Тут было даже не холодно, нет. С шестым уровнем тюрем в Лэвье сия местность даже не становилась на одном уровне, вот только тревожность от этого не спадала. Наверное, по той причине, что в Лэвье он приходил туда в качестве допрашивающего, а то и вовсе наблюдателя. Наверное, по той причине, что в Лэвье он никогда не затягивал с пытками, ибо не получал от них никакого удовольствия. Наверное, по той причине, что в Кррэа пленником был он сам.

Воздух тут казался… вязким, что ли. Дарнаэл не понимал, почему дышать до такой степени тяжело, но приходилось хватать желанный кислород ртом, отчаянно. Тут действовала какая-то странная магия — даже не её отсутствие, в отличие от Лэвье. В конце концов, король не так уж и часто пользовался волшебством, чтобы слишком явственно ощутить его пропажу, и стянувшие руки за спиной кандалы, лишившие его силы, не были причиной подобной дурноты.

Он ещё раз попытался дышать носом. Получилось не с первого раза, Дар уже почти было сдался, когда желанный воздух в очередной раз утратил противную вязкость и вернулся в нормальное состояние, пригодное для человечества.

А ещё тут было сыро. Сыро и темно — последнее мешало до одури, и не появилось ни единой капельки света для того, чтобы он мог привыкнуть к мраку. Нет, не было видно даже силуэтов решётки, хотя Дарнаэл отлично знал — она тут существовала. Его не оставили бы без присмотра.

По голове ударили знатно — король даже не ожидал такой прыти от противника. Теперь он не мог встать без приступа тошноты — да что там, он в принципе не мог встать. Кто-то набросил цепь на неизвестный гвоздь или что-то в этом роде, а поскольку она была слишком коротка, то подняться не получалось и вовсе.

Спина ныла. Голова болела, а перед глазами, пожалуй, запрыгали бы какие-то звёздочки, но их не было. Это всё темнота виновата.

Он знал, как именно выбраться из этого вида наручников. Понимал, что должен сделать это поскорее. Но понятия не имел, получится ли что-нибудь.

Действительно реально тут было лишиться цепей и освободить руки. Но браслеты на запястьях, чуть выше надоедливого венчального, который сорвали где-то по пути и оставили на камнях темницы, даже не обернулись, не заметили, он не снимет.

Тут нужна профессиональная ведьма, которая с лёгкостью, воспользовавшись специальным заклинанием, освободит короля, либо недюжинная сила мага изнутри — практически нереальная. На Высшего наручники не подействовали бы, он разорвёт эти браслеты, но для такого профана, как он — это действительно приговор. И спорить с ним нет смысла, тем более, тут нет той, что его заковала.

Но последний факт нормального человека только обрадовал бы. Отсутствие Тэзры означало хотя бы элементарную претензию на свободу или будущее освобождение. Как только она сюда явится, то ему можно будет ставить памятник на проект собственной могилки, без него тут не обойдётся точно.

…Впереди засиял едва заметный источник света, но Дарнаэл от этого не вспыхнул надеждой. Он не знал, сколько времени тут провалялся, но с одинаковой периодичностью мимо проходила всё та же дежурная ведьмочка, знакомая ему ещё по Вархве.

Мизель, кажется — у короля всегда была довольно неплохая память на имена и лица.

Впрочем, не всё так плохо, верно? Его Эрла свободна от всего этого кошмара, она не принимала участия в глупом ритуале, стоившем Зэльде жизни. Она не пострадала — она жива и здорова, где-то там, далеко. И даже противный глас в голове затих. Его не остановили наручники, и это короткое «я её нашёл» звучало даже после того, как он пришёл в себя, но после внезапно утихло, а сей факт просто не мог не радовать Дарнаэла. Он знал, что голоса в голове приводят к сумасшествию, поэтому не особо радовался даже телепатическим сигналам, что часто сводили слишком увлекающихся этим делом магов с ума. А остальное просто не имело значения — затихло, и слава Первому.

Лучик света приближался. Сейчас она пройдёт мимо, а после двинется обратно. Потом он досчитает до двух тысяч одинаковым темпом, и вновь начнётся её бесконечное шествие.

Вот только закономерности Дарнаэл высчитывал исключительно автоматически. Он-то знал, что никакое освобождение ему не светит, не верил в то, что явится внезапно добрый маг и откроет двери. Добрых магов не существует.

Добрых вообще не существует.

…После пятой попытки цепь зазвенела как-то радостно, соскользнув со штыря. Дарнаэл тщетно выворачивал руки — ему надо было как-то стать на край, чтобы оторвать эту цепочку от браслетов, либо…

Либо пальцами нащупать места соединений и попытаться отыскать брешь. Она всегда есть, потому что главная функция этой вещицы отнюдь не в том, чтобы держать руки за спиной, а в том, чтобы не позволять колдовать. А он и так не будет, он просто наконец-то расправит плечи, да и только. Больше ничего предосудительного или преступного, разве нет? Просто порядочный такой, хороший король. Разве он не имеет никакого права на свободу?

Наконец-то! Пальцы правой руки скользнули по едва заметному выступу — он видел брешь. Пришлось повозиться ещё минуты две, и блеснувший на мгновение свет старательно ослепил его в очередной раз. Воздух стал гуще, но Дар об этом уже не думал — его руки были почти свободы.

Он смог их выпрямить, и даже провёл ладонями по запястьям, словно в поисках бреши и в этих сплошных браслетах, которые магией были буквально влиты в его тело.

Нет. Ничего. Тут не было ни единой выемки для ключа — всё та же старая добрая магия.

Король поднялся на ноги. Сдаваться он не имел права, да и этот способ не для него — склонить голову и ждать казни. Он выпрямился и подошёл наконец-то к прутьям, кривым, казалось бы, острым, покрытым мелкими шипами.

Это всего лишь иллюзия. Очередная попытка доказать его слабость — и он не может сопротивляться.

Стараясь не шипеть от фантомной боли, мужчина сжал ладони вокруг этих прутов. Сначала было до ужаса больно, а после первой волны внезапно наступило невероятное облегчение. Он чувствовал, что пальцы перестало колоть, а кровь так и не выступила, потому что в этих прутьях не было ничего такого, способного причинить ему действительно ощутимые мучения. Это просто решётка. Не кривая, не осыпанная шипами.

Но слишком крепкая для того, чтобы справиться с нею без магии. Чрезмерно крепкая, надо сказать.

Он отчаянно пытался её разжать, но ведь не был даже Кальтэном. Это богатырь-Фэз, что привык никогда не полагаться на магию, ну и довольно редко брался за оружие, ведь иногда дело можно решить простым ударом кулака, возможно, что-то бы сделал. А Дарнаэл никогда не отличался двухметровыми плечами и способностью сворачивать горы.

Для того, чтобы перевернуть весь мир, ему достаточно было собственного разума. А чтобы выиграть сражение — верной шпаги или, если уж совсем не везло, волшебства. Всё это, конечно, не давало заплыть жиром или превратиться в горбатого старикана, но и особой силушки богатырской не прибавляло. Для того, чтобы руками разогнуть решётку темницы, надо таким, Первый его подери, родиться.

— Ничего не выйдет, — послышался тонкий женский голосок. — За прерывание важных ритуалов вам грозит серьёзное наказание, и я бы на вашем месте не стала сопротивляться.

Дарнаэл поднял на неё холодный взгляд. О, да, стандартная ведьма — холодная, как лёд. Он её помнил — увы, но недостаточно чётко для того, чтобы иметь возможность сказать что-то колкое. Но характеристика этой Мизель и так была буквально вычерчена на лбу, для подобных выводов Дарнаэлу не потребовалась бы волшебная сила.

И никакое сканирование сознания тоже не нужно.

Она не была настоящей, как та помощница, что приволок его сын. В Монике пылала дарнийская кровь и дарнийская честность, а эта Мизель — хуже всякой змеи. Те хотя бы оставляют по себе две маленьких точечки, по которым после можно определить, что человека хотя бы укусили. Но она не столь глупа.

Такие, как Кредэуа, заползают сначала в вас, после кусают изнутри в самое сердце, выбираются на свободу и смывают чужую кровь с клыков. Самый страшный подвид паразита на этом континенте.

— Радуйся, моя дорогая, — Дарнаэлу даже не пришлось особо стараться, чтобы презрительно улыбнуться, — что ты не на моём месте. Мир слишком превратен.

— Вы будете пытать бедную девушку? — она продемонстрировала ему в свете пульсара два ряда ровных белых зубов. Ведьма… Нет, хуже. Даже не змея, паразит, который пытается проникнуть под кожу даже сейчас, на всякий случай. И что? Можно подумать, если б Эррока пала — если она ещё падёт перед войсками Элвьенты! — эта девушка не найдёт способ оправдаться! О, она вывернется так, что Дарнаэл сам раскроет объятия и бросится радостно за нею, обнимет и едва ли не расцелует. Она сумеет сделать всё для этого.

Впрочем, у короля была хорошая память. И на преступления тоже.

— О, нет. Бедная девушка, — он вздохнул, — увы, это только маска. Сначала мы снимем её. Маску. А потом займёмся всем остальным.

Мизель отступила в темноту коридора, а Дарнаэл убрал руки от решётки, будто бы позволяя себе смириться с мыслью, что в это конкретное мгновение на свободу ему уж точно не выйти, а потом шумно выдохнул воздух и натянул на лицо стандартное отсутствующее выражение. Они никогда — пусть даже и не надеются, — не услышат от него ни крика, ни мольбы. Тьерроны, как там велось в очередной религиозной книге, не сдаются.

Король Элвьенты — это чуть больше, чем просто правитель. Это не развратный дурень на троне, за которого страной во все стороны дёргают его советники. Это культ. Религия. Особа, за которой пойдут все.

Народ может растеряться и запутаться, но всегда есть шанс собрать его воедино. А как только он позволит себе сдаться и пойдёт на выполнение требований, пусть даже и после этого ему самому будет лучше… Нет. Тогда всё пропало. Тогда наступит конец и стране, и волшебству, и собственной жизни, даже если не окончательный и, возможно, более приятный, чем кажется.

Дарнаэл знал — лучше умереть мучеником, чем сдаться и выжить. Но ещё лучше выжить и победить.

На этом свете у него ещё много дел.

…Послышались шаги. Стук каблуков было отличить довольно легко от стандартного чеканного шага стражи, характерного для Эрроки, и от мягкой ходы ещё одного, незнакомого человека. Он знал, сколько их, уже по слуху — тут было очень хорошее эхо.

Сначала Тэзра и Мизель, как всегда, две презрительные змеи. Но не важно — повелительница змей, Богиня, сегодня и всегда будет на его стороне. Теперь-то он точно в этом уверен.

Он уже успел заключить с нею короткую, но обоим понятную сделку.

После, за их спинами, четыре стражника, и посередине, между двумя парами, по-кошачьи ступает тот, кто, собственно говоря, и явился на сей раз по его душу. Отвратительное, надо сказать, существо. Злоба — его внутренний распорядок, да? О, нет. Это бездушный призрак, тень палача, это тот, кто просто будет подавать инструменты. Тот, кто выполняет приказы. Тот, кто останется жить при любом правительстве и выполнит наставление каждого, кто взойдёт на трон.

Но среди этой толпы Дарнаэл так и не услышал мягкую ходу Лиары. Её там не было. Она не пришла за ним, не явилась наблюдать за тем, в чём сама в результате и окажется виновата.

Конечно же. Его прелестная королева иногда ошибается, но не настолько, как Тэзра и её новая игрушка. О, нет. Лиара куда умнее — пусть иногда её можно принять за немного безумную и сбившуюся со своего пути женщину.

Но это не так.

— Дарнаэл, — Тэзра остановилась напротив. — Ты освободил руки? Ну, что ж, я надеюсь, что ты не будешь творить глупости. Стража! Открыть.

Один из них снял ключи с пояса, нащупал вслепую замок и наконец-то смог отыскать в нём скважину. Как глупо — взять с собой практически слепого старика-стражника и ещё троих юнцов. Словно плевок в лицо королю, подтверждение, что он всё равно ничего не сможет с ними сделать.

Дарнаэл вышел с прямой спиной, со стандартно презрительным, специально для Тэзры, взглядом, не наклонился и не пошатнулся, когда кто-то из юнцов старательно толкнул его в спину, заковывая вновь руки за спиной.

Они шли вслепую. Конечно же, благодаря магии, Дар не видел ничего — а мог бы, если б Тэзра не наложила на свой сияющий в руке пульсар особое заклинание. Она словно пыталась доставить ему дополнительные неприятности, если это было возможно.

— Королева Лиара, — промолвила она, не сбавляя темпа, но Дар и так знал, что впереди ступеньки, и заглушить голосом их существование не удалось, — считает, что ты должен отречься от своего статуса прилюдно. И тогда ты будешь свободен.

Конечно! Как он мог не догадаться? Как мог не заподозрить их в этой, несомненно, гнусной и смешной идее? Ведь всё гениальное просто, а Лиара — или Тэзра, — по праву считали себя гениальными.

— Мне кажется, — отозвался равнодушно король, — что эти ступеньки ведут отнюдь не куда-то к народу, перед которым я должен признавать свою беспомощность.

— А вы готовы? — наивно уточнила Мизель. О, да, она до сих пор верит в то, что её чары действуют на всех. Не только волшебство, но и обаяние.

— Я никогда не буду готов. Ваши пыточные этого не изменят.

— Как знать, — Тэзра осклабилась. — Как знать.

…Помещение было довольно светлым — чтобы ведьмы могли видеть всё, что делает пленник. И на удивление пустым — единственным средством, которое они прихватили с собой, оказался какой-то чемодан в руках у палача.

Мужчина выглядел грустным. На его гладко выбритой голове красовалось клеймо — конечно же, он Подчиняется. Подчинение — особая вещь, сопротивляться ведьме, что отдаёт тебе приказы, невозможно. Палач был не так уж и стар, а его дело казалось ему же самому отвратительным, но просто так отказаться от предназначения отнюдь не получалось, сколько б он ни старался. Естественно, это не было простым заданием — то, что загадает ему Тэзра.

После короткого жеста ведьмы его отвели на центр помещения, но даже одна мышца на лице не дрогнула — это не имело значения. Всё, что происходит, попросту не имело значения.

— Ну что же, — промолвила Тэзра. — Я даю тебе ещё один шанс. Это всего лишь несколько слов. Одно публичное выступление, — она улыбнулась. — Всего одно. Короткое. Ты скажешь, что мужчины ничтожны. Что ты тоже ничего не значишь. Отречёшься от престола. Вот и всё. И будешь жить столько, сколько у тебя получится — мы тебя больше не тронем. Нам нужен только отказ.

— Мой отказ ничего тебе не даст. Моя супруга всё равно будет править страной. А потом, — Дарнаэл вздохнул, — будет править мой сын. Даже если я умру.

— Дар, умереть не так уж и просто. Я способна это обеспечить.

— Охотно верю, — кивнул мужчина. — Но я готов рискнуть, поверь мне. Готов попытаться выжить, даже если тебе очень захочется меня убить.

— Я не ставлю целью твою смерть, — повела плечами Тэзра. — Рано или поздно ты всё равно согласишься, драгоценный.

Он ничего не ответил. Оставался только один вопрос — когда Тэзра успела прогнить до такой степени? Когда она с нормальной, в принципе, девушки превратилась в такое вот чудовище? В такое гадкое существо, способное на всё, что угодно, лишь бы доказать собственную правоту… Может быть, винить в этом стоило Лиару, но Дарнаэл отлично знал, что во всех проблемах человека обычно виновен исключительно он сам. Лиара тут ни при чём. Даже если это просто его фантазия, в которую очень и очень хотелось бы поверить, Лиара всё равно ни при чём.

— Ты просто должен отречься, — повторила настойчиво Тэзра. — Подумай. Одно публичное выступление, Дар. И всё закончится.

— Ещё ничего и не началось.

Ей надо было только кивнуть. Кажется, палач испустил грустный вздох и коротким взмахом ножа разрезал на спине рубашку.

Как весело.

Вспомнился маг из подвалов на шестом уровне. Точно та же ситуация — словно Дарнаэл никогда не присутствовал на пытках. Впрочем, для этого он никогда не использовал магию.

Тэзра прищёлкнула пальцами. Рубашка — уже разорванная, наполовину опавшая, загорелась. Вспыхнула, словно спичка — вероятно, ведьма не рассчитала силы, когда использовала заклинание.

Пепел опадал на пол хлопьями — пламя жгло неприятно, но, к счастью, всё длилось не так уж и долго, не настолько, насколько хотелось бы ведьме. Она пыталась продемонстрировать свою силу, напугать — но это лишь фантом. Они не дадут ему сгореть заживо. Для того, чтобы отречься от престола, надо быть не только живым.

Надо быть ещё и поразительно целым.

Чтобы выглядело всё так, будто бы его никто и не ломал. Никто не пытался старательно уничтожить его, выбить это признание. Просто король соседней страны в одно прекрасное мгновение вот так взял и решил сдаться, склонить голову перед правительницей Эрроки. Чтобы это выглядело как можно более органично и естественно. Вот для чего они стараются.

— Можете делать с ним всё, что пожелаете, — Тэзра повернулась к стражникам. — Ну же? Испустить злобу…

Король смотрел на них с едва заметной улыбкой. Конечно, понятно, что она предлагала сделать. Если выжечь ему глаза, к примеру, то придётся придумывать хорошую отговорку, почему это Дарнаэл второй решил ослепнуть. А вот парочку отбитых органов очень даже легко поправить. Для хорошо подготовленной волшебницы не составит труда.

Кто-то из юношей покачал головой — едва заметно отказывался от предназначенной для него миссии. А потом отступил на пару шагов назад, словно отчаянно боялся нарушить то, что преследовало его обязательством и повинностью до конца дней.

Дарнаэл улыбнулся ещё шире. Этого она отобрать у него не могла. Не могла заставить сейчас стражу бояться её сильнее, чем короля соседней державы.

Даже в цепях. Даже без волшебства. Даже с палачом, застывшим за спиной. Даже в таком беспомощном состоянии.

Они знали, что будет, если они повинуются, и знали, что случится, если посмеют воспротивиться. И почему-то второй вариант беспокоил их куда меньше, чем первый. Конечно же, это не было делом принципа. Но для молодёжи даже под страхом какого-то проклятья почему-то страшно толкнуть на камни этой темницы символ. Того, в кого они верили.

Они все давно уже нарисовали себе образ свободы. И если теперь того, кто должен был её принести, и заковали в цепи, это ещё ничего не значило. Ведь он может освободиться, а после принести счастье и им. Если б он смотрел на них умоляющим взглядом, то, пожалуй, было бы всё куда хуже. Они бы рискнули. Разочаровались бы. Но он едва заметно, ободряюще улыбался, и они просто не могли переступить через черту.

Или, впрочем, всё было куда проще и без моральной подоплёки.

Дарнаэл Первый мог повергнуть армию противника на колени одним только весёлым смехом. Его не могли не любить.

Второму же очень не хотелось когда-то в далёком прошлом, чтобы этот дар ему перешёл вместе с внешностью далёкого предка. А теперь… Пожалуй, нет. В искренность и незапятнанность молодёжи верить хотелось чуточку больше, чем в собственные силы, пусть Дарнаэл и знал, что не надо строить в голове иллюзии.

— Проклятье, — прошипела Тэзра. — Ты не понимаешь? Ты не победишь, Дарнаэл. Ты не можешь выиграть!

— Могу.

Она ударила его по лицу — резко, наотмашь, с силой, на которую, казалось бы, не способна женщина, но изменилось только одно — теперь к беззаветной улыбке присоединилось ещё и расплывающееся красное пятно на щеке.

— Убить, — прошипела она. — Я могу тебя убить. Ты думал об этом, Тьеррон? Соглашайся.

— Ты не можешь меня убить, — равнодушно ответил Дарнаэл. — Потому что тогда некому будет отрекаться.

— Покалечить.

— Мне не страшно, — улыбка оставалась издевательски-холодной.

Тэзра уже осознала, что сегодня согласия не будет. Она склонилась над чемоданом и разочарованно вздохнула, едва заметно бросив взгляд на палача. Вот кто ещё сегодня будет страдать. Вот кого она тоже побаивается убить, но зато может выкалывать ему глаза столько, сколько ей будет угодно.

— Что? — холодно поинтересовался Дарнаэл. — Сегодня мои пальцы будут целы, а ногти останутся на положенном им месте?

Она смотрела на скудный арсенал — и понимала, что не сможет ничего изменить. Только баночка с ядовитым веществом, батог и тонкий прут. И больше ничего. А она даже не могла разжечь тут пламя, потому что металл был защищён от влияния волшебства.

Женщина взвесила его в руке, вновь посмотрела на стражу, словно думая, послать или нет. Если всё это делается с разрешения Лиары… Почему она осторожничает? Почему не рискнёт потом наложить иллюзию? Впрочем, всяко бывает. Лиаре, может быть, тоже надо доказать, что он способен сдаться просто так. Может быть, это только хорошо продуманная игра.

Тэзра подошла поближе. Она не могла не замечать внимательный взгляд палача — то, как он смотрел на чужеземного короля, то, как он не мог ему не сочувствовать. Всё это вызывало у неё не просто раздражение, а самую настоящую ненависть, такую сильную, что словами, по крайней мере, обыкновенными, её уж точно не опишешь.

Она сжала ладонями его лицо, посылая волну Силы в тело короля.

Никакие пытки не могли сравниться с этими.

Боль разрывала каждую клеточку тела. Он пытался убедить себя в том, что это всего лишь фантом, но легче не становилось. Пламя прожигало его изнутри, осторожно касалось каждого уголка сознания, оставляя там искру, и она старательно разгоралась, лишая короля шансов на спасение.

Он чувствовал, как боль билась изнутри. Нереальная, несуществующая, на самом деле всего лишь выдумка, которую так старательно распространяла по его телу Тэзра.

Но всё это было внутри. Снаружи ему тоже полагалось вопить от ужаса и неимоверной боли, но он даже не сжимал зубы, а безмятежно, словно тот блаженный, улыбался, то и дело возводя взгляд к пустоте. И это было действительно чуточку страшно — смотреть на будто бы обезумевшего короля. Тэзре, впрочем, было страшнее всего. Потому что она знала, насколько ему больно.

Но не знала, что больно не впервые в жизни.

Дарнаэл сцепил зубы. Не закричать казалось единственным способом заставить её прекратить всё это. Ещё секунда, и улыбка превратится в гримасу, но ведь она-то этого не знает. Она только видит, что он абсолютно безмятежен, и всё. Не кричит, не умоляет о пощаде, не готовится броситься на колени.

Это только в его голове.

В его сознании ему выжигают глаза. Четвертуют. Растаскивают на кусочки. Всё это только в его голове, а сознание не имеет никакого значения. Для него уж точно — ничего. Он борется и кричит тоже мысленно. Он умеет это разделять.

В мыслях, в воображении, на которое воздействует Тэзра, он воет от боли и умоляет о пощаде. Но она этого не видит. Она видит только пустые синие глаза и улыбку, застывшую на губах, а ещё внимательный взгляд палача. Палача, который переживал всё это уже однажды. Умолял прекратить вслух. И получил это клеймо только благодаря тому, что сам дал на него одобрение. Но Дарнаэл не собирался сдаваться. Когда-то давно, когда он только-только собирался отбыть на тот свет, ещё в восемнадцатилетнем возрасте, Мэллор, дабы спасти — тогда ещё друга, а не просто чужого ему короля, — сказал, как это делается. Как отделить своё сознание. Как не выдать мысли — они начинают существовать где-то далеко.

И Тэзра может до них дотянуться. Но они не могут добраться до самого тела. Не могут подчинить себе физическое.

— Богиня! — она наконец-то убрала ладони и вновь толкнула его в плечи, но взгляд оставался таким же отсутствующим. Схватила батог, попыталась ударить сама, но силы в тонких женских руках не хватило на настоящий след. — Двадцать ударов! Верните его на землю!

Синева стала более осознанной. Тут так отстраниться уже не получится. И сдерживаться до самого победного тоже — от мысленной борьбы всегда хуже, чем от физической, а ведь это только первый раз. Она попытается всё повторить.

— Сдавайся, — выдохнула Тэзра. — Немедленно. Сдавайся.

— Никогда, — едва заметно усмехнулся Дарнаэл.

Одного её выражения лица было достаточно для того, чтобы он почти не чувствовал досады, когда от сильного тычка в спину рухнул на колени, а после на спине появилась первая кровавая полоса от удара.

Плеть жгла не сильнее, чем чувство победы.

И пусть Тэзра думала, что победитель безальтернативен, первый бой остался не за нею. Вопреки всему.