Абигейл Робертс немного помедлила перед входом в арку длинного прохода. Вглядываясь в его темноту, она хотела успокоить себя тем, что в конце его есть свет. Холодный камень стены под ее рукой, выдержавший за долгие века множество непогод, вселял в нее уверенность. Его шершавое прикосновение своей грубой реальностью еще раз заставило Абби прикинуть, права ли она, начиная исполнять задуманное. Голова шла кругом. Но следом за этими сомнениями на ум пришло напоминание, что первый шаг был сделан давным-давно. Предстоящая сцена была поворотным пунктом, но никак не началом пути.

Пожалуй, вернее было бы назвать их встречу завершением. Или, еще точнее, началом конца. А раз так, то, несомненно, гораздо драматичнее было сыграть этот спектакль на валу крепости, а не среди вереска и дрока, окружавших ее.

Тэннер Флинн всегда заявлял, что именно ее чувство стиля и чутье на все необычное вынудило их стать соперниками. Абби восприняла такую оценку их взаимоотношений как комплимент. Она не уставала радоваться ему, стараясь поверить, что это, а вовсе не собственное неукротимое честолюбие Тэннера, вбило между ними клин.

Именно чувство стиля продиктовало ей выбрать местом встречи эту отдаленную крепость. Мужское самолюбие Тэннера заставило его принять ее странное приглашение. Эти характерные свойства их натур должны были снова столкнуть Абби и Тэннера лбами.

Оглянувшись через плечо, чтобы удостовериться, что она все еще одна, Абигейл храбро шагнула в прошлое. Ей пришлось нагнуть голову, хотя портал был достаточно высок для нее. Вот Тэннеру, весьма высокому мужчине, придется склонить голову, проходя под ним.

Однако если нужны тонны камня, чтобы заставить этого человека пригнуться, почему она решила, что это удастся ей сделать? Абби знала, что осмелилась на это потому, что выбора у нее не было. Тот период ее жизни, частью которого был Тэннер Флинн, мог завершиться лишь при его содействии.

Она осторожно пробиралась между камнями, обходя дождевые лужи, превратившие двадцатифутовый проход в полосу препятствий.

Ее путешествие длилось несколько секунд, но к тому времени, как она снова вышла на свет в открытый дворик, ей показалось, что прошли столетия. Разумеется, двигалась она в прошлое. В космический век таких крепостей не строили.

Ирландское ее название, Грайнан-оф-Эйлич, было почти непроизносимым для женщины, говорившей по-японски с испанским акцентом, а по-английски с тягучей приятной ленцой истинной южанки. Этому она научилась у своих родителей, уроженцев Атланты. Взбираясь по узким ступеням наверх, Абби попробовала потренироваться, произнося его так, чтобы слова словно скатывались с языка. Ступеньки вели на вершину каменной стены, окружавшую площадь примерно семьдесят пять футов в диаметре. Ветер с нарастающей яростью трепал ее короткие волосы, но поглощенная трудностью подъема, она этого почти не замечала.

Вскарабкавшись наверх, она впервые увидела панораму окрестностей: графство Донегол и добрый кусок Северной Ирландии.

Ей подумалось, что различные оттенки зелени, которыми она любовалась на пути сюда, всего лишь крохотная часть изумительной палитры. С крепостной стены Абби увидела такое разнообразие всевозможных зеленых тонов, о существовании которого даже не подозревала. Там и сям среди этого изумрудного великолепия лесов и лоскутного одеяла полей были разбросаны озера, голубые, как яички малиновки, и деревеньки с церквями, шпили которых иголочками вонзались в небо.

«Нет, — решила она, — неважно, как произносится Грайнан-оф-Эйлич. Слова эти должны означать «Вид на мир». Любое другое значение просто ошибка».

Двухтысячелетняя круглая крепость гордо и надежно венчала холм неподалеку от Дерри. Она была памятником давно минувших дней, когда каменные стены должны были противостоять самым свирепым врагам. Ну, по крайней мере, большинству врагов. Абби читала, что где-то в двенадцатом веке Мертох О'Брайен, король Манстера, пришел и обрушил крепость на головы О'Нейллов, владевших ею на протяжении семи столетий. То, что Абби в конце двадцатого века стояла не на груде камней, а на еще весьма мощной крепостной стене, было заслугой какого-то доморощенного археолога-любителя, который сто лет назад произвел полную реконструкцию.

Что-то яркое сверкнуло внизу, на периферии ее зрения. Придерживая рукой белокурые кудри, которые ветер трепал и швырял ей в глаза, она перевела взгляд на по-осеннему желто-зеленые поля, между которыми извивалась лента проселочной дороги. Абби приехала сюда именно по ней. Серебряная точка проскочила в разрыв живой изгороди и скрылась из вида, потому что дорога свернула за холм. Как делают стрелки по движущейся мишени, она перевела взгляд ближе, поджидая, пока серебристый спортивный автомобиль вынырнет из-за укрытия.

Со своего наблюдательного пункта Абби смотрела, как, легко одолев последний кусочек дороги, элегантная машина остановилась рядом с «воксхоллом», взятым ею напрокат в Дублине два дня назад, и ее забрызганный грязью автомобиль сразу приобрел неряшливо запущенный вид.

«Ну конечно, Тэннер мог нанять только «ягуар», — пробормотала она, засовывая руки глубоко в карманы своей непромокаемой куртки на шерстяной подкладке. Водитель «ягуара» открыл дверцу и вылез наружу. Стоя неподвижно, она наблюдала, как Тэннер выпрямился в полный рост и повернулся лицом к крепости. Он всегда выглядел внушительно, но здесь, на безлюдном склоне холма, он стал как будто еще больше. И крепче.

«Интересно, произвел ли Мертох О'Брайен такое же впечатление на О'Нейллов, тряслись они от ужаса при его появлении или нет? — мелькнула мысль. — И более важно: имеет ли Тэннер хоть малейшее представление о том, почему она вызвала его сюда».

Возможно, продолжала размышлять Абби, он воспримет это, как нападение, а не как ответный удар… как того хотела она. Все равно, ей это уже неважно. Тэннер может считать, что хочет. Впрочем, он всегда так и поступал. В любом случае он скоро поймет, что все это не имеет ничего общего с их давним деловым соперничеством.

Причина, по которой она назначила эту встречу, была сугубо личной.

Он долго глядел в ее сторону, ветер трепал его расстегнутый плащ, солнце сверкало в зеркальных солнцезащитных очках. Темно-каштановые, до плеч, волосы бились о воротник, и, судя по всему, на их встречу он оделся в кашемировый свитер и выцветшие джинсы. Фактура ткани всегда была очень важна для Тэннера. Он отдавал предпочтение именно такому сочетанию мягкой хлопчатобумажной ткани и дорогой тонкой шерсти. Она сжала кулаки и тяжело вздохнула. Шелковая блузка и мягкие шерстяные слаксы вдруг показались ей неподходящими, даже под толстой темно-синей курткой.

Тэннер поднял руку и снял очки, причем у Абби появилось странное ощущение, что этим жестом он приглашал ее заглянуть ему в душу и убедиться, что ничего не изменилось. То, что их сейчас разделяло пятьдесят ярдов, не ослабляло силы его внушения. Как, впрочем, и сознание того, что даже если бы она стояла с ним нос к носу, она все равно ничего не могла бы прочитать в его непроницаемом взгляде или понять, что скрывает его загадочная полуулыбка.

На протяжении нескольких последних лет у нее возникало много возможностей попрактиковаться в разгадывании мыслей Тэннера. Это было важной составляющей их долгой битвы. Иногда она угадывала неправильно, и наказания за ошибочность суждений варьировались от легкого раздражения до душераздирающего крика, вроде того, что в прошлом году целую долгую неделю держал ее на грани банкротства. Ее последующий взлет был таким же театрально-великолепным, и наперекор ожиданиям Тэннера, оправившись, она кинулась в бой с еще большим безрассудством, чем ранее.

Удовлетворение от верной догадки, а с годами она научилась делать это все чаще и чаще, всегда умерялось сознанием непродолжительности этой победы.

Последнее время этих жалких крох торжества было совершенно недостаточно, чтобы снова и снова возбуждать ее энтузиазм, заставляя продолжать свое дело. «Одинокий риф» — ее элегантный бутик, где продавались изысканные оригинальные подарки и одежда, соседствовал с гораздо большим по размеру универсальным магазином Тэннера «Прорыв», в котором торговали тем же ассортиментом товаров. Однако теперь, пять лет спустя после начала, борьба больше не возбуждала ее. В глубине души Абби понимала, что дело было вовсе не в яростном соперничестве, которое вспыхнуло сразу, как только она открыла свой магазин.

Просто пришла пора перемен. Она вовсе не бежит с поля боя, напомнила себе Абби. Она всего лишь меняет направление движения. И то, что при этом она вычеркивала из своей жизни Тэннера, как участника вечного соревнования, было только еще одним нежданным плюсом.

Мысль эта утешала и одновременно оставляла в душе горький осадок. Высокомерный Тэннер был противником достойным, хотя часто мешал Абби спокойно жить и работать. Ей будет не хватать его.

Прищурившись, она наблюдала за человеком, проделавшим долгий путь из Феникса в Аризоне, чтобы встретиться с ней, и размышляла, как прореагирует он, узнав о сугубо интимном характере ее проблемы. Останется ли его взгляд таким же непроницаемым или, выслушав ее, что-то дрогнет в его лице?

Взорвется ли он с досады? И если так, покажет ли ей свою ярость? Можно было бесконечно просчитывать возможные варианты, но это ничего не давало. Зачем строить догадки, когда она скоро все узнает…

Абби иногда поражалась тому, как хорошо она его понимает… не будучи, в сущности, с ним как следует знакомой. Смена выражений его лица была ей знакома и привычна, как если бы он был ее любовником. Но он им никогда не был. Ну, не совсем. Был лишь один раз, когда они почти… Дрожь пробежала у нее по спине и повторилась снова, когда Тэннер решительным движением швырнул в машину очки и захлопнул дверцу.

Облачко набежало на бледное ноябрьское солнце, и на вершине холма повеяло холодом, как раз когда Тэннер начал взбираться к крепости. Он добрался до входа и исчез из поля зрения. Абби перевела невидящий взгляд на окрестности и подумала, не пригласили ли О'Нейллы короля Мертоха к себе за неприступные стены, как сделала она сейчас с Тэннером. Пожалуй, нет. Вражда между древними кланами была более явной и неприкрытой, не то, что их с Тэннером война.

Для того, чтобы Абби смогла победить, ей было необходимо подпустить его поближе.

Позади себя она ясно слышала стук подошв о каменные ступени. По мере того как он приближался, она все больше напрягалась в ожидании момента, когда ей надо будет обернуться и стать с ним лицом к лицу.

В пяти футах от нее захрустели под его ногами камешки, и когда она обернулась на этот звук, случилась странная вещь: теплое, ласковое ощущение покоя и уверенности наполнило ее душу. Нервное ожидание исчезло, и на губах заиграла удивленная улыбка.

Еще более удивительным было выражение глаз Тэннера, которое она уловила за какое-то мгновение до того, как взгляд его стал непроницаемым. Улыбка Абби стала еще шире, когда она поняла, что увидела то, что он хотел от нее скрыть. В его глазах она явственно прочла неприкрытое желание. Она сразу осознала это, так как уже видела его раньше… тремя годами раньше в Аспене, в Колорадо, когда он уложил ее в свою постель, чтобы заняться любовью.

Значит, ей не придется прилагать такие уж невероятные усилия, чтобы добиться желаемого. Уверенность в том, что он все еще хочет ее, придала ей сил. Но, разумеется, она не была настолько глупа, чтобы решить, будто Тэннер пойдет навстречу ее желаниям без всякого сопротивления. В конце концов, ему удалось справиться со своей страстью к ней в момент, когда большинство мужчин не стали бы… или не смогли бы… даже пытаться сделать это. Он лежал тогда между ее ног обнаженный, горящий желанием… и оставил ее, не удовлетворив ни ее, ни себя.

Пришло время завершить начатое. Возможно, тогда она сможет спокойно продолжить свою жизнь.

Абби, прищурившись, смотрела на молча стоявшего перед ней мужчину и думала, что он выглядит не очень-то управляемым. Как ей удастся заставить его исправить прошлое, довести до конца прерванную три года назад близость? Губы его были непреклонно сжаты, лицо, загорелое во время плавания на лодке, которому он отдавал все свое свободное время, несло на себе печать упрямства и решительности.

Неважно. Она сможет быть такой же упрямой. Абби собралась с духом и начала переговоры:

— Рада, что ты сумел добраться сюда, Тэннер. Грайнан-оф-Эйлич не так широко известен, как я надеялась. Три раза я проскакивала развилку, пока, наконец, нашла сюда дорогу.

Ей показалось, что брови его чуть приподнялись, но ручаться она не могла.

— Удивлен, что ты вообще оставила на месте дорожный указатель, — насмешливо произнес он, и от его глуховатого голоса у нее потеплело внутри. — Если не ошибаюсь, я как-то потерял контракт на покупку каких-то необыкновенных бус розового коралла, потому что ты побывала там раньше меня и повернула указатель в другую сторону. Я попал на противоположную сторону острова, где и кораллы были обыкновенные, и ремесленники не такие искусные.

— Если бы ты добрался туда передо мной, ты бы скупил все ожерелья до единого и ничего мне не оставил. — Она скрестила руки и прислонилась спиной к каменному парапету. — Это было бы несправедливо, потому что именно я предыдущим летом открыла эту деревню.

— Я понятия не имел, что ты собиралась закупить еще партию, — Тэннер придвинулся и тоже оперся бедром на каменную стену, глядя на нее сверху вниз. Золотые искорки в его серо-зеленых глазах сверкали еще ярче, чем ей помнилось. — Ты могла бы меня предупредить.

— А вот это в мои обязанности не входит. — Она склонила голову набок, очень довольная, что Тэннер вроде бы решил отложить шумное выяснение отношений на потом. Впервые за много лет она осознала, что у них идет вполне цивилизованный разговор. А если точнее, впервые за три года. Она поспешно продолжила: — Если бы твой дизайнер не увидел эти ожерелья в витрине моего бутика и не совершил ошибки, построив на них всю вашу весеннюю коллекцию, вообще никакой проблемы бы не было.

— Единственной проблемой было то, что ты сумела заставить всех ремесленников подписать соглашение об эксклюзивной продаже своих изделий тебе. — Он потер затылок, словно от одного воспоминания об этом у него заломило шею. — Нам так и не удалось больше нигде найти кораллы этого особенного цвета. А без этих украшений коллекция потеряла изюминку и провалилась.

— Не забывай, что шестью месяцами позже я чуть не обанкротилась, потому что твои чересчур усердные закупщики предложили безбожно завышенные цены за эксклюзивное право забирать все вязаные изделия у моих постоянных поставщиков. Мне пришлось заплатить сумасшедшие деньги за минимум товара, лишь бы не закрыться совсем. — При мысли об этом ей трудно было сохранить на лице улыбку, но она ухитрилась сделать это. — По-моему, ты более чем поквитался со мной, Тэннер.

— Возможно, — намек на улыбку тронул уголок его рта, и Абигейл, словно завороженная, наблюдала, как он подавил ее. — Но ты все еще не расплатилась за фокус, проделанный тобой в Сингапуре, или ты не в курсе, что, отменив мой билет на рейс, ты оставила меня там на время жуткого тайфуна?

Ее самообладание дрогнуло, но поскольку он стоял рядом живой и здоровый, она без особого труда сумела взять себя в руки. Два дня, когда вся связь с Сингапуром была прервана, оказались самыми долгими днями в ее жизни. Она не любила вспоминать о них.

— Если бы ты не стремился делать закупки таких огромных партий товара для своего переростка-магазина, мне не пришлось бы то и дело прибегать к хитростям.

— Именно в тот момент я собирался лететь домой в Феникс.

— Через Испанию? — вскинула брови Абби. — А именно там я договорилась о встрече с художником, создававшим потрясающие цветочные триптихи. Я не могла допустить, чтобы ты добрался до них первым.

В его взгляде мелькнуло любопытство.

— Я так никогда и не узнал, почему ты вернулась с пустыми руками.

— Я решила, что цена на них невероятно завышена. — Абби не хотелось признаваться, что на самом деле она провела эти два дня в отеле перед телевизором, слишком расстроенная тем, что подвергла Тэннера опасности, чтобы заниматься сделками. К тому времени, как тайфун кончился и она узнала, что Тэннер благополучно находится на пути домой, художник продал всю свою коллекцию владельцу модного бутика на Беверли-Хиллз. Можно было лишь надеяться, что Тэннер их не видел в витрине этого магазина.

Абби решила, что перечисление взаимного обмена ударами достаточно затянулось. Они всегда успеют возобновить его позже. Бог свидетель, материала для подобной беседы хватит надолго.

— Нелепо подозревать меня в том, что я отверну указатель на Грайнан-оф-Эйлич. В конце концов, ты здесь по моему приглашению.

— Трудно назвать приглашением твое заявление моей секретарше, что, если я не приеду, ты убедишь руководство городской Торговой палаты в моих коварных планах стать мэром. — Ветер хлестнул длинными волосами ему по глазам, но он не отвел от нее своего прямого взгляда. — И я решил, что гораздо проще будет уступить тебе и полететь на край света, чем убеждать городские власти в противном. Ты имеешь хоть малейшее представление о том, насколько они могут быть настырны, когда направят свою энергию на благую цель?

— Конечно, имею. Поэтому я так и заявила. Кроме того, Ирландия не на другом конце света от Феникса.

— Конечно, тебе плевать на то, что мне придется полностью изменить все мои планы.

— Никогда не думала, Тэннер, что ты позволяешь своей личной жизни мешать делам, — заметила она с издевательской кротостью в голосе, — хотя, конечно, Андреа всем известна своими капризами. Что там должно было состояться? Благотворительный бал или премьера, на которых ей придется присутствовать в одиночестве? — при упоминании имени самой модной фотомодели года, которую на снимках светской хроники показывали вечно цепляющейся за руку Тэннера, взгляд его помрачнел… Неизвестно только от гнева или потому, что его это позабавило.

— Мы обсуждаем, почему ты выбрала местом встречи Грайнан-оф-Эйлич, а не мою личную жизнь.

— Может быть, мне просто захотелось сообщить тебе хорошую новость на нейтральной почве. Я решила продать «Одинокий риф».

Главная причина, по которой она вызвала его в Ирландию, выяснится позднее, когда… точнее, если она наберется достаточно храбрости. Нельзя было исключать вероятность того, что он сядет на следующий самолет в Феникс, так и не узнав истинных мотивов ее приглашения.

Долгую минуту слышно было только хлопание их одежды на ветру. Затем Тэннер огляделся кругом и кивнул.

— Ты выбрала чертовски подходящее место для капитуляции.

— Любопытное предположение, — пробормотала Абби, и лишь слегка поджатые губы указывали на раздражение, рвавшееся наружу, несмотря на твердую решимость не позволять Тэннеру вывести ее из себя. Она проигнорировала свою досаду.

— Моя сдача, капитуляция! Что делает тебя уверенным в том, что я сдаюсь?

Мгновенное колебание, которое не осталось незамеченным цепким взглядом Абби, подсказало ей, что она продолжает опережать его на несколько шагов, и это было ей на руку. Правда, ее преимущество долго не продлится, это она прекрасно понимала, но все равно, оказаться впереди было очень приятно.

— Если ты хочешь считать продажу своего бизнеса не полной капитуляцией, а чем-то другим… это твое право.

— Капитуляция — это то, что происходит между мужчиной и женщиной, которая не видит больше необходимости защищаться, — проговорила она с большей горячностью, чем намеревалась, и затаила дыхание, ожидая ответа.

И снова Тэннер помедлил в нерешительности, на этот раз чуть дольше. Однако вряд ли это можно было считать успехом, потому что намек на личное, прозвучавший в ее замечании, свел почти на нет ее преимущество.

— Твои познания в том, что происходит между любовниками, ужасающе неточны, — мягко произнес он, и хотя Абби могла бы поклясться, что Тэннер не двинулся с места, ей показалось, что приблизился к ней вплотную.

Для ответа ей понадобилось собрать все свое мужество.

— Чья же в этом вина?

Он склонил голову набок, и улыбка, давно грозившая пробиться наружу, изогнула уголки его рта.

— Поэтому-то ты и притащила меня через океан, Абби? Чтобы каким-то образом наказать меня за отказ взять твою девственность?

Наказать. Это слово раздосадовало ее точно так же, как ранее капитуляция. И его улыбка, которая становилась все шире, ничуть не умалила ее раздражения. Гнев на то, что он отверг ее тогда, который так и не проходил с тех пор, вспыхнул и прорвался наружу в виде полного отказа от всего, что ей хотелось… всего, включая самого Тэннера и чувств, которые он в ней вызывал. Она сошла с ума, если решила, что может что-то изменить.

Круто повернувшись на каблуках, Абби готова была убежать, но сильная мужская рука ухватила ее за плечо. Когда же она вскинула голову, чтобы излить этот гнев на него, он мигом усмирил его, приложив два пальца к ее губам. Улыбка на его лице сменилась выражением, которого она на нем раньше не видела.

— В чем дело, Абби? Все еще не простила меня?

— Прощение не имеет с этим ничего общего, — отвечала она, двигая губами под его пальцами, пока он не перевел ладонь ей на щеку. Возникшее ощущение было таким по-доброму приятным, что вся ее злость растаяла. — Мне не простить, мне забыть трудно. Поэтому у меня и возникла дикая мысль, что ты мне поможешь преодолеть это чувство, но, по-видимому, меня занесло. Наверное, подействовали кошмарные сны, в которых меня преследует, хватая за пятки, огромный датский дог. Голодный.

Легкая насмешка мелькнула в его взгляде.

— Огромный дог? — мягко повторил он. — Ты, наверное, просыпалась с воплями.

— К счастью, я всякий раз оказывалась проворней и ловчей этой зверюги. — Абби так хотелось уткнуться лицом в теплую сильную ладонь, но умение сохранять хладнокровие, выработавшееся в ней за эти годы, пришло ей на помощь.

Внезапно Тэннер коротко рассмеялся, и ладонь, лежавшая у нее на щеке, напряглась.

— Абби, девочка, как я могу помочь тебе забыть, когда каждый раз, видя тебя, я вспоминаю ту ночь так, словно она случилась вчера? Если б только ты не была девственницей…

— А теперь это изменило бы что-нибудь? — поинтересовалась она. — Я имею в виду, если бы я не была…

Гнев, темный, угрожающий, сверкнул в его глазах и так и остался в них. Ей пришло в голову, что сегодня она за один день больше разобралась в его чувствах, чем за пять лет их знакомства.

— Как я понимаю, это означает, что ты нашла, наконец, кого-то, кто освободил тебя от твоей девственности. — Тэннер отдернул руку от ее лица, как от огня. — Поздравляю, Абби! Надеюсь, этот обряд посвящения прошел успешно, и твои ожидания оправдались.

— Что это с тобой, Тэннер? — ногти ее впились в ладони: так крепко она сжала кулаки опущенных вдоль тела рук. — Сначала ты отказываешься заниматься со мной любовью…

— Знаю, прошло три года… Но я, кажется, как сейчас помню происходившее… по крайней мере, до того момента, когда ты преподнесла мне свой небольшой сюрприз. — Он порывисто отошел в сторону и круто обернулся к ней. — Ты могла бы предупредить меня, что для тебя это первый раз! Я не допустил бы, чтобы это зашло так далеко.

Абби продолжила, словно не слыша его слов:

— Ты не захотел заниматься со мной любовью из-за какого-то устаревшего морального принципа, который не позволяет тебе лишать девственности, а теперь ты злишься, считая, что кто-то взял то, от чего ты отказался. На тебя не угодишь!

— Что ты хочешь сказать этим своим «считая», что кто-то взял то, от чего я отказался? Разве это не так?

— Я сказала, если это так…

— Так ты девственница или нет? — воскликнул он, яростно наступая на нее.

— Я начинаю думать, что это совершенно неважно! — заорала она.

Неожиданно Тэннер успокоился.

— Ты права. Это совершенно ничего не меняет.

— Понимаю, — позволить себе поверить, что он хочет иметь ее не только в качестве вечного соперника в делах, было с ее стороны чистым самообманом. Разочарование погасило ее гнев, но чувство собственного достоинства, всегда помогающее скрыть переживания, пришло ей на помощь.

— Разумеется, все это значения не имеет. Я вызвала тебя сюда не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь.

Тэннер по-прежнему смотрел на нее недоверчиво, но спорить он не стал.

— Ты послала за мной, чтобы предложить мне первому купить «Одинокий риф». Правильно?

— Нет, ты ошибаешься.

Он нахмурился.

— Ты не собираешься предложить его мне?

— Не глупи, Тэннер. Меньше всего тебе нужен мой магазинчик, когда ты владеешь такой махиной. Подозреваю, что если бы даже ты купил его у меня, то лишь для того, чтобы тут же закрыть… И был бы дураком, если б согласился платить за это удовольствие столько, сколько я запрашиваю.

— Тогда зачем же я здесь?

— Как я уже сказала, я просто хотела лично сообщить тебе эту хорошую новость. А почему здесь, в Ирландии? Скажем, потому, что я считаю себя вправе доставить тебе некоторые неудобства за тот трюк, который выкинул твой торговый агент Сэмюэльс в Шотландии, — делать что-либо в отместку, напомнила она себе, у них с Тэннером в обычае. Они, кажется, только этим все время и занимались.

— Он не… — начал было Тэннер, но затем прищурился и спросил явно совсем не то, что собирался: — Что тебе сделал Сэмюэльс?

— В другой раз, Тэннер. Мне надо уехать до дождя.

«И до того, как я совсем потеряю контроль над собой». Абби тряхнула головой, чтобы избавиться от бесплодных рассуждений.

— Я хочу знать, что произошло, — настойчиво повторил он.

— Поверь, Тэннер, он сделал вполне достаточно, чтобы отправить тебя в путешествие к этой крепости. Спроси сам у Сэмюэльса, когда вернешься. Уверена, что ты услышишь много интересного.

— Абби, расскажи мне, — настаивал он подозрительно мягким тоном. — Именно то, что сделал Сэмюэльс, привело тебя к решению продать дело?

— Нет, — Абби устало покачала головой. Ей очень хотелось потереть виски, которые начало ломить от боли, но она не хотела показать Тэннеру, что страдает. — Сэмюэльс не повлиял на мое решение. Я давно думала, что стоит заняться чем-то другим, и в прошлом месяце такая возможность возникла. Но прежде, чем я ею воспользуюсь, мне надо продать магазин. Тогда я смогу двинуться в путь.

— Значит, ты покидаешь Феникс? — спросил он неожиданно безжизненным голосом.

Она не ответила, потому что не была уверена, что это означает.

— Если ты досадуешь, что я не дала тебе шанса купить «Одинокий риф», можешь бороться за него с Сандрой Харрингдон. — Абби назвала их общую знакомую из Скоттсдейла. — Она интересуется моим бутиком с той поры, как видела партию кустарных украшений, которые я привезла из Южной Америки в прошлом году. Вообще-то самое большое впечатление на нее произвели изумрудные серьги, которые я там себе купила. Однако, когда я ей назвала сумму таможенного сбора, она согласилась, что ввозить драгоценные камни смысла нет.

— Она единственное заинтересованное лицо?

— Единственное, кого я рассматриваю всерьез. Есть еще Йошимото, но ему я сама не продам. — Моложавый японец был новичком в деловом мире Скоттсдейла, но ухитрился уже глубоко в него внедриться, купив цепь розничных магазинов компьютеров, главная контора которой находилась в Фениксе. Он уже несколько месяцев ходил за Абигейл, чтобы она продала ему «Одинокий риф», то есть задолго до того, как она решила с ним расстаться. Его предложения постепенно видоизменились от честной сделки с официальными скидками и премиями до продажи за наличные из рук в руки, чтобы избежать налога.

В последнее время он перешел к практике более настойчивой: приходил и швырял на стол перед ней контракт, сопровождая это плохо скрытыми угрозами против нее лично. Его бандитский стиль настолько не сочетался с ее деловыми и жизненными принципами, что она не могла воспринять его всерьез. С другой стороны, ей не хотелось задерживаться в Фениксе дольше необходимого. До тех пор пока они с Сандрой не подпишут контракта о купле-продаже, Абби намеревалась держаться подальше от дома.

— Почему же не Йошимото? — поинтересовался Тэннер. — Денег у него, кажется, хватает, а тебе ведь только этого и надо.

Несколько уклоняясь от полной правды, она вполне искренне ответила:

— Что-то в Йошимото меня отпугивает.

— Что именно?

— Может быть, меня просто раздражает, что он не понимает отказа и проявляет чрезмерную настойчивость. — Она нервно передернула плечами. В эти дни при мысли о японском дельце у нее все время возникало ощущение тревоги. — В любом случае сумма, за которую Сандра согласна купить мой бутик, несравненно больше предлагаемой Йошимото. Если и тебя интересует мой бизнес, придется раскошелиться.

Он внимательно посмотрел на нее, затем покачал головой.

— Ты права насчет того, что мне незачем покупать твой «Риф». Если ты довольна предложением Сандры, принимай его.

— Я и собираюсь это сделать. — Ей было любопытно, почему он так легко отнесся к тому, что соперничащий с ним магазин останется действующим. — Тебя, кажется, не волнует, что Сандра продолжит с тобой битву за покупателей.

— Не волнует. Я видел ее кафе на Пятой Авеню и, должен сказать, ничего особенного. Без твоего чутья выискивать интересный товар… нет, соперничество острым не будет.

— Что ж, значит, перемена пойдет на пользу нам обоим. Не так ли?

Тэннер снова мгновение поколебался. Абби готова была поклясться, что он готов с ней поспорить, но он только спросил:

— Так что же ты собираешься делать? На что направишь всю свою бурную энергию? Не могу себе представить тебя на качелях на заднем крыльце тихого дома. По крайней мере, еще сотню лет.

— Вообще-то я покупаю долю в туристическом агентстве. Мне вдруг пришло в голову, что в моем бизнесе мне больше всего нравилась не коммерческая его сторона, а возможность путешествовать по свету. Поэтому я и решила сосредоточиться на этом.

Кроме всего прочего, Абби считала весьма подобающим, что деньги, доставшиеся ей в наследство, часть из которых она потратила, чтобы открыть «Риф», пойдут на дело, понравившееся бы ее родителям. Если повезет и если приложить некоторые усилия, она сможет привлечь их деньги тоже. Одно это поддержит ее на плаву в обозримом будущем.

Тэннер вздернул голову и с любопытством окинул ее взглядом.

— Ты хочешь больше путешествовать? Куда уж больше? Последний год ты больше провела в дороге, чем в Фениксе.

— Дело не в том, что я буду больше ездить, — ответила она, как бы оправдываясь, хотя сама не могла понять, в чем. — Я просто хочу получать удовольствие от своих поездок… а не проводить все время, оглядываясь через плечо на конкурентов, дышащих в затылок.

Когда он ничего не ответил на это, Абби повернулась и направилась к ступенькам крутой лестницы. Спустившись на заросший травой двор крепости, она услышала шаги следовавшего за ней Тэннера. Так в нескольких шагах за ней он сопровождал ее по туннелю. Однако и оказавшись за пределами крепостных стен, она не замедлила и не ускорила шага, твердо решив вести себя так, будто его присутствие на нее совершенно не действует.

Абигейл игнорировала его, потому что это был для нее единственный способ сохранить достоинство. Он шел в нескольких шагах позади, но она притворилась, что не знает об этом… хотя это не объяснило, почему Абби не удивилась, когда он удержал ее, взяв за руку, уже взявшуюся за ручку дверцы автомобиля.

— Где ты остановилась? — глаза его потемнели и были непроницаемы, как клубившиеся над ними дождевые облака.

— Зачем тебе? — она боролась с желанием стряхнуть с себя его руку.

— Чтобы знать, где найти, если упущу тебя из виду. Мне не хочется бросать здесь «ягуар» без крайней необходимости.

Раздражение и смущение смешались в ее душе, и она понимала, что и то и другое ясно отразилось на ее лице.

— Нам не по пути, Тэннер. Я предлагаю тебе вернуться в Дублин и сдать поскорее твой модный автомобиль туда, где ты его нанял, пока в него не ударила молния.

— В чем дело, Абигейл? Неужели струсила?

— Я не…

— Хочешь сказать, что вызвала меня в Ирландию только затем, чтобы напомнить, каким ослом я был три года назад? — проговорил он прежде, чем она успела закончить фразу. — И я, уж конечно, приехал сюда не для того, чтобы ты послала меня подальше еще до того, как мы утрясли свои отношения.

— Что еще ты собираешься утрясать? — Она поймала себя на том, что кричит в голос… и это было замечательно. — Могу поклясться, что слышала своими ушами, как ты сказал, что не станешь заниматься со мной любовью независимо от того, девственница я или нет…

— Я никогда не говорил ничего подобного. — Тэннер поглядел через плечо туда, где они стояли на крепостной стене, потом снова перевел взгляд на нее. — Я сказал, что это больше не имеет значения.

— Вот как? — Абигейл с трудом глотнула, подумав, что, может быть, лучше ей было струсить, чем доводить до конца свое сумасшедшее намерение.

— Так в каком отеле?

Она растерянно назвала маленький городок в часе пути к северо-востоку от Донегола.

«Нет, — сказала она себе, — я ничего никому не обещала». Если Тэннер хочет следовать за ней по всей Ирландии, это его дело. Она может притвориться, что той ночи в Аспене никогда не было. Она может вовсе забыть о ней, особенно теперь, когда им не придется сталкиваться даже по делу.

— Я видел телефонную будку у подножия холма, — сказал он. — Позвони в отель и закажи мне номер на ночь, а я пока погляжу карту.

То, как Тэннер круто взял дело в свои руки, заставило ее сдержаться и лишь заметить:

— Я-то думала, ты здесь вырос и прекрасно знаешь эти места. Зачем тебе понадобилась карта?

— Я уехал отсюда шестнадцатилетним мальчишкой. — В голосе его зазвучала напевность, которую она никогда раньше не слышала. — Я эти захолустные городки толком и не помню.

— Неужели склероз в таком возрасте? — медоточиво протянула она. — Какая жалость.

— Мне в прошлом году исполнилось сорок, но пусть тебя это не тревожит. Уверен, что смогу угнаться за тобой.

— В этом, Тэннер, я не сомневаюсь ни секунды. — Она похлопала по капоту своего «воксхолла». — Слабенький двигатель этой штуки не имеет никаких шансов против твоего «ягуара».

В его глазах мелькнули искорки смеха.

— Так как насчет номера…

Абби почувствовала сразу и разочарование, и облегчение от того, что он не стал обсуждать их интимные проблемы.

— Это ведь не модный отель для туристов, к которым ты привык, Тэннер. Это скорее загородный дом, превращенный в гостиницу, в которую люди приезжают тихо провести субботу и воскресенье. Так что вполне вероятно, у них все номера сегодня заняты.

— Сомневаюсь.

Абигейл открыла было рот, чтобы продолжить спор, но он успешно помешал ей, так же, как раньше на крепостной стене, приложив два пальца к ее губам. Она почувствовала, что на этот раз он твердо решил настоять на своем.

— Добудь мне комнату, Абби, или мы будем делить твою, — сказал он тихим непреклонным голосом, убирая пальцы с ее губ. — Я не вернусь в Феникс, пока мы не уладим наши отношения раз и навсегда.

— Нам нечего улаживать.

— Прекрасно, значит, много времени и не потребуется.