— Армия готова к нападению, моя Королева, — один из генералов низко склонил голову, но Марисса только повелительственно махнула рукой. Она военные отчёты слышать не желала, уверенная в том, что безграничная волшебная сила её новых союзников способна на куда большее.

— Я очень надеюсь, что нам это даже не понадобится, — равнодушно проронила она. — Так что можете приказать…

— Пусть армия готовится к выступлению на Элвьенту. Готовьте корабли, — прервал её Тэллавар, такой смешливо-равнодушный, что становилось даже не по себе. — Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше. И на следующий раз не обращайтесь с военными отчётами к своей королеве, обращайтесь сразу ко мне, это сэкономит наши общие нервы.

Марисса только недовольно фыркнула и скрестила руки на груди. Ей приходилось сдерживаться, чтобы не потянуться к мягкой чёрной мантии — обычно одно касание к бархату успокаивало и возвращало всё в нужную колею. Сегодня она не кипела, конечно, от дикой злобы, но довольной тоже не казалась — то и дело бросала сердитые взгляды на своих союзников.

Стоило только генералу покинуть помещение, как она бросила возмущённый взгляд на магов. Сначала, разумеется, на Самаранту, ведь та вообще молчала, а после и на Тэллавара — за то, что посмел перечить королевскому мнению.

— Зачем нужна армия, если на нашей стороне играет волшебство? — передёрнула плечами она. — Что за глупые предрассудки. Не надо войско, если…

— Вы мало что понимаете в военном деле, Ваше Величество, — Тэллавар смотрел на неё довольно и в тот же миг крайне презрительно. — Если я говорю, что армия нам нужна, значит, это так и есть. Не перечьте мне!

Марисса почему-то его боялась. Тэллавар был могуществен — его чары будто бы плескались в крови, и нынешняя королева Торрессы была абсолютно уверена в том, что он мог бы справляться с армиями и без особого вмешательства каких-либо военных.

— Я хотела бескровную для меня войну, — недовольно заявила она. — Самаранта? Ты понимаешь, что он просто будет убивать моих людей, заместо того, чтобы исполнять условия договора?

Но Тальмрэ не проронила ни единого слова. Ненависть в её взгляде вспыхивала с новой яркостью каждый раз, как она смотрела на Тэллавара, и почему-то Марисса никак не могла понять, откуда взялось это дикое раздражение.

— Мы с вами поедем первыми, — тоном, не приемлющим возражений, проронил Тэллавар. — Во главе армии. Я способен на многое, но это не значит, что один, без должного подспорья, готов выступить против целого войска. Конечно, ваши солдаты будут стоить трёх десятков вражеских, даже самых элитных, но мне надо иметь материал, с которым я буду работать. Ведь в Торрессе много кораблей, вот и воспользуйтесь ими. Нам же не обязательно должны военные. Просто нагрузите солдатами всё, что сможете нагрузить, а дальше, на материке, я уже смогу развернуться.

Его магия должна была действовать тут так же хорошо, как и там. Но то ли Гартро всё ещё не привык к своим новым чарам, то ли, может быть, неправильно представлял себе все аспекты управления чарами, вот только вдалеке от Элвьенты, от эпицентра сил, она работала не так уж и хорошо.

Он чувствовал мощь куда большую, чем та, которой он когда-либо обладал, но и этого было недостаточно. Слишком мало, чтобы действительно сражаться и побеждать огромные армии самостоятельно.

Но Тэллавар и не помнил до конца всех возможностей Дарнаэла Первого. Он был сильным магом — да, ведь Граница простояла столько лет! — но всё же, может быть, не настолько, чтобы заставить все эти земли пасть.

Гартро помнил лишь обрывками своё многовековое прошлое. Он знал, что сила Дарнаэла Первого божественна, знал, что получил её — знал, что для Шэйрана, а теперь и для самого Тэллавара при должном умении не должно было существовать границ. Но пусть теперь он и обладал таким большим запасом силы, Тэллавар подозревал, что не разобрался в ключевом моменте, до сих пор не понял принцип, по которому колдовал Дарнаэл. Может быть, когда он ступит на земли Элвьенты, знание придёт само собой, но сейчас не было и следа понимания чар, что дались ему так тяжело.

Самаранта вновь не возражала. Она будет шипеть на ухо Мариссе потом, настраивая её против своего неожиданного союзника. Но Марисса — сама только пешка, что не умеет руководить должным образом даже своим собственным сыном.

Тэллавар бросил короткий взгляд на Бонье. Ему нужна была Жажда этого юноши. Нужна была эта отчаянная тяга молодого мужчины ко всему, что он не способен пока что получить честно, по добровольному согласию. Ещё немного, и та убийственная сила, которой так мечтал он овладеть, полностью окажется в руках Гартро — но для этого надо выиграть хотя бы первый бой.

Это было так близко! Ведь очень просто захватить силы — но надо заставить их кипеть в жилах, прижиться, даровать ему пользу! Позволить вырваться из немного помолодевшего, но всё же такого дряхлого тела, которое по человеческой недолговечности отчаянно жаждало осыпаться песком.

— Я надеюсь, — промолвил Тэллавар, будто бы закрепляя эффект, — что тут всё-таки никто не посмеет мне перечить. Ведь всё, что я делаю для вас, делается для вашего же блага. Вы не настолько ведь глупы, чтобы отрицать что-то до такой степени простое?

* * *

Тэллавар закрыл глаза и вдохнул родной воздух. Он видел, как впереди сияет берег Элвьенты, раскинувшейся перед ними, беззащитной и совершенно слабой без своей вечной границы. Теперь взгляд его скользил по новоявленному явлению — полосе снежных бурь вокруг Эрроки. Но то, что творится там — не его ума дело. Это Самаранта должна знать, что творится за гранью.

Она стояла совсем близко. В отличие от посла, решившего спрятаться куда подальше, от его королевы-матери, страдающей морской болезнью, она не испугалась возможности выпасть за борт, не побоялась нанести вред своей и без того далеко не великолепной внешности.

Она сжимала белыми пальцами поручни и то и дело переводила взгляд на Тэллавара.

— Мы можем продвинуться только до границы, — проронила она. — Дальше придётся идти по узкой косе к Элвьенте, пока вся армия не столкнётся с основной мощью её войск. Если те, конечно, будут. Мы можем начать с мелких деревень, но коса тут очень узкая, а подводные течения слишком опасны.

Тэллавар протянул руки, будто бы пытаясь ощутить силу Элвьенты.

— Мы причалим через час, — проронил он. — Там уже решим, что надо делать. Эррока теперь спряталась за этими стенами, а я не знаю, откуда они взялись.

— Вероятно, королева радуется смерти своего главного соперника.

Гартро только удивлённо скосил взгляд на женщину, что так сильно ненавидела его, будто бы не доверяя ни единому её слову, но Самаранта только улыбнулась. На её некрасивом, похожем на восковую маску лице улыбка казалась банальной гримасой, но Тэллавар понимал, что сам в этом виноват. Прежде она была обыкновенной хорошенькой эрроканкой. Сейчас получила ворованные чары, отдав красоту — чем не честный обмен?

— Главного соперника? — протянул лениво он. — И кто же это? Раз мы выступаем на одной стороне, то мне следует знать, от какого врага избавилась королева Лиара.

— О! — фыркнула Самаранта. — Я думала, что никто не рискнёт двинуться на Элвьенту, не зная того, что король Дарнаэл мёртв. Иначе ноги моей не было бы в опочивальнях Мариссы с предложением союза. И эта жалкая граница… Не останавливает телепорты, между прочим — не так уж она и сильна.

Тэллавар знал, откуда граница появилась. Знал, как впитать её обратно в свои руки — но снежные бури по линии кордона Эрроки волновали его нынче меньше всего на свете. Нет, мысли всё время уходили к чему-то другому.

Смерть Дарнаэла. Его должны были казнить, но Тэллавар собирался воспользоваться только беспомощностью элвьентского короля. Его смерть была бы слишком прекрасным подарком, на который, пожалуй, не мог надеяться никто — и они в том числе.

— Всё это звучит слишком заманчиво, — проронил наконец-то он. — Слишком дико и неестественно. Неужели ты думаешь, Самаранта, что я поверю?

— Королева Лиара собиралась его казнить. Чему уж тут верить?

Тэллавар шумно вдохнул воздух. Тут, в мире, насыщенным — даже пресыщенным, — магией можно было смело вдыхать воздух, смело разрушать все границы и медленно впитывать в себе каждую капельку чар. Всё это, казалось, стоило бы ему немало усилий, но он помнил, что заклинание Тэзры должно было всё равно начать истончаться совсем-совсем скоро.

— Не знаю, действительно ли Её Величество Лиара так рада смерти Дарнаэла, — продолжила Самаранта, положив руку на плечо Тэллавара. — Но, может быть, стоит подумать о том, чтобы властвовать и над Эррокой тоже? Может быть…

Она отстранилась. Может быть, вспомнила о том, что берег слишком близко, а может, наконец-то задумалась — ведь она не так прекрасна, как была когда-то, чтобы подходить к мужчине столь близко, чтобы обвивать руками его торс. Да и Тэллавар не был молод.

Самаранта хотела вернуть свою красоту. Он чувствовал это — не слишком мудрёная мысль, обыкновенная скорее для любой женщины, ему она казалась до ужаса смешной — такой, что нормальный человек и не подумал бы об этом. Ведь, в конце концов, Самаранта должна осознавать определённые границы собственных чар.

Она не может стать прекрасной, не избавившись от чар. А магия уже так въелась в её кожу, равно как и возраст, что былого уж точно не вернуть.

— Почему бы не подмять всё под себя? — прошептала она. — Не разрушить и эту позорную границу? Моя коллега, Высшая Кррэа, допустила ошибку, когда создала это, разве ж нет?

Тэллавар усмехнулся.

— Или ты не так силён, как говоришь?

Он знал, что так обычно ловят мальчишек, заставляя их делать то, что хочет умелая тигрица, схватившаяся своими когтями за них, сжимавшая сердце с такой силой, что они и дышать не могут. Но Самаранта могла сколько угодно строить из себя всесильную хитрую кошку, она была лишь обыкновенной непривлекательной женщиной, на которую никто в здравом уме и не посмотрел бы.

Тэллавар скривился. Ему не нравилось то, что сотрудничать приходилось именно с Самарантой, равно как не нравилось то, что надо заключать сделки. Но продемонстрировать свою силу было так просто и так бесконечно нужно…

Она потянулась — мысленно только, — к нему, но натолкнулась на сплошную стену из волшебства. Гартро не позволял себе ребячества, разумеется — просто нити его магии потянулись к границе, демонстрируя могущество.

Надо было бы оказаться чуть ближе, чем сейчас, но он только отмахнулся от этой мысли. Чтобы пользоваться чарами в полной мере, надо наконец-то начать их испытывать.

И магия Дарнаэла Первого — или Рэя, глупого принца? — отозвалась в нём с поразительной лёгкостью. Будто бы сплошным ореолом она окутала несчастную границу, проникла сквозь полупрозрачную одностороннюю стену, прорезала её невидимым лезвием.

Тэллавар призвал магию обратно к себе, и она, раскинув огромные сети, потянула по всему морю осколки защиты. Часть её терялась в море, часть — летела куда-то назад, и Гартро запоздало и безо всякого сожаления подумал о том, что, наверное, может затонуть один-другой корабль с войсками Торрессы. Но их плыло безмерное множество, поэтому он всё тянул и тянул к себе силы покойной — он чувствовал это, — ведьмы.

Силы, кипевшие в его жилах.

Теперь всё это было его. И то, что отдавала бездумно Тэзра, отказываясь от огромного количества чар.

…Теперь граница стала рваной. Где-то изредка вспыхивали источники силы — но их запросто можно было обойти. Тэллавар мирно улыбнулся собственному всемогуществу — он и не думал, что всё получится до такой степени легко и правильно.

Но пусть, пусть. Теперь Самаранта вряд ли действительно сможет считать себя его врагом.

* * *

Они высадились уже не на узкую косу, завоёванную Дарнаэлом только для того, чтобы отрезать Лиару от моря. Нет, теперь перед ними были безграничные просторы свободной, не заклеймённой войсками, своими или чужими, Эрроки. Тут вряд ли есть кому воевать; даже самые сильные маги, как знал Тэллавар, против него не устоят, равно как и могучие армии сдадутся под натиском солдат Торрессы. Конечно, их не так много, как в армии Элвьенты, но сила в них будет слишком велика.

Армия — не так уж и плохо. Тэллавар нуждался в ней так же, как и в жажде Бонье — нуждался, потому что собирался победить. А способы и средства имели для него слишком мало значения, чтобы сейчас приходилось обо всём этом думать.

Равно как и каждый раз, он только молча взирал на мир у своих ног, ожидая того мгновения, когда те подчинятся и встанут на колени.

— Мы можем объединить наши силы с Эрроканской армией, — предположила Марисса, опять глупо ткнув ногтём в карту. — Вот тут, например, воссоединиться…

Тэллавар только рассмеялся, рвано и резко, чем, пожалуй, напугал женщину — но до её страха ему не было никакого дела. Всё это — такая глупость, просто бабские заявления, к которым и прислушиваться-то не стоит, если он всё ещё желает выжить и выиграть.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Мы не станем творить подобные глупости. Мы просто столкнём Эрроку и Элвьенту между собой, — он обвёл ладонью весь простор карты. — Пусть армии схлестнутся на границе — а потом вмешаемся мы, и всё рухнет.

Марисса покачала головой.

— Элвьента сейчас бесправна…

Он даже не посмотрел на неё. Бесправна? Такая огромная страна и дня не существует без своего короля! Да, пусть на её троне восседает только жалкий самозванец — это не имеет никакого значения. Политика — это всего лишь тонкая игра, и Тэллавар собирался побеждать малой кровью.

Ему нужны были его силы. Нужно было всё его могущество. Не расплескавшееся по карте — на армию, на победы, на воссоединения. Ни в чём нельзя было оставаться уверенным. Он знал, что только такая глупая женщина, как Марисса, могла сказать ему столь глупую вещь.

— Моя дорогая, — он подошёл к ней и жестом отогнал стражей королевы — те подчинились беспрекословно, покидая шатёр, — если я уж вам и помогаю, то, может быть, стоит меня слушать?

Сзади предупредительно кашлянула Самаранта, в очередной раз напоминая о том, что она никуда не делась и всё ещё за всем наблюдала. Что за пошлость! Конечно же, он не забыл о том, что отвратительная женщина, променявшая красоту на магию, всё ещё тут. О врагах забывают только такие глупые женщины, как она или Марисса.

Он провёл большим пальцем по линии подбородка королевы Мариссы. Ладонь соскользнула на чёрный бархат её извечного платья, и он только грустно вздохнул.

— Вам хочется отомстить, Марисса. Имейте же терпение — мы должны получить из всего этого максимальную выгоду. Или же вы желаете оказаться там же, где и ваш муженёк?

В голосе мага чувствовалась неприкрытая угроза. Впрочем, он и не стремился показаться добрым — в этом смысла никакого не было.

Марисса не чувствовала особого страха. Равно как и все остальные, она просто отчаянно жаждала заполучить своё — в максимальном количестве, — и была готова буквально вырвать глотку за то, что поставила целью. Вот только Тэллавар предпочитал тонкую, уверенную игру, а не ту грубость, которой увлекались местные дамы.

— О, моя дорогая, — прошептал он, — вам лучше сейчас уйти. Оставить меня и мои планы наедине, не так ли?

Она бросила подозрительный, будто уточняющий что-то взгляд на Самаранту — проклятые заговорщицы! Только такие, как они — и сын королевы Мариссы ещё, разумеется, — могли предположить, что сам Гартро выступит на их стороне, чтобы победили они. Конечно, если у человека есть мощь, но нет армии, он отправляется её искать. Но разве он совершил уже недостаточно подлостей для того, чтобы они наконец-то задумались о его мотивах?

Нет, они подумали! Они решили, что хитрее, что могут победить — переиграть самого Тэллавара! Но он победил и бога — тот зря доверил мальчишке такие безмерные силы, — а значит, с лёгкостью вновь уничтожит тех, кто на самом деле и не является живым человеком, так, простой, банальной тенью женщины, блуждающей по этой земле.

Марисса ушла гордо, с высоко поднятой головой. Словно была уверена, что на поле боя она уже лучшая, что армия в её руках… Но осталась Самаранта, пусть Тэллавар и показал слишком явно, что желает остаться один — и это вызвало у него короткий смешок. Неужто они считают его до такой степени глупым, способным поверить в дешёвый театр с такими плохими актрисами?

Но да. Она подошла ближе и посмотрела на него так, словно зачаровывала, и на мгновение сквозь маску уродства пробилась прежняя красота. Пробилась бы — но Тэллавар умел уничтожать иллюзии ещё задолго до их появления.

— Знаешь, Тэллавар, — она скривилась, но, может быть, это оказалось каким-то подобием улыбки, — когда-то мы играли по одну сторону баррикад. Мы тогда почти любили друг друга, правда? Может быть, только я любила, — она покачала головой. — Как было бы хорошо сейчас хоть какое-то временное перемирие заключить, — она зажмурилась. — Хоть на несколько дней.

Он кивнул. Это не могло быть правдой, конечно же, но сейчас Самаранта, ослеплённая уверенностью в своей иллюзии, подошла ещё ближе и сжала его запястье, словно пыталась удержать на месте. Дышать было трудно, но не от того, что она так прекрасна — Тэллавар вынудил себя улыбнуться широко и искренне, будто бы верил ей. Будто бы мог позволить себе переступить через тонкую черту вражды.

Как же она пылала местью! Как же она горела изнутри, как сильно ненавидела его, как сгорало изнутри её сердце! Тэллавар выдернул своё запястье — его магия будто бы вскипела внутри. Он чувствовал, что рано или поздно женщины — коварные, пустые существа, — попытаются разрушить изнутри его победу, его уверенность и его бесконечные чары.

Она потянулась к бутылке вина. Пальцы сквозь иллюзию — он оставил её, пусть так, — казались длинными, тонкими и изящными. Не было этой чрезмерной худобы и серости, к которой он так привык за последнее время. В Самаранте только одно стоило внимания — её красота, но даже она успела погаснуть, стоило только женщине возжелать большего, чем она имела право получить.

И дочь её пошла по всё той же тонкой, кривой тропинке — только она отдала что-то куда большее, чем смазливое личико и умение красиво улыбаться.

Бокалы — чистый хрусталь, — были явно элвьентскими. Как смешно — собираться напасть на государство, если даже вино и посуда оттуда! А как же воины будут праздновать и демонстрировать значимость своей победы, если у них ничего своего не осталось?

Но они праздновать не будут. Об этом Тэллавар прекрасно знал. Они лишь жалкие пешки в его руках и смешаются с остальными армиями прежде, чем успеют осознать собственную победу. Ему лишь надо заполучить Элвьенту и её войско, а дальше всё окажется поразительно простым. Дальше ему будет куда продвигаться и как раскрывать собственную божественную силу, что теперь кипит в его жилах, будто бы маленький местный вулкан.

— За нашу победу? — Самаранта высоко подняла свой бокал. Гартро всё ещё сжимал собственный, будто бы пытался понять, что ему предлагают, и отложил его в сторону — Тальмрэ поступила зеркально, так и не сделав ни единого глотка.

Разумеется, он не был глуп. Он видел, как подрагивала королева Марисса, стоило только этой проклятой ведьме на неё посмотреть, чувствовал их страх, их дикий ужас перед тем, что должно было случиться. Они отчаянно боялись проиграть, просчитаться, но всё-таки сделали это.

— Какая жалость, — прошептал он, — что вы действительно не смогли оценить то, насколько я умён и силён во всех этих интригах, будь они глупы или не очень. Какая жалость… — он покачал головой. — Ну что ж. Я думаю, сейчас как раз пришло время прощаться, Самаранта.

Он осушил бокал одним глотком. В её взгляде сквозь иллюзию даже пробиралось к нему неимоверное торжество, а Тэллавару очень хотелось рассмеяться. Что за глупость! Он — не просто старик с давними силами, он получил могущество богов! Разве кто-то, какая-то обыкновенная жалкая женщина, способен ему помешать? Способен остановить на полпути?

Он столько лет провёл в Эрроке, в этом жутком, надоедающем матриархате — а теперь, спустя несколько дней после того, как получил божественную силу Дарнаэла Первого, он видел, насколько жалкими были надежды на богиню Эрри. Если б в Элвьенте ещё встречались такие маги, как их первый король, если б у них получилось развить силу молодого Тьеррона — прежде чем он оказался в усыпальницах своего предка с переломанной шеей и сердцем, пронзённым чужим кинжалом…

— Прощаться? — она смотрела на него, а её магия — магия, на мгновение подарившая ей красоту, — осыпалась пеплом к ногам. Тэллавару хотелось смеяться; он помнил, как когда-то давно действительно верил в то, что волшебство способно на всё.

— Ты не сможешь обмануть возраст, Самаранта, — проронил он. — Рано или поздно все иллюзии схлынут, даже те, что кажутся такими уродливыми — а ты ведь ещё хуже на самом деле! Твой лик будет даже не просто пугающим — только отвратительным. Они будут обходить тебя, стыдиться тебя… Но вряд ли тебе суждено до этого дожить. Магический Источник любил число три. Там всегда было трое… — Тэллавар не знал, откуда в голове появилась эта вездесущая, кошмарная цифра. — Конечно. Ведь в его основе стоит треугольник. Когда-то на его гранях стояли будущие боги и жертвы. Теперь, наверное, я сам довершу его.

Он чувствовал, что натворила Тэзра. Он видел, как рыдала земля под силой её чар, постепенно иссыхающихся. Она сама не могла бы этого сделать. Где-то там открылся Источник.

— Надеюсь, ты займёшь в гранях достойное место, — он коснулся её лба тремя пальцами, будто бы отправляя в дальний путь.

Сердце сжалось и перестало биться. Яд действовал, разумеется, просто отлично. Но его магия, божественная сила Дарнаэла Первого толкала кровь, гнала её по жилам, и он чувствовал, как постепенно вновь начинает дышать. Как отвратительные судороги, сжавшие было его в своих гадких лапах, становятся всё слабее и слабее, как уступают постепенно место тому, что он силой отобрал у других.

Самаранта тоже таяла, но не перед глазами — будто бы у умирающего. Она растворялась в потоках молочного тумана Источника, всё ещё не удосужившись посмотреть себе под ноги. Слишком рано она решила, что победила. Слишком ненужной для него оказалась.