Это обещание на деле оказалось невозможно выполнить. Как не думать о мужчине, постоянно с ним сталкиваясь? Сначала в лифте. Бретт уже был внутри, когда в него вошла Керри. Его «Доброе утро, принцесса» расстроило ее больше, чем она отваживалась признать.

В 10.40 у нее была операция с доктором Гейвнау, на которой присутствовал и Бретт в качестве ассистирующего хирурга. Она вкладывала инструменты в его протянутую руку… и вспоминала, как в этой руке была ее ладонь.

Во время ленча покоя тоже не было. Бретт появился в кафе через несколько секунд после того, как они с Джиной сели за столик.

— Наверное, это судьба, — сказал он ей и подмигнул. — Раз уж мы не в силах с ней бороться, может, навестим Хуанито после ленча?

Почему бы и нет? — рассудила Керри. Бретт наверняка попытается назначить ей свидание, и она сможет избавиться от него раз и навсегда. И все закончится. Она выбросит Бретта Тейлора из головы и сосредоточится на Гарте.

— Ты уже третью ложку сахара в кофе кладешь, — прошептала Джина. — О чем-то задумалась, подруга? Может быть, об одном высоком темноволосом красавце докторе?

— Я… я думала о Гарте, — с трудом, но нашлась Керри. Это была по крайней мере полуправда.

Джина перевела тему разговора на Тревора Маккензи. Она поведала по секрету, что он держал ее за руку, пока она его брила, и назвал ее «прекраснейшим ангелом милосердия».

— А как он выглядит? — спросила Керри, откусывая кусочек от своего сандвича с копченой говядиной.

— Лет на сорок, представительный. Красивые зеленые глаза.

— Под цвет денег, — подхватил Майк Девени, он появился со спины Джины.

В его голосе была неприкрытая горечь. Джина резко повернулась, ее щеки залила краска злости.

— Было бы здорово, если бы ты бросил свою привычку следить за мной!

Он сел на свободный стул рядом с ней.

— Я вовсе не следил. Я просто надеялся, что ты принесла с собой остатки торта, который мы не доели прошлым вечером.

Джина потянулась за сумкой, в которой носила завтрак:

— Ты знал, что я возьму. Я слишком человечна, чтобы позволить тебе умереть от голода.

Майк набросился на шоколадный торт со скоростью человека, который всегда ест на бегу и поэтому никогда не наедается.

— А если я умру оттого, что у меня разбилось сердце, — это нормально? Почему ты не выйдешь за меня замуж и не избавишь от этой ужасной участи?

— Да, конечно! И мы будем сыты любовью и шоколадным тортом!

Смех Джины был больше похож на всхлип.

— Вы двое ссоритесь так, будто уже давным-давно женаты, — сказала Керри и тут же пожалела о сказанном.

В голосе Джины появилась жесткость, когда она сказала:

— Раз уж мы заговорили о таких неприятных вещах: сегодня я разговаривала с Нелл Ричарде. Она увольняется из-за беременности. Бедная Нелл, она просто с ума сходит от беспокойства по поводу того, что завтра ей нечего будет есть. — Она повернулась к Керри и объяснила: — Нелл — медсестра. Недавно вышла замуж за интерна. Они рассчитывали, что смогут нормально жить на две зарплаты. Но мать-природа взяла их за глотку.

— И меня, — пробормотал Майк. — Каждый раз, когда я думаю, что наконец появилась надежда, обязательно вылезает что-нибудь вроде денег Маккензи или беременности Нелл. Когда-нибудь я совсем перестану надеяться и предлагать свою руку и сердце.

Майк и Джина продолжали наполовину шутить, наполовину спорить — такой стиль разговора раздражал Керри больше всего. То, что Майк был несчастен, было так очевидно, что отдавалось болью в сердце. Джина тоже была несчастна. Керри была в этом уверена. Как и в том, что Джина любила смешного тощего интерна.

Керри закончила ленч в рекордно короткий срок — она хотела оставить Майка и Джину наедине в надежде, что они смогут хотя бы на время уладить свои разногласия.

— Встретимся в педиатрии! — крикнул ей Бретт. — Палата триста четыре.

Она, не останавливаясь, кивнула. В дверях она наткнулась на Еву Конли, которая входила внутрь еще с одной медсестрой.

— Мои поздравления, Керри. — Голос Евы истекал притворной сладостью. — Прошлым вечером я видела, как ты садилась в машину Бретта. Еще я слышала, у тебя было свидание и с доктором Гамильтоном.. — В ее глазах светилась самая настоящая злоба. — Скажи мне, дорогая, что у тебя за тайный шарм? Или это тайный грех?

Керри некоторое время стояла молча, пока до нее полностью не дошли слова Евы. Она ответила — громко, так, что услышали все находящиеся в кафе:

— Боюсь, сегодня ты останешься голодной. В меню нет кошачьего корма.

Полный ярости выдох девушки был отчетливо слышен Керри, которая к тому времени отошла уже довольно далеко.

Керри не могла прийти в себя до самого отделения педиатрии. Ева Конли была не просто кошкой. Вторая встреча с ней не оставила насчет этого никаких сомнений. Она была полна решимости получить то, что хотела, . — а хотела она Бретта Тейлора.

На мгновение Керри остановилась в дверном проеме комнаты для игр. Стены в нем были весело расписаны диснеевскими персонажами, с потолка свисали фигурки зверей. Одну стену занимала классная доска. В комнате были кукольный дом, игрушечные лошадки, маленькие столики и стулья, всевозможные игрушки. Со всем этим богатством играли не меньше дюжины детишек в больничной одежде. За детьми следили «розовые леди» — девушки-волонтеры. Если бы не повязки на некоторых детях и бледность лиц, было бы трудно поверить, что эти счастливые малыши — пациенты.

— Это мое любимое место в Хартфорде. — За ней в комнату для игр зашел Бретт. — Если нам повезет, скоро здесь будет играть Хуанито. — Он сменил тон: — Я заметил, что вы с Евой недолюбливаете друг друга. Керри, прости, если она расстроила тебя.

— Ничего страшного не случилось, — поспешила она ответить. — Но скажи, пожалуйста, Бретт: из-за меня у тебя с Евой неприятности?

Его глаза потемнели.

— Я же говорил тебе, Керри, — я ничья собственность. Ева и я встречались. Некоторое время наш союз был довольно крепок, но… разве мужчина не может передумать? Или это прерогатива исключительно женщин?

Керри не ответила. Что бы ни происходило между этими двумя, это не ее дело. Но если Джина была права и Бретт склонен к отношениям без обязательств, то Ева просто стала требовать от него слишком многого.

Бретт нарушил неловкое молчание:

— Пойдем проведаем Хуанито?

На пути к палате номер 304 Керри неожиданно поняла, что Бретт не сказал ничего такого, что послужило бы поводом для того, чтобы прекратить общаться с ним. Она не знала, радоваться этому или огорчаться.

Хуанито Санчес неподвижно лежал в своей кроватке, его тонкие руки были зафиксированы, чтобы он не смог сорвать повязки. Из подвешенных на стойках капельниц к венам тянулись трубки. Бретт объяснил, зачем нужен был пластиковый тент, натянутый над кроваткой:

— Чтобы предотвратить раздражение груди, над ним периодически распыляется специальная жидкость.

Он наклонился над кроваткой и спросил:

— Como esta, Juanito?

Темные крылья ресниц взмахнули вверх, в огромных черных глазах мальчика вспыхнул огонек. На бледном лице зажглась слабая улыбка. Керри почувствовала неуместное желание покачать ребенка на руках.

— Симпатичный малыш, верно? — спросил Бретт.

— Восхитительный. А ты на самом деле любишь детей, да? — в свою очередь спросила она.

— С ними я теряю врачебную объективность. Меня на части рвет, когда малышу уже ничем нельзя помочь.

Керри была удивлена этому признанию. Сентиментальность, казалось, не очень шла блестящему доктору Тейлору. И снова она задала себе вопрос, кто он на самом деле.

И как раз этот момент Бретт выбрал для того, чтобы спросить:

— Хочешь, пойдем куда-нибудь в субботу вечером? По дороге заедем к Люпите, поздороваемся. Она о тебе спрашивала.

Он застал ее врасплох. Она не смогла вспомнить слов, которые планировала ему сказать.

— Я… у меня в субботу свидание. С Гартом.

Он не растерялся:

— Может, в следующую субботу? Ты была в нашем зоопарке? — И когда она покачала головой, он добавил: — Тогда это просто мой долг — сводить тебя туда. Любая мало-мальски приличная» медсестра просто обязана побывать в знаменитом зоопарке Сан-Диего.

Керри засмеялась, а затем, к собственному удивлению, согласилась. Позже она пыталась найти объяснение этому своему решению. Прогулка по зоопарку? Что тут такого? Уж точно ничего романтического.

Остаток недели стремительно пролетел в своей обычной череде операций. Керри целыми днями работала с Гартом и не переставала удивляться его хирургическому искусству. За его хладнокровными и точными действиями приятно было наблюдать. Она не могла себе даже представить, что Гарт может потерять контроль над ситуацией. Даже в те редкие и краткие моменты, когда они были наедине, в нем ощущались спокойствие и сдержанность, в которых хотелось найти убежище.

Совсем иначе было с Бреттом. Он не говорил ей ничего, что могло бы дать ей повод отменить свидание с ним, но в его глазах не угасал вызов. Керри кожей чувствовала их взаимное притяжение. Временами, в моменты честности с самой собой, она задумывалась, не будет ли более правдивым называть это «влечением».

Она ждала субботы, как манны небесной. Ей нужно было плечо Гарта, чтобы опереться на него, нужна была его нежность, чтобы успокоить глупое сердце, которое начинало бешено биться всегда, когда Бретт был рядом, когда их глаза встречались. Она не уставала напоминать себе, как ей повезло, что респектабельный доктор Гамильтон заинтересовался ей. Любая девушка в здравом уме была бы на седьмом небе от счастья, если бы он назначил ей свидание.

Гарт повез ее ужинать в дорогой шикарный «Золотой петух». После ужина они посмотрели отличную пьесу, а затем поехали в Пойнт-Лома выпить по чашечке «эспрессо». Керри подумала, как не похоже было их с Гартом свидание на свидание с Бреттом, когда он возил ее в «Люпитас». У Гарта все получалось так легко и правильно. Керри не могла представить себе, что он стал бы знакомить ее с котом или танцевать под дикий ритм «Мексиканского танца шапок». Затем, злясь на себя за то, что вообще допустила мысль о дерзком Бретте Тейлоре, она придвинулась ближе к Гарту.

Он сбросил скорость и легко приобнял ее за плечи:

— Я надеюсь, ты обо мне так глубоко задумалась, Керри.

Она улыбнулась, глядя снизу вверх на его точеный профиль:

— Да, о ком же еще?

Его объятия стали более уверенными — в его прикосновениях чувствовалось желание обладать.

— Я надеялся, что ты ответишь именно так. Понимаешь, в последнее время я мало о чем думаю, кроме тебя. В операционной, когда ты так близко, что я могу дотронуться до тебя, вытянув руку… лежа без сна ночью и рисуя перед собой твое прекрасное лицо… — На мгновение он остановился, затем продолжил: — Керри, милая, тебя ведь не беспокоит то, что я стал эмоционально зависим от своей любимой медсестры?

Керри глубоко, взволнованно вздохнула. То, что она сейчас скажет, будет определять их с Гартом будущие отношения. Оставить все как есть? Намекнуть ему, что она не хочет сближения? Или позволить ему и себе надеяться на то, что в будущем между ними возможна любовь?

— Керри?

Голос Гарта немного успокоил ее смятенные мысли. Нельзя же вечно плакать, твердо сказала она самой себе и устроилась поудобнее на его плече.

— Нет, Гарт, это меня не беспокоит. Ты… мне очень нравишься.

Он остановил машину и прижал Керри к себе:

— Маленькая моя девочка…

Их губы слились в глубоком долгом поцелуе. Когда он, наконец, отпустил ее, она услышала его шепот:

— Помнишь, на прошлой неделе я сказал, что в тебя очень легко влюбиться?. Это оказалось намного легче, чем я думал.

Он снова поцеловал ее. Она чувствовала, как билось его сердце, как он старался крепче прижать ее к себе. Почему же ее сердце билось ровно, как всегда? Почему оно не отвечало пылкостью, как когда-то с Джонни? Дикая сладость его любви переполняла ее желанием и радостью. «Я рада, что с Гартом все не так», — упрямо подумала она. Та любовь, то волшебство пусть принадлежит только Джонни. Оно умерло с его смертью. «И я никогда, никогда не хочу почувствовать вновь этой боли».

Когда Керри вернулась, Джина была в гостиной — смотрела телевизор.

— Я люблю смотреть поздние шоу, когда расстроена, — объяснила она и протянула Керри полупустую банку попкорна.

Керри не могла не заметить красноту и припухлость вокруг глаз Джины.

— Я могу спросить, что случилось, или ты хочешь оставить это в секрете?

Полногубый, чувственный рот Джины задрожал.

— В Хартфорде не бывает секретов. Завтра утром абсолютно все в больнице будут знать, что мы с Майком расстались. Или, что более верно, я его бросила.

— Был скандал? — спросила Керри.

Джине явно хотелось поговорить о своих неприятностях.

В искристых глазах снова появились слезы.

— Ужасный! — Джина колотила кулачком по подушке в бессильной злости. — И это я его начала. Керри, мне пришлось! Еще минута в его объятиях, и я сказала бы, что люблю его.

Признание Джины удивило Керри. Она почему-то думала, что Джина научилась защищаться от любви Майка. Что она достаточно тверда для того, чтобы руководствоваться разумом, а не сердцем, знает, что ей нужно от жизни, и готова пожертвовать многим, чтобы добиться этого.

Джина сердито смахнула слезы с глаз.

— Я уже и не помню, когда в последний раз плакала. Не знаю, что на меня нашло.

— Любовь может вытворять с сердцем странные штуки, — тихо сказала Керри.

— Любовь — это состояние ума. — Джина вскочила, просыпав попкорн на пол. — Нужно просто иметь немного мозгов в голове, чтобы влюбиться в подходящего парня. — Она с обвиняющим видом направилась к Керри. — Взять тебя, например. Разве ты не заставляешь себя влюбиться в Гарта? Отвечай! Чувства или рассудок заставляют тебя ходить к нему на свидания?

Керри стояла молча, так как не в силах была ответить на безжалостный вопрос Джины — вопрос, на который у нее не было ответа ни для Джины, ни для самой себя.

Голос Джины смягчился.

— Вот видишь, Керри, мы обе — одного поля ягоды. Обе мы боимся того, что хочет наше сердце. Различие только в причине. Я боюсь бедности, ты — чувств.

— Неправда… — попыталась возразить Керри. Джина выключила телевизор. Ее настроение поменялось с такой же быстротой, с какой погас экран.

— Я не собираюсь ничего решать сейчас. Утро вечера мудренее. Давай спать?

Керри согласилась. «Другая сторона» Джины Рос-си промелькнула и исчезла так быстро, что можно было подумать, что Керри все померещилось.