Вспыхнувшая в 1914 году война между Британией и Германией потребовала беспрецедентное количество женщин для военной работы. Они быстро взялись за работу медсестер по уходу за ранеными в госпиталях и заступили на мужскую работу на военных заводах. В 1915 году когда стало очевидно, что война затягивается, либеральная и консервативная партии образовали коалиционное правительство под руководством либерала Герберта Асквита. В 1916 году Асквита заменил на посту премьер-министра лидер коалиции Дэвид Ллойд-Джордж.

Женщины в семье Черчиллей, подобно женщинам во всем мире, пытались улучшить условия своего существования. Дженни, вдохновленная любовью Монтагю Порча, присоединилась вскоре после начала войны к оперной певице Мод Уоррендер. Будучи отличной пианисткой, Дженни аккомпанировала Мод во время концертов с целью поднятия морального духа среди слушателей. В скором времени Дженни опять начала работать медсестрой.

Когда разразилась война, к нервозному состоянию Гуни добавился еще и страх. В августе 1914 года в письме к Дженни она излила ей всю душу, делясь своими страхами о том, что Джека могут ранить или убить, а также поведала ей о финансовых тревогах в связи с уменьшением жалованья Джека. Фирма, в которой он работал – Нелке, Филлипс и Компания, – сократила его жалованье наполовину. Несмотря на свою гордость за мужа, исполняющего свой долг перед страной, она призналась Дженни, что у них «нет ни копейки за душой, и она не знает, что ждет их впереди».

К концу августа 1914 года Клемми и Гуни вернулись домой после отдыха в Норфолке.

Дженни убедила Пэриса Зингера, сына Исаака Зингера, владельца компании по производству швейных машин Зингер, предоставить им свой обширный особняк Олдуэй в Пейнтоне, графстве Девоншир, для использования в военных целях, и его превратили в госпиталь на 250 мест с помещением для операций. Раненых офицеров доставляли в этот госпиталь на санитарных поездах. Дженни также помогала организовать на станциях буфеты с едой для тысяч проезжающих военных.

Занявшись сбором денежных средств для Фонда военной помощи, организованного американскими женщинами, Дженни стала председателем исполнительного комитета этого фонда. На средства фонда приобретался санитарный транспорт для помощи раненым на линии фронта, одежда для беженцев, предоставлялась помощь голодающим в Бельгии и создавались рабочие места для женщин.

В сентябре Гуни писала Джеку в письме о своей работе в госпитале «Всех Святых», где она занималась подготовкой палат для офицеров с тяжелыми ранениями: «Я собираюсь заниматься организацией и приготовлениями; я чувствую в себе уверенность, спокойствие и собранность; я убеждена, что все будет прекрасно, и я думаю, меня следует произвести в звание Иерусалимской Богоматери». Ее финансовое положение было довольно трудным, так как Джек, безусловно, потерял свою ежегодную премию, а также потерял доход от акций и других ценных бумаг из-за усугубившегося финансового кризиса. В своем доме, по адресу: 41 Кромвель-роуд, Гуни пришлось в течение того года отказать трем из шести слуг и оставить только няню, повара и одного из всех слуг.

Среди тревог и волнений по поводу войны 7 октября в доме Адмиралтейства Клемми родила еще одну дочь, Сару. Личный секретарь Уинстона, Эдуард (Эдди) Марш, стал ее крестным отцом. Клемми, уставшая от беременности, отправилась в ноябре погостить в доме своей подруги – в особняке Белкэр в Лимпне, графстве Кент. Гуни поехала вместе с ней. В тот холодный зимний день 19 ноября обе женщины находили утешение в компании друг друга. Во вторник на той неделе Джек находился в окопах со 2-й дивизией полка, участвуя в бою, и Гуни очень волновалась за него. Уинстон позвонил им с сообщением, что Джек жив и здоров и что он был переведен с линии фронта на штабную работу к сэру Джону Френчу, главнокомандующему британскими экспедиционными войсками во Франции.

К тому времени Гуни пришлось выехать из своего дома и сдавать его в аренду, чтобы хоть как-то улучшить финансовое положение всей семьи. Между тем она вместе с детьми жила в предложенных им лондонских домах своих друзей, предпочитавших жить за городом, полагая, что там безопаснее. Санни, 9-й герцог Мальборо, предоставил одну из комнат Бленхеймского дворца Королевскому Красному Кресту под военный госпиталь. Гуни вместе с детьми также жила какое-то время в Бленхеймском дворце и помогала в работе госпиталя.

Ввиду военной ситуации либералы и консерваторы объединили свои политические силы и 26 мая 1915 года образовали коалиционное правительство под руководством премьер-министра от либеральной партии – Герберта Асквита. Во время перестановки кабинета коалиционного правительства Уинстон потерял свое место в Адмиралтействе из-за провала операции в Галлиполи, так как эта кампания была его идеей и он отстаивал ее в Палате общин. В результате этого семья Черчиллей потеряла право жить в Адмиралтейском доме, предоставляемое только на время работы в Адмиралтействе. Так как их лондонский дом на Экклестон-сквер был сдан в аренду, то им пришлось временно поселиться в лондонском доме тети Уинстона, леди Уимборн, по адресу: 21 Арлингтон-стрит. Сокращение жалованья Джека фирмой, в которой он работал, означало необходимость еще большей экономии для Гуни, и она тоже поселилась в этом лондонском доме. Жить двум семьям с пятью детьми и нянями под одной крышей было тесно. Поэтому Уинстон немедленно переехал в дом своей матери. К октябрю 1915 года они опять все вместе переехали в дом Гуни и Джека по адресу: 41 Кромвель-роуд. Впоследствии к ним присоединилась Дженни, которая помогала им вести это хаотичное и шумное хозяйство.

В июне Клемми занялась важной военной работой, вступив во Вспомогательный комитет рабочих военных заводов, образованный Христианской ассоциацией молодых людей. Ллойд-Джордж был назначен главой нового Министерства военной промышленности, и женщины активно взялись за работу на военных заводах, оставленную мужчинами, призванными на военную службу. Чтобы увеличить производство амуниции, на заводах были организованы столовые для питания рабочих. В обязанности Клемми входило организовать девять таких столовых на севере и северо-востоке Лондона, подобрать для них работников и следить за работой этих столовых, обеспечивающих пищей около пятисот рабочих. Ее задача заключалась в том, чтобы осматривать эти столовые, привлечь к работе девяносто добровольных помощников и обеспечивать связь и координацию между рабочими и руководством заводов.

Уинстон, лишившийся той решающей роли, которую он ранее играл, руководя военными действиями на высшем уровне, часто был в подавленном настроении и испытывал так называемую «черную меланхолию». В конце лета 1915 года он занялся масляной живописью, что помогало его спокойствию и размышлению над жизнью. Толчком к его занятиям живописью была Гуни, когда однажды во время летнего отдыха в усадьбе Хое в графстве Суррей, которую они снимали в том году, Уинстон застал Гуни за рисованием в саду.

Уинстон так сильно стремился к активной работе и мечтал вернуться в армию, что 30 октября он ушел в отставку с поста министра. Он тщетно пытался получить пост командующего британскими войсками в Восточной Африке, но ему дали понять, что, возможно, сэр Джон Френч сможет дать ему позицию командира бригады во Франции. В ноябре он решил опять вступить в полк Оксфордширских гусар во Франции. Утром в день отъезда Уинстона в их доме присутствовал генеральный прокурор и большой друг семьи Черчиллей сэр Ф.И. Смит. Он вспоминал тревогу, испытываемую Дженни за Уинстона, и сказанные ему слова:

«Пожалуйста, будь благоразумен… Я думаю, тебе не стоит проводить много времени в окопах после 10 лет в основном сидячего образа жизни, но я уверена, что ты не будешь “валять дурака”. Помни, что ты предназначен для более высоких дел. Я верю в твою большую судьбу» [458] .

В декабре сэр Дуглас Хейг сменил сэра Джона Френча на посту главнокомандующего войсками британской экспедиционной армии во Франции, и Уинстону было сказано, что вакансии на пост командира бригады больше не существует и ему придется довольствоваться командованием батальоном. Таким образом, получилось, что 5 января 1916 года Уинстон стал командовать в должности подполковника 6-м Королевским шотландским фузилерным полком. Закаленный в боях батальон не знал, как обращаться с этим подполковником-политиком, но благодаря упорному труду и пристальному вниманию к военным делам Уинстон завоевал их доверие. В том месяце они отправились на боевые позиции в лесу Плогстеерт (который британские солдаты называли Плагстрит), расположенном в секторе Западного фронта во Фландрии, Бельгии. Это был тихий участок фронта, и в зимние месяцы там не было никаких боев. Уинстон заставлял своих людей усердно трудиться на линии обороны, но он никогда не был рьяным сторонником строгой дисциплины. Однажды он получил выговор от старшего начальства за чрезмерную снисходительность. Он никогда не избегал опасности и участвовал в работах на боевых позициях и в патрулировании. Но к марту 1916 года он загорелся желанием вернуться в Палату общин, так как, по его мнению, именно там он мог бы вносить значимый вклад в победный исход этой войны.

В марте того года Джек тоже отплыл вместе с анзаками (австралийско-новозеландским армейским корпусом) из Египта во Францию, высадился с ними на берег в Марселе и на поезде добрался до линии фронта. После учений они направились к участку фронта в районе Арментиерес. Этот район был всего в нескольких милях к югу от того места, где служил Уинстон, и братья имели возможность иногда встречаться за обедом. В обязанности Джека входила организация безупречной работы штабного офиса. Он был доволен своей работой, но скучал по жене и детям.

Похоже, что Уинстон пожаловался брату насчет своего положения, потому что в письмах к матери, начиная с апреля 1916 года, Джек сетовал о том, как жаль, что Уинстона держат в этой дыре, когда он мог бы выполнять более важную работу дома. В мае, узнав, что его недостаточно сильный батальон должны были слить с другим, Уинстон оставил свое назначение и вернулся в Англию.

Дженни была глубоко погружена в военную работу и в мае она дала интервью репортеру американской газеты New York Times о роли женщин в военное время. Дженни особо подчеркнула, насколько женщины понимают тот факт, что общечеловеческие ценности находятся под угрозой и их нельзя потерять из-за «грубого внешнего насилия», подразумевая, очевидно, немецкую агрессию. Она видела вклад женщин в военную работу и взятие на себя ответственности за эту работу как знак продвижения их положения в обществе и помощи суфражистскому движению. Она считала, что многие женщины не захотят вновь испытать «ощущение непригодности» или вернуться к «увеселительному» времяпровождению после окончания войны. По словам Дженни, наблюдалось резкое изменение в отношении британского правительства к работе женщин во время войны. В самом начале женщинам даже не хотели разрешить организацию столовых. Но они продемонстрировали свою компетенцию во многих областях, что привело к их всеобщему признанию. В качестве примера Дженни рассказала об одной женщине, работающей в производственном комплексе Вулвич-Арсенал и отвечающей там за автомобильный парк. По прогнозам Дженни, такая перемена в отношении к роли женщин гарантирует им право голосовать после войны: «Десятки мужчин, которые ранее были против этой идеи, согласны со мной в этом отношении». Дженни завершила интервью словами надежды о том, что эта война поможет сблизить отношения между Великобританией и Соединенными Штатами Америки.

Несмотря на то что Уинстон вышел из кабинета министров, он сохранил за собой парламентское место и хотел продвинуться в парламенте, но вскоре обнаружил, что не пользуется спросом в Палате общин, и не было сделано никаких усилий, чтобы вернуть его на подходящую государственную службу. Газеты месяцами печатали негативные статьи о Черчилле и сэре Иане Гамильтоне, обвиняя их в провале операции в Галлиполи. Уинстон на тот момент не пользовался успехом у правительства, возглавляемого либералами.

Джек, с другой стороны, был занят делами во Франции и в июле продвинулся вместе с анзаками на юг Франции, в район боевых действий в Сомме, где в очередной раз ему пришлось руководить передвижением штаба армейского корпуса на новое место и устройством для него нового лагеря. Началась яростная атака австралийцев на участке фронта в Позьерес. 16 августа Джек писал матери:

Наступление продвигается медленно и пока ему не видно конца. Измученным войскам дали передышку – их отправили на отдых и пополнение, затем они вернутся – и снова «в бой». Артиллерия не смолкает ни днем, ни ночью. Поставка боеприпасов просто замечательная, и пока у нас с этим не было сбоев, несмотря на огромное количество израсходованных боеприпасов за последние 6 недель.

Анзаки показали себя с отличной стороны – как солдатам им нет равных. Ужасающий артиллерийский обстрел был для них неожиданностью, но они продолжали частые атаки, и почти все из них были успешными. Немцы сопротивляются превосходно, но, несомненно, они в тяжелом положении… Письма, изъятые у пленных, представляют очень мрачную картину жизни в Германии – все жаждут мира, но большинство все же убеждено, что они берут верх и даже могут прийти к окончательной победе [461] .

В разгар сражений Джек, к большой удаче семьи Черчиллей, внимательно следил за их финансами и нормативно-правовыми изменениями и закончил свое письмо следующими словами:

Недавно я писал Уинстону и посоветовал ему позаботиться о ценных бумагах, которые находятся в банке Парр. Надеюсь, он обменял их. Если нет, то это нужно сделать как можно скорее, иначе ему придется платить дополнительный налог на дивиденды.

Тем летом Джек получил отпуск, и он был очень рад провести это время (больше чем удавалось за последние два года) вместе с Гунн в Париже. В сентябре в письме к матери Джек писал: «Гуни, похоже, занята визитами, и когда я буду дома, я присоединюсь к ее визитам на той неделе. С большой любовью, твой Джеки». Он имел в виду склонность Гуни к перемене обстановки, ее бесконечное посещение лондонских и загородных домов своих многочисленных друзей. Это было для нее отдушиной после толкотни и давки в доме 41 на Кромвелль-стрит. Дополнительным преимуществом к этому было то, что они могли разъединить сыновей Уинстона и Джека – Джонни и Рэндольфа, – которые вместе были способны на различные шалости, как и присуще детям в их возрасте.

В ноябре 1916 года в письме к Дженни Джек писал об огромном напряжении, которое испытывают офицеры и солдаты от постоянных боев. Он говорил о «неописуемой грязи» в ту зиму, о том, как люди проваливаются в нее и их приходится вытаскивать, а также иногда тонут в воронках от разрыва снарядов. Джек писал, что он «находится в раю, по сравнению с теми бедными людьми, которые сидят в так называемых траншеях и окопах».

Когда штаб корпуса находился на одном месте долгое время, обязанности Джека принимали рутинный характер. Его тогда использовали в качестве своего рода офицера по связям с общественностью – принимать посетителей и сопровождать генерала Бердвуда (который с марта 1916 года был командующим 1-м австралийским и новозеландским армейским корпусом (АНЗАК)) в некоторых его поездках. В апреле 1917 года ему было поручено показывать приезжим австралийским журналистам поля сражений, где проходили самые ожесточенные битвы армейского корпуса вокруг Буллекорта. Австралийские газеты описывали Джека в своих сообщениях: «Сэр Уильям Бердвуд распорядился, чтобы майор Черчилль, младший брат мистера Уинстона Черчилля, очень обаятельный и радушный человек, и абсолютно «объективный», провел нас по наиболее историческим участкам фронта».

Дома семейные дела продолжали вызывать беспокойство. Весной того года умер Пол Нелке, старший партнер фирмы Нелке, Филлипс и Компания, и Джек опасался, что его место в фирме не сохранится. Он представлял себя после окончания войны безработным и без постоянного дохода. Из его переписки с матерью очевидно, насколько хорошо она заботилась о всей семье. Дженни переехала в свой собственный дом, и Джонни был так рад гостить у нее, что не хотел возвращаться в дом на Кромвелль-стрит. Дженни также оплатила снятые на лето в аренду дома для Гуни и детей.

С момента образования в 1915 году либерально-консервативного коалиционного правительства партия тори требовала для себя больше власти. Были сделаны некоторые компромиссы, и в момент преобразования коалиционного правительства, 7 декабря 1916 года, новым премьер-министром стал либерал Дэвид Ллойд-Джордж. Он был министром военной промышленности в 1915 году, военным секретарем в 1916 году и имел хорошие рабочие отношения с партией тори. Он был также в хороших отношениях с Уинстоном, но из-за его непопулярности в связи с провалом операции в Галлиполи Ллойд-Джордж не мог взять его в члены кабинета министров. Уинстон все-таки был уверен, что когда-нибудь наступит его час.

Тем временем Клемми и Уинстон вернулись в свой собственный дом по адресу: 33 Экклестон-сквер, а весной 1917 года Уинстон купил загородный дом, Лалленден-ферм, в Ист Гринстеде, графстве Сассекс. Это обошлось им в 6000 фунтов стерлингов / 28 000 долларов, что по тем временам было крупной суммой, и чтобы набрать ее, Уинстону пришлось продать акции Пенсильванской железной дороги стоимостью в 5000 фунтов стерлингов / 24 000 долларов, а также государственные облигации военного займа на сумму 1000 фунтов стерлингов / 4800 долларов. Лалленден был красивым деревянно-кирпичным домом в стиле эпохи королевы Елизаветы, с большим залом и помещением на верхнем этаже, и он был окружен живописной сельской местностью. Дом служил для семьи надежным убежищем от лондонских бомбежек, а также был идеальным местом для нового увлечения Уинстона – рисования. Вокруг дома тянулись широкие сады, и Клемми с удовольствием занималась их благоустройством. Рядом с домом на территории в сто акров было расположено рабочее хозяйство, где разводился домашний скот и стоял амбар, переделанный под детское помещение, где жили дети вместе с няней.

Поскольку друг Уинстона, Ллойд-Джордж, уже прочно укрепился в роли премьер-министра, Уинстон ожидал рано или поздно возвратиться на государственную службу. Похоже, он полностью не осознавал, насколько сильным было негодование партии тори, имеющей сильное влияние на коалиционное правительство, по поводу Уинстона. Глубокая неприязнь к Уинстону со стороны тори была вызвана частично тем, что он оставил партию и примкнул к либералам в 1904 году. Его также сильно обвиняли как тори, так и либералы в провале операции в Галлиполи в 1915 году, проводимой под руководством его друга, сэра Иана Гамильтона; операция была прекращена, и ее результатом были большие человеческие потери. Высадка морского десанта в апреле того года на полуостров Галлиполи была идеей Уинстона, которую он отстаивал в парламенте как член кабинета министров.

После отъезда Клементины со своей семьей Гуни сдала в аренду, сроком на три года, дом по адресу: 41 Кромвелль-роуд и продолжала снимать более дешевые помещения для себя и своих детей или же жить в домах своих друзей и в Бленхеймском дворце. Мебель хранилась в конюшнях герцога Вестминстерского, а лишняя мебель была продана по хорошей цене. Джонни и Рэндольф находились в школе, а за младшими детьми, когда они были все вместе, было легче присматривать. Возможно, именно в военные годы, в период беспокойства и тревог, Гуни начала много курить.

Письма Джека с Западного фронта домой к матери содержат интересные замечания по поводу ведения войны с точки зрения участвующих в ней людей. Вступление Америки в войну в апреле 1917 года вызвало определенный подъем, но к июлю в Париже, как язвительно замечает Джек, «Англию совсем забыли, и сейчас все говорят только обо всем американском. Я встречался с несколькими американскими офицерами. Им предстоит многому поучиться, и я боюсь, это учение пройдет в очень суровых условиях».

Только в июле того года бывший союзник Уинстона, Ллойд-Джордж – член партии радикалов, почувствовал в себе достаточно уверенности, чтобы назначить его членом кабинета министров. Он взял Уинстона на его прежнюю роль министра военной промышленности. Восстановление зарплаты министра было приятной новостью для Клемми и семьи. Работа Уинстона была очень важна для успешного ведения войны, и он решительно и ответственно взялся за ее надлежащее исполнение. Сэр Даглас Хейг сердечно отзывался в своем дневнике, обычно содержащем выпады против политиков, о посещениях Уинстоном армейских подразделений во Франции и хвалил его за «отличную работу» и его энтузиазм по мобилизации всех сил «к августу 1918 года» на победу в войне на Западном фронте.

В сентябре 1917 года Джек сообщал матери о победах в боях, которые входили в среднюю часть плана проведения кампании Третьей битвы при Ипре и были необходимы для завоевания контроля над горными кряжами в Западной Фландрии; об этих битвах часто забывают из-за последующего сражения при Пашендейле, унесшего множество жизней. «Искусные системы обороны бошей сломлены». По его словам, он смог показать Уинстону некоторые места боев: «Я увиделся на минуту с У[инстоном] и Эдди [Маршем] на их пути в Париж». Но к ноябрю прогнозы по поводу исхода войны вновь омрачились в связи с наступлением суровых зимних условий и плохих новостей с востока, так как Россия выбыла из войны по причине Октябрьской революции.

Весна 1918 года началась рядом крупных наступлений со стороны германских войск, так как враг пытался добиться решающих результатов в сражении до прибытия большого количества американцев, что должно было привести к изменению соотношения сил не в пользу Германии. Австралийский и новозеландский армейский корпус не был задействован в мартовских сражениях, но к концу апреля решительно вступил в бой, чтобы остановить продвижение немецких войск. В письме к матери от 21 апреля Джек с полной компетентностью подытожил ситуацию: «Немцы, должно быть, разочарованы результатом своих двух крупных атак. Они многого достигли, отвоевали много земли и награбили большую добычу. Но они не добились решительных результатов, и линия фронта остается неизменной». В семье понимали, что если Джек пишет Дженни, согласно сложившейся с детства семейной традиции, его письма будут передаваться для прочтения другим членам семьи.

В марте 1918 года Монтагю Порч приехал в отпуск домой. Вместе с Дженни он отправился на отдых в замок Лесли в Ирландии, где они находились с 28 марта по 15 апреля. Именно там, в апреле, он сделал Дженни предложение, и она ответила согласием. В очередной раз Уинстону и Джеку был представлен отчим, который был всего на несколько лет старше Уинстона. 25 мая Джек написал письмо в ответ на объявление помолвки, и по тону оно напоминало письмо родителя к отбившемуся от рук ребенку. Этим было все сказано:

Какая неожиданная новость! Мне только что переправили твое письмо. Стоит мне уйти на войну, как ты это делаешь!

Я уверен, что ты все тщательно продумала и не сомневаешься, что поступаешь разумно. Я знаю, что последние несколько лет ты чувствовала себя одинокой. Поскольку мы оба женились, то неизбежно ты осталась одна. Я не припомню, чтобы ты говорила о нем, и я никогда с ним не встречался. Если он приносит тебе счастье, то вскоре мы с ним подружимся… Послушай, моя дорогая, ты знаешь, что никто в мире не изменит нашей любви друг к другу, и для меня будет важно знать, что ты больше не одинока. Поэтому я шлю тебе наилучшие пожелания и любовь, и молюсь, чтобы все вышло хорошо.

В мае Джек прервал связь с анзаками (австралийским и новозеландским армейским корпусом), поскольку они решили заменить всех штабных британских офицеров на австралийцев. Будучи опытным офицером штаба, он получил направление в штаб главнокомандующего Британскими экспедиционными войсками на должность помощника военного секретаря. Генерал Бердвуд особо отметил усердие Джека в работе с анзаками и позаботился о том, чтобы его наградили орденом «За выдающиеся заслуги». С присущей ему скромностью Джек желал получить более подходящую награду, чем этот орден, который, по его мнению, относится к боевым частям и подразделениям армии. Но, как он выразился, в те «времена орденских лент» он будет носить его с гордостью. Летом того года он получил отпуск домой и повидался в Оксфордшире с Гуни и детьми.

Дженни и Монтагю Порч поженились 1 июня 1918 года в бюро регистрации браков на Хэрроу-роуд. Уинстон, Клемми и Гуни были свидетелями регистрации. Дженни было шестьдесят четыре года, а ее жениху – сорок два, и несмотря на свое стройное телосложение, у него были седые волосы, и он выглядел старше своих лет. Он имел деньги и крупные семейные поместья. На этот раз обошлось без резкой перемены имени. Дженни оставила за собой имя леди Рэндольф Черчилль. Порч должен был продолжать работу в Африке, но Дженни, в связи с военными ограничениями, было отказано в паспорте, и она не смогла не только присоединиться к нему, но даже и навещать его. В течение трех недель со дня своего замужества Дженни в очередной раз оказалась одна. Порч приобрел для Дженни в аренду новый и более престижный дом по адресу: 8 Вестбурн-стрит в Гайд-парке, и она направила всю свою энергию на отделку и украшение этого дома.

Джин Гамильтон в записи в своем дневнике от 14 июня 1918 года описывала, как Клемми и Фрэнсис, леди Хорнер, владелица родового поместья Меллс, находясь на ужине в доме лорда Халдейна, должны были покинуть его в 11 часов вечера, чтобы пойти на работу в ночную смену в столовой в районе Хэкни. Клемми в то время была на четвертом месяце беременности и ожидала четвертого ребенка, но это не удержало ее от исполнения своего долга. Вокруг Клемми сгущалось много проблем. Министерство обороны издало приказ об обязательном возделывании частных сельскохозяйственных участков для нужд фронта, но стесненное финансовое положение семьи Черчиллей означало, что Уинстон не мог позволить себе возделывать земли на Лалленден-ферм. Также к тому времени повысилась стоимость аренды дома на 33 Экклестон-сквер, и они были не в состоянии продлить договор аренды. Семья сильно обеднела, когда Уинстон потерял свой пост Первого лорда Адмиралтейства, а затем и парламентское жалованье после вступления в качестве солдата в ряды Оксфордширских гусар, и Уинстону пришлось занять деньги у Эрнеста Касселя.

18 июня, на званом ужине в лондонском доме Гамильтонов по адресу: 1 Гайд-парк Гардене Клемми излила всю свою душу в разговоре с Джин. По ее словам, Лалленден-ферм был неподходящим местом для рождения ребенка. Клемми призналась Джин, что она не в состоянии оплачивать роды в частной больнице, где плата за уход составляла двадцать пять гиней в неделю. Джин предложила для этого свой собственный дом. Далее, в ходе разговора на тему, следует ли бездетной Джин усыновить двух детей, взятых ею на воспитание, Клемми со своей отзывчивой душой предложила Джин своего нерожденного ребенка, или, если у Клемми родится двойня, то она пообещала отдать одного ребенка Джин. Однако это был кратковременный кризис, и когда родился ребенок, маленькая девочка, которую назвали Мэриголд, добросердечная тетя Корнелия, леди Уимборн, предоставила Черчиллям свой дом на время родов Клемми. Мэри, леди Соумс, младшая дочь Клемми, рассказала авторам этой книги в интервью, что ее мать всю свою жизнь беспокоилась о деньгах, что объясняет ее тревожное состояние. Уинстон, который ничего не знал о разговоре между Клемми и Джин, еще до этого занял деньги в попытке обеспечить обе семьи на период войны, но их финансовое положение оставалось довольно трудным из-за огромных расходов на содержание Лалленден-ферм.

После четырех лет войны события стали быстро развиваться в пользу западных союзников. В июне 1918 года Джек опять оказался на службе у прежнего начальника, генерала Бердвуда, в составе штаба 5-й армии. В его письмах домой говорится о победах, а также сообщаются новости о крахе внутри немецкой армии. Он также благодарит Дженни за ее доброе предложение оплачивать школьное обучение Джонни – хотя один из чеков вернулся неоплаченным из-за отсутствия средств на ее банковском счете.

Затем 11 ноября 1918 года полномочные представители Германии подписали договор о перемирии, что положило конец сражениям.