В 1918 году в Британии состоялись всеобщие выборы, в результате которых у власти продолжало оставаться коалиционное правительство под руководством либерального премьер-министра Дэвида Ллойд-Джорджа. Уинстон Черчилль сохранил за собой место в парламенте от избирательного округа Данди в Шотландии. В ноябре 1922 года Ллойд-Джордж ушел в отставку что привело к необходимости очередных всеобщих выборов, победу на которых одержала консервативная партия, и новым премьер-министром стал Эндрю Бонар Лоу. Уинстон потерял место в парламенте и вышел из правительства. В декабре того года ирландцам был предоставлен статус Ирландского Свободного государства. В 1924 году к власти пришло первое лейбористское правительство под руководством Джеймса Рамсея Макдональда, которое продержалось недолго и имело малый успех. На следующих всеобщих выборах в октябре того года победила партия консерваторов, и премьер-министром стал Стенли Болдвин. Уинстон же получил место в партии консерваторов от избирательного округа Эппинг в графстве Эссекс. В 1928 году женщинам в возрасте свыше двадцати одного года было предоставлено право голоса.
Договор о перемирии между союзниками – Великобританией, Францией и Соединенными Штатами Америки – и Германией был подписан 11 ноября 1918 года в железнодорожном вагоне в Компьенском лесу во Франции. Основными лицами, подписавшими договор, были маршал Фердинанд Фош, главнокомандующий армией союзников, и Матиас Эрцгербер, представитель немецкой стороны.
В декабре 1918 года в Великобритании прошли всеобщие выборы. Женщинам старше тридцати лет было разрешено принимать участие в голосовании. Клемми, Гуни и недавно примкнувшая к ним Дженни поддерживали идею женского голосования и впервые смогли участвовать в выборах. В результате выборов у власти сохранилось коалиционное правительство, состоящее из представителей консервативной и либеральной партий, во главе с либеральным премьер-министром Дэвидом Ллойд-Джорджем. В Ирландии политическая партия большинства, Шинн Фейн, заменила Ирландскую парламентарную партию времен лорда Рэндольфа. Она получила на выборах 73 из 105 мест в ирландском парламенте.
Прекращение сражений в Первой мировой войне совсем не означало, что дела тут же вошли в нормальное русло. Перемирие не означало полного мира, и теоретически война могла возобновиться в любую минуту. Джек занимался несколько месяцев работой в штабе Пятой армии, вначале в полевых условиях, а затем помогал при мобилизации соотечественников из действующей армии, которым наконец-то было разрешено вернуться к гражданской жизни. 6 марта 1919 года он писал Дженни:
Я надеялся получить приказ на отправление домой. Моя работа уже почти завершена, и хотя у меня было много дел вплоть до последней недели – сейчас мне почти нечего делать, и я очень хочу уехать домой… Я нужен в Сити, где дела сейчас налаживаются. По-моему, Гуни взяла дом на Бедфорд-сквер на 6 месяцев – мы пробудем там до осени, но нам будет довольно трудно.Твой Джеки [472] .
Надеюсь увидеть тебя на следующей неделе и вернуться домой навсегда.
Похоже, что во время одного из последних отпусков Джек завел полезные связи в Сити, гарантирующие ему в будущем работу Дом 41 на Кромвелль-роуд все еще был сдан внаем на долгий срок, чтобы привлечь так необходимые средства. До истечения срока аренды Джек и Гуни должны были жить в лондонском доме по адресу: 44 Бедфорд-сквер, который им временно предоставила леди Оттолин Моррелл, хозяйка светских салонов. Затем она бесцеремонно выставила их из дома, так как он понадобился ей самой, и им пришлось найти временное убежище в доме на Эбери-стрит. В марте Джек вернулся домой, и позднее, в 1919 году, он вместе с Гунн и детьми наконец-то вернулся жить в их собственный дом.
В мае Дженни переехала в новый дом по адресу: 8 Вестбурн-стрит, после продажи по выгодной цене дома на Брук-стрит. Монтагю Порч, оставив на некоторое время колониальную службу, смог присоединиться к ней, и Дженни была очень довольна жизнью с мужем, которой несомненно обожал ее.
На всеобщих выборах 14 декабря 1918 года Уинстон получил место в парламенте от избирательного округа Данди в Шотландии. Несмотря на большинство представителей тори в коалиционном правительстве, к счастью, друг Уинстона – Дэвид Ллойд-Джордж, который сохранил за собой пост премьер-министра, выглядел на мировой арене одним из победителей самой ужасной войны в истории Британии. И хотя кабинет министров состоял в подавляющем большинстве из консерваторов, в январе 1919 года премьер-министр почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы иметь возможность предложить Уинстону либо его прежний пост в Адмиралтействе, либо важную роль государственного секретаря по военным вопросам, с дополнительной ответственностью за Министерство военно-воздушных сил. Уинстон выбрал двойную министерскую обязанность. Основная ирландская партия, Шинн Фейн, под руководством Артура Гриффита получила 73 из 105 мест в ирландском парламенте и требовала, вместо гомруля, статуса независимого государства для Ирландии.
Уинстон вместе с Клемми и детьми – Дианой, Рэндольфом, Сарой и новой малышкой Мэриголд – вернулись жить в свой загородный дом Лалленден, но также продолжали снимать дом в Лондоне. Клементина, как всегда исполненная благоразумия, посоветовала Уинстону оставить пост в Министерстве ВВС и сосредоточиться на одном деле. Но он был слишком увлечен авиацией, чтобы последовать ее совету, и даже перед войной брал уроки вождения самолета. 18 июля Уинстон вел самолет над аэродромом в Кройдоне и довольно эффектно врезался в землю. Несмотря на сильное потрясение, он все же выступил в тот вечер с речью на ужине. Уинстон, казалось, был несокрушим.
Репутации Уинстона не способствовала его яростная реакция на большевистскую революцию, которая произошла в России в 1917 году. Страна, измученная войной, стремилась насладиться миром, но он держал безрезультатно большое количество британских войск на севере и юге России в поддержку антибольшевистской коалиции. Уинстон говорил, что большевизм надо «душить в колыбели». Он играл важную роль в выделении войск для Польши во время ее вторжения на Украину. Такой военный настрой Уинстона омрачил его отношения с Ллойд-Джорджем и послужил поводом для того, чтобы в рядах некоторых слоев британского общества его стали считать поджигателем войны.
Перед семьей Черчиллей продолжала стоять, по настоятельному требованию государства, задача возделывания земель в сельскохозяйственных целях из-за хронического недостатка продуктов питания – овощей и фруктов – в послевоенный период. Уинстон не мог позволить себе купить оборудование или платить жалованье управляющему поместьем и полевым работникам в Лалленден-ферм, и в апреле 1919 года он продал поместье своим друзьям, генералу сэру Иану и Джин – леди Гамильтон. До приобретения настоящего семейного очага им пришлось снимать в аренду еще несколько домов.
Джек, вернувшийся в том году с войны домой, не имел работы, но он напомнил о себе всем тем, с кем ранее имел деловые связи. Когда-то Джек проявил доброе отношение к одному из членов семьи Ротшильдов, которого он знал еще со времен учебы в школе Хэрроу, и этот факт не был забыт. Лео де Ротшильд в тот момент вкладывал деньги в фирму биржевых маклеров Викерс да Коста и попросил Джека участвовать в переговорах. Некоторое время спустя, примерно в конце 1919 года, Джек добился долевого участия в этой фирме и стал работать там биржевым маклером.
С ноября 1918 года Дженни активно занималась обустройством и отделкой своего дома по наивысшему уровню, используя для этого средства, полученные от продажи предыдущего дома. Леди Сара Уилсон, сестра покойного мужа Дженни, лорда Рэндольфа, давала в январе 1919 года в своем лондонском доме бал в честь победы в войне. Среди гостей были Дженни, Элис Кеппель и другие сливки светского общества, и на улице рядом с домом было припарковано пятьдесят «Роллс-Ройсов». Аристократы возвращались к роскошной жизни. Для Дженни и Монти, как она называла Порча, тот год со временем принес знакомство на приемах с новыми и интересными людьми, такими как Стравинский, Пикассо, Равель, Пруст и Джеймс Джойс. Дженни, как всегда переполненная весельем, особенно любила развлекать молодых людей. В сентябре она согласилась быть хозяйкой, вместе с другой леди, на званом обеде, устраиваемом в большом загородном особняке Шато-де-Вилжени, расположенном к югу от Парижа.
У Клемми было мало времени на общение и бесцельное времяпровождение со своей свекровью, которая сорила деньгами и, по мнению Клемми, совершила глупость, вновь выйдя замуж за мужчину на двадцать лет ее моложе. Дневник Джин Гамильтон содержит следующую запись:
Клемми, когда она [Дженни] звонит и приглашает их прийти к ней на обед, обычно говорит так небрежно: «О, это слишком далеко, мы не пойдем, не нужно и затевать все это». Они сейчас живут в Вестминстере… но у них два автомобиля, и на поездку ушло бы не более десяти минут [478] .
В декабре того года Дженни и Порч опять поехали на отдых в Ирландию, к Леони и Джеку Лесли в замок Лесли, стоящий на фоне мирного и идиллического пейзажа, в окружении тысячи акров земли, лесов и семи озер. Муж Леони наконец-то унаследовал от отца титул 2-го баронета, и с 1916 года Леони стала называться леди Лесли.
Уединение отдаленного дома Лесли и его обитателей было явно противоположной картиной в сравнении с действительностью в Ирландии. Там господствовала совершенно иная ситуация после победы армии союзников во Франции. В отличие от Лондона, здесь не было приподнято-веселого настроения и уличных празднеств. 1916 год был годом Пасхального восстания, и на улицах часто происходили массовые выступления и столкновения между повстанцами и полицией. В марте 1920 года Великобритания послала туда в поддержку полиции девять с половиной тысяч наскоро обученных бывших солдат. Одетые в армейскую форму защитного цвета, они получили прозвище «черно-рыжих». Начиная с 1918 года Уинстон неуклонно сдвигался в своих политических взглядах в сторону консерваторов. Он одобрял создание вспомогательного полицейского подразделения. В этой все более усугубляющейся партизанской войне за независимость Ирландии новое полицейское формирование проявляло печально известные зверство и жестокость в отместку за нападения ирландцев на основные британские учреждения. Полиция нападала на мирное население, а также на повстанцев, и тем самым вызывала к себе большую ненависть.
Уинстон в то время принимал участие в переговорах по предоставлению Ирландии самоуправления (гомруля), которое предполагало наличие одного парламента в Дублине и другого – на севере Ирландии, в Белфасте, но юнионисты были против этой идеи. Когда 23 декабря 1920 года вышел Закон о самоуправлении Ирландии, под которым стояла подпись Уинстона, то он уже был слишком оторван от реальных требований как господствующей политической партии Шинн Фейн, так и оппозиционной партии юнионистов, находящейся в основном в провинции Ольстер на севере Ирландии. Партия Шинн Фейн хотела создания Ирландского Свободного государства, а юнионисты хотели, чтобы Ирландия оставалась в составе Британии, хотя со временем они согласились на разделение Ирландии.
Как министр по делам колоний (с 13 февраля 1921 года по 19 октября 1922 года) Уинстон был вовлечен в длительные переговоры с руководителями ирландских партий о соглашении по созданию Ирландского Свободного государства. Клемми сильно желала решения ситуации в Ирландии, и в феврале в письме к Уинстону она побуждала его к справедливому урегулированию этого вопроса. Она просила Уинстона встать на место руководства Ирландии, чтобы лучше понять, что их нельзя «запугать жестокостью и нестабильностью». Уинстон был уполномоченным лицом, подписавшим Англо-ирландское соглашение о провозглашении Ирландского Свободного государства. Это соглашение вошло в силу 6 декабря 1922 года. Двадцать шесть графств на юге Ирландии теперь принадлежали новому государству с парламентом в Дублине, а шесть графств на севере остались в отдельном государстве в составе Соединенного Королевства под названием Северная Ирландия, с парламентом в здании Стормонт в Белфасте.
В доме 91 на Кромвель-стрит семейная жизнь Джека и Гуни, после пяти лет разлуки во время войны, входила в нормальное русло. У Клемми к тому времени уже было три дочери, и Гуни тоже мечтала о дочке. В июне 1920 года сбылась ее заветная мечта – родилась дочь, которую окрестили именами Энн Кларисса Николетт (хотя ее всегда называли Кларисса). Гуни окружила большой любовью этого дорогого, своего последнего ребенка.
Джонни, которому было одиннадцать лет, проявлял художественные наклонности, а девятилетний Перегрин уже испытывал интерес к инженерному делу. Оба мальчика, по примеру своего отца и дяди, создали большую коллекцию оловянных солдатиков, с мастерски исполненной транспортной сетью. Их модель электрической железной дороги заняла весь первый этаж дома, и они также коллекционировали модели кораблей. Их механическая модель Ютландского сражения, крупнейшего морского сражения в Северном море у берегов Дании, проходившего с 31 мая по 1 июня 1916 года в войне между Британией и Германией, была настолько точной, что произвела большое впечатление на двух участвовавших в той битве британских генералов, Дэвида Битти и Роджера Кейса, приглашенных посмотреть на эту модель. Позднее ее доставили в Чартуэлл показать дяде Уинстону, который по просьбе Артура Балфора писал отчет об этой битве. (В мае 1915 года Балфор сменил Уинстона в должности Первого лорда Адмиралтейства.)
1921 год оказался ужасным годом для семьи Черчиллей. Младший брат Клемми, Уильям (Билл), который вел Клемми к алтарю на ее свадьбе, командовал во время войны миноносцем HMS Thorn. В то время он жил в Париже, стал много пить и заимел большие картежные долги. В феврале Уинстон, тепло относившийся к Биллу, пытался наставить его на ум, побуждая оставить картежную игру и погасить долги. Очевидно, Билл последовал его совету и поклялся Уинстону, что никогда больше не прикоснется к картам. Затем в конце февраля Уинстон и Клемми отправились в длительное путешествие в Каир, так как Уинстон должен был посетить Ближневосточную конференцию с целью урегулирования дел в этой части мира. В Иерусалиме Уинстон вновь подтвердил политику британского правительства на разрешение создания «Еврейского национального очага» в Палестине. Не успела чета Черчиллей вернуться домой, как несколько дней спустя, 14 апреля, неожиданно и без предупреждения Билл застрелился в номере парижской гостиницы. Для Уинстона, как члена кабинета министров, это была скандальная сенсация в прессе. Он был переполнен печалью и раскаянием, думая, что полученная от Билла клятва подтолкнула его к самоубийству.
В конце мая Дженни поехала по приглашению семьи Хорнер на роскошный прием, устраиваемый в их загородном поместье Меллс, в графстве Сомерсет. Фрэнсис, леди Хорнер, и ее семья были большими друзьями Черчиллей. Дженни недавно вернулась с отдыха в Италии, и на ней были новые итальянские туфли. Обычно подошвы новой обуви скоблились горничной, чтобы туфли не скользили. Похоже, этого не сделали, и Дженни, подскользнувшись, упала и сильно ударилась о ступеньки лестницы, сломав при этом щиколотку. Был вызван местный доктор, и Дженни перевезли в карете «Скорой помощи» в Лондон.
Нога Дженни почернела, и Уинстон, увидев это, пригласил на консультацию хирурга. Джин Гамильтон собиралась пойти с Дженни в театр и 10 июня, после полудня, пришла к Дженни домой. Там она застала Леони, которая ухаживала за Дженни, и прямо у порога узнала от нее о происшествии и о том, что началась гангрена и ногу будут ампутировать. В тот же день Дженни увезли в карете «Скорой помощи» в больницу, и ее ногу ампутировали. Она держалась очень храбро и говорила хирургу «действовать наверняка и резать достаточно высоко». После операции Дженни, как казалось, была вне опасности и значительно повеселела. Затем, утром 29 июня, она неожиданно начала истекать кровью. Совершенно случайно в Лондоне в тот момент находился Бурк Кокрен со своей третьей женой, и он повез Леони Лесли через весь Лондон к постели больной. Когда они приехали, Дженни еще дышала, но уже больше не пришла в сознание. Позднее в тот день она умерла в возрасте шестидесяти семи лет. Жарким июльским днем ее гроб был перевезен на поезде в Оксфорд, в сопровождении ее семьи. Дженни была похоронена на кладбище у церкви Святого Мартина, в Блейдоне, рядом с Рэндольфом. Всю свою жизнь Уинстон и Джек обожали свою мать. Они выложили ее могилу белыми розами и сиреневыми орхидеями, ее любимыми цветами.
Сразу после этого Джеку пришлось заботиться о несчастном Монтагю Порче, который, уехав на работу в Нигерию, бросился назад, но не успел на похороны своей жены. Он отказался унаследовать что-либо из собственности Дженни, и Джеку пришлось разбираться с делами ее поместья. Дженни оставила долги примерно в 70 000 фунтов стерлингов / 336 000 долларов, в основном причитающиеся банку Ротшильдов. Сразу же после ее смерти кредиторы затребовали крупные суммы денег, и Джек был вынужден заплатить по некоторым наиболее срочным долгам из собственного кармана, чтобы не подпускать близко судебных исполнителей, пока он не наберет средств после продажи имущества своей матери на аукционе. Уинстон и Джек оставили себе на память только несколько дорогих вещей, куда вошли некоторые предметы из ее драгоценностей, мебели и прекрасной библиотеки. Урегулирование финансовых дел Дженни было нелегким делом. Только в 1927 году Джек смог закончить эту работу.
Пока Уинстон был занят в министерстве по делам колоний, Клемми присмотрела для них в Лондоне новый дом по адресу: 2 Сассекс-сквер, и в августе они переехали в этот дом.
В августе того же года Гуни сняла в аренду для летнего отдыха Менабилли, дом в графстве Корнуолл. Дом предоставлялся в аренду семьей Хорнеров, но он был более известен как дом писательницы Дафны Дю Морье. Они провели там у моря беззаботное лето, посещая многих друзей, включая Клемми и Хорнеров. Джек смог выбраться туда только на три недели, так как он все еще занимался делами поместья матери, но все отмечали, насколько хорошо он стал выглядеть после отдыха. Клемми писала Уинстону из Менабилли с просьбой присматривать за Джеком. Похоже, что все слуги из дома 41 на Кромвелль-роуд уехали в Корнуолл с Гуни и ее семьей, и о Джеке заботилась только одна экономка, жена полицейского, «которая кормила его исключительно соленой треской».
Клемми однажды заметила мимоходом Уинстону, что ей бы очень хотелось иметь загородный дом, хотя бы для того, чтобы больше видеться с «Джегунами», как Черчилли шутливо прозвали семью Джека и Гуни. Отсюда пошли поиски такого дома, и они закончились приобретением Чартуэлла.
В начале августа к Уинстону пришла еще одна печальная новость. Умер Томас Уолден, старый и преданный камердинер лорда Рэндольфа. Уолден сопровождал лорда Рэндольфа в его поездке по миру в 1894 году. После смерти лорда Рэндольфа в 1895 году Уолден стал слугой Уинстона, заботясь о нем и сопровождая его во всех поездках во время войны. Но самый страшный удар был еще впереди.
23 августа внезапно умерла Мэриголд, их обожаемая «Дакедилли», как они называли свою дочь, которой было два года и девять месяцев. Перед этим она болела простудой и сильно кашляла, но они узнали о серьезности ее болезни, когда уже было слишком поздно. Она умерла от заражения крови, когда Клемми сидела у ее постели, напевая ее любимую детскую песенку.
Уинстон и Клемми были совершенно угнетены этой потерей и погрузились в глубокую скорбь из-за смерти своего дорогого ребенка. Уинстон привел других своих детей на ее могилу. Экскурсоводы по сей день рассказывают истории при посещении лондонского кладбища Кенсал-Грин, где похоронена Мэриголд, о том, как премьер-министр военного времени приезжал сюда на служебном лимузине, выходил из мащины и сидел какое-то время на скамейке, задумчивый и тихий.
Сентябрь 1922 года вернул в дом Уинстона и Клемми большую радость в связи с рождением дочери Мэри. В настоящее время она известна под именем леди Соумс, и это единственная дожившая до наших дней дочь Черчиллей.
Дела, похоже, у них налаживались, так как Уинстон приобрел прекрасный загородный дом, Чартуэлл, в графстве Кент, за 5000 фунтов стерлингов / 24 000 долларов. Дом стоял в красивом окружении, но требовал большой работы, прежде чем семья смогла въехать в него. Правнук Уинстона, Рэндольф Черчилль, недавно сообщил авторам о своем открытии, а именно о том, что генерал сэр Иан Гамильтон (друг Уинстона на протяжении всей жизни) имел право на охоту в поместье Чартуэлл, полученное им от предыдущих владельцев, еще до прихода сюда Уинстона. По мнению Рэндольфа, возможно, именно Гамильтон рассказал Уинстону об этом доме, когда его выставили на продажу.
В октябре того года у Уинстона случился приступ аппендицита. Его положили в больницу и сделали операцию, что вывело его из политической жизни в критический момент.
Будучи не в ладах со своими партнерами по консервативной партии, Дэвид Ллойд-Джордж ушел в отставку с поста премьер-министра в октябре 1922 года, что привело к необходимости проведения всеобщих выборов, назначенных на 15 ноября. В либеральной партии произошел раскол на два лагеря, один из которых пошел за Ллойд-Джорджем, а другой – за Гербертом Асквитом, предыдущим либеральным премьер-министром.
Клемми отправилась в Данди, избирательный округ Уинстона, чтобы вести там агитационную работу за своего мужа. Она прибыла туда 5 ноября вместе с малышкой Мэри. Клемми выступила с речами от лица своего мужа на шести общих собраниях. Уинстон не мог приехать в Данди вплоть до 11 ноября, когда оставалось всего четыре дня до выборов. Он забрасывал своих избирателей письмами и манифестами, но опять смещался в сторону экстремизма. Он делал нападки на кандидата от лейбористской партии, безупречного Е.Д. Морела, пытаясь изобразить его кровожадным коммунистом. Несмотря на максимальные усилия Клемми, все это имело чрезвычайно неприятные последствия. Уинстон был отброшен на четвертое место. В день своего рождения, когда ему исполнилось сорок восемь лет, он оказался без поста и без места в парламенте. На выборах победили консерваторы, и премьер-министром стал уроженец Канады Эндрю Бонар Лоу. Для Уинстона не было места в их рядах, так как его все еще считали ренегатом.
Уинстон и Клемми отправились на юг Франции, чтобы провести там долгий зимний период. Уинстон пытался делать вид, что все в порядке, но на него постепенно находила тяжелая волна депрессии, «черной меланхолии». Он искал утешения в занятиях живописью, а также начал составлять план, в общих чертах, по своему монументальному историческому труду периода 1914–1919 годов под названием «Мировой кризис».
Потеря места депутата от избирательного округа Данди высвободила Уинстону много свободного времени, и период с 1923 по 1931 год он посвятил своей работе над «Мировым кризисом». По мере публикации каждого тома финансовое положение Черчиллей постепенно улучшалось. Этот энциклопедический труд об истоках, ходе и последствиях Первой мировой войны дал Уинстону возможность объяснить многие из принятых им в военный период решений, а также отстоять свою позицию по таким важным вопросам, как Галлипольская кампания и сражение в Дарданеллах. Критики находят, что работа Уинстона неполно представляет историю войны, а именно, что принятые им в тот период решения преподнесены в самом лучшем свете. Даже по благосклонным отзывам в прессе считалось, что его работа «поразительно сосредоточена на самом авторе», а Артур Балфур называл ее «автобиографией, замаскированной под историю всего мира». Но книги Уинстона нашли письменную поддержку и похвалу со стороны командования военно-морского флота и всех тех, кто выступал против изнуряющих сражений на Западном фронте. Мы можем добавить к этому, исходя из документов и писем, предоставленных нам Перегрином, что Джек Черчилль в очередной раз помогал Уинстону в подготовке его труда, но не удостоился никакого признания в своей помощи. Он читал отчеты и биографии, в основном по Галлипольской кампании, составлял их краткое содержание и посылал их Уинстону, помогая направить его по ходу создания этого исторического труда.
С течением времени политическая обстановка постепенно изменялась с появлением рабочего движения профсоюзных организаций (тред-юнионистов), требующих законов по улучшению жизни рабочего класса. Джеймс Рамсей Макдональд в течение многих лет принимал участие в британских политических процессах как социалист, включившийся в рабочее движение за права рабочих. В 1906 году он вступил во вновь образованную лейбористскую партию. На всеобщих выборах того года, проводившихся в период с 12 января по 8 февраля, он впервые был избран в члены парламента от избирательного округа Лестер (вместе с 28 другими членами лейбористской партии). В 1911 году Макдональд, который до сих пор был председателем лейбористской партии, стал ее руководителем. Вслед за снижением влияния либеральной партии лейбористская партия стала постепенно наращивать свою силу. В 1922 году Макдональд вновь стал лидером партии, и лейбористская партия на тот момент составляла главную оппозицию консервативному правительству Стенли Болдвина.
В ноябре 1923 года Макдональда попросили сформировать лейбористское правительство меньшинства, и в январе 1924 года он пришел к власти. Эта ситуация была ненавистна Уинстону. Он, как и большинство других, ожидал самого худшего, так как подъем рабочего класса ассоциировался многими в какой-то мере с революцией в России. Власть лейбористского правительства оказалась довольно нерешительной и недолговечной. Уинстон, находясь вне парламента, при первой же возможности, в феврале 1924 года, начал выступать в поддержку проведения дополнительных выборов от Вестминстерского избирательного округа. Возникла курьезная ситуация, в которой Уинстона поддерживало большинство государственного руководства консервативной партии, но гневно осуждала и отвергала местная партия за его длительное пребывание в рядах либералов. Он выдвинул свою кандидатуру как независимого конституционалиста с антисоциалистическими взглядами, несмотря на то что на выборах присутствовал официальный кандидат от консервативной партии. Уинстон провел блестящую кампанию при поддержке молодого бизнесмена Брендана Брекена, который тоже хотел получить место в парламенте. Уинстон недобрал до победы только 43 голоса. Победили консерваторы, и Уинстон помог оттеснить кандидата лейбористской партии, Феннера Броквея, на четвертое место. В тот момент ему открылись широкие возможности для возвращения в ряды партии консерваторов.
Между тем семейные дела требовали к себе внимания. Дети Черчиллей подросли, и им нужно было давать образование. Джек отправил обоих своих сыновей, Джонни и Перегрина, на учебу в публичную школу Хэрроу, а Уинстон выбрал для Рэндольфа публичную школу Итон. Джонни и Перегрин хорошо проявляли себя в занятиях спортом, особенно в гимнастике и прыжках в воду. В меньшей мере это относится к их академическим успехам. Джек, почерк которого один из учителей когда-то сравнивал с почерком «образованного и ученого» человека, критиковал Джонни за плохой почерк в его письмах. Джек давал своим сыновьям много практических советов, например, что лучше всего нужно сблизиться со смотрителями здания. Эти люди, своего рода школьная полиция, могли помочь ученику выйти из трудной ситуации, если он им нравился. Художественные наклонности Джонни развивались, и в 1925 году, в возрасте четырнадцати лет, он продал свою первую работу – афишу для Большой западной железной дороги. В 1934 году и позднее в 1949 году он занимался росписью по толка летнего домика своего дяди Уинстона – павильона Мальборо, который находился на территории Чартуэлла. Изображенные им сцены включали празднование Джоном Черчиллем, 1-м герцогом Мальборо, успешного исхода Бленхеймской битвы в Баварии, происходившей 13 августа 1704 года. Джек относился к своим сыновьям с заботой и уважением. Когда мальчики были в среднем подростковом возрасте, он познакомил их с таким жизненным удовольствием, как наслаждение хорошим вином, особенно портвейном. Джек вместе со своим другом Лайонелом де Ротшильдом, которого он знал со времен учебы в Хэрроу, имел привычку покупать на совместные средства очень хорошее вино и держать его в одном погребе.
Джонни, в своей автобиографии Переполненная картина, описывает нравственную сторону жизни дома 41 на Кромвелль-роуд. Джонни считал, что его родители имели очень хорошие отношения, но мало общались между собой. После ужина они могли поиграть немного в китайское домино маджонг, но чаще всего Джек уходил в свой кабинет читать газеты или книги, написанные его многочисленными друзьями-писателями. Каждое утро Гуни устраивала приемы – легкие завтраки в одиннадцать утра с диетическим печеньем и портвейном, – на которые шел постоянный поток писателей и художников. Джек обыкновенно ходил по дому и закрывал ставни; Гуни ходила за ним следом и открывала их! Самой большой причудой Гуни было помешивание углей в камине, часто доводя его до полного затухания. Британские аристократы имели большие дома с высокими потолками и плохо подогнанными рамами на окнах, через которые пробивались сквозняки, и задачей служанок было постоянное помешивание углей в камине для поддержания тепла. Друзья Гуни во время ее визитов старались спрятать от нее каминные щипцы, иначе они могли оказаться возле потухшего домашнего очага.
Джек преподал своим детям уроки поведения в обществе, приправляя их многочисленными практическими советами. Он настойчиво требовал, чтобы мальчики всегда были «чистыми, побритыми и напудренными», так как женщины замечают все детали при ближайшем рассмотрении. Гуни советовала им задержаться на минуту перед входом на какой-нибудь прием и провести увлажненным пальцем по бровям и ресницам. Это придаст им свежий и бодрый вид. Когда Джонни возвращался домой с приемов, Гуни просиживала с ним до поздней ночи, обсуждая все подробности проведенного им вечера.
В сентябре 1924 года Уинстон был назначен кандидатом консервативной партии от избирательного округа Эппинг в графстве Эссекс и 30 октября должным образом избран в члены парламента с перевесом почти в 10 000 голосов по сравнению с его конкурентами от либеральной партии. Критики говорили, что ему опять удалось сменить партию как раз в тот момент, когда его новые друзья одержали полную победу. Самым поразительным было то, что консервативный премьер-министр, Стэнли Болдуин, к изумлению большинства членов своей партии, незамедлительно предоставил Уинстону одну из важнейших должностей в стране, сделав его членом кабинета министров и назначив канцлером казначейства (с 6 ноября 1924 года по 4 июня 1929 года), что означало, что Уинстон должен был осуществлять надзор и определять величину сумм на расходы для правительственных отделов, на вооруженные силы, социальную помощь и так далее. После стольких лет хранения мантии отца Уинстон наконец-то смог облачиться в его одежды. Он взялся за эту роль, как будто никогда и не уходил из правительства, и с присущей ему энергией начал налагать новые ограничения на правительственные отделы.
Уинстону и Клемми удалось продать свой дом по адресу: 2 Сассекс-сквер, и они переехали в дом 11 на Даунинг-стрит, который полагался им по новой должности Уинстона. При составлении своего первого бюджета, представленного в 1925 году, Уинстону значительно помогла осторожность в делах предыдущего канцлера от лейбористской партии – Филипа Сноудена, от которого он унаследовал активный баланс примерно в 37 миллионов фунтов стерлингов / 177,6 миллиона долларов. Он строго обходился с военными службами, сократил смету расходов на морской флот и воздержался от какого-либо европейского союза с Францией.
Загородный дом Черчиллей, Чартуэлл-хаус, требовал большого ремонта и обновления. Уинстон также задумал ряд смелых и впечатляющих изменений территории вокруг дома. Для финансирования всего этого необходимо было привлечь кредит под свою недвижимость. В очередной раз Джек выступил в роли организатора финансовых дел семьи. В апреле 1926 года адвокаты обратились к нему с письмом как к попечителю, спрашивая, согласен ли он со ссудой величиной в 10 000 фунтов стерлингов / 48 000 долларов, которую они готовы были предложить под недвижимость, оцененную в 18 000 фунтов стерлингов / 86 400 долларов. «Поскольку это семейная сделка, маловероятно, что возникнет проблема принудительной продажи… но, конечно, это не меняет вашей ответственности, как попечителя, позаботиться о получении надлежащего обеспечения для ссуды».
В 1926 году в Британии начались волнения среди шахтеров. В связи с крушением экспортных рынков из-за устойчивости фунта стерлингов и распределения Германией дешевого угля по всей Европе в качестве возмещения ущерба, нанесенного войной, владельцы шахт просто сократили оплату труда своим шахтерам. Шахтеры, не без разумных оснований, объявили забастовку и положили начало острым разногласиям, продлившимся 18 месяцев. В мае 1926 года Конгресс тред-юнионистов пытался добиться решающих результатов путем объявления всеобщей забастовки в поддержку требований шахтеров. Уинстон видел в этом призыв к оружию. Отечественные реформы – это одно, но видеть организованный рабочий класс, предъявляющий требования к правительству, было совсем иным делом. Это была социалистическая, но и более широкая угроза, которой он опасался и против которой он выступал начиная с 1917 года. Газеты на Флит-стрит закрылись в знак солидарности с бастующими, и Уинстон получил разрешение на создание полуофициальной газеты – Британский вестник – для информирования общества о ходе забастовки и о мерах правительства по ее пресечению. Тираж этой газеты с громкими передовыми статьями типично в духе Уинстона, которую подготавливали люди, работающие на добровольных началах и принудительно забирающие бумагу из издательств на Флит-стрит, доходил до двух миллионов копий в день.
Конгресс тред-юнионистов не имел никаких революционных намерений, и спустя девять дней после него забастовка была отменена. Уинстон, верный своему характеру, стал одним из главных помощников в попытке найти мирное урегулирование разногласий между мужественными шахтерами и их в равной мере неуступчивыми работодателями. «Пиво и сэндвичи» – выражение британских рабочих, означающее садиться вместе за стол переговоров вместо проведения забастовок, использовалось задолго до времен правительства Уилсона 60-х и 70-х годов, которому приписывают использование дипломатии такого рода. Владельцы шахт проявили большое упорство, и голодающим шахтерам пришлось подчиниться.
Каждый год Уинстон составлял для правительства весьма пригодный бюджет, что, похоже, ему никак не удавалось в отношении своего собственного хозяйства, и выкраивал свободное время для продолжительного отдыха.
Всеобщие выборы 1929 года устранили власть партии тори, и лейбористская партия под руководством Рамсея Макдональда впервые получила возможность управлять страной. Ей не повезло в период своего правления, так как мировая экономика была потрясена приходом Великого экономического спада. Уинстон удержал за собой место в парламенте, но вернулся в рядовые члены («заднескамеечники») и пробыл там гораздо дольше, чем ожидал.