До настоящего времени историки и биографы воспринимали лорда Рэндольфа Черчилля в основном через призму воспоминаний его старшего сына и некоторых родственников семьи. Это дало начало заявлениям, низводящим его в ранг «вечно занятого отца, не любящего детей, который обращался с ним [Уинстоном] с преднамеренной сухостью». До того как мы открыли правду о завещании лорда Рэндольфа, бытовало мнение о том, что после своей смерти он оставил Дженни с двумя сыновьями почти без каких-либо средств к существованию. Двоюродный брат Уинстона, сэр Шейн Лесли, 3-й баронет, позднее осуждающе заявлял: «Трудно найти отцов, которые бы еще меньше постарались для своих сыновей». Во всех этих оценках жизни лорда Рэндольфа совершенно не учитывается и не упоминается его сын Джек.

Внимательное изучение переписки между четырьмя членами семьи, включая информацию о них самих, помогло создать совершенно иное представление о семье Черчиллей. Лорд Рэндольф был действительно занятым человеком, неоднократно боровшимся за идеи, а порой, в силу своих высоко моральных убеждений, и против идей своей политической партии. Он подвергался многочисленным нападкам со стороны прессы, находящейся всецело под влиянием тори. Кроме того, он страдал слабым здоровьем, изнуряя себя работой, и на восстановление сил ему требовались частые периоды отдыха. Но несправедливо заявлять о том, что он игнорировал и обделял вниманием своего сына Уинстона. В его письмах к Уинстону и Джеку, а также в письмах, в которых он говорил о сыновьях, звучит большая любовь, но также прослеживается и растущее раздражение по поводу несостоятельности Уинстона проявлять усердие в занятиях в каждой из посещаемых им школ.

Это чувство раздражения, которое порой принимало горячий характер, можно очень хорошо понять, если сравнить поведение Уинстона с идеальным поведением юного Джека, усердно занимавшегося в любой посещаемой им школе и заслужившего любовь стольких учителей, скольких Уинстон умудрился настроить против себя. На протяжении своей жизни лорд Рэндольф старался обеспечить своим сыновьям надежное будущее, прилагая к этому большие усилия, за которые он до сих пор не получил никакого признания. Именно поэтому в нашей книге отводится много места объяснению образа жизни и времяпровождения родителей мальчиков, для того, чтобы лучше понять их взаимоотношения и становление личностей обоих детей.

В 1930 году Уинстон опубликовал воспоминания о своем детстве, довольно развлекательного характера, под названием «Мои ранние годы». Книга написана остроумно и занимательно, и основные истории и положения этой книги часто повторялись им при последующих описаниях своей жизни. Однако эти мемуары следует воспринимать с оттенком недоверия. Перед глазами легко встает образ родителей, которые проявляли к нему в детстве мало интереса. Такой подход, наряду с колоритным описанием своих школьных дней, возможно, имел целью создать у читателя впечатление, что Уинстону удалось достичь такого большого успеха исключительно благодаря собственным усилиям и в результате борьбы с обстоятельствами, мешающими его продвижению в жизни.

Родителями Уинстона и Джека были аристократ викторианской эпохи и его жена. Понятия о воспитании детей в Англии девятнадцатого века отличались от современных представлений, хотя и в то время дети могли быть избалованы вниманием любящих родителей и нянь. Нормой того времени было отдавать детей на попечение нянь и гувернанток и отсылать их в школы-интернаты. Такой заведенный порядок способствовал не только получению образования, но и воспитанию характера. В сохранившихся по сей день письмах Уинстона и Джека содержатся бесконечные просьбы чаще навещать их, присылать им больше писем, посылок и, важнее всего, больше денег. Выдержки из этих писем, приведенные вне контекста, могут выглядеть как «свидетельство» невнимания родителей. Нам часто встречались случаи, когда такие письма цитировались не полностью, чтобы усилить общее впечатление, созданное рассказами Уинстона, но не находящее подтверждения в письмах юного Джека.

Верно, что одна только переписка не дает полной картины. Изучение писем требует внимательного и аналитического подхода. Только затем можно выявить характерное поведение. Письма обычно содержали в себе подтверждение получения других писем, подарков или описание посещений, о которых не сохранилось никаких других записей. Письма родителей друг к другу и к своим сыновьям часто читались дома вслух и передавались для прочтения внутри семьи. Таким образом, сравнение всех этих писем рисует более полную картину сплоченной и любящей семьи. Не следует забывать, что когда лорд Рэндольф или Дженни говорят о денежных подарках своим сыновьям в размере одного-двух фунтов стерлингов (почтовым переводом или наличными), эквивалентных четырем-шести долларам, то нам следует умножать эту сумму примерно в 50–60 раз, чтобы перевести ее в современное денежное выражение. Когда лорд Рэндольф делился своим выигрышем на скачках со своими сыновьями, посылая им три-четыре фунта стерлингов, в современном выражении это составляет примерно триста фунтов стерлингов.

В той же степени верно, что Дженни в своих мемуарах под названием Воспоминания Леди Рэндольф Черчилль, вышедших в свет в 1907–1908 гг., и написанных в период, когда она остро нуждалась в деньгах, преувеличивала многие аспекты первых лет своей светской жизни с целью импонировать покупателям книги, особенно на своей родине – в Америке. Это добавило к ее образу матери, проводящей время в постоянных бездумных развлечениях, и подкрепило описание Уинстоном своего детства, проводимого в одиночестве, в безмолвном восхищении своей матерью издалека. В течение своей жизни Дженни делала все возможное, чтобы способствовать продвижению Уинстона, начиная с его школьных лет до службы в армии и в его политической карьере.

Прошло уже более ста лет со дня бракосочетания в викторианский период лорда Рэндольфа Спенсер-Черчилля и мисс Дженни Джером. Постепенно, с течением времени, благодаря высокому общественному положению Уинстона как мирового лидера во время и после Второй мировой войны, семья Черчиллей оказалась в центре постоянного внимания со стороны историков, биографов, прессы и телевидения. Всяческие домыслы об определенных аспектах их жизни положили начало разросшимся со временем историям, порочащим честь семьи. Благодаря нашим особым отношениям с семьей Черчиллей нам удалось объяснить происхождение и предоставить опровержение для некоторых из этих историй.

Первая такая история скандального характера о лорде Рэндольфе была описана журналистом Фрэнком Харрисом в своей собственной биографии – Моя жизнь и мои увлечения – в 1922 году, в которой заявлялось, что лорд Рэндольф якобы умер от сифилиса, которым он болел еще со студенческих времен в Оксфордском университете. Книга была запрещена в Великобритании, США и других странах из-за ее откровенно сексуального содержания. Харрис сам опубликовал ее во Франции в 1922 году. Перегрин Черчилль следующим образом описывал ситуацию, создавшуюся вокруг политической карьеры Уинстона в 1920-х годах:

Уинстон оказался в немилости как со стороны либералов, так и консерваторов и … не участвовал в работе парламента уже два года. Аппарат партийной пропаганды стремился держать его на расстоянии, и история Фрэнка Харриса, наряду с другими, была очень кстати… Когда Уинстон вновь вступил в ряды парламента, он выступал в роли «Независимого конституционалиста». Незаконно перепечатанная копия [книги Харриса], однако, нашла дорогу в центральный офис консервативной партии и использовалась в качестве пропаганды против Уинстона, называя его зараженным [сифилисом] от своего безнравственного отца и пьяницей для того, чтобы не допустить его в ряды консервативной партии. Один член Секретариата кабинета министров говорил мне в 1940 году, как все ожидали, что Уинстон продержится не более нескольких месяцев из-за непрочности своего положения. Такова сила пропаганды! [547]

Второй источник слухов о том, что лорд Рэндольф Черчилль болел сифилисом, принадлежит перу правнучки Леони Лесли – Аните Лесли, написавшей биографию Дженни. По утверждениям Лесли, он якобы заразился сифилисом от служанки в Бленхеймском дворце в то время, когда Дженни была беременна первым сыном – Уинстоном. В связи с этим многие писатели полагали, что Дженни с того времени отстранилась от интимной жизни с Рэндольфом из-за риска инфекции. Это привело к очевидным осложнениям при определении отца Джека, о чем мы будем говорить дальше. Приведенная нами в этой книге переписка между Дженни и Рэндольфом, особенно их письма в период до 1882 года, некоторые из которых были написаны в гостиницах в период разлуки супругов, служит явным доказательством того, что между ними продолжались нормальные интимные отношения. Если бы Рэндольф болел сифилисом, он бы заразил им Дженни, своего сына Уинстона еще в утробе матери и позднее – Джека.

Лорд Рэндольф умер 24 января 1895 года, и, согласно свидетельству о смерти, причиной этого была пневмония. 2 февраля 1895 года газета Иллюстрированные лондонские новости посвятила ему многие страницы. На 3-й странице газеты заявлялось, что «слабое здоровье, нервное истощение и, в конечном счете, паралич свершили свое дело». Если бы семье Черчиллей было известно в то время, что лорд Рэндольф умер от сифилиса, они бы никогда не предоставили прессе такие подробности его болезни. Совершенно ясно, что его «паралич» не ассоциировался с сифилисом мозга. В викторианский период сифилис считался опасной и вселяющей страх болезнью, как СПИД в наше время. Любые намеки в прессе о возможности заболевания лорда Рэндольфа сифилисом нанесли бы большой вред семье. Когда Уинстон занялся политикой, скандал такого рода мог бы положить конец его политической карьере.

В 1995 году Перегрин Спенсер-Черчилль обратился к доктору медицины Джону X. Матеру с просьбой исследовать все вопросы здоровья лорда Рэндольфа с медицинской точки зрения. Доктор Матер получил медицинские записи с историей болезни лорда Рэндольфа от родственника доктора Томаса Баззарда, главного специалиста-невролога викторианского периода, который наблюдал лорда Рэндольфа в последние месяцы его болезни перед его отъездом с Дженни в путешествие по миру в июне 1894 года и после его возвращения в декабре 1895 года. В этих документах также содержатся некоторые заключения доктора Робсона Руза, семейного врача Черчиллей. Авторы данной книги тоже использовали копии этих заключений, найденных в документах Перегрина Черчилля.

В течение двух лет д-р Матер занимался изучением медицинских документов с историей болезни лорда Рэндольфа и также рассматривал возможность того, что лорд Рэндольф, согласно утверждениям Фрэнка Харриса, заразился сифилисом во время учебы в университете. Д-р Матер полагал, что дискомфорт в области гениталий, испытываемый лордом Рэндольфом, не имел никакого отношения к язвам первичного сифилиса и был только причиной слабо выраженного герпеса. Д-р Матер рассмотрел симптомы недомогания лорда Рэндольфа в период 1893–1894 гг., а именно – перепады настроения, проблемы с речью, головокружение и учащенное сердцебиение. Лорд Рэндольф мог приводить в своих письменных работах убедительные аргументы, вплоть до последних дней своей жизни, как явно демонстрирует его письмо на 12 страницах о текущих политических вопросах, посланное им из Калифорнии сэру Эдварду Гамильтону, личному секретарю Глэдстоуна. Д-р Матер также изучил почерк лорда Рэндольфа того периода. В своих замечаниях он отмечал: «Его почерк постепенно становится неровным, но всегда остается, во всех случаях, разборчивым. Выражаемые на письме мысли всегда здравы и убедительны». Следовательно, болезнь лорда Рэндольфа подействовала не на его мозг, а на его способность словесно выражать свои мысли. Он произнес свою последнюю речь в Палате общин, по поводу Уганды, в июне 1894 года, и его неспособность найти слова была таковой, что его друзья – члены парламента, Майкл Хикс-Бич и Артур Балфур – были вынуждены прийти ему на помощь. Когда Бич навестил лорда Рэндольфа с частным визитом, тот сказал ему: «Я знаю, что хочу сказать, но, проклятие, не могу этого сделать». Д-р Матер высказывает соображение, что это не является признаком пораженного сифилисом мозга, поскольку в том случае симптомы совершенно иные, такие как «путаница в мыслях, провалы в памяти и глубокое замешательство», что совершенно не отражено в истории болезни лорда Рэндольфа и в записях о состоянии его здоровья в последние дни. Д-р Матер придерживается мнения, что «психолепсия», которой страдал лорд Рэндольф, «убедительно указывает на разновидность эпилепсии в глубоких структурах головного мозга вблизи речевой зоны», и заявляет, что подобные симптомы «указывают на формирование опухоли мозга, возможно, аберрацию кровеносных сосудов… и опухоли в левой стороне мозга, не подлежащей оперированию».

Такое патологическое состояние указывает на проблемы, испытываемые лордом Рэндольфом, такие как постепенное наступление онемения, плохое кровообращение в руках и ногах, усугубляемые беспрестанным курением, и демонстрирует «клиническое проявление болезни Рейно». Никотин засоряет артерии, вызывает сужение кровеносных сосудов и, следовательно, циркуляцию крови в области сердца. По словам д-ра Матера, «спазмы артерий ослабляют циркуляцию, что вызывает онемение и боль из-за недостатка кислорода в тканях». Далее он переходит к важному моменту, а именно, что в истории болезни лорда Рэндольфа нигде не отмечаются такие вторичные симптомы сифилиса, как «наличие сыпи почти по всему телу». Доктора Руз и Баззард лечили лорда Рэндольфа от «боли» с помощью «настойки опия», а от «сердечной недостаточности» прописывали «белладонну и дигиталис». Вред, который эти два сильных средства могли принести слабому организму лорда Рэндольфа, а также их побочное действие хорошо известны в настоящее время, но не были известны в викторианскую эпоху. Д-р Матер также обнаружил, что лечащие доктора лорда Рэндольфа не назначали ему лечение от сифилиса. В заключение д-р Матер говорит:

Если бы доктор Баззард был убежден в том, что лорд Рэндольф находился на поздней стадии сифилиса, то его лечение состояло бы из ртути и йодистого калия, т. е. средств, которых он придерживался при лечении всех больных с нейросифилисом. Но Баззард ни в одной из своих медицинских записей не упоминает подобное лечение во время болезни Рэндольфа [559] .

Поскольку ни на одной из фотографий лорда Рэндольфа, многие из которых были сделаны в последние годы его жизни, нет никаких признаков вторичного сифилиса, а именно, сыпи на теле, то некоторые авторы полагают, что он отрастил бороду, чтобы спрятать сыпь. Лорд Рэндольф отрастил бороду во время нахождения в отдаленной дикой местности в Южной Африке. Бриться каждый день в тех условиях было неудобным занятием, и борода также защищала его от палящего солнца. Перегрин рассказывал, что его дедушка не сбрил бороду после своего возвращения, поскольку ношение бороды вошло в моду, в особенности потому, что ее отрастил и сам принц Уэльский.

Еще одним источником порочащих слухов по поводу сифилиса была сестра Дженни – Леони Лесли. Дженни была самой привлекательной из всех дочерей Джеромов, она первой вышла замуж и, соответственно, получила самое большое приданое от своего отца. Клара Джером вышла замуж вслед за сестрой, и к моменту замужества самой Лесли ей досталось всего несколько сотен фунтов стерлингов. Статус обедневшей аристократки сильно повлиял на эту ультраконсервативную особу, стремящуюся к высокому положению в обществе; кроме того, ей приходилось довольствоваться поношенными платьями от Дженни и получать в подарок подержанные игрушки для своих детей. Она скрывала в себе тайную зависть к сестре. Леони вела дневник и поведала своей правнучке Аните Лесли истории из жизни Черчиллей, которые Анита использовала в своих книгах.

Фрэнк Харрис в своей биографии намекал на то, что лорд Рэндольф сошел с ума по причине сифилиса; он приводил в пример случай, рассказанный ему Леони о том, как во время кругосветного путешествия на одном из кораблей лорд Рэндольф в каюте выхватил пистолет, и Дженни пришлось силой отнять его у него. Неприязнь Лесли к Рэндольфу безусловно возникла с того дня, когда лорд Рэндольф, будучи государственным секретарем по делам Индии, отказался дать герцогу Коннахтскому пост главнокомандующего в регионе Бомбея. В 1895 году Леони вступила в любовную связь с герцогом Коннахтским, и их роман продлился до конца его жизни. Когда в 1886 году лорд Рэндольф ушел, из принципиальных соображений, в отставку с поста канцлера казначейства и лидера Палаты общин, она писала в ответ своей подруге, леди Чарльз Бересфорд (герцогине Лили): «Печень или сумасшествие? Надеюсь, что второе из них, и он замолчит, пока не натворил еще больших бед». Что касается случая с пистолетом, то Дженни сообщала в своих Воспоминаниях об опасности ситуации, сложившейся в середине сентября 1894 года, из-за японско-китайской войны, в то время, когда они отправились на пароходе вверх по реке Перл с мимолетным визитом в Гуанчжоу. Она писала, что как только они взошли на корабль,

я заметила в салоне составленные в козлы винтовки с инструкциями для пользования пассажирами в случае необходимости. Я почувствовала, что ситуация далеко небезопасна; известны случаи, когда эти речные пароходы попадали в рук и пиратов. В Гонконге нам посоветовали не ездить в Гуанчжоу, поскольку из-за войны и поражений китайцев обстановка там была довольно неспокойной [563] .

Вполне вероятно, что лорд Рэндольф, находясь в болезненном состоянии и имея пистолет для самозащиты, мог потянуться за ним, если кто-нибудь, например, Дженни, неожиданно вошел в каюту.

В документальной телевизионной драме под названием «Леди Рэнди», показанной по каналу английского телевидения Channel 4, отмечается, что Дженни было известно о том, что ее муж умирает, когда они отправились в путешествие по миру, и она тайно распорядилась, чтобы в грузовой отсек корабля погрузили освинцованный гроб для того, чтобы привезти в нем домой тело мужа. Одни из свидетелей этого говорил: «Она не хочет, чтобы тело разложилось и из него пошли газы». Как описывалось в главе 10, гроб был взят на борт корабля только в Сингапуре, по распоряжению лорда Рэндольфа, чтобы в случае его смерти его могли похоронить в море.

Также некоторые авторы писали, что когда в канун Рождества 1894 года группа путешественников вернулась домой, то лорд Рэндольф был доставлен в смирительной рубашке из-за своего буйного поведения. Перегрин рассказывал авторам этой книги, что, поскольку рука его дедушки онемела от болезни и он с трудом поднимал ее, то сопровождающий его во время поездки лечащий врач Томас Кит посоветовал ему носить руку на перевязи во избежание травмы. Перегрин также говорил, что его дедушку доставили в карете «Скорой помощи» в дом вдовствующей герцогини Мальборо, по адресу: 50 Гросвенор-сквер, Лондон. На улице его ожидали несколько газетных репортеров, и при виде перевязи они решили, что он был в смирительной рубашке.

Лорд Рэндольф Черчилль, никогда не отличавшийся крепким здоровьем, умер от опухоли мозга ранним утром 25 января 1895 года. Каким же образом и в силу каких причин возникла клевета насчет его болезни сифилисом?

Сэр Ричард Куэйн (лечащий врач королевы Виктории) удивительным образом запросил у д-ра Томаса Баззарда в своем письме от 31 декабря 1894 года подробности болезни лорда Рэндольфа, чтобы ознакомить с ними принца Уэльского. Отбросив в сторону сомнения по поводу разглашения частной информации, Баззард ответил в письме от 1 января 1895 года, предоставив обычное описание болезни, по которой он специализировался, а именно, общий паралич:

Уважаемый Сэр Ричард Куэйн

Насколько Вам известно, лорд Рэндольф страдает «общим параличом», ранние признаки которого, а именно, тремор язык а и неотчетливое произношение слов, я наблюдал во время собеседования с ним два года назад. Я не видел его до этого довольно продолжительное время – год или два, по-моему – поэтому невозможно сказать, как долго он был подвержен этой болезни [566] .

Следует отметить, что нет никакого особого упоминания какого-либо венерического заболевания. Баззард, большой специалист по нейросифилису и более поздним стадиям этой болезни, по подсчетам, поставил диагноз болезни сифилисом 95 процентам своих больных. Упоминаемый им период, во время которого он не наблюдал лорда Рэндольфа, относится ко времени, начиная с апреля 1891 года до января 1982 года, когда лорд Рэндольф был совершенно здоров и находился в отдаленной дикой местности в Южной Африке с экспедицией по поиску золота. Из семейной переписки можно установить, что его болезнь началась вскоре после возвращения из экспедиции и проявилась в виде онемения руки, излечению которой помогло купание. Затем, постепенно, наступило нарушение речи, и его наблюдали врачи Баззард и Руз. Поскольку Баззард обычно называл сифилис в терминальной стадии как «общий паралич душевнобольного», в своем письме к Куэйну он определял состояние лорда Рэндольфа как общий паралич, оставляя термин открытым для интерпретации.

В число знаменитых докторов, занимавшихся лечением лорда Рэндольфа, входили, помимо Баззарда, семейный врач, наблюдавший его много лет, д-р Робсон Руз, и после возвращения лорда Рэндольфа из кругосветного путешествия – сэр Джон Расселл Рейнолд и д-р Говере. Они делали все возможное во времена, когда не существовали такие средства, как доказательный анализ крови или утонченные методы тестирования неврологических нарушений, а также отсутствовали методы построения изображения, такие как компьютерная аксиальная и магнитно-резонансная томография. Спирохету, вызывающую сифилис, открыли только в 1905 году.

Мы уже отмечали интерес принца Уэльского к болезни лорда Рэндольфа. Несомненно, его больше всего интересовал доступ к Дженни, как предмету своих удовольствий. (Кстати сказать, возникает вопрос, был бы его интерес к ней так силен, если бы было известно, что ее муж болен сифилисом.) К моменту смерти лорда Рэндольфа принц Уэльский намеревался оставить свою любовницу, с которой он провел девять лет – Франсис, леди Брук (известную под именем Дейзи), в то время имевшую титул графини Ворвикской, жены 5-го графа.

Дейзи настолько любила сплетни, что получила прозвище «Говорливый ручеек». Она растратила огромное состояние и имела долги. Имея на руках большое количество интимных писем принца, которые она получала от него в течение многих лет, она искала способ заработать на них деньги. В 1901 году принц Уэльский стал королем Эдуардом VII, а в 1910 году он умер. В июне 1914 года Дейзи попробовала шантажировать сына короля, короля Джорджа V. Она угрожала опубликовать эти письма в своих мемуарах и выручить крупную сумму денег. Богатые друзья короля помогли ему заполучить и уничтожить эти письма. Некоторые из этих писем, в которых король обращался к ней со словами: «Дейзи, моя дорогая жена», сохранились до сих пор и легли в основу книги об ее жизни, написанной Тео Лангом. Самая ранняя запись о попытке Дейзи шантажировать короля, датированная средой 4 ноября 1914 года, находится в дневниках Джин, леди Гамильтон, жены генерала сэра Иана Гамильтона. Подполковник Стивен Хангерфорд-Поллен, шталмейстер принца Уэльского и короля Эдуарда VII, и в 1914 году – короля Джорджа V, рассказал об этом Гамильтонам за обедом, проходившим в их доме. Агентом Дейзи, планирующим заключить крупные сделки с издательствами в Америке, был не кто иной, как Фрэнк Харрис, тот самый человек, который разнес слухи о сифилисе лорда Рэндольфа. Можно предположить, что он получил полную информацию о последней болезни лорда Рэндольфа, описанной в письме Баззарда, от Дейзи Ворвик, и не мог удержаться, чтобы не использовать эту историю в своих целях в написанной им книге, вышедшей в 1922 году.

По случайному совпадению Харрис был также агентом Уинстона Черчилля, когда тот в 1920-х годах писал свою работу «Мировой кризис». Между ними произошла серьезная размолвка, возможно, на почве денег, и Харрис навсегда остался непримиримым врагом Уинстона. Истории о лорде Рэндольфе, опубликованные им в своей биографии в 1922 году, возможно, были актом мщения, и за них ухватились враги Уинстона в консервативной партии. Перегрин вспоминал случай, когда в 1924 году, в возрасте одиннадцати лет, находясь в подготовительной школе в Саммерфильде, сын члена кабинета министров дразнил его такими словами: «Мой папа говорит, что все вы, Черчилли, больны отвратительными болезнями, и вы все сумасшедшие».

Однако постепенно стало складываться мнение, основанное на фактах, о действительной природе болезни лорда Рэндольфа в его последние годы. Роберт Роудс Джеймс, биограф лорда Рэндольфа, писал, что сифилис – это самое последнее, что приходит на ум как причина смерти лорда Рэндольфа. Правильное понимание его общего слабого физического состояния должно положить конец таким неприятным историям, как подозрения насчет отцовства Джека, и помочь нам признать тот факт, что он умер от невыявленной опухоли мозга, не подлежащей оперированию.

Вторая история касается домыслов по поводу рождения Уинстона Черчилля. Газета Daily Mail опубликовала статьи, задаваясь вопросом, является ли Уинстон Черчилль незаконнорожденным. Этот же вопрос поднимался в ранее упомянутом документальном фильме, показанном на английском телеканале Channel 4. В основу этих слухов легли домыслы вокруг писем лорда Рэндольфа к Дженни. В период их помолвки он посетил Париж, где останавливался в Hôtel du Rue de Rivoli, и 5 марта 1874 года в письме к Дженни он писал: «Мне нравится думать, что ты со мной в моей комнате. Дорогая, ты не можешь себе представить, как сильно я хочу вернуться, проходит всего день-два, и разлука дает о себе знать». Это письмо, взятое вне контекста, могло означать, что Дженни была с ним в его спальне, вступила в интимные отношения и забеременела Уинстоном еще до свадьбы.

Когда лорд Рэндольф останавливался в гостинице, он проживал в номере люкс с несколькими комнатами, как полагалось аристократам, и в особенности сыну герцога. У него была спальня для себя, еще одна спальня для Томаса Уолдена, своего камердинера, который служил ему всю жизнь, ванная комната и гостиная, а также он пользовался общей гостиной отеля. Когда Дженни посетила Рэндольфа в гостинице, ее сопровождала горничная, и комната, о которой говорится в письме, скорее всего гостиная в его номере. Незамужняя девушка, такая как Дженни, в возрасте двадцати лет, не могла находиться в присутствии мужчины, даже если они были помолвлены, без сопровождения горничной или родственницы. Если бы Дженни имела интимные отношения с Рэндольфом до свадьбы, ее репутация была бы погублена, и у него могло сложиться мнение, что она имела других мужчин; он бы не женился на девушке, потерявшей невинность.

В документальном фильме телеканала Channel 4 говорилось о существовании «примечательного письма», находящегося в Черчилльских архивах, в котором лорд Рэндольф писал Дженни, что ему приятно думать о ее присутствии в его спальне, имея в виду гостиницу. Это заявление неточно. Точные слова этого письма приведены выше, как в оригинале, и слово «спальня» не появлялось ни в письмах лорда Рэндольфа, ни в письмах Дженни до того, как они поженились. В другом письме к Дженни, написанном за день раньше предыдущего письма, 5 марта, Рэндольф говорит: «Я полагаю, мне не стоит снова целовать тебя, пока мы не поженимся», что противоречит всяким домыслам об интимности их отношений до свадьбы. Лорд Рэндольф и Дженни поженились 15 апреля 1874 года, а Уинстон родился 30 ноября. Лечащий врач, д-р Фредерик Тейлор, констатировал, что ребенок родился недоношенным, но он здоров; герцогиня Мальборо описывала его как «сильного и здорового».

Другие домыслы, связанные с рождением Уинстона, возникли вокруг письма, написанного лордом Рэндольфом г-же Джером, которая жила в то время в Париже и, должно быть, была очень расстроена, что не могла присутствовать при рождении своего первого внука. Рэндольф, как гордый и послушный долгу отец, писал ей в 12:30 пополудни 30 ноября 1874 года: «Мальчик необыкновенно симпатичный, как все говорят, у него темные глаза и волосы, и он очень здоров, учитывая то, что родился раньше срока». Эти замечания привели к заявлениям многих авторов о том, что голова Уинстона при рождении была полна волос. Будучи рыжеволосым, Уинстон, должно быть, был лысым при рождении, и его отцу было неизвестно, что все новорожденные младенцы имеют голубые глаза. Возможно, ему удалось только мельком взглянуть на сына при свете лампы, в ранние утренние часы, так как Уинстон родился в 1:30 ночи. Описывая Уинстона для г-жи Джером, лорд Рэндольф явно исказил факты, создавая впечатление, что Уинстон был темноволосым и пошел в породу Джеромов. Это было попыткой с его стороны порадовать г-жу Джером и сгладить ее разочарование в том, что она пропустила рождение своего первого внука.

Перегрин рассказывал авторам этой книги о существовании медицинской проблемы у Дженни, а именно с шейкой матки. Те многочисленные падения с лошади, которым подвергалась на своем веку эта бесстрашная любительница верховой езды, привели к повреждению костей тазового пояса, что делало невозможным для нее вынашивать детей полный срок. Со дня свадьбы до дня рождения Уинстона прошло ровно тридцать три недели. По словам консультанта по медицинским вопросам, к которому мы обратились за разъяснением, Родни Крофта, ситуация сложилась таким образом:

Беременность длится 280 дней или 40 недель, считая с первого дня после последнего менструального периода (ПМП). Полагая, что Дженни имела регулярные менструации продолжительностью в пять дней и что она не хотела приурочить свадьбу к сроку своей менструации, можно сделать заключение, что ее ПМП приходится на конец марта или самое начало апреля. Следовательно, при полном сроке беременности Уинстон родился бы в первые две недели января 1875 года. На основе этих расчетов, ребенок родился где-то на четыре с половиной или даже на шесть недель раньше срока. Последняя цифра совпадает со сроком в семь месяцев, что и констатировалось в прошлом согласно заведенному порядку [579] .

Перегрин также рассказал авторам об одном неизвестном ранее факте. Во время родов была повреждена челюсть Уинстона, и ему требовалась операция. Перегрин оставил запись, в которой говорилось, что при рождении «Уинстон имел поврежденную челюсть, и для этого требовалась операция». Крофт говорит по этому поводу следующее:

Повреждение такого рода могло случиться в связи с тем, что челюсть Уинстона (нижняя челюсть) еще полностью не сформировалась, и поэтому была слабой и подверженной повреждениям. Челюстная кость была ослабленной по причине его преждевременного рождения [582] .

Многие авторы полагали, что такой здоровый ребенок, как Уинстон, не мог быть преждевременно рожденным. В викторианскую эпоху выживало только небольшое число семимесячных недоношенных детей, но статистика в отношении смертности младенцев недостоверна. Данные обобщены и включают большинство детей, рожденных в бедных семьях рабочего класса. Нет отдельной статистики в отношении выживаемости детей аристократов и богатых родителей, которые, как например Дженни, были здоровы и имели хорошее питание и у которых имелось все возможное для отличного ухода за новорожденными детьми. Герцогиня Мальборо договорилась о няне-кормилице из Вудстока в то время, когда у Дженни начались схватки. Это означает, что Уинстона начали кормить сразу же после рождения.

Третья история вытекает из теории о сифилисе лорда Рэндольфа и связана с его здоровьем. Некоторые писатели, упоминавшие Джека только мельком, предполагали, что, поскольку его отец страдал сифилисом с ранних дней своего брака, то он не был отцом Джека. С течением лет был представлен целый список потенциальных отцов Джека. Первым кандидатом был Джон Стрейндж Джоселин, 5-й граф Роденский, который был крестным отцом Джека во время его крещения. Перегрин был в сильной мере огорчен пользующейся успехом биографией Уинстона, написанной Роем Дженкинсом, вышедшей в 2001 году под названием Черчилль, в которой повторялась клевета о том, что отцом Джека был Джоселин. Дженкинс писал: «Если поставить под сомнение законность рождения Джека Черчилля, то наиболее подходящим кандидатом был бы полковник Джон Стрейндж Джоселин из Дублина».

История рождения Джека со слов Перегрина (который узнал это от своего отца) такова, что Джек, так же как и Уинстон, родился раньше срока. Джек родился после семи или восьми месяцев беременности матери, и Перегрин рассказывал, что при рождении он был «синюшным ребенком», и все опасались, что он умрет. Родни Крофт высказывается по этому поводу следующим образом:

Название «синюшный ребенок» относится к новорожденным детям, которые цианотичны (синие) из-за недостатка адекватной подачи кислорода циркулирующей кровью. Оксигемоглобин (пигмент крови) имеет красный цвет, отсюда цвет розовый, а бедная кислородом кровь – синего цвета, что дало такое название. Причиной этого может быть родовая травма (если сдавлена пуповина или плацента отделилась до того, как ребенок родился и начал дышать) [587] .

Джон Стрейндж Джоселин получил титул 5-го графа Роденского 10 января, а Джек родился в Дублине 4 февраля 1880 года. Джоселин жил не в Ирландии, а в Англии, в своем поместье, вместе с женой и дочерью. Ему было пятьдесят семь лет, тогда как Дженни была молодой женщиной двадцати шести лет. Джоселин приехал в Ирландию в январе, чтобы принять на себя все обязанности по ведению поместья Толлимор-хаус, в Брансфорде, недалеко от Ньюкасла (в графстве Даун, в настоящее время относящемся к Северной Ирландии), которое он получил в наследство вместе с новым титулом. Поместье Толлимор, окруженное лесами, находится на расстоянии свыше ста километров от Дублина. Некоторые писатели связывают Дженни и Джоселина, неверно полагая, что он жил в соседнем поместье и они вместе с Дженни катались верхом; а после одной совместной верховой прогулки Дженни вернулась беременной от него. Современный граф Роденский (который жив в настоящее время) писал нам о том, что первая запись в книге гостей о посещении Джоселином Толлимор-хауса датирована январем 1880 года. Он также прислал нам фотографию Джоселина, и Джек не имеет с ним никакого сходства.

Джоселин был близким другом 7-го герцога Мальборо, и его подпись свидетельствует завещание герцога. Он находился в гостях у своего друга, остановившись в вице-королевских квартирах – Вице-королевском Лодже, во время рождения Джека. Перегрин рассказывал авторам этой книги о том, как Джоселина одним утром подняли с постели на рассвете, чтобы он выступил крестным отцом Джека, так как все опасались, что Джек не доживет до обычного крещения. Родни Крофт говорит по этому поводу следующее:

Цианотичное состояние также связывают с заболеванием крови и врожденным пороком сердца. Именно последнее могло побудить к необходимости немедленного крещения [590] .

У Перегрина имеется письмо, опубликованное в газете Sunday Telegraph 29 апреля 1990 года, проясняющее ситуацию, возникшую вокруг имени его отца:

Семья Роденов разрешила мне несколько лет назад сделать копии с некоторых документов из своих архивов, и обнаружились следующие факты: «Джон Джоселин <…> жил в Англии и находился там в течение 1879 года. Он приехал в Дублин после рождения моего отца».

Вторым именем, ассоциируемым с отцовством Джека, был Эвелин Боскавен (позднее 7-й виконт Фалмут). Боскавен был военным секретарем при 7-м герцоге Мальборо в период, когда тот находился на должности вице-короля Ирландии и семья Черчиллей жила в Дублине. История о том, что Боскавен был отцом Джека, была рассказана двумя сыновьями Леони Лесли – Шейном и Сеймуром Лесли. Шейн в письме к Аните Лесли говорил: «Ты можешь высчитать время их [Дженни и Боскавена] первой встречи по дате рождения Джека». Сеймур поведал ей, что его семья жила в квартире напротив лондонского дома Боскавена. Отсюда создается впечатление, что братья Лесли наблюдали отношения между Дженни и Боскавеном как в Ирландии, так и позднее в Лондоне.

Во время рождения Джека Черчилля в 1880 году Леони Лесли была не замужем и жила со своей матерью в Париже. Леони познакомилась с Джоном Лесли (позднее 2-м баронетом) на банкете в Дублинском замке в 1883 году, и в следующем году в Нью-Йорке состоялась их свадьба. Их первый сын, Джон (который по достижении зрелости изменил свое имя на ирландское – Шейн), родился в 1885 году, за ним последовал Норман в 1886 году и Сеймур в 1889 году. Как известно, семья Черчиллей вернулась из Дублина в Лондон в апреле 1880 года. Следовательно, братья Лесли не могли ничего знать об отношениях Дженни и Боскавена ни до рождения Джека, ни долгое время спустя, поскольку они еще не родились на свет. Семья Лесли жила в замке Лесли в Гласлоу, графстве Монаган (в настоящее время в Ирландской Республике). Боскавен, который имел прозвище Звезда или Пришелец со звезды, был другом и, вполне вероятно, любовником Дженни. Но его имя появляется впервые в тайном дневнике Дженни в 1882 году, два года спустя после возвращения Черчиллей из Дублина в Лондон.

Существуют и другие имена в списке потенциальных отцов Джека, но поскольку совершенно очевидно, что они никогда и ногой не ступали на ирландскую землю, то не стоит их упоминать. Наилучшим доказательством отцовства Джека служит то, что, судя по фотографиям, его старший сын, Джонни, похож на Уинстона, а его младший сын, Перегрин, похож на своего дедушку – 7-го герцога Мальборо.

Четвертая история касается родословной Дженни по материнской линии. Некоторые писатели полагали, что в семейной линии существовала кровь коренных американцев (североамериканских индейцев). Бабушка г-жи Джером, Кларисса Холл (в девичестве Уилкокс) была родом из Массачусетса, и ходили слухи, что ее изнасиловал индеец-ирокез. Эту нелепую историю рассказывали, в шутку, сестры Дженни – Клара и Леони. По мнению сестер, их мать в пожилом возрасте стала все более походить на индианку, и девушки шутливо называли ее Большой Вождь Сидящий Бык; отсюда и взяла начало эта история.

Очевидно, бабушка г-жи Джером и ее сестры имели черные, цвета воронова крыла, волосы и глаза темного цвета, что послужило основой зарождения слухов об изнасиловании. История превратилась в легенду и стала передаваться из поколения в поколение. Элизабет Черчилль-Снелл, живущая в Канаде, занималась исследованием этой истории и обнаружила, что никаких индейцев-ирокезов или индейцев каких-либо других племен не было на протяжении нескольких миль от дома Клариссы Уилкокс, и маловероятно, чтобы она соприкасалась с какими-нибудь индейцами.

Пятая история, появившаяся в газете Daily Mail в 2009 году и обсуждаемая в документальном фильме телеканала Channel 4, заключается в том, что Дженни имела в течение своей жизни двести любовников. Источник этих утверждений не приводится. Однако авторам этой книги удалось отыскать источник, которым является Джордж Мур, ирландский художник, прозаик и журналист. Маловероятно, чтобы Мур, которого считали человеком с сомнительной репутацией, когда-либо знал Дженни.

Хотя мы допускаем, что Дженни имела несколько любовников, учитывая, что она выходила замуж три раза, вряд ли их число превысило полдюжины. Имена мужчин стали появляться в ее жизни после смерти лорда Рэндольфа и до того, как она познакомилась с Джорджем Корнуоллис-Вестом. Когда Джордж оставил ее и ушел к актрисе Патрик Кэмпбелл, Дженни написала откровенное письмо его матери, датированное 14 августа 1910 года, в котором она заявляла о своей верности Джорджу во время их брака: «Я любила его больше всего на свете, и всегда была ему верна».

Принимая во внимание серьезные и постоянные проблемы со здоровьем лорда Рэндольфа, начиная с 1882 года, и тот факт, что, по мнению Перегрина, его дедушка стал с того времени почти импотентом, мало кто сможет обвинить Дженни в том, что она имела любовную связь с Чарльзом Кински, продлившуюся десять лет. В то время ей было всего двадцать восемь лет. Возможно, эта связь помогла ей справиться с болезнью мужа и тем напряжением, испытываемым ею как женой восходящей политической звезды.

В документальном фильме телеканала Channel 4 было заявлено, что Кински «никогда не собирался жениться на такой женщине, как Дженни, которая была, возможно, неполноценным товаром». Это неверно. Кински женился бы на Дженни, когда она овдовела, но его отец, князь Кински, заставил его объявить о помолвке с молодой богатой наследницей – графиней Елизаветой Вульф Меттерних цур Грахт (Лили), пока Дженни находилась в кругосветном путешествии.

Перегрин Черчилль рассказал нам, со слов большого друга Кински – Джорджа Лэмбтона, что отец Кински заставил его жениться под угрозой лишения наследства, а Кински имел большие долги. Дженни был неизвестен один факт, который был сообщен в биографии Дженни, написанной Анитой Лесли в 1969 году, а именно, что Кински, узнав о приближении смерти лорда Рэндольфа, пытался разорвать свою помолвку, но под давлением отца ему пришлось жениться. Кински никогда не смирился с утратой Дженни. Его молодая жена имела хрупкое здоровье, и после тринадцати лет замужества она умерла от рака, не оставив наследника. В день свадьбы Дженни с Джорджем Корнуоллис-Вестом она получила утром открытку, обрамленную черной рамкой, как бы говорящей о тяжелой утрате. Она была от Канцлера австро-венгерского посольства в Санкт-Петербурге. В ней стояло три слова: «Toujours en deuil (в вечном трауре)», с подписью Чарльза Кински. После смерти своей жены и после развода Дженни с Джорджем Корнуоллис-Вестом Кински, имевший в то время титул князя, вернулся к Дженни, и тогда он мог бы жениться на ней. Они возобновили дружбу, и он купил ей в подарок на Рождество настольные часы, но ее не прельщал даже титул княгини. Перегрин говорил, что она не могла забыть его измены и вышла замуж за Монтагю Порча.

Пока Дженни пребывала в супружеском блаженстве с Порчем, князь Чарльз Андреас Кински умер 11 декабря 1919 года. Джордж Лэмбтон писал: «Если когда-либо человек умирал от разбитого сердца, то это был Чарльз Кински». Лэмбтон навещал Кински в последней стадии его болезни, и он заметил, что единственной картиной в его комнате был портрет Дженни, висящий над его кроватью.

Имя Уинстона Черчилля упоминается в печати, на радио и телевидении почти каждый день. Несомненно, он был одной из величайших фигур мировой истории, завоевав продолжительную славу как лидер Великобритании во время Второй мировой войны. Его искусство писателя и пропагандиста усилило эту славу. Его собственное описание своей жизни как человека, происходящего из одной из величайших политических семей Британии, чрезмерно увлекательно. Однако его величие не существовало само по себе, и его путь к известности можно лучше постичь только благодаря пониманию семьи, создавшей его. Отец Уинстона был великим политическим деятелем, «человеком народа», но слабое здоровье препятствовало достижению им высокого поста, на который он мог надеяться. Его мать, красавица американка, делала все возможное для продвижения карьеры Уинстона. В заключение, восстановление в семейной истории имени младшего брата Уинстона – Джека способствует лучшему пониманию роли их родителей и тех усилий, которым им стоило обеспечить будущее своим сыновьям. Как результат, они подарили нам лидера в борьбе за свободу человечества, чья слава будет жить в веках.