Анри казалось, что это никогда не закончится. Короля не было, принц куда-то подевался, и они с Кэором дружно остались без работы — но не это было главным. Важнее всё-таки то, что ни Шэйрана, ни Дарнаэла не оказалось рядом, и королева Сэя тоже успешно куда-то запропастилась, а единственным действительно важным во всём дворце заданием оказалось следить за бедным проклятым.

Ближе к ночи ему внезапно стало легче. Сначала Антонио стал дышать ровнее — к тому времени только его отец и не засыпал на стуле, — а после и серость с его кожи внезапно начала сходить. Казалось бы, это следовало считать поводом для радости, но на самом деле больше всего одолевала именно неуверенность. Отчего-то никому не верилось, что подобное счастье могло случиться — что он всё-таки оживёт, а не погибнет тут такой кошмарной смертью.

Анри смотрела на него очень устало, будто бы видела впервые в своей жизни больного человека. Кэор, положив голову на сложенные руки (тумбочка оказалась весьма кстати) мирно дремал.

Кальтэн смотрел на сына с плохо скрываемой надеждой. Он едва-едва заметно улыбался, будто бы собирался затанцевать на месте, если всё будет хорошо, но не мог позволить себе столь ярко выраженную радость в сие мгновение. Он боялся — боялся сглазить, боялся продемонстрировать любовь к собственному сыну. Как много стандартных страхов.

Антонио шевельнулся. Казалось, его бледность отступила окончательно — теперь это была вполне нормальная кожа. На лбу выступали бисеринки пота, пальцы неистово сжимали простыню, но всё это — лишь последствия.

…Он выдохнул воздух — казалось, в воздухе даже запахло горелым, простёрлась самая настоящая завеса чёрного тумана, и Анри содрогнулась, словно ощущала слабость, отодвинулась, наткнулась на Кэора и вновь покраснела.

Пусть у них и так было великое множество неприятностей, девушка смотреть в глаза коллеге спокойно, без смущения, по понятным причинам не могла. Они раз десять, наверное, пытались друг с другом поговорить, но каждый раз это заканчивалось до ужаса неудачно, и хвататься за прошлое — последняя глупость, которую только можно совершить, особенно в их случае.

— Кто… — Антонио захлебнулся кашлем — чернота выходила из него мощными, сильными рывками, словно он отчаянно пытался выпустить на свободу эти комки в собственных лёгких, а после остановилась, замерла — дыма больше не было. — Кто вы…

Фэз немного отшатнулся от собственного сына. Казалось, его не могла испугать проказа, проклятье, что обрушилось на Антонио, но этот вопрос, эта отчаянная попытка не узнать родного отца не просто оскорбила, а даже скорее добила мужчину. Кальтэн грустно отвёл взгляд.

Тэзра, естественно, не говорила Антонио о том, кто его отец. Это для самого капитана Фэза сие было очевидным, а вот для мальчишки, мальчишки, который мог бы и своего родителя когда-то перегнать, двадцати двух лет отроду, очевидным ответ не был.

— Ты находишься во дворце Дарнаэла Второго Тьеррона, — наконец-то начала Анри. — Ты попал сюда, потому что пострадал от… проклятия. И, очевидно, нашему придворному магу, Шэйрану…

— Рэю? — вопрос прозвучал уже вполне осознанно. Рэя Карра помнил — в конце концов, они учились плечом к плечу восемь лет, так что трудно забыть своего друга. — Да, я… Я просил его помочь…

— Ему это удалось, — Кэор нехотя открыл глаза — складывалось такое впечатление, что больной маг его раздражал просто до дрожи в руках. Что-то в Антонио чувствовалось то ли противоестественное, то ли угрожающее, хотя Анри была готова поспорить, что этот холодный, оценивающий взгляд — лишь реакция на сообщение о том, что парень являлся сыном Тэзры. Будь он кем-то другом, то и ответ оказался бы не столь уж жестоким, холодным и равнодушным, наверное. Впрочем, утверждать Сандриэтта не могла, сейчас как-то не до того.

— Да… — Антонио зажмурился.

— Я и Кэор — королевские стражники, — вновь вмешалась Анри, словно молчание для неё было свидетельством какого-то прогрешения. — А это — Кальтэн Фэз, начальник королевской стражи и…

— Твой отец, — сухо, безо всякого сожаления отрезал Кэор, словно в этой стране уже не предусматривалось нормальное обращение с больными.

Карра казался испуганным. Он удивлённо смотрел то на королевского племянника, то на Кальтэна, то на Анри, словно что она, что Кэор могли быть претендентами на роль его отца. То, что Фэз единственный подходил по возрасту, его явно волновало меньше всего на свете, но разве что-то до такой степени мелкое маги вообще в расчёт берут?

Впрочем, Анри видела только хороших магов в своей жизни. Не в том плане, что добрых и пытающихся нести свет в массы — даже Шэйрана таковым назвать не можно, он скорее вздорный мальчишка, как и остальные парни в его возрасте. Словно сама Сандра ушла намного дальше — ведь она младше его на полтора года, в конце концов, чего было удивляться, когда Дарнаэл Второй смотрел на неё, как на ребёнка, на ровесницу своей дочери?

Но она видела сильных магов. Магов, что знали, что делать в том или ином случае, умели бороться и, так или иначе, совершенно спокойно реагировали на вмешательство со стороны. Это всё имело определённое значение — это всё было важным, несомненно. Для магов всё считалось весомым, если это вообще входило в их компетенцию, разумеется.

Антонио был не таким. В нём не чувствовалось уверенности, вообще ничего — словно он оказался банальной выжимкой всего слабого, что есть в волшебниках.

И Анри справедливо подозревала, что он едва-едва выдавит из себя несколько искорок, даже если у него будет очень сильное желание.

— Этого не может быть, — наконец-то запротестовал он. — У меня не может быть отца. Ведь мама сказала, что Богиня…

— Твоя мать просто… — Кальтэн помрачнел, будто бы пытаясь слиться со стеной. — Просто немного преувеличила. Да, это происходило с Её благословения, но… — какое там благословение! Тэзра и так тогда казалась ему нимфой, самым прекрасным существом на свете, но Фэзу хватило бы благородства даже не подойти к ней, а после всё забылось бы, стёрлось.

Но тогда он не был человеком. Тогда Кальтэн ощущал себя самым настоящим глупым животным, зверем, что увидел женщину и не смог отступиться. Она была прелестнее всего на свете, и Фэз мог вспомнить только пьяные губы, светлые волосы и пощёчину с утра, когда Тэзра наконец-то проснулась.

Но Антонио был его сыном. Они ведь даже похожи — мальчишка ничего не получил от собственной матери, только сплошное презрение, в этом Кальтэн не сомневался. Он раз двадцать спрашивал Дара о своём сыне, но ни разу ответ не был вразумительным. Потому что король, разумеется, куда больше думал о своём собственном ребёнке, у него с Шэйраном проблем хватало с головой, да и Кальтэн должен был помнить, что Тэзра редко делилась такой информацией. Но теперь, когда сын оказался рядом, Фэз не понимал — как он мог ничего не знать, как он мог просто не почувствовать, что находится около отца, а не чужого мужчины, отвечающего за безопасность в этом королевстве.

— Моя мама говорила, что я — дар Богини, — упрямо мотнул головой Антонио.

Кэор закатил глаза. Этот жест у него был точно от Дарнаэла — особенно Дар гримасничал вот так в те прелестные мгновения, когда Фэз устраивал очередную лекцию на тему «надо думать о собственной безопасности, Дар, нельзя так запускать себя, Дар, вспомни о королевстве, Дар».

— Все мы — дар богини или Первого, кто в кого верит, — раздражённо отозвался стражник. — Это не имеет значения. Непорочное зачатие в этом мире ещё не придумали, так что не дури. Он — твой отец.

Антонио попытался сесть. Казалось, вопрос детей и родителей нынче не должен был волновать его вообще, по крайней мере, по той простой и понятной причине, что Карра едва-едва пришёл в себя.

Показалась девушка в белом — очевидно, одна из врачей или медицинского персонала. Она оставила на тумбочке, которую минуту назад в качестве подушки использовал Кэор, графин с водой и стакан.

— Господин маг, — промолвила она, даже не посмотрев на Антонио, — говорил, что во избежание неприятных последствий первые сутки после проклятия надо очень много пить. Это вам на два часа. Если надо будет в уборную, думаю, вас проводят.

Слова казались резкими и сухими. Почему-то за это Кальтэн наградил её мрачным взглядом, но, казалось, девушка не особо-то смутилась и от этого думать о пациенте больше не стала. Она только в притворно уважительном кивке склонила голову, а после поспешила к выходу из комнаты, потому что было ещё множество пациентов и в других отделениях больницы, а уделять время только одному она, само собой, не имела совершенно никакого права.

Антонио выглядел предельно грустным. Он проводил девушку внимательным взглядом, а после посмотрел на Кальтэна.

— Значит, мама врала, — прошептал он, — о том, что это вообще возможно, о том, что она не понимает… — парень запнулся. — Да. Отец. Спасибо. Я… Я пойду, — он поднялся было, и Кальтэн не посмел возразить, одним махом превратившись из властного капитана стражи в прослезившегося родителя, но Анри не собиралась допускать подобный произвол.

— Сидеть! — зло рявкнула она. — Куда направляемся, уважаемый? А кто будет пить воду из графина?

— Сандриэтта, — укоризненно промолвил Фэз, — не стоит так резко. Если молодой человек желает куда-то пойти, то…

— Из-за этого молодого человека Первый знает куда запропастился Его Высочество, а Её Величество умчалась следом, прихватив второго придворного мага. А третий словно сквозь землю провалился, и мы найти его тоже не можем, — Сандра выглядела до ужаса возмущённой. — И вы будете просить меня о том, чтобы я вела себя спокойнее? Нет уж, если его спасают от проклятия, то пусть он старательно выполняет все предписания.

Антонио воззрился на неё таким взглядом, словно впервые заметил, что тут присутствует трое. Анри приказным тоном напомнила ему неожиданно о родной матери — слишком властной женщине. Впрочем, Карра предпочитал властных именно по этой причине, и избавиться от дикого фанатизма по отношению к Эрроке тоже не мог, хотя ему и хотелось этого очень, очень сильно.

— Давай, — повторила Анри. — Давай, возвращаемся в лежачее положение и начинаем пить воду. И немедленно!

Антонио безвольно потянулся за графином. Руки его мелко дрожали, но девушка даже не шевельнулась для того, чтобы ему помочь. А Кальтэну было дальше всего — наклоняться через парня, что и так косился на него с опаской, было бы пределом глупости, даже если в целях помощи.

Карра сделал несколько глотков и едва ли не поперхнулся. Вода была самая обыкновенная, но всё равно отчасти неправильная, хотя пояснить, что именно в ней не так, парень и не смог бы.

— Отец, — вновь ошалело повторил он, словно впервые за всю свою не слишком долгую жизнь вообще услышал это слово.

— Именно, — слабо как-то кивнул Кальтэн. Он выглядел испуганно-потерянным, будто бы впервые в жизни вообще увидел хоть кого-то из своих родственников. — Просто так вышло, что твоя мать была против моего вмешательства, потому мы никогда…

Антонио прервал его коротким жестом. Мать всегда была против, что бы хорошее ни пыталось с ним случиться, и для этого не следовало мямлить и оправдываться. Почему-то Карра упрямо отказывался считать грехом мужскую слабость.

Это для Шэйрана просто переступать через границы. Даже не потому, что он принц, что Лиара воспитывала его всё-таки чуточку иначе, а потому, что ему было к кому обратиться. Если б Рэй захотел, он мог бы броситься к папе, и тот — уж поверьте! — снял бы ради Шэйрана и звезду, и луну с неба, и завоевал бы всю планету.

И теперь Антонио было обидно. Потому что королева Лиара — влиятельнее, чем его мать. И она позволила отцу принимать участие в воспитании своего сына, потому что Дарнаэл Второй ни за что не отступился бы, не сошёл с дороги.

А вот этот мужчина, что называл себя его отцом, отступился. Сдался. Какая ж это Элвьента? Эррока, да и точка.

Карра хотел что-то ещё сказать, но ему помешали. Даже в состоянии болезни он знал, что когда непонятные мужчины явно эльфийской внешности заходят в помещение, то следует закрыть рот на замок и не вмешиваться.

Конечно же, ему было интересно. Потому что Антонио за всю свою жизнь ни разу не встречал живого эльфа, а острые уши этого парня, лет двадцати отроду, пожалуй, явно свидетельствовали о том, что он относился именно к этой расе.

Странно всё как-то в этой стране. Даже Лиррэ казалась роднее и спокойнее, чем всё то, что происходило тут, вот только Антонио свои сомнения высказать ну никак не мог — не появилось ещё такой возможности выражаться в этом государстве.

— Вечер добрый, — холодно кивнул незнакомый эльф. — Кэор, ты тут единственный из королевских наследников, значит, это тебе.

— От кого? — стражник поднял на Тэравальда удивлённый взгляд. — Разве мне кто-то может писать письма? И королевским наследникам вообще?

— Может, может. Но Сэя куда-то отбыла, Шэйрана и вовсе в столице нет, понятия не имею, куда он запропастился, — библиотекарь пожал плечами. — Мне придётся отправляться его искать, завтра утром в дорогу. Но, так или иначе, читай ты. Это о судьбе короля.

— Ты вскрыл! — обвиняюще заявила Анри, посмотрев на парня так, словно тот был самым настоящим сумасшедшим и только что нарушил самое главное правило в жизни.

— Да, у меня не было выбора, — Тэравальд коротко кивнул и быстрым, рваным шагом направился к выходу. — Библиотека закрыта… Но это вас вряд ли будет волновать, вы ж туда не ходите.

Кэор обязан был возмутиться — обычно, в отличие от Кальтэна, что не интересовался книгами и заходил в их царство разве что в качестве королевской стражи, чтобы Дарнаэла никуда не занесло, и Анри, что ещё и не успела заинтересоваться местными книгами, племянник короля навещал сие место раза три на неделю. Но после как-то всё стёрлось, а после заключения в подвалах ему и вовсе не хотелось участвовать ни в чём подобном.

Вот только он не открыл рта — потому что уже открыл письмо и пробежался взглядом по строкам.

Кэор, вопреки тому, что его кожа была довольно смуглой, побледнел, едва ли не слившись со стеной, и поднял взгляд на Кальтэна.

— Его Величество, — выдохнул он. — Дядя там, в Эрроке.

— В Эрроке? — Фэз помрачнел. — Он собирался туда, пожалуй, но… Почему так грустно? Что-то случилось? В Эрроке обычно Дару покушения грозили куда меньше, чем в родной стране.

— Естественно. До тех пор, пока он не попал в плен к безумной ведьме, — Кэор отшвырнул в сторону письмо. — Это пишет та дрянь, Тэзра, и…

— Не смей так говорить о моей матери! — взвился Антонио. — Никто не имеет права…

Анри шикнула — даже Кальтэн не стал возмущаться от того, что его распрекрасную возлюбленную, бросившую его весьма, между прочим, успешно, так нагло обозвали. Она и сама поднялась и заглянула начальнику стражи через плечо.

Нет, это письмо явно не предназначалось для чужих глаз, но они и чужими-то не были. Скорее уж немые наблюдатели того, как успешно катится ко всем чертям — тем самым, змееподобным, — их маленький мирок и довольно крупное королевство.

Тэзра, казалось бы, упивалась тем, что король спасти сам себя не мог, равно как и не имел такой возможности выбраться на свободу. Ей нравилось сообщать о всех его мучениях, нравилось добивать бедного Кальтэна и доводить его до белого каления, нравилось сочными, яркими фразами описывать то, что она делала.

Конечно же, если верить ведьме, то Дарнаэл давно уже сдался, а теперь доживал последние дни. Но Анри не верила.

— Вряд ли, — наконец-то срывающимся голосом промолвила она, — он на самом деле… Так быстро всё отдал. Я думаю… Она просто считает, что Сэя, чтобы спасти своего супруга, обязана отдать всё прямо сейчас, дабы только его отпустили.

Кальтэн кивнул.

— Это на неё похоже, — он уже и не говорил о том, что его прелестная Тэзра была хорошей и никому никогда не причиняла вреда. Сейчас подобные замечания казались предельно лишними, а самое главное, были абсолютно бессмысленными. Конечно же, Тэзра очень даже причиняла вред, и Кальтэн сам бы отправился к праотцам, если б не влияние Дара при дворе — и на Высшую Ведьму, тогда, впрочем, обыкновенную магичку, тоже.

Непорочное зачатие! Чего только стоило то, что эта её выдумка стала реальностью. Да, удивительно, она столько говорила об этом Лиаре, что в преддверии нового ритуала Дар не выдержал, сорвался с места и бросился в столицу. Конечно, Кальтэн узнал о том, что король туда отбыл, уже после, со слов Шэйрана, но он знал, что принцу-то верить можно. Зачем Рэю лгать о судьбе собственного отца? Если б король не желал отдать власть своему сыну, конечно же, у Шэйрана появились бы определённые причины для мести, но сейчас — нет, вряд ли.

Они — не идеал отношений отца и сына, но друг друга определённо ценили и уважали. И любили, разумеется, только не в том сумасшедшем смысле, что вкладывал в это слово излишне глупый Вирр.

— Я должен его оттуда вытащить, — Кэор даже не собирался дочитывать письмо. — Если он ещё жив — а он жив! — я должен его оттуда вытащить.

— Этим следует заниматься кому-то другому, а не наследнику престола, — сухо отозвался Кальтэн. — Пожалуй, я…

Кэор отрицательно покачал головой.

— Во-первых, он мой родной дядя. Во-вторых, я его личный стражник, должен был уследить, — выглядел парень слишком бледным, как на дарнийца, но даже Кальтэн отлично понимал, что это его от Эрроки не спасёт и конспиративности в образ не прибавит. — И… нет, там оставлять его нельзя. А тут есть королева, да и Шэйран — пусть они и правят. Мне-то куда.

— Я тут не останусь! — взвилась Анри.

— А ты почему?

Она не хотела пояснять. Кальтэну и его сыну знать необязательно, а Кэор и так всё прекрасно понимал. В ту ночь она звала его по имени, разумеется — не Кэора, того, кто ей в алкогольном бреду прибредился совсем-совсем рядом.

И, кажется, шёпот «Дарнаэл» обмануть мог мало кого — Дарнаэлов в стране не так уж и много, а особенно тех, что могли бы вызывать у девушек довольно пристальное внимание, чего уж тут удивляться?

— Я должна, — мотнула головой Сандриэтта. — Толку тут с меня? А там, может быть… Может быть, я буду немного полезной.

— Вас попросту не пропустят через границу.

— Пропустят, — Кэор вздохнул. — Она закрыта на королевскую кровь, моя — не так уж и жидка. В любом случае, это не имеет значения. Вы останетесь тут, это я вам сейчас говорю не так подчинённый или стражник, а как наследник престола. Понятно?

Кальтэн осклабился.

Он тоже чувствовал себя виноватым. Тоже порывался выдвинуться в путь — и смотрел на Кэора не менее упрямо. И без того было понятно, что ни один из мужчин не сдастся, хотя присутствие что первого, что второго во дворце имело большое значение.

— Вы ведь ничего не знаете в Эрроке, — внезапно отозвался Антонио. Белый даже на фоне снежных простыней, он протянул руку, пытаясь усадить на место своего отца, которого, впрочем, так и не принял. — А я…

— А ты остаёшься тут и рассказываешь королеве или принцу о том, что случилось, — Анри впихнула в руки ему конверт. — Думаю, этого будет вполне достаточно. Или нет? А мы с Кэором вдвоём прекрасно справимся.

Ей не хотелось бы говорить это странное «мы с Кэором», но ведь тот не сделал ей ничего плохого, верно? А их общая, сотворённая на двоих пьяная глупость — во-первых, не так уж и неприятно, во-вторых, ничего особенного не случилось.

Сотни, тысячи людей творят подобные ошибки. К тому же, Кэор умеет держать язык за зубами, тема «какова вон та девица в постели» достоянием всей монархии не стала, разумеется.

— Надеюсь, — с нажимом промолвила она, — против моей компании ты ничего не имеешь, королевский наследник?

— Ничего, — отозвался Кэор. — Но я думаю, что отправляться надо чем быстрее, ведь даже если Его Величество всё ещё держится, чем скорее мы там будем…

Анри кивнула. Продолжать мысль не было никакого смысла — они не имели права тянуть. Ведь если Его Величество сдастся, то вся Элвьента погибнет. А живым его оттуда не выпустят.

Будь на месте Дарнаэла наивный молодой король, он, может быть, пошёл бы на попятную, поверил в сладкие речи местных ведьм и запросто отдал бы родную державу, лишь бы его никто больше не трогал, никто не посмел причинить боль.

Но это их король! Мудрый, опытный, способный отличить змею от настоящей женщины, добро от зла. Разумеется, он не будет сдаваться, но это не отменяет возможность отравления, а то и вовсе летального исхода. Дар силён, но не бессмертен — а если он сломается, то Элвьенту, равно как и самого Тьеррона, уже точно ничто не спасёт.

— А вы, — Кэор бросил на Кальтэна внимательный взгляд, — останетесь тут. С сыном. Надеюсь, найдёте общий язык с… выплодком этой… — он запнулся. — С вашим ребёнком, разумеется. Если он пошёл в отца, нам повезло.

Впервые в жизни он говорил так, как полагается королевскому наследнику. И впервые — удивительно! — Сандриэтта действительно почувствовала в нём настоящую силу, а в себе хотя бы несколько оттенков уважения к этому парню. Ведь он не виновен в том, что не желал корону и всё прочее, а если сейчас пытается спасти своего дядю, то она должна ему помочь.

Кэор вышел — быстро, всё так же уверенно, как и говорил. Анри задержалась только для того, чтобы впихнуть Антонио в руки стакан воды, а после направилась следом за королевским племянником, будто бы впервые в жизни поймав себя на мысли, что, может быть, все их отношения до этого не были такой уж и кошмарной ошибкой, как ей, может быть, казалось.

Антонио поднял взгляд на отца. Признать то, что этот мужчина с трёхдневной щетиной на лице приходится ему родственником, более того, папой — слишком странно.

Это Рэю было хорошо. Он видел Дарнаэла так часто, они разговаривали, он мог поделиться с отцом своими проблемами. Мог попросить его о помощи. В конце концов, если б Рэй что-то захотел, Дар мог бы это обеспечить.

Шэйран даже выбрался из Эрроки. Он научился нарушать правила, вопреки тому, что родился мужчиной, и отец сумел установить определённый баланс, не дав ему поверить в то, что мужчины ни на что не способны. Вот только сам Антонио избавиться от этого так и не смог — увы, но у него отца не было, а сейчас капитан Фэз, новообретённый родственник, так просто сдался…

— Нельзя склонить голову и ждать того момента, пока на неё обрушится меч, — не сдержался Антонио. — Может быть, можно их догнать…

— Это приказ наследного принца, — устало вздохнул Кальтэн. — Не то что Его Высочества, разумеется, но Шэйран ещё не признан, Дарнаэла нет, Сэи тоже. Слово наследника — закон.

— Ну и что? — удивился парень. — Ведь они не знают Эрроку. Разве они там когда-то бывали? Или всё-таки бывали?

— Боюсь, что за границей Элвьенты Анри и Кэора ждёт огромное разочарование, — покачал головой Фэз. — Но если они желают спасать Дарнаэла, останавливать их — это всё равно что нарушать собственные заповеди.

— А если догнать и помочь?

Странно было предлагать что-либо. Карра к такому не привык. Склонить голову и согласиться со всем, что от него требуют, значительно проще. Он всегда руководился именно такими понятиями, когда старательно хватался за всё, что будет в будущем, и старался получить желаемое. Больно, разумеется, но… Всё равно очень странно.

Он так хотел отличиться. Доказать отцу, что достоин его — хотелось бы, чтобы отец тоже попытался это доказать.

Даже если всё это лишь ложь.

— Да, — кивнул наконец-то Кальтэн. — Мне действительно следует отправиться за ними и помочь. Я пойду, — он выпрямился и вновь стал всё тем же доверенным лицом короля, богатырём, которого так боялись окружающие. — А ты выздоравливай.

— Нет! — возмущённо воскликнул Антонио. — Я не то имел в виду…

— Ты же сам говорил, что нельзя сдаваться, — удивлённо посмотрел на него отец.

— Да, — кивнул Карра. — Потому… — он должен сделать хоть что-то. Ведь он поверил тогда Лиррэ, а значит, всё, что она натворила, и на его совести тоже. — Потому я думал, что мы пойдём вместе.

Кальтэн облегчённо вздохнул. Его лицо озарила едва заметная улыбка.

— Хорошо, — согласно кивнул он. — Я пойду соберусь, возьму запасы еды, скорее всего, Кэор и Анри на горячую голову об этом не подумали. А ты пей воду. Я зайду.

Это была не мать — поэтому Антонио мог даже пообещать себе, что всё это со стороны практически незнакомого человека не окажется абсолютной ложью.

Его отец. Мужчина, с которым он отправляется спасать короля самого ненавистного ему — его религии и его матери, — государства. Вытаскивать Дарнаэла Второго из лап…

Из лап Тэзры Карра, его родной матери.