Она смотрела на них презрительно и со значительной долей издёвки. Казалось, пыталась прожечь своим пылким взглядом насквозь — истинная эрроканская королева, будь она жива или мертва. Оставалось только раскинуть руки в стороны и раствориться в потоках света — но она оказалась так горда и так самоуверена, что и этого не требовалось подтверждения.

— Я так рада вас видеть, — улыбнулась она. — Особенно тебя, мой милый Дар. Сколько уже лет мы не имели возможности встретиться тут, в реальном мире?

— Много веков, Эрри, — он смотрел на неё с каким-то странным неверием — ровно с портретов, только уши — острые, будто у эльфийки. Но ведь Эрри и была эльфийкой, пока не оказалась по ту сторону жизненных границ. Пока её не столкнули с обрыва ради исполнения глупых законов.

Дарнаэл обернулся к ней как-то неспешно и неуверенно, словно боялся того, как она на него отреагирует. Или, может быть, не хотел убедиться в том, что она — лишь очередная лживая выдумка больного, уставшего от поисков собственной возлюбленной разума.

— Ты ведь счастлив, что я тут, верно? — на её губах заиграла нежная улыбка. — Ведь счастлив, правда? Сколько тысяч лет… Сколько веков…

Она подошла к нему вплотную — но бог будто бы до сих пор не осознал, что случилось. Его синие глаза сияли убеждённостью в том, что такого быть не может.

— Ты вернулась, — выдохнул он, обнимая её за талию — резко, рвано, будто бы всё ещё пытаясь убедиться в том, что его Эрри материальна. — В этой жизни. Ты опять со мной.

— Я сгорела, — вздохнула она, и её губы как-то слишком быстро коснулись его щеки, будто бы дразняще. — Это было довольно больно — помнить о тебе и гореть на этом проклятом костре в ожидании того, как я вознесусь на небеса и стану наблюдать за тобой одна всю эту вечность. И с кем же ты так неумело фехтуешь?

Она обернулась к Шэйрану — вылитая Сэя, даже причёска та же, только уши — другие! Хмыкнула, и взгляд оказался дико оценивающим, будто бы она выносила ему какой-то вердикт.

— Наследник нашего дара, — протянул Дарнаэл. — Не желающий учиться, работать и заниматься делом. Его интересует только возможность отречься от магии и сигануть в наше замечательное ущелье.

— По крайней мере, там тихо, спокойно и боги не забывают об окружающих их людях в порывах страсти, — скрестил руки на груди Шэйран. — Я вас, может быть, оставлю? Пообщаетесь между собой… Порадуетесь тому, как всё хорошо закончилось. Рад за вас.

Дарнаэл не успел проронить ни единого слова, прежде чем принц повернулся к ним спинами и пошёл куда-то в сторону храма.

— И вот этого человека я должен обучить всему, что умею сам, — закатил глаза он. — Да я ведь сойду с ума, в конце концов…

— И… и тот дар у него тоже есть, верно?

Дарнаэл посмотрел на неё, словно неуверенно, а после кивнул.

— Любая физическая магия ограничена, ты же знаешь. Его природный резерв при таком-то уровне подготовки поражает, конечно, но можно развивать и больше. Только на одни чары не может этот мир наложить никакие ограничения.

— И их получил надменный юнец, в котором нет ни капли жажды побеждать. Замечательно. Ты знаешь, что Элвьента теперь в руках твоего старого знакомого? Ты знаешь, что Тэллавар получил твою — не его, и на том спасибо! — силу, хорошо хоть не знает, как ею пользоваться? Знаешь, что эрроканская королева едва не убила…

Он лишь как-то странно, неопределённо махнул рукой, будто бы показывая, что это ему и вправду давно уже известно, а после покосился на неё — хитро и весело.

— Эрри…

— М? — в её голосе слышалось раздражение — она всё ещё не поняла, как успела родиться вновь всё той же эльфийкой, которой начинала этот жизненный путь.

— Ты знаешь, мне выделили прелестную келью где-то в храме, — он провёл кончиками пальцев по её щеке. — Глянешь? Я ведь не целовал тебя уже целую вечность…

— А по-настоящему — так и вовсе никогда, — отозвалась она. — Но… дела…

— Он всё равно сегодня ничему толковому не научится, — хмыкнул Дарнаэл. — У нас есть ещё очень много времени — до завтрашнего утра.

* * *

— Попытайся хотя бы вызывать волшебство. Вот уж абсолютно уверен, что обыкновенное пламенное заклинание тебе под силу. Просто расширь его границы. Пусти магию в своё сознание. Слейся с нею. И какого ты сегодня такой сонный?

Голос Дарнаэла звучал возмущённо и где-то на задворках сознания. Шэйран поднял на него взгляд и только коротко хмыкнул, будто бы хотел рассмеяться, но вовремя передумал.

— У нас комнаты рядом, если ты забыл. И, очевидно, ты очень давно по-настоящему не видел свою богиню, — он вытянул руку, и на кончиках пальцев вспыхнуло жалкое, бессильное пламя. — Что ты от меня хочешь?

— Расширь шар. Сделай его безвредным для того, что ты не хочешь задеть. Управляй своей магией, иначе на войне ты никогда не сможешь помочь своей армии.

— Я не планирую воевать.

— Это запланировали другие, и ты можешь принять в военных действиях непосредственное участие, — Дарнаэл отчаянно надеялся на то, что терпения в нём хватит ещё надолго. — Сосредоточься на волшебстве. Расширь сферу…

Заместо того, чтобы магия сработала, вокруг вверх полезла трава. Когда несколько особо наглых травинок уже добрались до пояса Дарнаэлу, тот только закатил глаза и выдернул надоедливый сорняк — откуда ж ему взяться на идеальном эльфийском острове?

Наверное, в чьих-то карманах были семена.

— Ты просто не понимаешь, насколько всё это опасно, — вздохнул он. — Твоё волшебство сконцентрировано в тебе и желает найти выход. Но ты не умеешь им управлять, пусть и входишь в силу. Несколько месяцев — и я буду наблюдать за тем, как трава затягивает весь мир?

— Ты не любишь травку? — скривился Шэйран. — Это всё твои эльфийские корни в своей крови. Что поделать — страсть к зелени!

— Вспомни о пламени.

Он сердито уставился на сферу в своих руках. Если там всё так отвратительно, то, может быть, стоит отправляться в державу? Но нет! Его держат здесь, едва ли не на цепи, и упрямо пытаются научить пользоваться собственными чарами!

Шэйран давно уже пришёл к логичному выводу, что колдовать дальше стандартных заклинаний — это не его. И убеждение это становилось всё более и более логичным день ото дня.

Ему отчаянно хотелось забыть о том, что происходило вокруг — но зачем же? Зачем учиться пользоваться чарами, если он торчит на эльфийском острове, а там, на своей земле, стандартно никому не нужен? Родители воюют между собой, сестра готовится взойти на трон…

Сфера вспыхнула и бросилась в разные стороны — замерла прямо перед носом у Дарнаэла Первого, почти опалив его брови.

— А теперь сделай ещё так, чтобы она меня не убила, — тот скрестил руки на груди. — Потому что иначе управлять даром будешь сам.

— Да зачем? Выплеснуть чистую силу на врага…

— Убить и своих, и чужих… — продолжил тем же тоном раздражённый Дарнаэл. — Думай, что несёшь!

Если это не подчинить — он не просто засеет травой весь мир. Его дар — куда опаснее, но мужчина даже не мог поделиться с наследником всеми аспектами. Соблазн абсолютной власти слишком велик для того, чтобы с ним бороться.

Пламя вспыхнуло спокойнее. Рэй, казалось, отнёсся на сей раз к попытке чуточку серьёзнее — волшебство развернулось сплошной сферой. Дарнаэл довольно хмыкнул — пламя обошло его стороной, но подожгло серую тряпку по тому же радиусу, считавшуюся временно Тэллаваром.

— На ней даже блоков нет, — вздохнул Шэйран. — Совершенно неправдоподобный Тэллавар, как по мне. Надо будет подобрать экспонат более действенный, нет?

— Может быть, — кивнул Дарнаэл. — Смени стихию.

— По ходу?! — Рэй недовольно хмыкнул. — Я могу потренироваться с какой-то другой магией?

— Нет. Я не сказал, какую сферу надо выбрать, но ты схватился за огонь первым делом. Значит, с остальным ты умеешь работать ещё хуже.

— Не факт. Но менять по ходу стихии — это уж явно не то, чему нас учили в Вархве.

— Чему полезному вас вообще учили в Вархве?! — возмутился Дарнаэл. — Ты руку неправильно держишь, — он за два быстрых шага дошёл до Рэя, схватил его за запястье, едва не вывернув руку — от недовольства, скорее, чем от желания навредить ему, — и ударил по пальцам, пытаясь поставить ладонь правильно. — Представь себе что-то другое, а не пламя.

— Я и не представлял пламя… — вздохнул Рэй.

— Прелесть! Ты не умеешь вызывать нужную стихию? Закрой глаза… Хотя нет. Ты должен оставаться в состоянии оценивать окружающую ситуацию. Итак, представь себе, как пламя гаснет, а заместо него поднимается вода. Ею отлично можно залить лёгкие солдат, безопаснее, чем пламя, на них же оно будет немагическое. Представь себе, как водный шар…

Вокруг вспыхнула водянистая жидкость — и всё моментально сменилось воздухом, синеющим по краям.

Дарнаэл скривился. Ну конечно! Он не видел пламя внутри, но воду попробуй не заметь, когда она окружает тебя сплошным шаром! И как попытаться научить чему-то такого неуча, как Шэйран? Как заставить его трудиться ради собственного же блага, если он только и рвётся, что опустить руки и ничего не делать?

— Постарайся всё-таки быть более сосредоточенным со своими заклинаниями, — устало вздохнул мужчина. — Мне бы очень хотелось, чтобы сферы выделенного влияния у тебя работали нормально.

Рэй усмехнулся.

— У меня ничего не работает нормально, — в подтверждение того трава уже добралась до колен. — Как видишь, слишком много лишних факторов. Может быть, с оружием у меня пойдёт дело получше?

— Ой, сомневаюсь! — Дар недовольно покачал головой. — Ладно. Хватит. Пойдём по теории. Я помню не так уж и много боевых заклинаний…

Он запнулся. Король, возглавлявший столько лет собственную армию, должен очень и очень хорошо знать боевую магию. Но ведь у него были другие чары. Чары, которые он не хотел бы открывать Шэйрану без крайней необходимости.

А крайняя необходимость — это отсутствие всяческих советников. Ведь в этом мире существует такой дар, правда, он больше характерен для женщин. Но вот смешно же — как ни крути, а подобное волшебство отказывается трудиться в больших масштабах.

Для него надо использовать не внутреннюю, а внешнюю магию. К счастью, у всех остальных к ней закрыт доступ, а у тех, у кого он есть, нет достаточных знаний. И Дарнаэл ни за что не согласился бы рассказывать Рэю о том, как это работает.

Соблазн будет слишком велик.

— Ты полжизни воевал. По крайней мере, в шкуре Дарнаэла Первого, я не знаю, кем ты там ещё жил. Ты ведь понимаешь, что я не поверю в то, что армии падали перед кучкой дарнийцев только потому, что ты им улыбался и подмигивал.

— Армиям?!

— Ну, королевам. На маму это действует. Она говорит, что мой отец был бы в половину менее успешен у своего народа, если б меньше пил, пел и шлялся по тавернам. И по женщинам, — Рэй хмыкнул. — И мне как бы не положено знать об этом.

— Логично, — кивнул Дарнаэл Первый. — Но мне всё же казалось, что успех в правлении у моего правнука в каком-то там колене всё же в кровной магии и умении воевать, нет разве?

— Ну, это да, — послушно согласился Шэйран. — Но это когда с врагами. Я ж знаю свою бабушку — с папиной стороны. Там никакая кровная магия и война не поможет, если не переубедить народ выступить на своей стороне. И знаю маму, — он вздохнул. — Не знаю, кем надо быть, чтобы она оттаяла и забыла о своих законах. Понятия не имею, как она ещё не прирезала.

— Разве есть за что?

— Ну, — Рэй зажмурился и окончательно погасил магию вокруг себя, легко, будто по щелчку пальцев. — Прежде чем ты в очередной раз будешь восхищаться его успехами, я напомню, что даже твоя богиня была не против выскочить за него замуж. А уж неприступнее Лиары Первой может быть только её идейная вдохновительница Эрри.

Дарнаэл хмыкнул. Представить свою Эрри во главе какой-то матриархальной структуры ему было так же трудно, как и внука — останавливающим армии одним взмахом руки. Но если у Шэйрана получится так же хорошо, то цены Дару, как учителю, не будет.

— Так научишь боевым заклинаниям? — прищурившись, уточнил принц. — В конце концов, зачем мне всё это, если даже толковый отряд я остановить не смогу.

— Пользуйся магией интуитивно. Вкладывай в неё свой замысел.

— Это ж неэкономно!

— Я знаю тебя, как себя — у меня в юности было такое же отношение к магии. Уж поверь, с такими запасами перерасход совершенно не страшен, а зубрить заклинания до ужаса скучно.

Шэйран закатил глаза, но спорить не стал, вероятно, вспоминал себя на студенческой скамье и решил, что лучше уж согласиться, чем заниматься изучением горы ненужной теории.

— Ну тогда хоть научи использовать волшебство так, как я хочу, — проронил он. — Я ж должен понимать, как мысленные желания без лишних слов делать реальностью, иначе толку с меня и вправду будет ноль, где б меня не носило.

— Ты за утро явно вспыхнул отчаянным желанием учиться.

— Всё равно делать нечего, — пожал плечами Шэйран. — Может быть, я когда-то вернусь на должность придворного мага к отцу, пригодится.

— А ещё когда-то ты вернёшься на должность придворного короля, и тогда уж точно придётся что-то делать, — язвительно отметил Дарнаэл. — Но ладно. Это не имеет никакого значения. Я… — он запнулся и посмотрел куда-то вдаль. Шэйран повторил этот жест, но его зрение и вполовину было не таким острым, как у эльфа — на краю пустыря показалась какая-то размытая фигура, и Рэй мог лишь предположить, что это Эрри, да и по косвенным признакам — потому что его божественный предок слишком уж загорелся, вспыхнул изнутри и заулыбался, засиял, как начищенная монета.

Но Эрри — это и вправду была она, — направлялась к ним явно в дурном настроении, побледневшая и мрачная. Утром она тоже сияла — Рэй как раз не слишком уместно подумал о некоторых милых дамах, о той же Зэльде из дворца Кррэа, выскальзывающих из покоев короля Дарнаэла. Это, конечно, не следовало сравнивать — какая-то обыкновенная девица на одну ночь и вечная любовь-божество, но Шэйран был в таком паскудном настроении, что удержаться не мог. Следовало, наверное, переехать подальше от этой пары, но его и в храм пускали скрепя сердце.

Сейчас можно было подумать, что все тучи в мире собрались именно над её головой. Она сжимала руки в кулаки и тяжело дышала, долго молчала, будто бы не желала и вовсе поделиться какими-то новостями с Дарнаэлом.

— Ты себе даже не представляешь, — наконец-то выдохнула она. — Они последовали на Зов. На чужой Зов, когда мы тут!

— Тэллавар, — Дарнаэл отреагировал абсолютно спокойно, будто бы ждал этого. — Змеи всегда на него идут, ты ведь знаешь, моя дорогая.

— Но они нас видят!

— И слышат, что кто-то другой с истинными чарами пытается призвать их. Может быть, это даже не по доброй воле. Знаешь, как трудно быть верным слугой и не запутаться в собственных мыслях? — мужчина обнял её за плечи, напрочь позабыв о том, что рядом стоял наследник его дара (и крови, и много ещё чего) и отворачиваться совершенно не собирался. — Это всё?

— Нет, — хмыкнула Эрри. — Если бы! Эльфы возмущены человеческой активностью на своём острове, вот-вот потребуют нас убраться куда подальше.

— Нас?

— Внука нашего, — она сложила руки на груди, посмотрев на Дара до того строго, что он аж сам помрачнел. — Они говорят, что на границе их священного ущелья — того самого, — стоит какая-то человеческая девушка и собирается сигануть вниз. Не скажешь, кого вы туда заволокли?

Шэйран удивлённо хмыкнул. Человеческая девушка? Тут была только одна не с острыми ушами, и та считалась частью храма — змея Грета. Он хорошо помнил её при обучении и считал, что для серой, прячущейся за чужими спинами Паррии это отличное название. Даже чертями их называть не так сильно хотелось, как змеюками. Он видел Змей только издалека — они откровенно остерегались Дарнаэла — и совершенно никаких позитивных чувств к этим дамам не испытывал. Что-то тёмное в них действительно было, а они даже скрывать это не пробовали.

— Я пройдусь, посмотрю, — вздохнул Рэй. — Всё-таки, если она человек, то это уж моя парафия. Она либо из Элвьенты, либо из Эрроки, а там всё подчиняется определённой юрисдикции. Должна послушать.

— Эльфы не против её смерти, — сердито отметила Эрри. — Они желают, чтобы она не испоганила святое место своей скверной магией.

— Она ведьма?

— Говорят, что да. Но Мастер говорит, что Зов надо слушать. Так что пойди, проверь, внучек, — женщина скривилась. Никаких тёплых чувств к парню она не питала, в отличие от Дарнаэла Первого, может быть, просто не привыкла ещё — или опасалась чего-то. — Я надеюсь, ты вернёшься не с новостью, что эта девчонка всё-таки что-то натворила.

Рэй не стал слушать, что они говорили потом — это не имело уже никакого значения. Наверное, женщина спрашивала, не поведал ли Дарнаэл ему лишнего — он был уверен в том, что Эрри терзает именно это. Подозрительная, как каждая эрроканка, резкая и упрямая, явно испорченная вечностью — Сэя ему нравилась куда больше, пусть она и была лишь одной из инкарнаций.

Впрочем, не так уж и важно, что о нём думает Эрри. Всё это мнение Шэйран уже успел выслушать не раз из уст Самаранты, Тэзры и родной мамули.

…Трава под ногами колосилась до тех пор, пока он не шикнул мысленно на неё, заставляя расступиться. Эльфы не порадуются, когда на идеальном лугу увидят такие залысины, но зато идти получалось быстрее.

К ущелью он прибыл довольно быстро — не так уж далеко от него они и тренировались с Дарнаэлом, пусть и оставались за холмом. Ни одного взволнованного эльфа Рэй не заметил — они вообще умели пропадать куда-то, когда были так нужны, а сейчас, очевидно, сидели в неизвестном уголке и возмущённо обсуждали, как человеческое дитя варварски нарушило их прекрасные границы и посмело ступить своими грязными ногами на их царственные земли.

Подойти и одёрнуть девушку, решившую покончить жизнь самоубийством в ущелье — нет, зачем? Дарнаэл явно не нормальный эльф, раз переживает о чём-то, кроме остроты собственных ушей и великой гордости. Есть ещё тема жертвоприношений, конечно же, но по этому поводу Рэй как-то не уточнял.

Девушка была не в белом ведьминском платье — не ритуальное самоубийство, уже хорошо, может, мама до такого ещё не дошла, — скорее в дорожном костюме, и что-то в её фигуре показалось ей знакомым.

— Эй! — окликнул он, подойдя уже достаточно близко. — Слушай, я вчера туда смотрел, ничего интересного. Эльфийские кости ты там не рассмотришь, а живых можно увидеть и подальше от опасных мест. Слышишь? Не лезь туда!

Он сомневался в том, что ведьма так уж горела покончить жизнь самоубийством. Он вчера уже стоял на этом краю — и понимал, что основной причиной было скорее желание избавиться от горечи, а потом уже как-то существовать дальше. Он просто пытался выбросить туда собственные чары — понял, что не сможет. Она, наверное, воспоминания.

Кто знает.

Она обернулась — устало как-то, неуверенно, — и замерла. Глаза — Рэй даже отсюда видел, — широко распахнулись, и девушка отступила на шаг назад. Под ногами загремели маленькие камешки и полетели куда-то далеко вниз, а она смешно взмахнула руками, едва ли не провалившись.

Шэйран вскинул руку чисто интуитивно, и воздушный шар — вполне физически ощутимый, — вспыхнул куполом за её спиной, неожиданно сильный и забравший у него добрую половину энергии. Пополнится быстро, но Рэй даже ощутил холод на кончиках пальцев — а через мгновение девушка по инерции врезалась ему в грудь и подняла голову. Посмотрела в глаза.

И как же ему хотелось бы сейчас её не знать.

— Мон?! — он обнял её покрепче — чтобы наверняка, дабы не свалилась в ущелье, пусть то было достаточно далеко. — Ты что тут забыла?

— А ты что забыл на этом свете?! — каким-то обвиняющим тоном воскликнула она. — Ты ж мёртв!

— Мёртв? — поперхнулся он. — А… Ну, да. Конечно. Просто, милая, ты туда свалилась и попала на тот свет. Придурки с крылышками скоро будут, а пока придётся довольствоваться моей компанией, знаешь. Могу предложить высокую траву, плющ и предложить прогуляться со мной в подземелье. Там не вешают нимбы и богиня Эрри не усаживает на тучу, — она и тут не усаживала на самом деле, только ругаться и умела, — но зато можно насладиться прекрасным разговором и не только.

— Твоя мать. Твой отец. Вся твоя страна! Они все уверены, что ты мёртв! — голос Эрри звучал крайне обвиняюще, и она сердито смотрела на Шэйрана. — А ты тут, живой, прохлаждаешься!

— Что? Ну… Разве я не имею права умереть в своё удовольствие? — вспыхнул он. — А должен отчитываться перед своей сумасшедшей страной?

— Я думала, что ты умер!

Он улыбнулся, будто бы в сказанном было что-то смешное, и обнял её покрепче, притягивая к себе.

— Ты волновалась?

Моника — вполне классически для неё, — с силой толкнула его кулаком в грудь, но отпихнуть от себя не сумела, будто бы сил у неё не хватило бы на то, чтобы сдвинуть мужчину с места. Он только заулыбался ещё шире и подался вперёд.

— Я тоже, — выдохнул парень, — весьма сильно за тебя волновался. Рад, что ты тут. Честно.

Моника фыркнула. Она почему-то совершенно не казалась радостной, весёлой и счастливой — только совершала дикие попытки вывернуться из его рук. Вот только они были абсолютно бесполезными — и Лэгаррэ, шипя, обмякла в его руках.

— Я и вправду, — прошептала она, — очень сильно волновалась. Очень, очень сильно. Как ты мог так со мной поступить? Как ты вообще мог со всеми так поступить? Почему все думают, будто бы ты мёртв, а ты расхаживаешь по этому миру, как ни в чём не бывало…

— Но я ж не знал…

— Что тебя огласили мёртвым?

— Да некому было, — надо сказать, удивление совершенно не заставило ему ослабить объятия. — Тэр с тех пор от меня далеко не отходил, а все остальные — кроме Тэллавара, — вроде как не знали.

— А Тэллавар откуда знал?

— Ну, это ж он всадил мне ножик в сердце, — пожал он плечами. — Кинжал. Ну, я думаю, что… — он запнулся. — Не обязательно было рассказывать всему миру — и Тэллавару, что самое главное, — о том, что у него получилось убить меня не до конца. Познакомить тебя с Эрри?

Моника моргнула. Как-то странно, крайне удивлённо, будто бы собиралась задать ещё какой-то вопрос, но почему-то не решилась и теперь просто смотрела на него, отчаянно пытаясь скрыть дикое и неконтролируемое удивление.

— Эрри?

— Богиня Эрри, — Рэй впервые за последние несколько дней улыбнулся действительно искренне. — Ты чего на скалу полезла?

— Я… — она запнулась. Назвать настоящую причину было немного опасно, иную — поймёт же, что выдумывает. — Решила, что без магии мне будет как-то легче. Я просто очень устала.

Шэйран вздохнул. Она вновь вывернулась из его рук — попытка оказалась успешной, — отстранилась и вспомнила о своём проклятом матриархате, который он так сильно ненавидел.

— Ты одна прибыла? — наконец-то поинтересовался он.

— Нет, — покачала головой Моника. — Со мной приехала Мизель. Она внезапно решила, что не может служить Её Величеству после того, как всё рухнуло.

Рэй только хмыкнул, будто и не доверяя её словам, а после потянул её за руку за собой.

— Так ты говоришь, богиня Эрри? — уточнила она ещё раз, хотя бы руку не выдирая из его цепкой хватки. — А…

Рэй так и не ответил — легче было показать.

* * *

Они с Моникой добрались до Эрри и Дарнаэла каким-то образом чуточку позже, чем к ним же дошла Мизель — как всегда, поразительно очаровательная, милая девица, способная задурить голову кому угодно и как угодно, в любых условиях и позах.

— Мон! — радостно воскликнула она. — Видишь? Они существуют! Причём… Я никогда не думала, что обе религии верны! Ведь…

Моника, впрочем, казалась не грустной по совершенно другой причине. Теперь же, узрев богиню Эрри, она будто бы смутилась — отступила на несколько шагов от Шэйрана. Теперь ей было до ужаса стыдно — за то, что она посмела оказаться рядом с мужчиной, что позволила ему какую-нибудь вольность, даже если это был Рэй, которого она знала вот уж сколько лет.

Мизель всё радостно говорила что-то — без остановки крутилась вокруг Рэя, обнимала его за плечи, восклицала удивлённо.

Мон окончательно растеряла все осколки своего веселья — теперь долг висел на её шее неподъёмной ношей, и она даже шевельнуться не могла, чтобы попытаться его снять. Железная цепь тянула к земле — может быть, ей не следовало аж так следовать религии?

Её учили. Долго, старательно учили, вбивали в голову, что правильно, а что нет. Ненавидеть мужчин, уважать королеву и обожать Богиню.

Или уважать Богиню и обожать королеву. Порядок, так или иначе, давно уже не имел совершенно никакого значения, даже если ему оное отчаянно пытались придать. И девушка так запуталась, что теперь только вяло отвечала на вопросы.

— Я… — она опять сбросила руку Шэйрана со своего плеча и посмотрела на Эрри — та будто бы и не заметила этой фамильярности с его стороны, но Мон ни в чём не могла быть уверенной. — Мне надо отойти. Подышать свежим воздухом.

Она всегда была такой правильной, такой идеальной — и всё равно не смогла выгрызть эти отвратительные чувства из своей души тогда, когда они только появились.

Неправильно думать о мужчине. Будь он хоть сто раз хорошим, интересным, умным или добрым — она не имеет права даже приближаться к нему, не имеет права любить, не имеет права выходить замуж и заводить детей. Она должна служить своей Богине.

А её Богиня отрицает институт брака и верит в то, что женщины способны существовать как отдельная нация в границах божественной Эрроки.

Её Богиня считает, что волшебные скалы — это то, что может подарить им счастье и вечность. И пусть грешила даже королева Лиара — Моника никак не могла окончательно распрощаться с глупыми стереотипами, что так прочно засели в её разум.

— Ведь мы стоим на улице, — удивился Шэйран. — Где ж ещё можно дышать свежим воздухом, если не здесь, Мон?

Она бросила на него излишне сердитый и строгий взгляд — словно предупреждала, чтобы даже не смел подходить. Зачем она так? Зачем сама себе всё портит?

Она ему когда-то нравилась. На выпускном он даже отчаянно пытался поцеловать её — но не так, как всех остальных. Та же Мизель что тогда, что сейчас буквально таяла в его присутствии, пока никто не видел.

Богиня её не смущала.

Моника отступила на шаг, два, три, словно пытаясь оказаться подальше, в безопасной зоне, и только тогда посмела выдохнуть воздух — дышать стало чуточку легче, и она практически смирилась со всем, что произошло.

Такого просто не может быть. Зачем он вернулся в её жизнь? Она почти убедила себя в том, что сможет отдать магию и забыть об этом, как о страшном сне. Тогда на неё и на её грусть просто не будет смотреть Богиня — и религия не станет тянуть её куда-то за собой.

А теперь Моника просто не могла отречься. Не при нём. Теперь она была обязана вечно мучиться от пустоты и холода в душе. Теперь она навеки останется в гордом одиночестве, и никто никогда это не исправит.

Солнце уже заходило — тонкая золотистая полоса только и виднелась над поверхностью моря.

Моника смотрела в даль — устроилась за какими-то кустами на слишком яркой, зелёной траве этого идеального места, теперь никак не могла отвести взгляд от безмерной пустоты.

Ей было, может быть, страшно, а может, она просто отчаянно желала добраться до такого уголка собственной души, где уже точно не останется места сомнениям. Но могла только прислушиваться к тишине — словно отчаянно надеялась выхватить какие-то слова из контекста.

— Ты не понимаешь! — послышалось откуда-то со стороны злобное шипение. — Они только мешают. Мы должны были принести его в жертву. Мы должны были сделать всё, что в наших силах.

— Но Мастер! — второй голос был моложе, в нём не чувствовалось этой дикой, страшной злобы, что во втором. — Ведь они — наши Боги…

— Нэмиара и Грета ушли на зов истинного божества! А эти двое — просто эльфы, которые решили взвалить на свои плечи чрезмерную как для них ответственность, представились теми, кем представляться не имели совершенно никакого права…

Монике показалось, что даже сердце её билось чуть медленнее, чем ему следовало. Тишина вокруг прерывалась только громкими возгласами.

— Почти все эльфы встали на мою сторону. Но ты — полукровка, и для тебя это единственный шанс, какой только можно предположить.

— Но…

— Ты можешь согласиться сейчас либо остаться предателем. Ты можешь выбрать Религию или этих двоих — это только твой выбор.

Второй неуверенно, странно как-то хмыкнул, и наконец-то Мон узнала в нём Тэравальда — по крайней мере, голос был уж слишком похож. Но что он тут забыл и почему спорил с каким-то другим эльфом? По какому поводу?

— Так или иначе, — проронил он, — ты должен определиться.

— Мастер!

— Не называй меня так, если не желаешь выступить на нашей, на праведной стороне. Я предлагаю тебе истинную дорогу. Если ты не хочешь идти по ней, то вполне можешь оставаться в таком желанном и привычном для себя мраке незнания и глупости.

Тэравальд — это было слишком уж громко слышно, — шумно выдохнул воздух.

— Вы отправитесь…

— Сегодня. Не медля. Совсем скоро это должно быть совершено. Лунный цикл подходит к концу, и жертвоприношение должно быть совершено сегодня. Принц может ещё нам послужить должной жертвой. Но не псевдобоги. Ты на нашей стороне?

— Я не…

— Ты сам сделал свой выбор, — в голосе неизвестного Мастера послышалась отчаянная грусть. — Я пытался вытащить тебя из твоей же ямы, дитя моё. Ты сам предпочёл остаться с ними. Но я не могу позволить тебе помешать мне и праведным эльфам. Оставайся тут. Завтра утром ты будешь отправлен на сушу, после того, как нашему истинному Богу мы вернём остатки его силы, сохранившейся в принце.

Где-то зашипели змеи. По крайней мере, Монике так показалось — но она не могла заставить себя выглянуть. Кто б ни был этот Мастер, он эльф и он могущественен — а ещё не станет терпеть свидетельницу в виде человека. Он убьёт её — она не успеет даже шевельнуться.

Но он не стал проверять кусты, не оглянулся, попросту хмыкнул коротко себе под нос, пробормотал, может быть, ещё одну формулу с заклинанием, и быстрым, отрывистым шагом направился куда-то — Моника не могла понять, в какую именно сторону.

Боги!

Она видела Богиню — не только на стенах. К ней приходили видения, когда ещё в Вархве она отчаянно пыталась увидеть хоть какой-то знак свыше.

Разумеется, это была Эрри. С острыми ушами — тогда Мон ещё так сильно удивилась тому, что человечество верует в эльфийку.

И она увидела уже достаточно много, чтобы понимать, насколько ошибаются эти эльфы. И религия — это вообще нечто слишком обманчивое. Моника не могла победить её в себе ради любви, но ради человеческих жизней — или даже эльфийских жизней, — она вполне могла отступить в сторону.

Стоило только шагам угаснуть где-то вдалеке, она осторожно выскользнула из-за кустов и замерла.

Тэравальд — это и вправду был он, — сидел на траве. Он вполне мог разговаривать — но молчал, потому что руки его и ноги сковали змеи.

— Ты не можешь говорить? — спросила Моника.

Он кивнул — коротко и уверенно.

— Они укусят тебя, если ты проронишь хотя бы одно слово, да? — она посмотрела на него, будто бы дожидаясь какую-то реакцию.

Он вновь кивнул.

— Я могу снять это заклинание? Смогу сделать это без эльфийской магии? Правда?

Он только моргнул. Зашипели змеи, реагируя на её слова, но больше к этому девушка прислушиваться не стала — она отчаянно пыталась вспомнить о том, как снять этих отвратительных, гадких змей.

Они не стояли на месте. Они крутились по кругу — поднимались чуточку выше, потом чуточку ниже, не останавливаясь ни на одно мгновение. Может быть, следовало как-нибудь их заморозить?

Но действовать надо было одновременно. Девушка понимала, что стоит только остановить змей на его ногах, как оживут те, что сковывают руки за спиной.

Моника опустилась на колени рядом с Тэравальдом и потянулась к пресмыкающимся. Они ведь хладнокровные, правда? Если их заморозить, сердце перестанет биться. Если сделать это достаточно медленно, то они не смогут успеть его укусить.

Они ничего не поймут.

Это как жаба в кипящем молоке.

Она протянула руки и прошептала короткое, почти незнакомое заклинание. Кончики пальцев вспыхнули пламенем — змеи завертелись только быстрее. Как она могла перепутать такие элементарные заклинания? Как могла позволить чарам среагировать вот так?

Руки тряслись. Моника внезапно поняла, что на эльфийской земле колдовать было куда труднее — ведь она даже не могла понять, где именно находится источник.

Сила наконец-то осторожно потекла вперёд. Она не должна выпивать холод, она должна дарить его. Она должна сеять тот лёд, что сковывал её душу болью последние несколько дней.

Змеи стали шипеть всё тише и тише. Их движение замедлялось — пока наконец-то отвратительные существа не застыли на месте.

Она перехватила первую за голову — вторая только едва-едва дёрнулась — и потянула на себя, а после одним резким, уверенным ударом отсекла ей голову — кинжал Моника всё ещё всегда носила с собой, прятала за пояс, зная, что магия магией, а иногда может пригодиться и обыкновенное оружие.

В ответ на смерть своей сестры или, может быть, подруги вторая змея тоже было оживилась, но Лэгаррэ вовремя успела отсечь голову и ей и отбросить гадких существ — точнее, уже их трупы, — куда подальше. Казалось, там что-то вспыхнуло, и девушка была уверена, что маленький островок травы оказался выжженным, холодным и навеки мёртвым.

— Говори, — она отшатнулась от полуэльфа и смотрела на него теперь не испуганно, а только чуточку раздражённо, будто бы не понимая, как он мог такое допустить.

Парень тяжело дышал — горло его будто бы сжалось, а пальцы почти не шевелились, чтобы можно было воспользоваться языком жестов.

— Говори! — Мон схватила его за плечи, вливая в парня собственные чары, те, что она ещё могла наскрести.

— Засада, — прошептал Тэр. — Засада.

— Где?

Он в ответ только закашлялся, и Монике почему-то показалось, что полуэльф до сих пор толком не понимал, на чьей он стороне. Вроде бы и выступал за богов, но так отчаянно пытался защитить своего Мастера, связавшего его ночными змеями, что доселе не решился сказать правду.

Он будет кашлять так до той поры, пока не станет слишком поздно. Пока им просто в темноте не перережут горла.

Она рванулась вперёд — и прижала к его шее свой кинжал, пропитанный ядом змей.

— Если я резану тебя по коже, очевидно, ты пострадаешь довольно серьёзно, — сухо проронила она. — Ты можешь умереть.

— Я…

Она только толкнула его на траву, встала — даже поставила ногу на грудь и кинжал направила прямо на сердце.

— У меня слабые, хрупкие женские руки, — прошипела Моника. — Говори быстрее, иначе я немедленно уроню эту жуткую тяжесть на тебя.

— Они считают, что Дарнаэл и Эрри — не настоящие боги! — пугливо прошептал Тэравальд. — Что всё это — фикция, чтобы только не позволить Мастеру призвать истинного! И теперь, когда Грета и Нэмиара ушли на лживый зов, он окончательно в этом убедился. А остальные эльфы его, разумеется, поддержали, он ведь всегда умеет находить голоса из толпы.

— И что теперь?

— Они, — Са посмотрел на неё, будто бы на какую-то сумасшедшую из прошлого, чем-то напоминающую сейчас богиню Эрри, — собираются отправиться в храм и убить их. Прямо там. Будут поджидать, пока все вернутся туда, и нападут. Эльфов собралось больше десяти. Может, даже больше пятнадцати.

— Убьют всех?

— Не сразу. Тех, кто будет оказывать сопротивление — и обязательно Дарнаэла и Эрри. Я верю, что они боги, пусть и без дара, но они…

— Ближе к делу.

— Шэйрана принесут в жертву, когда Луна будет пересекать на небесах только Мастеру видимую черту. Он думает, что это позволит его силе перейти к тому, кто призвал Грету и Нэмиару. Послушай, я не желаю им зла, но сражаться с эльфами — это чистое безумие! Я пытался уговорить их подождать, но…

Моника презрительно фыркнула и, взвесив в руках кинжал, вернула его в маленькие потайные ножны, а после протянула Тэру руку.

— Вставай, — промолвила она. — Вставай, быстрее, я не знаю, где тут храм!

— Там…

— Опасно? О да, я понимаю! Ты ведь до такой степени боишься, что и носа не покажешь около храма до утра! Пока не придётся оценить, кто умер, а кто выжил. Но я не собираюсь просто торчать тут. Им надо помочь, и сделать это следует как можно быстрее.

— Мы не успеем, — возразил Са. — Слишком поздно. Я не знаю, насколько скоро, но ещё минут двадцать — и они на них обязательно нападут. Мы поспеем как раз на середину боя!

— Значит, на середину. Окажемся неожиданной поддержкой.

— Но…

Она рванулась куда-то по вытоптанной дорожке, отчаянно надеясь на то, что сумеет сориентироваться с помощью шагов неизвестного ей Мастера.

— Стой! — окликнул девушку Тэр. — Нам в другую сторону. Я проведу. Я не хочу участвовать в битве, понимаешь? Они запретят мне посещать Ньевидд…

— Если ты так боишься, — усмехнулась Моника, — то просто укажи мне направление. Больше ничего не нужно. Можешь спрятаться тут, обернуться остатками змей, сидеть и дрожать. Наколдовать тебе иголки, чтобы они выглядели правдоподобно к утру?

Тэр побледнел, но ничего не ответил, только как-то медленно и неуверенно двинулся в сторону храма. Мон последовала за ним — то и дело обгоняя и убыстряя шаг.

Времени медлить не было.

* * *

Она не успела. Это было понятно уже по яркой, короткой вспышке света, осветившей почти почерневшее ночное небо. Храм будто бы окутал странный, невообразимый волшебный ореол, всё быстрее и быстрее распространявшийся во все стороны. Казалось, в этом сиянии было что-то и вправду физическое, будто бы волшебная пыльца пыталась отравить весь окружающий мир. Желтоватая пыль падала на листья кустов и деревьев, на идеальную зелёную траву, окрашивала почерневшие небеса оранжевым.

Дверь была открыта нараспашку. Оттуда, изнутри, доносились чьи-то громкие, возмущённые крики, кто-то вопил от боли, ещё кто-то умолял пощадить. Всё это смешалось в дикую, безмерную какофонию, но Мон понимала, что, так или иначе, против десяти и больше эльфов двум волшебникам-недоучкам не устоять.

А Боги… Боги, как шептал по пути Тэр, не имели ни капельки магии. Даже их собственный Зов, к которому они так привыкли, которым звали к себе Змей, уже не работал. Потому их и подозревали — потому Са кричал ей в спину, что стоит остановиться.

Но эрроканки не останавливаются. Замирают, как столбы, мужчины — лёгкая мишень! Полуэльф — тому слишком яркое подтверждение. Может быть, она и чувствовала что-то к Рэю, но, пожалуй, религия права, раз уж даже представители лучшей расы останавливаются перед малейшим дуновением ветра, что приносит трудности в их жизнь.

…Моника не остановилась. Короткая вспышка волшебного купола прорезала золотую пыльцу, пропуская её в храм, и она едва успела пригнуться, чтобы атакующее заклинание пролетело над головой.

Их было слишком много. Не один, не два, больше десяти, наверное — вооружены. И большинство из них — Мон чувствовала это, — владели магией куда более сильной и легко управляемой, чем то, что она смогла получить в Вархве.

Она метнула простое боевое заклинание практически наугад, не зная, куда оно попадёт. Понять, где свои, а где чужие, можно было разве что по ушам — Тэравальд остался снаружи, а богов… Богов перепутать было трудно.

Эрри — вопреки тому, что женщина, стройная, пусть и не слишком хрупкая, — уверенно, с каким-то диким выражением лица, что можно было рассмотреть даже на таком расстоянии, швырнула в противника кинжалом. Тот рухнул на спину — ручка кинжала торчала из его груди, и даже бессмертные эльфы не могли бы пережить подобное нападение.

Богиня была будто бы в своей стихии. Оружие, что подворачивалось ей под руки, было моментально задействовано — она ни разу не промахнулась.

Но Дарнаэлу нужна была магия. Это было заметно — Моника видела, как он то и дело вскидывает руку, ожидая, когда на кончиках пальцев зажжётся пламя, а после опускает её, замирает на мгновение в растерянности.

Где-то там, в гуще событий, громко вскрикнула Мизель — ранена?

Мелькнуло светлое. Зазвенела стрела — явно эльфийская, но не долетевшая до своей цели. Врезавшись в какую-то невидимую преграду, она описала в воздухе странную петлю и вернулась обратно, к тому, кто стрелял.

Мелькнули светлые волосы — вновь её однокурсница, — но Моника уже не слушала её воплей. Она только видела, как в неравной борьбе, сдаваясь под давлением троих соперников, отступала к стене Эрри, как её собственные заклинания растворялись в чужих щитах, как четверо окружили Дарнаэла, а Мастер — она узнала по голосу, — с длинным, очевидно, ритуальным кинжалом подступал к Шэйрану. За спиной элвьентского принца виднелся алтарь — тот самый, где эльфы планировали приносить жертвы.

И она во всём этом безумии и бесконечной какофонии смогла расслышать только одно — громкое «назад».

Мон даже не успела понять, кто это говорил. Вспыхнуло пламя — и огромная расширяющаяся сфера ринулась к стенам храма, сметая на своём пути практически всё.

Кто-то с силой дёрнул её за руку — Лэгаррэ успела только отступить назад, и несколько камней свалилось на неё, оставляя длинные порезы на спине. Эпицентр огня будто бы смещался — казалось, из храма вылетал настоящий клубок.

…Из эльфов, как ей показалось, не выбрался никто.

Эрри склонилась над Дарнаэлом — тот шипел от боли, но коротким, отрывистым тоном ещё говорил что-то женщине. В её руках не осталось совершенно никакого оружия, он всё ещё сжимал меч — умения бога уступали его возлюбленной, но в сравнении с остальными он был просто непревзойдённым.

Мизель картинно рухнула в обморок — но поднимать её было некому. Моника сама не могла пошевелиться — спину будто бы парализовало, и она только краем глаза увидела пятна крови на траве, но подумала, что и они сейчас не имеют значения.

Стоял только Шэйран — ближе всего к храму, с одурелым взглядом, будто бы только что совершил нечто невозможное. А за его спиной с громким, отчётливым грохотом рушилось огромное здание, и только фреска, поддерживаемая магией, висела в воздухе. Стена за нею давно уже осыпалась пылью.

Среди всех этих камней трудно было рассмотреть тела погибших. Где-то виднелись чужие пальцы, где-то — волосы, лица, и было ясно, что такой взрыв никто пережить не способен. Они все были обожжёнными — обрушившееся здание оказалось лишь последствием.

Моника о таком только читала — давно, в тайных книгах, которые только могла отыскать в Вархве. Стихийные сферы выборочного влияния — невероятно затратные чары, куда легче воспользоваться отдельными, точечными заклинаниями. И, если учитывать то, как всё невообразимо быстро развалилось, эта магия, страшной силы, была абсолютно неконтролируемой. Будто бы в мире могут и вправду существовать люди, обладающие таким могуществом, но не умеющие им пользоваться.

И у неё не было вариантов относительно того, кто воспользовался этим заклинанием.

— Сзади, — только и выдохнула девушка. — Рэй. Сзади.

Перед глазами всё поплыло. Она видела, как над нею самой склонился Тэравальд — его задело взрывной волной, обожгло нос, а на остальных, оказавшихся в эпицентре взрыва, не осталось и следа. Всё это было не просто странным или подозрительным — страшным.

Один — выжил.

На пальцах Мастера больше не плясало волшебство. Он не мог больше колдовать, не смог отыскать в своём сердце ни капельки чар, вот только кинжал всё ещё сжимал в руках. Он едва-едва стоял на ногах, пошатывался, и одежда на нём свисала горелыми клочьями. Лэгаррэ было трудно даже предположить, что именно случилось с его кожей — человек жил на последнем выдохе, едва-едва хватался за последние секунды, отмеренные ему вечностью.

— Источник, — прохрипел он, — жаждет.

Он занёс кинжал над Шэйраном, забывая о том, что нуждался в алтаре. Луна сияла над головами — Моника и не думала, что ночь могла наступить до такой степени быстро. Наступал тот час, которого остров Ньевидд ждал много сотен лет, надеясь на то, что эльфы смогут оживить богов.

— Они уже пошли на Зов! — Мастер закрыл глаза. — Они верят. И я верю. Да прибудет твоя сила в крови Его!

Лезвие уже почти коснулось его кожи — но внезапно эльф, вдруг постаревший на тысячелетия, осел безвольным телом. Чужой меч — старый, выхваченный в пылу боя у одного из эльфов, — пронзил его насквозь, и с уст сорвался хрип. Пальцы отпустили кинжал — и он рухнул на землю, растворяясь при лунном свете и обращаясь в пыль. Рухнула старая фреска — вместе с религией, что держала эльфов много сотен, тысяч даже лет.

— Это должно было рано или поздно случиться, — Дарнаэл выпрямился, выдернул меч из ослабшего дела. — А теперь мы должны идти вперёд и сделать всё, чтобы его сумасшедшие пророчества никогда в жизни не стали правдой. Я не пророк, я всего лишь выковал континенты из чужих душ, — он бросил взгляд на Шэйрана. — Но Источник — истинный источник, — центр нашего творения. И если его не остановить, всё рухнет. Мы должны понять это. И должны остановить. А я, — он вздохнул, — не имею никакого права укрывать от тебя то, чем ты можешь стать, Шэйран.

Монике хотелось спросить, о чём шла речь — она видела, как негодующе зашипела Эрри, будто бы надеясь, что Дар сейчас же возьмёт свои слова обратно. Но он не стал ничего пояснять, очевидно, признавал, что это бессмысленно и бесполезно.

— Исцели девушку, Рэй, — промолвил бог. — И поскорее. У неё не спина, а одна сплошная рана.

— Но…

— Просто пожелай, — вздохнул он. — Пожелай и отдай ей несколько капель собственной силы. Это поможет. Увы — это действительно поможет.