После капитуляции Франции в июне 1940 года Британии пришлось в одиночестве выступать против нацистской Германии, при поддержке «бульдожьего упорства» премьер-министра Уинстона Черчилля. Нападение Гитлера на Россию в июне 1941 года и Японии на Соединенные Штаты в декабре 1941 года привело к созданию великой Коалиции союзников, которой в конце концов удалось после многочисленных трудных боев истощить врага. Германия была вынуждена капитулировать в мае 1945 года, за ней в августе 1945 года последовала Япония. К тому времени западные союзники уже не находили общего языка с Советским Союзом, и этим были заложены основы для холодной войны.
Попытка британских войск предупредить вторжение немецких войск в Норвегию встретила сопротивление в лице безжалостного и умелого врага, который сокрушил неподготовленную экспедиционную армию, сражаясь в заснеженных фьордах и горах. Несмотря на то что Уинстон, наравне с другими, был виноват в провале операции в Норвегии, он вышел вполне определенным победителем во время парламентских дебатов 7 и 8 мая 1940 года. 9 мая Невилл Чемберлен пытался на скорую руку сформировать новое правительство, но лейбористская партия отказалась работать под его руководством. Он столкнулся с такой волной противоборствующего мнения, что в результате вотума недоверия правительственное большинство сократилось с 213 до 81 голоса. 10 мая Чемберлен покинул палату, сопровождаемый возгласами «На выход! На выход! Вон!» В тот день немцы начали массированное наступление на Голландию, Бельгию и Францию. Чемберлен подал королю заявление об отставке, и когда его попросили назвать своего последователя, он посоветовал обратиться к Уинстону Черчиллю. Репутация Уинстона как опытного министра военного периода, которую он завоевал в период между 1914 и 1918 годами и позднее укрепил высказываниями в течение многих лет об угрозе нацистской агрессии, способствовала созданию мнения, что именно ему должна принадлежать роль лидера в военное время, и 10 мая Уинстон без каких-либо промедлений стал премьер-министром.
Это был судьбоносный момент для Уинстона, для которого он был рожден. Упрямство его характера, его любовь к истории Британии и заведенных ею обычаев и систем, его уверенность в правильности своих суждений – все это слилось вместе в час величайших бедствий для его страны. Его твердое руководство в течение последующих двух лет является причиной того, что он был, есть и всегда будет считаться личностью, вызывающей величайшее восхищение как среди свободолюбивого народа Великобритании, так и во всем мире. Его категорический отказ от ведения каких-либо переговоров о мире с самым злостным режимом в истории послужил тому, что плохо подготовленная и изнуренная артиллерийским огнем страна выдержала многие испытания и пронесла бремя войны до тех пор, пока ей на помощь не пришли сильные союзники.
Ему предстояло увидеть многие унизительные военные поражения, и тяжелый груз ответственности часто вызывал у него моменты «черной меланхолии». Но любовь и сплоченность семьи помогали разделить все его тяготы. Семья по-своему привнесла существенный вклад в успех победы Британии в той войне.
В то время как Уинстон приступил к исполнению своей роли премьер-министра, Джек, у которого врачи обнаружили аневризму грудной аорты и который отдавал все свое свободное время уходу за Гуни, каждый день бодро отправлялся на работу в свой офис в Сити.
В 1939 году Рэндольф женился на светской красавице английского общества – Памеле Дигби, дочери Эдуарда, 11-го барона Дигби, которому принадлежало историческое родовое поместье Минтерн Магна-хаус в графстве Дорсет. В 1940 году Рэндольф победил на выборах, не встретив оппозиции как кандидат консервативной партии в члены парламента от округа Престон в графстве Ланкашир. В январе 1941 года он отправился на Ближний Восток вместе с десантным подразделением «Коммандос» № 8 и был раздосадован тем, что его держали в Каире для выполнения различных заданий связного, поскольку военачальники боялись подвергнуть его какой-либо опасности из-за страха перед его отцом. Диана работала в женской вспомогательной службе ВМС, но в феврале 1941 года ей пришлось оставить службу и заботиться о своих двух малышах и о муже, Данкене Сэндисе, сильно пострадавшем в автомобильной катастрофе. Сара продолжала свою актерскую карьеру до тех пор, пока в 1941 году она не рассталась со своим мужем – Виком Оливером. Затем она вступила в женскую вспомогательную службу ВВС и занималась там дешифрированием аэроснимков. К сентябрю, когда Мэри начала работать во вспомогательной службе территориальной армии и тут же подала заявку на действительную военную службу в зенитной батарее смешанного состава, вся семья уже носила военную форму.
Клементина, матриарх семьи, была одарена способностями руководить и направлять все семейные дела. Со своей обычной проницательностью она поняла, что основанная на самых лучших побуждениях попытка эвакуировать в Америку дочь Джонни – Сэлли, как часть правительственной программы по спасению детей от лондонских бомбежек, могла создать впечатление, что Черчилли покидают страну. Она быстро организовала отказ от эвакуации и устроила девочку в другом месте в Англии. Клемми открыто предупреждала Уинстона в июне 1940 года о том, что его «сарказм и надменная манера держать себя» отталкивали от него друзей, с которыми он должен был сотрудничать. Причину этого она видела в его перенапряжении на работе, но важность такого своевременного совета была просто неоценима. Клемми самостоятельно взялась за исследование условий бомбоубежищ в Лондоне и, работая по жесткому графику, посещала бомбоубежища и давала многие практические рекомендации по их улучшению.
Вскоре после этого дом Джека и Гуни по адресу: 42, Честер Террас, Риджентс-парк был поврежден в результате бомбардировки в 1940 году. Гуни переехала жить в загородный дом, а Джек поселился в правительственном здании номер 10 на Даунинг-стрит. Ему пришлось проводить много времени в подземных бомбоубежищах, «в помещениях, напоминающих каюты третьего класса на пароходах, курсирующих через пролив Ла-Манш», по словам «Джока» Колвилла, помощника личного секретаря Уинстона в военное время.
Джек делил свое время между работой в Сити, где дела, по его мнению, шли вяло, и поездками за город в конце каждой недели, чтобы навестить Гуни. Он также помог Уинстону, используя свои способности организатора и финансиста, устроить и обеспечить работу столовой для непосредственного штата работников Уинстона в комплексе правительственных зданий на Даунинг-стрит, включая Министерство иностранных дел. Возможность пообедать в рабочем помещении в любое время способствовала эффективности службы сотрудников, имеющих такого взыскательного начальника. Лорд Моран, лечащий врач Уинстона, вспоминал, как Джек ужинал с секретарями каждый вечер и всегда был «душой компании». Морану было известно, насколько серьезно был болен Джек, и он поражался тому, что Джек «продолжал жить как ни в чем не бывало, как будто у него не было забот». Офисные навыки Джека, такие как умение стенографировать, печатать на машинке и вести административные дела, находили применение в тех случаях, когда переписка Уинстона носила конфиденциальный характер.
Чрезвычайно энергичный подход к работе заставлял Уинстона постоянно ездить по стране, посещая различные объекты, осматривая воинские части и встречаясь с должностными лицами. В большинстве случаев Джек был его неразлучным спутником. Он всегда был рядом, когда в нем нуждались, но держался в отдалении при конфиденциальных беседах. Присутствие брата помогало Уинстону в это трудное время, и когда премьер-министру удавалось вырваться на короткий отдых в официальном загородном доме Чекере, то он старался как можно больше окружить себя семьей и друзьями. В этой обстановке и в окружении этих людей Уинстон подкреплял свои силы для последующих решительных действий.
К июню 1940 года британская и французская армии потерпели поражение во Франции, и их нужно было эвакуировать с побережья вблизи порта Дюнкерк. Над крайне ослабленной Британией нависла неотвратимая опасность нападения. Именно в это время Уинстон выступил с самыми замечательными речами в истории всей своей карьеры, вдохновляя страну не ослаблять сопротивление, как казалось, непобедимому врагу и выстоять в последующей бомбардировке, известной под названием блиц – т. е. молниеносная военная операция. Вызов, звучащий в выдающихся речах Уинстона, был сильным оружием в помощь скудным ресурсам британской армии. Британские города стоически вынесли продолжительные бомбардировки, которым они были подвергнуты осенью того года, тогда как боевая мощь морского флота и исключительная самоотверженность бойцов военно-воздушных сил и зенитной артиллерии во время Битвы за Британию помогли защитить берега Англии от вторжения.
Не удовлетворяясь одним только сопротивлением фашистскому врагу, Уинстон заявлял, что он будет стремиться только к полной победе над врагом и искоренению принципов вражеской идеологии во всем мире. В то же время он отдавал много сил на привлечение мощного союзника – Соединенных Штатов Америки, великий «арсенал демократии» – на сторону Британии в этой войне. Несмотря на то что многие американцы, стоящие на руководящих постах, осознавали ту угрозу, которую несла за собой победа нацистской Германии, значительная часть их соглашалась со мнением большинства населения страны, а именно, что это европейская гражданская война и Соединенным Штатам лучше туда не вмешиваться.
Уинстон, должно быть, надеялся, что его наполовину американское происхождение привлечет к нему внимание ключевых лиц американского общества. Его прямые обращения к президенту Франклину Д. Рузвельту по телеграфу и на личных встречах вызвали много взаимопонимания, но обязательство по вступлению Америки в войну заставляло себя ждать. Америка, с большой выгодой для своей ухудшающейся экономики, продавала Британии оружие и военную технику до тех пор, пока весь золотой запас страны не перешел в золотохранилище на территории военной базы Форт-Нокс. После этого через Гэрри Хопкинса последовало предложение от Рузвельта о договоре ленд-лиза, что было своеобразным планом отсрочки платежей и из чего следовало, что Британия только брала во временное пользование материальные средства, необходимые для ведения войны, чтобы поддерживать участие своих вооруженных сил в боевых действиях.
Все это было прелюдией к двум большим событиям, которые в итоге помогли привести Германию к плачевному концу. 22 июня 1941 года Германия вместе со своими союзниками напала на Советский Союз, развязав крупнейшую в военной истории насильственную кампанию против этой страны. Уинстон, завзятый противник советского коммунизма, сразу же стал предлагать помощь своему новому союзнику – Иосифу Сталину. В оправдание своих призывов к помощи вождю советского государства он остроумно заявлял, что если немцы вторгнутся в ад, то от него можно по крайней мере ожидать положительной рекомендации дьяволу в Палате общин! Советский Союз потерпел ряд настолько сильных поражений в 1941 и 1942 годах, что многие сомневались в его способности продержаться без капитуляции, но советские бойцы остановили врага у самых ворот Москвы, затем туда для проведения контратаки были тайно доставлены сибирские войска, и мир оказался свидетелем такого факта, что немцев действительно можно поразить в бою.
На семью Черчиллей и их близких и дальних родственников, так глубоко захваченных войной, вскоре обрушилось большое несчастье. Гуни, продолжавшая много курить, уже почти три года боролась с раком легких, и Джек постоянно был рядом с ней. Она понимала, что слабеет, и ее охватывал гнев по поводу своей судьбы. Она негодовала при мысли, что должна умирать в возрасте всего пятидесяти шести лет. В начале июля 1941 года она заболела сильной простудой, перешедшей в воспаление легких, и 7 июля она умерла. Письма и воздаяния ее памяти были буквально поразительными. Взрыв общего чувства любви и симпатии, как личных, так и со стороны общества, был большим утешением для семьи.
Одна трогательная небольшая открытка от ее матери, которая пережила свою дочь только на один год, содержала слова: «Вот и наступил покой, моя дорогая». Лорд Дэвид Сесил, младший сын лорда Сэлисбери, бывшего премьер-министра, поместил в газете The Times лирический некролог:
Удивительное очарование леди Гвенделин Черчилль проявлялось в ее внешности, в ее тонкой эфемерной красоте, в утонченном изяществе ее платья. Но оно прослеживалось в полной мере только в задушевных разговорах… Она была бесхитростным цветком возвышенной цивилизации, взращиваемым поколениями для того, чтобы зацвести только один раз на удивление и к восхищению человечества [523] .
После смерти Гуни добросердечная Катарина Асквит, овдовевшая сноха бывшего премьер-министра Герберта Асквита, обратилась с прямыми словами по поводу той роли, которую Джек играл во время продолжительной болезни жены: «Я знаю, каким страшным напряжением были для вас последние три года – и как вас страшили ее боль и страдания – и как вы стойко переносили все это. Ваша любовь, должно быть, была для нее большой защитой».
Набожная католичка леди Гвенделин Спенсер-Черчилль была похоронена 10 июля 1941 года в монастыре Бегбрук, всего в трех милях от Бленхеймского дворца.
7 декабря корабли Императорского флота Японии без объявления войны напали на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор на Гавайских островах. Германия, к удивлению, совершила второй безрассудный, по мнению многих, поступок, тотчас же объявив войну Соединенным Штатам Америки – либо под влиянием гитлеровской истерии, либо в силу неизбежности. Уинстон с трудом сдерживал свое ликование. Он чувствовал, что с того момента ход войны сдвинулся вперед. Хотя впереди у них было свыше трех лет жестоких сражений, но уже почти через год в результате битвы за Мидуэй в Тихом океане, битвы при Эль-Аламейне в Северной Африке и Сталинградской битвы на Восточном фронте инициатива была несомненно вырвана из рук стран нацистского блока.
Прошло некоторое время, прежде чем стало возможным полностью мобилизовать всю мощь Соединенных Штатов Америки – промышленную и военную. Большую часть 1942 года страны-союзники продолжали терпеть поражение, что было особенно мучительно после той радости, которую они испытали при вступлении Америки в войну. Наступление России провалилось, и ее армии были оттеснены назад к Волге и Кавказским горам. Японцы внезапно развернули военные действия в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Сдача Сингапура Японии была, пожалуй, самой большой катастрофой в британской военной истории. Пробный рейд морского десанта в порту Дьепп во Франции завершился ужасным поражением. Военно-морской и торговый британский флот понес огромные потери в Тихом и Атлантическом океанах и на Средиземном море. Уинстон, обладающий глубокими знаниями и пониманием военной истории, принимал все эти неудачи так как есть. В июле 1942 года Уинстону пришлось оспаривать вотум недоверия, вынесенный ему на июньском заседании Палаты общин. Однако успех Британии в сражениях против Германии и Италии в Северной Африке, за которым вскоре последовало контрнаступление советских войск при Сталинграде, позволившее окружить 6-ю немецкую армию, были очевидным знаком того, что фортуна в этой войне поворачивалась лицом к западным союзникам. Этот успех укрепил репутацию Уинстона как военного лидера и оградил его от дальнейшей критики внутри страны.
В очередной раз, как в Первой мировой войне по отношению к Франции, Британия стала младшим партнером в коалиции, и в то время, как Советская армия активно сражалась с подавляющим большинством немецких вооруженных сил, в Британию потоком шли войска и боевая техника из Америки, стремящейся при первой возможности открыть второй фронт во Франции. Уинстону становилось все труднее убеждать американцев разделить его более широкое стратегическое видение. С постепенным переходом инициативы на Восточном фронте в пользу Советской армии он решил разработать наступательную операцию стран-союзников в Средиземном море, которая позволила бы британским и американским войскам проникнуть в Центральную и Восточную Европу задолго до возможной попытки вторжения во Францию с запада. В целях упреждения Советской армии в конечном итоге Уинстон вовлек американцев в проведение совместных атак на Сицилию, а затем Италию. Защита Италии немецкой армией нейтрализовала эту стратегию, и американцам предоставилась возможность навязать свою волю и энергично провести в жизнь свои планы по вторжению через пролив Ла-Манш.
С ноября 1943 года, когда Рузвельт и Сталин совместно работали на Тегеранской конференции по открытию второго фронта во Франции летом следующего года, Уинстон окончательно потерял контроль над общей стратегией войны. Конференция также гарантировала, что советские войска будут присутствовать в большом количестве в Центральной Европе до прихода туда западных союзников, и этим были заложены основы последующей холодной войны. Возможно, Уинстон был прав в своей попытке упредить приход советских войск в Центральную Европу, но учитывая, что советская страна-союзник теряла такое огромное количество людей в жесточайших схватках, невозможно полностью понять дальновидность его соображений в то время.
Уинстон, накануне своего семидесятилетия, продолжал работать почти без отдыха. Он много времени проводил за границей, на встречах в верхах или со своими начальниками служб. Джек всегда встречал его при возвращении, часто в сопровождении Клемми. По воспоминаниям Мэри, Клемми черпала силу и утешение все эти трудные годы в постоянном и тихом присутствии Джека. Напряжение работы начало в конце концов давать о себе знать, и здоровье Уинстона пошатнулось. В апреле 1943 года Клемми тоже получила совет от докторов отправиться на оздоровительный отдых к морю. Десять дней, проведенных в Веймуте, в компании добродушного Джека, помогли ей вернуться к делам в наилучшем настроении.
Клемми вела важную военную работу как президент фонда Христианской организации молодых женщин, занимаясь сбором средств на нужды военного времени. Ей не нравились публичные выступления, но манера ее выступлений значительно улучшилась, так как она относилась к делу серьезно, и в ее речах была моральная сила. Она призывала к сбору средств в пользу женщин, работающих в военное время и служащих в армии, чтобы помочь им приспособиться к требованиям военных условий. Она выступила в роли дипломатичной хозяйки во время трехнедельного визита в Великобританию энергичной и откровенной в высказываниях Элеоноры Рузвельт. Но ее самой блистательной работой было руководство кампанией по сбору средств для России с помощью Британского Красного Креста. Этот не связанный с политикой призыв к предоставлению медицинской помощи сражающейся России был идеальным способом выражения поддержки от всех политических классов своему серьезно борющемуся союзнику. Русские были требовательны при получении помощи; изысканные любезности не входили в их лексикон. Но Клемми настойчиво продолжала свой призыв, и к декабрю 1942 года ей удалось собрать 2,25 миллиона долларов США. Она намеренно допустила превышение остатка средств на счете фонда, так как она старалась незамедлительно отправлять собранные средства по мере их поступления. Призыв в канун Нового года помог очень быстро покрыть недостаток, и фонд продолжал бурно развиваться – на октябрь 1943 года было собрано более четырех миллионов фунтов стерлингов, а к декабрю 1944 года в нем было шесть миллионов фунтов стерлингов. Фактически фонд просуществовал до июня 1947 года, и к тому времени было собрано средств на сумму свыше семи с половиной миллионов фунтов стерлингов. Советское руководство не осталось равнодушным к помощи и представило ее к награде от лица всех добровольных работников, чья работа связана с Красным Крестом.
Королевская семья тоже не оставалась в стороне. В 1944 году принцесса Елизавета (позднее королева Елизавета II), старшая дочь короля Джорджа VI и королевы Елизаветы, вступила во вспомогательную службу территориальной армии в качестве автомеханика. Елизавета могла поменять колесо автомобиля не хуже любого мужчины. Уинстон, как премьер-министр военного времени, был большим любимцем королевской семьи. Король и королева имели обыкновение ходить пешком по Лондону, осматривая пострадавшие после бомбардировок районы и встречаясь с рабочими, чьи дома были разрушены бомбами. Имеются фотографии, снятые во время посещения ими людей в районе Ист-Энда. Королевская семья отказалась покинуть Букингемский дворец, находящийся в центре Лондона, и переехать куда-нибудь в безопасное место. Когда во дворец попала немецкая бомба, королева, как известно, сказала: «Я рада, что на нас сбросили бомбу. Теперь я чувствую, что могу прямо смотреть в лицо Ист-Энду».
После того как в августе 1944 года армия союзников перешла в наступление с плацдарма в Нормандии, немецкие войска были оттиснуты назад к границам своего отечества. Их успех по срыву высадки воздушного десанта в Арнеме в сентябре того года и последнее отчаянное контрнаступление в Арденнах в декабре не могли предотвратить их окончательного поражения. В особенности они не могли противостоять потоку вооруженных войск Советского Союза, переходящему через границы 1941 года и проходящему через Румынию, Болгарию, Венгрию, Чехословакию, Австрию, Польшу к самой Германии.
В конце января 1945 года Уинстон полетел в Ялту на Черном море на важную конференцию с участием Сталина и Рузвельта. Черчилль остро осознавал, что поскольку Советская армия штурмовала Восточную и Центральную Европу и в ее послужном списке были четыре из каждых пяти убитых за всю войну немецких солдат, то он столкнется с торжествующим маршалом Сталиным с его намерением обеспечить безопасность границ Советского Союза как можно дальше на западе. Президент Рузвельт был уже безнадежно болен, и лидерам западных держав не удалось проявить твердую сплоченность, необходимую для сдерживания честолюбивых замыслов советского вождя.
В марте 1945 года, в то время как Уинстон наблюдал за атакой британских войск в районе Нижнего Рейна между Везелем и Дюссельдорфом, Клемми отправилась через Каир в свою семинедельную поездку в Советский Союз в качестве почетного гостя Красного Креста. Ее вместе со своими сопровождающими – Грейс Хэмблин, секретаря Уинстона в Чартуэлле, и мисс Мабел Джонсон (секретаря «Фонда помощи России») – разместили в одном из лучших особняков на Пречистенке в Москве. Им была предложена полная программа посещений больниц, детских домов, заводов, а также выходов на балет, официальные обеды и ужины и одна встреча с самим Иосифом Сталиным. Советский Красный Крест наградил Клемми под шумные аплодисменты «Знаком Почета». Затем они отправились через Крымский полуостров в Одессу и провели там первомайский день, вернувшись в Москву 5 мая. Именно там она услышала известие об окончательной капитуляции Германии. На следующий день Клемми выступила по московскому радио с сообщением от лица своего мужа, в котором говорилось о надеждах на дружбу и взаимопонимание между британским и русским народами. К 12 мая Клемми вернулась домой. Уинстон, в силу своей многолетней привычки, опоздал встретить ее.
Болезнь Джека, несмотря на его мужество, постепенно изнуряла его. На последней неделе апреля, когда он находился в Королевском яхт-клубе в Веймуте, графстве Дорсет, у него случился сердечный приступ. Спустя неделю было разрешено перевезти его в Лондон. Уинстон ежедневно справлялся у докторов обо всех подробностях состояния Джека и несколько раз навестил его в больнице. На восстановление сил Джек отправился на какое-то время в официальный загородный дом Чекере, но вскоре семье было отказано в такой возможности.
К 1945 году в Британии не проводилось всеобщих выборов уже десять лет. Так как победа в войне была гарантирована, политические партии начали обращать свое внимание на требования мирного времени после такой продолжительной и затратной борьбы. Установка на приверженность определенной партии начала вытеснять идею сотрудничества в рамках коалиции. Уинстон глубоко задел чувства организованного рабочего класса, представленного Конгрессом тред-юнионов, своим отказом рассмотреть возможность внесения поправки к Закону о производственных конфликтах 1927 года. Его поступок сочли возмездием за всеобщую забастовку. Лейбористская партия проявляла все больше уверенности, и на майской партийной конференции в Блэкпуле было заявлено, что партия не собирается откладывать призывы к выборам в ожидании победы над Японией. 23 мая коалиция распалась, и Уинстон технически возглавлял до выборов консервативное правительство переходного периода.
В первые выходные дни июня Уинстон работал в Чекерсе над своими речами для предвыборной кампании. В своих публичных выступлениях его прежние коллеги по лейбористской партии уже назывались социалистами, противоречащими духу свободного парламента. Несмотря на разумный, как всегда, совет жены, предупреждавшей его не восстанавливать сторонников выборов против его коллег военного периода, Уинстон включил в свою политическую речь по радио идею о том, что такая партия могла управлять только с помощью своего рода гестапо, пресекая в зародыше любое свободомыслие. Транслируемая речь вызвала бурю протеста и нанесла непоправимый урон консерваторам в их предвыборной кампании. Возможно, он понял, но слишком поздно, что совершил грубую ошибку, но продолжал вести кампанию с должной решимостью.
Выборы состоялись 5 июля, но результаты были объявлены только три недели спустя, что позволило собрать голоса со всех военных служб, разбросанных по всему миру. 15 июля Уинстон отбыл на Потсдамскую конференцию, проводимую в окрестностях Берлина, на которой представители стран-союзников должны были обсудить продолжение войны против Японии и многие спорные вопросы по урегулированию дел в послевоенной Европе. 25 июля он вернулся в Лондон к моменту объявления результатов. Он ожидал победы на выборах; лидер лейбористской партии ожидал со своей стороны проиграть с чуть более низким результатом. В итоге Уинстон беспрепятственно победил как кандидат от избирательного округа Вудфорд (прежнее название Эппинг), но консервативная партия понесла самые крупные в своей истории потери. Британский народ, возможно, любил «Уинни» и восхищался его стойкой позицией в момент огромной угрозы для страны, но он не мог простить его партии трудности тридцатых годов и пассивности, приведшей к войне, которая унесла и разрушила столько жизней. Британцы не могли доверить консерваторам свое будущее и повернулись в своем решительном большинстве к программе социальных реформ, провозглашаемых лейбористской партией.