1

«Максим» на вышке продолжал плеваться свинцом. Трескотня его выстрелов, раздаваясь с высоты, звучала высокомерно и заглушала резкие и сухие щелчки сотен винтовок, очереди автоматов и ручных пулеметов. В темноте его пули прочерчивали красноватую пунктирную линию, и эта линия отрезала центральную часть поста от внешнего кольца, уже захваченного бойцами батальона. Время от времени с вышки в темноту, распустив яркие огненные хвосты, летели реактивные гранаты. И тогда ухали взрывы.

Луан посмотрел на наручные часы — час двадцать пять ночи. Бой длится уже больше часа. Задача его батальона, 420-го батальона регулярных сил, — уничтожить пост Биента. Это является частью операции по освобождению сектора Фунгхьеп. Пост Биента, обеспечивающий оборону пяти уездных центров, — один из наиболее мощных ротных опорных пунктов. Территориально пост разделен на три группы вышек по периферии и каменный дот в центре. Евро-африканский взвод обосновался на главном направлении, три взвода БВН — на вышках. Но батальон не может вплотную заняться «евро-африканцами» из-за проклятого «максима».

Шлепая ногами по грязи, пронесли носилки с раненым санитары. Хотя сухой сезон начался давно, с месяц назад, даже больше, земля вокруг поста Биента, расположенного в низине, была раскисшей. Каждый раз, когда Луану на глаза попадались носилки, его обжигало с ног до головы так, будто он упал на кучу красных муравьев.

Стрельба вокруг, похоже, затихла. Это означало, что партизаны покончили с десятками изолированных постов и блокгаузов. А 420-й батальон до сих пор копается с Биента.

Луан украдкой взглянул на By Тхыонга — вспышки выстрелов на мгновение высветили лицо комиссара с выдающейся вперед челюстью. Сегодня на командном пункте присутствовал и более высокий начальник — Лыу Кхань. Он занимал должность заместителя командира сводного полка и был специальным представителем командования зоны.

Лыу Кхань сидел на корточках за земляным бруствером, от которого несло запахом ила. Над его головой тяжело поворачивались рога панорамы; пощелкивали колесики настройки. У него был квадратный, тщательно выбритый подбородок, лишь от мочек ушей вниз шли узкие бакенбарды. Про строгость Лыу Кханя бойцы рассказывали легенды: улыбался он лишь уголками губ, на слова был скуп настолько, что его речь сводилась к коротким репликам — «да», «нет», «ладно», «вот как», «внимание».

— Эй, Шау! — вынужден был повысить голос Луан.

— В чем дело? — резко отозвался Лыу Кхань, не спуская глаз с вышки.

— Разрешите мне… — Луан тоже не отличался многословием.

— Что?

— Заставить замолчать пулемет.

— А сумеешь?

— Сумею.

Лыу Кхань позвал:

— Ша, где ты?

От изгороди отделилась фигура подростка лет пятнадцати.

— Я здесь!

— Иди вместе с Луаном вдоль забора, встретишь Ута, заместителя комбата…

— Есть!

— В отверстие в заборе не проходи!

— Есть!

— Запомнил?

— Да.

— Ну иди.

Связист Куен, юноша ростом со школьника, воспользовался свободной минуткой, чтобы подразнить Ша:

— Похоже, вы с Луаном спелись…

— А ну на место, соблюдайте дисциплину! — скомандовал Лыу Кхань.

— Погодите у меня… — пригрозил By Тхыонг.

Луан и Ша ползли по полю. Время от времени раздавался отрывистый выстрел 60-миллиметрового миномета и с шипением пролетала мина. Взрывалась где-то впереди — со свистом разлетались осколки.

Ша прополз несколько метров и оглянулся на Луана.

— Луан!

— В чем дело?

— Я дополз до забора.

— Хорошо.

Ша прибыл в батальон недавно. Обучаясь в лицее «Тиенфонг», он изо всех сил старался попасть в отряд Сопротивления. Дирекция лицея не выдержала напора Ша и направила его в батальон. В первый же день его вызвали к командованию. Командир батальона посмотрел на Ша и решил оставить его при себе связным. Это привело юношу в смятение. Он просился в солдаты не для того, чтобы быть, как ему представлялось, под покровительством комбата.

Выйдя из канцелярии, Ша пошел к месту отдыха бойцов, но и здесь его не оставили сомнения. Надумал написать рапорт зональному руководству. Расспросив окружающих, Ша узнал, что комбата зовут Луан и относится он к разряду твердых и решительных людей.

В момент когда Ша находился во власти переживаний, он получил приказ сопровождать Луана в «командировке».

— Наверняка скажет: «Готовь рис, заваривай чай», — бормотал боец.

Ша знал, к чему обычно сводятся обязанности командирских ординарцев, — они становятся мальчиками на побегушках. И поэтому он нехотя пошел на кухню просить сахару, заварки…

— Нет у меня ничего! — замахал на него руками батальонный хозяйственник. — Такой молодой, а уже требует чаю, — язвительно бросил он вдогонку юноше.

— Да я же не для себя, а для комбата, — повернулся к хозяйственнику Ша.

— Но ведь комбат не пьет чай, что ты мне ерунду несешь! — проворчал хозяйственник. Ша ему не поверил.

Представляя себе поездку комбата как нечто грандиозное, юноша никак не мог предположить, что в путь на лодке пустятся всего лишь трое: Луан, Куен и он сам. Куен был замкомвзвода связи, но, когда его сменяли на ключе рации, он добровольно брался за весла.

Лодка миновала озеро Биенбать, протоку Онгдок. Они решили воспользоваться попутным ветром и вместо паруса укрепили на носу лодки два листа водяного кокоса. Суденышко набавило ходу. Наступил вечер, когда они пристали к берегу у деревни Шо.

— Куен, вымой рис, а ты, Ша, разведи костер. Дав поручения своим спутникам, Луан взял удочку и принялся ловить рыбу.

Они не пошли к местным жителям, а приготовили ужин прямо на берегу. Луан принес свой улов — целый десяток бананок. Ужин получился обильный.

Ша чувствовал, что начинает испытывать симпатию к комбату. Теперь он верил хозяйственнику: Луан не из тех, кто гоняет чаи.

Той же ночью они по каналу прибыли в Дойсыонг.

Через два дня произошло сражение в Даугыа. Луан в этом бою командовал ротой, которая за десять минут захватила неприятельский опорный пункт. Во время боя Ша понадобилось собрать всю выдержку, поскольку он везде следовал за комбатом. А огонь был такой плотный, что пули пролетали возле самой головы.

Начиная с того дня Ша принял участие еще в пяти или шести боях. Теперь, когда его спрашивали, нравится ли ему быть связным, молодой человек, сверкнув в улыбке зубами, отвечал:

— Больше всего нравится!

…Приблизившись к забору, Луан вдруг прижался к земле. Ша испуганно окликнул:

— Товарищ Луан, вас не задело?!

Луан не ответил. Через мгновение он был рядом с Ша. Оказывается, он снял с себя рубашку и брюки, оставшись в трусах с кольтом за поясным ремнем. Его небольшое смуглое тело было неразличимо в сумраке ночи.

«Максим» продолжал стрелять короткими очередями, каждая очередь — три патрона.

— Здорово стреляет, — заметил Луан.

Заместитель Луана — высокий и сутулый нескладный человек — коротко доложил обстановку: уничтожены три взвода марионеточных войск, уцелевшие захвачены в плен, но что делать с центральной цитаделью, остается неясным.

— Ладно, — коротко сказал Луан.

Он ловко перебрался через дымящийся забор. Ша хотел последовать за ним. По правде говоря, ему не улыбалось лежать вместе с комбатом возле самого забора. Но он не успел.

Луан присел возле двери блокгауза, внутри — десятка два солдат марионеточных войск, руки на затылке. Молча и с каким-то изумлением глядели они на него. Казалось, некоторые из них едва сдерживали смех. Луан не обращал на них никакого внимания: он внимательно вглядывался в силуэт вышки, вырисовывавшейся на фоне звездного неба.

— Дайте мне гранатомет! — скомандовал Луан. Ему быстро передали базуку и несколько гранат.

Он вставил гранату в раструб, поднял оружие, прицелился.

Ша следил за комбатом и одновременно кидал взгляды на пленных, как бы желая сказать: вот какой у меня командир!

— Всем укрыться за стенами!

Отдав приказ, Луан нажал на спуск. Граната взмыла в воздух, похожая на комету. Она упала прямо на крышу вышки. Раздался негромкий взрыв, и пулемет сразу замолчал.

Луан выпустил вторую гранату по дверям дота. Судьба поста Биента была решена.

Несколько пленных — руки так же на затылке — украдкой все-таки выглянули из блокгауза, чтобы посмотреть на объятый пламенем дот. Меткость вьетминьского командира вызвала возгласы восхищения. В то же время глаза у них смеялись. Причину этого веселья Луан понял, лишь когда все его бойцы ворвались на территорию поста. Оказывается, трусы у него свалились, и он стоял перед врагами совершенно голый.

 

2

Луан и By Тхыонг долго сидели над расстеленной на топчане картой. За их спинами томились в ожидании работники штаба и командиры рот. Какое решение примут командиры? Наверняка в порядке координации действий с войсками, ведущими сражение на главном фронте при Дьенбьенфу, командование развернет крупные операции и здесь. 420-му батальону приказано ликвидировать все неприятельские гарнизоны между Фунгхьепом и Кайрангом. Зимне-весенняя кампания в нынешнем году развивается успешнее, чем когда-либо ранее. Все отборные подразделения французов отошли к крупным городам. Часть из них участвует в операции «Атлант», часть переброшена на север. В западной части Южного Вьетнама остались главным образом недавно сформированные батальоны марионеточной армии, что создает возможность уничтожения вражеских гарнизонов и освобождения обширных районов.

Пришло время обеда. Уже дважды прозвучал сигнал, но никто не решался отойти от карты.

Предлагая свой вариант, Луан говорил:

— Эта линия укреплений включает шестнадцать постов и блокгаузов. Если мы разгромим пост Нятхо, вся система обороны противника развалится. Поэтому, думаю, надо постоянно держать Нятхо под наблюдением, пресекать вылазки противника за его пределы, проводить разведку боем, время от времени предпринимать беспокоящие действия, а затем, посадив наших людей на рыбацкие лодки, внезапно пойти на штурм.

— В этом случае ты, конечно, пойдешь с лодками?

By Тхыонг рассмеялся, а следом за ним и остальные. Ша и Куен, сидевшие у печи, на которой остывал обед, переглянулись и тоже засмеялись. Уж очень точно By Тхыонг разгадал замысел Луана.

— Тогда… — Луан запнулся, и его замешательство вызвало еще более громкий всеобщий хохот.

— Разрешите доложить! Срочная радиограмма! — Радист поспешно пересек двор и застыл по стойке «смирно».

By Тхыонг взял из его рук радиограмму, быстро прочел ее и передал Луану.

— Тебя вызывает командование, — сказал он.

— Не командование, а товарищ Зыонг Куок Тинь, но он приказывает прибыть в расположение товарища 6-У, то есть в Бюро ЦК.

— Наверное, товарищи хотят дать нам какие-то инструкции, — взяв и перечитав радиограмму, сказал By Тхыонг.

— Эх, — прищелкнул от огорчения языком Луан. — И это в момент, когда начинаем операцию…

— За сутки доберешься до Бодана. Сделаешь дело и вернешься. А за это время и разведчикам пока нечего будет тебе доложить. Поезжай спокойно, — сказал By Тхыонг, складывая карту. — А вы, товарищи политработники, обсудите здесь подробно план операции. Пусть бойцы в ротах отдыхают и набираются сил, а разведчики внимательно следят за обстановкой в порученном им районе. У противника есть еще несколько недавно прошедших обучение батальонов БВН и полк евро-африканцев неполного состава. Так что вам надо учитывать различные варианты развития ситуации. Действуя вблизи дорог, помните об артиллерии. Батарея стопятимиллиметровых орудий недавно усилена тремя стопятидесятимиллиметровыми пушками. Все посты получили минометы. Это вооружение, которое американцы использовали во время войны в Корее, а сейчас в порядке помощи передали французам.

Когда кадровые работники оставили командный пункт, Луан со вздохом обратился к By Тхыонгу:

— Боюсь, как бы Лыу Кхань не перебросил четыреста двадцатый для охраны штаб-квартиры Бюро ЦК.

By Тхыонг покачал головой:

— Вряд ли. Сейчас идет сосредоточение сил на передовой линии.

— Я возьму с собой все карты. Откуда мы знаем, вдруг они решат передислоцировать четыреста двадцатый.

Луан ушел в приподнятом настроении. Через несколько минут он уже сидел в сампане. Ша и Куан взялись за весла. Сампан отошел от берега и плавно заскользил по воде.

 

3

Луан крепко, от души, пожал руку товарищу Ты. Вот уже восемь лет, как они не встречались. За эти годы Ты немного пополнел, на лице его остался лихорадочный румянец, но глаза глубоко ввалились, и, главное, он по-прежнему постоянно кашлял.

Увидев кадровых работников, которые сгрудились в соседнем помещении, Луан сообразил, что Ты намерен принять еще по меньшей мере десяток посетителей, И после короткого обмена приветствиями Луан предложил приступить к делу. Разложив на столе карту, Луан взял карандаш и указал направление наступления 420-го.

— Это шоссе Фунгхьеп — Кантхо…

Но Ты остановил Луана: сегодня он пригласил его по другому делу.

Луан замер, и это вызвало смех его собеседника.

— Есть дело поважнее… Прочитай-ка эту телеграмму.

И товарищ Ты протянул Луану совершенно секретную и срочную телеграмму Центрального Комитета партии. В ней говорилось:

ЦК принял решение уничтожить основные силы противника в Дьенбьенфу. Действия остальных фронтов должны в срочном порядке координироваться с этой операцией. После этой победы политическая обстановка может резко измениться.

Луан встретился с Ты в первый и единственный раз до сегодняшнего дня в момент, когда в Южном Вьетнаме начиналась война Сопротивления.

Опираясь на английские войска, вступившие в страну под предлогом выполнения решения союзников о разоружении японских войск в Южном Индокитае, французы сразу захватили резиденцию Народного комитета Южного Вьетнама, муниципалитет и управление полиции. Японцы скрытно помогали французам. Обстановка в целом складывалась не в пользу революционеров, только что захвативших власть и не успевших сформировать вооруженные силы. Не хватало оружия.

При тусклом свете керосиновой лампы в доме, затерявшемся в рабочем квартале Сайгона, Ты передавал кадровым работникам срочные указания горкома партии. Луан не знал тогда, какой пост занимает Ты. Высокий, стройный, бледнолицый, он время от времени хватался за грудь, сдерживая приступы кашля, раздиравшего легкие, и при этом искренне смеялся. Говорил он не вполне литературным языком, к тому же немного сбивчиво, но зато убедительно. Этот человек своим спокойствием и уверенностью в обстановке, когда со всех сторон доносились выстрелы, произвел на Луана сильное впечатление.

Луан в тот день был преисполнен самого горячего энтузиазма. Он не слишком внимательно прислушивался к анализу обстановки, который излагал Ты.

— По-моему, главное, что сегодня надо, — это оружие. Дайте мне оружие. С оружием мы быстро сами научимся бить врага!

Так категорически поставил вопрос Луан.

Ты смотрел на него, не прекращая улыбаться.

— Дружище! Если бы у нас было оружие, то зачем бы мы сидели здесь и теряли время на дискуссии? «Дайте мне точку опоры, и я переверну земной шар» — говорил Архимед. Ты похож на него: дайте мне оружие, и я заставлю Грейси бежать из Вьетнама сломя голову. Придет твоя очередь, дружище Архимед.

Этот разговор не доставил Луану удовольствия. Однако вскоре он был направлен в Ханой и вернулся на Юг с эшелоном оружия и боеприпасов. Во время следующего рейса эшелон был вынужден остановиться в Куангнгае: дальше дорога была захвачена французами. Тогда Луан начал перевозить оружие на лодках. Он работал в бюро по связи с Югом до 1947 года.

Как недавний выпускник коллежа, Луан был заносчив. Этот недостаток был присущ большинству представителей тогдашней интеллигенции. В студенческие времена он поддерживал узкий круг знакомств. «Знания и только знания — вот единственное, к чему стоит стремиться», — думал он. Поэтому, хотя политическая атмосфера вокруг него бурлила, он продолжал с головой уходить в учебу. Японцы высадились в Индокитае, мировая война и война на Тихом океане приобретали все более ожесточенный характер, а Луан, слыша сообщения об этом, никак на них не реагировал. Он давно хотел стать агрономом и теперь все силы отдавал учебе. Юноша для развлечения читал детективы. Пристрастие к ним у него появилось еще тогда, когда он учился в лицее «Шаслу-Лоба». Из занятий спортом Луан предпочитал теннис и довольно хорошо владел ракеткой.

Выходец из семьи, которую почти по всем критериям можно отнести к высшему обществу, интеллигент, французский гражданин, католик Луан, Робер Нгуен Тхань Луан, как ни странно, любил преодолевать трудности. Здесь не исключена связь с тем, что он младший сын и ему пришлось жить отдельно от родителей с бабушкой в провинции. Поэтому, по сравнению с другими братьями и сестрами, он лучше знал жизнь в сельской местности.

Луан был единственным членом семьи, нога которого никогда не ступала на землю Франции. Выбор им специальности агронома объяснялся просто: бабушка любила заниматься огородничеством. Что же касается сокровенных стремлений, то он мечтал стать частным детективом, но для этой профессии во Вьетнаме не имелось реальной почвы.

Строго говоря, во Франции он не был потому, что ко времени, когда сдал экзамены на бакалавра, дорога во Францию оказалась перерезанной войной.

Получив диплом агронома (церемония выдачи дипломов была столь же рутинна, как и весь французский государственный аппарат в Индокитае), Луан из Ханоя вернулся на Юг.

Именно по дороге домой в поезде, который шел только ночью, а днем стоял, ход мыслей Луана начал меняться.

В вагоне он случайно встретился со своим однокашником Куй, студентом-медиком, с которым он не один год жили вместе в пансионе Индокитайского университета. В свое время студентов потрясло известие в том, что Куй бросил учебу и вслед за Во Нгуен Зиапом ушел в джунгли. Когда Луан приехал в Ханой, Во Нгуен Зиап уже не преподавал в лицее «Тханглонг», учебном заведении с высокой репутацией, но его имя не сходило с уст учащихся, оно произносилось с восхищением.

Куй появился в вагоне только в Долене. Увидев Луана, он немного растерялся. По-видимому, только после долгих размышлений Куй решился на прямой разговор с Луаном.

Действительно, как и говорили, Куй уехал в Туанкуанг, где вместе с другими бывшими лицеистами закончил курсы военной подготовки. Теперь Куй направлялся на Юг, чтобы там установить связь с Вьетминём. Куй много рассказывал о жизни в боевой зоне. Луана эти рассказы настолько заинтересовали, что, когда днем поезд, избегая воздушных налетов, стоял где-нибудь в лесу, он ни на шаг не отходил от товарища.

В Сайгоне Луан согласно предписанию явился в сельскохозяйственный департамент. Директором департамента был француз солидного возраста. Долго, печально и беспомощно разглядывал он Луана. Похоже было, что этот старик, сидевший в кресле под портретом «главы государства» Петэна, больше склонялся слушать де Голля.

Заместителем француза был вьетнамец. Диплом агронома он получил во Франции еще в те времена, когда агрономы именовались агроестественниками, и стал заместителем директора потому, что этого хотел японский посол. При встрече с Луаном он ни слова не произнес о земледелии, а сразу пустился в рассуждения о распространяемой японскими милитаристами теории «великой Восточной Азии», о Японии, лидере желтой расы. Заместитель директора уговаривал Луана писать статьи для газеты «Тан А». Паническое бегство японских войск с Филиппин, из Бирмы и Индонезии он в полном соответствии с утверждениями агентства «Домэй» объяснял как «тактический шаг». Он намекнул Луану, что вскоре Чан Чонт Ким создаст правительство — правительство независимого Вьетнама, в котором он, заместитель директора, займет министерский пост.

Это был первый и последний приход Луана в департамент. С тех пор он полностью перешел на сторону Куй. Вдвоем они всеми правдами и неправдами добрались до лесного района Чиан. Куй связался о зональным комитетом Вьетминя. Луан помог Куй найти оружие. С большим трудом удалось купить несколько винтовок и пистолетов.

Пятым по мужской линии в семье Луана шел его брат Жан Нгуен Тхань Луан, юрист. Его жена, как и он, доктор права, принадлежала к крупному семейному клану из Бакльеу и в девичестве носила фамилию Чан. И муж, и жена были связаны с кругами патриотической интеллигенции, относившимися тогда к левым.

Жан много раз советовал Роберу войти в контакт с левыми интеллигентами, в то время они действовали под руководством коммунистических организаций. Робер отказывался. Жана это беспокоило, поскольку среди сайгонской интеллигенции имелись и другие группы. Политическая направленность этих групп была сложной. Их организаторы или были приверженцами троцкистов, или работали на французское Второе бюро либо на японцев. Жан перестал волноваться лишь после того, как застал Робера над «Коммунистическим Манифестом», страницы которого были испещрены пометками и подчеркиваниями, сделанными красным карандашом.

* * *

Впоследствии Луан узнал, кто такой Ты. Биография этого человека, за исключением разве что вероисповедания родителей, которые не были католиками, была похожа на его собственную. Ты имел французское гражданство, французское имя Франсуа, был бакалавром, занимал одно время высокий пост в колониальной администрации. Однако Ты — Франсуа отказался от всех благ, которые ему давали французское гражданство, руководящая должность, и стал зарабатывать на жизнь трудом учителя. За статьи, направленные против французской администрации, он не раз сидел в тюрьме. Будучи одним из членов военного комитета, возглавлявшего восстание на Юге в 1940 году, Ты был арестован и подвергнут пыткам. Суд приговорил его к смертной казни. Не являйся он французским гражданином и не будь войны, перерезавшей связи между Индокитаем и Францией, ему пришлось бы закончить жизнь на тюремном плацу. Однако, поскольку приговор сайгонского суда не был утвержден французским президентом (обязательное правило, когда дело касается граждан Республики), в исполнение его не привели.

Луан знал немало удивительного о побеге Ты из тюрьмы. Однажды утром в марте 1945 года находившийся в камере смертников узник услышал сирену и понял, что англо-американская авиация произвела налет на Сайгон. Неожиданно раздался оглушительный взрыв, и топчан, на котором он лежал, подпрыгнул. Когда дым, заполнивший камеру, рассеялся, Ты увидел, что дверь сорвана с петель. Он молниеносно сбросил с себя тюремную куртку и в одних шортах бросился из камеры. Оказалось, что бомба пробила высокую тюремную стену. Пробравшись через брешь, Ты очутился на улице. Через два дня, кашляя до боли в груди, исхудавший в тюрьме, Ты уже председательствовал на совещании кадровых работников как секретарь горкома партии.

Сегодня, сидя на берегу канала, Луан внимательно слушал Ты, он старался не упустить ни единой детали. Он собрался извиниться за свою выходку тогда, восемь лет назад, но передумал. Вряд ли такой человек, как Ты, помнит об этом. Луан знал, что сейчас Ты — член Центрального Комитета партии, член постоянного комитета Бюро ЦК по Югу. Луан знал еще и то, что через несколько дней Ты займет пост секретаря особой зоны Сайгон, Зядинь, района, который станет полем острой борьбы в момент перехода от войны к миру.

 

4

— У тебя не сохранялись письма Нго Динь Тхука?

Этот негромко заданный вопрос оказался неожиданным. Луан привык принимать партийные решения как нечто не подлежащее обсуждению. Его все еще занимали предстоящие сражения. Со времени перехода из разведывательной службы на должность командира батальона Луан участвовал в сотнях боев, и не во всех он одерживал победы. Ему досталось от французских войск и в Виньгабене, и в Лонгтяу, и в Ратьзя. Поэтому Луан не жалел времени на изучение местности и тактики противника. Он стремился стать профессиональным военным.

С 1951 гола для 420-го батальона, комиссаром которого стал бывший судовой механик французского флота By Тхыонг, наступила пора возмужания. Подвиги батальона стали предметом гордости всей партизанской зоны. 420-й начали упоминать наряду с такими славными подразделениями, как 307, 308, 311-й батальоны. Накануне зимне-весенней кампании 1953/54 года 420-й вел активные боевые действия на широком фронте. Луана назначили заместителем командира полка. Обстановка складывалась как будто по заказу. Несколько лет назад за «необоснованный оптимизм» подвергалась критике песня композитора Куать By, в которой были слова: «Мы неудержимо, как горный поток, идем вперед и побеждаем». Сегодня эти слова воспринимались как недалекие от действительности. И вот в такой момент, какой выдается раз в столетие, командование вдруг заводит разговор о засылке Луана на длительную работу в логово врага.

— …Сохранились. Правда, сюда я их не захватил. Да и зачем таскать с собой эти письма? — В ответе Луана звучали и огорчение, и раздражение.

Ты звонко и искренне рассмеялся:

— Этим письмам цены нет! Помнишь, о чем говорится в каждом из них?

Луан помнил только какие-то обрывки.

— Сейчас ты продолжишь то, что делал и раньше. Конечно, придется по меньшей мере половину времени тратить для подготовки к будущему заданию. В канцелярии тебе подобрали кучу материалов — доклады, книги, газеты и журналы. Всестороннюю и углубленную ориентировку по обстановке дадут служба безопасности и военная разведка. Главное сейчас — никому не раскрывать содержание нового задания.

Ты дал Луану и другие наставления, прежде чем тот с головой погрузился в изучение груды материалов в соседней комнате.

На столе, за которым он работал, лежал последний номер газеты «Нян зан миен нам», то ли забытый кем-то, то ли специально принесенный сюда. Просматривая его, Луан наткнулся на статью, подписанную Чунг Тханем. Он знал, что это псевдоним члена ЦК партии, заместителя секретаря Южновьетнамского Бюро Ле Дык Тхо. В статье, в частности, говорилось: «Войска противника оказывают нам пассивное сопротивление на равнине Северного Вьетнама, в Дьенбьенфу и Центральном Лаосе. Враг был вынужден перебросить туда все наиболее боеспособные части с южновьетнамского театра военных действий, и сейчас на Юге группировка его войск значительно ослаблена, в ее боевых порядках возникли многочисленные бреши. Моральный дух марионеточных солдат под воздействием наших побед продолжает падать, ими овладевает паническое настроение».

* * *

Первое письмо епископа прихода Виньлонг Нго Динь Тхука было написано Роберу Нгуен Тхань Луану в 1952 году по вполне понятному поводу. В том году в Париже скончался инженер-электрик Рене Нгуен Тхань Луан, и ни Робер, ни Жан не смогли участвовать в процессии, которая доставила их отца к месту упокоения. Даже о самом факте кончины отца братья узнали только из письма епископа.

Епископ направил письмо с выражением соболезнования в связи со смертью своего прихожанина его сыну, тоже члену его паствы. В этом не было ничего удивительного. Более того, все знали, что у Рене Нгуен Тхань Луана были тесные личные связи с настоятелем здешнего прихода — одним из немногих епископов-вьетнамцев. В тот год, когда Луан сдал экзамен на бакалавра, Нго Динь Тхук получил епископский сап. Рене тогда повел сына к новоявленному епископу — гордости глубоко верующих католиков, к которым и он, Рене, относился. Нго Динь Тхук благословил Луана. После этого, вплоть до своего отъезда из города в партизанскую зону, Луан регулярно встречался с епископом, чаще всего во время летних каникул.

Я бесконечно опечален недоброй вестью о кончине моего близкого друга инженера Рене Нгуан Тхань Луана, погребенного на кладбище Пер-Лашез. Я молюсь за него и надеюсь, что Вы тоже молитесь за душу Вашего любимого отца перед господом…

Вот вкратце и все содержание письма.

Второе письмо, более многозначительное, попало к Луану в июле 1953 года.

Рад, что Вы здравствуете во Христе. Надеюсь в скором времени встретиться с Вами, чтобы справиться о Ваших делах за последние восемь лет после отъезда из нашего прихода, поговорить с сыном моего друга, к которому я неизменно относился с глубоким уважением. Можете ли Вы обещать мне такую встречу? Я гарантирую безопасность и верю, что у Вас нет сомнений в отношении меня.

Командир 120-го сводного полка, тоже из католиков, сказал Луану, что получил письмо аналогичного содержания, хотя и более формальное — «помню», «надеюсь» и так далее. Различие, видимо, было связано с тем, что семья командира полка не играла заметной роли в приходе Виньлонг. Письма епископа членам паствы, ведущим борьбу на поле боя, были связаны с развитием военной обстановки: в 1953 году французские колонизаторы во Вьетнаме находились при последнем издыхании.

Через два месяца, в сентябре 1953 года, Луан получил третье письмо:

Богопротивное человекоубийство тянется слишком долго. Как и учит нас Всепредержащий, я молюсь за прекращение кровопролития. Вы — один из командиров, и я надеюсь, что Вы внесете вклад в достижение перемирия, при котором каждая из сторон вышла бы из войны с честью. От души хотел бы встретиться о Вами, чтобы вместе обсудить Ваши мирские дела, Наш долг как верующего. Господин Саваньи — Вы его знаете — готов содействовать нашей встрече.

Саваньи был подполковником и ведал французской разведкой в районе долины Меконга.

И наконец, последнее письмо Луан получил накануне штурма 420-м батальоном поста Биента.

Время течет воистину быстро. Насколько мне известно, недалек день, когда на родину вернется господин Нго Динь Зьем и возьмет в свои руки бразды правления. Надеюсь, Вы понимаете важность этой перемены. Вам, как последователю веры и к тому же патриоту, поддерживающему тесные отношения с семьей Нго Динь Зьема, следовало бы серьезно поразмыслить и принять окончательное решение, пока еще не поздно. Вскоре плечом к плечу с нами будут стоять уже не французы, а американцы. Вам необходимо вспомнить, что именно США применили атомные бомбы против Японии. Со мной поддерживает переписку архиепископ Нью-Йорка Спеллман. Это понимающий и великодушный священнослужитель.

Письмо епископа было отправлено, когда США уже почти целиком финансировали войну в Индокитае. 30 июля 1953 года американский конгресс утвердил ассигнования на военную помощь колониальным властям на 1953/54 финансовый год в сумме 400 миллионов долларов. 2 сентября 1953 года американское правительство приняло решение о дополнительном выделении 385 миллионов долларов. Столь массированная помощь имела целью поддержать «план Наварра», одним из ключевых моментов которого была передача вьетнамской стороне большей доли ответственности. Письмо в какой-то мере было связано и с инаугурационной речью французского премьер-министра 12 ноября 1953 года, в которой говорилось, что, как полагает французское правительство, индокитайская проблема не обязательно должна быть разрешена военным путем. Франция не требует от противника безусловной капитуляции. Франция добивается примирения.

* * *

Операция «Кастор» началась с десантирования шести евро-африканских батальонов в Дьенбьенфу. Это был козырь, с которого французы пошли, чтобы преуменьшить, насколько это возможно, свои поражения в глазах жителей Индокитая, и кроме того, в надежде оправдать ожидания американских союзников.

Некий Рене Коти после тринадцати туров выборов занял кресло президента Франции. Это показало наличие глубокого раскола во французских правящих кругах в связи с «нарывом» вьетнамской войны.

 

5

Епископ Нго Динь Тхук, откинувшись на спинку кресла, внимательно следил за реакцией Нго Динь Ню на свое сообщение.

Нго Динь Тхук получил ответное письмо Робера Нгуен Тхань Луана и тут же помчался в Сайгон, чтобы обменяться мнениями с Нго Динь Ню.

Несколько дней назад указом «главы государства» Бао Дая было сформировано правительство во главе с Нго Динь Зьемом.

Еще раздавалось эхо закончившегося в мае сражения в Дьенбьенфу. Франция в своей колониальной истории, да и все другие западные державы не знали таких болезненных и позорных поражений: 16 тысяч солдат, сотни офицеров, один генерал, в избытке обеспеченные оружием, были вынуждены капитулировать и сдать противнику наиболее сильные долговременные укрепления из числа созданных в Индокитае. Командующий укрепленным районом генерал де Кастри нарушил приказ своего вышестоящего начальника: генерал Кони велел ему покончить с собой. Однако вместо того, чтобы удавиться салфеткой, де Кастри использовал ее как белый флаг.

Бао Дай согласился на назначение Зьема, которого десяток лет назад сам же лишил всех регалий. Это, однако, не было проявлением императорской милости, В прошлом Бао Дай отправил Зьема в отставку по указанию японского посла. Сейчас же он выполнял решение сразу двух хозяев — американцев и французов. Его больше волновали рауты, которые он давал во дворце Таране. Ему еще предстояло заплатить позором при объявлении о передаче всей полноты военной и гражданской власти Нго Динь Зьему.

Вопрос состоял не в том, чтобы заменить Быу Лока на Нго Динь Зьема. Менялись «позиции свободного мира» в Индокитае: отныне решения принимались не на Елисейских полях в Париже, а в Белом доме в Вашингтоне.

Как сложится ситуация, оставалось лишь гадать, однако было известно, что французы начали сматывать удочки из Северного Вьетнама.

Вновь назначенный премьер-министр Нго Динь Зьем прибыл на сайгонский аэродром Таншоннят 25 июня. 30 июня он вылетел в Ханой: за день до этого французские войска оставили Намдинь и Тхайбинь — две стратегически важные провинции, которые они упорно удерживали в течение долгих лет.

2 июля премьер-министр Нго Динь Зьем заявил протест в связи с выводом французских войск из районов, где находятся малочисленные католические общины.

Непосредственным результатом этого протеста стало оставление на следующий день французскими войсками провинциального центра Фули. В тот же день военные делегации Франции и Демократической Республики Вьетнам встретились в Чунгзя для обсуждения вопросов прекращения огня.

Таким образом, Нго Динь Зьем возглавил созданное им проамериканское правительство. Но проамериканским оно было лишь в основном, а в отдельных конкретных моментах придерживалось профранцузской ориентации, и ситуация складывалась весьма деликатная.

* * *

Нго Динь Ню читал и перечитывал письмо, оно было кратким:

Святой отец!

Сегодня наконец могу обратиться к Вам с этим небольшим письмом. Последние несколько лет мне как армейскому командиру приходилось жить кочевой жизнью. Мне доставило большую радость то, что в рядах сил Сопротивления встретилось много католиков. Немало их было и в моей части. Более того, заботу обо мне проявляли священнослужители, не оставлявшие паству, такие, как настоятель Хо Тханъ Биен, заместитель настоятеля Во Тханъ Чинъ и многие другие слуги господни.

Всенародная война Сопротивления скоро вступит в переломный этап. День победы нашего народа после потрясшего мир подвига при Дьенбьенфу уже близок. Я пишу Вам письмо, вернувшись с поля боя. Воинская часть, находящаяся под моим командованием, освободила ряд общин и деревень вокруг Камау. Думаю, мне представится случай засвидетельствовать Вам свое почтение.

В заключение письма шлю Вам, святой отец, пожелания здоровья и благополучия.

Письмо Робера Нгуен Тхань Луана было датировано 30 июня 1954 года.

В комнате воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь размеренными шагами Ню.

Епископ сложил руки на животе и выжидательно смотрел на своего младшего брата. Как бы там ни было, Ню более, чем кто-либо еще, правомочен дать оценку этому письму и затем определить отношение семьи Нго к написавшему его офицеру Вьетминя.

Нго Динь Тхук написал первое письмо Луану два года назад по подсказке Ню. Тогда широкое распространение получили слухи о предстоящем возвращении во Вьетнам Нго Динь Зьема. Ню встречался с несколькими американцами. Количество писем, посланных кардиналом Спеллманом епископу, достигло нескольких дюжин. И причина крылась не в том, что глава католической епархии Нью-Йорка хотел установить особые отношения с настоятелем никому не известного прихода во Вьетнаме.

Ню обсуждал с епископом возможности привлечения католиков — участников войны Сопротивления на сторону Нго Динь Зьема. В списке, составленном им, имена Жана и Робера Нгуен Тхань Луан были подчеркнуты красным карандашом.

Имя Робера подчеркивалось более жирно, поскольку он боевой командир и сведений о его вступлении в коммунистическую партию не имелось. Робер в отличие от Жана не занимался политикой. Возможно, что к тому же он до сих пор принадлежал к пастве в прямом и переносном смысле этого слова.

Ню говорил тогда: «Подготовку надо начинать немедленно. Нам нужны, крайне нужны католики — участники Сопротивления. если мы будем формировать свои силы из людей, которые последние годы провели где-нибудь в Швейцарии, карабкаясь на Монблан, то нас нельзя будет отличить от других группировок, наподобие тех, которые возглавляют Чан Ван Хыу, Нгуен Ван Там».

Луан не ответил на письмо. Епископ в нетерпении написал еще одно и еще. Однако ответ на них пришел лишь сегодня.

— Святой отец, как вы считаете, не скрывается ли что-то за этим письмом Нгуен Тхань Луана?

Этим вопросом, заданным с нажимом, Ню разорвал напряженную тишину, тягостную, как во время безмолвной молитвы.

Епископ, руки которого по-прежнему были скрещены на заметно выпиравшем животе, повел бровями. Его мнение всегда зависело от точек зрения других людей. Сейчас он с особым почтением воспринимал соображения Иго Динь Ню. И епископ здесь не исключение, в течение не одного года Ню был особо доверенным «советником», а в ряде случаев и «провидцем» для Зьема и Луана.

Тхук в нетерпеливом ожидании следил за Ню, руки его напряглись, и епископское кольцо золотой полосой выделялось на черной сутане.

— Мне бросились в глаза такие слова, как всенародная война Сопротивления, победа нашего народа, подвиг при Дьенбьенфу, потрясший мир. Он не забывает ловко напомнить нам, что принадлежит к числу командиров, разгромивших всю систему обороны вокруг Камау. Вершина его уловок — утверждение, будто он по-прежнему остается глубоко верующим католиком.

Заметив, что Тхук делает вид, словно не понимает тайного смысла письма, Ню остановился перед ним и произнес:

— Он намекает: если я вернусь в город, то не с пустыми руками.

— Естественно, — нерешительно пробормотал епископ. — Зачем нам люди с пустыми руками?

— Правильно, нам нужны такие, кто что-то принесет. Пусть это будут нашивки на мундире или, пожалуй, отметины на теле. Но не в голове!

Епископ даже привстал с кресла, его восхитила прозорливость младшего брата.

— Тем не менее посмотрим, — медленно продолжал Ню. — Напишите ему еще одно письмо, святой отец. Пойдет ли он на немедленную встречу с вами? Мне хотелось бы, чтобы он был в городе как можно скорее, до достижения урегулирования по Индокитаю. Напишите ему без обиняков: к людям, которые сами отошли от той стороны, мы относимся иначе, чем к демобилизованным.

Епископ подумал про себя, что его младший брат, конечно, прав. Робер Нгуен Тхань Луан наверняка поймет реальное положение дел. Поэтому через священника соседнего прихода он сразу же направил Луану еще одно письмо — с указанием места и времени встречи.

 

6

Для написания епископу своего первого письма Луан не случайно выбрал конец июля. Женевская конференция близилась к концу — это благодаря мышеловке, устроенной вьетнамской Народной армией в Дьенбьенфу, мышеловке, в которой погибли последние надежды французских милитаристских группировок. В конце концов, Наварр — слабый генерал, а Салан, к сожалению, и того хуже.

В результате правительство Ланьеля пало, и буквально на следующий день, 14 июня 1954 года, Мендес-Франс сформировал новое правительство. В правящих кругах Франции верх одержала тенденция к военному уходу из Индокитая.

Но на смену старым проблемам нарождались новые. Французы и американцы начали вести бурный обмен мнениями о том, как продолжить спектакль в Индокитае; поменявшись ролями, они готовили почву для того, чтобы США закрепились в этой горячей точке азиатского континента.

16 июня 1954 года Быу Лок ушел в отставку, и в тот же день премьером стал Нго Динь Зьем — все шло как по нотам.

Ответ епископа на свое письмо Луан получил меньше чем через неделю. Тон письма был незавуалированно грубоватым, понукающим, однако за явными угрозами со стороны епископа чувствовалось смятение и беспокойство. Луан решил не спешить с новым письмом.

Проанализировав список членов правительства Зьема, Луан понял, что новый премьер пока не создал себе прочной опоры. Состав кабинета министров оказался неоднородным, и Зьему предстояло приложить немало усилий, чтобы установить над ним контроль. Хотя Зьем наряду с постом премьер-министра получил прерогативы министра обороны и министра внутренних дел, его заместителями в этих министерствах стали доверенные люди французов — Ле Нгок Тян и Нгуен Нгок Тхо, оба в ранге генерал-губернаторов. Генеральным директором полиции остался Лай Ван Шанг из секты Биньсюен, а начальником генерального штаба — генерал Хинь, француз во всем, кроме цвета кожи.

Армейский генерал Поль Эли, приравненный по должности к начальнику французского генерального штаба, сменил корпусного генерала Салана. Это свидетельствовало о том, что французы еще не отказались от своих иллюзий. Франция окончательно сдавала позиции США, но отнюдь не безоговорочно. Главным содержанием ситуации в стране в течение определенного периода неизбежно должно было стать соперничество, в том числе и с кровопролитием, между марионетками двух империалистических держав. У каждого лагеря были свои сильные и слабые стороны.

* * *

Первые месяцы после окончания войны складывались для Луана тяжело. С одной стороны, он должен был выполнять обязанности офицера полка: поддерживать порядок в подразделениях, прежде всего в 420-м батальоне, готовить их к передислокации на Север. Непросто было объяснять линию партии в военных делах кадровым работникам и бойцам, они говорили, что мы побеждаем, есть предпосылки для еще больших побед… Наряду с этим Луану было приказано информировать всех, в том числе заместителя командира сводного полка Лыу Кханя и политкомиссара By Тхыонга, о том, что он тоже репатриируется на Север, но направится туда другим судном. Приказ товарища Ты был суров: Луан не имел права сообщать о полученном задании даже своему командованию.

С другой стороны, ему надо было до мелочей знать ход развития событий в Сайгоне. Поздно ночью Луан набрасывал на грифельной доске лишь ему одному понятные схемы, стирал и вновь чертил их.

Он решил взять с собой Куена и Ша. Убедить их остаться было делом нелегким, но в конце концов они согласились. Луан разработал варианты ролей для Ша и Куена на несколько лет вперед по возвращении в город.

Руководство решило погрузить 420-й батальон на корабль одним из первых. Луан понял, что это делается ради него. Надо было сократить до минимума число знающих его людей. Тем самым обеспечивались условия для работы в предстоящий период.

Луан следил за погрузкой своей части на советский пароход «Архангельск», стоявший на якоре в Сиамском заливе напротив устья реки Шонгдок. На этом огромном судне бойцов батальона приняли как близких людей. Луан познакомился с капитаном судна, принял участие в праздничном обеде, устроенном прямо на палубе.

За исключением Куена и Ша, никто в батальоне не впал, что командир расстается со своим подразделением. Провозглашая тост, Луан с трудом сдерживал слезы. Перед ним стояли шестьсот человек, которые совсем недавно шли с ним на жизнь и на смерть. Это были замечательные боевые товарищи.

Командир корабля пожелал Луану здоровья. Он провозгласил тост и за здоровье всех бойцов батальона. Когда еще предстоит встретиться? Луан верил в установленный Женевским соглашением двухлетний срок, хотя и чувствовал, что это не математически точный промежуток времени.

Потом смотрели советский фильм «Садко». Луан переживал за сказочный персонаж, с которым происходили удивительные приключения, но все время, пока шла демонстрация фильма, они с By Тхыонгом продолжали переговариваться.

В эту ночь Луан и By Тхыонг не сомкнули глаз. С разрешения капитана они устроились в кают-компании «Архангельска», чтобы еще поговорить напоследок. Сидя под флагом с серпом и молотом возле бюста Ленина, боевые друзья вспоминали пережитое. Два раза By Тхыонг спрашивал:

— Ты же приедешь на Север через несколько недель, ну через два месяца, зачем тогда инструктаж в стиле завещания?

Луан вздрагивал и возражал:

— Неизвестно еще, вернусь ли я в свою часть.

— Но ведь даже став командиром полка, ты не забудешь про четыреста двадцатый батальон?

By Тхыонг недоумевал, а Луан не решался зайти в своих объяснениях слишком далеко. Он не имел на это права.

Рано утром Луан сошел с «Архангельска» и переправился на пристань Шонгдок. Он помахал выстроившимся на борту бойцам батальона. Если бы рядом не было провожающих, Луан, Куен и Ша, наверное, не удержались бы от слез.

Пришло время Луану покинуть партизанскую зону, хотя срок разъединения сил для района Камау истек лишь наполовину. Слишком рано приезжать в город было невыгодно, но и тянуть с этим не стоило. Луан послал епископу короткое письмо. В нем он сообщал, что 10 декабря после полудня по пути из Кантхо в Сайгон заедет в Виньлонг засвидетельствовать ему свое почтение. Просьбы об организации встречи или сопровождении в письме не было.

Накануне отъезда Луана вызвали в Бюро ЦК. Его принял Хай.

Луан в прошлом, когда был начальником разведотдела, и после перехода в боевое подразделение неоднократно встречался с Хаем. К этому человеку он испытывал огромное уважение, граничащее с восхищением. Это был глубоко эрудированный человек. Многие интеллигенты, участники Сопротивления, называли Хая «двухсотсвечной», сравнивая его с самой яркой по тем временам электрической лампочкой. Отличали его также исключительная доброта, искренность и простота в общении.

Одетый в черный сатиновый костюм, произнося слова, как это делают уроженцы 4-й зоны, Хай просто и доходчиво объяснил Луану суть дела.

— Мы говорим сейчас друг другу о встрече через два года, когда страна воссоединится, прощаемся с товарищами, поднимая в знак приветствия два пальца. Это желаемое, наша надежда и стремление. Возможно, наши стремления станут реальностью. Но как коммунисты мы не имеем права лишь надеяться на исполнение наших субъективных желаний. Имеется немало признаков того, что обстановка будет развиваться сложно. Американцы навязывают французам Нго Динь Зьема не для того, чтобы выполнять Женевские соглашения, а наоборот, чтобы сорвать их выполнение. Я думаю, ты продумал наиболее неблагоприятные варианты. Ты ведь был начальником разведотдела и наверняка хотя бы отчасти понимаешь замысел американцев.

Луан не проронил ни слова, он только слегка покраснел, когда речь зашла о разведотделе.

В свое время, он тогда из бюро связи Южного Вьетнама вернулся в Донгтханмыой, его назначили начальником службы сбора и анализа информации о противнике. По правде говоря, Луан сам напросился на это назначение. Он представлял себе работу разведчика по книгам, в числе которых, что очень плохо, были и детективные романы. Организованная им служба была скопирована с французского разведывательного аппарата. Он принялся за работу со всем своим романтическим энтузиазмом, стал претворять в жизнь идеи, при чьем-нибудь упоминании о которых впоследствии у него горели уши от стыда за свою недальновидность, ограниченность воображения, за то, что он воспринимал разведку только как специализированный профессиональный орган. Ему удалось заполучить кое-какие стоящие сведения, что его весьма обрадовало. Однако в куче этих разведданных были смешаны информация и дезинформация, причем достоверными оказались лишь детали. Так что общая картина ситуации тоже оказалась искаженной. В результате он сам чуть не попал в плен во время выброски французами крупного парашютного десанта в Донгтханмыое. Ведь по его сведениям, этот десант должен был состояться совсем в другом районе.

Тогда Хай прочитал ему лекцию о разведывательной работе. Луану и в голову не приходило, что этот чело* век обладает столь глубокими знаниями о ней. Пятнадцати минут анализа Хаю хватило для того, чтобы камня на камне не оставить от доводов Луана. И Луан почувствовал себя полным профаном в деле, которым до сих пор занимался.

Та беседа многому научила Луана, и главное, что запомнил он на всю жизнь, — это различие между революционной и империалистической разведкой. Оно начинается с того, что методы революционной разведки не имеют ничего общего с тайными заговорами и интригами империалистической.

— Зьем заменил начальника генерального штаба. Скоро настанет очередь полиции. Затем последуют смещения губернаторов провинций и командующих военными округами. Как сам понимаешь, Зьем здесь выполняет замыслы американцев, поставивших целью вытеснить французов. Наряду с этим он укрепляет свои позиции, готовясь выступить против революционных сил. По последним сведениям, американцы, Зьем а французы призывают к организации переселения большого числа своих приспешников и лиц католического вероисповедания из равнинных районов Севера на Юг, чтобы создать здесь для себя новую точку опоры.

Устремив на Луана долгий внимательный взгляд, Хай продолжал более мягким тоном:

— Между американцами, французами и марионетками существуют противоречия. Вместо разрешенных противоречий возникают новые. Положение в их лагере сейчас иное, чем девять лет назад. Революция набрала силы, мы нанесли поражение крупной империалистической державе, освободили половину своей страны. Вьетнам из малоизвестной колонии превратился в символ победоносного движения народов за национальную независимость. Хо Ши Мин стал надеждой пародов, которые поднимаются на борьбу, разбивают оковы колониального рабства. Таково положение дел с нашей стороны.

Что касается противника, то, когда два хищника сидят около одной миски, от них трудно ожидать согласия. Их прихвостни сегодня — это не просто чиновники, как в прошлом. У них есть амбиции и политический опыт, что является объективным следствием проникновения капитализма в нашу страну. Заметнее всего в настоящее время франко-американские противоречия. Затем речь должна идти о противоречиях в лагере проамериканцев и между приверженцами разных политических течений, гражданскими и военными, между заправилами разных провинций и так далее. Не является чем-то монолитным и правящая верхушка США. Более того, вьетнамская проблема явно вышла за рамки локального явления, она стала частью общего хода событий в противоборстве между силами революции и контрреволюции в Азии и во всем мире.

Хочу обратить твое внимание: противоречия в стане врага — реальность, которую стратегически важно использовать во имя победы революции, и во Вьетнаме для этого имеются условия, более благоприятные, чем где бы то ни было. Эффективное использование этих противоречий — мощное оружие, которым можно бить врага в его же логове. Однако не следует рассматривать такие противоречия как самостоятельное явление — их острота в конечном счете определяется мощью и размахом революционного движения масс. Недооценка значения противоречий была бы ошибкой, но не нужно питать иллюзий насчет того, что врага можно победить одним использованием его слабости. Есть вопрос, по которому у наших врагов существует абсолютное единство, — это борьба против революции. Они пользуются, и расчетливо пользуются, лозунгами антикоммунизма. Лишь когда революция сильна, она в состоянии создать условия для раскола в лагере противника, а в отдельных конкретных случаях — и подорвать это абсолютное единство.

Хай пригласил Луана пообедать с ним. Во время обеда он продолжил беседу:

— Зьем — уроженец Центрального Вьетнама, выходец из семьи чиновника. У него не хватает опоры в Южном Вьетнаме, особенно в среде интеллигенции. Ты подходишь ему как южанин-интеллигент. К тому же ты — участник Сопротивления, боевой командир. Зьему нужны такие люди. Если тебе удастся правдоподобно сыграть роль националиста, борца за независимость, то ты справишься с заданием партии. А задание это имеет стратегическое значение. Южновьетнамский народ в прошлом показал свою мощь, окреп за девять лет испытаний, благодаря революции добился прав на землю и демократических свобод. Важно и то, что полностью освобожденный Север оказывает поддержку Югу. В этих условиях силой народ не сломить. По-моему, здесь основа всего, от нее мы и должны отталкиваться, анализируя тенденции развития обстановки на Юге, отсюда вытекают и задачи твоей будущей работы.

При прощании Хай задержал в своей руке руку Луана.

— Будь осторожен! Помни: использование внутренних противоречий в стане врага — это не обманные движения в борьбе. Нужно быть сдержанным, привлекать на нашу сторону все силы, которые можно использовать. И чем дольше они будут работать на нас, тем лучше. Учти, главным твоим противником будет американская разведка!

В глазах у Луана потемнело. Он ничего не сказал, но понял, что именно Хай останется на Юге, чтобы возглавить руководство новой, в сотни и тысячи раз более сложной и опасной борьбой.

 

7

Впереди виднелся залитый электрическим светом уездный центр. Куен греб кормовым веслом, Луан — носовым, а Ша вычерпывал воду. Они вторые сутки добирались сюда по запутанной сети каналов.

В восемь вечера сампан причалил к берегу на окраине деревни. Здесь им предстояло переночевать, и для них это была последняя ночь в освобожденных районах.

В минувшие два дня Луан почти ничего не говорил. Ша и Куен тоже открывали рот лишь при крайней необходимости. Чем дальше плыл сампан, тем сильнее становилось ощущение, что они покидают что-то близкое и родное. Когда сампан остановился, чувство потери усилилось. Может быть, через десяток минут у них начнут проверять документы, и не товарищи из народного ополчения, а надутые самодовольные полицейские. Целых девять лет они не видели таких полицейских — если встречи происходили, то в совершенно иной обстановке, тогда «стражи порядка» вели себя тише воды, ниже травы.

Луна взошла над кокосовыми пальмами, осветив возделанный участок земли, который правительство Сопротивления выделило какому-то крестьянину. Видно было, что бананы принесли уже не один урожай, а кокосовые пальмы дали первые плоды. В оросительном канале наверняка выкармливали немало карпов ила сазанов.

Медленно и мягко струилась река. Порывы ветра изредка поднимали небольшие волны, и они плескали в борт сампана. Луан, оставшийся ночевать в сампане, не переставал ворочаться. Куен и Ша, устроившиеся на берегу, тоже не спали. Укрывшись за пригорком, они с ужина начали о чем-то шептаться и, похоже, были намерены шептаться до утра.

Их батальон уже высадился в Шампоне. Куен и Ша никогда там не были. Луан же несколько раз приезжал туда в годы учебы в университете. Правда, он не помнил многих деталей, о которых написал в письме By Тхыонг, рассказавший, например, про то, как выглядит морской пляж в зимнее время. Луан думал о своих соратниках. Лица многих он воображал совершенно отчетливо и с болью в душе задавал себе вопрос, когда же он вновь увидит их и когда они вновь встретятся с близкими, оставшимися на Юге.

Луан поднялся и начал сворачивать самокрутку.

— Ты еще не спишь? — спросил его Ша. Правда, ответа на свой вопрос он не ждал и не дождался.

— Давай вскипятим воды, заварим чай.

Эти слова произнес Куен. Через несколько минут разгорелся костер. На огонек пришел крестьянин, крупный, высокий мужчина средних лет. Загорелый дочерна, он был одет только в шорты. Не переставая отмахиваться от комаров, мужчина подсел к костру и поинтересовался, куда путники направляются.

— Пойдемте ко мне в дом, он поблизости. В доме есть лампа, топчан, а здесь комары заедят, — настойчиво приглашал он.

— Спасибо, — поблагодарил Куен, — сейчас уже поздно, нам рано утром вставать. К тому же здесь прохладнее.

— А куда вы едете? В Фунгхьеп?

— В Фунгхьеп, а дальше — в Кантхо.

— Наниматься на уборку риса? А вы не очень-то похожи на жнецов.

— А можете угадать, чем мы занимаемся? — в шутку спросил Ша.

— Да с первого взгляда видно, что вы бойцы или кадровые работники. Война кончилась, возвращаетесь в родные места. Сейчас таких много здесь проезжает. А вот этому молодому, — крестьянин указал на Ша, — лучше было бы отправиться на Север и заняться учебой. Зачем оставаться на Юге? Мир — дело хорошее. Хозяйство перестанут разорять, колонизаторы не смогут притеснять народ. Но какой-то мир этот ненастоящий…

Крестьянин плюнул. Затем продолжал:

— Какой это мир, если наша армия уходит, народная власть ликвидируется, крестьянские, молодежные и женские организации распускаются. Нашего ничего не остается, а у них работа идет полным ходом. Мы с женой переживаем. Наш старший погиб в Тамву, и мы сейчас не знаем, то ли оставить свидетельство о его героической смерти висеть на стене, то ли спрятать подальше. Другой-то сын служил в четыреста двадцатом, он уехал на Север.

— Как зовут второго сына, который уехал, в какой роте он служил? — не выдержал Ша.

— Вообще-то он не второй, а третий. Средний, Тхуа, тоже погиб. Французы застрелили, — проговорил мужчина упавшим голосом. — А третьего дома звали Лок — это детское имя. Когда уходил в солдаты, он взял себе имя Бао Куок.

— Вот как! — воскликнул Ша. — Комвзвода Ты Бао Куок!

— Точно! Так ты его знаешь? Тоже служил в четыреста двадцатом?! — начал сыпать вопросами крестьянин.

Ша прикусил язык и вопросительно взглянул на Куена, а тот быстро повернул голову в сторону сампана — там временами вспыхивал огонек самокрутки.

— Да, мы из четыреста двадцатого. — Это Луан, ухватившись за причальную веревку, вышел на берег.

— Ба! — воскликнул хозяин дома, только теперь увидевший Луана в отблесках огня. — Извините, вас, кажется, зовут Луаном. Действительно, я помню, как вы приезжали к нам с Локом. Когда вы с войсками штурмовали шоссе… Как поживаете? Разве можно так: приехали и не идете в дом, ночуете на берегу!

Все это обрадованный крестьянин выпалил одним духом. Потом повернулся в сторону дома и крикнул:

— Жена, Луан приехал!

— Какой еще Луан?

Вопрос был задан женщиной, которая направлялась по берегу к сидевшей у костра компании.

— Тот самый Луан, командир Лока, чего здесь спрашивать?!

— Господи, какой худой! — воскликнула подошедшая женщина. — Так в чем же дело?

Пришлось идти в дом. Американская керосиновая лампа, висевшая под потолком, освещала просторное помещение, разделенное невысокими ширмами на три части. Посередине стоял алтарь предков. На стене висел портрет Хо Ши Мина, недалеко от него — свидетельство о героической гибели Чон Ван Тома. Хозяйка поспешила на кухню и принялась ощипывать только что забитую жирную утку. Ша принялся разжигать огонь, Куен — толочь имбирь для соуса.

Хозяин дома пил чай с Луаном. Звали хозяина Хай Шат. Командир 420-го вспомнил свое предыдущее посещение этих мест. Тогда они зашли в дом в середине ночи, проглотили на бегу по пиале риса и поспешили дальше, чтобы успеть к началу операции. С тех пор, как сразу заметил Луан, жилище Хая преобразилось, в доме стало уютнее, просторнее. Луану запомнился старый чайник с отбитым носиком, а сейчас чайный сервиз был другой. Американская лампа тоже, как видно, была куплена недавно.

— Какие же у вас планы?

Хай Шат задал вопрос так, будто Луан должен был и впредь отвечать за развитие обстановки.

Родом Хай Шат был из Конока, провинция Бенче. В год, когда французы оккупировали Бенче, он со всем семейством переехал в Камау. Сначала пришлось батрачить. В 1950 году правительство Сопротивления предоставило ему во временное пользование участок земли в полгектара. Он построил хижину из бамбука, разбил огород. С землей жизнь наладилась. Стали есть рис два раза в день. Отошла в прошлое одежда из мешковины. Хай Шат отправил двух сыновей в армию. Дочь стала учительницей, жена вступила в крестьянский союз. А сам он участвовал в народном ополчении. Вдоволь настрадавшись в недавние годы на поденной работе, супруги зажили, по их представлению, вольготно. Теперь они могли за год справить Локу два приличных костюма, а если он надумает жениться, то и сделать невесте подношения.

— Земля, которую дало мне правительство, раньше входила в имение Кабе. А сейчас — помереть мне на этом самом месте, если я вру, — сын хозяина имения прислал мне распоряжение вернуть рис, который можно было здесь собрать с сорок шестого года за восемь лет — почти двести пятьдесят зя. Угрожает, что срубит кокосовые пальмы, плодовые деревья. Земля, дескать, должна использоваться под рис, нельзя на ней сажать что попало. Будь у меня оружие, я бы ему эа такие слова выстрелил прямо в глотку, вышиб бы все его поганые зубы. Если бы я мог, если бы власть, если бы оружие, этому дураку, этому… Что же делать?

Стиснув зубы, хозяин продолжал:

— Жалко кокосы, нельзя же так. Куда теперь девать свидетельство сына? Наверное, придется возвращаться в Конок.

Луан долго сидел молча. Хай Шат нарисовал ему мрачную картину. Мыслил он верно, взять хотя бы его вопрос о свидетельстве сына — об этом тяжело было говорить.

— Правду сказать, вы уж не браните Лока, его грех. — Хай Шат понизил голос. — Он оставил мне четыре винтовки, автомат и несколько сот патронов к ним, десяток гранат. Он велел мне закопать их на всякий случай. Так что если я и надумаю вернуться в Конок, то возьму все это с собой.

— Смотрите только, чтобы оружие не залило во время паводка, поржавеет.

Луан не только не осудил Лока, но и дал совет. Признание хозяина будто сняло тяжелый камень с его груди.

— Не поржавеет! — просиял Хай Шат. — Я его в нейлоновый мешок положил, смазал буйволиным жиром, а потом — в бочку и законопатил. Так что ни термиты, ни плесень до него не доберутся.

Когда принялись за утку с рисом, Хай Шат наклонился и шепнул на ухо Луану:

— В город идете?

Луан не кивнул, но и не покачал головой.

— Не страшно без оружия? — Хай Шат страстно хотел помочь Луану и его товарищам.

Снаружи послышался звук шагов.

— Чья это лодка у нашего берега? — Вопрос был задан звонким девичьим голосом.

— Зо, моя младшая, — сказал хозяин дома, и лицо его вновь стало печальным.

В дом вошла девушка лет пятнадцати. Ритуально сложив ладони, она приветствовала Луана. Потом она прошла на кухню, и оттуда донесся ее разговор с матерью, Куеном и Ша:

— Не понимаю, почему вы нас бросаете. Я еще не закончила медицинские курсы, мы только что дошли до прививок. Как жалко!

У Луана перехватило дыхание. Он отодвинул в сторону пиалу. Хай Шат промолчал.

 

8

Небо посерело, хотя луна продолжала светить. Луан, Куеи и Ша, оставив после ужина дом Хай Шата, направились на своей лодке к рыночной пристани Фунгхьепа. Супруги и Зо, проводив гостей к сампану, долго глядели с берега им вслед.

За полосой густо поросшей камышом невозделанной земли — границей между освобожденной зоной и оккупированными колонизаторами районами — начались пригороды Фунгхьепа.

По сравнению с освобожденной зоной строения на окраине выглядели неопрятно. Почти ни у одного дома рядом не было огорода. Кровля на домах прохудилась, и дыры были на скорую руку прикрыты кусками жести, а то и листьями кокосовой пальмы. Зато на каждом доме красовался иероглиф с пожеланием долголетия.

Взглянув на один такой иероглиф, означающий «десять тысяч лет», Куен проговорил:

— Когда месяц станет полной луной, наступит Новый год.

Эта произнесенная вскользь фраза всколыхнула душу Луана. Да, впервые за долгое время Луану придется встречать Новый год вдали от партизанской зоны, вдали от соратников. Встреча новогоднего праздника вместе с бойцами стала для него привычным и приятным обычаем. Где бы он ни был — в освобожденной зоне или в тылу врага, — везде он брал на себя хлопоты по празднованию Нового года. Продолжались «плановые» операции, на которые он провожал бойцов, проводились собрания по итогам года, устанавливались связи с соседями, готовились совместные со здешними жителями номера самодеятельности. В новогоднюю ночь собирались вместе, читали стихотворное приветствие президента Хо Ши Мина, ели праздничный пирог, тушеное мясо с овощами, которые присылали бойцам женские организации. Веселье длилось до утра. Утром расходились и праздновали Новый год по группам. Бывало, выпивали «по три грамма». Находились и такие, что после этого заваливались спать и спали беспробудным сном. В помещении командного пункта и домах местных жителей, где квартировали, бойцы делали треноги из кокосовых листьев, на них устанавливали сплетенный из цветов знак долголетия, флаг и портрет Хо Ши Мина.

Самое большое удовольствие доставляли всем спектакли. В батальоне было мало женщин, всего несколько медсестер и поварих. Они стеснялись выйти на сцену, поэтому юноши наряжались в женское платье, напихивали под него ваты, учились ходить грациозной походкой. Не менялись только их голоса, и когда такая «девица» басила со сцены, зрители хохотали до слез, до колик в животе.

По окончании праздника собирались для обсуждения планов операций и обучения бойцов.

Луан настолько привык к такой последовательности, что сейчас почувствовал себя неприкаянным. Ему было трудно представить себе, что в Новый год он не сможет носа высунуть на улицу, никого не поздравит и сам не получит поздравлений. Да если и будут поздравления, то уже никто не скажет: «В Новом году желаем вам здоровья, сплоченности, уверены, что вы и дальше будете поддерживать бойцов, вести борьбу до полной победы, как тому нас учит Дядя Хо и правительство».

Война Сопротивления закончилась, и теперь Луан лишился возможности слышать такие добрые новогодние пожелания.

Постепенно светлело. На флагштоке перед кирпичным зданием совместной комиссии по прекращению боевых действий, стоявшим на перекрестке у въезда в Фунгхьеп, утренний ветерок шевелил красный флаг с золотой звездой. Сотрудники, товарищи Луана, заканчивали утреннюю зарядку, выполняя дыхательное упражнение. По команде, столь знакомой ему, они нагибались, обхватив грудь руками, потом отпускали руки, выпячивали грудь и делали сильный вдох.

Сампан замедлил ход. Луан повернулся спиной к зданию комиссии, опасаясь, что его увидит кто-нибудь из знакомых. Отныне требование отказаться от старых привычек должно стать для него законом. Он понимая, что ему нелегко будет вести образ жизни, столь отличный от образа жизни по моральным принципам, какими он руководствовался последние девять лет. Сколько потребуется усилий. Да, до чего же свеж воздух, который он вдыхал каждое утро во время физзарядки с бойцами!..

Луан взглянул на Куена и Ша — оба находились в напряжении.

Государственный флаг отражался в воде. Луан тихонько опустил руки по швам, глазами салютуя ему.

Здание комиссии с флагштоком, звуки физзарядки, освобожденные районы 9-й зоны, ночь, проведенная в доме Хай Шата, — все это уходило назад.

* * *

Луан ступил на берег, и гомон рынка Фунгхьепа оглушил его. Крики торговцев, зазывающих покупателей и расхваливающих свой товар, гул перебранок, казалось, достигают до самого неба. Да еще рев автомобильных моторов на улице. Стоило пересечь канал, и вот Луан очутился в совершенно ином мире.

Тайком бросив последний взгляд на здание комиссии и флаг родины, Луан вместе с толпой пробрался в глубь рынка. Сампан, в котором остались Куен и Ша, затерялся среди лодок, плывущих по каналу в сторону реки. Каждый из них придет теперь на встречу с Луаном своим путем.

Давно уже он не ходил никуда в одиночку. Будто идешь на разведку вражеских позиций. Но, пожалуй, даже и в разведке он не испытывал такого одиночества.

Луан неожиданно почувствовал, что у него похолодела спина. Он осязал на себе взгляды, какие в прошлом, еще десять минут назад, ему не приходилось ощущать. В них сквозила явная недоброжелательность.

Наконец он добрался до автобусной остановки.

— Почтеннейший, вам в Кантхо?

Давно не приходилось Луану слышать это ничего не значащее обращение. Он тут же вспомнил, что вернулся в общество, где один другого называет «превосходительством», «хозяином», «почтеннейшим»… Обращение «товарищ» здесь возможно лишь в безлюдном месте, да и то шепотом.

С собой у Луана не было никаких вещей. Кондуктор окинул его взглядом и проводил к еще пустому автобусу. Луан заметил, что кондукторы вне зависимости от согласия пассажиров забирают у них сумки, коробки, пакеты и небрежно швыряют в багажник, установленный на крыше автобуса. Первый контакт со странным обществом, в котором ему предстоит вращаться.

Но этим дело не кончилось. Не успел Луан опуститься на сиденье, как в дверь и окна просунулись десятки рук. Ему предлагали сахарный тростник, арбузы, блинчики с мясом, сигареты, лотерейные билеты, газеты…

Он купил пачку сигарет «Руби куин», коробку спичек и газету за 10 декабря 1954 года. Над всеми восемью столбцами первой полосы шел заголовок: «Профессор Нго Нгок Дои ушел в отставку с поста генерального комиссара по делам беженцев, его пост занял доктор Фам Ван Хюен». Два других заголовка в газете были набраны таким же крупным шрифтом: «Министр Фам Зуй Кхием назначен верховным комиссаром Вьетнама во Франции», «Генерал-майор Нгуен Ван Ви стал главным инспектором армии вместо генерал-полковника Алессандри».

Луан подумал, что все трое — Фам Ван Хюен, Фам Зуй Кхием и Нгуен Ван Ви — известны своими профранцузскими настроениями, и для Зьема они лишь временный мостик на переходный период.

Автобус медленно заполнялся пассажирами. Луан успел прочитать все новости и принялся было за передовую статью, подписанную Кхай Минем. Кхай Миня он знал и в прошлом встречался с ним. В статье упоминалось о разогнанной с кровопролитием мирной демонстрации — это произошло больше пяти месяцев назад, сразу после подписания Женевских соглашений. Автор статьи умело воспользовался напоминанием об этом для изложения заявления Комитета защиты мира, в который входили свыше трехсот интеллектуалов.

Луан сложил газету: дальше можно было не читать. Даже первых сообщений достаточно, чтобы понять обстановку: начавшиеся выступления народа за мирное воссоединение родины были немедленно потоплены в крови.

Погруженный в размышления, он не заметил, что сидящий рядом пассажир, скосив глаза, читает его газету. Когда Луан случайно бросил на него взгляд — это оказался худой мужчина в годах с сомовьими усами, в больших темных очках. Луан тотчас предложил ему газету. Пассажир поблагодарил и погрузился в чтение.

«Шпик? — спросил себя Луан. — Вполне возможно. Темные очки в большой оправе часто применяют для слежки шпики».

Позади сидели несколько человек, явно не относившихся к трудовому сословию. Да и шофер что-то слишком нахально глазел на него. А уж кондуктор — тот явно выглядел подозрительно.

Автобус тронулся. Сосед вернул Луану газету, набил трубку и закурил. Дым поднимался кругами, и курильщик не спускал с Луана глаз.

Дорога была плохая, автобус то и дело подбрасывало на выбоинах. Луан развеселился в душе: сегодня, на другой стороне, он сталкивается с делом рук своих бойцов и их помощников из местного населения. Это они накопали канав поперек шоссе.

Проехали мимо укрепленного пункта Нятхо. Башня его рухнула, только развалившиеся стены из темного, закопченного камня остались. Луан попытался вспомнить детали ночного штурма, поискал глазами канаву, но которой когда-то полз.

Автобус остановился перед шлагбаумом полицейского поста. Всем пассажирам было приказано выйти наружу. Полицейские тщательно осмотрели багаж, потом по одному начали приглашать людей в здание поста.

— У вас есть документы?

Этот вопрос задал Луану человек тоже в темных очках. Документы имелись. Правда, это был фальшивый пропуск, напечатанный в подпольной типографии по трофейному образцу. При обычной проверке полицейские не смогут обнаружить подделки, а в случае лабораторной экспертизы дело пойдет по-другому. Луан надеялся, что в придорожном полицейском посту нет микроскопа, но этот очкастый его беспокоил. Почему он задал такой вопрос?

Как и предполагал Луан, начальник поста не стал разглядывать удостоверение личности, но Луана смерил взглядом с головы до ног.

— Куда направляетесь? — спросил он.

Не успел Луан ответить, как его сосед по автобусу, пассажир в больших очках, протянул полицейскому свои документы.

— Да не надо мне твоих бумаг, Шау! Начальник поста отстранил удостоверение локтем и весело рассмеялся, они друг с другом на «ты».

— Плохо дело, — подумал Луан.

В этот момент очкастый взял его за руку и сказал:

— Мы с приятелем ездили узнать цены на рыбу в Фунгхьепе, сейчас направляемся в Лонгсуен…

Начальник поста удивился:

— Вот как! Он, оказывается, едет вместе с тобой!

Попутчик Луана достал сигареты, угостил полицейского и как бы случайно оставил пачку на столе.

Только теперь Луан разглядел, что ничего подозрительного в старике нет. Да и остальные пассажиры в его глазах стали добрее.

* * *

Луан собирался пересесть на автобус, идущий в Сайгон, когда к автобусной станции на большой скорости подкатил черный «ситроен». Из машины вышел невысокий мужчина в очках, черной сутане с распятием на груди — священник. Он бросился к пассажирам и начал расспрашивать, где автобус, прибывший из Фунгхьепа. Именно на этом автобусе, пришедшем первым рейсом, приехал Луан.

Человек в темных очках, которого полицейский назвал Шау, тоже направлялся в Сайгон. Он стоял рядом с Луаном у билетной кассы. Священник подошел к кассе и вежливо, на говоре, свойственном жителям Хюэ, спросил:

— Извините, господа, вы приехали из Фунгхьепа. Нет ли среди вас Робера Нгуен Тхань Луана?

Луан поздоровался со священником и назвал себя. Пастор обрадовался:

— Какое счастье! Я так и думал, что вы поедете ранним рейсом. Правильно. Господин епископ приглашает вас к себе. Я вас подвезу на машине.

Шау, услышав это, удивился. Луан протянул ему руку:

— Спасибо, господин Шау. Вам в Сайгон, а мне надо заехать в Виньлонг…

— Священник вас встречает? — Шау глазами показал на пастора.

Луан кивнул:

— Так уж получилось…

Шау не дал ему закончить:

— Мне ведь не надо в Сайгон, я только хотел вас проводить. Мне — в Ратьзя.

Луан понял. Шау беспокоился, что в дороге его ждут неприятности, и потому решил ему помочь. Старик, конечно, сообразил, что он участник Сопротивления. Возможно, он догадался об этом по его вышедшему из моды костюму.

Луан еще раз крепко пожал руку Шау. Но Шау, глаза которого были устремлены на «ситроен» и священника, совсем растерялся и неохотно ответил на его рукопожатие. Луан ничего не мог ему объяснить. Он поклонился и послал попутчику на прощание многозначительный взгляд.

* * *

Машина затормозила у парома. Впереди стояла колонна «студебеккеров», в кузовах которых сидели солдаты. Видно, какая-то часть из западных провинций дельты Меконга отводится в Сайгон. Уже полгода прошло после провозглашения мира, но по лицам солдат этого нельзя было сказать. Люди выглядели изможденными и озлобленными. Французские офицеры, сидящие в джипе, свистели вслед каждой проходящей женщине, как делали и раньше. Были нахалами, нахалами и остались. А смелости у них поубавилось.

Со стороны центра города появилась полицейская машина с сиреной, за ней следовали блестящий «крайслер» со звездно-полосатым флагом на флагштоке я машина с охраной — пять или шесть американских военных полицейских в сверкающих касках с буквами «МР».

Священник повернулся к водителю и распорядился:

— Поезжай за ними.

Он наполовину высунулся из «ситроена», демонстрируя свою сутану и висящее на груди распятие. Машину пропустили без очереди под злые взгляды солдат марионеточной армия и недобрые ухмылки французских офицеров. Возгласов в «ситроене» не было слышно, но, похоже, его провожали ругательствами. Жизнь показала Луану реальную иерархию, устанавливающуюся в Южном Вьетнаме: сначала американцы, а за ними — церковники.

Паром пересекал реку Хау. В течение всей переправы вокруг царил шум: торговцы зазывали покупателей и ругались с ними, через репродуктор на полную мощность транслировались предсказания какого-то прорицателя из религиозной секты Хоахао, звучали гитары нескольких групп нищих. Когда выезжали на другой берег, священник спросил:

— Вы давно не были в городе? Замечаете, какие произошли перемены?

— Перемен много. Солдат, например, стало больше. Нищих тоже. И вот еще новое. — Луан показал глазами на «крайслер».

— Вы имеете в виду американцев?

— Да, новые гости…

— Больше не гости. Это друзья.

— Друзья или хозяева?

Задав этот вопрос, Луан рассмеялся. Священник последовал его примеру.

Луан не хотел продолжать беседу с пастором. Стремительное течение реки Хау навеяло воспоминания. Место здесь широкое, а паром пересек его всего за десять минут. В годы войны Луан на самом узком отрезке больше часа переправлялся из Кантхо в Чаон. Однажды на этой реке ему пришлось вести неожиданный бой: лодка, в которой он плыл с отделением бойцов дождливой ночью, натолкнулась на патрульный катер, дрейфовавший с выключенным мотором по течению. Когда на катере вспыхнул прожектор, Луан приказал открыть огонь. Сам он выхватил у одного из бойцов ручной пулемет и дал очередь по прожектору. Прожектор погас. Карманные фонари не дают достаточно света, чтобы ночью да еще под дождем высветить лодку. Когда же со стороны Каитхо стали пускать осветительные ракеты, они уже скрылись в лабиринте каналов.

Возможно, в будущей жизни ему больше не придется сталкиваться с речным патрулем. Но и сегодня в столкновении на пароме было что-то от встречного боя: «крайслер» с американским флагом, охрана, да и этот не вполне освоившийся со своей ролью священник. Немало преград предстоит преодолеть, хотя внешне все будет выглядеть по-иному.

Проехали Кайвон. Через каждые двести метров на дороге виднелись посты солдат Хоахао. Вот здание молельни, построенное по типу блокгауза, с висящими снаружи громкоговорителями. Молельня окружена бруствером и забором из колючей проволоки. Солдаты в соломенных конических шляпах, черной форме угрожающе смотрят по сторонам. Дома верующих, около каждого столб с хоругвью — ритуал, введеный властью большого военного, политического и религиозного аппарата. Вряд ли все или почти все члены секты понимают значение обрядов, той чепухи, которой каждый день им забивают головы.

Вот оно, антикоммунистическое наследие французского колониализма.

Священник, сидевший рядом с шофером, повернулся к Луану и ехидно заметил:

— Мы сейчас проезжаем места, которыми правит генерал Нам Лыа — «пять огней».

Он и водитель расхохотались. Пастор продолжал:

— В едином государстве нельзя допускать существования удельных княжеств. А провинции Лонгсуен, Тяудок, Кантхо, Виньлонг и Садэк усеяны постами Хоахао. У них здесь собственные законы, они собирают собственные налоги. Народу тут живется несладко!

Выслушав это, Луан заметил, что священник говорит лишь о Хоахао. Почему же он не упоминает о районах контроля религиозных сект Каодай, Биньсюен, «мобильных отрядов христианской обороны» французского ставленника Леона Леруа? Очевидно, правительство Зьема выбирает в рядах своих противников тех, кого надо ликвидировать в первую очередь.

— Скоро от них ничего не останется!

Как бы иллюстрируя свои слова, священник развел в стороны руки и вдруг ударил ладонью о ладонь. По-видимому, из-за привычки раздавать благословения этот жест пастора, означавший стирание противника в порошок, получился слабым и каким-то вялым.

— Вы не слышали, — продолжал он, — как Чан Ван Соай съездил в Гонконг?

Луан читал об этом в одной из сайгонских газет. Он не всему сообщению поверил, но по отрывочным сведениям понял, какие силы французы подтягивали во Вьетнам в отместку американцам.

В 1947 году Бао Дай жил в Гонконге. Он тогда уехал из Ханоя в Китай и не пожелал вернуться на родину. В то время он именовался Винь Тхюи и считался советником правительства ДРВ. Видимо, тогда с его губ случайно сорвалась фраза: «Во сто раз лучше быть гражданином свободного государства, чем королем порабощенной страны».

Вооруженная борьба народа против колониального господства французов разгоралась по всей стране. И Вао Дай в очередной раз добровольно стал марионеткой. Чтобы придать видимость пристойности разыгрываемому ими спектаклю, французы направили из Сайгона в Гонконг группу своих приспешников, дабы те нанесли бывшему императору визит, выразили ему доверие и позвали бы его вернуться на родину. Членом этой группы «известных деятелей и представителей всех слоев населения», насчитывавшей двадцать четыре человека, был генерал-майор Чан Вам Соай, он же Нам Лыа. Приехав в Гонконг, Нам Лыа напялил на себя генеральский мундир и направился на прогулку. На улице он встретил Чинь Хынг Нгау — инженера и изобретателя, под началом которого ему в прошлом приходилось работать. Именно благодаря автомобильным газогенераторам, изготовляемым им для Чинь Хынг Нгау, его прозвали «пять огней».

Чинь Хынг Нгау полюбовался на генеральскую форму Соая, но сказал:

— Ты сейчас в английской колонии, а в английской армии нет генералов с одной звездой на погонах. Так что, если ты в таком виде будешь гулять по улицам, полиция сочтет тебя за самозванца и закует в кандалы.

Испугавшись, Нам Лыа снял погоны и засунул их в брючный карман.

Луан не засмеялся. Не над чем было смеяться. Не заставили его развеселиться и подробности, которыми с удовольствием делился священник:

— У Соая три официальные жены. Одна из них Лыу Ким Динь, другая — Доан Хонг Нгог, третья — Фан Ло Хоа…

— Фан Ло Хюэ, вы хотите сказать, — вклинился шофер.

— Пусть будет так. Это все театральные псевдонимы. Они настоящие артистки, лауреатки конкурсов. Ходят все время с мечами и не на шутку сражаются ими друг с другом.

Машина подъехала к воротам провинциального центра Виньлонг. Возле ворот висела огромная реклама французских сигарет «Голден клаб», а под рекламным щитом монашенка из секты Хоахао в длинном национальном платье, но с шиньоном читала в микрофон проповедь.

Душа Луана наполнилась болью и сочувствием. Священник же лишь наклонил голову, как капризный ребенок, и растянул губы в усмешке. Звуки буддистской молитвы неслись вслед машине.

 

9

«Ситроен» разворачивался вокруг клумбы на перекрестке, когда раздался полицейский свисток. Сзади появилась группа полицейских, в которой было несколько человек в штатском.

Луан понял, что это не простая проверка. Это было видно прежде всего по взволновавшемуся священнику, по взглядам, которыми священник и водитель быстро обменялись, когда раздался свисток. Они ждали приказа остановиться и остановились сами.

— В чем дело? — Это пастор в нарочитой спешке открыл дверцу и вышел из машины. Он подошел к полицейским, предъявил документы. Однако офицер, начальник патруля, покачал головой, жестом показал ему отойти в сторону и шагнул к машине. Священник пожал плечами, как бы говоря Луану: я сделал все возможное, но они не слушаются.

Шофер откинулся на спинку сиденья, опустил руки с руля, безмятежно положив ногу на ногу, и не произнес ни слова.

Офицер церемонно отдал честь Луану и хриплым голосом сказал:

— Извините, господин, прошу предъявить документы.

Луан извлек из кармана сложенный в несколько раз большой машинописный лист с красной печатью и своей фотографией. Фотография здесь была не такая, как на удостоверении, которое он предъявлял утром на полицейском посту в Кантхо.

Луан отметил про себя изумление, охватившее офицера, а также пастора и водителя.

Не прочитав документ, полицейский угрожающе потребовал предъявить удостоверение.

— У меня нет другого удостоверения, кроме этого, — спокойно ответил Луан.

Только теперь офицер прочитал бумагу. В верхней части листа было напечатано: «Демократическая Республика Вьетнам». В левом углу — «Административный комитет Сопротивления, провинция Ратьзя, уезд Хонгзан». И ниже — «Дорожное свидетельство». Затем шел текст: «Председатель административного комитета Сопротивления уезда Хонгзан в соответствии с пунктом «d» статьи 14 раздела II соглашения о прекращении военных действий во Вьетнаме, подписанного в Женеве 20 июля 1954 года, а также на основании пункта «с» статьи 14 раздела II того же соглашения настоящим разрешает Нгуен Тхань Луану, бывшему заместителю командира полка вьетнамской Народной армии, 1921 года рождения, вернуться на жительство в Сайгон в соответствии с его пожеланием. Прошу местные власти оказывать ему содействие. Хонгзан, 5 декабря 1954 года. Председатель Ха Ван Бинь».

На листе также стояла печать совместной комиссии по прекращению войны, подпись майора ВНА Ван Тунга, порядковый номер 0037, отметка об уведомлении Международной комиссии по контролю за прекращением военных действий.

Офицер замешкался. Потом произнес:

— Эта бумажка недействительна… — Он вернул лист Луану.

— Я гражданин Демократической Республики Вьетнам и, более того, офицер армии Сопротивления. Для меня это законный документ, — проговорил Луан, складывая удостоверение.

— Мы не знаем такого уезда — Хонгзан. По-видимому, офицер не был заранее подготовлен и говорил первое, что придет на ум.

— Тогда позвольте мне спросить вас, кто вы такой и какое имеете право проверять мои документы, — все еще деликатно спросил Луан.

— А, вы хотите законных оснований? Пожалуйста. Я лейтенант Ле Ван Тху, начальник отделения полицейского управления.

Офицер предъявил Луану запечатанное в пластик удостоверение, на котором стояла подпись начальника управления полиции.

Луан усмехнулся:

— Весьма сожалею, но я не знаю вашего начальника. К тому же по нашему административному делению эта провинция называется Виньча, а не Виньлонг. Поэтому я не считаю проверку моих документов законной.

Говоря это, Луан открыл дверцу машины и вышел наружу. Тем временем на перекрестке скапливались прохожие. За «ситроеном» к перекрестку подошли и начали сигналить другие машины.

— Но, — громко говорил Луан, — если вы хотите арестовать меня, я готов следовать за вами. Вы необоснованно задерживаете бывшего участника Сопротивления и ответите за это перед Совместной комиссией по прекращению военных действий, а также перед Международной контрольной комиссией. Куда вы меня сейчас поведете? Наручники надевать будете?

Офицер не знал, как ему поступить. Он украдкой взглянул на священника, тот незаметно покачал головой. Полицейский неожиданно заявил:

— Кто вас собирается арестовывать? Мы только спросили документы. У вас они есть, так и поезжайте, на здоровье, дальше.

Он развернулся, махнул рукой в сторону людей, собравшихся вокруг машины.

— Это зачем вы здесь столпились? Немедленно разойтись! Хотите, чтобы вас доставили в участок?

Пастор пригласил Луана в машину. Себе под нос он бурчал что-то неодобрительное, то ли по поводу ретивости удаляющегося офицера, то ли по поводу небрежности полицейского поста. Машина тронулась с места, и Луан помахал рукой толпе.

* * *

Нго Динь Ню, в поношенных брюках из тонкого полотна и в мятой рубашке с короткими рукавами, пристроился на пуфе в кабинете епископа. Размеренными движениями протирал он полирующим составом давно не знавшую ухода гитару. Епископ Нго Динь Тхук, как всегда импозантный, сидел за столом из черного дерева. Братья хранили молчание.

Нго приехал к епископу рано утром. Он хотел лично наблюдать за ходом спектакля, разыгрываемого под его режиссурой. Ню не верил в актерские дарования брата.

В семье Нго глубоко чтили феодальные порядки, традиции повиновения старшим. Старинный, почтенный род. Нго Динь Кха был регентом при императоре. Двое его сыновей достигли немалых высот: Нго Динь Кхай стал губернатором, Нго Динь Зьем с должности начальника уезда стремительно вознесся до поста губернатора провинции, а затем стал министром по делам гражданских чиновников при дворе, Еще один сын, Нго Дииь Тхук, добился успеха в иной области: в 28 лет он пастор, а в 41 год — епископ.

Когда Тхук получил пасторский сан, Ню было восемь лет. Ко времени, когда младший брат окончил школу, Тхук уже стал епископом. Дистанция между ними составляла целое поколение, ведь Тхук родился в конце прошлого века, а Ню — после первой мировой войны.

Дальнейшие жизненные перипетии в какой-то степени нарушили эту четко сложившуюся иерархию. Звезда Ню взошла в тот самый момент, когда позиции дома Нго пошатнулись. Нго Динь Кхай был приговорен революционным судом к смертной казни. Немалый кровавый долг перед народом был и у Нго Динь Зьема, но благодаря гуманной политике правительства ДРВ он получил помилование. В такой неблагоприятной обстановке и сан епископа не давал никаких преимуществ. Тогда основное бремя по содержанию семьи взял на себя рядовой чиновник Нго Динь Ню. Его заслуги были немедленно вознаграждены, когда к власти пришел Зьем. Для окружающих Ню оставался всего лишь советником, младшим братом премьер-министра. Однако именно Ню составил план мести Бао Даю и французам, которые в прошлом сместили Зьема. Именно Ню стоял сегодня у кормила «первой республики» в Южном Вьетнаме.

Власть и успехи в какой-то мере приучили Ню свысока поглядывать на двух старших братьев. Конечно, он называл Тхука старшим братом, епископом, но на этом его почтение заканчивалось. Что же касается еще двух братьев — Луана и Кана, то их он ни во что не ставил.

* * *

Ню с особым вниманием отнесся к истории с Луаном. Их семьи поддерживали тесные отношения издавна — с момента получения Нго Динь Тхуком сана епископа. Откровенно говоря, епископ Тхук многим обязан отцу Нгуен Тхань Луана. Он должен был возглавить отделенный от его родных мест большой приход, и без установления добрых отношений со здешними влиятельными кругами ему вряд ли справиться с возложенной на него миссией. Католиков в Виньлонге, да и в целом в долине Меконга проживало сравнительно немного, но все они имели глаза и уши, эти глаза и уши относились в основном к интеллигенции, В глубине души Тхук был весьма благодарен инженеру-электрику Рене Нгуен Тхань Луану за бескорыстную помощь.

Взявшись за перестановку фигур на шахматной доске Южного Вьетнама, Ню отчетливо видел брешь, которую семье Нго необходимо было закрыть любой ценой. Требовались какие-то связи с участниками войны Сопротивления. Только тогда можно придать видимость правдивости провозглашаемым администрацией антиколониальным лозунгам. Перебежчиков и предателей хватало, но чего они стоили? Чинь Кхань Ванг, например, был заместителем командующего зоной, но все знали, что он болтун и бездельник.

К тому же со времени своего дезертирства Чинь Кхань Ванг тесно примкнул к секте Биньсюен. Поэтому, оценивая и переоценивая ситуацию, Ню пришел к выводу, что Робер Нгуен Тхань Луан для него самая ценная находка. Тогда Ню и подсказал Тхуку написать письмо. Ню с нетерпением ждал Луана, надеялся на его приезд до подписания Женевских соглашений. Но тот не оправдал его ожиданий. Впервые Ню пришел к выводу, что посулами Луана к капитуляции не склонить.

Узнав о предстоящем возвращении Луана в город, пусть даже после Женевских соглашений, Ню откровенно обрадовался. Никуда он теперь не денется. И Пю подстроил дело так, чтобы Луана задержали, как лицо, пытавшееся скрытно пробраться в город по фальшивым документам. Здесь Ню собирался сыграть роль благодетеля.

* * *

Зазвенел телефон — Ню поднял трубку. Епископ пристально следил за ним.

— Да, это я. Как? Не получилось? Говорите яснее! Ню швырнул трубку. Лицо его исказила гримаса, В дверь осторожно постучались.

— Войдите, — сказал епископ.

Дверь открылась, и в кабинет вошел священник, встречавший Луана. Согнувшись в поклоне, священник проговорил:

— Извините, святой отец и господин советник, он приехал! — Голос его звучал виновато.

Епископ вопросительно взглянул на брата. Ню сказал:

— Святой отец, встретьте его!

Нго Динь Тхук встал из-за письменного стола и вышел из комнаты.

Ню поднялся с пуфа, открыл окно, проследил, как Луан выходит из припаркованной у обочины дороги машины, входит в ворота. Шел он уверенно, несмотря на явно неудобный, сшитый не по мерке костюм. По пути бросал взгляды на горшки с цветами, расставленные в саду вдоль дорожки к епископскому дому.

— Однако он не робкого десятка, — пробормотал Ню. Раньше ему приходилось видеть Луана лишь на фотографиях, и вот сегодня — первая встреча.

Ню сел в кресло, откинул голову на спинку и потер лоб.

 

10

В гостиной епископского дома было сумрачно. Луану пришлось на мгновение задержаться в дверях. Он осмотрелся и только после этого разглядел епископа, с улыбкой на лице ожидавшего его посреди комнаты. Луан ступил на ковер и подошел к епископу. Нго Динь Тхук собрался обнять молодого человека. Когда он раскрыл свои объятия, Луан опустился на колени. Епископ поднес к его лицу руку с золотым перстнем. Луан с почтением приложился к руке губами.

— Давно не встречался с вами, святой отец, и сегодня очень рад видеть вас в добром здравии, — сказал Луан, прежде чем опуститься на предложенный епископом стул.

— А вы нисколько не изменились, — широко улыбаясь, констатировал Нго Динь Тхук.

— Спасибо, святой отец, что послали встретить меня…

— О, нужно ли об этом говорить! Я исходил из своих отношений с вашей семьей, — перебил гостя епископ. — Здоров ли Жан?

— Спасибо, святой отец. Брат здоров.

— А его супруга?

— Спасибо…

— Сколько у них детей?

— Детей у них пока нет, святой отец.

Епископ сокрушенно поцокал языком:

— Вот беда… Они ведь оба уехали на Север?

— Да, святой отец.

— Со времени кончины вашего отца прошло уже почти три года. Время быстротечно… — Епископ вновь цокнул языком.

— Святой отец! — Луан сел прямо и вежливо продолжил: — Сегодня, исполнив свой гражданский и христианский долг в деле завоевания независимости нации, перед тем, как вернуться к нормальной жизни, я счел себя обязанным прежде всего явиться к вам, моему духовному наставнику, руководителю паствы, к которой я себя отношу, чтобы пожелать вам доброго здоровья и попросить благословения…

На лице епископа расцвела довольная улыбка, он осенил Луана крестным знамением и зашептал молитву.

* * *

Ню решил вступить в контакт с Луаном в доме епископа. Ему надо было прийти к какому-то определенному выводу. Поэтому обед, задуманный как встреча настоятеля с прихожанином, стал трапезой для троих.

Не ожидая представлений, Луан приветствовал Ню:

— Здравствуйте, господин советник!

Появление Ню подтвердило предположения Луана, что Ню не может больше ждать. Сегодняшний обед станет либо «благословением» Луана, либо решающей проверкой перед тем, как сдать его полиции. Луан хорошо помнил слова Ты, сказанные ему во время последней встречи: «Тебе придется играть с врагом втемную, не зная его карт».

Первая партия этой игры началась сегодня утром.

Епископ сел во главе стола, Ню и Луан заняли места напротив друг друга. Луан много слышал о своем визави, но лишь сегодня ему представилась возможность разглядеть его: худощавый, узкие губы, бледное лицо, высокий лоб. Судя по внешним данным, если Ню берется за дело с головой, то он становится достойным противником. Но в то же мгновение Луан увидел и слабость Ню: он любит «манерничать» — обычный комплекс вождизма. Вот он высокомерно, как бы делая одолжение, подает руку с расслабленными пальцами. Усевшись за стол, тотчас откидывается на спинку стула, кладет ногу на ногу. Особенно характерно звучит его снисходительное:

— Ну, как здоровье?..

Ню тоже «прощупывал» Луана: негодяй, но ведет себя корректно, глаза умные, интеллигент, из богатой семьи, а терпел лишения девять лет… Епископ поднял бокал:

— Предлагаю тост за католика Робера Нгуен Тхань Луана, сына нашего уважаемого друга. За сегодняшнюю семейную встречу.

Луан поднял бокал и, глядя прямо в глаза Ню, осушил его.

Затем тост произнес Ню. Он сказал:

— Сегодня святой отец и я радуемся нашей встрече с господином Луаном. Как только что отметил святой отец, мы встречаемся по-семейному. Мне хотелось бы, чтобы эта встреча прошла в духе искренности и принесла пользу. Прежде всего предлагаю выпить за доброе здоровье нашего вернувшегося друга.

С третьим тостом выступил Луан. После блюда из креветок Ню, крутя за ножку рюмку с белым вином, спросил:

— Господин Луан, не могли бы вы нам сообщить, с какими намерениями вы вернулись?

Луан широко улыбнулся, не торопясь положил себе на тарелку кусок рыбы; помолчал, наслаждаясь ароматом, исходившим от соуса, и лишь после этого сказал:

— Я обратил внимание, что господин Ню дважды употребил в отношении меня слово «вернулся». Но я не уезжал ни во Францию, ни в Америку, а все время оставался во Вьетнаме. Как же в таком случае говорить о моем «возвращении»?

Епископ незаметно взглянул на Ню. Ню поспешно ответил Луану:

— Тяжелый у вас характер! Вы ведь в прошлом жили в городе и сейчас возвращаетесь в город. Именно в этом смысле я и говорил.

— Если в вашем вопросе нет скрытого смысла, я хочу заметить, что очень рад нашей сегодняшней встрече. Я не являюсь чьим-то слепым вассалом и никогда им не стану, — жестко сказал Луан. Затем, чтобы разрядить обстановку, он перевел разговор на литературу и даже засмеялся.

Ню поддержал его смех. Выпили еще немного вина, и Ню вернулся к прежней теме:

— Вопрос всерьез: что вы намерены делать?

— Вот это хороший вопрос. Я солдат и, как солдат, ценю мир. В конечном счете мы проливали кровь во имя окончательного прекращения кровопролития. Я сделаю все ради прочного мира после того, как сделал все для завоевания независимости, плоды которой мы все теперь пожинаем.

Ню взглянул на Луана испытующе:

— Вы твердо убеждены, что правильно действовали последние девять лет?

— По-видимому, господин Ню не хуже меня знает, что в это верю не только я, но и все участники Сопротивления. Неужели вы сами в это не верите?

— Поначалу война Сопротивления отвечала чаяниям всего народа, но затем коммунисты стали присваивать себе все заслуги, и борьба за национальное освобождение превратилась в борьбу идеологий.

Луан громко расхохотался. Епископ, не зная, что предпринять, взял другие тарелки и положил Ню и Луану по куску ароматного бифштекса, который только что принесли с кухни.

— Угощайтесь…

Ню закурил сигарету; он с видимым усилием сдерживал неудовольствие.

— Извините за смех, — сказал Луан, делая ударение на каждом слове. — Господин Ню мог счесть меня невежливым, но его вопрос показался мне смешным. Я не думал, что вы об этом можете спросить. Чан Ван ан, Хо Хыу Тыонг, Нгуен Тыонг Там, Бай Виен и подобные им люди недостаточно грамотны, вот они и придумали такую отговорку, чтобы объяснить трусость, помешавшую им участвовать в войне Сопротивления до конца. Но ведь вы высокообразованный человек, прочитали много книг, известны как крупный идеолог, и вы не можете допустить такой ошибки.

Ню выпустил большое облако дыма.

— Какой ошибки, в чем?

— Вы согласны, что война Сопротивления принесла явную пользу господину Нго Динь Зьему? Или вы считаете, что поворот на сто восемьдесят градусов, совершенный французами, которые сначала отправили господина Зьема в отставку, а теперь стали дорожить им, вызван их добрыми побуждениями? Не кажется ли вам, что, не будь войны Сопротивления, не будь достигнута в ней победа, господину Зьему пришлось бы всю жизнь прожить в изгнании? Даже и вам, господин Ню, наверняка пришлось бы забыть о месяцах и днях, проведенных в библиотеке. Так что участники Сопротивления не только не присвоили себе заслуги, но и поделились плодами победы с людьми, в том числе даже с людьми, не имеющими никаких заслуг, если не сказать хуже! И тем не менее вдруг возникает тема присвоения коммунистами чьих-то заслуг. Эта тема для комических актеров, но не для нас с вами.

Епископ забеспокоился. Он увидел, что физиономия у Ню вытянулась. Луан нанес болезненный удар по его самоуверенности.

— Когда другие кричат о «происках коммунистов», это понятно. Но если им станут подражать господин Зьем и господин Ню, это вызовет недоумение. Участников Сопротивления, которые в течение долгих девяти лет терпели тяжелейшие лишения, жертвовали жизнью, вдруг обвиняют в покушении на чьи-то заслуги. Вам не кажется это комичным? Вы также говорили о борьбе идеологий. Мне кажется, что это привычка к самовнушению. Действительно, борьба идеологий имела место: Нгуен Хай Тхан и By Хонг Кхань на Севере, Бай Виен и Нгуен Хоа Хиен на Юге, еще не начав сражаться, капитулировали перед французами. Они хотели, чтобы весь народ сложил оружие и вернулся под иго рабства. Абсолютное большинство участников Сопротивления не пошло на предательство и решительно продолжило борьбу до победы. В этом и состояла борьба идеологий.

— Вы фанатик! — нашелся Ню.

— Похоже, господин Ню, вы имеете в виду фанатизм коммунистов. Но почему горячая любовь к родине не может быть присуща националистам? Вы преднамеренно причисляете националистов к пустоголовым людям.

— Нет, — попытался оправдаться Ню. — Я не говорил этого. Как бы там ни было, националисты в войне Сопротивления тоже не имеют права…

— Я ждал этих слов. Еще одна неправильная посылка. О каких правах вы говорите? Я участник Сопротивления с первого до последнего дня, есть ли у меня права? — Луан неожиданно рассмеялся. — Жаль, что здесь, в Виньлонге, находящемся под вашим управлением, я не могу показать, какими правами обладает националист, участник Сопротивления. Я командир, у меня есть право бить врага. И могу без хвастовства сказать, что бил врага неплохо, у меня много боевых наград. Мой старший брат был заместителем председателя комитета Сопротивления и имел права, предоставленные ему правительством. Хочу прямо сказать, что вы допускаете ошибку, позвольте мне так выразиться, когда противопоставляете себя Сопротивлению. Тем более в момент, когда война Сопротивления закончилась победой над французами, господствовавшими в нашей стране почти сто лет. Противопоставляя себя Сопротивлению, вы ослабляете свои позиции, ставите себя в невыгодное положение даже по сравнению с Бай Виеном и Нам Лыа. Американцы могут дать вам многое, но не этот мощный национальный дух, если, конечно, не говорить об его эрзаце…

Ню закашлялся. Он начинал смотреть на Луана другими глазами.

— Вы сильный спорщик!

— Оратор из меня никудышный. Но я отстаиваю правду.

— Ладно, давайте допьем вино. Сейчас подадут суп.

Епископ почувствовал облегчение. Он поднял бокал бордо. Луан наклоном головы поблагодарил его, пригубил и сказал:

— Святой отец, я считаю, что победа в войне Сопротивления против французских колонизаторов — это победа всех вьетнамцев, в том числе и тех из них, кто во многом не согласен с коммунистами. В дальнейшем, если американцы останутся с нами, то единственное, чем мы сможем сдержать их великодержавный подход, — это девятью годами войны Сопротивления.

Епископ согласно кивнул. Ню тоже. Луан как бы невзначай добавил:

— Великая война Сопротивления еще принесет католической общине Вьетнама мантию кардинала.

Наверняка чтобы скрыть волнение, епископ велел прислуживающему у стола священнику открыть бутылку способствующего пищеварению вина «кардинал».

— Чем мы можем вам помочь? — спросил Ню смягчившимся тоном.

— Сейчас я пока не вижу в этом необходимости. Тем не менее я благодарю вас.

— Двери моей канцелярии в резиденции премьер-министра всегда открыты для вас. Не стесняйтесь.

Ню чокнулся с Луаном и выпил рюмку до дна.

— А двери епископского дома были открыты для вас еще раньше, чем двери канцелярии моего брата, — удовлетворенно захихикал Нго Динь Тхук.

 

11

Чтобы Луан мог беспрепятственно продолжать путь, епископ попросил начальника виньлонгской полиции выдать ему удостоверение личности. В тот же день Луан явился в отделение полиции.

У главного входа Луана встретил лейтенант Тху. Лейтенант выглядел смущенным, но Луан сделал вид, что ничего не помнит.

Начальник полицейского отделения, человек с багровым лицом и золотыми зубами, вежливо попросил Луана вписать в анкету свои биографические данные.

Рассматривая сувенирные почтовые конверты, лежавшие на письменном столе под стеклом, Луан понял, что начальник полицейского отделения принадлежит к старым полицейским служакам, имеющим французское гражданство. Действительно, тут были конверты с подписью Перье, директора секретного департамента Индокитайского союза, Базиля, начальника южновьетнамской тайной полиции, Май Хыу Суана, начальника секретной службы восточных провинций. Звали начальника Гео Нам. Луан понимал, что этих людей ожидает малоприятная, если не сказать тягостная, перспектива. Поэтому-то они из кожи вон лезут, чтобы выслужиться. К тому же у них большой опыт, особенно в сфере борьбы с революционерами. Вот они и не ждут щедрот от нового хозяина.

Луан заполнил анкету. Бегло просмотрев ее, Гео Нам предложил Луану закурить, потом потер руки и промямлил:

— Вот такая формальность, господин агроном. Мы выдадим вам соответствующее закону удостоверение. По прежде мне нужно, чтобы вы прояснили некоторые пункты своей биографии. Поверьте, мне очень неприятно беспокоить вас.

Луан догадался, что Гео Нам его биографию прочитал бегло, а последующие вопросы оказались явно подготовленными заранее. Нетрудно было сообразить, кто подготовил их для начальника. Наверняка они и магнитофон включили.

— Прошу вас, приступайте, я готов пройти через этот допрос, — сказал Луан.

— Ну что вы, это не допрос! — воскликнул Гео Нам. — Поймите, господин агроном, его преосвященство в курсе, поэтому нам, право, очень неприятно.

— Прошу вас, господин начальник, приступайте.

— Вы предпочитаете отвечать на каждый вопрос или же выслушаете все наши вопросы, а потом ответите?

— Как вам угодно!

— Тогда позвольте начать… — повысил голос полицейский. — Скажите нам, пожалуйста, почему с поста начальника разведывательного отдела вы перешли в батальон?

— Мне не терпелось непосредственно участвовать в боевых действиях, — ответил Луан. Голос его звучал спокойно, естественно.

— Только по этой причине?

— Да, только по этой.

— Вы сделали это добровольно или по чьему-либо указанию?

— Ну, конечно, добровольно.

— Извините, господин агроном, в своей работе в разведке вы, очевидно, сталкивались с трудностями, которые связаны не с вашими способностями, а, скажем, с чьим-то контролем…

— Будем считать вашу догадку небезосновательной.

— Благодарю, но почему вы тогда не уехали на Север?

— Я хотел остаться на Юге.

— Командование поручало вам задания?

— Разумеется, поручало.

— Не могли ли бы вы немного рассказать, что это были за задания.

— Вы еще не знакомились с решением зонального комитета?

— Нет пока.

— Секретов тут нет никаких. Мы боролись за строгое соблюдение Женевского соглашения, в первую очередь за установление нормальных отношений между двумя частями страны, за консультации по проведению всеобщих выборов для объединения родины.

— Простите, но радио Ханоя говорит то же самое!

— Так я же сказал, что секретов никаких тут нет!

— Перед приездом в город у вас состоялись встречи с кем-нибудь из высшего руководства Юга?

— Да… Я встречался с председателем Южновьетнамского комитета Сопротивления судьей Фам Ван Батем, Нгуен Ван Кинем из Бюро ЦК. Само собой, были встречи с моим старшим братом Жаном Нгуен Тхань Луаном, затем с моими командирами.

— Спасибо, господин агроном. А теперь перейдем к другому вопросу. Каково ваше отношение к правительству страны?

— Во-первых, мне не совсем ясно, о каком правительстве господин начальник спрашивает, о правительстве Бао Дан или Нго Динь Зьема?

— Ну, скажем, о премьер-министре…

— Во-вторых, мое отношение точно такое же, как отношение господина Зьема к нашей родине, к участникам Сопротивления. — Немного помолчав, Луан продолжил: — Что касается лично господина Нго Динь Зьема, то здесь я не скрываю своих чувств. Господин Зьем обладает государственным умом. Если по какой-либо причине наша страна не будет объединена в духе Женевского соглашения, я надеюсь, что он надежно обеспечит независимость Южного Вьетнама, добьется демократии в стране и обеспечит ей процветание.

Гео Нам быстро делал пометки. Луан отметил, что полицейский, однако, записывает без интереса. Главное, о чем Гео Нам размышлял или вспоминал, выражалось в новых вопросах.

— Ваши люди поддерживают с вами связь?

Этот профессиональный вопрос был задан в самый неожиданный момент.

— Да, — просто ответил Луан.

— Я не имею в виду коммунистические миссии в составе международной комиссии или же польскую миссию. Я спрашиваю вас о тайных связях.

Луан оставался спокойным.

— Я понимаю… Мой ответ такой же: да.

— Наверное, есть явка, пароль?

Луан улыбнулся. Гео Нам, увлекшись писаниной, недооценил собеседника.

— Как начальник полиций вы легко сообразите, что они, конечно, есть. Но я сразу хочу успокоить вас: я связываюсь с организацией только тогда, когда мне нужно, и наоборот. Вероятно, вы хотите узнать место и время, но, простите, вы сказали, что это не допрос, а раз не допрос, я оставляю за собой право не отвечать. Похоже, вы все время думаете о моей прежней работе в качестве начальника разведывательного отдела. Я вернулся к обыкновенной гражданской жизни не для того, чтобы поддерживать связь со своим старым разведывательным органом. Это для вас намного выгоднее, чем если бы я продолжал действовать в качестве сотрудника разведки.

— Господин агроном, — начал оправдываться Геа Нам. — Мы обдумываем сотрудничество на длительную перспективу. Я не интересуюсь мелкими деталями. Если мой вопрос обидел вас, прошу прощения. Скажите, чем вы теперь будете заниматься?

— Могу писать статьи, преподавать, возможно вступлю в общественные организации, например в профсоюз… — И вдруг Луан заявил с вызовом: — И не исключено, что могу действовать нелегально, даже уйти в зону, взяться за оружие! Пользуюсь удобным случаем, чтобы заявить властям: я не принес в город ни оружия, ни боеприпасов, ни взрывчатки, ни радиопередатчика…

— Мы верим вам!

— Повторяю, сейчас у меня лично ничего этого нет, и я в этом не нуждаюсь.

Гео Нам усмехнулся. Он подчеркнул слово «сейчас» в своих записях, немного подумал и подчеркнул также «у меня лично».

— Ваш ответ, господин агроном, совершенно ясен и точен. Хочу узнать, если вам предложат некоторое сотрудничество, что вы на это скажете? Само собой, на весьма выгодных условиях.

— Дело не в том, что мне предложат. Важно, какова общая политическая линия этих людей в отношении десятков миллионов сограждан. Вот мое единственное условие, — закончил Луан, нахмурив брови.

— Кажется, я впервые в жизни слышу столь хитроумные ответы. Хотя раньше мы были с вами по разные стороны линии фронта, все же хочу выразить свое восхищение. Есть еще один важный вопрос. Хочу, чтобы вы подумали и честно ответили…

Луан улыбнулся, чувствуя западню, которую ему готовит Гео Нам.

— Вы являетесь членом коммунистической партии, теперь она называется партией трудящихся?

Луан не спешил с ответом и продолжал улыбаться. Полицейский, затаив дыхание, ждал.

* * *

Подобная ситуация была предусмотрена заблаговременно, во время отработки легенды Луана с заместителем начальника управления безопасности Шау Дангом. Кроме него о задании Луана знали еще шесть человек, не считая Ша, Куена и одного сотрудника по имени Нгок. Непосредственная ответственность за новое задание Луана лежала на самом Шау Данге.

Действительно, Луан горячо убеждал Ты: если невозможно скрыть принадлежность к партии, то он просит направить его сражаться в сельскую местность. Он трезво оценивал свои силы и понимал, что ему не сыграть роль человека, предавшего партию.

Тогда Ты поручил Шау Дангу совместно с Луаном отработать легенду, в соответствии с которой тот на протяжении всего времени придерживался образа этакого повстанца-националиста, стоящего вне партии, здраво переосмыслившего свои убеждения и постепенно втягивающегося в атмосферу реакционного режима. Это непростая роль: Луан состоит в партии уже семь лет, работал секретарем парткома батальона, членом бюро полкового комитета партии, был на партийной работе в разведотделе. Он занимался вопросами партийной работы совместно с командованием 120-го сводного полка провинциальных частей равнинной зоны, со многими членами Исполкома Сопротивления Южного Вьетнама, управления безопасности разведотдела и, конечно, 58-го полка и 420-го батальона, штаба зоны, бюро парткомов провинций.

В конце концов Шау Данг составил список, из которого стало ясно, что большинство людей, знавших о его партийной принадлежности, уехали на Север, а оставшиеся не представляют для Луана опасности.

Луан долго обдумывал этот момент своей легенды и раз за разом в мыслях оттачивал его.

* * *

Луан ответил, взглянув прямо в глаза Гео Нама: — Я знаю, что вас это интересует, и, к сожалению, должен ответить, что пока нет. — Говоря так, Луан продолжал улыбаться.

Гео Нам сделал вид, что взволнован, и на секунду взглянул на Луана.

— Я предполагал, что вы ответите «нет», однако вы ответили «пока нет». Наверное, второй ответ более разумен. Тем не менее позвольте выразить сомнение: каким образом Вьетминь решился доверить интеллигенту из почтенной семьи прозападного толка, католику, возглавить разведотдел, а затем крупное регулярное воинское подразделение, хотя он не является членом партии?

Луан был начеку и понял, что это кульминационный момент беседы. Он сказал:

— Вы имеете право сомневаться. Но то, что я пока не член коммунистической партии, объясняется очень просто: я верю в бога. А устав требует, чтобы член партии был атеистом. Я не вижу препятствий для того, чтобы не являющийся членом партии человек выполнял свой долг, поэтому никогда не ставил перед собой вопроса вступать или не вступать. А тяжесть ответственности? Прежний командующий силами Юга генерал-лейтенант Нгоен Бинь был членом народной партии. А вы слышали о Нгуен Фыонг Тхао? Это другое имя генерал-лейтенанта. Начальник управления полиции Юга страны Зиен Ба является руководителем вьетнамской партии независимости. А генеральный секретарь исполкома Сопротивления Южного Вьетнама Чан Быу Кием, руководитель демократической партии? Здесь, в Виньлонге, командир сводного полка Данг Ванг Тхонг — католик. Я мог бы продолжить список именами десятков людей, занимающих высокие посты, гораздо более высокие, чем мой, при этом они не являются членами коммунистической партии.

Гео Нам что-то быстро записывал, вдруг приостановился, а через секунду опять принялся конспектировать с прежней скоростью.

— Скажите, не являясь членом коммунистической партии, вы симпатизируете ей?

— Если бы я не симпатизировал, то как мог целых девять лет сотрудничать с коммунистами?!

— Можно сказать, что вы сочувствуете компартии или являетесь беспартийным коммунистом? — спросил полицейский по-французски.

— Как угодно… Надо называть вещи своими именами, — ответил Луан и добавил тоже по-французски: — Я участник Сопротивления. Таков я есть.

Гео Нам вытащил носовой платок, вытер со лба пот и промямлил:

— Вы умный человек, господин агроном, исключительно умный. Я не буду вас больше спрашивать. Лишь в заключение хочу не то чтобы спросить, а попросить высказаться: что вы считаете самым важным для правительства премьер-министра Нго Динь Зьема на сегодняшний день и в будущем?

— Для ответа на этот вопрос не хватит нескольких минут и даже нескольких часов. Если же сказать коротко, то правительству Нго Динь Зьема необходимо разработать подходящую доктрину для раскрепощения духовной энергии масс, заложить основу политики на ближнюю и дальнюю перспективы. Суть этой доктрины должна быть вот в чем: государство и человеческое достоинство — как два главных положения. Помощь США не заменит доктрины. Без доктрины все усилия ничтожны…

Теперь Гео Нам записывал старательно, шевеля при этом губами.

— Благодарю вас. Наш разговор завершился успешно. Через несколько дней вы получите удостоверение. Только разрешите фотографу сделать фотографию четыре на шесть.

Гео Нам повел Луана в фотолабораторию.

— Хочу уведомить вас, господин начальник, что в ожидании удостоверения я буду жить в старом доме своих родителей, ходить в гости к родственникам и друзьям, — сказал на ходу Луан.

— Это ваше право, господин агроном… И если что-нибудь понадобится, стоит вам позвонить, и мы к вашим услугам.

* * *

Ню внимательно читал анкету Луана.

Имя: Нгуен Тхань Луан, Робер.

Гражданство: Вьетнам (раньше — Франция).

Родился: г. Виньлонг, 7 июня 1921 года.

Специальность: агроном (институт г. Ханоя).

Профессия: участник Сопротивления

Характер участия в Сопротивлении:

а) перевозка оружия с Севера на Юг (1945–1947 гг.);

б) начальник разведывательного отдела Южного Вьетнама (1948–1949 гг.);

в) начальник штаба 120-го сводного полка, заместитель командира 58-го полка, одновременно командир 420-го батальона регулярной армии Юго-Западной зоны (с 1950 г. по настоящее время).

Религия: католик.

Отец: Рене Нгуен Тханъ Луан (умер).

Мать: Чан Тхи Тхюи (умерла).

Старшие братья: Луи Нгуен Тхань Луан, врач, проживает во Франции; Гюстав Нгуен Тхань Луан, инженер, проживает в Сайгоне; Жан Нгуен Тхань Луан, адвокат, состоит в Исполкоме Сопротивления Юга Вьетнама.

Старшие сестры: Кристин Нгуен Тхань Луан, архитектор, проживает в Италии; Маргарита Нгуен Тхань Луан, профессор, проживает в Англии;

Младшая сестра: Мария-Луиза Нгуен Тхань Луан, архитектор, проживает в Канаде.

Семейное положение: холост.

Партийность: беспартийный.

— Каково ваше мнение, святой отец? — спросил Ню.

Обычно Нго Динь Тхук очень осмотрительно отвечал на вопросы Ню, и на этот раз он ограничился общими словами.

— Вообще говоря, все это мы знаем. Правда, он не указал жен Луи, Гюстава, Жана, мужей Кристины, Маргариты, Марии-Луизы.

— Совершенно неясно! Это лишь чистый лист бумаги! — воскликнул Ню.

— Что вы имеете в виду? — удивился епископ.

— Слишком правдиво, слишком полно! Следовательно, здесь нет ни одной буквы правды!

— Что-то вы чересчур загадочно говорите, — удрученно вздохнул епископ.

— Я хочу сказать, что правдивость его анкеты доходит до немалой степени лжи.

— Ну, ладно, давайте-ка лучше послушаем магнитофонную запись. Может, после нее вы представите этого человека более точно.

Епископ включил магнитофон с записью разговора в полицейском отделении. Время от времени Ню останавливал запись и задумывался. Епископ подгонял его, настаивал прослушать пленку до конца.

Прослушав все, Ню долго ходил по комнате. Епископ осторожно поинтересовался:

— Вам еще что-нибудь непонятно? Видит бог, если он коммунист, то я первый посажу его на цепь.

— С точки зрения здравого смысла, я повторяю, в его ответах нет ни единого противоречия. Именно поэтому я и думаю: это хитрый тип. Из всего, что он рассказал, хотелось бы быть уверенным лишь в одном — действительно ли он не член компартии… — Ню вдруг перешел на шепот: — Святой отец, нам нужен, нам очень нужен такой человек, как этот чудесный парень!

Епископ просиял:

— Так вы ему доверяете?

Ню рассмеялся, а епископа вновь охватило раздражение — он нахмурился.

— Доверяю ли? — переспросил Ию. — Зачем же так разбрасываться доверием, святой отец? — Ню перестал смеяться и плотно сжал губы. И вдруг сказал:

— А все же вы правы, это тоже доверие. — Ткнув себя пальцем в грудь, затем показав на епископа, он высокопарно заявил:

— Я верю, но верю только нам!

После этого рука Ню повисла в воздухе, словно удерживая поводья коня. Он перемотал пленку назад и прослушал тот ее кусок, где Луан говорил о доктрине. Слышалось бормотание Гео Нама:

— Доктрина…

— Правильно говорит этот Нгуен Тхань Луан, — произнес Ню и выключил магнитофон. — Доктрина… Нужно ее иметь, если не хочешь, чтобы все рассыпалось в прах. А Гео Нам вспомнил это слово только после того, как перевел его на французский язык. К тому же перевел неверно. Нашей доктриной должно быть… — Ню выглянул из окна в сад. — Вам следует поскорее сделать ваши отношения с ним более близкими, святой отец, как бы семейными. Представьте дело так, будто считаете Луана приемным сыном, членом нашей семьи. Это же логично, ведь вы старый близкий друг Рене…

Внезапно Ню обернулся:

— Обратите внимание, какое исключительно увлекательное соревнование умов, темпераментов! Соревнование, в котором каждый из партнеров полностью раскрывает свои карты. Интересно!

Ню остановился посередине комнаты, закусил указательный палец правой руки, левой обхватил себя за грудь. Он задумался, и его тревожный взгляд уперся в скульптурное изображение богоматери.

 

12

Подполковник Май Хыу Суан слушал магнитофонную запись и рассматривал фотографию агронома Нгуен Тхань Луана. И то, и другое прислал Гео Нам по его приказу.

В кабинете царила тишина. Время от времени Суан брал из коробки щепоть голландского табака «Принц», набивал трубку и не спеша закуривал. Его смуглое лицо сливалось с темной обивкой спинки кресла. Плотно сжатая зубами трубка фирмы «Ла Брюйер» изредка шевелилась — это Суан глубоко затягивался и с удовольствием выпускал облако белесого дыма.

Уроженец одной из прибрежных провинций Центрального Вьетнама, Май Хыу Суан закончил коллеж в Сайгоне и начал жизнь начальником трамвайной станции Сомга. Он попросился на службу в охранку и был оформлен ее секретным осведомителем.

Вскоре начальник тайной полиции Кохинхины обратил внимание на способного и исполнительного работника, добившегося немалых успехов. Усилиями Суана были разгромлены многие коммунистические ячейки. За эти заслуги он был признан «стражем мира», то есть полицейским высокого класса. Этого звания удостаивались лишь французы или лица с французским гражданством.

Когда в сентябре 1945 года французы вновь вторглись во Вьетнам, Суан приобрел еще более широкую известность. С должности начальника жандармского отделения Май Хыу Суан скакнул до положения третьего лица в иерархической лестнице тайной полиции Индокитая — сразу после директора управления охранки Перье и главы южновьетнамского филиала Базэна. Поручая Май Хыу Суану восточный филиал спецслужбы, Базэн показал свое умение разбираться в людях. Немногословный, педантичный Май Хыу Суан умел действовать решительно и никогда не обременял себя эмоциями. On глубоко вник в характер работы руководителя профессиональной секретной службы, не обладая, в сущности, никакими особыми талантами. День 9 марта 1945 года застал Май Хыу Суана в должности начальника полицейского участка Катина.

Среди заключенных здесь было немало людей, принадлежавших к прояпонской группировке. С приходом японской армии были арестованы все работники тайной полиции, включая Базэна. Разумеется, и Суан не явился исключением. Однако через десять минут после ареста его уже видели садящимся в автомобиль японской жандармерии, а еще через час Суан вернулся с красной повязкой на рукаве: его назначили помощником начальника жандармерии, собранной из вьетнамцев. Он немедленно пустил в дело списки французских агентов. Каждый из них был вызван в Катина и получил экстренное задание.

Япония капитулировала, грянула революция… Суан в числе первых записался в армию защиты родины. В суматохе множества различных забот никто не обратил внимания на какого-то Май Хыу Суана, совершенно неизвестного человека по сравнению, например, с губернаторами Тамом и Батем. Двадцать девять дней спустя, ночью 23 сентября, Суан с группой других бывших сотрудников военной разведки помог английской армии в захвате Катина, где тогда размещалась штаб-квартира сил самообороны Юга Вьетнама. Именно Суан, открыв замок на двери, ввел Базэна в его старый кабинет. А через миг он уже стал шефом управления специальной полиции.

Люди видели, что Май Хыу Суан «выплывал» при любых катаклизмах и после поражения французов при Дьенбьенфу. Действительно, Суан перестал быть начальником Восточного филиала: этот орган ликвидировали после того, как Вьетминь уничтожил Базэна. Тогда он в звании подполковника запаса устроился помощником генерала Хиня по вопросам армейской безопасности. Вскоре Хинь слетел с поста начальника генерального штаба, а вот Суан опять не пострадал. Его пригласил для доклада Ле Ван Ти. Полоса удач не кончалась — Ти представил Суана премьер-министру Нго Динь Зьему, и премьер-министр остался доволен этой встречей.

Под руководством подполковника Май Хыу Суана, утвержденного премьером в этом звании, служба армейской безопасности действовала гораздо шире своих полномочий. Поэтому Суан заполучил в свои руки ниточку, ведущую к одной значительной, по его оценке, фигуре во Вьетнаме — Нгуен Тхань Луану. Суан знал Луана как приемного сына епископа Нго Динь Тхука еще с 16 декабря 1954 года. Задача состояла в том, чтобы как можно раньше помешать этому малому с коммунистическими взглядами пролезть к придворной кормушке премьер-министра.

«Этот парень вернулся в город и сразу встретился с Нго Динь Тхуком. Что это значит? — размышлял Суан. — Что он давно работает на Ню? Нет. Он работал на той стороне начальником разведывательного отдела. Кажется, однажды он исхитрился забросить своего агента даже в Да, был тогда некий Томас Бокаль. Кроме того, через Тхыонг Конг Тхуана он добывал сведения от его зятя Мишеля Ми, бывшего заместителя Базэна».

Май Хыу Суан обладал хорошей памятью. Порывшись в совершенно секретном архиве полиции, он получил дополнительные сведения. Французское Второе бюро предоставляло Суану ценные материалы, в частности донесения Саваньи. Получается, что Луан связан с Нго Динь Тхуком тесными узами давней семейной дружбы. Тем более что-то тут не так. В отношении Чан Ким Туена можно не опасаться: он в секретной работе еще приготовишка. Нгуен Тхань Луан, вероятно, отличается от этого лжеврача. Нго Динь Ню намерен использовать этого парня, и кто знает, что потом будет с такими людьми, как Май Хыу Суан. Будь что будет, надо сделать так, будто Нгуен Тхань Луана и на свете не было… Разумеется, с его головы ни один волос не упадет, если, конечно, Луан проявит благоразумие. Довольно трудно! И определенно опасно, ведь если Ню пронюхает, то сразу всплывет он, шеф армейской безопасности. Тогда не сносить головы. Пока все неясно, поскольку Ню ценит Луана, а главное — Ню не любит Суана. Однажды генерал Ти признался Суану: «Нго Динь Зьем хвалит вас, а господин советник постоянно донимает меня расспросами, дескать, справляется ли с работой Май Хыу Суан, ведь он вышел из тайной полиции, можно ли ему доверять армейскую безопасность. Если бы Нго Динь Зьем не отстаивал вас упорно, то еще в сентябре или октябре вас верну» ли бы работать во французское Второе бюро».

Суан выключил магнитофон, поднялся с кресла. Встав, он преобразился — ловкий, энергичный. Нажал кнопку селектора:

— Зайдите ко мне, майор Вонг.

На другом конце провода ответил скрипучий голос.

Через минуту приземистый полный офицер с четырьмя золотыми полосками на погонах вошел в кабинет.

— Ну как? — спросил Суан.

— Господин подполковник, он живет в доме три на площади Пино де Беэн, около аэропорта. Это дом его старшего брата Гюстава, инженера-химика. Мы ведем наблюдение.

— Отлично.

Суан показал на фотографию Дуана и приказал:

— Размножить.

— Есть.

— Как решим с ним?

— Приказывайте, господин подполковник: пенальти, штрафной или свободный удар.

— Свободный.

— Ясно.

— И чтобы никто не знал, понятно?

— Понятно.

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Можете идти, майор.

Май Хыу Суан снова опустился в кресло, вытряхнул пепел из трубки в пепельницу и снова набил трубку табаком.

* * *

Луан протискивался сквозь толпу пешеходов на улице Ле Ван Зует, недавно получившей это имя. Прежде она называлась улицей Верден в память о победе Франции над Германией во второй мировой войне. Улица вела в Тэйбак, пригород Сайгона. В этот Вечерний час пик движение было плотным и беспорядочным. Мотороллер, который Луан взял у племянника, медленно метр за метром продвигался вперед. Он возвращался в дом старшего брата Гюстава, где пришлось временно остановиться, пока родственники не подыщут ему собственную квартиру. Гюстав, работающий инженером-химиком, искренне обрадовался, когда неожиданно приехал младший брат, но одновременно и встревожился. Луан успокоил брата, и на следующий день все родственники узнали о его приезде. Полетели телеграммы из Франции, Англии, в которых родственники интересовались здоровьем Луана, поздравляли его с благополучным возвращением после девяти лет войны и принятием в семью епископа. Гюставу поручалась забота о младшем брате.

Несмотря на вежливые напоминания епископа, Луан не спешил встретиться с Ню. Прежде всего нужно найти работу, наладить быт. Стремление угодить Ню могло объясняться разными причинами, и все они нелестные. Гюстав познакомил Луана с Выонг Зя Каном, хозяином частного коллежа. Кан долго колебался; соглашения соглашениями, однако Луан — офицер Сопротивления, тут наживешь неприятностей с полицией. Хотя, черт подери, это даже привлекательно, если подумать о рекламе: все газеты напишут о вернувшемся из джунглей агрономе Робере Нгуен Тхань Луане, преподающем математику и французскую литературу будущим бакалаврам. Нечего и говорить, коллежу понадобится еще здание для новых учащихся. Другого столь популярного учебного заведения пока нет, К тому же агроном, долгие годы сражавшийся в рядах Сопротивления, просит довольно скромное жалованье — 25 пиастров за учебный час, то есть половину обычной платы, а работать согласен по три часа в день.

Основательно взвесив все «за» и «против», Выонг Зя Кан согласился подписать контракт. Он успокаивал себя, вспоминая, что несколько дней назад в библиотеке, принадлежавшей поэту Донг Хо, состоялась встреча с многочисленными читателями двух писателей — участников Сопротивления Ли Ван Шана и Зыонг Ты Зянга. Пресса сообщала о приветственном выступлении на встрече министра информации и психологической войны.

Покончив с формальностями приема на работу, Луан уже собирался уходить, как вдруг в кабинет директора ворвалась большая группа преподавателей и студентов, желающих увидеть нового преподавателя. Очевидно, секретарша директора успела растрезвонить о нем. Завязалась беседа. Его спрашивали о делах в Сопротивлении, о боях, интересовались его оценкой обстановки, мнением о будущих перспективах. Но больше всего спрашивали о Дьенбьенфу. Хозяин коллежа в приливе энтузиазма достал и откупорил бутылку виски, чокнулся с Луаном и, обильно вставляя во вьетнамскую речь французские слова, громко начал:

— А ведь боятся вас! Прочная линия обороны, система укрепленных пунктов. Наставили заграждений из колючей проволоки шириной пятьдесят, а то и семьдесят метров… Французский генерал проверил все и во всеуслышание пригласил Вьетминь: «Добро пожаловать!» Вице-президент США Никсон лично там побывал и сказал: «О'кэй». Так что вы всех этих прихлебателей при дворе Зьема… вот так! — заключил Кан и сделал жест рукой, как бы разбивая яйцо. — Вы истинные южане! — добавил он.

Луан оглядел лица присутствующих. Ему не хотелось «боксировать» по примеру владельца коллежа. У него в душе были гордость и неуверенность — гордость за сделанное, а неуверенность за завтрашний день. Однако Луан обнаружил, что долгие годы Сопротивления вроде бы пробудили интерес к революции у так долго спавших людей.

Уходящего Луана проводила до ворот девушка по имени Май. Совсем еще молоденькая, она работала секретарем в главном корпусе и подрабатывала преподаванием. Еще во время беседы Луан обратил на нее внимание: она не проронила ни слова, в больших главах ее таилась грусть. И Луан вдруг почувствовал, что она совершенно такая же, как все те, кто ему близок.

— Почему вы и ваши соратники приостановили борьбу за освобождение? — спросила Май очень тихо.

Разве ответишь кратко на такой вопрос? Луан усмехнулся:

— Все же мы боремся…

Девушка посмотрела на него недоверчиво. Луан твердо произнес:

— Мы боремся другими методами, изменилась лишь тактика.

— Вы боретесь руками, связанными руками, да? Это мне непонятно. — Май покачала головой. — А вот вы сами, неужели вы верите, что они будут к вам хорошо относиться? Неужели вы чувствуете себя спокойно, выйдя так просто из джунглей?

Луан понимал, что нельзя сразу разъяснить юной девушке тонкости нынешнего революционного движения. Он взял ее за руку и только сказал:

— Спасибо, Май!

* * *

Поток людей и мыслей словно отбрасывал Луана назад. Мотороллер, гудя мотором, вынес его из благоустроенных кварталов Сайгона в пригород. В грязных болотистых местах, раньше пустовавших, теперь громоздились домики. На улицах патрулировали уже не европейцы, а азиаты — вьетнамская полиция. Все окружающее вернуло Луана к разговору с Май, к высказанной им, но еще не до конца осознанной фразе о том, что борьба продолжается, но другими методами. Это так, нужно бороться по-новому, поскольку изменились условия борьбы. Борьба Сопротивления вызвала это изменение, и теперь его участники, подобные Луану, неминуемо начинают противостоять тому, чего сами добились!

От размышлений его отвлекла обогнавшая мотороллер «ява». Парень на заднем сиденье обернулся и посмотрел на Луана. Порыв ветра распахнул полу его куртки, и Луан увидел за поясом пистолет с коротким дулом.

В зеркальце заднего обзора появилась еще одна «ява»; она быстро приближалась, словно прилипала к мотороллеру. Луан почувствовал опасность. Видимо, преследователи ждали, когда он достигнет малолюдного изгиба дороги.

Не доехав до развилки, Луан повернул к станции, дал полный газ и нырнул в движущийся поток. Он завилял перед десятками велосипедов, мотоциклов, автомобилей. До него доносилась ругань водителей в его адрес. Резко уйдя из левого ряда в правый, Луан неожиданно свернул в переулок. Идущая впереди «ява» его маневр прозевала, водитель задней тоже попал врасплох. Но в следующую минуту оба эти мощных мотоцикла уже мчались по переулку. Луан выжимал из мотороллера предельную скорость, с воем проносясь мимо редких невысоких домиков. Если достичь Хоа Хынга и там нырнуть в лабиринт бесконечных переулков, то наверняка они потеряют его след.

Но за рулем преследующих Луана мотоциклов сидели явно не новички — рев моторов нарастал за его спиной. До рынка осталось пересечь район огородов. Ясно, что дальше его не пустят.

Вот показалось кладбище… Луан быстро подъехал к кладбищу, резко соскочил с мотороллера, сделал несколько прыжков и очутился в тихой прямой аллее, среди могил. Низко пригнувшись, он побежал по ней в направлении, противоположном тому, откуда могли появиться «явы». Выбрав один из высоких склепов, стоявших на открытом месте, Луан залез на него и лег на крышу.

Звуки моторов стихли: преследователи увидели мотороллер Луана. За несколько минут четверо незнакомцев обшарили все закоулки небольшого кладбища.

— По-моему, этот парень владеет даром становиться невидимым, — сказал один из компании.

Другой раздраженно проворчал:

— Ладно, давайте отвезем его мотороллер к майору.

Послышалась команда, и преследователи убрались с кладбища. В следующую секунду зарычали три мотора.

Луан продолжал лежать плашмя, прижавшись к крыше склепа. Его осторожность оказалась не напрасной: с наступлением сумерек одна «ява» вернулась. Она забрала последнего, который целый час сидел в укромном месте и высматривал Луана.

Из-за темноты Луан не смог прочесть надпись на склепе. Какой-то покойный хуацяо помимо своей воли спас его…

 

13

Ту ночь Луан провел в квартире, которую устроил ему Нгок. Луан долго колебался, пока наконец решился позвонить ему в полночь из телефонного автомата.

Нгок отвез его на своей машине в один из кварталов в начале проспекта Чан Хынг Дао напротив бара «Кимшон». Они поднялись на лифте на последний этаж. Хозяйка квартиры приняла их радушно. Это была женщина зрелого возраста, жена инженера, уехавшего на Север. Звали ее Ка. Несмотря на неожиданный визит, она накормила гостей сытным ужином и уложила спать на диване. Луан и Нгок проговорили до самого рассвета.

Нгок, в прошлом чиновник французского колониального аппарата, пришел в Сопротивление в 1948 году, когда комиссар по внутренним делам Унг Ван Кхиен от имени правительства Сопротивления Южного Вьетнама подписал директиву № 4/НВ, предписывавшую всем чиновникам прекратить сотрудничество с французами. Он занимал высокий пост в южновьетнамском управлении финансов — был вторым лицом после комиссара по финансам Нгуен Тхань Виня. Вскоре Нгок вступил в партию.

Восстановление мира застало Нгока в подполье.

Его решили оставить в Сайгоне с целью экономической разведки. Здесь Нгок имел широкие связи. Его младший брат служил подполковником тыловой службы в армии каодаистов. Сам Нгок в свое время учился вместе с Динь Куанг Чиеу, которого Нго Динь Зьем ныне назначил председателем валютного управления в ранге министра. К тому же Нгок был земляком влиятельных людей братьев Лай Ван Шанг и Лай Хыу Тай. Он вернулся в город на несколько месяцев раньше Луана, постоянной работы не имел. Динь Куанг Чиеу помог Нгоку приобрести акции одного прибывшего с Севера предпринимателя, открывшего текстильную фабрику. Фабрика начинала преуспевать.

По существующему в организации разделению обязанностей Нгок получал инструкции у Луана.

— Кто это были? — спросил он о преследователях.

Они всесторонне проанализировали случившееся. Это не мог быть Лай Ван Шанг, ему-то не было никакого смысла сейчас вредить Луану, Не каодаисты и не люди из Хоахао: их Луан пока не беспокоит. Доктор Туен? Тот тем более в такой манере не действует. Французская разведка? Возможно. Однако она сейчас по горло занята делами, помогает профранцузским деятелям удержаться под напором тех, за кем стоят американцы. Может, разведка США? Нет, не она. Американцы пока только обосновываются, действовать они еще не начали. Сайгонская разведка? Но там еще не завершилась передача дел прежнего директора новому, агентура в беспорядочном состоянии, им сейчас не до работы. Тогда кто же? Рассуждая методом исключения, они добрались до службы армейской безопасности. Девяносто процентов гарантии, что к этому делу руку приложил Май Хыу Суан. Десять процентов оставили под сомнением, так как Луан вспомнил, что в разговоре на кладбище мотоциклисты упоминали какого-то майора.

— Я вот что думаю, а ты суди сам. — Нгок поднялся. — Через несколько дней Лай Ван Шанг устраивает прием в мою честь. Ради престижа он приглашает побольше важных персон. Явишься туда эдаким светским влиятельным тузом, который может так или иначе помешать неосторожным проделкам кого-либо из этой компании! Май Хыу Суан хоть и опасен, а все же будет вынужден остеречься. Они поймут, что ты не так прост, что с тобой надо держать ухо востро. Ты, кажется, был знаком по работе в секретном отделе с Томасом Бокалом, вьетнамцем с англосаксонским именем. Так вот он на один миг забыл об осторожности, передав без проверки письмо своим братьям, и сразу полетел со службы. Думаю, что Нго Динь Ню был ему за это весьма признателен.

* * *

Вилла генерального директора государственной тайной полиции полковника Лай Ван Шанга укрылась в глубине пышного сада за собором Сайгонской богоматери. Банкет продолжался уже давно, гости веселились. Полицейский оркестр непрерывно исполнял марши, придавая солидность сборищу. Здесь находились и прославленные гонконгские музыканты, они исполняли избранные произведения. Хозяин пригласил также группу стрелков-виртуозов из Техаса и так щедро ваплатил им вперед, что американцы решили отменить свое выступление в городском театре и вернули деньги за проданные зрителям билеты.

Шанг встретил Луана и Нгока за воротами как главных гостей.

— Очень рад познакомиться с вами, господин агроном.

Лай Ван Шанг был в офицерской форме: он питал слабость к форме из генеральского габардина, хотя носил звание полковника. Шанг крепко пожал руку Луану. Высокий, стройный, мускулистый. Шанг явно не стеснялся своей громкой славы шефа Биньсюен — уверенный, спокойный взгляд, громкий и властный голос. Он проводил Луана и Нгока в сад, оборудованный для банкета под открытым небом. Шанг сделал это подчеркнуто вежливо и элегантно.

Нго Динь Ню с женой встали, приветствуя Луана. Впервые Луан увидел Чан Ле Суан, о распутной жизни которой уже говорили в Сайгоне все. Ее любовные похождения стали притчей во языцех.

— Мой муж рассказывал мне о вас, господин агроном. Искренне рада с вами познакомиться, — ласково произнесла Чан Ле Суан и протянула Луану изящную руку.

— Наверное, господин Ню кое-что приукрасил. Надеюсь, мадам, что вы не поверили… — с веселой улыбкой ответил Луан.

Лай Ван Шанг пригласил Луана и Нгока сесть за один стол с четой Ню. Бросив взгляд на гостей, Луан понял, что Нгок был прав: здесь действительно собрались все сливки сайгонского общества. За соседними столиками находилось довольно много военных. Луану приветственно кивнули двое в генеральской форме, сидевшие в свободных позах. Он догадался, что это были генерал-майоры Ле Ван Ти и Нгуен Ван Ви. Немало было и иностранцев, очевидно служащих посольств и миссий.

— Сколько уже дней вы в Сайгоне? — шепотом спросил Ню. — Я жду вас целую вечность, почему вы не приходите?

Как бы извиняясь, Луан изобразил на лице улыбку.

— Приходите, нам о многом надо поговорить, — произнес Ню тоном родственника, как человек, имеющий право говорить именно таким тоном.

Лай Ван Шанг поднялся на деревянную эстраду и произнес в микрофон:

— Уважаемые гости! Я пригласил вас сегодня в свой дом, чтобы вы разделили со мной радость. Есть у меня один однокашник, к тому же мой земляк. Мы выросли в одной деревне, мальчишками учились в одной школе. Мой друг сражался в Сопротивлении и вот теперь вернулся. Там он занимал высокий пост в комитете Сопротивления Южного Вьетнама. Мой друг — комиссар Нгуен Ван Нгок.

Нгок встал и под шумные аплодисменты учтиво поклонился во все стороны, слегка побледнев от смущения. Полицейский оркестр грянул залихватскую мелодию. Звонко загрохотала подожженная гирлянда хлопушек, свисавшая с ветки баньяна.

Подождав, пока грохот утихнет, Шанг продолжал:

— Из партизанских джунглей вернулся еще один человек и пришел на наш праздник. Я давно питаю к нему уважение и любовь, хотя мы с ним не земляки и не однокашники. Уверен, что этот человек не так уж незнаком вам, дорогие друзья. Позвольте представить агронома Робера Нгуен Тхань Луана, заместителя командира полка армии Сопротивления!

Луан поднялся и раскланялся. Это дало ему возможность получше рассмотреть окружающих. Один высокий мужчина встретился с Луаном взглядом и отвел глаза в сторону. Это был Чинь Кхань Ванг. Луан не мог без улыбки вспомнить заместителя командующего зоной, ничего не смыслившего в военном деле, зато большого знатока женщин. Ванг смутился, но в следующую секунду вновь принял напыщенный вид. Кто-то говорил, что он устроился под крылышко Бай Виена, «Воистину будет чудо, если Биньсюен с таким штабом не потерпит фиаско», — подумал Луан.

— Его здесь нет, — поискав Май Хыу Суана среди гостей, прошептал Нгок ему на ухо.

— Очень хотелось видеть среди нас генерал-майора Ле Ван Виена. Однако он занят по службе в Лонгсюене и просит извинить его за отсутствие, — продолжал хозяин. Сказано это было явно для того, чтобы показать Ню и Ти тесное взаимодействие секты Биньсюен с религиозными сектами и свои приятельские отношения с влиятельными фигурами из числа бывших участников Сопротивления, дескать, не шутите с Биньсюен.

Чан Ле Суан скривила в усмешке губы. Ню оставался внешне невозмутимым.

— Итак, разрешите поднять бокал за здоровье двух моих друзей, бойцов Сопротивления! За нашу сегодняшнюю встречу!

После первого бокала артисты спели несколько традиционных китайских песен. Когда запела Хонг Туйен Ны, воцарилась полная тишина. Действительно талантливая певица.

Лай Ван Шанг повел Луана и Нгока от стола к столу, Луан в душе благодарил Нгока за удачную идею прийти на этот банкет. Дело не только в том, что Луан напомнит о своем существовании. Это и очень редкая возможность для Луана оценить представителей различных слоев общества. Он видел, как они притворяются ласковыми, веселыми, а в то же время держат на пазухой острый нож, следят исподтишка друг за другом и в любой момент готовы сцепиться.

Ле Ван Ти протянул Луану руку и как бы невзначай бросил:

— Мне тоже довелось участвовать в Сопротивлении.

Луан многих знал в лицо, многих по имени. Все они носили погоны старших офицеров.

Из иностранцев он поздоровался с помощником американского генерала О'Джиема майором Джеймсом Кейси, помощником французского генерала Поля Эли майором де Шовином.

Наконец, дошла очередь и до Чинь Кхань Ванга, Тому некуда было деться, пришлось встать.

— Как жизнь, старина? — не очень внятно поздоровался он с Луаном.

— Спасибо, нормально, — равнодушно, но без холода в голосе ответил Луан.

Ведя их обратно к столу, Лай Ван Шанг вполголоса сказал:

— Берегитесь, господин агроном, попасться на крючок этой чертовке Ле Суан. Из-за нее разорился президент, а генерал Хинь потерял свое доброе имя. Сущая ведьма!

Луан засмеялся.

— Я говорю серьезно, остерегайтесь ее!

Луан перестал смеяться и сделал понимающую мину. А про себя он продолжал хохотать: неустрашимый Шанг испытывает страх перед женщиной, пусть и красивой, однако давно вышедшей из девичьего возраста.

Они вернулись за свой стол, а хозяин удалился и вскоре привел какую-то девицу. Она была не так молода, как могло показаться на первый взгляд. Косметика и тени от фонарей не позволяли определить ее хотя бы примерный возраст. На ней было черное, с глубоким декольте, очень короткое платье. Все, что положено девушке скрывать, ею, наоборот, умышленно выставлялось напоказ. Надо признать, что девушка была весьма привлекательна, ее внешность отличалась даже эффектностью.

Шанг обратился к двум друзьям:

— Я хочу порадовать вас сюрпризом: разрешите представить вам мисс Тиеу Фунг, помощницу защитников Виньсюен. Сейчас она исполнит в вашу честь и для всех гостей одну песню…

Тиеу Фунг почтительно поклонилась и подала руку сначала Луану, потом Нгоку.

— Благодарю, — негромко сказал Луан и, увидев улыбку на губах Ню, нахмурился.

Тиеу Фунг грациозно взошла на эстраду. Серебряные браслеты на ее ногах притягивали пристальные взгляды почти всех участников банкета.

Ничего не объявляя, Фунг запела песню на японском языке. У Фунг был прекрасный глубокий голос. Во время пения она стреляла глазами в сторону Луана.

Луан украдкой оглянулся: гости неотрывно смотрели на эстраду. Неясно, что больше волновало их: чудесный голос или внешность певицы.

— Какова красотка, не правда ли, господин агроном? — вдруг спросила Ле Суан.

— Я не нахожу эту девушку красивой, однако поет она отлично…

Тиеу Фунг спела три песни, села рядом с Луаном и начала делать вид, что заигрывает с ним. Луан пожал ей руку:

— А почему вы пели на японском языке? Чем вам не нравится родной, китайский? Вы понимаете слова песни, которую пели?

Тиеу Фунг удивленно взглянула на Луана, кокетство ее исчезло.

* * *

Май Хыу Суан скомкал пригласительный билет на прием, присланный Лай Ван Шангом. В билете было указано, что прием устраивается в честь Нгуен Ван Нгока и Нгуен Тхань Луана.

Перед ним стоял, вытянувшись в струнку, майор Вонг.

— Вот он! А вы мне притащили мотороллер, идиот! — Суан продолжал бушевать: — Раз уж вы его упустили, то надо было представить все так, будто за ним гнались по ошибке. Потом мы придумали бы какой-нибудь вариант… Кретин! Теперь господин советник в любом случае узнает об этом!

— Ему некуда деваться, — пытался успокоить начальника майор Вонг и вместе с тем оправдать свой промах.

— Это почему же некуда? — прошипел сквозь зубы Суан. — Достаточно небольшого анализа, чтобы оценить обстановку. Вы совсем не знаете этого Луана, майор…

— Господин подполковник, дайте мне несколько дней. Он исчез с того вечера. Но все равно, я найду его, хоть из-под земли достану!

— О боже! — простонал Суан. — С такими дураками, как вы, я наверняка провалю дело. С этой минуты вы должны лишь следить за ним, собирать для меня информацию и ни в коем случае не трогать его. Представьте себе, что будет, если он встретится с кем-нибудь из той оравы, которая гналась за ним. Так что этим людям при его появлении, а тем более приближении надо немедленно бежать со всех ног. Понятно?

— Так точно!

— А что делать с мотороллером?.. Ну и олухи! — Суан поразмышлял некоторое время и приказал: — Скрытно отвезите его к дому инженера Гюстава и поставьте у подъезда.

Майор Вонг стоял обескураженный. Суан резко приказал:

— Действуйте, как я сказал. Дайте ему понять, что мы успокоились и поддерживаем с ним перемирие. Ясно?

После ухода майора Май Хыу Суан еще долго молча сидел в кресле.

* * *

Техасская труппа стрелков показала оригинальные трюки: стрельба лежа, сидя, через плечо, стрельба сериями и по различным мишеням.

Банкет проходил шумно. Провозгласили уже шесть или семь тостов. Одетые в шанхайские костюмы официантки сноровисто меняли на столах стоявшие перед гостями тарелки с кушаньями.

Джеймс Кейси, побагровевший от выпитого, вылез на эстраду и о чем-то беседовал с руководителем труппы. Оба смеялись. Затем Джеймс прикрепил к стойке заряженную винтовку «ремингтон», приставив к спусковому крючку деревянную палочку. Затем он тщательно измерил высоту ружейного ствола от земли и установил против него свою широкополую шляпу. Отступив от винтовки на десяток шагов, Джеймс подал знак оркестру прекратить игру и поклонился гостям.

Лай Ван Шанг объявил в микрофон;

— Господа, майор Джеймс Кейси хочет нас позабавить. Внимание!

Кейси вытащил из висящей на поясе кобуры короткоствольный «смит-и-вессон» и стал его медленно поднимать. Он выстрелил и попал в деревянную палочку, которая в свою очередь ударила по курку «ремингтона». Два выстрела грохнули одновременно, и сбитая пулей шляпа упала на землю.

Под овацию довольных зрителей Кейси покинул эстраду.

Американские артисты хотели было показать очередной номер, но де Шовин, пошептавшись с Шангом, остановил их поднятой рукой.

— Дорогие гости, мы только что видели мастерство майора армии Соединенных Штатов Джеймса Кейси. А теперь французский майор де Шовин готов поддержать веселье… Прошу подождать минуты две.

Де Шовину принесли коробку теннисных мячей. Совершенно невозмутимый, он один за другим подбросил шесть мячей в воздух и шесть раз выстрелил по ним из «сент-этьена». Все шесть целей были поражены.

Де Шовин был награжден бурными аплодисментами, причем гораздо более продолжительными, чем те, которыми приветствовали Кейси.

— Справедливости ради надо отметить, что трюк майора Кейси требует большей тренировки, — сказал Луан Ню.

— Вы правы. Тем не менее смотрите, какое предпочтение! — ответил тот.

— Успех выступлений артистов также зависит от политического климата, — заметил Луан саркастически.

За столиками, где сидели многочисленные вьетнамские военные, стало оживленнее. Один офицер с погонами майора что-то тихо сказал генералу Ви, а затем генералу Ти. Оба генерала кивнули. Остальные офицеры, склонившись над своими бокалами, сделали вид, что не заметили этого движения.

— Неужели только американские и французские офицеры мастерски владеют оружием? А вьетнамские офицеры? Ну, кто отстоит честь нашей армии?

Произнес это майор Лам, служивший в генеральном штабе.

— Просим майора Лама! — громко воскликнул какой-то подвыпивший капитан.

Лам ответил с сожалением:

— Не обладаю такими способностями… Если бы умел это делать сам, к другим бы не обратился!

— Мне кажется, вы, господин агроном, способны защитить нашу честь, не так ли? — тихо спросила Луана жена Ню.

— Не надо шутить с оружием, — улыбнулся он.

Ле Суан нахмурилась:

— А как же честь?

— Наверное, мадам, вы согласитесь, что меня не касается вопрос чести, если она вообще существует, — Лицо Луана посуровело.

— Как я понимаю, речь идет не о личной чести офицера, а о чести всех вьетнамцев, — продолжала настаивать Ле Суан.

— Тогда вы забыли, мадам, что вьетнамцы кое-что совершили под Дьенбьенфу. — Луан по-прежнему оставался холодным.

— Командир отнюдь не всегда бывает метким стрелком, — примирительно вмешался Ню. В его словах чувствовалась скрытая насмешка. — Господин агроном был командиром.

Луан внезапно рассмеялся:

— Хорошо, я доставлю мадам Ню удовольствие. Жаль только, что у меня нет пистолета.

Ле Суан открыла свою сумочку, вытащила никелированный вальтер и протянула его Луану.

— Возьмите…

Игриво понизив голос, она добавила:

— Этот пистолет называют оружием ревнивцев. Правда, у такого мужа, как мой, пистолет лежит без дела. А в ваших руках он принесет пользу.

— Я не люблю стрелять в мирное время. — Луан вытащил один патрон из обоймы, извлек столовым ножом пулю из гильзы. — Но постараюсь не стать посмешищем…

Он скатал хлебный шарик и вставил его в гильзу вместо пули.

Нгок продолжал улыбаться, Тиеу Фупг притихла.

— А теперь настала очередь вьетнамского воина показать свое искусство! — громко возвестил Лай Ван Шанг. — Прошу господина Нгуен Тхань Луана!

При всеобщем гробовом молчании Луан не спеша прошел к эстраде, В пепельно-сером костюме типа «тропикл» он походил на скромного студента. Взойдя на сцену, Луан почтительно поклонился гостям. Офицеры разразились горячими аплодисментами. Он подождал немного и, извинившись, попросил тишины. Когда все смолкли, Луан неторопливо произнес:

— Дорогие гости, вьетнамская нация берется за оружие только в крайних случаях. Вы могли здесь убедиться, что звуки песен всегда воспринимаются на слух приятнее, чем выстрелы. Но в этой веселой атмосфере я по просьбе друзей решился сыграть одну шутку с оружием, причем совершенно безопасную. Я прошу господ майоров де Шовина и Кейси подняться на сцену, чтобы участвовать в этой игре вместе со мной.

Лишь один человек радостно захлопал после слов Луана — Тиеу Фунг.

Де Шовин торопливо положил недокуренную сигарету в пепельницу и направился к эстраде. Но Луан остановил его и попросил:

— Господин майор, возьмите, пожалуйста, вашу сигарету с собой.

Когда француз и американец вышли на эстраду, Луан попросил Джеймса Кейси взять из пачки сигарету и обратился по-французски к де Шовину:

— Прошу вас, мсье де Шовин, дать прикурить от вашей сигареты майору Кейси.

Де Шовин протянул горящую сигарету американцу. Тот наклонился и стал прикуривать свою сигарету. В этот момент Луан поднял вальтер и выстрелил. Тлеющие кончики двух сигарет разлетелись маленькими красными искрами, которые сразу погасли.

Все завопили от восторга, словно обезумевшие. Особенно усердствовали военные, Луан пожал руку де Шовину и Кейси.

Сев за свой столик, он вернул пистолет Ле Суан. Ее глаза и губы влажно блестели. Едва слышно Суан прошептала ему на ухо:

— Вы великолепны!

Тиеу Фунг тоже поздравила Луана, только по-другому:

— Как хорошо вы говорили!

Ню в свою очередь сказал:

— Вы классно стреляете. Во всем этом был более глубоко скрытый смысл: загасить горящий фитиль, передаваемый французами американцам.

Эти его слова показали Луану, с человеком какого интеллекта он ведет игру.

 

14

Луан переселился в маленький особняк на улице Мише. Ремонт занял две недели. Достаточно было один раз увидеть тех ремонтников, маляров, штукатуров, чтобы оценить тщательную заботу Чан Ким Туена о его персоне. В потолке непременно установили микрофоны, а телефон наверняка подключили к записывающему устройству в управлении политической разведки. У поворота дороги к его дому теперь постоянно сидел, несмотря на отсутствие клиентов, мастер по ремонту велосипедов. Он все время читал газету, закрывая ею половину лица.

Луан позвонил Ню, и через несколько минут личная машина Ню приехала за Луаном. Ню встретил гостя в небольшом кабинете в задней части дворца Зялонг.

— Прежде чем приступить к делу, мне хотелось бы, несмотря на ваши отношения с его преосвященством, предложить вам чувствовать себя здесь как дома. Разница в возрасте между нами не так уж велика, поэтому я предлагаю отказаться от формальных и громоздких обращений и перейти на «ты». Так будет удобнее…

Не ожидая согласия Луана, Ню продолжал:

— Что ты думаешь о современной политической ситуации?

Луан надолго задумался. Ню, делая вид, что уважает его право на раздумья, предложил сигарету. Ню курил крепкий сорт — «Мелию», что в золотистой пачке. Луан взял сигарету, прикурил, но после первой затяжки сразу закашлялся.

— Извини, я привык курить табак из Камле, — сказал Ню и нажал на кнопку звонка.

На пороге показался слуга.

— Принеси пачку «Кравена» и две бутылки пльзенского пива, обязательно холодного.

— Я курю редко, предпочитаю слабый ароматный табак из Каоланя, — сказал Луан.

— Мне не приходилось пробовать этот сорт. Недавно один человек подарил мне табак из Говапа, так тот еще крепче, чем из Камле.

Слуга принес сигареты и пиво. Ню открыл коробку «Кравена».

— Твой вопрос носит слишком общий характер, — Луан отхлебнул пива. — Позволю себе сказать лишь об одном узком аспекте, имеющем отношение к устойчивости правительства господина Зьема. Сегодня начало пятьдесят пятого года, то есть по прошествии шести месяцев после возвращения господина Зьема к управлению страной опорой его правительства остаются главным образом католики — переселенцы с Севера и политическая поддержка со стороны США. Вчера прибыл кардинал Спеллман и сделал вывод, не обрадовавший Зьема, если не сказать наоборот. Он отметил, что абсолютное большинство населения южнее семнадцатой-параллели не католики. В такой момент требуется особая мудрость. Господин Зьем поставил Чан Чунг Зунга вместо ушедшего в отставку Буй Киен Тина. Это был неудачный ход: Зьем передает власть в руки своих родственников. Я не считаю неправильным вывод из правительства фармацевта Типа и магистра Фам Зуи Кхиема. Поэтому я также не считаю правильным назначение Хо Тхонг Миня министром обороны. Близкие к Франции люди рано или поздно все равно уйдут из правительства. Вопрос лишь в том, что их надо заменить лицами с незапятнанной репутацией, пользующимися известностью, лучше всего уроженцами Южного Вьетнама. Чем меньше они связаны с семьей Зьема, тем лучше…

— Тогда ты опрокинул мои намерения относительно тебя! — воскликнул Ню с откровенным чувством.

— Я искренне желаю, чтобы ты позволил мне стоять рядом. В этом качестве, надеюсь, я смогу принести пользу идеалам государства.

— Возможно, ты и прав… А теперь скажи свое мнение о противостоящих нам силах.

— На мой взгляд, это вопрос более политический, чем военный. Определенная часть самих французов стоит за спиной этих сил.

Луан умолк. Ню улыбнулся.

— А за нашей спиной стоят американцы. Ты это ведь хотел сказать?

— Что тут скрывать, — тихо проговорил Луан. — Даже в самой Франции существуют три тенденции: одни хотят «высвободить руки» в Индокитае, чтобы бросить все силы на удержание Алжира; другие, в их числе французы, владеющие здесь плантациями, банками, экспортно-импортными и судоходными компаниями, призывают решительно указать американцам их место, а третьи предлагают полностью уступить США, а все разногласия и претензии урегулировать потом. От имени третьей группы выступает Антуан Пинэ. Разумеется, первым стрельбу начнет не французский солдат.

— Ты слышал, генерал Чинь Минь Тхе, лидер коалиции каодаистов, обещал выделить пять тысяч солдат для сотрудничества с правительством. От имени Хоахао полковник Нгуен Ван Хюе заявил господину Нам Лыа, что приведет три тысячи бойцов… Мы сокращаем до минимума число некадровых военных в армии. — Ню наклонил голову. Прищурившись, он изучал Луана.

— Господин Лэнсдейл — вот кто здорово работает. Хотя, похоже, он еще не сблизился с Бай Виеном, лидером антиправительственных сил. Что касается численности, то она здесь не имеет значения.

— В этом вопросе господин Лэнсдейл не проявил той дальновидности, какая есть у тебя. — Ню допил пиво, подождал реакции Луана.

— Я стараюсь. Стараюсь избежать кровопролития.

— Спасибо. У тебя есть еще какие-нибудь идеи или просьбы к нам? — спросил Ню, как бы давая этим понять, что беседа закончена.

— Других идей пока нет, а просьба есть: мне нужна машина.

— Ты ее получишь сегодня же, — тут же согласился Ню. — Шофера подберешь сам, — быстро добавил он.

— Нет. Я не хочу выходить из доверия. Дай указание какому-нибудь учреждению подобрать водителя…

— Ну, хорошо. Только потом не проклинай меня, не говори, будто за тобой ведется тайная слежка… Приходи сюда в любое время, только предварительно сообщи по телефону о своем визите.

Ню проводил Луана до крыльца. К выходу они шли рядом, касаясь друг друга плечами, словно близкие друзья.

* * *

Шофер пригнал машину к дому Луана. Это был «опель» шоколадного цвета, только что прошедший обкатку.

— Господин агроном, разрешите доложить! В соответствии с полученным приказанием автомобиль доставлен в ваше распоряжение, — по всей форме отрапортовал водитель. — Вам письмо от господина советника.

— Тебя как зовут? — спросил Луан, просматривая рекомендательное письмо.

— By Хюи Лук.

Зазвонил телефон, Луан снял трубку, Это Ню пожелал лично убедиться, прибыла ли машина.

— Так ты только что эвакуировался с Севера? — переговорив с Ню, спросил Луан шофера. — Вместе с семьей или как?

Лицо By Хюи Лука омрачилось.

— Никак нет, не успел… Я жил в Фатьзьеме, а жена с ребенком — в Хайхау…

Луан сочувственно посмотрел на Лука:

— Сейчас машину поставь в гараж. При гараже есть комната, можешь в ней располагаться, если у тебя нет другого угла.

* * *

Гость был среднего роста, с высоким лбом. Он приехал в импозантном «шевроле», сопровождаемом спереди и сзади двумя джипами охраны, набитыми полицейскими.

Луан с первого взгляда догадался, что это Лай Хыу Тай, советник Биньсюен, поскольку он напоминал Лай Ван Шанга.

Это был действительно он. Представившись, Лай Хыу Тай оглядел гостиную Луана.

— Так вот какую цену заплатили Нго за вашу капитуляцию?! — Тай движением подбородка указал на убранство комнаты.

— Почему вы не допускаете мысли, что о жилье для меня могли позаботиться мои братья и сестры? — сдержанно возразил Луан.

— Довольно! — все так же надменно продолжал Тай. — Я вас спрашиваю: мы тоже участвовали в войне Сопротивления, мы вернулись в город раньше, вы — позже, значит, ваши заслуги существеннее наших, и все же вы полностью посвящаете свою жизнь клану Нго. Почему?

— Каждый устраивает свои дела по-своему, — ответил Луан нарочито спокойно.

— Устраивает по-своему? — насмешливо переспросил Тай. — Вы совершили ошибку, вообразив, что Нго сильны. Что у них за душой? Неужто можно всерьез полагать, что, захватив пост начальника генштаба, они могут делать погоду? Вам следует помнить: секта уже сейчас в состоянии без труда устранить Нго. Если нас что-то и удерживает, так это опасение, что Вьетминь не преминет воспользоваться расколом в рядах нации. Однако всему есть предел. Мы не позволим Нго насильственно насаждать господство католической церкви и семейное правление, не допустим, чтобы клика из Центрального Вьетнама стала ярмом на шее наших соотечественников… Вы человек интеллигентный, и вдруг — такое невежество!

— Простите, господин советник, вы нанесли этот визит только для того, чтобы оскорбить меня?

— Разве я вправе оскорблять вас? Просто, чувствуя, что вы заблуждаетесь, движимый порывом товарища по борьбе, я попытался объяснить это в надежде помочь вам прийти в себя.

— Намерены ли вы еще что-либо сообщить? — Луан поднялся, давая Таю понять, что разговор окончен.

Тай, бесцеремонно оставаясь сидеть, продолжал:

— Я слышал, как Шанг говорил, что вы человек талантливый… Жаль, что вы купили билет в партере и пришли на спектакль, когда занавес уже вот-вот закроется. Советую вам занять сторону справедливости и сотрудничать с нами во имя великого дела… Сейчас еще не поздно, — добавил он многозначительно.

— Я готов сотрудничать с кем угодно, кому дорого благо народа и страны.

— Хочу, чтобы вы знали: секты решили объединиться в общий фронт. На нашей стороне многие известнейшие деятели.

— Каковы цели фронта? — безразлично спросил Луан.

— Насильственным путем устранить клан Нго! Вам я предлагаю стать одним из политических советников фронта… — Тай повысил голос. — Свергнуть клан Нго и его приспешников!..

— Это противоречит моим принципам. Я против кровопролития. Вы домогаетесь влияния, власти, но вам плевать на соотечественников. По-моему, вы потеряли поддержку в массах.

Лай Хыу Тай резко поднялся:

— Вы категорически отвергаете нашу добрую волю… Пеняйте на себя! Не сегодня завтра мы свергнем Нго, тогда не извольте стучаться к нам, запомните. Биньсюен исповедует братство, но не всепрощение!

Последние слова Тай произнес, уже направляясь к выходу. Луан, улыбаясь, провожал его и, лишь выйдя из помещения, сказал:

— Все, что вы только что сказали, наверняка не минует ушей господина Ню… Не находите ли вы, что ото поставит вас в неловкое положение?

Тай слегка вздрогнул:

— Значит… Значит, у вас в доме магнитофон?

Луан пожал плечами:

— Как же быть?

Довольно быстро Тай успокоился:

— Ничего! Мы же действуем искренне и честно.

— До свидания! — Луан протянул руку Таю. — Биньсюен может лишь отпускать без счета прошлые прегрешения, от измены Отчизне до греха прибегания к покровительству Запада и продуманных действий по притеснению соотечественников. Поменьше болтайте. Все вы чересчур говорливы.

Луан посерьезнел. Казалось, он отчитывал Тая, Тай, замерев, пристально вглядывался в собеседника.

 

15

Позвонил еще один посетитель. By Хюи Лук отворил ворота.

Гость, приехавший на кашляющем мотороллере, был высокого роста, носил очки по близорукости, тяжело дышал. У него, видно, не все в порядке было с носоглоткой. Он радостно пожал руку Луану:

— Здорово!

Луан тотчас вспомнил его: пропагандист из военной зоны, только имя в памяти никак не всплывало.

— Здравствуйте… Простите, с кем имею честь?

— Господи! Забыл меня, что ли? Я Мать Дьен. Вспомнил?

Луан по-прежнему не подавал вида, что знаком с ним. Он отрицательно покачал головой:

— Не помню… Прошу пройти в дом…

— Моя контора в Танзуете. Ты не раз бывал там… Я направлен в город на несколько месяцев раньше тебя.

— И что же? — Луан сделал вид, что начинает вспоминать. — Чем ты теперь занимаешься?

— Преподаю в строительном училище. Услышав о тебе, тотчас явился…

— Где ты обо мне услышал? — спросил равнодушно Луан.

— Так ведь… — Мать Дьен запнулся. — Кто же не знает, что ты уже в городе!

— А ты ловок, сумел найти, где я живу… Кто тебе показал?

— Случайно дней пять-шесть назад проезжал вечером на своем драндулете, гляжу — твоя машина сюда поворачивает…

Луан усмехнулся про себя: в этот дом он перебрался всего три дня назад, а машину получил только вчера во второй половине дня.

— Конечно, мне не следовало бы приходить сюда. — Мать Дьен посерьезнел и со значением пояснил: — Это же нарушение конспирации! Но дело срочное, мы между собой посоветовались и решили, что встретиться с тобой необходимо.

Мать Дьен огляделся по сторонам. By Хюи Лук мыл во дворе машину.

— Можешь говорить, ничего не опасаясь, — заверил Луан.

— Твоему шоферу можно доверять?

— Говори, говори, — поторопил Луан.

— Как ты, конечно, знаешь, после установления мира часть наших направили в город для ведения работы. Я в составе подпольной группы отвечаю за. работу в литературных кругах. Наша ячейка подчиняется непосредственно горкому партии, в отличие от тебя — у тебя ведь индивидуальное задание, «сольная» работа… Так вот, недавно арестовали одного товарища из нашей ячейки. Здесь его имя, дата и время ареста, сейчас его допрашивают в следственном изоляторе Катина. — Мать Дьен достал из кармана записку и протянул ее Луану. — Самое опасное, что он осведомлен о тебе, поскольку в качестве спецкурьера бывал в четыреста двадцатом батальоне.

Мать Дьен почти совсем перешел на шепот.

— Он много раз видел тебя на партийных собраниях. Если сломается, получится большой провал. Моим ребятам придется на время затаиться, но здесь будь спокоен. Просьба к тебе через Лай Ван Шанга — выручить его.

— Тяжело!

— Это точно! — Дыхание Мать Дьена все учащалось. — Нашим тяжело, тебе — в десять раз тяжелее! Насмарку могут пойти все твои усилия по внедрению в верхушку сайгонского режима.

— Я говорю «тяжело», имея в виду тебя! — как бы в шутку сказал Луан.

— А?.. — Мать Дьен таращился на Луана, не переставая сопеть носом.

— Тяжело, потому что тебе трудно будет отчитаться перед доктором Чан Ким Туеном или господином Нго Динь Ню об этом фарсе с подсадной уткой!

— О чем ты? Не понимаю!.. — Мать Дьен покрылся потом.

— Что же тут не понять? Пошлая пьеса, отвратительная режиссура, актер — слепая курица! — Луан указал на ворота: — Вон отсюда, не попадайся мне больше на глаза, да не забудь передать Туену мою рецензию дословно! Сдается мне, это твой дебют в роли агента-провокатора?

То ли плача, то ли смеясь, Мать Дьен боязливо вышел за ворота. Он бессвязно бормотал:

— Ты еще пожалеешь…

Луан слышал, как долго терзал он стартер, заводя свой мотороллер.

* * *

Нго Динь Ню протянул Луану изящно переплетенную стопку машинописных листов:

— Нашему режиму необходимо собственное учение, доктрина, если угодно. Центральная идея доктрины — традиционный национальный дух плюс раскрепощение человеческого достоинства — должна служить широким трудящимся массам, она призвана сохранить духовное начало в качестве первоосновы… Я размышляю об этом уже много лет, и это своего рода предварительный итог…

Луан знал, что Ню избегает ссылок на его, Луана, высказывания. Действительно, было бы неловко признать, что он прослушал магнитофонную запись беседы Луана с Гео Намом.

— Обращаюсь к тебе как к самому близкому человеку, — продолжал Нго Динь Ню, — с просьбой внимательно прочесть и высказать свои суждения. Готов буду выслушать тебя и обсудить твои суждения. Искренне рассчитываю, что, если в конце концов эти мысли выкристаллизуются во что-то дельное, это станет скопищем совместного труда и свяжет наши с тобой имена…

Луан взял рукопись, перелистал страницы.

— Попробую. Не уверен, что смогу оказать вам содействие. Достаточно взглянуть на объем этого труда, чтобы понять, сколько сил вы в него вложили…

— Говори прямо… Между нами важна откровенность. — Ню откинулся на спинку кресла, — Ну как, нормально устроился на новом месте?

Луан улыбнулся:

— Сами сказали — «как к самому близкому»… И вдруг так спрашиваете… Разве ваши люди не докладывают вам исправно каждый день?

Ничуть не смутившись, Ню рассмеялся:

— Ты что же, в покровительстве не нуждаешься? — В покровительстве в духе Мать Дьена не нахожу ничего занимательного!

— Ну хорошо! Обещаю, что отныне подобные детские шалости никогда не повторятся. Доктору Туену свойственно недооценивать партнера!

— Недавно меня навестил и господин Лай Хыу Тай, — сообщил Луан, точно зная, что Ню уже прослушал от начала до конца его разговор с Таем.

— И что же? — Ню изобразил удивление, и Луан в душе отдал должное актерскому мастерству собеседника.

— Он пригласил меня войти в состав комиссии советников какого-то фронта, который вот-вот создадут религиозные секты. Я отказался, за что получил от него изрядную нахлобучку.

Ню усмехнулся.

— Лай Хыу Тай считается душой Биньсюен, однако ему не хватило проницательности, чтобы понять, с кем он имеет дело, — Ню вдруг сменил тон: — Все надежды на примирение уже утрачены… По-моему, тебе не удастся их вразумить.

— Пожалуй, до этого еще не дошло, — задумчиво произнес Луан. — С ними мне предстоит повидаться. Трудно сказать заранее, чья возьмет, но я пока из игры не вышел. Меня по ночам не оставляют кошмары, Я вижу сны, в которых люди продолжают бесполезное истребление друг друга.

— Ты человек военный, а кровопролития не терпишь. Между тем твой приятель Нгуен Ван Нгок, похоже, весьма охоч до игр с огнем…

— Как так? — Луан не без усилия подавил охвативший его трепет.

— У меня достаточно доказательств. Господин Нгок уже много раз появлялся в районе леса Шат, более того, переправлялся через реку в сторону Лонгтханя. Думаю, он намерен создать плацдарм для борьбы против нас…

Ню всматривался в Луана, словно желая понять его: — Какие выгоды дал бы вам союз с Биньсюен?

— Уверяю вас, что никогда не разделял таких взглядов!

— Я верю тебе… Наверное, это личная точка зрения господина Нгока.

Ню поднялся с кресла, подошел к письменному столу, выдвинул ящик.

— Настал момент, когда больше нельзя игнорировать тайные игры. Тебе необходимо личное оружие для самообороны. — Ню положил на стол пистолет. — Что ты предпочитаешь: кольт, «ремингтон», «виккерс», браунинг? — Ню лукаво усмехнулся. — Очень жаль, но у меня нет систем, выпускаемых в Советской России и коммунистическом Китае. Эта игрушка тридцать восьмого калибра — канадского производства. В Канаде неплохо поставлено оружейное дело…

— Марка оружия, страна, его выпускающая, тип оружия… Все это не суть важно! — ответил Луан с такой же заговорщической улыбкой.

— Знаю, знаю, — важно искусство стрелка. Тут уж я снимаю перед тобой шляпу!

— Сноровка тоже не самое главное. Важнее — куда целиться!

Ню воздел руки к небу:

— На ближайший период давай условимся — не в меня и не в тебя! Ладно?

Луан пожал плечами и с искоркой в глазах принял пистолет.

— Ничего не опасаясь, — говорил Ню, — фракции и течения не одаривают тебя выстрелами. Они пока даже не заложили в твою машину нескольких килограммов взрывчатки… Я хочу, чтобы ты был осторожен… Должен сказать тебе откровенно: Май Хыу Суан не жалует тебя, не по нраву ему и наши с тобой отношения. А ведь он начальник армейской контрразведки. А еще — генеральная полицейская служба Лай Ван Шанга… Я советовался с доктором Туеном — тебе нужен телохранитель. Разумеется, ты сам подберешь из числа подготовленных людей… Слово чести, у него будет единственная обязанность — охранять тебя, абсолютно никаких других задач по совместительству. Можешь мне не верить, но потом сам убедишься…

Луан согласился:

— Тем лучше! — И подумал: «Тесный контроль означает, что Ню еще не верит мне, но одновременно он все же надеется…»

* * *

Выйдя из рабочего кабинета Ню, Луан встретил доктора Нгуен Ким Туена. Этот сделавший головокружительно быструю карьеру человек (трудно было представить, что за благообразным обличьем скрывается коварный интриган, кровожадный злодей) приветливо улыбнулся Луану как ни в чем не бывало. С присущей ему предупредительностью он проводил Луана до машины.

— Я хотел бы кое о чем вас проинформировать, — негромко сказал Туен.

Луан насторожился:

— Говорите, доктор!

— В нынешней политической ситуации, если бы вы, господин агроном, выступили с личным заявлением, выражающим отношение к правительству господина Нго, это, по-моему, было бы очень кстати…

Луан усмехнулся: — С чего вы взяли?

— Исходя из общей необходимости и вашей, господин агроном, личной потребности, — пояснил Туен.

— Вы забыли, что я ни при каких обстоятельствах не способен на предательство? Общую необходимость я представляю себе несколько иначе, чем вы. Что же касается меня лично, то никакой подобной потребности я не испытываю!

Туен, все так же улыбаясь, открыл Луану дверцу машины.

— Еще одно дуновение Ню! — вздохнул Луан, когда машина отъехала от ворот.

Ночью Луан заслонил настольную лампу таким образом, чтобы свет не рассеивался по сторонам, Дверь была плотно заперта.

Написав на листе бумаги по порядку все буквы вьетнамского и латинского алфавитов, при помощи ключа он начал писать шифровку.

Часы пробили два, когда Луан закончил свое первое донесение, адресованное Шау Дангу.

Луан высыпал из сигареты табак, аккуратно вставил внутрь свернутое в тонкую трубочку донесение и снова набил сигарету табаком.

Через некоторое время Луан неслышной тенью проскользнул в гараж. Карманный фонарик в его руке, обернутый носовым платком, давал лишь очень бледный, рассеянный луч света. Какое-то время Луан повозился в моторе «опеля».

В пристройке к гаражу мерно посапывал By Хюи Лук.

…Лук вез Луана по улице Легран де ля Лирэ, «Опель» поминутно чихал. Лук несколько раз останавливал машину и копался в моторе, тщетно пытаясь найти неисправность. Луан раздраженно велел Луку заехать в автомастерскую.

В мастерской к машине подошли сразу несколько механиков, среди которых один был совсем невысокого роста, с пятнами машинного масла на лице.

Через несколько минут старый рабочий со смехом говорил:

— Всего делов-то, разболталось крепление контакта у аккумулятора.

Лук включил зажигание. Мотор работал ровно.

Расплатившись, Луан предложил каждому рабочему по сигарете. Низенький механик, обнажив в улыбке зубы, сунул сигарету за ухо:

— Сначала надо умыться, потом уж покурю. — И он ушел в помещение.

Откуда было знать Луку, кто этот механик. А Луан, разумеется, знал. «Ша, похоже, здорово освоился в городе!» — заметил он про себя.

У него было хорошее настроение.

 

16

Луан прибыл в здание муниципалитета. Он хотел познакомиться с новым мэром, профессором Чаи Ван Хыонгом, недавно сменившим губернатора Нгуен Фыок Лока. Чан Ван Хыонг лишил профранцузские силы важнейшего места в столичной администрации.

Луан много слышал о Хыонге, а также специально изучал данные на него. Ранее профессор долгое время был преподавателем лицея. Многие из учеников Хыонга в настоящее время занимали различные посты в армии, в администрации, а некоторые участвовали в войне Сопротивления. Именно поэтому Зьем остановил свой выбор на Хыонге в переходный момент. Известный своими антифранцузскими настроениями и ничем пока особо не связанный с американцами, Хыонг являлся фигурой, помогавшей Зьему создавать у общественного мнения ложное представление о режиме, подкрепляя ярлык «антиколониализма и антифеодализма».

Луана встретила секретарша. Это была Май, преподававшая в школе Выонг Зя Кана.

— Вы лишь раз побывали в школе, после чего господин директор потратился на рекламу, а затем был вынужден уговаривать учеников… — невеселым голосом упрекнула Луана Май.

— Я уже принес ему свои извинения… Дела не оставляют мне времени. — Голос Луана тоже звучал грустно. Он вновь попытался вспомнить, кого напоминала ему Май, но опять безуспешно.

— Вот уж не ожидала, что вы так быстро войдете в дело! Ведь вы теперь уже политический деятель. Более того, особа из окружения семьи премьер-министра. Поздравляю! — не без язвительности произнесла Май.

Луан понимал, что еще не пришло время объясниться с этой не совсем обычной секретаршей, в которой он до конца не разобрался. Он промолчал. Пройдя коридор, они вошли в просторную комнату.

— Хочу предупредить, чтобы это не явилось для вас неожиданностью. Господин Хыонг не жалует людей премьера. Я доложу ему, но не могу ручаться, что он вас примет… Присаживайтесь.

Указав Луану на кресло, Май исчезла за дверью, явно недовольная.

«Возможно, она хороший человек, или из семьи, имеющей отношение к революции, или сама из наших. Быть может, просто из тех, кто понял и ведет себя, как многие, чье сознание пробудила война Сопротивления. Может, провокатор или, по меньшей мере, профранцузский элемент, либо из антизьемовской группировки… Как бы то ни было, она еще слишком молода, легкомысленна…» — так думал Луан о Май. Вернувшись, она объявила:

— Господин мэр вас примет минут через пятнадцать. Вам действительно повезло. Вначале он сделал мне замечание: я, мол, уже сотню раз говорил, что не встречаюсь с людьми из канцелярии премьер-министра, за исключением лично господина Зьема. Но затем, прочитав ваше имя на визитной карточке, он изменил свое решение и сказал: «Попросите его подождать, это сын моего земляка из Виньлонга…»

Май то ли старалась возвысить себя в глазах Луана, то ли хотела сообщить полезные для него подробности.

Луан поблагодарил девушку и спросил:

— Есть ли здесь телефон? Мне необходимо связаться с канцелярией господина советника…

— Вот! — Май указала на аппарат в углу. — Можете воспользоваться.

Когда она тактично удалилась из комнаты, Луан подошел к телефону:

— Алло! Это дом сестрицы Ка? Это я, знакомый. Да, я хочу передать срочное сообщение для Нгока… Совершенно верно… Сделайте одолжение, передайте, пожалуйста, следующее: товар, принадлежащий Нга, скрыт, немедленно прекратить прогулки с земляком. Это уведомление Бай Ли. Прошу извинить, что причиняю вам беспокойство… Нгок знает, кто такие Нга и Бай Ли. Да, очень срочно…

Луан положил трубку. Открылась дверь, и в комнату бодро шагнул мужчина лет пятидесяти, в сером костюме, с короткой стрижкой.

— Учитель! — Луан склонил голову в почтительном поклоне.

— Здравствуйте, молодой человек! — Чан Ван Хыонг протянул руку Луану. Он внимательно оглядел Луана с головы до ног, словно врач пациента. — Садитесь! — Он указал Луану на кресло, сам устроился в кресле напротив.

Вернулась Май с чайным подносом.

— Спасибо, оставьте…

Чан Ван Хыонг налил чаю Луану и себе.

— Что привело вас ко мне? — коротко спросил он.

— Видите ли, учитель, я недавно получил работу в канцелярии премьер-министра и вот пришел спросить вашего наставления… — мягко проговорил Луан.

— Вот как! — Хыонг был явно доволен. — Где вы учились?

— Я учился в Шаслу…

— Так что же? Выходит, вы не у меня учились?

— О, вас я знаю давно. У вас учился мой старшин брат.

— Как его имя?

— Жан Нгуен Ткань Луан…

— А! Вспомнил! Адвокат Жан Луан. Он большой человек во Вьетмине… Мои ученики кто по эту, кто по ту сторону… Стали большими людьми… Вот как они меня слушали!

Луан молча смотрел на Хыонга, квадратное лицо которого свидетельствовало об упрямстве, а узкая выпуклость тяжелого лба выдавала ограниченность человека, склонного к категоричности в суждениях.

— Французы вернули нам независимость, — продолжал разглагольствовать Хыонг. — Хотя прежде они ошибались, тем не менее в конце концов французская цивилизованность победила. У нас сейчас ситуация достаточно запутанная. Половина страны под контролем йоммунистов. В оставшейся половине пока застой. Вместо того чтобы всемерно объединять антикоммунистические патриотически настроенные силы, господин Зьем постепенно противопоставляет их друг другу, стремится расколоть… Вам, человеку из его ближайшего окружения, следует дать ему совет. Я отнюдь не симпатизирую силам Биньсюен, однако их заслуга в том, что они прежде боролись против французов, затем против Вьетминя, неизменно правильно выбирая линию действий… Да! — как бы вдруг вспомнил Хыонг. — Сколько лет вы воевали?

— Прошел всю войну Сопротивления!

— Вот как! — Хыонг снова изучающе посмотрел на Луана, и на сей раз в его взгляде сквозило меньше пренебрежения. — Я тоже какое-то время участвовал в войне Сопротивления, — вскользь заметил он. — Затем тяжелая болезнь, возвращение в город…

— Именно это побудило вас написать стихотворение… — Луан продекламировал четверостишие.

— Как! — воскликнул Хыонг в изумлении. — Вам известны мои стихи?

— Да. Я помню еще и это, и это…

Луан, все больше удивляя Хыонга, декламировал строфу за строфой из его стихотворений разных лет. В конце концов Хыонг, расчувствовавшись, подхватил одно из них — то самое, от октября 1945 года, после написания которого он вернулся в город. Особенно его тронули слова Луана, заявившего, что стихи Хыонга пользовались популярностью среди бойцов.

Преодолевая волнение, Хыонг произнес:

— Я буду реализовывать демократию… У себя я подбираю и назначаю на службу людей по их способностям и моральным качествам. Я не отдаю при этом предпочтения представителям каких бы то ни было партий и группировок. Я не прощаю коррупции. Если вы признаете правоту того, что я делаю, я был бы рад сотрудничать с вами. Я не следую слепо указаниям премьер-министра. Кроме того, глава государства — это так или иначе крыша здания, сама должность предопределяет зависимость людей от него. Личность главы государства — одно дело, положение верховного правителя нации — другое. Так прямо я и заявил генералу Коллинзу, и он согласился со мной. Правительство США обязалось поддерживать главу государства. Переворот сейчас на руку только коммунистам.

Хыонг блистал красноречием еще довольно долго, пока не рассеялись его давние воспоминания.

Луан простился с Хыонгом. В машине он размышлял. Сведения, которыми он располагал в отношении профессора Чан Ван Хыонга, оказались достоверными: непоследовательный, высокомерный, поверхностный, субъективный. Член кружка «Душа», в который входили интеллигенты, занимавшие в войне Сопротивления выжидательную позицию. Хотя Чан Ван Хыонгу не исполнилось еще пятидесяти пяти, у него уже проявлялись признаки старческого маразма. Единственное, что заставило Луана задуматься, так это то, что Хыонг все еще питал какие-то чувства в отношении войны Сопротивления. Правда, они проявлялись изрядно поблекшими.

Перед самым уходом Луан спросил Хыонга:

— Имеете ли вы вести от своего сына Хая?

Единственный сын Чан Ван Хыонга прошел войну Сопротивления, после чего остался на Севере.

— Нет! И не интересуюсь. И жена моя не интересуется. Что проку интересоваться блудным сыном?

Блеск глаз контрастировал с интонацией Хыонга. При упоминании о сыне он утратил способность контролировать себя, однако говорил по-прежнему твердо.

Луан пришел к выводу, что Хыонг любит изображать сильную личность и заставляет себя держаться в рамках этой роли. Но дается это ему явно скрепя сердце. В нем целый клубок противоречий…

 

17

Расположенное на углу улицы Катина, на одной стороне с почтамтом, напротив католического собора, рядом с училищем Табера, ведомство генерального директора полиции, хотя не было отмечено вывеской, наводило ужас на всех обитателей Сайгона. В период французского колониального господства на этом месте находился всего лишь скромный участок секретной службы. После того как французы во второй раз вошли во Вьетнам, дом на Катина стал репрессивным центром всего Южного Вьетнама и южных провинций Центрального Вьетнама, с суровой тюрьмой, с кровавыми камерами пыток. Там использовались банды евразийцев, бродяг и наемников, завербованных в Африке и в Индии. Попав в дом на Катина, оттуда трудно было вырваться. Там каждую ночь уничтожали десятки патриотов. Если кому-нибудь и удалось выбраться оттуда, то только калеками, потерявшими рассудок.

Под влиянием войны Сопротивления, с целью подретушировать портрет марионеточной администрации и в рамках американо-французских расчетов 7 октября 1954 года Франция передала дом на Катина Нго Динь Зьему. Лай Ван Шанг, лидер Биньсюен, переместил туда свою штаб-квартиру.

Аресты продолжались. Теперь жертвами стали не просто сторонники Вьетминя, как раньше. В переполненных тесных камерах можно было встретить выступавших за мир представителей интеллигенции, людей, сотрудничавших с Нго Динь Зьемом, владельцев торговых домов. В то время как общество стонало от грабителей, в Катина почти не было уголовных преступников. Те уголовники, которые когда-то сидели там, сейчас служили в полицейском ведомстве, причем, главным образом, в качестве следователей.

* * *

Лай Ван Шанг швырнул лист бумаги на пол, с силой ударил по столу кулаком. Лицо его побагровело.

Ли Кай поднял бумагу и, заметно шевеля губами, прочитал. Это было решение премьер-министра о закрытии казино «Гран-Монд».

Лай Ван Шанг ходил по комнате, стуча каблуками.

— Шау Тхынга ко мне! — вдруг рявкнул он. Ли Кай бесшумно выскользнул из комнаты.

Лай Ван Шанг подошел к окну, отдернул штору. Окно выходило на кабинеты следователей, в которых велось дознание. В кабинете номер 3 Шанг увидел рыдающую девицу, довольно смазливую.

— Эй! — крикнул он вниз. — Что там у тебя? Парень, допрашивающий девицу, подбежал к окну:

— Осмелюсь доложить, это Ле Тьеу…

— Что еще за Ле Тьеу? Из парфюмерного магазина, что ли?

— Никак нет… Певичка из бара…

— А певичку-то зачем взяли?

— Приказ генерал-майора…

— Чего? — удивился Шаыг.

— Так точно, она понравилась генерал-майору, он хочет переспать с ней и предлагает двадцать тысяч, а она ломается…

— Ах вот как? — пробурчал Шанг.

Он перевел взгляд на кабинет номер 4, хотя до него по-прежнему четко доносились голоса певички и ее следователя.

— Грешно ведь… У меня же муж есть, ребенок…

— Ничего, это простительно… Генералу нравятся замужние, с детьми.

— Грех-то какой…

— А я тебе говорю, никакого. Одна ночь всего. Таким красавицам приходится из кожи вон лезть, чтобы только добиться чести ублажить генерала, куда тебе до них! Ты своими песенками больше пяти сотен за вечер не напоешь. А генерал-майор готов отдать двадцать тысяч. Смотри, будешь со мной пререкаться, продержу здесь неделю да пущу в твою камеру по очереди ребят из патруля. За ночь десятерых ублажишь, а кормиться будешь только передачами из дому. К тому же, кроме сифилиса, наградить-то тебя ребятам нечем.

Непонятно отчего Лай Ван Шанг нахмурил брови.

Из кабинета номер 4 доносились стоны:

— Не могу! Не могу! Не лейте больше… Задыхаюсь…

Видимо, парень, ведущий допрос, хохотал:

— Ну, живучий попался! Целое ведро помоев испил, только тогда пощады запросил… Твоя фирма, говорят, миллиардами ворочает, а тебе нашему генералу всего миллиона пиастров жалко, орешь, будто тебя режут. Подписывай бумагу, получим деньги, отправляйся домой…

Лай Ван Шанг вернулся за письменный стол. Он открыл записную книжку, заполненную адресами: аптека традиционной медицины, экспортно-импортная фирма, пароходная компания, авиакомпания, аптека, ювелирная лавка…

Ли Кай привел Шау Тхынга. Шау Тхынг, со спутанными волосами, в кургузом костюме, сгорбившись, преодолел расстояние от двери до стола, робко пожал руку, протянутую ему Шангом.

— Присаживайся, Шау! — Шанг указал Шау на стул. — Дело срочное. У меня к тебе просьба. Ты недавно с нами, и я доверяю тебе дело, в котором ты сможешь отличиться. Даже совершить подвиг… Нго Динь Зьем приказал закрыть «Гран-Монд». А «Гран-Монд» — кормушка Биньсюен. Если его закроют, чем мы будем кормить своих жен и детей, откуда будем брать средства на наши великие дела? «Гран-Монд» существует еще с довоенных времен и вовсе не благодаря Биньсюен. Свет играет и развлекается там уже около двадцати лет, а Биньсюен открыл его как свое заведение после реставрации лет семь-восемь назад. Мы еще даже не возместили всего, что туда вложено… А Нго Динь Зьем уже закрывает. — Шанг ударил по столу кулаком: — Что ж, у Биньсюен на сей раз достаточно решимости померяться силами с Нго!

— Это уж точно! Стоит отступить на один шаг, они вообще спихнут наших в зловонную лужу! — Ли Кай разделял негодование Лай Ван Шанга.

— Ли Кай прав… Надо дать понять хозяевам «Гран-Монд», что они могут не беспокоиться: Биньсюен не даст спуску никому, кто посмеет посягнуть на «Гран-Монд»… — все так же резко говорил Шанг, — Я даю тебе, Шау Тхынг, роту, что квартирует у рынка. Если только они сунутся, открывай огонь. Пусть идут! Шау Тхынг выпрямился:

— Не извольте беспокоиться, господин Третий. Проникнуть в «Гран-Монд» можно будет только через труп Шау Тхынга!

Лай Ван Шанг вышел из-за стола, хлопнул Шау Тхынга по плечу:

— Молодец!

— Так ведь когда я только в Сайгон попал, словно щепка, волной выброшенная, только благодаря вам и спасся. Если бы не вы… Так я для вас за это…

— Довольно! Не говори о благодарности. Все мы скитальцы, ценить надо чувства и поступки…

Зазвонил телефон. Шанг снял трубку:

— Слушаю, кто это? А! — Шанг резко сменил тон. — Так точно, я, господин Седьмой. Есть… сейчас же буду… Так точно, вечером девица Ле Тьеу тоже будет у вас обязательно… Есть…

Положив трубку, Шанг приказал Ли Каю:

— Тихонько отвезешь Шау в «Гран-Монд», представишь роте охраны. Напомни в третью камеру насчет Ле Тьеу… Я срочно еду к генерал-майору.

Сделав несколько шагов, он вдруг подозвал Шау Тхынга и начал о чем-то шептаться с ним. Как ни старался Ли Кай, стоявший поодаль, он смог разобрать только отдельные слова.

— Достаточно одной тонны… — говорил Шау Тхынг.

— Заложить удастся? — спросил Шанг.

— Можете на меня положиться. Я же из морского отряда особого назначения!

* * *

Ли Кай наполнил коньяком два бокала, опустошив бутылку. Шау Тхынг сидел на высоком табурете и качался. Барменша то и дело отворачивалась, скрывая усмешку, потому что этот парень, который бил себя кулаком в грудь, похваляясь, что он «винный король Камау», явно проигрывал Ли Каю состязание, в котором каждый должен был выпить по десяти бокалов. Ли Кай был бледен, в то время как лицо Шау Тхынга напоминало переспелый помидор.

Поначалу Шау Тхынг не только пил, но и обнимал девицу. Теперь, наоборот, она прильнула к Шау Тхынгу, поддерживая его в то время, как он, казалось, испускал дух, не в силах поднять руку, с полузакрытыми глазами.

— Господин Шау, по последней и… в «Гран-Монд»! — Ли Кай сунул Шау Тхынгу в руку бокал. — Господин Шау Тхынг во всем вне конкуренции! Сколько лет вы служили Вьетминю?

— Да лет этак пять, шесть…

— Вы в пятьдесят восьмом полку знали Бай Луана?

— Какого Бай Луана?

— Бай Луана, что был командиром четыреста двадцатого батальона, заместителем командира пятьдесят восьмого полка…

— Знал… Так он уже на Севере, да? Это агроном Луан, мой однополчанин. Это из-за него у меня пропала охота служить дальше, и я вернулся в общину Чифай.

— Отлично! — развеселился Ли Кай. — Служили в пехоте или на флоте? — спросил он, вдруг переменив тему разговора.

— Я заместитель командира роты морских диверсантов… Мой профиль — подрывать корабли, взрывать мосты… Любой, самый большой мост могу разнести…

— Даже такой мост, как сайгонский двухконсольный? — продолжал спрашивать Ли Кай.

— Это-то! Этот… — Шау Тхынг хихикнул. — Послушай, детка, ты такая милашка, не советую тебе на ощупь карабкаться на двухконсольный мост, а то костей не соберешь! — Шау Тхынг попытался встать. — Эй, пошли! Детка, дай-ка я тебя поцелую!

Девица подставила щеку. Шау Тхынг пошел было вдоль стойки и рухнул. Его стошнило…

 

18

В то утро впервые после прибытия в город и сближения с семьей Нго Луану представилась возможность нанести визит Нго Динь Зьему. Луан знал, что Зьем пригласил его только потому, что этого пожелал епископ Тхук. Луан ожидал этой встречи уже несколько месяцев. Строя свои расчеты, он понимал, что епископ как прикрытие не очень надежен. Похоже, Нго Динь Ню не был расположен знакомить приемного сына епископа с премьер-министром, хотя с Луаном Ню неизменно говорил как с членом семьи.

После телефонного звонка епископа Луан тотчас же связался с Ню. Звучавший с другого конца провода, из резиденции Зялонг, голос Ню был не очень радостным:

— Ну что ж… Ладно, приезжай…

Зьем принял Луана по-семейному. Когда адъютант провел Луана внутрь дальнего крыла дворца и он увидел Зьема в пижаме, беседующим с епископом, Луан внутренне воодушевился.

— Здравствуйте, молодой человек! — Зьем протянул Луану руку, даже не привстав.

— Здравствуйте, господин премьер-министр! — поклонился Луан.

Поцеловав перстень на пальце епископа, Луан устроился в кресле, на которое ему указал Зьем.

Зьем выглядел очень свежим, волосы его были расчесаны на строгий пробор, из сигареты «Голден клаб», зажатой между пальцами, тянулась струйка дыма.

— Как ваши дела? — мягко спросил Зьем.

— Вполне сносно, господин премьер-министр.

— Он немного поправился, даже потолстел, как раз до нормы, — с теплотой в голосе произнес епископ. — Ведь почти десять лет лишений!

— Быть может, в подходящий момент вы, святой отец, свозите его в Хюэ навестить дядюшек, тетушек и дядю Кана… — Зьем посмотрел на Луана — тот сидел робко, сцепив руки. Для Луана такой переход в беседе был неожиданным.

— Подождем дня памяти матери… Как раз соберутся многие. Луан тоже приедет… — охотно согласился епископ.

— Верно! — Зьем снова сменил тему беседы: — Вы слышали сообщение о нападении Патет Лао на Нонгкхай в Северном Лаосе?

— Да, я слышал об этом утром по радио.

— Как, по-вашему, что это предвещает?

— Видите ли, информация пока неполная, у меня нет достаточных данных, чтобы сделать прогноз. Однако, по-моему, этот эпизод не выйдет за рамки конфликта местного значения, он носит лишь временный характер… — сдержанно ответил Луан.

— Я несколько иного мнения. — Зьем погасил сигарету, достал из пачки новую, закурил. — У Патет Лао две провинции, они воспользовались слабостью королевской армии, рассчитывая расширить контролируемую ими зону. Ситуация будет быстро меняться… Не только в Лаосе, но и во всем Индокитае!

Луан молчал, епископ бросал на него взгляды, ободряя его, поощряя к дальнейшим высказываниям. Заметив замешательство Луана, Зьем улыбнулся:

— Здесь вы среди своих. Не смущайтесь. Я готов выслушать вас, пусть даже ваше мнение не совпадет с моим.

— Ну что ж, с вашего разрешения, господин премьер-министр, я бы сказал следующее. В целом стремление к миру является в настоящее время самым сильным и преобладающим стремлением на нашем полуострове. Никто не может безнаказанно нарушить положения Женевских соглашений. Та сторона, которая намеренно нарушит прекращение огня, тотчас окажется в изоляции в глазах общественного мнения как в регионе, так и в более широких масштабах. Таким образом…

Зьем слушал, время от времени кивая. В этот момент вошел Ню. Увидев, что Луан привстал, он жестом вернул его обратно в кресло, придвинул себе мягкий табурет и, усевшись, приготовился слушать, что скажет Луан дальше.

— Я отвечаю на вопрос господина премьер-министра, — пояснил Луан.

— Знаю… Я даже кое-что успел услышать… Продолжай, пожалуйста.

— Я говорил о том, что стремление к миру охватывает весь регион. Можно сказать, весь мир. В ближайшее время Вьетнам примет участие в конференция глав государств в Бандунге. Бандунгская конференция обязательно уделит особое внимание прочному миру в Азии. Когда две представленные здесь силы, Северный Вьетнам в союзе с Советской Россией и коммунистическим Китаем, Южный Вьетнам с оборонительным союзом СЕАТО…

— А что ты скажешь, Луан, если южнее семнадцатой параллели не мы первыми применим оружие, а кто-то другой? — перебил его Ню, ероша волосы.

— Мне не совсем ясно, кого вы имеете в виду?

— Допустим, речь идет о религиозных сектах в Южном Вьетнаме, о партии Дайвьет в Центральном Вьетнаме…

— Спасибо, Ню, что не имеете в виду ветеранов войны Сопротивления, сражавшихся севернее семнадцатой параллели, — усмехнулся Луан.

— До сего дня у меня не было оснований для подобной гипотезы. Хотя в принципе полностью такая возможность не исключена, но, разумеется, не в пятьдесят пятом году.

— Что касается религиозных сект и Дайвьета, то я не считаю их потенциал, если действительно начнется стрельба, настолько серьезным, чтобы потребовалось хирургическое вмешательство глав государств в Бандунге, — уверенно заявил Луан.

— Верно! — воскликнул Ню. — Мы в состоянии удержать в наших руках знамя мира. Уверяю тебя, что мы никогда первыми не спустим курок!..

— И что первыми сделать это должны будут они! — закончил начатую Ню фразу Луан, выделив слова «Должны будут они!».

Ню расхохотался. По наблюдениям Луана, Ню редко смеялся так. Ню продолжал хохотать, но его устремленные на Луана глаза оставались серьезными.

* * *

— Зьем очень доволен! — сообщил Ню Луану. После того как они распрощались со Зьемом и епископом, Луан получил приглашение на ужин к премьеру.

Слушая Ню, Луан только улыбался.

— Ты бывал когда-нибудь в «Гран-Монд»? — поинтересовался Ню, как бы давая Луану понять, что его нисколько не заботят только что завязавшиеся у Луана отношения с премьер-министром.

Услышав отрицательный ответ Луана, Ню посоветовал:

— Посети немедленно, дни этого заведения сочтены…

— По распоряжению правительства?

— Разумеется, выполнять его они не собираются. Они оборудуют огневые точки, бросают туда дополнительные силы.

— А вы также не хотели бы, чтобы они это распоряжение выполнили, не правда ли?

Ню, шагавший по коридору в ногу с Луаном, резко остановился:

— Что за чушь, ты считаешь меня вампиром? Просто сходи в «Гран-Монд», и тебе все станет ясно…

— Ну, так далеко в своих мыслях я не захожу… В этом единоборстве правительство впереди по очкам. Биньсюен занимается азартными играми, грабежами, поборами. Правительство просит их положить конец деятельности, которая столь не по душе народу. Религиозные секты творят произвол, отбирают рис, нисколько не считаясь с законами. Силой заставляют людей работать на себя, убивают… Правительство против. Нападайте на них… Однако одновременно, прежде чем напасть, давайте похвалим их как основателей государства и лучших слуг престола!

— О чем ты, не пойму никак! — нахмурился Ню.

— Что ж тут непонятного? Допустим, Биньсюен и другие секты ни в прошлом, ни теперь не допускали никаких ошибок, не совершали нарушений. Тогда господину Зьему и господину Ню было бы нелегко совладать с ними. Ведь верно? Допустим, генерал Хинь не владел бы французским языком лучше, чем вьетнамским, а Бай Виен не был бы искуснее в проклятиях, чем в политике, что вожди всех каодай и хоахао не были бы поджигателями или похитителями жен. Тогда разве господин Зьем мог бы с такой легкостью вычеркивать их из высших титульных списков? Режиму господина Зьема выпала редкая удача: противник сам подставляет спину для битья! И не сегодня завтра, кода конфликт достигнет апогея между главой государства и главой правительства, козыри останутся на руках у господина Зьема: за главой государства тянется грязный след его амурных историй с несовершеннолетними в Каннах…

Ню больше ничего не говорил, он продолжал размеренно шагать, рот его словно был залеплен пластырем.

— Чего я опасаюсь, так это кровопролития посреди столицы! — сказал Луан, будто не замечая реакции Ню.

— Ты считаешь, что мне по душе кровопролитие? Но если бы тебе стало известно, что Биньсюен в своих реальных планах предусматривает взрыв двухконсольного моста, а также маяка Тёкуан, ты бы понял, что именно мы решительнее всего настроены против кровопролития и разрушений, — нахмурив брови, говорил Ню.

— Я подозреваю, что эти разведывательные сведения преувеличены.

— Видишь? Ты все-таки не веришь. Могу сообщить тебе одну деталь: Биньсюен заполучила специалиста по морским диверсиям, ранее он участвовал в войне Сопротивления: кажется, даже служил в подразделении, которым командовал ты! Этот парень оставит от двухконсольного моста один каркас. Всего с тонной взрывчатки… Теперь ты мне веришь?

— Мне приходится верить тому, что вы говорите…

— Досадно! — разгорячился было Ню, но тут же вновь овладел собой. — Я представлю тебе доказательства. Разумеется, позже. А теперь загляни в «Гран-Монд»…

 

19

По пути домой из «Гран-Монд» Луан с трудом сдерживал овладевшие им чувства. Водитель Лук время от времени бросал на него взгляды, теряясь в догадках. Луан сидел в машине неподвижно, даже вопреки обыкновению не смотрел на улицы, одевавшиеся в предновогоднее убранство.

…По сравнению с моментом, когда Луан был там в последний раз (до 1945 года), «Гран-Монд» значительно расширился. Хотя вход в казино остался прежним и по-прежнему над ним мигали разноцветными огнями три строки с названием заведения на французском, китайском и вьетнамском языках, внутри было четыре больших холла, два зрительных зала, оформленных в стиле китайского классического театра, где выступала целая труппа иллюзионистов, было несколько десятков ресторанов, баров и различного калибра банкетных залов. Девицы в заведении проявляли готовность оказать клиентам самые разнообразные «услуги», номера любого разряда находились рядом. Однако десятки тысяч людей привлекал в «Гран-Монд» азарт: с несколькими пиастрами можно было попытать судьбу в «лук-лак» или «бонгву», имея несколько десяток — в «три листика», с несколькими сотнями — в вист, «железку», владельцы же тысячных сумм шли играть в рулетку. Луан никогда не думал, что здесь имеется такое разнообразие азартных игр, одно их перечисление на листе бумаги составляло более пятидесяти строк.

Лица встречавшихся Луану посетителей в подавляющем большинстве были тупыми и возбужденными: от вина, от женщин, но главное — от возможности играть на деньги. Никто не брался подсчитать или измерить пагубную силу «Гран-Монда» с момента, когда казино попало под контроль Биньсюен — с 1948 года. Сколько самоубийств, сколько убийств, сколько посаженных в тюрьмы банкротов, сколько продавших свои души или души своих жен, дочерей.

Войдя в подъезд, перед которым за мешками с песком стояли с автоматами солдаты Биньсюен, и столкнувшись лицом к лицу с этим липким миром, Луан лишний раз убедился в правильности своей оценки того, кто победит в конфликте между Биньсюен и Нго Динь Зьемом. Весь город, весь Южный Вьетнам протестовал против этого злачного места. Возможно, очень немногие симпатизировали Нго Динь Зьему, однако не настроенных враждебно к Биньсюен не было вовсе.

Нгок был единодушен с мнением Луана.

Луан встретился с Нгоком — они условились заранее — в кафе левого крыла, в котором подавали дичь. Там было много светильников, но мало света. А Нгок был так искусно загримирован, что Луан лишь после нескольких секунд колебаний узнал его. Густая борода, неряшливый костюм, черная фетровая шляпа, в руке веер-все эти атрибуты придавали Нгоку вид счетовода, занявшегося кладоискательством. Он сообщил:

— Я установил связь с Бай Монгом, он бывший рабочий маяка. Бай служит в штабе Биньсюен. Нас познакомил его старший брат — подпольщик, поэтому я смог поговорить с ним прямо. Парень неплохой, готов нас слушать, однако слабоват. Я поручил его райкому Лонгтхань. Если обстановка осложнится, Бай переплывет реку и наши пришлют подкрепление, что позволит покончить с военной зоной Д. Я обсудил с Бай Монгом вопрос о его уходе заранее, чтобы он не оказался замешанным в этом деле, однако Бай не согласился. У него свои аргументы: уйти сейчас — значит потянуть за собой десятки людей. Солдаты Биньсюен не осведомлены о преступлениях своих лидеров и по-прежнему фанатично им преданы. Они верят, что французы не бросят Биньсюен, они верят, что армия еще не склонилась на сторону Зьема, они рассчитывают на войска Нгуен Ван Тханя в Тэйнине, войска Леона Леруа в Бенче, войска Ба Кута в Лонгсюене, корпус «Нгылам» генерала Ви в Далате… Однако рано или поздно они придут в себя. Вот тогда-то Бай найдет повод уйти и изыщет способ известить об этом нас. Выслушав Нгока, Луан согласился с ним, потом вздохнул:

— Я еще не связывался с Шау Дангом. Пока неясно, как оценивает обстановку комитет.

— Через товарищей из лонгтханьского райкома, — продолжал Нгок, — мне известна следующая установка парткома Восточной зоны: противоречия между профранцузскими и проамериканскими силами вступили в предконфликтный период, профранцузский лагерь расслаивается. У него нет четкой политической программы. Он по-прежнему цепляется за антикоммунизм. По мнению центра, профранцузы обречены на изоляцию и поражение. Партком Восточной зоны предписывает воспользоваться конфликтной ситуацией и попытаться опереться на патриотически настроенную часть антивьемовских группировок, что позволит сохранить наши силы и в то же время вызвать легальные формы для создания основы революционных вооруженных отрядов. Зональный партком считает, что нельзя открыто призывать массы к поддержке антизъемовских фракций, потому что эти фракции — вчерашний день, они и сейчас против народа, и у них перед народом кровавый долг.

— Теперь ясно! А мы-то думали, что это директива парткома Юга… Я действовал именно в данном направлении. Теперь советую тебе на какое-то время лечь на грунт. Или, может, в зону вернешься? Поработал ты плодотворно. — Луан заботливо посмотрел на Нгока.

— Как только от тебя поступит сигнал тревоги, я тотчас затаюсь… Пока возвращение в зону я считаю неоправданным. Подождем, каков будет следующий этап развития ситуации. К тому же группа Бай Монга совсем неопытна, в случае чего вряд ли им удастся выкрутиться без нашей помощи. — Нгок вдруг вздохнул: — Поначалу я рассчитывал, что Биньсюен в поисках выхода так или иначе пойдет на союз с нами. Сколько раз я обращался к Лай Ван Шангу, Лай Кыу Таю в даже к Бай Виену. Однако они так и не прозрели. Кстати, их военные отличаются еще большей тупостью. Мало того, что они отказываются, они еще и пытались запугать меня. Бай Циен прямо заявил, что он ненавидит Зьема, но эта ненависть слабее, чем злоба в отношении нас, Я старался изо всех сил…

Немного помолчав, Нгок продолжил:

— Ну, я-то скоро заканчиваю. А вот твое задание ох и тяжелое. Я беспокоюсь за тебя. Ты ведь прямо у тигра в пасти!

— У тигра в пасти, но на сон и аппетит не жалуюсь, — пошутил Луан и тотчас понял, как только увидел встревоженное лицо Нгока, насколько неуместна была эта шутка. — Спасибо, что ты волнуешься за меня, — снова заговорил он серьезно. — Но, если я правильно понимаю, обстановка не так тревожна. В настоящее время для меня главное — добиться более высокого доверия семейства Нго Динь Зьема…Нам с тобой лучше на время прекратить контакты: береженого бог бережет. Отсидись пока где-нибудь… Если окажется действительно необходимо, я дам тебе знать через сестрицу Ка…

— Ну, я пошел… Знаешь, прошу тебя, все-таки будь осторожен.

Луан под столом крепко пожал Нгоку руку. Глаза обоих застилала горькая пелена. Украдкой наблюдал Луан за Нгоком, пока тот не смешался с толпой и не исчез из виду совсем.

По дороге в город на Луана вдруг нахлынули воспоминания. Его охватило непреодолимое желание очутиться в кругу друзей, товарищей, где можно безудержно смеяться, где веселье есть веселье, гнев всегда гнев. Вот уже несколько ночей, как ему, несмотря на все старания, никак не удавалось уснуть. Его угнетала пустота и одиночество. Близко был только водитель Лук. Искренний по натуре, он все сильнее выражал симпатии по отношению к Луану, однако разве мог Луан забыть, что Лук — человек доктора Туена. Да плюс еще охранник.

За Луаном следили две пары глаз. Правда, Ню убрал парня, который чинил велосипеды. Но кто знает, сколько других парней наблюдали за Луаном. Каждый день он сталкивался, встречался, беседовал с очень многими людьми, и каждое его слово, каждое действие просеивалось и анализировалось. Малейшая ошибка, могла привести на виселицу. Каждый день он жил словно в напряженном спектакле, где все вплоть до смеха, до взгляда, до пожатия плечами должно было быть продумано тщательнейшим образом. Ему до тошноты надоело говорить не то, что он думает, говорить вопреки собственной совести. Луан только теперь, понял, что заранее представить себе все эти сложности в полной мере невозможно. Как надолго хватит ему нервов, чтобы выдерживать эту адскую пытку? И во сне он не имел права терять бдительность. Сверхчувствительные микрофоны улавливали даже его дыхание.

В соответствии с принципами конспирации, обязательными в условиях работы в стане врага, Луан мог поддерживать связь только с Ша Кюеном и Нгоком. Вместе с Ша, безусым парнишкой-связником, он не раз спал под одной москитной сеткой. Связью через него он воспользовался пока лишь один раз — в день, когда угостил его «сигаретой». Следующая встреча с ним должна состояться уже на Новый год по лунному календарю. Интересно, удалось ли ему тогда благополучно уйти? От Кюена условный сигнал не поступал. Видимо, он еще оборудует «крышу». Нгок встречался с Луаном несколько раз, но теперь будет сложнее; достаточно Ню узнать, что они поддерживают отношения, как их обоих придется вычеркивать из списков живых.

Если бы не задание, да еще такое ответственное, он давно бы уже вернулся в родную партизанскую зону. Пусть обстановка там сейчас не та, что раньше. Наша армия ушла на север. Тем из наших, кто остался, приходится жить среди болот, в тайных норах, землянках, путая день с ночью. Но все равно это кусочек свободной земли.

Луан вздохнул. Он вспоминал 9-ю зону, местных жителей, ребятишек. До мельчайших подробностей всплывали в памяти места, где он провел годы. К действительности его вернул голос мальчишки — разносчика газет:

— Последний выпуск! Бывший губернатор Фан Ван Зяо предстанет перед судом за растрату шести миллионов пиастров! Крупное ограбление у рынка, совершено нападение сразу на три ломбарда, грабители воспользовались полицейской автомашиной…

Луан купил «Тьенг Тюонг». Дело Фан Ван Зяо ему было безразлично. Ведь Нго Динь Зьем проводил сначала отвлекающе-заманивающие удары, оставляя решающие для деятелей весовых категорий, значительно превышающих категорию Зяо, в том числе и для Бао Дая.

Луан по диагонали просмотрел передовую статью.

«Друг все еще жив и здоров», — подумал он о Кхай Мине, авторе передовых статей газеты «Тьенг Тюоиг». Иногда эти статьи подписывал редактор Динь Ван Кхай, но стиль Кхай Миня угадывался в них безошибочно. «Дай тебе волю, так ты кого угодно заговоришь до беспамятства», — так Луан шутил раньше со своим другом Нгуен Ван Хьеу, который выступал под псевдонимом Кхай Минь.

Луан листал газету, бегло читал заголовки. Ничего существенного. Но вроде бы и не совсем так. Луан, уже сложивший было газету, снова торопливо развернул ее и прочитал на четвертой странице в рубрике «Объявления»: «Брату Ле Зьет Тху (Шау Тхынг), бывшему заместителю командира роты 420-го батальона Бакльеу, ныне работающему в главном управлении полиции: матушка тяжело больна. Срочно приезжай. Сестра Ба».

Луан раза четыре или пять перечитал это коротенькое послание.

Ле Зьет Тху? Шау Тхынг? Да, сомнений быть не может, это он…

* * *

Собрание партийной ячейки второй роты затянулось глубоко за полночь. Все члены партии — около двадцати человек — сидели на циновках из листьев кокосовой пальмы. Самодельная лампа из снарядной гильзы тускло освещала их лица, мрачные и злые. Единственным, чье лицо оставалось невозмутимым, был Шау Тхынг, заместитель командира роты, отвечающий за диверсантов-подводников.

— Все товарищи из парторганизации выступили. Предоставляю слово товарищу Луану от парткома батальона. — Секретарь ротной партийной ячейки считал, что собрание пора заканчивать.

Луан довольно долго колебался. Дело ясное. Шау Тхынг получил задание командования возглавить группы, которым надлежало поставить подводные минные заграждения против французских судов в устье реки Нитнгует. Как и предполагало командование батальона, конвой французских судов вторгся в партизанский район через устье реки Нитнгует. Не встретив сопротивления партизан, противник разделил свои силы на две колонны: одна пошла по течению рукава Байхан, другая — против течения по основному руслу. Они подвергли ожесточенному артиллерийскому обстрелу базу партизан в устье Каикам… Французы ушли только после того, как напоролись на мины в Выонко. Мины, поставленные партизанами.

Шау Тхынг оправдывался: детонаторы мин отсырели, сколько динамо ни крутил, взорвать не удалось. Батальон провел расследование. В действительности же Шау Тхынга даже не было в устье Нитнгует. В тот момент, когда суда французов входили в освобожденный район, Шау Тхынг бражничал. После этого, когда до реки Нитнгует оставалось добрых десять километров, еще и уселся в карты на деньги играть. Младшие командиры и бойцы предупреждали Шау Тхынга о необходимости выполнить приказ командования, но он не только не послушал их, а еще и осыпал бранью…

На партийном собрании Шау Тхынг своих действий не отрицал, но отказывался признать их преступными.

— Я думаю, пусть лучше сначала Шау Тхынг выскажется…

Луан все еще пытался предоставить ему шанс удержаться на плаву, Шау Тхынг много лет служил в роте и, хотя любил выпить, участвовал почти во всех крупных операциях 420-го батальона.

— Мне нечего говорить, — надул губы Шау Тхынг. — Дорвались до экзекуции! Хотите взыскание наложить — валяйте… Вы что думаете, я рвался в замкомроты? Ночь уже — спать пошел! — Шау Тхынг привстал, намереваясь выйти из палатки.

— Шау Тхынг! Стоять! — крикнул Луан.

Рука Шау Тхынга потянулась к кобуре, сузившиеся глаза уставились на Луана.

— Руку. — Луан продолжал спокойно сидеть. — Застрелиться, что ли, хочешь?

— Шау Тхынг, ты что, забыл, как стреляет Луан? — охладил его кто-то из присутствующих, и Шау Тхынг тотчас отдернул от оружия руку.

Собрание постановило исключить Шау Тхынга из партии. От имени командования батальона Луан зачитал приказ об освобождении Шау Тхынга от обязанностей заместителя командира роты, увольнении его из армии и о переводе в подчинение партизанского отряда общины Чифай.

Это произошло в 1952 году. Луан совсем забыл о Шау Тхынге, Его имя не было даже включено в списки лиц, знающих Луана и могущих навести на его след.

Быть может, морской диверсант, о котором говорил Нго Динь Ню, именно он?

Луан еще не успел справиться с изумлением от прочитанного в газете, как уже искал невидящими глазами кого-то в толпе. Он не сразу заметил официантку, протягивающую ему влажную ароматную салфетку.

Кто-то очень похожий на Шау Тхынга шел по проходу между столиками за Ли Каем буквально по пятам. Точно, это был он.

Шау Тхынг в полицейской форме с пистолетной кобурой на поясе вот-вот должен был поравняться со стойкой, за которой сидел Луан.

Луан сложил газету, привлек к себе официантку, обнял ее и усадил к себе на колени. Девица развязно улыбнулась, обвила руками шею Луана, наклонилась к нему. Так она заслонила Луана.

Ли Кай и Шау Тхынг остановились у стойки.

— Какие, к черту, отец или мать, чтобы им болеть… Ни сестер, ни братьев нет… Просто совпадение, однофамилец! — убеждал Шау Тхынг Ли Кая.

— Уж больно странно! Ведь сообщение однозначно адресовано вам, господин Шау!

Сердце у Луана учащенно забилось. Они стояли у стойки, и невозможно было предугадать, как события развернутся дальше.

Девица, услышав участившееся напряженное дыхание Луана, игриво куснула его за ухо и прошептала:

— Пойдем туда, сними комнату до утра, ладно? Через плечо официантки Луан видел, как Ли Кай и Шау Тхынг отошли в сторону эстрады и пропали из виду.

Немного подождав и убедившись, что они не возвращаются, он легонько чмокнул ее в щеку, расплатился за ужин, не забыв дать девице «на чай».

Официантка осталась в недоумении, когда Луан, видимо, испугавшись, как она подумала, платы за комнату до утра, вдруг распрощался.

В глубине души Луан был благодарен также этому газетному уведомлению, публикация которого, как он был уверен, принадлежала Шау Дангу.

 

20

Луан вернулся к себе в середине ночи. Мысли его были заняты одним — он настойчиво искал способ решения задачи, возникшей в связи с Шау Тхынгом.

Еще и Ли Кай в придачу. По имеющимся у него сведениям, Ли Кай по-крупному занимался игорным бизнесом в «Гран-Монд». Но почему его интересует Шау Тхынг, заметка о нем в газете? Или?..

Лук поставил машину в гараж. Луан ступил на крыльцо. В луче света Луан у самого порога обнаружил окурок. Он присел, чтобы разглядеть получше. Окурок был затушен торопливо и еще оставался теплым. Вокруг Луана — никого. Но Луан чувствовал, что всего несколько минут назад кто-то стоял на этом самом месте. Возможно, этот человек скрылся, когда машина Луана подъехала к воротам.

Луан обошел вокруг дома. Ничего подозрительного. Водитель Лук погасил свет. Видимо, улегся спать.

Луан вернулся к двери. Едва вставив ключ в скважину, он сразу же понял, что в доме кто-то есть. Вытащив из-за пазухи пистолет и прижимаясь к стене, Луан тихонько отпер дверь и замер.

— А, хозяин вернулся домой. Что же не входишь, что же снаружи возишься? — раздался из гостиной хриплый голос.

Луан вошел. Кто-то широкоплечий сидел спиной к двери и потягивал вино, взятое из бара Луана. Увидев полицейскую форму и взъерошенные волосы, Луан сразу узнал Шау Тхынга.

И вдруг все стало предельно ясно. Шау Тхынг знает дом Луана, а ведь он только что был с Ли Каем в «Гран-Монд». Таким образом, Ли Кай перестал быть тайной для Луана.

Пистолет наверняка не понадобится — Луан быстренько убрал его и громко произнес:

— А я-то гадаю, кто это, а это, оказывается, Шау… Как живешь-можешь?

— Спасибо, господин агроном! Все нормально! — ответил Шау Тхынг безразличным тоном, не вставая, и залпом осушил бокал. — Коньяк классный, куда лучше, чем рисовая водка из Камау!

Шау был навеселе, язык его заплетался.

— Так давно не видел тебя, Шау, давай выпьем вместе… Подожди-ка минутку-другую, возьму что-нибудь закусить.

Луан достал из холодильника сушеных креветок, прошел на веранду и накрыл там стол.

— Сядем здесь, тут прохладнее! — позвал он Шау. Шау Тхынг притащил бутылку коньяка. Плотно затворив дверь, Луан сел напротив Шау Тхынга. Его голос вдруг зазвучал властно:

— Что привело тебя ко мне?

— Вы и так знаете, что спрашивать… — развязно ответил Шау Тхынг.

— Поясни-ка все же! — Луан потянулся к столу, достал из пачки сигарету и легким щелчком переправил пачку Шау Тхынгу.

Шау Тхынг тоже взял сигарету.

— Ну, ты силен! — Шау Тхынг деланно засмеялся. — Вы прячете все и ото всех…

— Не понимаю, о чем это ты, — неторопливо ответил Луан.

— Не прикидывайтесь… Конечно, трудно назвать странной анкету, в которой вы приводите девяносто девять процентов подлинных сведений, если бы не одно обстоятельство: эта правда включена туда только для того, чтобы скрыть одну фальшь. Очень сожалею, но я знаю эту фальшь и мог бы продать вашу тайну…

— Так отчего же не продал? — Луана бросило в жар.

— Разумеется, не потому, что пожалел вас. До настоящего времени я еще не разгласил вашу историю. Хотя по-прежнему обижен на вас. Но, по правде говоря, у меня тоже склонность к аферам, как и у вас. Я бы хотел узнать, какую цену вы готовы заплатить, если я буду молчать? Я сопоставлю эту цену с ценой, какую мне предлагают другие, и соглашусь на ту, что окажется выше!

Луану захотелось плюнуть Шау Тхынгу в лицо.

— Ты забыл, что без приглашения вторгся в мой дом, причем ночью, что я могу пристрелить тебя за это и не нести никакой ответственности? — Луан был не в силах сдерживаться дольше.

Шау Тхынг вдруг усмехнулся и налил себе еще рюмку.

— Коньяк у вас… Чем больше пьешь, тем вкуснее кажется! Мне нужны деньги на коньяк. И все. Что же иаеается того, чтобы пристрелить меня, так этого я не боюсь. Стреляете вы отменно, это известно всем. Бог почему я пришел к вам без оружия. Я не боюсь, потому что вы не дурак. Если, убив меня, вы не покончите с собой, вам придется пуститься в бега. А это только поможет свету убедиться в обоснованности подозрений в отношении вас. Так что не советую вам стрелять в меня.

Шау Тхынг сидел, положив ногу на ногу и раскачивая ею. Руки он скрестил на груди.

Луану стало плохо от досады: Шау Тхынг был прав.

— Ну как? Можете дать мне взаймы на карманные расходы, скажем, несколько десятков тысяч?.. Идет?

— Послушай-ка, — нахмурился Луан, — это твоя личная инициатива?

— Господи! Вы, господин агроном, известны своей образованностью, а до сих пор ничего не поняли? Я не идиот, чтобы делиться с кем бы то ни было до того, как узнаю, согласны вы дать мою цену или нет. Вы, наверное, удивлены, откуда я знаю ваш дом и откуда у меня от него ключ. Прошу вас не думать, что Шау Тхынг — простая пешка и не в состоянии разыскать чей-то дом. Что касается ключей, то вы забыли, что Биньсюен располагает любыми ключами.

— Довольно, называй свою цену конкретно. Ты любишь прямую игру, я тоже. — Луан вновь овладел собой и почувствовал себя спокойнее.

— Здорово! Знать, правду о вас говорят, что смышленый. Для начала мне нужно двадцать тысяч!

— Значит, подразумевается продолжение?

— А как же!

— Ты знаешь, я не держу таких денег дома. Могу дать тебе сейчас пять тысяч. Завтра получишь остальное. В девять утра найдешь меня в Тёлоне, в ресторане «Арк-ан-сьель».

Шау Тхынг взял деньги, затем попрощался с Луаном, а когда вышел за ворота, вдруг обронил:

— Господин агроном, так не забудьте выполнить свое обещание!..

Луан позвонил Ню:

— Прошу извинить, что звоню вам так поздно, среди ночи, но я очень опасаюсь…

Голос Ню звучал очень бодро:

— Я лег только в два… Что-нибудь срочное? Ты уже был в «Гран-Монд»?

— Я только что оттуда… И по-прежнему не отказываюсь от намерения убедить генерал-майора Ле Ван Виена подчиниться распоряжению правительства.

— Я тебя понимаю. Однако дело это безнадежное. Это слишком большая и непозволительная роскошь — выяснять с грабителями-генералами, кто прав, кто виноват…

— Все равно я еще надеюсь.

— Как знаешь. По правде говоря, я очень беспокоюсь за тебя. Как по-твоему, может быть, стоит принять дополнительные меры безопасности?

— Да нет, спасибо. Хочу еще раз испытать судьбу. В трубке послышался смех Ню:

— Выбирай сам, когда будешь перебираться на тот берег по двухконсольному мосту. Прежде чем пуститься в путь, позвони мне.

— Есть еще кое-что. Я только что виделся с Шау Тхынгом.

— Каким Шау Тхынгом?

— Тем самым, специалистом по водным диверсиям!

— Как?! — встревожился Ню. — Когда вы с ним повстречались, где, зачем?

— Только что у меня дома, он явился, чтобы занять у меня денег!

— Взять взаймы?

— Именно!

— Он просил одолжить ему или вымогал?

— Пока форма, к которой он прибег, даже мягче, чем просьба о кредите. Он взял у меня взаймы. — Луан произнес эту фразу самым естественным тоном, на какой только был способен, хотя пот струился по его лбу. — Он так умолял, так упрашивал… Я не смог отказать. Он ведь раньше служил в одной части со мной.

Некоторое время Луан слышал с другого конца провода только сдержанное дыхание.

— Я хочу наладить с ним близкие отношения…

— Ладно… Хорошо… — вдруг обрадовался Ню. — Все же прошу тебя быть осторожнее. В этой партии особенно сложен дебют!

— Спасибо.

— Бон шанс!

Закончив беседу, Луан лег на кровать прямо в одежде.

Поединок с Ли Каем! Кстати, необходимо сообщить Нгоку про Ли Кая и его козни. Все мельчайшие детали дальнейших действий постепенно вырисовывались и проявлялись в сознании Луана, как на фотопленке. Затем он вернулся к действительности…

…На следующий день утром Луан зашел в фотоателье и пригласил мастера с собой в ресторан.

Луан закатил Шау Тхынгу пышный банкет.

— Давай сфотографируемся на память… Забудем старое… — великодушно предложил Луан.

— Отлично!

Шау Тхынг поправил костюм, Луан сел рядом с ним. Из «поляроида» появилась первая фотография, на которой оба одинаково широко улыбались с поднятыми бокалами. Затем фотограф начал суетиться, выбирая удачные ракурсы.

Когда первая бутылка коньяка опустела, Луан передал Шау Тхынгу деньги. Тот тщательно пересчитал толстую пачку крупных купюр.

— Запомните, господин агроном, когда я понадоблюсь, вам стоит лишь сказать. Не надо отказываться.

А потом другим, более дерзким тоном Шау Тхынг добавил:

— Вы вот вернулись, а стоит мне поднять шум… Тогда уж не обессудьте. Хочу вам сказать: кое-кто готов заплатить мне большие деньги за сведения о вас.

— Думаю, ты можешь это сделать, если захочешь. Я встретился с тобой и помогаю тебе совсем из других соображений: мы вместе воевали, оба сейчас вернулись в город целые и невредимые. Если ты думаешь, что я из боязни твоего доноса буду давать тебе деньги, ты ошибаешься. Если в будущем тебе понадобится помощь, приходи, я охотно тебе помогу. Честно говоря, я неплохо обеспечен. Но если ты собираешься шантажировать меня или, тем более, продавать сведения обо мне кому-либо, то хочу тебе посоветовать — не строй глупых расчетов! Я тебя не боюсь. Наоборот, если кто и нуждается в покровительстве, так это ты. Ты забываешь, что ты всего-навсего рядовой член секты Биньсюен, тогда как я работаю с премьер-министром.

Луан произнес эту тираду одним духом, самоуверенным тоном.

Лицо Шау Тхынга вытянулось.

— Ладно, давай лучше еще выпьем.

Луан открыл вторую бутылку коньяка. Он вздрогнул, когда снаружи послышался голос, говоривший о китайским акцентом, очень похожий на голос Ли Кая. К счастью, это оказался какой-то другой хуацяо.

Луан накачивал Шау Тхынга до тех пор, пока тот, еле-еле ворочая языком, не признался:

— Господин агроном, я вроде перебрал…

Луан позвал официанта и велел препроводить Шау Тхынга в номер, поручив его заботам какой-нибудь гостиничной девицы. Деньги за номер он заплатил на сутки вперед.

Подъехав к двухконсольному мосту, который за форму опор местные жители прозвали «Игреком», Луан увидел несколько пулеметных гнезд, глядящих амбразурами на Тёкуан. Здесь же стояли два танка-амфибии, и их 37-мм орудия были направлены на дорогу, ведущую к мосту. На пешеходной дорожке были навалены мешки с песком.

Под мостом вдоль берега реки стояли безоткатные 57-ми орудия, 75-мм пушки, 80-мм минометы. Рядом с ними лежали нераспечатанные зарядные ящики. Кругом слонялись солдаты Биньсюен в новенькой военной форме. Береты у всех были надеты набекрень. Луан понял, что недавно французская армия не пожалела выдать со своих складов этим наймитам ненужное обмундирование. Смешанное чувство стыда и злости поднималось в груди Луана каждый раз, когда он проезжал мимо наклеенных на деревьях и фонарных столбах фотографий генерала Ле Ван Виена.

Шофер By Хюи Лук, явно растерявшись, спросил дрожащим голосом:

— Воевать собрались?

— Да уж наверняка…

— Но зачем же патриотам воевать друг с другом? Луан не ответил. Ему многое вспоминалось. Биньсюен до относительно недавнего времени не пользовался дурной репутацией. Тогда местность к югу от Сайгона еще не была освоена. Здесь простирались болота, поросшие камышом и кипарисовиком. Вокруг постепенно возводились деревни, дома строили на сваях. Народ собирался разный: люди, укрывавшиеся от набора в армию, лишившиеся средств к существованию в других местах и иные. Они ловили рыбу, крабов, заготавливали дрова, работали в городе грузчиками, гнали самогон. Постепенно сложилось представление, что районы Биньсюен и Тяньхынг существуют вне закона. В действительности народу здесь было немного. Но убежище для укрывающихся от властей тут было поистине идеальное. Именно в этом качестве Биньсюен и начал разрастаться.

Когда японцы высадились в Индокитае, фирма Дайнан Кооси построила в Тяньхынге судоверфь. Одновременно вошел в строй и мост «Игрек», переброшенный через воды трех каналов. Прояпонские группировки, воспользовавшись этим, при помощи оккупантов создали свои вооруженные силы. К моменту захвата власти в стране японцами, после свержения французской колониальной администрации, вооруженные формирования Биньсюен были довольно многочисленны. В дальнейшем все они пошли за Вьетминём. Ле Ван Виен одновременно являлся заместителем командующего военным округом и начальником вооруженных подразделений Биньсюен.

Большой потерей для движения Сопротивления стала гибель Ба Зыонга, одного из патриотических лидеров Биньсюен. Бай Виен пошел в гору. В первые же дни Сопротивления на смену японской разведслужбе — «партии черного дракона» — пришла французская разведка, так называемое Второе бюро. Бай Виену было поручено разработать совместно с силами французов решающий удар с целью уничтожения руководящего ядра Сопротивления. В условленный час одновременно из приграничного городка Зонгзинь, где располагался штаб генерал-лейтенанта Нгуен Виня, через Ланг Ле, где находился горком компартии, французские войска начали крупномасштабную операцию по захвату южной части Сайгона, находящейся под контролем патриотов и служащей плацдармом для действий в городе. В операции участвовали: французская пехота, десантники, морские пехотинцы, части Бай Виена, Ты Ти, Фам Хыу Дыка. Силы Сопротивления понесли значительные потери. Почти все кадровые работники, члены партии, патриоты из числа военных из Виньсюен погибли. Были арестованы, замучены во время пыток тысячи жителей районов Кан Зюок и Нябе, изнасилованы сотни женщин… Освобожденный район к югу от Сайгона перестал существовать.

Славное имя Биньсюен было опозорено этим предательством.

Честные командиры из Биньсюен отказались служить предателям. Часть из них бежала в Донгтхап, другие переплыли реку Варна. Благодаря именно им продолжало реять знамя Биньсюен.

Луану доводилось встречать этих людей в войсках Сопротивления. Они честно служили в боевых частях. За несколько лет боев под одним знаменем у этих командиров, по сути дела, исчезли черты, рожденные Биньсюен. Ныне они, очевидно, занимаются строительством военных объектов или честно трудятся где-нибудь на севере страны.

А Бай Виен и его подручные, наоборот, все глубже увязали в трясине преступлений. И трудно сказать, как низко они пали в этих злодеяниях, прочно связав свою судьбу с судьбой своих хозяев.

Несколько раз Луан мысленно прикидывал как на весах, с одной стороны, Бай Виена и ему подобных, с другой — Нго Динь Зьема. Однако он скоро пришел к выводу, что если Бай Виен не станет действовать против Зьема по указке французов, то ему суждено быть под пятой Зьема. Такой вариант многократно увеличит трудности для революционеров. Вопрос, как использовать этот конфликт в интересах революции, — вроде бы абсурд, но по логике выходит так, и здесь не место эмоциям. Естественно, это не относится к рядовым исполнителям, слабо разбирающимся в политике людям, ставшим жертвами Бай Виена и французских колонизаторов.

Луан равнодушно смотрел в окно. Его невозмутимость успокоила шофера Лука. Наконец машина подъехала к воротам главного штаба Биньсюен.

У ворот машину встретил Лай Хыу Тай, обладавший учтивыми манерами чиновника и представительностью политического деятеля. Он радушно пожал Луану руку и сел вместе с ним в машину. Они объехали вокруг выкрашенного зеленой краской здания, окруженного траншеями. Тай явно стремился продемонстрировать свою мощь. Он помнил, что в лице Луана имеет дело со знающим, бывалым офицером. Однако Тай все же ставил собеседника ниже своих настоящих, как он считал, командиров — выпускников Сен-Сира.

Луан спокойно смотрел вокруг, и, когда они закончили объезд, ему стало ясно, что все оборонительные сооружения, если говорить серьезно, не более чем показуха. В предстоящем неизбежном столкновении генерал Виен явно не будет серьезным противником для генерала Ти: его логово в Биньсюен быстро захватят. Очевидно, генерал Ти продвинется по службе, ибо сражение с Биньсюен представляет собой наилучший трамплин в его военной карьере, к тому же оно не требует крупных сил.

Район главного военного штаба являлся хорошей мишенью со многих оперативных направлений. Огневые средства были размещены только в одну линию. Пулеметы и орудия были расставлены где попало и без учета необходимости огневого взаимодействия. Даже инженерные сооружения — окопы и ходы сообщения, картинно обложенные мешками с песком, не годились для настоящего боя.

Оборонительные сооружения Биньсюен отличались трагической слабостью. Похоже, что здесь французские офицеры не очень-то старались для своих подопечных. Правда, в другом месте были видны плоды их стараний: позади главного штаба стояли наготове бесчисленные баржи и грузовые моторные лодки с продовольствием, водой и, естественно, ящиками с винными бутылками. Здесь притаилась даже баржа с «веселыми девочками». Луан определил ее по сохнувшему на веревках женскому белью, которое развевалось на ветру наподобие праздничных флагов. На площадке возле здания штаба стояли два вертолета, приготовленные, разумеется, для командования, а никак не для боевых действий. Тай, не переставая с надменностью показывать, ждал от Луана выражения восхищения. А Луан размышлял, что бы ему сказать сейчас поуместнее…

Луана принял Лай Ван Шанг: Бай Виен находился в Бенче вместе с полковником Леоном Леруа.

Войдя вместе с Шангом в приемную, Луан увидел сидящего за столом Ли Кая. Тот вежливо встал, приветствуя Луана.

Приемная была роскошно обставлена. За спинкой кресла, покрытого тигровой шкурой, вздымались вверх слоновые бивни длиной каждый с метр, а то и больше. Это, очевидно, место самого Бай Виена. Пол был устлан турецким ковром, играли огнями хрустальные люстры. На диване в стиле ампир стояло клеймо французской мебельной фирмы «Левитан».

В приемную вошла Тиеу Фунг, она принесла поднос с бутылкой вина и рюмками, Одетая сегодня во вьетнамское национальное платье, она приветливо кивнула Луану.

— Как ваше здоровье, господин агроном?

— Спасибо, а как вы поживаете?

— Благодарю, хорошо.

Тиеу Фунг разлила вино в рюмки, украдкой посмотрела на Луана.

— Я очень сожалею, что генерал-майор Ле Ван Виеи отсутствует. Сегодня я надеялся увидеть его, но, увы, мне не повезло. — Луан сказал это после того, как все трое чокнулись. Он говорил искренне, поскольку действительно хотел составить личное мнение о главе Биньсюена.

— Что вы думаете, господин агроном, о размещении наших войск? — Лай Хыу Тай не удержался и задал этот вопрос вовсе не к месту.

— Сегодня я приехал проведать генерал-майора и вас, господа, без какой-либо цели, которая имела бы отношение к армии. Очень признателен вам за доверие, за возможность взглянуть изнутри на секретные оборонительные сооружения…

— Ну что вы! — Тай остановил Луана протестующим жестом. ~ Мы же действуем средь бела дня, мы не похожи на тех, кто что-то скрывает! В течение вашей непродолжительной прогулки мы все время старались быть… ну… как бы откровенными друзьями, чтобы выявить существующие между нами разногласия… Прежде чем вы, господин агроном, расскажете о цели своего визита, нам хотелось бы услышать ваше мнение.

Тай говорил витиевато, капризным тоном.

«Пока не напугаешь этого хвастуна, — подумал Луан, — он будет неуправляем». Улыбнувшись, он произнес:

— Что же, если так, позвольте мне, господа, говорить с дружеской откровенностью. У меня не было возможности полностью осмотреть систему обороны, я видел своими глазами лишь район вокруг главного штаба и буду судить с чисто военной точки зрения. Вы согласны?

— Да, разумеется! — Лай Ван Шанг ссутулился, а Лай Хыу Тай, наоборот, откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди. Его поза говорила: дескать, послушаем тебя, хотя слушать-то нечего.

— Прежде всего, мне неясен тактический замысел командования Биньсюена. Для чего размещены войска вокруг штаба? Чтобы оборонять командование? Может, это главный укрепленный пункт вашей крепости? Или же это, прошу прощения, лишь имитация? Я хорошо помню, что газета «Журналь д'экстрем Орьян» публиковала довольно обширный, подробный и, естественно, содержательный репортаж о районе вашего главного штаба.

Лай Ван Шанг нахмурился, его темное лицо помрачнело еще сильнее. Физиономия Лай Хыу Тая тоже несколько погрустнела.

— Если ставилась цель обороны главного штаба, то численность войск и средств для этого несколько избыточна. Точнее говоря, она значительно выше необходимого уровня. Если же здесь основное оперативное направление, то, во-первых, войска располагаются скученно, а во-вторых, зачем для этой цели выбрано именно место дислокации главного штаба? Разве несколько пулеметных гнезд и амфибий способны воспрепятствовать захвату моста противником? Разве не использует противник господствующие высоты перед главным штабом, например маяк в Тёкуане? Как ваши военные эксперты предполагают развитие боевой обстановки? Они что, собираются воевать с группой лазутчиков или с отрядом легковооруженных штурмовиков, пытающихся прорваться через ваши укрепления? А вы не подумали, господа, что не потребуется и сотни стопятимиллиметровых снарядов, чтобы сровнять с землей весь укрепрайон? Вы не предполагаете, что морская пехота противника ударит вам в тыл? А что вы будете делать, когда противник оседлает, с одной стороны, дорогу из Фусуана в Нябе, с другой — мост, соединяющий Онгтхин и Канзюок, и таким образом возьмет вас в клещи? Почему вы рассчитываете на нападение только с фронта? И потом, извините, господа, если это имитация, то она никак не напугает даже людей с элементарными представлениями в военной области. Одновременно она навлекает на вас политическое поражение! Не правительство, а Биньсюен решается на кровопролитие! В нынешней тонкой политической ситуации в стране нет более серьезной ошибки, чем воинственно бить себя в грудь… Потерять флаг мира означает потерять почти все!

Луан говорил деликатно, но тоном твердым и решительным, Лай Ван Шанг, подперев кулаками подбородок, смотрел на него не мигая. Лай Хыу Тай сидел выпрямившись, его голова, правда, несколько поникла.

Если бы все трое вдруг выглянули из приемной, то увидели бы Ли Кая, который, вытянув длинную шею, прильнул ухом к дверям и слушал весь разговор. Он не пропускал ни единого слова. Разумеется, он не мор ничего видеть, так как ширма преграждала вход в его комнату. А вставать и подсматривать ему было неудобно, потому что три насторожившихся охранника могли это заметить и пустить в ход свои «томсоны» о воронеными стволами. А в другой комнате, тоже рядом, сидела, откинувшись на спинку стула, Тиеу Фунг. Разговор ей был слышен лучше, чем Ли Каю.

— Вы забыли об одном обстоятельстве, господин агроном, — кашлянув, вступил в разговор Лай Хыу Тай, — о том, что боевые действия начнутся не в одном районе. Они начнутся во всем городе, на всем Юге страны! Что же касается репортажа… Я полагаю, общественность поймет, что именно мы вынуждены защищаться.

— Я всегда возражаю против кровопролития, по любому поводу — праведному и неправедному. Но я буду счастлив, если ваш довод, господин советник, не окажется просто благим пожеланием! Вы, господа, несколько переоцениваете значение своих опорных пунктов в городе: полицейский участок «Катина», кафе «Теофил», казино «Гран-Монд», полицейские посты в Баушене, Говане… Ну, что еще? Отряд охраны моста Тантхуан, пост охраны у моста Онгтхин. Возможно, я упустил что-нибудь. Говоря обо всем этом, верите ли вы, господа, что сможете удержать настоящие опорные пункты больше пятнадцати минут после начала боевых действий? Что касается меня, то я не верю! То, что вы, господин советник, сейчас объяснили по поводу газетного репортажа, извините, всего-навсего благое пожелание. Вы занимаетесь политикой, а собираетесь использовать силу оружия в решении конфликтов, надеясь при этом главным образом на удачу. Общественность внутри страны и за рубежом поймет это так, как вы надеетесь. В печати утверждают, что Биньсюен лишен особых прав и привилегий, вызывавших конфликт. И еще они говорят, что Биньсюен бунтует из-за того, что Нго Динь Зьем не соглашается назначить генерал-майора Ле Ван Виена государственным секретарем. Нет ни одного довода в вашу пользу, господа. Господин советник напомнил мне о религиозных сектах. У нас достаточно времени, чтобы проверить. Все-таки я советую вам вспомнить одну пословицу: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». Она уместна, когда говорят об обещаниях французского генерала Поля Эли.

— Так вы, значит, приехали принять нашу капитуляцию? — неожиданно спросил Лай Хыу Тай, в его голосе прозвучала угроза.

Луан понимал, что военный советник номер 1 Биньсюена намерен отыграться. В частности, статья в газете — дело его рук.

— Я прибыл сюда как частное лицо. — Луан оставался невозмутимым. — И повторяю: я никогда еще не действовал от имени правительства, у меня нет полномочий, к тому же мне это не нравится. Я связан с вами, господа, дружескими чувствами. Я не советовал вам капитулировать. Однажды я призывал господина советника проявить осторожность. И наконец, дам сейчас один совет отнюдь не ради выгоды Нго Динь Зьема. Закройте, господа, «Гран-Монд».

— Ха! Закрыть… — прорычал Лай Ван Шанг.

— Да, лучше вы сами это сделайте, если не хотите потерять весь свой оборонный потенциал. Своим советом я показываю, как вам избежать поражения. Вам не следует капитулировать, однако очень важно избежать вынужденной капитуляции.

— Знаете ли вы, господин агроном, что мы полностью лишены дотаций? Все средства, кроме мизерного бюджета от командования французских экспедиционных войск, мы добываем самостоятельно. «Гран-Монд» — наш основной финансовый источник. — Лай Ван Шанг умерил гнев, и его голос зазвучал плаксиво.

— Возможно, есть немало деталей, которых я просто не знаю…

После этой фразы Луан вдруг окунул палец в воду и написал на столе: «Вы собираетесь взорвать мост «Игрек» и маяк?»

Он жестом показал на комнату Ли Кая и написал дальше: «Каковы бы ни были разногласия, все равно необходимо завоевать политическое доверие общественности».

Шанг и Тай прочли написанные Луаном слова, одновременно выглянули за дверь, а потом утвердительно кивнули.

«Шау Тхынг продал эту информацию Ню», — продолжал писать Луан, а вслух произнес:

— Из-за одного притона, я повторяю слова соотечественников, ввязаться в драку, которая вызовет разрушения, унесет жизни?! Это же преступная ошибка!

Лай Ван Шанг вдруг стукнул кулаком по подносу с рюмками — зазвенело разбитое стекло.

— Ах, он сукин сын!

Лай Хыу Тай крепко схватил Шанга за руку:

— Успокойся!

— Я думаю, нам сейчас действительно надо успокоиться. — Луан воспользовался фразой Тая и дописал на столе: «Сам Ню поручил мне передать денежное вознаграждение Шау Тхынгу». Вслух он закончил ровным тоном:

— Следует заботиться об общей выгоде, — и передал Шангу конверт.

Тот вытащил из него четыре фотографии, на которых Шау Тхыпг берет деньги из рук Луана, сует их в карман, довольно усмехается…

Шанг заскрипел зубами, глаза его сверкали еще большей яростью.

Лай Хыу Тай тоже ткнул пальцем в воду и написал: «Ли Кай?»

Луан на секунду прикрыл глаза, надо было продумать ответ, и написал: «Не ясно. Необходимо быть осторожным. Чем больше засекретите все дела, тем лучше».

— Очень вам признательны, господин агроном, — сказал Тай. — Мы тронуты проявлением с вашей стороны заботы о нас. Что касается… «Гран-Монд», то мы спросим мнение генерал-майора, хотя это будет трудно. Когда что-то улаживают, нужно, чтобы каждая сторона немного уступила. Мы уже много уступали, но ребята господина Зьема продолжают обижаться. Биньсюен благоразумен с тем, кто сам проявляет благоразумие. Ну а когда ружье выстрелит, предвидеть трудно. У вас свои аргументы, у нас в Биньсюен — свои… А теперь, господин агроном, предлагаю допить наши бокалы…

Когда Луан выходил из приемной, Ли Кая и след простыл.

«Ну вот, побежал докладывать Ню или Туену!» — угадал Луан.

* * *

Водитель вел машину с сумасшедшей скоростью, словно отрывался от погони. Когда Луан приехал домой, ему тут же пришлось отвечать позвонившему Ню.

— Вернулся? Ну как? По зубам не получил там? Луан подробно изложил состоявшуюся беседу. Ему показалось, что Ню не очень-то внимательно слушает. Да, тот уже имел представление обо всех фактах. По дыханию Ню в трубке Луану даже показалось, что Ню едва сдерживает смех.

— Их доктрина дала им многое, — Ню заговорил шутливым тоном. — И военное мышление, и жизненные принципы, и проницательность… Ты выполнил все задачи, кроме одной, к сожалению главной, — не уговорил их уничтожить «Гран-Монд». Ну, теперь ты мне веришь? Или чары Сопротивления, которые действуют на тебя постоянно, обладают всепобеждающей силой? Ладно, пусть спорщики на время уступят слово пулеметам и пушкам.

* * *

Ли Кай и Бай Монг по приказу Лай Ван Шанга с трудом, но быстро разыскали Шау Тхынга: Шанг любил, чтобы его распоряжения выполнялись в считанные секунды. «Наверное, Шанг решил взорвать мост и маяк сейчас, услышав предостережения этого Луана», — гадал Ли Кай. Он поспешил доложить эту новость Ню, и тот дважды приказал ему запомнить разговор Шанга и Шау Тхынга.

Ли Кай и Бай Монг вытащили Шау Тхынга из спальни, где он голый валялся на кровати в объятиях взятой «напрокат» девицы. К моменту разговора с Лай Ван Шангом Шау Тхынг не успел протрезветь. Бай Монга и Ли Кая в кабинет не пустили.

Ли Кай забеспокоился, но потом решил разузнать обо всем у самого Шау Тхынга.

Кабинет Шанга был оцеплен охранниками. Шау Тхынг находился там около четверти часа. Двери стремительно распахнулись, и послышался его жалобный вопль:

— Да не предавал я вас!

Охранники скрутили руки Шау Тхынгу и поволокли его наружу. Ли Кая охватил ужас. Господи, неужели конец? Ведь если этот парень сознается, что говорил что-либо Ли Каю, тогда наступит и его черед.

С берега канала послышалась автоматная очередь. Ли Кай посмотрел вокруг: деваться некуда, разве только в воду прыгать.

Единственным, кто частично слышал разговор Шанга с Шау Тхынгом, был охранник. Он воспроизвел его так: «Шау Тхынг: он коммунист, он перетрусил, предлагал мне деньги… Шанг: ты даже перед смертью не отказался от привычки лгать; что он коммунист, известно всему человечеству, тут скрывать нечего…»

— Он же здорово испугался, — слабым голосом оправдывался Шау Тхынг.

— Заткнись! Склевал рис, а теперь клювик вытираешь? За сколько тысяч ты нас продал Ню, а?

Послышались глухие удары, за ними — хныканье. Похоже, Шанг бил Шау Тхынга ногами.

— Меня не интересует, коммунист он или чей-то сын, я знаю, что он человек Ню. Ты хвастался, что ты морской диверсант, можешь взорвать мост «Игрек», маяк Тёкуан, просил дать тебе взрывчатку, а потом донес об этом Ню, сукин сын! Оказывается, ты еще и трепло…

Охранник в конце посочувствовал бывшему начальнику:

— Шау Тхынг отпирался, но отпираться было глупо…

Ню позвонил по телефону Луану:

— Ты слышал уже? Нет еще? Лай Ван Шанг ликвидировал Шау Тхынга.

Ню подождал и услышал в трубке вздох Луана, а затем его удивленный голос:

— Почему он это сделал?

— Мне не ясно. Может, из-за того, что ты с ним встречался?

— Какой смысл? Я ведь говорил им, что мы встречались, что он брал у меня взаймы деньги…

— Возможно, они заподозрили… Да ладно, все равно — это хорошо.

Ню повесил трубку, долго стоял задумавшись. Потом опять снял трубку и набрал номер.

— Господин Май Хыу Суан? Это говорит Ню. Что там слышно о тайнике со взрывчаткой, который обнаружила служба армейской безопасности около моста «Игрек»? А все конфисковали? Ничего нет? Ну, раз конфисковали, тогда ладно…

Ню все еще беспокоился.

В тот же вечер он встретился с Ли Каем.

— Есть ли признаки, что они тебя подозревают?

— Сначала я перепугался… Но после расстрела Шау Тхынга Шанг продолжает давать мне свои поручения… Как и прежде, — ответил Ли Кай. Он говорил без малейшего китайского акцента.

— Жаль, что так мало удалось использовать Шау Тхынга… Ладно, теперь тебе надо быть крайне осторожным. Если заметишь, что они теоя заподозрили, немедленно сообщи мне…

* * *

В первое новогоднее утро приемная в доме Луана выглядела живописно. Тут было сразу несколько огромных тайваньских арбузов с прикрепленными визитными карточками из канцелярии премьер-министра. Это означало: от самого премьер-министра, от господина советника Нго Динь Ню с супругой, от архиепископа. Прислали новогодние подарки доктор Чан Ким Туен, Май Хыу Суан, генерал Ле Ван Ти, генеральный директор полиции Лай Ван Шанг, советник Биньсюеи Лай Хыу Тай. Были даже подарки от посла США, от генерала Коллинза — свежие яблоки из Флориды. Французский верховный комиссар армейский генерал Поль Эли прислал несколько бутылок превосходного «шамбертена».

Луан сел в машину. Сегодня ему предстояла встреча с Ша. Взрывы новогодних хлопушек не прекращались со вчерашнего вечера. Так или иначе, а это все-таки первый мирный Новый год.

Луану все было непривычно: он праздновал Новый год вдали от войны, от освобожденной зоны.

Подобно Луану, его шофер By Хюи Лук тоже был задумчив. Плотно сжав губы, он смотрел на супружеские пары, вышедшие с детьми на прогулку…

Утреннее солнце пробивалось через придорожные деревья и скользило по лицу Луана стремительными бликами. Он пригладил волосы, а когда опустил руку, увидел на ней два выпавших седых волоска.

«А ведь я был в бою ни много ни мало сорок пять суток!» — подумал Луан.