Факелы на стенах, прощально вспыхнув, погасли — зато в центре зала мощно высветился непонятным источником пьедестал, на котором кичливо растопырился массивный золотой трон (пудов пятнадцать не меньше — автоматически прикинул Ильич). На троне гордо восседал тощий, копченого цвета старик в треугольном переднике. На его гладко выбритой голове скособочилась похабного вида красная тиара, очень похожая формой на ватную «бабу», под которой обычно настаивают заварочные чайники. С подбородка старика свисала нетуго привязанная, переплетенная позолоченными нитями, тонкая накладная бородка, смахивающая на крысиный хвост.

Справа от трона Ильич разглядел антропоморфное существо с головой барана, которое ритмично, как маятник в Исакии, обмахивало крысинобородого пальмовым опахалом. С левой стороны, сложившись чуть ли не вдвое в почтительном полупоклоне, блеклый, как поганка, человечек жарко нашептывал что-то старцу в его копченое ухо. Тот внимательно слушал, время от времени мстительно щурился, облизывал сизо-коричневые губы и мелко кивал, от чего его бородка начинала трястись так, что старик приобретал законченное сходство с говорящим сказочным козлом. Над головой наветника Ильич с некоторым испугом рассмотрел парящие в воздухе наподобие нимба согнутые в локтях две руки.

— Узнаете? — приглушенно подал голос Пирогов.

— А как же, это трибунал святой инквизиции — попытался сострить Ильич, теряясь в смутных догадках. — Вот тому крысинобородому только что поступил сигнал снизу от товарища слева. И таких сигналов, видимо, много: он аж перегрелся от кипучей работы. Ну да ничего, — Ильич вновь хохотнул, — Товарищ-вентилятор справа справится. Охладит до нужной консистенции.

— Ваше ерничество здесь неуместно, — Пирогов явно занервничал. — Да, надо сказать, и небезопасно. Если хотите знать…

Но слова эскулапа потонули во втором гулком ударе гонга. Разговоры вокруг окончательно смолкли. Тысячи мумий дружно и, как показалось Ильичу, с рабским трепетом воззрились на залитый светом пьедестал.

А там появился худосочный тип в набедренном платке на полуистлевших бедрах, торжественно простер руки к толпе и начал произносить абракадабру. Пирогов взялся было шепотом переводить, но на него со всех сторон зашикали. Тогда эскулап извлек откуда-то из кармана затейливую зеленую склянку в золотой оправе, нашарил в темноте ленинскую руку и жестом дал понять, что нужно отпить. Ильич послушно хлебнул из бутылочки тягучей, отдающей лакрицей жидкости. И — странное дело! Заковыристый язык докладчика в набедренной повязке тут же стал ему совершенно понятен:

— … так возрадуйтесь, сыны и дочери Нижнего Египта. Сам сын Солнца, божественноликий Хуфу будет говорить сегодня с вами в царстве Анубиса. Возблагодарим же Вечного властителя Египта. Того, с ног которого, обутых в лотосоносные сандалии, недостоен сдувать прах даже ветер пустыни. Того, чьи невидимые деяния обгоняют его светозарную тень. Того, кто именем Ра ведет нас сквозь мрак Вселенной навстречу Вечности.

Говоривший скрестил руки перед собой и мягко отступил спиной в тень, дав тем самым понять, что закончил. Зал тотчас же взорвался аплодисментами, скандируя «Вышли люди из его глаз, стали боги из его уст» и совсем уж непонятное «Хнумом сделан, Птахом сотворен!».

Ильич остро пожалел, что не может конспектировать — информация была так нова и изобиловала столь непривычными терминами, что это все следовало бы обдумать на досуге.

А крысинобородый, не вставая с трона, величественно обратил ладонь к залу и аплодисменты с криками смолкли. Из какой-то щели выскочил маленький, похожий на хорошо зажаренного таракана, жрец, с натугой водрузил перед крысинобородым золотую подставку, суетливо раскатал по ней пожелтевший папирусный свиток и, пятясь задом, юркнул обратно за трон.

Хуфу мельком оглядел зал пустыми глазницами, нацепил на нос пенсне в тонкой золотой оправе и заговорил, заглядывая в свиток, по которому для верности водил перебинтованными кистями с пальцами в напалечниках. Ильичу он неприятно напомнил бухгалтера лепрозория.

— Внимайте, жители царства Анубиса! — неслось над залом. — Ибо век сей принес нам благую весть. Зерна, брошенные дланью моей, взошли, избежав пожирающего жара пустыни. Границы царства моего раздвинулись, посрамив воинство Сета…

От голосового напряжения крысинобородый закашлялся. Отпив из золотого сосуда, поднесенного чьей-то верной рукой, он склонился к папирусу и окрепшим голосом уже деловито сообщил:

— За отчетный период для усиления понимания смертными роли и места божественного фараона в мироустройстве и решения геополитических проблем планетарного масштаба жрецами под руководством Всемудрого и Всесильного проделано следующее. Группе британских черных археологов телепатически подсказано место захоронения части золотого запаса Древнего Египта в количестве тысячи мискалей золотом. В момент находки все участники были подвергнуты массированной психологической обработке с помощью гипноустановки «Птах», благодаря чему найденное золото добровольно конвертировано копателями в доллары и оперативно переведено на счета культурного фонда «Сфинкс», зарегистрированного с целью минимизации налогообложения в офшорной зоне острова Мэн.

На этом месте Хуфу сделал паузу для аплодисментов — и они не заставили себя ждать. Докладчик опять зашуршал папирусом:

— В свою очередь, руководство фонда «Сфинкс» инспирировало и спонсировало создание трех блокбастеров — «Мумия», «Мумия возвращается» и «Царь Скорпионов», должным образом отразивших роль, значение и возможности фараона и жрецов, а также оказавших неоценимое значение в формировании имиджа Древнего Египта как интеллектуального, мистического и культурного центра планеты. Хотелось бы особенно отметить, что средства фонда, пошедшие на покупку ведущих голивудских актеров, режиссеров, а также создание декораций и спецэффектов, были не только возвращены, но и преумножены на 2 тысячи мискалей золотом за счет кассовых сборов. Сами фильмы оказали сильнейшее воздействие на умы смертных на территории всех континентов.

Зал снова взорвался аплодисментами. Кто-то даже, как показалось Ильичу, прокричал «Даешь!»

Фараон поднял руку, призывая собравшихся к тишине, и заключил:

— Подпитав угасший интерес к культуре и истории Древнего Египта, блокбастеры увеличили туристический поток в страну на 37,8 % по сравнению с 1900 годом, а также вынудили египетские власти принять решение о масштабных раскопках в Долине Царей и реставрации пяти пирамид. Все это, по прогнозам верховного жреца Ханописа, приведет к тому, что не позднее 2016 года критическая людская масса, скопившаяся на территории Египта и обеспеченная развитием туристической отрасли, позволит успешно завершить операцию «Поиск». Используя часть отреставрированных смертными пирамид как космические резонаторы, а часть — как гипноизлучатели, группа жрецов под моим руководством подключится к информационному полю Земли, сдвинет торсионные поля со своих орбит и навсегда внушит смертным идею воскрешения, воцарения и расширения власти Древнего египетского царства с целью установления на всей планете рабовладельческого строя как наиболее прогрессивного мирового порядка. Возврат к вере предков — не за горами! Победа будет за нами! Да будет на то воля Ра! Спасибо за внимание. Вопросы есть?

И Хуфу уже было откинулся с облегчением на троне, повернув крысиную бородку к помощнику, как в зале вдруг раздалось: «Есть вопросы! Есть». Толпа мумий удивленно загалдела, зашикала, а одна, безрукая и потому особенно противная, попыталась даже удержать выкрикнувшего, вцепившись челюстями в рукав ленинского пиджака. Ильич дал негоднице по губам, рванулся так, что затрещала ткань, и принялся ожесточенно пробиваться сквозь плотные ряды к президиуму, расталкивая локтями особо стойкие экземляры.

Уже на подходе он был остановлен рельефно высушенными негроидными качками с огромными клювастыми ножами в руках. «Позвольте, товарищи». Но те не позволили, грубо ухватив Ильича за руки. И тогда он еще громче прокричал в сторону трибуны: «Уберите жандармов! У меня масса вопросов! Это я вам, вам, эй!»

Услыхав столь фамильярное обращение, Хуфу недоуменно обратил пустые глазницы в сторону возмутителя спокойствия. Бараноголовый склонился к уху своего господина и услужливо зашептал, то и дело тыкая в Ильича пальцем. До ленинских ушей донеслось лишь «…дь», «…ого», «…а», что он перевел для себя как вожДЬ мировОГО пролетариатА и удовлетворенно подумал: «Понимают, с кем связались, мозгляки». Но тут бараноголовый в полный голос отчетливо произнес: «ЗабуДЬ этОГО мудакА, он недостоин твоего внимания, о владыка!».

Однако Ильич чем-то все же заинтересовал фараона, потому что тот поднял вверх забинтованную кисть (негры тут же убрали свои ручищи) и велел новичку приблизиться. Растирая онемевшие от объятий стражи конечности, Ильич бодро вскарабкался на постамент и энергично сунул фараону свою суховатую ладонь.

— Ленин! — представился он. — Владимир Ильич.

— Слишком много букв, — молвил крысинобородый, оставив протянутую руку без внимания. — Я буду звать тебя Ич. Говори, Ич. Не бойся. Что ты хотел спросить?

Убрав обе руки за спину, Ленин настойчиво повторил:

— У меня масса вопросов. О какой операции «Поиск» идет речь — во-первых. С какой стати вы объявили рабовладельческий строй прогрессивным, — во-вторых: это совершенно ошибочное заблуждение! И, наконец, в-третьих: на каком основании вы заняли председательское кресло? Если в нашу закрытую организацию принимают исключительно мумий, то лично я мумию Хуфу решительно не припомню. Науке известна мумия Тутанхамона, но это юнец, мальчишка!

Ильич нарывался на диспут, однако фараон неожиданно задрал бородку к потолку и затрясся в дребезжащем смехе. За ним облегченно захихикали собравшиеся: их деликатный смех, отраженный от стен гигантской гробницы, походил на одновременное шуршание крыльев многих тысяч летучих мышей.

— Ты мне понравился, Ич, — отсмеявшись, сказал фараон. — Несмотря на то, что в твоей голове поселился хаос. Пойдем со мной.

Фараон встал и на негнущихся ногах направился к стене с нарисованными воротами. При его приближении ворота налились багровым, вспыхнули, и вдруг растаяли, обнажив вход, откуда ощутимо прохладно задуло.

— Перерыв! — громко огласил бараноголовый, и стадо мумий послушно разбрелось по залу.