Клэр, Ирландия, январь 2008 г.

Я осторожно скользнул назад в постель, стараясь не потревожить сон жены, но в туалете все еще шумит вода.

Она приоткрывает левый глаз. Произносит шепотом:

— Боже! Это была лучшая свадьба в истории человечества.

— Да! — смеюсь я. — Лучшая. Более замечательной свадьбы человечество еще не знало.

Сегодня 6 января. Вчера эта роскошная женщина стала моей женой. Сейчас 9 часов утра. Мы находимся в номере для новобрачных в гостинице «Дромоланд касл».

— Все хвалили нашу свадьбу, — продолжает она. — Говорили, что на такой им еще бывать не приходилось. Ни с чем нельзя сравнить.

— Да, — повторяю я. И я полностью с ней согласен.

Даже если мы чуть-чуть необъективны, все равно это была потрясающая свадьба, лучшая из лучших. Столько усилий было потрачено на то, чтобы спланировать каждую деталь: изготовленные вручную приглашения в форме сердца; волынщики, встречающие новобрачных и гостей в гостиничном холле; нам пришлось взять десять уроков танца, чтобы станцевать наш первый вальс. Но это того стоило. Все шло как по маслу, за исключением…

Даже не знаю… У меня в голове туман, и я не могу мыслить ясно, но чувствую, где-то что-то не сложилось, нечто очень важное…

Я решил спросить у жены, знает ли она, что было не так, но она сидела в постели, увлеченно читая гостиничный проспект, в котором отель «Дромоланд касл» рекламировал свои услуги для новобрачных.

— Хочу пережить все еще раз, — смеется она. — Вновь насладиться каждым мгновением. Чтобы запомнить на всю жизнь.

Я закрываю глаза, прислушиваясь к шуму в своей голове.

Мое состояние, я начинаю понимать это, оставляет желать лучшего. По пробуждении я чувствовал себя отлично, но потом дало о себе знать похмелье, и с каждой минутой мне становится все хуже и хуже. Сколько же я вчера выпил? Трудно сказать. Сначала пару бокалов пива за столом — чтобы успокоить нервы перед тем, как толкнуть речь. А до этого, по прибытии в гостиницу, наверное, два-три бокала глинтвейна. Зато после ужина началось. Сам я к бару вообще не подходил — кружил по залу, общаясь с гостями. И те угощали меня пивом направо и налево. Должно быть, я пригубил как минимум с десяток бокалов. Сделав несколько глотков, я отставлял бокал, потому что меня уже тащили к другому столику поболтать еще с кем-нибудь из кузенов и кузин, и там в моей руке чудодейственным образом опять появлялся очередной пенистый напиток.

Я открыл глаза и заметил на тумбочке у кровати бокал с водой. Умно придумано. От воды бы я сейчас не отказался.

— Эти простыни, — верещит моя жена, широко улыбаясь, — если верить проспекту, пошиты из высококачественного египетского хлопка цвета толокна. Так и есть! Пощупай.

— У? — мычу я.

Она кладет мою ладонь на простыню, и я чувствую под рукой текстуру украшенной вышивкой ткани. Да, приятная на ощупь. Но моей голове от этого не легче.

— Все просто идеально! — вновь восклицает моя жена, но на этот раз я закрываю глаза и не отвечаю.

Нет, не идеально, думаю я про себя, но пока не могу понять, что меня гложет. Да, голова болит, но дело не в этом. Есть что-то еще. Что-то еще…

— Полотенца божественны, — говорит моя жена. — За такие и умереть не жалко.

И вдруг я вспомнил. Минувшей ночью, в 3.30, мы с моей новобрачной женой попрощались с гостями, обменялись с ними словами благодарности (они нас благодарили за приглашение, мы их — за то, что пришли) и, наконец-то оставшись одни в своем роскошном люксе, запрыгнули на королевскую кровать, намереваясь заняться сексом. Но у меня ничего не получалось. Я никак не мог возбудиться.

Хотя моя красавица жена буквально сорвала с себя свадебное платье…

С завораживающей медлительностью снимала с себя бюстгальтер, чулки и трусики…

Играла с маленьким дружком…

Но я был слишком пьян и слишком утомлен. Я даже не смутился, мне было все равно. Вскоре я просто отключился, под ее смех. Нет, она смеялась не надо мной! Но и, очевидно, не со мной. Помню только, как она сказала: «Может, я ему больше не нравлюсь?»

Значит, я прав. Что-то и в самом деле было не так. Нужно немедленно исправить свою ошибку. Я повернулся к жене, но… опоздал. Буклет уже лежал на полу, а сама она спала. Я протянул к ней руку, коснулся ее груди, но она лишь плотнее закуталась в одеяло. Я смотрю на нее, до меня доносится тихое похрапывание. Точнее, даже не похрапывание, а посапывание. Я обожаю эти звуки.

— …великолепный набор принадлежностей для принятия ванны и душа… — бормочет она сквозь сон.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — ворчу я в душе. — Это сущее безобразие. Неверное поведение в первую брачную ночь накладывает отпечаток на всю дальнейшую совместную жизнь.

Но время еще есть. Впереди у нас целый день, первый день нашего супружества.

— Точно! — сердито восклицаю я, стоя под душем. — Мы не выйдем из этого номера, пока не насладимся сексом. Сполна.

Я выхожу из ванной, но моя девочка все еще спит. Что ж, пусть еще минут двадцать поспит, решаю я. Беру телевизионный пульт и начинаю просматривать каналы, надеясь найти какую-нибудь приличную передачу.

Я начинаю осторожно тормошить жену. Она просыпается. Говорит:

— Привет.

Мы обнимаемся и без лишних слов принимаемся за дело. Я глажу ее по волосам, она тискает меня за ягодицы. Я целую ее соски, она обвивает меня ногами. Мы теснее прижимаемся друг к другу. Мы оба настолько распалены, что она сбрасывает чудесные египетские простыни на пол. Все идет гладко. Мой маленький дружок окреп, почти готов исполнить свой долг; даже похмелье меня не мучит.

Краем глаза я вижу, как поворачивается дверная ручка. Кто-то громко стучит в дверь нашей спальни:

— Эй, голубки! Подъем, просыпайтесь!

Я продолжаю раскачиваться, ласкать и целовать свою жену. А вот она чуть сбавляет темп.

— Эй, детка, эй, Джон. Просыпайтесь. Пора вставать.

Это Карен, наша первая подружка невесты и лучшая подруга моей жены.

— Спасибо, Карен. Можешь идти, — с трудом произношу я. Моя жена перестает двигаться.

— Все уже давно встали, Джон, — не унимается Карен. — Спустились завтракать. Тебя ищут. И в первую очередь твоя мама, Джон.

Я тоже останавливаюсь.

— Она просила передать тебе, Джон, что ты вчера не уделил должного внимания своей тете, а та приехала аж из самой Англии.

И когда только она уберется?

— Поэтому теперь, — продолжает Карен, явно получая от этого удовольствие, — твоя мама хочет, чтобы ты спустился вниз и попрощался со своей английской тетей, а то ей скоро на паром. Ты должен с ней сфотографироваться. Причем мама просила, чтобы ты надел что-нибудь поприличнее, а не полосатые джинсы. Пока-а-а.

С этими словами Карен удалилась. Мое возбуждение улеглось. Жена оторвалась от меня, даже не отдышавшись, она встала с постели. Обнаженная, она была сногсшибательно красива, но вид у нее был серьезный, озадаченный.

— Бюстгальтер ищешь? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Я знаю, где он. Ты швырнула его на кофейник, — говорю я.

Смеясь, она идет за бюстгальтером, потом достает из чемодана чистые трусики, надевает их. Я и не думаю подниматься с кровати.

— Ну и чего ты? Идешь? — спрашивает она.

— Нет, — отвечаю я. — Здесь останусь.

— Разве ты не хочешь спуститься на завтрак, поздороваться со всеми?

— He-а. По-моему, будет лучше, если мы позавтракаем с тобой в постели, вдвоем. Это более романтично.

Я специально употребил слово «романтично». Это тактический ход. Разве может она отказаться от чего-то романтичного?

— Чудесная идея, дорогой! — восклицает она. — Да! Пусть Карен и твоя мама катятся к черту! Это первой утро нашей совместной жизни. И я хочу провести его только вдвоем со своим мужем. А они все подождут.

Итак, приняв решение, моя жена не тратит время попусту. Она поднимает трубку телефона и заказывает завтрак в номер. Потом срывает с себя бюстгальтер и трусики. Есть! Я хочу привлечь ее к себе.

— Не спеши, детка, — смеется она. — Думаю, пока мы ждем завтрак, можно опробовать джакузи. Раз уж мы сняли номер для новобрачных, было бы глупо не воспользоваться всеми его удобствами, верно?

Она поворачивается и уходит. Я сижу в постели с вытянутыми руками. Скриплю зубами.

— Слушай, — спрашиваю я, залезая к ней в ванну, — тебя мучит похмелье?

У меня опять начинает раскалываться голова, с удвоенной силой.

— Чуть-чуть, — отвечает она, включая на максимум режим гидромассажа. — Правда, я выпила несколько бокалов воды после того, как ты отключился.

— Да, насчет этого… — начинаю я, но она, слава богу, меняет тему разговора.

— Мне кажется, — говорит она, — вчера вечером я поняла, что значит быть знаменитой.

— Как это? — спрашиваю я, погружаясь в мыльную пену.

— Ну, когда ты в пышном свадебном платье, все знают, как тебя зовут. Даже весь персонал отеля и все твои дальние родственники, которых я ни разу в жизни не видела. Незнакомые люди подходили ко мне, называли по имени, говорили приятные вещи. Наверное, это и есть слава, как ты считаешь?

Пока моя жена разглагольствует о славе, я замечаю, что больше не вижу ее лица за разбухающим ворохом белой пузырчатой массы. Она налила в ванну слишком много пены, которая теперь не умещается и вываливается на пол.

— У барной стойки мне ни разу не приходилось ждать, бармен мгновенно выполнял мой заказ… — Моя жена вдруг с криком подскакивает. — Боже! Мы сейчас все затопим!

И вот моя девочка, которая всего лишь днем раньше была знаменитостью, вылезает из джакузи и набирает в руки охапку пены, которую кладет в раковину. Потом хватает еще охапку, но раковина уже полная, и она кладет пену в унитаз. Пытается смыть ее. Мы оба чуть не задыхаемся от смеха.

Нам доставили два полных ирландских завтрака. После джакузи я чувствую себя гораздо лучше, но все равно пью только чай с тостом. На тумбочке звонит телефон. Это мама.

— Джон! Уже двенадцатый час! Почему ты еще не спустился? Надо попрощаться с тетей.

— Я завтракаю в постели, — объясняю я. — Жена настояла.

— Понятно. Что ж… — говорит мама. Она конечно же возмущена, но понимает, что в данном случае не может давить на меня авторитетом.

— Не волнуйся, — добавляю я, чтобы успокоить ее, — когда я наконец-то появлюсь, ты не увидишь на мне полосатых джинсов.

— Прекрасно! Хотелось бы надеяться. Ладно. В двенадцать мы с отцом выписываемся из гостиницы и идем играть в гольф с Макмаонами на гостиничной площадке. Надеюсь, удастся задействовать все восемнадцать лунок, хотя при такой погоде может и не получиться. Но, по крайней мере, я хоть догадалась захватить наши оранжевые мячи.

— Ладно, мам, — говорю я, — желаю удачи.

Положив трубку, я вдруг почувствовал, что еще не совсем окреп. Отодвинув поднос с завтраком в сторону, я стремглав помчался в туалет. Меня стошнило.

— Бедняжка, — пожалела меня жена. — Держи. — Она подала мне зубную щетку, уже с зубной пастой.

Теперь мне гораздо лучше. В принципе, я готов танцевать румбу. Но когда я выхожу из ванной, моя жена копошится в углу, где мы сложили все свадебные подарки.

— Смотри! — говорит она. — Хейзлитты подарили нам купоны «Арноттса» на 300 евро.

— Здорово, — отзываюсь я. — Интересно, на сколько в итоге потянут все наши подарки?

— Ну, если каждый подарил примерно на такую же сумму, как Фиона, — отвечает моя жена, — значит, общая стоимость подарков составляет примерно 20 000 евро, из них треть — наличные и чеки, треть — ваучеры и купоны и треть — подарки как таковые.

— А что в том свертке в форме подсвечника? — спрашиваю я.

— Это, — отвечает она, разрывая упаковку, — подсвечник.

— Хм… Мне не нравится такой оттенок серого.

— Не волнуйтесь, сэр, — смеется она, разворачивая другой сверток, — у нас есть точно такой же подсвечник черного цвета.

На мой взгляд, оба подсвечника абсолютно одинаковые.

— Боже! — восклицает она. — Деньги, купоны, чудесные подарки. О такой свадьбе можно только мечтать!

Я молчу.

Она отворачивается от подарков и внимательно смотрит на меня:

— Так, в чем дело?

Я медлю с ответом.

— Ты хочешь заняться сексом, не так ли? Да? Не успокоишься, пока не исполнишь свой долг. Прекрасно! Будешь дуться, пока не трахнешься? Что ж, дело твое!

Она скидывает с себя халат, бухается на кровать и ложится в позе распятия. Закрывает глаза, раздвигает ноги. Говорит мне:

— Я готова, возьми меня.

Да, я хочу заняться сексом, но момент не идеальный. Она слишком сердита, а я, возможно, все еще слишком слаб. А что, если у меня опять не получится? Бррр! Но идти на попятную поздно. Я просто обязан показать себя. Я снимаю халат, стискиваю зубы.

И все идет великолепно. Очень скоро от ее гнева не остается и следа. Я сверху, овладеваю ей. Мы двигаемся ритмично, приникаем друг к другу, отстраняемся, начинаем стремительно нестись вниз. Мой разум затуманен, я в эйфории. И вдруг за шторами раздается громкий дребезжащий звук. И еще раз. Должно быть, кто-то кидает в окно камешки. Проклятие! Я теряю концентрацию, сбавляю темп. С гостиничной автостоянки под нашим окном доносится визгливый женский смех. Оконное стекло опять дребезжит — похоже, теперь его атакует целый рой камешков.

— Эй, страстные голубки, — кричит Карен, — мы уезжаем. Пока-а-а!

Я пытаюсь справиться с поставленной задачей, но уже ясно, что теряю высоту. У меня ничего не получится. Страсть угасает. Я делаю еще один жалкий толчок и сдаюсь. Зарываюсь головой в подушку, с минуту лежу не шевелясь, перевожу дух. Потом ловлю взгляд жены и смеюсь. Она тоже смеется. Но не от души.

Она поднимается с постели, идет к окну. Раздвигает шторы.

— Посмотри-ка, — говорит она.

Я тоже подхожу к окну, встаю рядом с ней. Меня ждет приятный сюрприз. На улице белым-бело, все засыпано толстым слоем снега. Несмотря на похмелье, тошноту и неудачный секс, мы улыбаемся.

— Может, пойдем прогуляемся? — предлагает она.

С прогулки мы возвращаемся почти в три часа. Нам обоим нужно принять душ. После мы собираем вещи. Это заняло уйму времени. Столько одежды, столько подарков… Наш автомобиль, набитый доверху, стоит у входа в отель.

Потом, когда я спустился вниз, чтобы расплатиться, случилась непредвиденная заминка. Со счетом вышло недоразумение, но, слава богу, мне удалось во всем разобраться с дежурным менеджером. Жене я про это не сообщил: не хочу портить ей праздник. Она все так же оживлена, когда мы наконец-то покидаем отель и идем по скрипучему снегу мимо замерзшего фонтана.

— Даже горничная мне только что сказала, — верещит она, хватая меня за руку, — что эта была лучшая свадьба из всех, что проводились в «Дромоланд касл».

Пейзаж почти волшебный. Но лишь почти. Нетронутость белого покрова портят гольфисты, гоняющиеся за оранжевыми мячами. Они истоптали снег ногами, исполосовали колесами тележек. Кроме того, эти гольфисты представляют угрозу для здоровья. Мы не сходим с тропинки, но у нас над головами просвистел мяч.

— Так, пора сматываться, — говорит моя жена, уводя меня в сторону. — Пошли!

Смеясь, мы затрусили через фервей в районе 16-й лунки. Гольфисты костерят нас, кричат нам вслед:

— Совсем одурели! Куда вас черт несет?

Потом мы поворачиваем строго под прямым углом к тропинке, карабкаемся по крутому каменистому склону и скрываемся под сенью вечнозеленых деревьев. Через минуту мы уже далеко от вопящих мужчин с клюшками.

К четырем часам дня на нас почти опустилась ранняя зимняя ночь. В густом лесу совсем темно. Неба не видно, мы различаем только очертания веток. Уже целый час бредем куда глаза глядят, утратив всякое чувство ориентации. Моя жена провозгласила, что теперь мы официально заблудились. Но это неважно. Во время прогулки (или карабканья — в зависимости от рельефа местности) мы обсуждаем подробности минувшего дня и смеемся.

— Надеюсь, — говорит моя жена, в то время как мы взбираемся по очередному склону, — что все это запечатлено на видео. Или хотя бы на фотографиях. Не терпится посмотреть, что там получилось.

— А знаешь что? — спрашиваю я.

— Что?

— Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, — отвечает она.

Мы поднимаемся на вершину холма и вновь оказываемся на открытой местности. Это — небольшая поляна в лесу и, вероятно, самая высшая точка во всем районе. На много миль вокруг простираются блеклые поля; вдали в фермерском доме зажигаются огни. Что интересно, плутали мы долго, а ушли недалеко. Оборачиваясь, мы видим сзади отель «Дромоланд касл», а также озеро и несколько участков поля для игры в гольф. Вокруг красота неописуемая: тишина, все белым-бело. Единственные крапинки на белом полотне — крошечные фигурки четырех гольфистов, подбирающихся к восемнадцатой лунке.

— Смотри, какой вид! — восклицает моя жена, подступая ко мне вплотную. Я обнимаю ее за талию. — Ну разве это не идеальное завершение нашего первого дня семейной жизни? То есть ты понимаешь, да? Впереди у нас сегодня еще много дел. Надо еще доехать до дому, а это займет, как минимум, три часа, а может, и дольше, ведь в выходные на дорогах всегда много машин. Потом нужно выложить из сумок все свадебные принадлежности и уложить вещи, которые мы возьмем в свадебное путешествие, а завтра с утра нам ехать в аэропорт. Так что, по сути, это и есть конец нашей свадьбы и завершение первого дня нашего супружества. Но концовка что надо, да? Идеальная.

Нет. Вовсе нет. Не идеальная. В моем представлении идеальная концовка должна быть совсем другая. Например, я кладу ей руку не на талию, а чуть ниже, и она отвечает мне взаимностью. Мы расстегиваем друг на друге одежду. Куртки, джинсы, шерстяные шапки летят в сторону, и мы занимаемся сексом прямо сейчас, прямо здесь, под открытым небом, в холодных белых сумерках. Дрожа от вожделения, переплетаемся друг с другом. Импульсы наслаждения пронзают наши чресла. Потом напряжение достигает апогея. И мы вопим и кричим, сливаясь в одновременном экстазе. Наши крики сотрясают звенящую тишину, так что совы, прятавшиеся в стоящих вокруг деревьях, взлетают с веток, лисы подкрадываются к нам ближе, дабы посмотреть, что происходит, а вдалеке, на грине у восемнадцатой лунки, гольфист теряет внимание и бьет мимо цели.

Но нет, учитывая то, как складывался сегодня день, надеяться мне не на что. Либо моя жена не согласится, а если и согласится, мы оба просто-напросто замерзнем и погибнем. Либо, если все пойдет гладко, Карен выскочит прямо из деревьев и начнет забрасывать нас снежками.

На вершине холма я стою в обнимку с моей прелестной женой, обозревая с высоты восхитительный снежный пейзаж. Мы любим друг друга. И мы смеемся. Еще одна неудачная попытка заняться сексом оставит горький привкус, испортит впечатление о первом дне супружества, который в общем-то прошел совсем неплохо. А я хочу, чтоб этот день мы вспоминали с радостью. (К тому же в Дублин мы наверняка вернемся до полуночи, так что у нас еще будет время перепихнуться.)

Я обнимаю жену за талию, ниже руку не спускаю. И поскольку честность не всегда оправданна, а жене не всегда следует говорить о том, что ты думаешь (порой это не во благо), я соглашаюсь с ней:

— Да, концовка идеальная.

Но концовка не идеальная. Просто хорошая.

КОНЕЦ