Лист бумаги лежал перед ними ровным слоем, словно распластавшийся на поверхности человек. Ассоциация, конечно же, была предельно глупой, но поделать с собой ничего не получалось. В конце концов, никто не запрещал думать обо всяких глупостях во время работы, главное, чтобы самому заданию они не мешали. Шэйран же старался не отвлекаться на всевозможную ерунду и обычно решал проблему достаточно быстро, по крайней мере, настолько, что это устраивало заказчика, или кто там стремился что-то получить от волшебника.

Моника сидела совсем рядом, тоже склонилась над листом бумаги и выглядела сонной-сонной. Интереса в каре-чёрных глазах девушки уже почти не было, он умер несколько минут назад, когда они пришли к виду, что это не интересная, уникальная смесь, а что-то банальное, просто вошедшее в реакцию с бумагой или волшебством короля Дарнаэла.

Можно было бы заниматься естествоиспытаниями, но Шэйран предпочитал не рисковать.

— Умный отравитель взял бы индивидуальный компонент. Что-то вроде аллергена, — со вздохом протянула Мон. — Может быть, ставка была сделана на то, что королю станет плохо чуть позже и…

— Так, стоп, — Рэй мотнул головой. — Напоминаю. Мы говорим о туповатом Первом Советнике моего отца, а не о каком-то гении преступного мира. Нет, никто ни на что не рассчитывал.

— Но ведь если верить рассказу Сэи Тальмрэ, то Рри — довольно умный человек, — возразила Лэгаррэ. — И его план не может оказаться банальной попыткой подсыпать яд королю в еду или полить им бумажки.

— Ты не учитываешь главное. когда придумывалось последнее отравление, его планировал не умный Рри, а недоразвитый Вирр в состоянии старческого маразма.

— Сколько ему лет, кстати?

— Сорок четыре или сорок шесть, не помню точно, — пожал плечами парень. — Чуть старше папы по документам.

Они сидели в библиотеке, где слышать их мог разве что Тэр, и обычно тут можно было смело именовать короля Дарнаэла отцом и допускать подобные глупости конспирации. Разве что где-то какая-то служанка старательно протирала полочку, и тогда появлялся ряд неоправданных неприятных проблем, но Шэйран в последнее время слишком часто забывался и не использовал нормальное наименование короля.

Всё это вызывало у Моники разве что тихие смешки.

Ей периодами хотелось заявить, чтобы он был немного… Сдержаннее в своих действиях, а иногда девушка думала, что лучше бы, если б Элвьента и вовсе рухнула, не оставив камня на камне.

Глупо осознавать, вот только Рэй — сын не только короля Дарнаэла, а ещё и королевы Лиары. То ли этот факт и вправду имел значение, то ли девушка постепенно старательно сходила с ума, но справиться с собой периодами было действительно намного труднее, чем она считала.

— Знаешь, — наконец-то, не сдержавшись, решила она высказать свою последнюю и, вероятно, самую правдивую гипотезу, — я слышала о таком яде. Не помню точно, какое у него научное название, вот только делается довольно просто. Дело в том, что всё зависит от сочетания древесины. Если взять бумагу, то, скорее всего, реакция будет положительной, и создастся яд. Вот только эти листы должны быть очень хрупки и разрушаться от малейшего постороннего вмешательства, разлагаться, как будто от времени.

Шэйран понимающе кивнул.

Монике показалось, что он просто притворяется человеком, который хоть что-то понимает в её словах. Ведь Рэй, судя по всему, мирно спал на каждом занятии. Если у него был действительно высокий магический потенциал, то надо было очень постараться, чтобы тот так и остался лишь потенциалом, а не действенной магической силой. А Моника не верила, что их преподаватели настолько глухи к настоящей силе, чтобы проигнорировать человека лишь потому, что «мужчины не могут иметь магии в своей крови».

— Я слышал об этом, — протянул Рэй. — Но как ты думаешь, ведь для бумаги можно было использовать усилитель, разве нет?

Моника удивлённо на него посмотрела.

— Можно, — согласно кивнула она. — Значит, это не слабость короля Дарнаэла, а всего лишь достаточно глупый шаг со стороны советника? Усилитель не спас бы металл, и…

Словно в подтверждение листок внезапно чуть провалился в стол. Действовал яд медленно, концентрация была довольно слабой, но этот лист бумаги, если быстренько от него не избавиться, постепенно может пронзить весь дворец и добраться до земных глубин.

Конечно, яда на то не хватит, но стол они испаскудят точно.

— Ладно, — вздохнул Шэйран. — Сжигаем от греха подальше, и всё тут. Нечего тратить на подобную ерунду, тем более, папа не просил. Он лишь говорил, что надо найти способ избавиться, да и точка.

Лэгаррэ потянулась за щипцами и подхватила листик бумаги, водружая его на поднос. После под нос пробормотала короткое заклинание — формула подействовала безотлагательно, и листик поспешно вспыхнул на том месте, на котором лежал, превращаясь в банальную тучку пыли или чего-то в этом роде.

Мон вздохнула.

Настроение постепенно приближалось к отметке «хуже некуда» и тянулось в упрямую бесконечность. Ей почему-то было не по себе от постоянного осознания собственного двуличия — и ещё чего-то в этом же стиле. Нельзя себя так вести, нельзя постоянно испытывать судьбу.

— А ты за него сильно переживаешь? — внезапно спросила девушка.

Она уже минуту как глупо смотрела на дыру в столе. Конечно, это был всего лишь прямоугольник, да и дерево не прожгло до самого основания, только на пару миллиметров, но если не скрыть следы преступления, то Тэравальд обязательно устроит очередную истерику.

Она попыталась подвинуть какой-то огромный том о ядах, чтобы прикрыть дыру. Шэйран, кажется, понял идею — потому что незамедлительно водрузил на него ещё парочку таких же.

— Переживаю, конечно, — пожал плечами парень. — Но отец, во-первых, взрослый человек и способен сам о себе подумать, а во-вторых… Ты знаешь, за долгие годы мне кажется, что Дарнаэла Второго прибить может разве что Первый. Даже у мамы не получилось.

О королеве Лиаре вспоминал Рэй редко и неохотно.

Моника отвела взгляд. Она упрямо делала вид, что смотреть на разноцветные стеллажи с множеством книг куда интереснее, чем на собственного собеседника. По крайней мере, от них нельзя было дождаться очередного укора или чего-то в этом роде, а сие Лэгаррэ немного успокаивало.

Она много раз повторяла про себя, что давно следовало признаться Шэйрану в том, что она тут не просто так, но всё никак не хватало внутренней силы. И ещё чего-то неуловимого, чему она никак не могла дать толковое предопределение, вот только пояснить сие другому человеку ещё труднее, чем себе, а она даже сама справиться-то толком не могла.

Всё слишком запуталось.

Девушка подняла взгляд на своего собеседника. Серый троечник?

Или их преподаватели всё-таки были до такой степени слепы, что действительно не заметили его потенциал, а после долгие годы старательно пытались оправдаться плохими оценками?

— Пойдём отсюда, — Рэй поднялся со своего места и протянул руку Мон. Половицы под ногами почему-то настойчиво скрипнули, словно внезапно на лестнице оказался как минимум мифический зверь.

Моника улыбнулась про себя. Ей было почему-то нехорошо от глупых мыслях о том, что может случиться в будущем, но окончательно уничтожить нормальное утреннее настроение предчувствие всё-таки не смогло. По крайней мере, так ей казалось.

Шэйран обнял её за талию почти нежно, по крайней мере, такое сложилось впечатление. Девушка даже не оттолкнула руку — тут, на ступеньках, что вели с самого последнего яруса, всегда кружилась голова.

Рэй покосился на ещё одну лесенку, и вовсе примитивную, что вела на чердак. Это была обыкновенная, передвижная, а не с поручнями — и всё так, как полагается, чтобы любая пожилая дама могла по ней спуститься.

Нет, просто обыкновенная лестница, как и всегда.

— А что там? — кивнул он на приоткрытый люк.

— Чердак, — пожала плечами Моника. — Я там жила… целую ночь или даже две, представляешь, — девушка улыбнулась. — Мне всегда казалось, что на чердаках жить легче, чем где-нибудь в подвалах.

— Тут ты права, — согласился с нею Шэйран. — По крайней мере, в библиотеке явно уютнее, чем на нижних уровнях.

Моника поёжилась.

Ей там самое место. Если она трудится на благо отечества, то бишь, Эрроки, то король Элвьенты имеет полное право её уничтожить. Если наоборот… Ну почему всё так сложно? Почему нет третьей стороны, с которой так просто враждовать? И почему она вновь столкнулась с Рэем?

Смотреть на него порой было невыносимо. Моника никак не могла избавиться от ощущения собственного двуличия. Он всё равно в её мыслях никак не вязался с образом принца — всё тот же отвратительный серый троечник, что проявлял определённые знаки внимания, да и точка.

— Поднимемся? — она покосилась на парня. — Я там часть вещей оставила, хотелось бы забрать…

— Таинственное поручение от королевы Лиары и приказ об этом? — хитро улыбнулся Шэйран.

— Естественно!

Он рассмеялся, и Моника тоже не смогла сдержаться. Почему-то за границей Вархвы с Рэем стало вдруг как-то до такой степени просто… когда между ними не стоял миллион штампов, вообще всё превращалось в лёгкую и нормальную беседу. И будь парень просто талантливым магом, пожалуй, Лэгаррэ смогла бы ощущать к нему что-то большее, чем эту мучительную привязанность.

Вот только он оказался наследным принцем двух враждующих королевств, которые даже в этом своём приступе взаимной ненависти полностью пропитались ложью.

…Шэйран взобрался наверх первым. Моника не смогла заставить себя отказаться от протянутой им руки.

Тут, наверху, потолки были низковатыми, да и в воздухе оказалось слишком много пыли. Рэй, будто бы в подтверждение того, что даже у королевских особ бывает аллергия, чихнул и под нос пробормотал несколько нелицеприятных слов, а после вновь натянул на лицо весёлую улыбку и поднял взгляд на Монику.

— Тут не так уж и плохо, — прокомментировал он. — Только трудно постоянно пригибаться.

— Это тебе. Я головой потолки не задевала.

Чердак, правда, оказался бедноватым. Как тут можно жить, Шэйран не понимал. Впрочем, Моника провела тут всего несколько ночей, в темноте она не заметила ни множества пауков, что сновали по углам, ни даже того, что о потолок можно и вправду удариться, стоит только привстать на цыпочки.

По бокам действительно стояли вездесущие стеллажи. книг тут не было, вероятно, когда-то в старом плане библиотеки существовал ещё один этаж или просто каморка для библиотекаря, в которой тот хранил всё самое ценное, а сейчас традиция изжила себя.

Девушка буквально представляла себе какого-то седобородого старичка, который сидел здесь, а на стеллажах красовалось множество книг. Пахло травой — сеном, которое непонятно что забыло на верхних этажах королевского дворца.

Она даже нарисовала в воображении восстановленный стол, на котором красовалась целая куча свитков. Сейчас это банальный бардак и огромное количество пыли, покосившееся сооружение из стула и какой-то поверхности для письма.

Где-то в углу даже валялась чернильница.

Она подхватила свою котомку и попыталась оглянуться, но ничего толком не получалось — только разве что смотреть в окно на растянувшуюся у них под ногами столицу.

— Тут уютно, — внезапно отметил Шэйран. — Нет, правда. Я бы даже тут побыл, только шея затекает.

— Можно ведь сесть, — Моника кивнула на матрас на покосившемся подобии кровати.

Тут всё будто бы затянуло временами. Неизвестный волшебник знатно постарался, затирая следы собственного присутствия, и странным казалось разве что то, что он не смог убрать отпечатки существования до конца. Здесь до сих пор витал дух чего-то уже мёртвого, но всё же такого понятного и… Не страшного.

Шэйран и вправду последовал её совету и попытался устроиться поудобнее. Конечно, среднего роста девушке на подобной кровати было чуть удобнее, чем высокому парню, вот только всё равно она помнила, что чувствовала себя неуютно, а уж что говорить о Рэе! Он минут пять старался сесть нормально, но в результате вынужден был вытянуть ноги и упереться спиной в противоположную стену.

Моника устроилась рядом.

Шэйран оказался как раз в пятне солнечного света. Он зажмурился, словно стараясь отбиться от назойливого луча, а потом улыбнулся, едва заметно, хитро так, словно что-то имел в виду, но не мог до конца пояснить ей, что именно.

— Знаешь, — внезапно протянул он, — ты можешь продолжать вести себя нормально, не любезничать со мной.

— То есть? — удивлённо переспросила Моника.

— Ну… То, что я сын Лиары, ничего не меняет, — передёрнул плечами Рэй. — Ты как об этом узнала, словно стала неживой. Не то чтобы мне нравилось, когда меня называли серым троечником, то можно и не любезничать, ещё и вот так… мёртво, — парень рассмеялся собственной странной шутке. — Правда. Я ведь и раньше был королевским чадом, правда? Это ничего не меняло.

— Да ладно, тебе показалось, — отмахнулась Моника.

Не показалось, но он немного промахнулся, определяя причины. Правда, дать такое определение собственному поведению Лэгаррэ не могла уже из-за надоедливой гордости, что упрямо стучалась в её сознание.

— Было б неплохо, — парень протянул руку и сжал её ладонь, словно проверяя, будет девушка вырываться или нет.

Вообще-то, полагалось содрогнуться и возмутиться, вот только девушка не смогла сделать ни первого, ни второго, только в ответ тоже сжала его пальцы и склонила голову набок, словно старательно изучая парня взглядом.

— Это всё слишком странно, — вздохнул он. — Ты прежде терпеть меня не могла, а теперь сама любезность.

— Может быть, у меня глаза открылись!

— На что, на статус? — Шэйран недовольно скривился. — Мон, я давно уже в это не верю. Может быть, потому и представлялся столько лет сиротой? — он оставался всё таким же грустным, как и прежде. — Не стоит, правда. Я не хочу, чтобы ты притворялась. Мне это знаешь как надоело?

— А что, много кандидатов в притворщики? — девушка придвинулась чуть ближе. Почему-то от прикосновений Шэйрана веяло странным теплом и спокойствием, только она никак не могла пояснить для себя, почему ей так казалось.

— Конечно. Вот Антонио, например, всё знал с самого начала. Ведь мы росли, по сути, в одном дворце. И что? От этого он стал меньшей занудой? Только пока рядом торчал Лээн, а это, впрочем, было очень часто, он вынуждал себя весело смеяться и упрямо поддерживал мои дурацкие идеи. Идеи Фарни — никогда. Потому что… Потому что если представить меня зачинщиком, они вызовут Тэзру. А Тэзра не посмеет мне сделать ничего плохого. Она на сына своего могла кричать, а на меня — нет. Потому что… Ай, да не важно. А если спихнуть всё на Лээна, если он будет виновен, если он придумает — так кто его оправдает, настоящего сироту?

— Все относятся так к особам королевской крови, — пожала плечами Моника. — Это подсознательно, понимаешь.

— О, да, — фыркнул Рэй. — Ты вспомни Мизель! Если б её убедили, что у неё на курсе учится настоящий сын Лиары… О, что бы это было! Ты видела, как она вешалась на папу?

Мон кивнула.

Она видела — конечно, Кредэуа так пожирала взглядом несчастного Дарнаэла, а тот оставался таким равнодушным к ней, что Лэгаррэ уже почти было поверила в глупые слухи о предпочтениях короля Дарнаэла.

Странно со временем осознавать, что у него просто есть другая. Хотя… вряд ли это Сэя, конечно же. Скорее не забытая до сих пор королева Лиара, к тому же, король ежегодно бывает в Кррэа…

Подписывает мирные договоры.

И, может быть, уделяет время королеве не только во время переговоров — и не только днём.

— Послушай, — девушка положила руку Шэйрану на плечо, словно стараясь его успокоить, — может быть, к тебе некоторые и относились… натянуто, но ведь статус принца и вправду не имеет такого уж особого значения для меня. Просто тут относиться к тебе нормально чуть легче, чем там.

— А, понял, — хмыкнул Рэй. — Просто тут у серого троечника вдруг появился магический дар — а тебе, как вечной отличнице, стало интересно узнать о том, как он работает. Вот и всё.

— А тебе будет легче, если моё отношение к тебе обусловлено магией, а не тем, что ты королевский сын?

— Намного.

— Тогда думай так, — послушно согласилась Моника.

Он подался вперёд — и девушка не успела отпрянуть. Руки как-то сами по себе скользнули ей на талию, а девушка вопреки собственной воле, вопреки сознательному пониманию того, что так нельзя, обняла его за шею, придвигаясь ближе.

Хватит себя оправдывать. Хватит убеждать себя в том, что он вызывает у неё интерес, как объект изучения магии или особь царского происхождения. Проблема совершенно в другом.

Просто тут, когда некому повторять, что он отвратительный тупица, а все мужчины гадки, когда никто не пытается убедить её в том, что истинный путь — это верность Богине и отсутствие всяческого контакта с противоположным полом, когда никто не пытается его очернить в её глазах…

Тут намного легче увидеть, что настоящий Шэйран — вне статусов и штампов, — действительно абсолютно нормальный человек.

Уж явно лучше тех остальных на улицах Эрроки, тех, на ком матриархат всё-таки успел оставить своё неусыпное клеймо.

И получается оно само по себе.

Вера эта появляется сама по себе.

…На сей раз поцелуй был уже не последствием выпитого алкоголя или какого-то глупого пьяного одурения. Они не пытались доказать себе что-нибудь или, может быть, сбежать от реальности. Мон почти убедила себя в том, что нет ничего плохого в том, чтобы быть с мужчиной, ведь даже королева…

Даже королева не придерживалась принципов, которые так старательно проповедовала.

Просто Монике не хотелось прежде кривить душой. Это остальные могли ночью виснуть на шее у понравившегося сокурсника и делить с ним постель, а утром кричать в спину что-то вроде «троечник» или «дурень».

Или просто это оскорбительное «мужчина».

Моника вот так не умела. Ей хотелось раз и навсегда, точно, чтобы было понятно, что чёрное, а чти белое. Чтобы даже существование полутонов ничего не испортило.

Чтобы если ненавидеть — так постоянно. А если любить — то и днём, и ночью, а не только подальше от людей.

— Твой отец тебя придушит на месте за то, что ты сидишь тут со мной, — выдохнула Моника, отпрянув от него наконец-то — хотя очень хотелось прижаться всем телом и вновь поцеловать.

Она не должна, не должна, но упрямая вера давала трещину в самый неподходящий момент, выпуская на свободу совершенно никому не нужные подозрения.

— Боги, Мон! Мой отец, в конце концов, воюет с моей же мамой десять месяцев в году.

— А оставшиеся два?

— А оставшиеся два они спят по ночам в одной постели и гуляют по саду, взявшись за руки, — фыркнул парень. — Он и слова кривого мне не скажет, тем более, ты дарнийка, а не эрроканка.

— Это не имеет значения.

— Это ты так думаешь, — фыркнул парень. — Всё на свете имеет значение. В общем, забудь.

Лэгаррэ, впрочем, всё-таки разжала руки. Она уткнулась лбом ему в плечо и зажмурилась, словно пытаясь отогнать все глупые мысли, что так старательно её одолевали.

— И что твоим родителям не сидится? — не выдержала она. — Почему нельзя помириться и просто править вместе континентом?

— Потому что упрямство, — хмыкнул парень. — Потому что хочется быть первыми — и ему, и ей. Я уже давно привык, Эрла тоже.

— И король Дарнаэл так спокойно ко всему этому относится? Даже не пытается бороться?

— Нет, — пожал плечами Шэйран. — А толку-то? Ну, выдаст он парочку глупых законов, запретит что-то ещё, вот только лучше от этого никому не станет. Потому у нас всё мирно.

— Но ведь королева Лиара поступает совершенно иначе! — Моника даже забыла о том, что обсуждать её не имеет никакого права. Ведь королева — нерушимый образ, вечный идеал. — Она даже… — девушка запнулась. — Она даже придумала этот глупый эксперимент с непорочным зачатием.

— Это проект Тэзры. Та тоже… родила Антонио от непорочного зачатия. «Сильнейший маг на континенте». И что с этого сильнейшего мага? Одна искра в день — праздник жизни!

Монике полагалось умолкнуть, но что-то заставляло продолжать нести всякие глупости.

— Но ведь если это так неправдиво, почему королева согласилась пойти на это? Почему согласилась, чтобы в этом участвовала твоя сестра?

Тёплая атмосфера разрушилась моментально. Шэйран разжал объятия, словно держал ядовитую змею, и почему-то Монике показалось, что ляпнула она нечто не просто лишнее — неимоверно лишнее.

И что пора было забрать слова назад.

— Что значит участвовала моя сестра? — повторил он каким-то уж слишком замогильным тоном.

— Но ведь… Разве ты не знал? — удивилась девушка. Ей так хотелось отмотать время назад, но… — Через несколько дней состоится то самое особое полнолуние, или от чего зависит ритуал, я просто не знаю, и… Ведь принцесса Эрла должна была в этом участвовать. Королева сама определила её как…

Она хотела сказать о том, что Эрла потому и сбежала, что королева сделала глупость, что что-то пошло определённо не так, но она не успела проронить ни единого слова, потому что Шэйран уже вскочил на ноги и бросился к той тонкой лесенке вниз.

Девушка отчаянно пыталась поймать его за рукав, но так и не успела, даже не проронила больше ни единого слова.

Стало горько и до боли обидно.

Что-то пошло не так.

Но если б это «что-то» случилось только в их несуществующих доныне отношениях, а не во всём мире, как же было бы хорошо!..

* * *

Шэйран прежде никогда не переживал за Эрлу… Настолько. По крайней мере, прежде сестра была для него пусть и родным, но существующим где-то отдалённо, на краю пророчества человеком.

Высшая и Воин.

Ну, или Воительница и Высший.

В конце концов, от порядка ничего не менялось, и Шэйран за долгие годы жизни в Кррэа уяснил, что только дурак в Эрроке продемонстрирует своё могущество. Если он мужчина, разумеется. Женщины имеют полное право колдовать направо и налево, а мужчины считаются нейтральными к магии, и тут ничего не попишешь. Остальное просто не имеет значения.

Он не собирался забивать себе этой философской ерундой голову, просто жил, как жилось, вот и пришёл к нынешнему своему состоянию, когда пророчество решило внезапно перевернуться с ног на голову.

Но не это было главным, нет. Самым важным пунктом оставалось то, что он навеки уяснил, к чему приводят магические эксперименты, что производятся над неизученной областью, ещё и с непомерной частотой.

Примером тому был Антонио.

Конечно же, ни о каком непорочном зачатии и речь не могла быть. Максимальное вмешательство Богини — это либо разозлиться и ниспослать на несчастную девицу на алтаре все кары, которые Эрри только сможет придумать, либо спихнуть её на изголодавшегося по женскому вниманию стражника.

Желательно — бессознательную, привязанную к алтарю верёвками-змеями и не способную сопротивляться.

Это насилие.

Иначе сей процесс Шэйран назвать попросту не мог.

Но ему было бы плевать, если б на алтаре оказался кто-либо — кроме его сестры. Нет, ещё была Моника, конечно, но… То другое. Там бы он почти не отказался исполнить роль изголодавшегося стражника, там всё пояснялось элементарной ревностью, а тут — скорее отношением к сестре. Она не должна стать жертвой какого-то сумасшедшего эксперимента.

Не должна стать жертвой обезумевшей матери, решившей, что она едва ли не могущественнее самой Эрри.

…Отец оказался в своём кабинете. Уже вполне здоровый, если сравнивать со вчерашним, и стандартно зарывшийся в бумагах.

Рэй даже не обрадовался тому, что рядом не было вездесущей Сэи. Она почему-то не вызывала у него совершенно никаких эмоций, если не вспоминать о том, чья это дочь, а всё остальное не имело абсолютно никакого значения.

Главное — Эрла.

Дарнаэл неохотно оторвал взгляд от приказа. Казалось, он выдумывал его уже несколько часов — по крайней мере, количество измятой бумаги вокруг именно об этом и свидетельствовало.

Перо тоже валялось в явно непотребном виде, опущенное в чернильницу не тем концом, и в свободное от проблем время Шэйран бы уделил сему факту некоторое внимание, но нет. Увы, но сейчас не время.

Эрла.

— Что-то случилось? — король сердито посмотрел на сына. — Вы там своей магией перевернули мне весь замок или просто сожгли библиотеку? Только быстрее, я немного занят.

— Эрла.

— Что — Эрла? — удивился Дар. — Что здесь делать твоей сестре?

— Ты помнишь тот… ритуал «непорочного зачатия», который проводила Тэзра двадцать три года назад? — Шэйран тяжело дышал, и поэтому слова звучали до ужаса отрывисто, будто бы только что его вместо лошади запрягли в плуг и старательно вспахали целое поле. — Помнишь?

— Помню. Мы тогда едва… Впрочем, неважно. А что? Глупый ритуал, бесполезный, главное. Словно богине нечем было заняться, кроме как потакать подобной женской ерунде, — король вновь склонился над приказом.

— Мать вновь решила провести его.

— О, да удачи, — фыркнул мужчина. — Твоя мать, смею заверить, ну уж точно не девственница, поэтому богиня ей даже не ниспошлёт какого-то идиота для зачатия ребёнка.

— Мать — нет, но я не сказал, что она собирается тренироваться на себе, — скривился Шэйран.

— Да на ком угодно. Какую-то девицу нашла — пусть на ней и упражняется. Твоя Моника тут, так что не надо устраивать мне истерики. Лиара не настолько хорошо владеет мастерством телепорта, а для этого нужен ещё и алтарь Эрри. В Лэвье его нет, — Дарнаэл посмотрел на пятно от чернил на своей руке.

— Эрла, — выдохнул Рэй. — Эрла там. Мама решила проводить ритуал именно на ней.

Дарнаэл вдруг забыло том, что мгновение назад был ранен. Чернильница перевернулась — взмах рукой был слишком неосторожен, — и по бумаге растеклась огромная синяя клякса. На камзоле тоже осталось несколько заметных пятен, но они мало волновали короля, равно как и то, что рана на ладони могла разойтись.

— Как Эрла?! Она с ума сошла? — растение в рынке, что стояла где-то на подоконнике, моментально возросло как минимум сантиметров на двадцать от совместного старания двух всплесков магии.

— Эрла — не знаю, а мама — точно. И я очень сомневаюсь, что её может остановить парочка писем, — Шэйран бросил взгляд на дверь. — Слушай, давай я поеду туда и…

— Нет, — сухо отказал Дарнаэл.

— Но Эрла…

— Нет, Рэй. Ты останешься здесь. Поеду я.

* * *

Ночь старательно подбиралась к королевству. Обращать на неё внимание — дурное дело, и складывалось такое впечатление, что Дарнаэл даже и не думал спать. Ждал он с единственной целью — чтобы наступил тот благословенный момент, когда наконец-то уснёт капитан Фэз. Сопровождение в подобных случаях — дело дурное, должны ехать только люди, на которых не действует магия Эрри.

Увы, кроме своего сына, Дар других кандидатов не видел, а тащить ещё и Шэйрана — дурное дело.

Не поможет всё равно.

Лошадь, уже запряжённая, напоенная и накормленная, недовольно ударила копытом о землю. Король не оглядывался — свои распоряжения он успел отдать и так, для этого ему не следовало ждать момента своего отъезда. Он буквально взлетел в седло и тут же пришпорил скакуна.

…Магия полетела вслед.

Сэя сжала руки в кулаки, стоя у въездных столичных врат. Она практически растворилась в темноте — даже бледная кожа внезапно слилась с чернотой ночи, и только тонкие очертания пальцев виднелись — она сжимала ими деревянный рычаг.

— Наложи заклинания, — выдохнула наконец-то Тальмрэ, потянув его на себя. — Только быстрее. Резерва тебе хватит, он вряд ли истощается.

— А вам-то откуда знать? — Шэйран бросил на неё косой взгляд. — Ваше Величество.

— Высочество, — коротко поправила она. — Король жив — и он правит. А я всего лишь замещаю.

Парень ничего не сказал. Сэя была дочерью Самаранты, а этого казалось вполне достаточно для того, чтобы опасаться её или хотя бы немного ненавидеть. Может быть, она и не сделала ещё ничего такого плохого, как можно предположить, но всё же… не сделала — значит, сделает.

От таких, как Тальмрэ, можно ожидать чего угодно и когда угодно, так что Рэй даже не удивился б, если бы она тоже была замешана в попытках отравить Дарнаэла Второго.

— Не рычи на меня, — фыркнула женщина. — Я тебе не враг. И твоего отца я магией не охмуряла, будь уверен. Он просто пошёл на сделку.

— И что же ты могла ему предложить?

Сэя рассмеялась. Её смех показался неожиданно звонким и чарующим, и Рэй был уверен в том, что мужчины в соседних домах повскакивали из кроватей, а теперь удивлённо смотрели на своих жён, показавшихся им внезапно жалкими, серыми существами.

Светили фонари. Они медленно шагали в сгущающейся темноте в сторону замка — следовало взять хоть какую-то стражу с собой, но король ведь ясно сказал, что его делу не нужна огласка.

А официально придворного мага вполне должно было хватить для того, чтобы защитить королеву-ведьму.

— Ну, — Сэя внимательно всматривалась в пустоту перед нею, — я пообещала ему твою мать. Сказала, что они смогут быть вместе… По-нормальному. Не так, как сейчас. В конце концов, мне не нужна Элвьента. Я просто хотела временный статус королевы, потому что так надо. Потому что так гласят правила Игры.

— Какой игры?

— Всё тебе надо знать, мой мальчик, — хохотнула она.

Лэвье — не самый прекрасный город ночью. Холод сползался со всех сторон, и казалось, что сверкающие в переулке глаза принадлежали как минимум отвратительному существу, сотворённому Богиней. На самом деле там затаился всего лишь обыкновенный кот, даже не чёрный, а какой-то пёстрый, коричневый, вот только легче почему-то от осознания, что укрылась там лишь банальная зверушка, не становилось. Они шли быстро и старались не задерживаться нигде, чтобы не навлечь на голову дополнительную дозу неприятностей.

— Я тебе не мальчик, — отрезал Шэйран. — К тому же, Тальмрэ, ты старше меня всего года на четыре.

— Это не имеет значения, — покачала головой она. Силуэт во тьме едва-едва шевельнулся, тень перепрыгнула с булыжника на булыжник, существуя почти что отдельно от собственной хозяйки. — На четыре… года? Столетия? Миллиона лет? Это всё неважно. Я королева, а ты всего лишь придворный маг.

— Да? И кто-то только что мне говорил, что не стремится к власти?

Тальмрэ даже не повернулась. Шэйран был слишком похож на своего отца, чтобы она не знала, как полыхают гневом во тьме синие глаза. Его магический потенциал мог измеряться только в сотнях Высших, если б он был развит, вот только королева Лиара предпочла идти по пути своей глупой веры в Богиню. Откуда ей знать… Эрри мечтала о том, чтобы маги с сильным даром правили и получали всё, что им взбредёт в голову. Эрри никогда не была эгоисткой.

У Эрри тоже был мужчина, которого она любила, и это не значило, что она будет сравнивать его с землёй в попытке подчинить себе. И не значило, что он поддастся просто так.

Эрри нравилось быть с ним на равных.

— Мне нужен статус королевы для того, чтобы совершить… одну вещь. Мне надо отомстить, Рэй. Я не претендую на корону, — рассмеялась она. — В этой стране есть два законных наследника престола — ты и твоя сестрица. Да и Кэор не так уж плох, хотя для такого статуса парню всё же чего-то не хватает. Не стоит переживать. Я не буду ничего у вас отбирать.

Шэйран промолчал. Беседовать на эту тему с совершенно незнакомым, посторонним человеком было довольно странно, но спорить он не пытался.

— Я знала, что прошу у Дарнаэла. Когда надо будет отступить, я это сделаю, — она будто бы не касалась земли. — Когда надо будет освободить место для Лиары, я это сделаю.

— Как?

— Я умру, мой мальчик, — Сэя улыбнулась так широко, что это перестало походить на элементарную шутку.