться, чтобы не наделать бед. Видишь ли, сейчас идет война, и субкомандор прав, черт бы его побрал: я не военный. Но на планету напали. Я должен быть в состоянии сражаться. Мне необходимо… использовать все мои ресурсы.

— И ты прошел обучение как Плетельщик Душ, слава Всематери. — Мужчина склонил голову набок. — Когда ты? Капитан корабля, который плавает между звездами, а в тебе немало Дракона. А твоя дама — Неясыть. Кажется, я начинаю понимать.

Он встал и откинул плащ назад, открыв поношенную черную тунику и заплатанные черные лосины.

— Я… Мы… были здесь всего шесть раз с тех пор, как Неясыть показала мне дорогу. Нам никогда не нравилось это место, и мы не искали его ради стремления к власти. Как ты понимаешь, время — измерение не слишком упорядоченное, но мне кажется, что это — единственный случай, когда я встретил здесь себя.

Он поманил его к себе, и Шан шагнул вперед, обхватив пальцами сильную мозолистую руку.

— В твоем когда меня зовут Шан?

— Да, — подтвердил он.

Они направились к переливающейся стене с оружием.

— В этом когда, — мужчина прижал ладонь к груди, — твое имя Альт. Давай хорошо меня вооружим.

Мир выглядел иначе, хотя он еще не открыл глаз.

Информация, поступающая через закрытые глаза, каким-то образом говорила ему, что сейчас разгар дня. А еще он знал, что одна стена палатки, в которой ему разрешили отдыхать, находится в тени.

Его левая рука была нагрета чуть больше, чем правая: солнце светило в ту стену палатки.

До него доносились звуки, и каждый был полон смысла. Он слышал негромкие размеренные шаги человека, несущего дозор. Время от времени до него доносились приглушенные голоса. Это значило, что там, где он находится, приходится думать о безопасности.

Даже те звуки, которых он не слышал, о чем-то говорили. Он был в палатке один: медик куда-то отлучился.

Шан наслаждался потоком информации, анализировал ее, извлекал из нее все возможное. И в то же время какая-то часть его сознания, не занятая этим важным делом, очень спокойно сообщала ему, что на самом деле все эти вещи никакого значения для него не имеют. Он — мастер торговли, Целитель; на самом деле он — парень миролюбивый, несмотря на свою принадлежность к Роду и клану, родоначальником которого были контрабандистка, солдат и школяр.

Конечно, если говорить честно, то йос-Галаны — род, происходивший от школяра — всегда были респектабельными. Вот только гены внутри их клана так часто смешивались, что теперь трудно определить, где кончается респектабельный йос-Галан и начинается пират йос-Фелиум.

За стеной палатки, с освещенной солнцем левой стороны, слышались негромкие шаги двух человек, сопровождавшиеся негромкими звуками женского голоса. Он уловил слово «резерв» — на самом пределе слышимости, хотя его слух вдруг необычайно обострился. А потом шаги миновали палатку — а Шан почувствовал зверский голод.

Он открыл глаза и сел одним ловким движением. Помещение осталось таким же, каким он его запомнил. Бутерброды по-прежнему лежали на столе под охлаждающей пленкой.

Он быстро с ними расправился, утоляя голод настолько острый, что ощущался почти как тошнота. В то же время он понимал, что, если бутербродов не хватит на удовлетворение голода, он вполне может съесть и плитки неприкосновенного запаса, лежащие в кошеле на поясе.

Пока Шан ел, он размышлял о происшедшем. После посещения Пространства Исцеления он часто бывал голоден. Порой этот голод можно было оценить в два бутерброда, с иронией подумал он, разворачивая последнюю порцию, добытую для него в столовой Дастином. Когда они с Присциллой отправлялись духом в дальний путь, чтобы поговорить с Вал Коном, они оба очнулись страшно проголодавшиеся, потеряв десятую часть веса тела. «Волшебство, — сказала тогда Присцилла. — На большое волшебство уходит огромное количество сил».

Уплетая пятый бутерброд, Шан со вздохом заключил, что Оружейная Палата Альта оказалась очень большим волшебством. Он поджал под себя ноги и тряхнул головой.

— Шан, — прошептал он, не забывая, что его могут подслушивать, — во что ты вляпался, скажи мне ради здравого смысла?

Он мало что взял в Палате: клинок и щит. Альт сказал, что эти вещи хорошо послужат любому солдату, а потом протянул ему толстую рукопись. На кожаном переплете причудливыми буквами, которые, как Шан был уверен, он видит впервые, было написано «Солдатская премудрость».

— Зри же самое полезное оружие Палаты! — торжественно провозгласил Альт. — Возьми его!

Шан принял папку, с сомнением глядя на своего наставника — на себя.

— Довольно тяжелая, особенно если брать ее с собой в марш-бросок. Что, боюсь, мне скоро предстоит.

— Чепуха, — возразил Альт. — Вовсе она не тяжелая.

И когда Шан снова посмотрел на свою руку, рукопись исчезла. Но, похоже, «Солдатская премудрость» осталась с ним: она будто вошла в его плоть и кровь.

Шан покачал головой и, подчиняясь инстинкту, который никак не мог быть его собственным, начал инвентаризацию.

У него не было пистолета, сабли — а на поясе и в кошеле не оказалось никакого оружия дальнего боя. Нож, который оказался при нем, не был ни боевым ножом, ни штыком — это была часть складного набора инструментов.

Однако «Солдатская премудрость» сообщила ему, что в чрезвычайной ситуации нож — всегда нож, так что он внимательно осмотрел его и остался странно доволен качеством металла и балансировкой. Ему случалось иметь клинки и похуже, однако использовать их успешно… Он тряхнул головой, прогоняя воспоминание — не свое.

Это Вал Кон питал страсть ко всему остро заточенному. Миролюбивый Шан достаточно метко стрелял из пулевого пистолета, но для защиты от неприятностей в основном полагался на свои навыки Целителя.

Закончив проверку собственного вооружения, Шан сосредоточил мысли на других деталях, требовавших его внимания. Он встал и вышел из палатки.

— Дастин?

Застигнутый врасплох охранник обернулся так резко, что чуть не заставил Шана забыть о цели своего выхода. Винтовка повернулась в его сторону — но не представила опасности.

— Сэр! А я решил, что вы будете спать, пока стадо домой не пригонят.

— А мы ожидаем возвращения стада, капрал? Мне кажется…

— Не-а. — Солдат небрежно помахал рукой без винтовки. — Я просто хотел сказать, что мне казалось — вас придется будить, когда придет время. Если хотите еще подремать, так у вас есть еще около часа. Сэр.

— Я выспался, спасибо. Нельзя ли мне как-то навестить шлюпку, в которой я прилетел? Было бы хорошо узнать, не получены ли — и не отправлены ли обратно — какие-нибудь сообщения.

— По-моему, субкомандор не хотел, чтобы вы тут бродили где попало, сэр. Было бы лучше, если бы вы просто вернулись обратно в палатку и…

Шан мысленно вздохнул. «Солдатская премудрость» сказала ему, что при необходимости капрала можно нейтрализовать. Тот оценивал дистанцию между собой и Шаном на основе солдатской скорости реакции, а не пилотской. Но тут он вдруг вспомнил кузена Люкена бел-Тарду — менее воинственного человека невозможно было себе представить. «Единственное, о чем я прошу, — говорил обходительный торговец, когда Шан увязывался за ним на склад, застеленный целыми акрами ковров, — это о честном преимуществе. Когда оно у меня есть, другая сторона почти всегда уверена в том, что у меня слабые позиции».

Шан намеренно кротко склонил голову и очень осторожно задействовал умение Целителя, наполняя Дастина симпатией и расположением к себе.

— Капрал, — проговорил он, голосом и лицом выражая крайнее благоразумие, — я почти целые сутки провел в скафандре в спасательной шлюпке. Дайте мне хотя бы возможность немного пройтись.

Капрал Дастин заморгал, и Шан подошел чуть ближе, заглянув в глаза цвета мускатного ореха.

— Я предлагаю, чтобы вы отвели меня к месту сбора, — негромко сказал он. — Мне следует привыкнуть к новой обуви, раз уж мне предстоит делать в ней марш-бросок.

Дастин снова моргнул и посмотрел на выданные интендантом сапоги. Спустя пару секунд он кивнул.

— Да, сэр. Мы могли бы пойти в ту сторону. И может случиться так, что мы взглянем на вашего огнедышащего дракона, когда будем проходить мимо.

Шан улыбнулся и убрал нить расположенности.

— Спасибо, Дастин.

Они прошли мимо нескольких часовых, но вскоре стало ясно, что субкомандор Критулкас не любит сосредоточивать свои силы в одном месте. Дастин сворачивал то туда, то сюда. Они прошли по нескольким тропинкам: все были хожеными, но ни одна не казалась важнее других.

Шан мысленно кивнул: обустройство субкомандора Критулкаса ему понравилось. И тут самым краем уха он уловил новый звук.

Он прислушался, отключая шарканье сапог Дастина по каменистой тропе. Знакомый звук, типичный для портов и городов…

— Дастин, — тихо спросил он, — у нашей стороны есть тяжелые винтокрылы? Два или три, наверное.

Капрал бросил на него изумленный взгляд, резко остановился и снял с головы каску. Он наклонил голову набок, прислушался и поспешно схватился за висевший на поясе комм.

— Диспетчер, — раздельно проговорил он. — Возможно, слышал вертолеты. Опознаете?

— Диспетчер, — сразу же ответили ему. — Включили Ухо. Сообщение диспетчеру два. Спасибо.

Шан продолжал слушать. Звук стал уже ясно различимым, хотя из-за листвы трудно было определить, откуда он доносится. Он вспомнил свой недавний спуск на планету. Шум винтов звучал у него в ушах все громче. Судя по тому, что он запомнил, звук доносится…

— Со стороны побережья, — заявил он решительно. — Не меньше двух!

Дастин внимательно посмотрел на него, кивнул и снова включил свой коммуникатор.

— Диспетчер два, по оценке — два или больше винтов со стороны побережья.

— Диспетчер два принял. Ухо говорит три, очень низко. Спасибо, сынок.

Тут послышались негромкое бульканье и шепот новых сообщений с десятка других постов в ближайших зарослях.

— Это крупье, это крупье. Перетасуйте колоду и снимите три раза. Игрок заказывает игру.

— Хороший у вас слух, сэр. — Дастин уважительно кивнул Шану. — Вам лучше пойти со мной. Если мы вдруг разойдемся… там, где тропинка раздваивается, то в пределах лагеря в десяти метрах в пустую сторону вы найдете укрытие. Может, придется немного поискать. Если это будет перекресток, то вы должны заметить едва заметную пятую дорожку. Ищите напротив нее.

Шан кивнул, снова мысленно похвалив субкомандора.

Сейчас звук уже определенно говорил о приближении тяжелого вертолета. Он летел низко. Низко и быстро.

У первой же развилки Дастин повел Шана прямо в лес. Капрал поднырнул под толстую ветку — и исчез. Спустя секунду Шан нашел укрытие и присоединился к нему.

Шан заметил, что окоп уходит глубже. Часть стены была укреплена стволами и ветками местного леса. Его внимание привлекла одна из веток, длиной почти в его рост, с несколькими серовато-зелеными листьями. Он прислонился к этой ветке. Она чуть спружинила, но ощущалась, как упрямо крепкая. Он удобно обхватил ее пальцами…

— Говорит крупье, говорит крупье. У нас три игрока в каменный покер. Карты на столе. Валеты объявляю джокерами. Зрителей просят не плеваться.

Дастин кивнул.

— Пойдемте, сэр. «Валеты — джокеры» — значит, зовут всех, кто может подключиться. «Каменный покер» — значит, они где-то у карьера…

— Моя шлюпка!

— Да, сэр. Или обломки икстранского истребителя.

У них над головой раздался рев. Дастин нырнул обратно в укрытие. Вглядываясь в просвет между деревьями, Шан увидел, как в небо поднимаются три темных силуэта, быстро разворачивающихся к берегу.

— А насчет того, чтобы не плеваться, — проговорил Дастин, осторожно вылезая из окопа, — это значит, не стрелять до приказа, сэр.

Шан посмотрел на него, продемонстрировав пустую руку — и руку с палкой.

— Да, сэр, знаю. Идите за мной, пожалуйста.

Шан двинулся было за ним и тут понял, что звук удаляющихся винтолетов как-то изменился. Он упал на колени, нашел отверстие в защищающих его ветвях…

Последний винтолет двигался очень медленно — почти завис над лесом. Может быть, оттуда кого-то заметили или…

Из брюха машины появился человек и скользнул вниз по канату, который стал видимым только благодаря этому движению. За ним последовала вторая фигура, потом — третья… Четвертая…

На землю их спустилось восемь. Последнему пришлось прыгнуть с довольно большой высоты, поскольку винтолет уже начал улетать.

— Сэр? — Дастин хватился его и вернулся. В его оклике звучали одновременно облегчение и досада. — Сэр! Нам надо идти в ту сторону…

Шан выпрямился, механически стряхивая грязь с колен кожаных брюк.

— Капрал, последний вертолет перед отлетом высадил восемь солдат.

— Я этого не видел, — недоверчиво отозвался Дастин.

— А я видел. Они должны были оказаться вон на том взгорке. Очень быстро спустились по канату.

Комм булькнул и тихо тренькнул.

— Это крупье. Если увидите наличные, разрешаю заключать частные пари. Повторяю: если увидите наличные, разрешено заключать частные пари.

Шан взглянул на встревожившегося Дастина и вопросительно поднял брови.

— Сэр, это значит, что если надо, мы можем вступать в бой. Решение принимает командир на месте. — Он поморщился. — Похоже, это — я.

Он взялся за комм и нажал на переключатель.

— Диспетчер два, есть шанс, что восьмерка соскользнула по соломинке около…

Тут он беспокойно взмахнул рукой. Шан кивнул и постарался как можно точнее указать направление скрытого за деревьями места высадки.

— Диспетчер два, восьмерка на соломинке около горки четыре. — Наступила пауза, во время которой Шан ощутил, как растет эмоциональное напряжение его спутника. Наконец им ответили.

— Это диспетчер. Получили сообщение о соломе. Крупье просит визуальное подтверждение. Конец связи.

— Конец связи, — сказал Дастин и убрал отключенный комм в чехол на поясе.

Шан жалел, что не успел разносить сапоги. Теперь к вечеру его будут ждать стертые ноги. Конечно, если ему улыбнется удача.

А еще он жалел, что вооружен только суком и перочинным ножом. Он подумал было превратить ветку в копье — она была почти в его рост и достаточно прямая, — но на это не хватило бы времени. И он нес ветку, желчно надеясь, что теперь умеет владеть дубинкой.

Двигаться приходилось медленно. Они спустились с одного холма и теперь медленно поднимались по каменистому склону, поросшему редкими деревьями. Местами склон превращался в скалы, и только благодаря тому что Дастин знал местность, Шана не занесло в тупики.

Пройдя половину склона, они услышали приглушенные голоса, говорившие на языке, который обострившийся слух Шана определил как незнакомый. Дастин оглянулся и просигналил ему, постучав себя по уху, а потом обведя рукой пустое пространство вокруг них.

Шан кивнул и сосредоточился. Спустя нескелько секунд он осторожно указал налево и вверх.

Они продолжили подъем еще медленнее. Шана время от времени передергивало из-за того, как шумно передвигался капрал Дастин.

Чужие голоса запнулись, стали тише. Дастин снова обернулся к Шану, и тот сосредоточился, прислушиваясь на этот раз не ушами, а своими чувствами Целителя. Восемь напряженных аур, одна пронизана алыми искрами боли. Шан судорожно сглотнул и снова дал Дастину направление: по-прежнему налево, но уже почти на одном с ними уровне.

Теперь они передвигались почти ползком.

Через несколько секунд Шан увидел своего первого икстранца. А потом — второго, третьего, четвертого, пятого, шестого и седьмого. Они настороженно стояли на краю зарослей кустарника, у почти отвесной скалы.

Все они были вооружены — некоторые даже несколькими видами оружия. Шан опознал снайперскую винтовку, ручной пулемет и нечто похожее на бронебойный гранатомет.

Когда его глаза привыкли к яркому свету, Шан разглядел и восьмого икстранца. Этот сидел в зарослях и приматывал к ноге шину. Потом он встал, чуть было не упал — и осторожно сел обратно на землю.

Снова зазвучали голоса. Двое из стоявших наклонились над кустами. Потом раздалось отрывистое рычание — похоже, приказ.

Один из стоявших отдал честь, сначала ударив себя по плечу, а потом семеро здоровых икстранцев пригнулись и пришли в движение, бесшумно слившись с окружающей местностью.

Шан рассматривал оставшегося икстранца, который поправил шину и теперь поднимался на ноги, используя винтовку как костыль. Он спокойно подумал, что винтовка будет гораздо более действенным оружием, чем палка, и посмотрел на Дастина.

Несколько секунд ушло на то, чтобы знаками объяснить капралу свои намерения. При этом Шану пришлось мысленно навязать ему свою волю, поскольку в ореховых глазах вспыхнул решительный протест.

Он медленно и бесшумно скользил по камням и сучьям, пока не оказался у зарослей. При взгляде вниз с обрыва у него на секунду закружилась голова, и он вдруг страшно пожалел о том, что не может оказаться на «Долге» и навсегда перестать быть человеком, способным составить и осуществить такой план.

Шан встряхнулся и прополз еще несколько пядей, крепче сжав в руках палку и нож.

Икстранец поднял голову, изумленный внезапным и решительным вторжением в его личное пространство, которое он считал безопасным. Спусковой крючок превращенной в палку винтовки был слишком далеко от его пальцев.

Шан умело взмахнул дубинкой, ударил по руке, потянувшейся за пистолетом, и заставил противника потерять равновесие и перенести вес на больную ногу. Следующим шагом он сократил расстояние, отделявшее его от противника, и дубинкой отбил руку с икстранским ножом. Глаза, на секунду встретившиеся с его собственными, не знали жалости и не просили пощады — а в следующую секунду дубинка перебила икстранцу горло.

Тело икстранца полетело с обрыва вниз, продолжая сжимать в руке бесполезный нож.

Шан коротко и резко вздохнул и наклонился за винтовкой.