За день на вершок, за ночь на целую пядь вырастал Сослан, но ходить научился не скоро. Тяжко было его незакаленным коленям носить стальное, быстро наливающееся силой тело. Когда выходил он из дому, мальчишки-сверстники дразнили его "колченогим", а дома ему сидеть не хотелось. В нижнем этаже каменной родовой башни, в которой он помнил себя с рождения, окошечки были маленькие, и когда дверь закрывали, даже в самый яркий солнечный день здесь было сумрачно. Веселее становилось лишь тогда, когда Шатана разводила огонь в большом очаге. Целого быка или оленя можно было зажарить в огне этого очага, возле которого, повелевая дочками своими, верховодила мудрая Шатана.

Нарты-мужчины редко бывали дома. Когда они возвращались, то привозили богатую добычу, а тела их были покрыты кровавыми ранами. Но знала Шатана тайные снадобья; сама она приготовляла их из трав и камней, из лунного света и паутины, змеиного яда и пчелиного меда. Искони умела она врачевать. И когда заживали раны, созывал Урызмаг всех нартов и устраивал в почетной комнате башни, которая была на втором ярусе, веселые пиршества. На пиршествах этих прислуживал старшим Сослан. Несмотря на кривые ноги свои, ловко и весело бегал он среди столов, приносил блюда из кухни, наливал кубки и жадно слушал, как хвалятся мужчины дальними походами и славными подвигами. Неделями длился пир, а когда он кончался, снова уезжали нартские мужи в поход или на охоту, и Сослан опять оставался с Шатаной. Он спрашивал, она рассказывала, и рассказы ее еще сильнее разжигали желание Сослана скорей возмужать и отличить себя подвигами.

С младенчества стало оружие любимой игрушкой Сослана. Трех лет он мог поднять меч Урызмага, который не всякому взрослому было под силу поднять. А брат Урызмага Хамыц сделал Сослану лук и стрелы.

Однажды был на охоте Хамыц. Заночевал он в лесу и вдруг на рассвете слышит - стрекочут над ним сороки. А Хамыц понимал птичий язык. И вот слышит он, сорока-жена говорит сороке-мужу:

- Хозяин нашего дома, остерегайся летать над башней Ахсартагата. С рассвета и до вечера сидит там у двери колченогий мальчишка и ни одной птицы не пропускает. Многие родичи наши погибли, пронзенные его меткими стрелами.

- Молчала бы ты, женщина, пока тебя не cпросили! - ответил сорока-муж. - Люди охотятся только за той дичью, которая годна им в пищу. Мы же - такое наше счастье! - людям в пищу не годны.

Не сочти для себя обидой мое женское слово, - ответила сорока-жена, - но мальчик этот еще несмышленыш. Не отличает он годных в пищу от не годных, всех бьет подряд, в лёт и без промаха.

Весь день охотился Хамыц, а когда поздно ночью возвращался домой и подходил уже к сумрачной башне Ахсартагата, просвистела в ночной темноте стрела над его головой и что-то ухнуло, застонало и тяжело упало на землю. Кинулся туда Хамыц и поднял с земли мертвого филина - его сердце пронзила меткая стрела охотника.

- Это я его застрелил, - сказал Сослан, приковыляв к месту падения филина.

- Разве ты кошка, что видишь в темноте? - спросил Хамыц.

- У меня в левом глазу два зрачка; один из них - кошачий.

- Будешь ходить со мной на охоту, - сказал Хамыц и очень обрадовал этим Сослана.

Знаменитым охотником был Хамыц. Как младшего брата, полюбил Сослана Хамыц. Не было у Хамыца ни жены, ни детей. Девушки не шли за него - от рождения плешив был Хамыц, ни одного волоса не росло на его голом, блестящем черепе. Усы у Хамыца были рыжие, жесткие, глаза маленькие, синие. Сослану Хамыц казался красивым, а девушки смеялись над ним.