Подготовка экспедиций

Смерть перечеркивает планы «идеального государя», – Король дон Мануэл продолжает начатое Жуаном II. – Снаряжение кораблей. – Дорогие подарки – плод фантазии хрониста. – Выбор командира эскадры. – Васко да Гама и его капитаны. – Торжественные проводы и большие полномочия.

Донесения Педру Ковильяна и Бартоломеу Диаша полностью подтвердили, что путь в Индию вокруг Африки вполне реален. Диаш обогнул южную оконечность Африки, а Ковильян дошел до 20° ю. ш. От арабов он узнал, как далеко к югу расположены их стоянки на восточном побережье Африки. Португальцам оставалось только достичь арабских городов, и им открывался путь в Индию – путь, который веками использовали арабские мореходы. Разумеется, этот путь казался очень далеким, трудным и опасным. Поэтому государь мешкал.

К тому же именно в это время у Португалии начались столкновения с маврами на севере Африки, в Марокко, и средства были нужны для новой военной экспедиции. Португалия опасалась Венеции, турок, египетского султана; обострились отношения с королевским домом Испании, особенно после первого заокеанского плавания Колумба. Потребовалось немало времени и хлопот, чтобы заключить с католическими монархами Кастилии Тордесильясский договор. Жуана II преследовали тяжкие недуги. Много забот доставляла и борьба с крупными феодалами. На отправку экспедиции у государя не доставало ни времени, ни энергии.

Лишь незадолго до смерти Жуан II распорядился о подготовке флотилии для плавания в Индию. По его приказу в казенных лесах началась заготовка бревен, в 1494 году пиломатериалы были доставлены в Лиссабон. Главным смотрителем кораблестроительных работ был назначен Бартоломеу Диаш.

Однако не было суждено королю дожить до заветного дня отправки флотилии в океан: в 1495 году, после четырнадцати лет правления, он скончался. Шли слухи, будто дон Жуан отравлен. Перед смертью государь был вынужден назвать престолонаследником своего шурина – Мануэла, герцога Бежа, брата королевы. Собственный сын короля Аффонсу, которого он в 1490 году женил на старшей дочери испанских королей Фердинанда и Изабеллы, надеясь когда-нибудь увидеть своего сына правителем могучего объединенного Пиренейского полуострова, умер в 1491 году после неудачного падения с лошади.

Король Жуан II, превозносимый как высоконравственный, безупречный человек и «идеальный государь», был подлинным сыном своего времени, жестоким властителем, изворотливым и коварным беспринципным политиком. Своих целей дон Жуан добивался, не считаясь со средствами, и силой проводил намеченные им реформы. Он безжалостно боролся с крупными феодалами и аристократами, которые не желали расставаться со своими привилегиями, железной рукой сокрушал их сопротивление и без стеснения забирал земли феодалов, подрывая их силу и влияние.

Король приказал арестовать и приговорить к смертной казни своего шурина Фернана, герцога Браганса, который возглавил бунт крупных феодалов в 1483-1484 годах. Собственноручно заколол дон Жуан брата своей жены герцога Визеу (ирония судьбы: брата убитого, Мануэла, король впоследствии был вынужден назначить своим преемником). Король приказал бросить живым в колодец любимца своего отца, влиятельного Эвурского эпископа, он приказал убить – и по приговорам суда, и вообще без суда – по меньшей мере, восемьдесят крупных португальских вельмож и прибрал к рукам их богатства.

Тем не менее один немецкий врач, прибыв в Португалию, писал, что Жуан II, «идеальный государь», – чрезвычайно образованный, мудрый и дальновидный человек, правящий в мире, счастье и благополучии.

Этот «идеальный государь» действительно укрепил королевскую власть и умножил богатства Португалии.

Теперь же на трон взошел дон Мануэл, которого позже окрестили «Счастливым», так как за годы его правления – двадцатипятилетний период – Португалия достигла еще большего расцвета. Это была самая славная и счастливая пора в жизни страны. Мануэл был по характеру покладист, терпелив, он стремился примерить враждебные группировки феодалов. Однако он бь i достаточно умен и энергичен, чтобы не уступать завоеванных королевской властью позиций, достаточно ловок и эластичен, хотя и не гениален – так характеризуют его историки.

Уже в первый год правления новый король показал, что действительно хочет открыть морской путь в Индию, Как пишет Гашпар ди Коррея, португальский хронист XVI века, автор обширного труда «Лендас да Индиа», король неоднократно созывал большой государственный совет, чтобы обсудить, целесообразно ли слать флот в далекую восточную землю. Большинство членов совета возражало против экспедиции. Плавание обещает быть чрезвычайно трудным, перспективы, да и возможности, ничтожны, населения в Португалии немного и денег мало, а риск огромен. Эта экспедиция может втянута Португалию в войну с могучим египетским султаном и рассорить с другими европейскими морскими державами, и прежде всего с Венецией. Итальянцы будут защищать свои интересы и свою торговлю с Александрией.

Да и правители Индии окажут сопротивление португальцам. Португалия, маленькая страна, приобретет множество врагов и понесет огромные жертвы, а выгадает очень мало. Зато завоевание Марокко – цель близкая и реальная, да и торговлю с Гвинеей не худо было бы расширить.

Однако дон Мануэл не внял аргументам, которые, на первый взгляд, были весьма основательными, и дал приказ о возобновлении строительства судов, прерванного со смертью Жуана II.

Бартоломеу Диашу было поручено следить за тем, чтобы корабли смогли выдержать суровые штормы у мыса Доброй Надежды и учесть собственный опыт долгих плаваний.

В дальний путь было снаряжено четыре корабля: флагманское судно «Сан-Габриэл», корабли «Сан-Рафаэл» и «Берриу» и транспортное судно без названия.

«Габриэл» и «Рафаэл», названные именами святых и построенные по проекту Диаша, имели водоизмещение примерно 100-120 тонн. Это были небольшие корабли, прочнее и тяжелее каравелл, но более тихоходные и с более глубокой осадкой. Бартоломеу Диаш знал, что таким судам будет легче бороться с океанскими волнами, они более вместительны, удобны, легче управляемы, чем каравеллы с их низкими бортами.

Третье судно «Берриу» (купленное у шкипера Берриуша, отсюда и его название) было быстроходной каравеллой, но совсем небольшой, пятидесятитонной.

На четвертом судне, водоизмещением 120-130 тонн, предполагалось везти необходимые для дальней дорога продовольствие и материалы.

По мнению некоторых ученых, тоннаж кораблей того времени следует удваивать, чтобы он приблизительно соответствовал тоннажу в современном исчислении. Но и в этом случае корабли экспедиции нельзя назвать крупными.

«Габриэл» и «Рафаэл» имели по три мачты с белыми парусами, которые украшал красный крест ордена Христа. По старому поверью, знак креста на парусах отводил бури и спасал от злых духов. На мачтах были корзины для дозорных – «вороньи гнезда», откуда матросы обозревали окрестность. Во время боя отсюда можно было бросать копья и стрелять аз арбалетов.

На корме и носу были высокие надстройки – надежно укрепленные бастионы, где моряки могли защищаться, даже если противник захватывал палубу. В те времена схватки на море часто происходили абордажем – борт о борт, воин против воина, Нападающих легче было отражать сверху. В бастионах размещались капитан корабля и офицеры, а в средней части корабля полупалубе – матросы.

Каждый корабль экспедиции был вооружен двенадцатью пушками – бомбардами. У матросов не было огнестрельного оружия; они были вооружены арбалетами, копьями, топорами, алебардами, саблями, а также абордажными крючьями и пиками. Только офицеры на время боя надевали стальные доспехи. Матросам приходилось довольствоваться кожаными куртками, кроме того, для защиты от вражеских стрел вдоль бортов надстройки натягивалась парусина.

Дальний путь, рассчитанный на три года, требовал больших запасов продовольствия.

На корабли погрузили сухари (по приказу короля в порту были сооружены специальные большие печи для сушки сухарей – это был основной продукт питания), солонину, сыр, соленую и вяленую рыбу, оливковое масло, бобы, рис, муку, чечевицу, чернослив, лук, чеснок, сахар, мед, миндаль, уксус, вино и воду.

Трюмы корабля разгораживались на три части. В средней хранились бочки с водой, вином и маслом, а также канаты. Все бочки были крепко стянуты обручами и обмазаны толстым слоем глины. В кормовом отсеке хранились порох, ядра (большей частью каменные, иногда свинцовые) и оружие, в носовом – продукты я запасные снасти. На кораблях было по три смены парусов и канатов, чтобы такелаж мог выдержать далекий путь. Король приказал также, чтобы на кораблях были лекарства, цирюльники – лекари того времени, судьи и священники для отпущения грехов и для водружения падранов на берегах новых земель.

Хронист Гашпар Коррея, дав волю фантазии, утверждает, будто трюмы кораблей были битком набиты всевозможными товарами. Там и золото, и серебро, и монеты разных королей – христианских и мавританских, шелковые и шерстяные ткани, парча, много золотых украшений – цепочек, браслетов, ожерелий, серебряных чаш, копья, кинжалы и щиты, инкрустированные золотом и серебром; все это якобы предназначалось в подарок королям открытых стран.

На самом деле товаров для подарков и обмена было взято очень мало, да и были они совсем дешевые, рассчитанные на дикарей: полосатые хлопчатобумажные штаны, красные шапки, стеклянные бусы, бубенцы, оловянные украшения, сахар, мед и т. п. Золотых и серебряных монет на судне почти не было.

Подготовка экспедиции подходила и концу, корабли стояли в устье Тежу, а король все медлил с назначением руководителя экспедиции. Им должен был быть не только закаленный мореход, но и отважный солдат, ловкий дипломат, удачливый государственный деятель, способный защитить интересы короля и мирными средствами, и оружием.

Король долго колебался и раздумывал, подыскивая подходящую кандидатуру. Коррея пишет: «Пока все приготовили, король день и ночь озабоченно размышлял, кому он может доверить столь большое и важное дело. Знатные люди королевства, видя, что готовится флот для открытий, называли ему имена подходящих, но их мнению, для этой задачи людей. Но король отвечал, что он уже сделал выбор».

Время шло, а дон Мануэл все не называл имени руководителя экспедиции. «Как-то король сидел в зале совета, просматривая документы, и случайно поднял глаза, когда в зал вошел Васко да Гама, Это был придворный высокого происхождения… Сердце короля дрогнуло, когда он остановил свой взор на Гаме. Дон Мануэл подозвал Васко да Гаму и, когда тот преклонил колено, сказал: „Я буду весьма рад, если вы возьмете на себя задачу, для которой вы мне нужны и где придется немало потрудиться“.

Гама поцеловал дону Мануэлу руку и отвечал: „Государь, я уже вознагражден за любой труд, ожидающий меня, ибо вы просите моей услуги, и я не отступлюсь от назначенного, пока буду жив“.

Так король наконец избрал достойного человека на пост командира индийского флота».

На первый взгляд, выбор Мануэла был случаен. Однако это не так: король очень хорошо знал своего придворного. Как пишет хронист, государь за трапезой подробно разъяснил Гаме, что от него требуется, приказал избрать флагманом один из подготовленных для экспедиции кораблей и поднять на нем королевский флаг. Васко да Гама назначался адмиралом, командиром флота. Государь заявил: его сердце подсказывает, что Васко да Гама исполнит возложенный на него долг, поэтому ему даются широкие полномочия и права в надзоре за последними приготовлениями и обеспечением кораблей. Кроме того, он может взять с собой в плавание одного из своих братьев и поручить ему обязанности капитана корабля. Это был знак особого расположения.

Васко да Гама (вернее было бы: Вашку да Гама) выбрал капитаном корабля «Рафаэл» своего любимого брата Паулу, к которому был очень привязан. Но Паулу, как на грех, повздорил с каким-то судьей и в стычке ранил его. За этот тяжкий поступок Паулу грозило суровое наказание, и он был вынужден скрываться. Васко да Гама выпросил у короля прощение для брата. Дон Мануэл, по свидетельству хрониста, заявил: «Из любви к вам я освобожу его от справедливого наказания, ибо жду услуг от вас и от него, но с условием, что он, получив прощение, помирится с обиженным и без промедления явится туда, куда будет приказано».

Васко да Гама принадлежал к знатному дворянскому роду, небогатому, но с древней родословной. Его предки веками верой и правдой служили королю, участвовали в сражениях с маврами, помогали отвоевывать южную провинцию Алгарви, бились с кастильцами. Отец Васко, Иштеван да Гама, вместе с крестоносцами сражался в Марокко. После возвращения из походов он к концу жизни стал мэром и главным судьей городов Синиш и Силвиш. Здесь, в Сивише, на атлантическом побережье, около 1460 года и родился Васко да Гама.

Маленький Васко рос среди рыбацкой детворы, учился плавать, управлять парусной лодкей, рыбачить, слушал рассказы о дальних путях в океане, о чужих странах и удивительных приключениях.

О жизни Васко да Гамы до его назначения командиром флота известий крайне мало, да и те ненадежны.

Юноша изучал математику и искусство навигации. Вскоре он получил боевое крещение в походе против мавров в Марокко и, надо полагать, неоднократно плавал в Гвинею в Африке.

При дворе он слыл удачливым и осторожным мореходом с обширными познаниями в кораблевождении.

Хронист Гарсия ди Ризенди упоминает Васко да Гаму в связи с инцидентом между Португалией и Францией. Французские корсары – морские разбойники – в 1492 году захватили одну каравеллу, которая с грузом золота возвращалась домой из Сан-Жоржи-да-Мины. Король предпринял контрмеры и послал Васко да Гаму, офицера военного флота, своего поверенного в морских делах, с широкими полномочиями в Алгарви. Гаме было, приказано наложить арест на все французские корабли, находившиеся в тамошних портах. Ответственное поручение он исполнил очень быстро и заслужил признание короля. Благодаря этому залогу король добился от Франции полного возмещения убытков.

Следовательно, Васко да Гама еще раньше проявил выдающиеся способности и расторопность, умел руководить людьми, хорошо ориентировался в придворных интригах и умел ладить с государем и его советниками.

Люди, знавшие Гаму, характеризовали его как человека смелого, настойчивого, терпеливого и энергичного в преодолении трудностей, но и вспыльчивого, самовластного, сварливого.

Адмирал выбрал в качестве флагманского судна «Габриэл» и назначил его капитаном Гонсалу Алвариша, прекрасного моряка, а штурманом – соратника Бартоломеу Диаша в его плавании к мысу Доброй Надежды Перу д’Аленкера, одного из знаменитейших кормчих того времени.

В ту пору капитанами судов нередко назначались знатные придворные, друзья короля, имевшие иногда самое слабое представление о навигационном искусстве. Поэтому на плечи кормчего ложилась основная ответственность за успешный исход плавания.

«Рафаэлом» командовал брат Васко, Паулу да Гама, капитаном «Берриу» стал опытный офицер Николау Коэлью. Капитаном транспортного корабля Гама назначил одного из своих подчиненных – Гонсалу Нуниша (историк Барруш называет его слугой Гамы).

В экспедицию были взяты также королевские чиновники (следует упомянуть писаря с «Габриэла» – составителя и оформителя всех документов – Диогу Диаша, брата Бартоломеу Диаша) и переводчики, чтобы общаться с жителями заморских стран. Один из переводчиков, Мартин Аффонсу, несколько лет провел в Конго и владел различными диалектами племен банту. Второй переводчик, Фернан Мартиниш, знал арабский, которому выучился за долгие годы в мавританском плену. Третий переводчик, Жуан Нуниш, говорил на арабском и еврейском (он был преступником, приговоренным к ссылке).

Составляя экипажи, Гама очень обдуманно подбирал людей, подыскивая лучших, опытнейших офицеров и матросов, которые уже плавали в Африку вплоть до мыса Доброй Надежды.

Не совсем ясно, сколько же матросов, солдат, артиллеристов, ремесленников – канатчиков, парусных дел мастеров, столяров, конопатчиков, смольщиков, медное-кузнецов, оружейников, а также чиновников, слуг, рабов и знатных добровольцев приняло участке в дальнем плавании. Надо полагать, их число было от ста сорока до ста семидесяти человек. Из них в письменных источниках поименно упомянут только тридцать один.

Гама, по свидетельству хронистов, просил дать ему с собой с дюжину преступников, которых суд за тяжкие преступления приговорил к смерти или изгнанию. Командир намеревался использовать этих обреченных на смерть или изгнание людей в рискованных предприятиях: отправлять на чужой берег за водой и продовольствием, собирать сведения и вести разведку или же оставлять их по одному кое-где на побережье, а на обратном пути подобрать, если они останутся живы и смогут принести пользу эскадре. По словам хрониста, их преступления были тяжелы, но король даровал им прощение и помиловал, дав возможность прожить еще много дней.

Кроме того, Васко да Гама собрал необходимые для экспедиции лоции – рутейру, новейшие карты африканских берегов – портуланы, океанские карты с обозначениями ветров и течений, навигационные инструменты и астрономические таблицы. В его руки, очевидно, попали и письма Педру ди Ковильяна королю Жуану с особо ценными сведениями о морском пути в. Индию и об этой далекой земле. Гаме была известна конечная цель экспедиции – город Каликута на западном побережье Индии.

Как повествует хронист Барруш, король дон Мануэл устроил торжественную церемонию проводов Васко да Гамы и его офицеров в небольшом городке неподалеку от Лиссабона; в ней участвовал весь пышный двор и высшее духовенство.

Все офицеры экспедиции были представлены Мануэлу, а затем португальский король произнес речь. Он сказал, что надумал с божьей помощью увеличить мощь и богатство королевства и для этой цели разыскать морской путь в страны Востока. В этих странах, столь далеких от римской церкви, следует с милостью божией проповедовать силу и учение Христа. Наградой за это будет не только слава и память людская, но и новые земли и большие богатства, которые следует силой оружия вырвать из рук варваров.

Еще государь сказал, что он доверил четыре корабля рыцарю Васко да Гаме, человеку преданному и достойному этой миссии.

Закончив речь, государь вручил адмиралу знамя а крестом ордена Христа, и Гама принес королю присягу на верность:

«Я, Васко да Гама, которому вы, высокий и могучий король и ленный господин, ныне повелеваете отправиться открывать индийские и восточные моря и земли, клянусь на этом знаке креста, на который возлагаю свои руки, что, служа богу и вам, буду высоко нести его, не склоняя ни перед маврами, ни перед язычниками и ни перед каким другим народом, который могу встретить на своем пути, и ни перед какой опасностью на море, в огне или в битве, всегда буду защищать его и охранять до самой смерти. И еще я клянусь, что, преодолевая все тяготы этого плавания, которое вы, мой король и господин, повелеваете мне предпринять, буду служить вам со всей верой, покорностью, бдением и тщанием, внимая и подчиняясь данным мне приказаниям, пока не возвращусь на сие место, где сейчас стою перед вашим королевским величеством, уповая на бога, в службу которому вы меня посылаете…»

Затем Васко да Гаме были вручены приказы с указаниями и предписаниями на время пути и послания к различным государям, в том числе индийскому царю-священнику Иоанну и саморину Каликуты.

Король дал Гаме обширные полномочия. По словам Корреи, Васко да Гама, «в зависимости от того, что сочтет более подходящим, мог вести войну или заключать мир, представать как купец, воин или посол и, в свою очередь, слать посольства к королям и правителям и писать письма за своей подписью, как он сочтет нужным… ибо король полагал, что Васко да Гама сам будет знать, что следует делать, так как он все более нравился королю».

После торжественной церемонии Васко да Гама со своими людьми верхом поскакал в Лиссабон, где ждала готовые к отплытию флот и экипажи.

 

Начало большого пути

Прощание на Берегу Слез. – Эскадра в густом тумане. – Радостная встреча у островов Зеленого Мыса. – Бартоломеу Диаш – комендант форта Мина.

Заботы и хлопоты, связанные с подготовкой экспедиции, подошли к концу. Корабли Васко да Гамы, подняв флаги и вымпелы, стояли на якоре в реке Тежу у предместий Лиссабона, До Гвинеи их должна была сопровождать каравелла Бартоломеу Диаша. По старому обычаю накануне плавания моряки в небольшой церковке помолились и исповедались. Вечером 7 июля 1497 года туда прибыли и Васко да Гама с офицерами, чтобы вместе с каноником ближайшего монастыря всю ночь провести в молитвах о благополучном исходе экспедиции.

Той же ночью стража доставила на корабль десять или двенадцать обросших, закованных в цепи мужчин. Это были осужденные на смерть преступники, которых командир эскадры брал с собой.

Наступило утро 8 июля. На берегу теснились толпы людей, пришедших проститься с отплывающими или просто поглазеть на эскадру из любопытства. То там, то сям были слышны всхлипывания, рыдания, громкие причитания. Никто не знал, дождутся ли оставшиеся на берегу своих близких, сбудутся ли добрые пожелания, вернутся ли мореплаватели домой целыми и невредимыми. Надежд на это было мало.

Хронист Барруш говорит, что эту набережную можно было бы назвать Берегом Слез, столько их здесь пролито и в минуты расставанья и встреч.

Звуки труб, церковных колоколов и торжественных песнопений монахов сливались в общий гул. На кораблях подняли якоря, паруса наполнились ветром, и эскадра тронулась вниз по Тежу, навстречу океану.

Это плавание, овеянное славой в истории географических открытий, описали многие португальские историки и хронисты (Коррея, Каштаньеда, Барруш, Гуиш, Узориу и др.), но особенно интересные заметки оставил один из членов экспедиции, имя которого не дошло до нас. Его рапорт «Рутейру» (что означает «Справочник мореплавателя») начинается следующими словами: «Во имя отца и сына к святого духа! Аминь! В 1497 году король дон Мануэл, первым носящий это имя в Португалии, послал четыре корабля на открытия, которые помогли бы найти пряности».

Целую неделю суда при добром попутном ветре мчались на юго-запад, пока 15 июля на горизонте не показалась Канарские острова, – испанские владения, – в лучах заходящего солнца подобные пурпурному облаку. Мимо скользили пик вулкана Тенериф, скалистые возвышенности, поросшие лесом склоны гор, черные ущелья, песчаные пляжи с султанчиками пальм.

Васко да Гама не останавливался здесь. Хотя Португалия была в мире с соседом, командир эскадры не хотел, чтобы испанцы, самые упорные соперники португальцев, узнали что-либо о планах экспедиции.

На следующий день корабельщики на несколько часов бросили якоря у прибрежных рифов и наловили рыбы.

В ночь на 17 июля неподалеку от залива, называемого Рио-де-Оро, их застал густой туман. Как повествует старинная легенда, среди тихой, знойной ночи вдруг исчезли луна и звезды. Корабли окутал такой густой туман, что матросы ничего не видели уже за несколько шагов. Суеверные мореходы решили, что злые духи, обитающие в южных морях, по-видимому, пытаются задержать корабли, чтобы не допустить христианскую веру в восточные земли.

На флагманском корабле все взгляды были прикованы к Васко да Гаме. Этот плечистый, стройный человек, настоящий повелитель, вождь, избранный богом, судьбой и королем, сумел вдохнуть в людей мужество, когда остальные корабли растворились в густом тумане и громкие крики матросов оставались без ответа, что повергло команду в отчаяние. Командир обратился я своим людям:

«Неужто вы думаете отступиться в самом начале? И это намерены сделать вы, воины бога и праведного вероучения! Когда мы молились богу перед отплытием и епископ освятил этот крест, что у меня на груди, разве не слышали вы его слов? Епископ предупреждал нас, что дьявол сделает все, чтобы не дать нам исполнить свой долг. Говорил, что нам придется собрать последние силы, чтобы удержаться с честью. Выше голову! Бес силен, но бог еще сильнее. И все мы смело полагаемся на него».

Наступило утро. Черный туман посерел, однако ветер был столь слабым, что корабль еле скользил вперед. Члены команды трубили в трубы и стреляли из пушек, чтобы найти другие суда, но все звуки заглушались туманом. Никто не отозвался. Стало ясно, что другие корабли блуждают где-то вдалеке.

Но Васко да Гама предвидел такую возможность, и в подобных случаях корабли, согласно его приказу, должны были держать курс на острова Зеленого Мыса для встречи.

Мореходов в тумане напугало еще одно странное явление природы, которое, как гласит легенда, наблюдалось на всех кораблях.

Призрачный сумрак внезапно прорезался бледным лучом света, и над головами моряков вспыхнуло, подобно радуге, светло-зеленое свечение. Корабль медленно приближался к радуге. Она вскоре исчезла, но светлая полоса упала на корабль, скользнув по палубе. Матросы в безумном страхе бежали, чтобы их не задел загадочный свет. Они уверили себя, что тому, кого коснется этот луч, не суждено вернуться домой. Легенда говорит, что полоса света скользнула по лицу капитана Паулу да Гамы, и все поняли – дни его сочтены.

Однако пояс тумана в океане был пройден, призраки рассеялись, и утром 22 июля люди с «Рафаэла» заметили к северо-востоку от островов Зеленого Мыса три корабля – «Берриу», грузовой транспорт и каравеллу Бартоломеу Диаша. К 26 июля уже все суда подтянулись к флагману.

Об этом радостном событии в «Рутейру» говорится так: «Около десяти часов поутру примерно в пяти лигах от нас показался командир, и к вечеру мы, к своей радости, уже могли разговаривать и стреляли многократ, и дули в трубы – и все это из одной только радости, что снова нашли друг друга».

На следующий день, 27 июля, флот стал на якорь у Сантьягу, крупнейшего острова архипелага Зеленого Мыса, где находился португальский гарнизон и раскинулись обширные плантации колонистов, обрабатываемые черными рабами.

Здесь мореплаватели сошли на берег, пополнили запасы воды и пищи, заготовили дров и подремонтировала корабли, задержавшись до 3 августа. Свежее мясо я фрукты отлично пригодились в дальнейшем пути, спасая от ужасов цинги.

Вечером 3 августа корабли Васко да Гамы оставили острова. Флот шел вдоль берегов Сьерра-Леоне на юго-восток.

Здесь Бартоломеу Диаш со своей каравеллой отделился и поплыл в Сан-Жоржи-да-Мину в Гвинее, чтобы в этом очаге лихорадки принять обязанности коменданта форта – «за большие заслуги, которых он достиг на королевской службе». Он открыл половину пути, распахнул ворота в страну Индию, но самому войти в них прославленному мореплавателю не было суждено. Такова была воля и милость короля. Возможно, дон Мануэл опасался, как бы Диаш не стал чересчур знаменитым, и поэтому неохотно вспоминал о его старых заслугах.

Но Диаш не роптал на эту явную неблагодарность: по преданию, он сказал – цель пути Васко да Гамы близка душе каждого христианина, ибо это путешествие не только покажет силу и отвагу человеческую, но и принесет благословение неизвестным восточным народам. Они увидят, наконец, истинный свет.

Не все ли равно, кто дерзнет на доброе дело в угоду господу богу – лишь бы это дело совершилось! Не имеет значения, он бы исполнил это или другой.

Если сеньор Васко да Гама пройдет дальше, он, Диаш, не станет взирать на него с завистью и от души желает ему доброго попутного ветра.

 

В бескрайнем океане

Эскадра покидает берега Гвинеи. – Глубокий заход в Атлантику. – Три месяца под тропическим солнцем, в грозах и безветрии. – Морские будни. – Суровая дисциплина и скудный рацион. – Тоска по суше, Берег Африки.

Диаш отплыл, а эскадра все не могла дождаться попутного ветра. Корабли попали в пояс бурь и лобовых ветров. Внезапно налегавшие вихри рвали паруса и трепали такелаж. Моряки опасались, как бы встречный ветер не установился на месяцы, как это испытали на себе люди Диогу Кана и Бартоломеу Диаша.

Тогда Васко да Рама приказал взять курс на юго-запад, чтобы на просторах океана выйти из пояса бурь и противных ветров.

Разумеется, ищущим пути в Индию спокойнее всего! было бы плыть на юг вдоль африканского побережья – вблизи суши, частью уже в освоенных водах. Однако Васко да Гама знал, что у гвинейских берегов за экватором его ожидают большие трудности.

Один англичанин, который позже плавал в Индию тем же путем, рассказывал об этих трудностях весьма выразительно. У берегов Гвинеи, в жаркой зоне, которая лежит от шестого градуса широты до экватора, мореплавателям такие тяжкие страдания причиняют зной и штиль, что, вырвавшись оттуда, всякий почитает себя счастливым. Там бывает до того полное безветрие, что корабль либо замирает на одном месте на много дней, либо подвигается вперед так медленно, что все равно никуда не уходит. Погода у побережья большей частью душная, облачная, с громом, молниями и проливным дождем, а воздух столь нездоров, что в питьевой воде, едва она немного застоится, тут же начинают кишмя кишеть черви.

Корабли не могут преодолеть эту полосу быстрее, чем за два месяца. Мореходы должны остерегаться слишком близко подходить к гвинейским берегам, чтобы не угодить в грозы и безветрие.

Васко да Гама со своими четырьмя кораблями из Сьерра-Леоне направился к юго-западу, сделав огромный крюк в сторону еще неизвестной тогда Бразилии. Это был смелый шаг. Быть может, командир располагал какими-то сведениями о господствующих в этой области ветрах, а может, такой маршрут был намечен еще до отплытия, в Португалии. Так или иначе – Васко да Гама открыл в этом плавании самый удобный для парусников морской путь через Атлантику к мысу Доброй Надежды, с благоприятными ветрами и течениями.

Теперь уже невозможно восстановить точный курс эскадры. Целых три месяца мореплаватели нигде не видели суши. С каждым днем пути приближался экватор, воздух становился все более знойным и солнце поднималось все выше к зениту, В полдень оно, казалось, уже было над самой головой, по утрам на диво быстро поднималось по небосклону, а вечерами так же стремительно низвергалось в океан. Горизонт на закате вспыхивал темно-алым огнем, небо переливалось чудесными пурпурными, ярко-синими и нежно-фиолетовыми тонами. Солнце исчезало в этом пламенном море, а в небе на другой стороне окоема уже загорались звезды. После краткого мига сумерек сгущалась южная ночь и воды становились черными как смоль.

Знакомые созвездия склонялись к северной границе неба и моря, а то и исчезали вовсе. Тропическими ночами на небесах вспыхивали бесчисленные чужие звезды, которые здесь сверкали не так, как на родине: они ярко сияли и переливались всеми цветами радуги.

Как-то вечером корабельщики заметили на концах рей странные сгустки белесого пламени. Огненный шар чуть покрупнее мерцал на конце бугшприта. Огни легонько раскачивались под ветром, источая тусклый свет, но не обжигали дерево. Моряки решили, что это дурная примета, предвещающая беду. Итальянцы называли холодное пламя, появляющееся на концах мачт, огнями святого Эльма.

Хорошая, свежая погода нередко сменялась суровыми штормами, которые бушевали целыми днями. Валы безжалостно раскачивали и швыряли корабли, далеко относили их друг от друга, перекатывались через палубу, поднимая тучи брызг до самых высоких рей. Особенно большая опасность грозила эскадре в штормовые ночи, когда свирепствовали грозы.

Во мраке время от времени прорезались только огни смотровых корзин на мачтах, когда волны высоко подбрасывали корабль. Эти слабые, мерцающие огоньки показывали людям с других судов, что они не одни в бушующем море, что остальные корабли плывут здесь же неподалеку и не унесены штормом в бескрайние водные просторы.

Ветер так свистел и выл в голых мачтах, реях и вантах, что мореходам казалось – там неистовствуют дьяволы, охотящиеся за их душами. Черное небо рассекали ослепительные молнии, на миг освещая всю эскадру, гремел гром, дождь лил как из ведра. В наводящей ужас черной бездне ревело, свистело, выло. Окрики офицеров и топот матросских ног сливались с бряцанием пеней, скрипом мачт, хрустом ломающихся рей и грохотом океанских валов.

После пережитых ночных страхов командир по утрам, к своей радости, обнаруживал в океане всю эскадру. Ни один корабль не отбился, не потонул, хотя на некоторых были потрепаны снасти, во время бури пострадали матросы и даже сам Васко да Гама сильно ударился о мачту.

Порой эскадра попадала в полосы безветрия. Тогда паруса бессильно обмякали на мачтах и корабли лениво покачивались на спокойных водах. Знойное солнце высоко стояло на ясном синем небе, источая жар. Матросы обжигали босые ноги на раскаленных палубах.

Мореходы мечтали о свежем пассате, который унес бы их из этой мертвой, недвижной водной пустыни, где им грозили еще большие опасности, чем штормы и смерчи; здесь быстро таяли припасы и питьевая вода, здесь их подстерегали голод и болезни.

Иногда после долгого затишья вдруг налетал тропический шквал – бейя. Тогда приходилось быстро срывать паруса, чтобы встретить бейю с голыми мачтами. О ее приближении извещали удушливая неподвижность воздуха и маленькая серая точечка, которая появлялась на горизонте и стремительно увеличивалась, разбухая в огромную тучу, затягивающую все небо. В надвинувшемся сумраке страшные порывы ветра швыряли корабли на борт, и они неслись в непроглядном сером тумане. На палубу обрушивались потоки дождя, вымачивая моряков до костей, трещала обшивка судов. Но немного погодя бейя выдыхалась и, пролив свои запасы дождя, мчалась дальше.

В другой раз из низких темных туч к морю начал потихоньку опускаться сгусток тумана. Навстречу этой протянутой из тучи руке из моря восстал диковинный, свивающийся жгутом водяной столб. Он тянулся все выше и выше, пока не достиг образовавшейся из тумана воронки. Столб закручивался все быстрее, захватывая все больше воды, и с шипением и ревом начал приближаться к одному из судов эскадры. Корабельщики поспешно зарядили пушку и выстрелили, чтобы сотрясением воздуха разрушить опасный водяной смерч. В тот же миг столб рухнул, и из моря в том месте взметнулись кверху брызги, поднялись крутые волны.

Но и в спокойную погоду, когда свежий ветер нес корабли на всех парусах, моряки не знали отдыха. Труд их был суров: огромными тяжёлыми парусами тогда управляли только вручную.

В те времена на кораблях царила строгая дисциплина,, обязательная как для матросов, так и для командиров. Если матрос в тихую погоду задремлет на вахте, его сажали на хлеб и воду. Если такой проступок он совершал во время шторма, матроса раздевали догола, подвергали нещадной порке и трижды окунали в море. За этот проступок наказывался и офицер: его обливали с головы до ног водой и сажали на хлеб и воду. Матросам приходилось сносить ругань и побои. Но если командир бросался на матроса с каким-либо оружием, которым можно лишить человека жизни, матрос по древнему обычаю мог убежать на нос корабля и стать у якорной цепи. Если взбешенный командир продолжал его преследовать, грозя убить, тот перешагивал через якорную цепь и становился неприкосновенным. Командир не имел права преследовать беглеца за цепью, в противном случае матрос мог позвать свидетелей и защищаться любыми средствами. Следует прибавить, что допускалось умеренное проявление недовольства офицерами.

Никто не заботился о том, чтобы у матросов на корабле были какие-либо удобства, хотя бы самые элементарные. А ведь они проводили в плавании целые месяцы, спали где попало – на бочках, ящиках, досках в трюмах или на полупалубе, подстелив под себя собственную одежду, нередко совершенно мокрую после долгой вахты. Кровати на корабле были привилегией офицеров и богачей. Гамаки, которые европейцы переняли у американских индейцев, появились на флоте много позже.

В трюмы постоянно просачивалась вода, но это никого не беспокоило. Лишнюю воду откачивали деревянными насосами, порой трудясь день и ночь, но все равно в трюмах оставались вонючие лужи. К тому же матросы кидали туда всевозможные отбросы, так что трюмы превращались в настоящие помойные ямы. Повсюду шныряли крысы, пожиравшие и портившие продукты. Для борьбы с нахальными грызунами командирам предписывалось брать с собой на суда кошек – доставать их любым способом, за деньги или выпрашивать в подарок.

Мореходам досаждали блохи и вши, тараканы и другие насекомые, так как они не особенно заботились о чистоте и обычно спали не раздеваясь. Существовало также правило, запрещавшее раздеваться на корабле, кроме тех случаев, когда корабль, прервав плавание, зимовал в каком-либо порту.

Жизнь на судах была однообразна. Столь же однообразна была и пища – большей частью сухари, солонина и рыба, портившиеся во время долгих скитаний по тропическим морям.

Дневной рацион, по свидетельству хронистов, составляли: полтора фунта сухарей, фунт говядины или полфунта свинины, одна пинта (0,95 литра) воды, три четверти пинты вина, немного растительного масла и уксуса. Мясо подавалось по воскресеньям, вторникам и четвергам, а в другие, постные, дни давали рисовую или овсяную кашу, рыбу или сыр. Если кончалось вино, повседневный привычный напиток португальцев, его заменяли изюмом или черносливом. На ужин к хлебу прилагались лук, чеснок, сыр или сардины. По праздникам моряки получали двойную норму.

Долгое плавание по безбрежным водным просторам, где не видно было ни кромки земли, ни островка, ни какой-либо жизни, наводило уныние на людей Васко да Гамы. Они тосковали по суше, которая не ускользает из-под ног, как палуба корабля, мечтали об отдыхе на берегу в тени деревьев.

Мысленно они уже видели чужестранные берега с хохлатыми пальмами, невиданные деревья в цветочном уборе, густые леса, где в ветвях кричат пестрые попугаи и носятся стаи обезьян, где на зеленых холмах под солнцем нежатся львы, а на берегах величавых рек пасутся фантастические звери с длинными хоботами и огромными клыками – слоны, о которых они слышали так много удивительного.

Но, несмотря на бури, шквалы или безветрие, на безвестность и опасения, на ропот матросов, командир вел эскадру все дальше к югу. Это был человек железной воли, опытный мореплаватель, строгий повелитель, не терпевший возражений. Не было сомнения в том, что он исполнит волю и поручение короля при любых обстоятельствах. Моряки поняли это по энергичным приказам, властности в его осанке и движениях, по суровым речам, стиснутым губам, острому взгляду. Черные усы и широкая густая борода делали его угловатое, обожженное солнцем лицо еще более выразительным. В нем светились ум и энергия, однако порой адмирала охватывал необузданный гнев, и он даже пускал в ход кулаки.

Шла неделя за неделей, а суши все еще не было видно. Изредка над гребнями волн мелькали летучие рыбы да играли на просторе стаи дельфинов.

В дневнике отмечается ряд событий, которые автор «Рутейру» считал заслуживающими внимания. 22 августа мореплаватели увидели птиц, похожих на цапель, которые летели на юго-восток, где, по мнению моряков, скрывалась далекая земля. Вечером того же дня в отдалении из пучины показался кит.

В сентябре эскадра Васко да Гамы достигла самой юго-западной точки своего курса. Еще немного на запад – и португальцы вышли бы к берегам Бразилии (их открыл в 1500 году по пути в Индию Педру Алвариш Кабрал).

Затем моряки долго плыли на юго-восток и, наконец, повернули прямо на восток, чтобы, придерживаясь одного и того же градуса широты, достичь берегов Африки.

27 октября с кораблей видели тюленей и много китов, которые также плыли на восток, то пуская фонтаны, то скрываясь под водой. Огромные спины китов среди волн были подобны островам.

Моряки говорили, что Киты могут одним ударом хвоста перевернуть лодку и даже целое судно и что они иногда играют, шлепая хвостом по воде так, что звук удара разносится далеко вокруг. Слышали также, что в тропических морях водятся огромные водяные змеи, которые могут проглотить корабль, и другие ужасные морские чудовища. Они высовывают из-под воды длинные щупальца и стараются стянуть с палубы человека.

Море казалось полным чудес и днем, когда волны играли отблесками солнца, и ночью, когда пучина вдруг содрогалась и из черных вод доносились сдавленные стоны и хрипенье.

1 ноября мореплаватели увидели в океане зеленью полосы водорослей. В слизистой зеленоватой воде колыхались длинные травы. Кое-кому даже показалось, что на дне растут гигантские леса, достигающие своими вершинами водной поверхности, и что корабли могут запутаться в этой чащобе. Три дня плыли мореходы по морским лугам, делая промеры глубины. Начиналась отмель. Все говорило о том, что берег недалек.

Утром 4 ноября вахтенный матрос увидел с мачты землю. Корабли подтянулись друг к другу и подняли флаги и штандарты. Над морем прогремел салют 8 честь командира эскадры. Моряки оделись в праздничное.

Из-за сильного течения Васко да Гама не рискнул приблизиться к берегу, боясь сесть на мель. Не было ни одной бухты, удобной для высадки. Поэтому эскадра двинулась дальше.

Через три дня показался большой залив (см. карту). Побережье, немного знакомое одному из лоцманов, казалось надежным. Васко да Гама назвал эту излучину бухтой Святой Елены (между 32° и 33° ю. ш.). Корабли стали на якорь в спокойных водах. За ровным пляжем начинались поросшие кустарником дюны, а за ними – более высокие холмы. Вдали, у горизонта, сквозила в голубом мареве горная гряда.

Долгий путь по пустынным водам был завершен, португальцы достигли южноафриканского побережья.

 

На берегах Африки

На суше. – Встреча с бушменами. – Неудачная китовая охота. – Позорная стычка. – Штормы у мыса Доброй Надежды. – Туманный призрак на Столовой горе.

Отдохнув, моряки начали готовиться к чистке судов, приведению в порядок такелажа и парусов. Нужно было срочно разыскать свежую питьевую воду, запасы которой иссякали, к тому же вода стала затхлой, а также раздобыть пищи и дров.

Корабли вытащили на отмель, полностью разгрузили, сняв даже балласт, и команды принялись мыть грязные, вонючие трюмы. Завалив суда сначала на один борт, затем на второй, матросы чистили днища скребками, отдирая ракушки и травы, наросшие за долгий путь.

Снова были проконопачены все щели обшивки, корпус смазали жиром и просмолили, чтобы уберечь от корабельного червя.

Во время плавания, на сильно раскачивающихся кораблях, штурманы с их несовершенным инструментом не могли точно установить местонахождение эскадры. Теперь Гама приказал провести на суше измерение географической широты.

Матросы, наблюдавшие за берегом, доложили, что в кустах за дюнами скрываются два невысоких голых человека. Португальцы потихоньку окружили туземцев, которые окуривали факелами гнезда диких пчел и собирали в корзинки соты. Нападение португальцев застало их врасплох. Сборщики меда страшно перепугались, увидев незнакомцев в странных, сверкающих одеждах – латах. Одному удалось вырваться и убежать, второго моряки схватили и притащили на берег.

Переводчики Гамы безуспешно пытались вызвать туземца на разговор. Его речь была непонятной, тягучей и с какими-то всхлипываниями, а на язык жестов он с перепугу не реагировал.

Тогда пленного туземца отвели на корабль и хорошенько накормили. Придя в себя, он дал понять, что в двух лигах отсюда, у подошвы двух гор, стоит его поселок. Туземца одарили одеждой, медными бубенцами и стеклянными бусами и отпустили домой. Вскоре в поселке узнали, что на побережье появились удивительные бородатые люди, раздающие богатые подарки.

На следующее утро к белым пришло уже пятнадцать туземцев-бушменов. Эти невысокие, сухощавые, очень черные люди с курчавыми, похожими на руно волосами, с ног до головы покрытые пылью, кочевали по обширным областям, добывая пищу охотой и собирая корни растений. Они были вооружены копьями, луками и стрелами, которые, по некоторым свидетельствам, были отравлены соком эйфорбии, ядом змей и скорпионов.

Автор «Рутейру» так описывает туземцев: «У людей этой земли темно-бурая кожа. Они питаются мясом тюленей, китов и антилоп, а также корнями трав. Оми одеваются в звериные шкуры и вооружены копьями из масличного дерева, а на копья насаживают обожженные в огне рога. У них много собак, а собаки эти похожи на португальских собак и лают так же», И птицы в этой земле почти такие же, как в Португалии, прибавляет автор дневника. Он, по-видимому, ожидал, что в далеких странах все будет необычным, совсем не таким, как у него на родине. Климат в новой земле здоровый, умеренный, пишет он, а травы высокие и густые.

Туземцы охотно принимали подарки. Им показали пряности – корицу и гвоздику, золотые и серебряные украшения, жемчуг, благовония и знаками пытались выведать, есть ли здесь такие вещи. Но туземцы смотрели и удивлялись, они не знали этих сокровищ и не интересовались ими, видно было, что здесь все это в диковинку. Так что на широкий и выгодный меновой торг рассчитывать не приходилось.

Туземцы охотно отдавали морякам в обмен на медные монеты свои украшения, блестящие раковины, которые казались посеребренными и которые африканцы носили в ушах, а также лисьи хвосты на палках – ими пользовались как опахалами.

Чувствовалось, что медь здесь высоко ценится; некоторые бушмены носили в ушах небольшие медные цепочки как особо дорогое украшение.

Один из солдат – Фернан Вилозу, известный хвастун и задира, – попросил у Васко да Гамы разрешения поближе познакомиться с бушменами. Командир скрепя сердце согласился, очевидно, опасаясь, как бы этот бахвал не учинил на чужом берегу чего-либо непозволительного.

Туземцы, весело разговаривая и смеясь, толпой направились к себе. По пути они на берегу залива убили тюленя, чтобы угостить им дома белого гостя.

Паулу да Гама, как рассказывает Коррея, тоже решил поохотиться на морских зверей. Невдалеке от судов в заливе плавали молодые киты. Матросы, вооружившись копьями, спустили на воду две лодки.

Паулу да Гама привязал трос от гарпуна к носу лодки. Матросы подплыли к киту, и один из них метнул гарпун, глубоко вонзившийся в бок животного. Кит начал метаться из стороны в сторону, нырнул, а затем устремился из залива в открытое море, увлекая за собой на тросе лодку с людьми. Они держались за борта, с ужасом ожидая, что лодка вот-вот перевернется. Ни ножа, ни топора у них не оказалось с собой, разрубить туго натянутую веревку было нечем. К счастью, залив был мелок, и раненое животное не могло утянуть лодку под воду. Тогда кит изменил направление, метнулся к берегу, на мгновение ушел под воду и остановился. Охотники успели отвязать веревку и так спаслись от гибели. Не исключено, что вся эта история лишь плод фантазии хрониста, так как участник экспедиции в своем «Рутейру» ничего не сообщает о злополучной охоте.

Между тем спутники Вилозу развели костер и принялись жарить угощение из тюленьего мяса. Но Вилозу чем-то рассердил туземцев, разгорелась ссора. Матрос бросился бежать, туземцы погнались за ним, крича, потрясая луками и стрелами, швыряя камни. На берегу не оставалось ни одной лодки, Вилозу оказался в опасности. Коэлью и его матросы, набрав дров и наловив раков, как раз гребли к кораблю. Васко да Гама крикнул, чтобы они вернулись и выручили Вилозу. Однако матросы не спешили. Как рассказывает хронист, Вилозу вечно хвалился своими подвигами, поэтому его сотоварищи, увидев, как он удирает к морю, порадовались, что хвастун получит добрый урок. Двое бушменов уже настигли было беглеца, но он отбился от них кулаками, раскровенив им лица, и бросился в воду.

Лодки с матросами приблизились, когда бушмены ухватили Вилозу за руки. Тогда матросы пустили в ход весла. Сам Васко да Гама, увидев разгорающуюся стычку, поспешил в маленькой лодочке к берегу. На португальцев сыпались камни и стрелы. Стрелой был ранен Гонсалу Алвариш, капитан «Габриэла». Васко да Гама встал в лодке во весь рост и пытался успокоить разъяренных бушменов, но тут стрела вонзилась ему в ногу. К счастью, рана оказалась неглубокой, ее можно было скорей назвать большой царапиной. Но если бы стрела была отравленной, она могла стать смертоносной. Португальцы не сочли нужным взять с собой оружие, поэтому они не могли дать отпор туземцам. Командир приказал без промедления грести к судам, а оттуда отправил на берег несколько арбалетчиков, чтобы хорошенько проучить туземцев.

Луис (Луиш) де Камоэнс, знаменитый португальский поэт, воспевший плавание Гамы в героической поэме «Лузиады», посвятил этому инциденту несколько полных юмора строк. Когда Вилозу возвращается на корабль, кто-то из товарищей спрашивает у него? «Что? С той горы бежать вниз было легче, чем подниматься?» Бахвал, едва избавившийся от смерти, на это отвечает: «О да. Но когда столько язычников помчалось вниз, я тоже прибавил шагу – вспомнил вдруг, что вы без моей помощи не справитесь с ними».

После позорной стычки, которая по-разному освещается разными хронистами, и которая не принесла славы ее участникам, Васко да Гама, не рассчитывая узнать еще что-либо об этом крае, решил отчалить. Португальцы уже не чувствовали себя здесь в безопасности. Впрочем, время не было потеряно зря: корабли были очищены, питьевая вода и дрова запасены, определено и местонахождение – около тридцати лиг от мыса Доброй Надежды.

Через два дня, 16 ноября, дождавшись попутного ветра, португальцы отправились дальше. К вечеру 18 ноября слева на горизонте показалась земля – тот самый мыс Доброй Надежды с голой, плоской Столовой горой, к которому вот уже пять месяцев стремилась эскадра. Моряки приветствовали мыс пушечным салютом и криками ликования.

Как повествует старинная легенда, штурман Аленкер, уже плававший здесь с Бартоломеу Диашем и знакомый с округой, заметил серые валы тумана, постепенно заволакивавшего знаменитый мыс. Это был знак близящейся бури – на Столовой горе выстлалась скатерть из тумана. Близость грозы предвещали и морские птицы, спешившие укрыться на! берегу.

И действительно – вскоре задул сильный лобовой ветер, следом за которым налетел шторм, не позволявший судам пройти мыс. Следовало отплыть от берега и переждать грозу в открытом море. Огромные волны скрывали от моряков соседние суда. Наступила ночь, зажгли фонари. В ночной тьме грохот валов сливался со скрипом мачт и хлопаньем парусов. Буря гнула мачты и свистела в снастях. Огромные пенящиеся волны набрасывались на корабли и перекатывались через палубу.

Шторм не утихал несколько дней. Моряки, вымокшие и промерзшие под холодными вихрями, не видевшие горячей пищи, измученные непрестанной работой у помп и парусов, начали роптать и требовать возвращения назад; иначе-де всем грозит гибель.

Хронист Коррея писал: «Васко да Гама был очень вспыльчивый человек; время от времени он сердито заставлял их замолчать, хотя сам видел, что у них были все основания считать себя обреченными на гибель; шкиперы и кормчие просили его изменить курс, но командир не соглашался, хотя в корабельных трюмах было много воды и работы морякам прибавилось вдвое. Дни стояли короткие, а ночи длинные. Кроме того, лил такой холодный дождь, что люди коченели и не могли пошевелиться. Все молили господа спасти их души, о спасении жизни уже никто не помышлял. Тут и Васко да Гама решил, что пришла пора изменить курс, и он согласился это сделать, сильно гневаясь и клянясь, что он снова и снова пойдет в море, пока не обогнет мыс либо пока не свершится над ним воля божья».

Корабли повернули на северо-восток. Шторм немного притих. Вечером 21 ноября эскадра, маневрируя против ветра, снова приблизилась к побережью. Взору моряков вновь предстал мыс со Столовой горой. Ветер к тому времени стих, и корабли оказались во власти волн, захлестывавших палубу, так что эскадра не могла подвигаться вперед. Казалось, будто здесь обозначен какой-то предел, за который вырваться невозможно.

В подножье Столовой горы клубился густой туман, из которого стал расти огромный столб, напоминавший издали человека в длинном белом плаще.

Суеверные моряки решили, что это демон мыса Бурь, преграждающий путь эскадре. Васко да Гама, как говорит легенда, все же не растерялся. Он поднял освященный епископом золотой крест, который постоянно носил на груди, и возгласил: «Если ты добрый дух, дай нам спокойно свершить свой долг, если же ты злой дух – сгинь, именем господа заклинаю!»

Туманный призрак действительно постепенно рассеялся. Примерно через час свежий ветер промчал португальские парусники мимо южной оконечности Африки.

 

За мысом Доброй Надежды

Бунт. – В гостях у готтентотов. – Мимо последнего падрана Диаша. – «Страна добрых людей». – Повальная болезнь. – В устье Келимане. – «Река добрых предзнаменований». – Сожжение транспортного судна.

Наконец-то самая южная точка Африки осталась позади. Однако побережье здесь было неприветливым, скалистым и суровым, негде было пристать и укрыться кораблям. Волны разбивались об острые уступы скал. Матросы на лодках безуспешно искали надежную гавань.

По свидетельству Гашпара Корреи, тут снова разразился шторм. Обшивка кораблей порядком расшаталась, течь увеличивалась час от часу. Капитан и кормчий уже не ручались за надежность флагманского корабля и требовали возвращения эскадры. Но Васко да Рама возразил в ответ, что выбросит за борт любого, кто еще осмелится заикнуться о смене курса. Он не отступит ни на пядь. И каждый пусть уповает на милость божью и думает лишь о королевском воздаянии. По утверждению Корреи, на корабле вспыхнул бунт. Заговорщики надеялись, что государь простит им это тяжкое преступление, ибо испытания были слишком велики. Матросы сгрудились на палубе, угрожая командиру кулаками. Мера их терпения истощилась: ночью умерло несколько человек из команды, кто от слабости, кто убился при падении с реи. Но командир старался уговорить людей – мыс Бурь позади, Индия не должна быть слишком далеко, все они выполнят поручение короля, и их ждут большие почести и слава. Обратно же он не повернет ни за что, даже если все умрут один за другим у него на глазах. Ион приказал заковать в цепи зачинщиков бунта.

В заговор были вовлечены и люди из экипажа «Берриу». Адмирала предупредил об этом Николау Коэлью, капитан «Берриу». Гама подплыл к «Берриу» на лодке, одного за другим заманил офицеров в каюту и приказал заковать в цепи штурмана, шкипера и еще троих главных подстрекателей и вожаков. Затем он, по утверждению Корреи, бросил в море все карты и заявил ошеломленной команде: «С этого времени у вас нет ни штурмана, ни шкипера, они лежат в цепях внизу, в трюме. Я не желаю больше знать ни шкипера, ни штурмана. С этой минуты бог – наш кормчий. Да свершится воля его! И обратно в Португалию мы не вернемся ни за что!»

Вся команда была потрясена. Люди униженно молили сжалиться и помиловать пленников. Командир, в конце концов, позволил штурману и шкиперу вернуться в свои каюты, но в цепях и без права участия в определении курса корабля.

После этих драматических событий заглохли зачатки бунта и на других кораблях.

Следует прибавить, что очевидец, автор «Рутейру», в своем дневнике вообще не сообщает о бунте. Возможно, все это происшествие – домысел Гашпара Корреи.

Однако трудности пути были немалыми. Васко да Гама до сих пор преодолевал их с честью, выдержав суровое испытание как флотоводец, доказав, что он умеет управлять и судами, и людьми в самых сложных ситуациях. Он вырвал победу в борьбе со стихией – ураганами и необычайной силы течениями у южной оконечности Африки, где они сталкиваются друг с другом, образуя мощные завихрения. Здесь часто бушуют и жестокие штормы.

25 ноября, после трех дней пути к востоку, вдоль негостеприимных берегов, корабли завернули в бухту. Гама назвал ее бухтой Сан-Браш (сейчас бухта Моссел). Это была та же самая бухта Коровьих Пастухов, где Бартоломеу Диаш десять лет назад поразил стрелой темнокожего пастуха.

Можно было ожидать, что местные жители встретят белых враждебно, однако при виде корабля несколько десятков туземцев собрались на берегу, дружелюбно приветствуя прибывших.

С кораблей спустили лодки, и сам командир эскадры, под охраной арбалетчиков, направился к берегу. Он бросил туземцам с лодки пригоршню бубенцов. Туземцы, получив этот чудесный подарок, начали танцевать от радости. Но здесь берег был покрыт кустарником, и португальцы боялись нападения. Оки высмотрели более открытое место и сошли на берег.

Гама знаками подзывал к себе туземцев-готтентотов по одному и одаривал каждого стеклянными бусами, красными шапками, латунными кольцами, бубенцами, зеркальцами и другими дешевыми безделушками. Туземцы, в свою очередь, дарили морякам браслеты и другие украшения из слоновой кости. Добрые отношения были установлены. Моряки могли в спокойных условиях заняться ремонтом сильно потрепанных бурей судов.

Через два дня на побережье явилось около двухсот туземцев. Они пригнали с собой овец, быков и комолых коров. Самых жирных быков готтентоты использовали и для верховой езды, что для португальцев было в диковинку. На хребет животного набрасывали плетенную из лыка циновку, а чтобы управлять им, в ноздри быку продевалась палочка с острыми концами.

Туземцы, собравшись на берегу в круг, стали играть на свирелях и увлеченно танцевать, размахивая руками и притопывая, так что пыль поднялась столбом. Автор «Рутейру» писал об этих плясках: «И тут они начали играть на трех или четырех флейтах, одни из которых издавали высокий звук, другие – низкий, так что вместе звучало очень красиво, хотя трудно было ожидать музыки от негров. И при этом они плясали негритянский танец. И капитан-командир приказал заиграть в трубы, и мы на кораблях плясали, и капитан-командир делал то же с нами вместе».

На время забылись все трудности, предстоящий далекий путь, все чины и титулы, и благородные господа веселились вместе с простыми матросами.

После танцев офицеры причалили к берегу и за три браслета из железной проволоки, на скорую руку сделанных на корабле, выменяли у готтентотов жирного черного быка. В «Рутейру» говорится: «Этого быка мы съели на обед в воскресенье. Он был очень жирен, и мясо его было так же вкусно, как и говядина в Португалии». Неудивительно, что моряков, истосковавшихся по родине, радовало все – и домашний скот, и птица, и лай собак, и петушиное пенье на берегу, напоминавшие привычные звуки в родном краю.

Но они видели и новое – совершенно незнакомых зверей, огромные следы и кучи помета в болотистой низине. Здесь бродили слоны, на которых охотились готтентоты.

По ночам, стоя на вахте и бдительно следя, не приближаются ли лодки готтентотов, матросы долго вслушивались в жуткие, таинственные лесные голоса, в рычанье и вопли зверей, В прибрежных кустах летали светящиеся жуки, которые казались глазами оборотней и злых духов.

Мореходы дошли на лодках и до песчаных островков, названных ими «Плоскими островами». Их населяло множество тюленей. Некоторые из них, по словам автора «Рутейру», огромны, будто медведи, со страшными клыками – бивнями. Они якобы нападают на людей, и копье против них бессильно. Этими «медведями», по всей вероятности, были моржи, которых люди Гамы видели впервые.

Бывают, продолжает очевидец, и другие тюлени – поменьше и совсем маленькие. Большие рычат подобно львам, маленькие блеют, словно козы. Как-то раз португальцы насчитали на острове три тысячи больших и малых тюленей и палили по ним с моря из бомбард.

На том же острове жило также множество птиц величиной с утку, не умевших летать, ибо крылья у них были без перьев. Этих птиц, что кричали по-ослиному, моряки могли убивать сколько угодно, а также собирать их яйца. Так португальцы впервые познакомились с пингвинами.

Дружественные отношения с готтентотами продолжались недолго. Они снова приходили на берег для менового торга, но вдруг заметили, что чужеземцы увозят на корабли воду из ручья. Готтентоты забеспокоились. Почему белые люди так делают? Почему увозят их воду? Недоверие росло. Из кустов выскочили вооруженные юноши и стали отгонять скот.

Васко да Гама приказал морякам сесть в лодки и возвращаться на суда, так как он опасался предательского нападения. Немного погодя он, чтобы постращать здешние племена, послал на берег хорошо вооруженных воинов в сверкающих доспехах и стальных шлемах, Они должны были продемонстрировать, каким оружием располагают португальцы. С кораблей дали залп из бомбард. Гром и молния, которыми управляли белые волшебники, насмерть перепугали туземцев. Они кинулись бежать за дюны и холмы, побросав в паническом страхе одежду, вещи и оружие, и больше не появлялись.

8 декабря корабли оставили бухту. Прежде чем поднять якоря, моряки водрузили на берегу один из взятых с собой падранов и большой крест из мачтового бруса. Но, едва парусники отошли подальше, из кустарника появились готтентоты и уничтожили оставленные европейцами знаки.

Эскадра продвигалась все дальше вдоль побережья и вскоре оказалась у входа в устье Большой рыбной реки. Поросшие лесом берега здесь были густо населены, повсюду паслись стада. Корабли прошли мимо последнего падрана, установленного Бартоломеу Диашем на одном маленьком островке. Дальше начинались совершенно незнакомые земли и воды, в которые не заплывал еще ни один португалец.

Вечером 18 декабря ветер изменил направление, и Васко да Гама был вынужден отойти в открытое море. Дня через два он, к великому своему удивлению, очутился тут же, у знакомого побережья, хотя эта бухта, по его расчетам, должна была остаться на добрых шестьдесят лиг позади. Корабль попал в течение Мозамбик – мыс Агульяш (Игольный), которое незаметно отнесло его обратно.

К счастью, задул сильный юго-западный ветер, продержавшийся дня три или четыре, и помог кораблям преодолеть сильное встречное течение.

25 декабря 1497 года португальцы вновь приблизились к земле, где, однако, не высаживались. Берег был очень красив и привлекал своими многочисленными тихими, сверкающими бухточками. Насколько хватал взор, тянулись пологие зеленые холмы, кое-где поросшие темными лесами. Вдали на небосклоне виднелись горы.

Эту землю Васко да Гама назвал по случаю рождества, которое как раз праздновали португальцы, Натал («Терра наталис» – «Земля рождества»).

Тут на «Рафаэле» заметили, что дала трещину одна из мачт, на локоть ниже «вороньего гнезда». Мачту наскоро стянули канатами, чтобы во время ближайшей стоянки починить ее как следует. Спустя несколько дней рухнул в море якорь «Габриэла» – лопнул подгнивший канат. Стали подходить к концу запасы питьевой воды, моряки получали ее по неполной пинте на день. Еду уже готовили на морской воде.

Но удобного для стоянки места все не попадалось. Лишь 11 января 1498 года корабли опустили якоря в устье небольшой реки.

Гребцов встречали на берегу высокорослые чернокожие мужчины и женщины, приветливо принявшие чужеземцев. Эти африканцы заметно отличались от ранее встреченных бушменов и готтентотов; они принадлежали к племенам банту. Толмач Мартин Аффонсу, который раньше жил в Конго, без труда мог объясниться с местными жителями.

Васко да Гама преподнес вождю племени зеленый кафтан, красные штаны, феску, браслет. Вождь пообещал путешественникам все, что им понадобится, надел подаренный наряд и взахлеб кричал: «Смотрите, смотрите, что они мне дали!» Подарок в его глазах был цены необыкновенной, и восторгу туземцев не было конца.

Переводчика и его спутника пригласили в гости в поселок; в хижине вождя их угощали жареным цыпленком и просяной кашей. Всю ночь к жилищу вождя шли любопытные, чтобы посмотреть на удивительных чужеземцев, вышедших из моря. На другой день оба португальца вернулись на корабль. Их сопровождала целая толпа. Люди несли кур, которых вождь слал в подарок командиру эскадры.

Край казался густо населенным. Особенно много было женщин, так что португальцы решили, будто женщин здесь в два раза больше, чем мужчин. Туземцы обрабатывали землю и жили в конических хижинах из соломы, окруженных частоколом. У них были большие луки, стрелы, дротики-асагаи с железными наконечниками и широкие ножи в ножнах слоновой кости. Они украшали себя бронзовыми спиралями и кольцами, носили браслеты на руках и ногах, прикалывали медные украшения к волосам. Женщины большими глиняными кувшинами и тыквенными бутылями таскали морскую воду в ямы, где она выпаривалась под горячими лучами солнца, и так получали соль.

Португальцы провели здесь пять дней и назвали этот берег «Землей добрых людей», а реку – «Медной».

Дождавшись попутного ветра, моряки поплыли дальше, борясь с сильным встречным течением. Один из мысов мореплаватели назвали мысом Течений (Коррентеж).

22 января корабли вновь повернули к берегу, но он оказался низким, болотистым, поросшим густым лесом. Пристать здесь было невозможно, хотя отдых был крайне необходимым – моряки все чаще заболевали и умирали от ужасной болезни. Заболевшие жаловались, что у них распухает и пересыхает рот, зубы еле держатся в деснах, с трудом удается проглотить пищу. Автор «Рутейру» писал: «Здесь многие из наших людей занедужили, их ноги и руки отекли, их десны распухли и покрыли зубы, и они не могли ничего есть».

Это была цинга, опасная болезнь, вызванная нехваткой витаминов. Очевидно, португальцам не удавалось запасти на берегу достаточно фруктов и овощей. Историк Барруш утверждает, что цингой болели от соленого мяса и рыбы, а также от сухарей, которые заплесневели и начали портиться, следовательно, он уже тогда был близок к разгадке причины болезни.

Один из путешественников XVI века, Жан Моке, очень, ярко описал этот недуг, а также нелепые приемы его врачевания в те времена: «Я страдал этой мучительной и опасной болезнью „ловандой“, которую португальцы называют „бейберой“, а голландцы – „скорбутом“. У меня нагноились десны, и из них сочилась черная, вонючая кровь. Коленные суставы так распухли, что я не мог расслабить мускулы. Мои бедра и голени почернели, будто источенные гангреной. Каждый день я был вынужден делать на коже надрезы, чтобы спустить черную, загноившуюся кровь. Точно так же я надрезал, себе десны, которые стали иссиня-красными и распухли до того, что покрывали зубы… Когда я отрезал отмершее мясо, сильно шла черная кровь, и я полоскал рог и зубы своей мочой, причем сильно тер десны. Но и после этой процедуры они распухали каждый день, и порой мне становилось даже хуже, чем прежде. К несчастью, я не мог есть, и мне приходилось глотать пищу не разжевывая, ибо жевание причиняло мне нестерпимую боль. Наши люди что ни день умирали от этой ужасной болезни, и мы постоянно видели, как бросают в море трупы по три-четыре кряду».

Так же умирали люди Васко да Гамы, не получая никакой помощи, горя в лихорадке или тихо угасая подобно лампе, в которой выгорело все масло, – как выразился один хронист.

Эскадра пересекла залив Софалу, но не завернула в саму Софалу, арабский торговый город, сведения о котором португальцы могли получить только от разведчика Ковильяна. Корабли отошли довольно далеко от материка, однако жестокая болезнь вынудила мореплавателей искать берег. Однажды на горизонте слева показались синеватые леса. Эскадра изменила курс и повернула к берегу. Вскоре моряки заметили в океане желтоватую мутную струю, которая явно выделялась в темно-синем мерцании моря. Это означало, что поблизости в океан впадает крупная река. Там и сям появлялись многочисленные плавучие островки, поросшие травой и мелким кустарником. Кое-кому из суеверных морских волков казалось, что острова заколдованные, раз блуждают по морским просторам. Но штурман Аленкер уже видел подобные этим плавучие острова в устье Конго и других больших африканских рек и поэтому мог рассеять опасения своих спутников.

Эскадра приближалась к устью реки. Васко да Гама приказал меньшему судну – «Берриу» плыть впереди и промерять глубину, чтобы большие корабли не сели на мель. Но река была достаточно глубокой для всей эскадры и широкой, с низкими болотистыми берегами. Во время прилива они покрывались водой.

Это было устье реки Келимане. Сюда эскадра вошла 25 января. Здесь (на 13° ю. ш.) в море впадало сразу несколько рек. Одна из них в период дождей соединялась с дельтой Замбези. На берегах реки Келимане португальцы встретили стройных, высоких негров, которые ходили почти нагими. Туземные девушки продевали в губы медные украшения.

И здесь туземцы дружелюбно приняли европейцев, помогли им наполнить бочки водой и на лодках-долбленках привозили им плоды своей земли.

От свежей пищи больные начали поправляться. Болезнь, как уверяет хронист, свирепствовала бы еще сильней и унесла бы еще больше жертв, если бы не самоотверженность Паулу да Гамы. Он день и ночь обходил страдальцев, помогал им и обихаживал, утешая в несчастье.

Флот простоял в устье Келимане тридцать два дня. Моряки доставляли питьевую воду и чинили корабли, корпуса которых сильно подгнили. Надо было также отремонтировать надтреснутую мачту «Рафаэла».

Через несколько дней вниз по реке из далеких селений на больших лодках приплыли два вождя черных племен в сопровождении толпы. Они явились, чтобы посмотреть на белых людей. Сообщение об их прибытии, об одежде и кораблях очень быстро передал «телеграф джунглей» – барабаны туземцев.

Вожди – пожилой толстяк и сухощавый юноша – заночевали в специально построенных травяных шалашах и на следующее утро посетили корабли. Оба вождя были весьма сдержанны и на подарки португальцев – ткани, бусы и зеркальца – глядели свысока. Они сами были в зеленых атласных шапках, в желтых плащах с краевым орнаментом. После они целую неделю пытались продать португальцам привезенную с собой ткань с красным узором.

Один из них дал понять, главным образом жестами, что он издалека и что корабли видит не в первый раз. Ткани и другие вещи ему привезли смуглые люди с севера. Они приплыли по морю на больших лодках с белыми крыльями, У смуглолицых были прямые, тонкие носы, прямые волосы, обмотанные вокруг головы длинные платки, кривые сабли на боку. Смуглолицые молятся богу которого называют Мумметом.

Васко да Гама обрадовался этим вестям. Все указывало на то, что португальцы приближаются к областям, куда уже наведывались восточные торговцы. Возможно, что они побывали и на берегах этой реки. Поэтому португальцы назвали ее «Рекой добрых предзнаменований».

Пути Гамы я Кабрала в Индию (по И. Магидовичу).

В устье Келимане, как утверждает один из хронистов, случилось несчастье, едва не стоившее жизни командиру эскадры. Он подплыл на лодке к «Рафаэлу» и совещался с братом, не выходя из лодки и держась за якорную цепь корабля. Держались за цепь и гребцы. Тут вдруг из-под лодки вода ушла вниз так стремительно, что Васко за Гама я его гребцы повисли над бездной, вцепившись в якорную цепь, пока команда не поспешила им на помощь. Однако очевидец, неизвестный автор дневника, об этом событии не упоминает, и его, пожалуй, следует отнести к позднейшим легендам, за истинность которых нельзя поручиться. Нельзя также с уверенностью утверждать, что благодаря неотступным просьбам добросердечного Паулу да Гама именно здесь были помилованы бунтовщики. Есть и другие сведения; Гама-де никогда их не прощал и так, закованных в цепи, доставил в Португалию.

Трудно сказать также, что именно произошло с транспортным судном. По некоторым данным, мореплаватели решили, что оно непригодно для дальнейшего пути из-за сильной течи. Поэтому было решено его уничтожить. К тому же матросы, больные и изможденные, уже были не в силах обслуживать все четыре корабля, а пускать четвертое судно с малым экипажем в океан было бы рискованно.

С транспорта сняли все, что на нем было, – пушки, боеприпасы, мачтовое дерево, паруса, продукты, и пустой, ставший ненужным корабль, – сожгли. Однако точно неизвестно, где и когда это произошло (может, в бухте Коровьих Пастухов, как указывает один из хронистов, а может, и здесь, в устье Келимане, или где-либо еще; во всяком случае, грузовой транспорт больше никогда и никем не упоминается). Подобных неясностей и расхождений в отношении дат, числа умерших и оставшихся в живых членов экспедиции и даже числа кораблей, а также штормов и мятежей в письменных источниках довольно много, и отделить правду от вымысла в них нелегко.

После ремонта, 24 февраля, корабли покинули Келимане. Португальцы оставили там падран, названный «Рафаэлом» (в честь святого Рафаэла, заступника путешествующих). В самом устье корабль Паулу да Гамы «Рафаэл», как назло, сел на мель и был вынужден дожидаться, пока прилив не снимет его с песчаной косы.

 

На Мозамбикском побережье

Порт Мозамбик. – Арабские суда. – Из истории Восточной Африки. – Визит шейха. – «Христиане». – Наемные лоцманы. – Стычки с мусульманами. – Миссия преступника Жуана Машаду. – Бомбардировка Мозамбика – прощальный привет португальцев. – Мимо Килвы.

Эскадра прошла Мозамбикским проливом между Африкой и Мадагаскаром, который португальцы пока еще не открыли. Корабли держались поодаль от берегов и останавливались на ночь, чтобы не наткнуться на мель. Утром второго марта мореходы увидели остров Мозамбик в северном конце пролива. Флот медленно входил в бухту. Впереди шел «Берриу», но он обнаружил мели.

В этот момент у оконечности острова показались две большие лодки, одномачтовые парусники без палубы, заостренные с обоих концов и до половины закрытые навесом из пальмовых листьев. Это были арабские самбуки, тут у португальцев не возникло сомнения. Капитан Коэлью поспешно повернул «Берриу» назад, чтобы сообщить радостную весть Васко да Гаме, и, в восторге, приветствовал его салютом из бомбард. Адмирал незамедлительно приказал бросить якоря. Португальцы подошли к Мозамбику, стоянке арабских работорговцев.

Вскоре вокруг кораблей сгрудились лодки. Лодочники приветствовали путешественников звуками длинных медных труб анафил, бесстрашно поднимались на корабли, где их ждало сытное угощение. Было очевидно, что лодочники посчитали португальцев мусульманами.

Посоветовавшись с капитанами, Васко да Гама решил войти в бухту поглубже, чтобы познакомиться с портом. Коэлью на легком «Берриу» снова шел впереди, и на этот раз ему удалось найти настоящий фарватер, хотя на мели у каравеллы сломался руль. На расстоянии двух арбалетных выстрелов от берега все португальские суда стали на якорь.

В порту стояли четыре довольно больших арабских одномачтовых корабля – так называемые забры или доу.

Мозамбик был оживленным торговым центром. В порту грузились всевозможные товары: гвоздика, перец, имбирь, золото, серебро, жемчуг и драгоценные камни, бисер, бусы, белые и пестрые хлопчатобумажные ткани, изделия из металла, рабы, слоновая кость, благовония, воск, амбра.

Жители Мозамбика резко отличались от голых дикарей, с которыми до сих пор встречались португальцы, – как более светлым цветом кожи, так и более высоким уровнем цивилизации. В «Рутейру» о них говорится: «Люди в этой земле коричневые, хорошего сложения, принадлежат к секте Магомета и говорят по-мавритански, а одежда их сделана из льна и хлопка, очень тонкая, с многоцветными полосами, отделанная весьма богато и тщательно, и все носят тюрбаны с шелковой каймой, протканной золотой нитью, и все они купцы, они торгуют с белыми маврами – арабами, четыре корабля которых стояли у берега, доставив золото, серебро, гвоздику и перец, да имбирь, да серебряные кольца с драгоценными камнями, да многие жемчуга и рубины, а жители этой земли также носят эти вещи».

Мозамбикцы жили в белых глинобитных домиках среди зеленых садов под кокосовыми пальмами. Португальцы эти чудесные деревья увидели впервые, они упомянуты и в «Рутейру»: «Эти пальмы дают плоды, величиной с дыню. Едят ядро плода, запах которого напоминает запах ореха».

Обширное восточноафриканское побережье от Сомали до Мозамбика населяли племена банту, которые пришли сюда с юга нильского бассейна. Это переселение длилось несколько веков. Сюда неоднократно вторгались и другие африканские народы. Банту и их соседи не были ни дикарями, ни варварами, они занимались скотоводством и земледелием, строили крепости и города, создавали сильные государства. Люди здесь издавна умели выплавлять и ковать железо, делать из него сельскохозяйственные орудия и оружие. Надо особо подчеркнуть, что обработке железа не предшествовала обработка золота и бронзы. Повсюду в мире эпоха железа следовала за эпохой меди и бронзы, однако здесь, на востоке и юге Африки, первым металлом, вошедшим в употребление, было железо; здесь сложилась культура эпохи железа, металл даже вывозился отсюда.

Здесь вовсе не царили хаос, варварство, каннибализм, как это неоднократно пытались внушить миру белые расисты.

Уже в древности, примерно два тысячелетия тому назад, это побережье было известно многим народам. Сюда приезжали торговать египтяне, карфагеняне, финикияне, греки, персы, арабы, индийцы, индонезийцы, малайцы, китайцы.

Купцы, представители всех этих разнообразных народов, сначала основывали только опорные пункты. Из них со временем выросли фактории, поселения и города.

Веками африканское побережье было тесно связано с землями на берегах Индийского океана, поставляя на восточные рынки Аравии, Персии, Индии, Цейлона, Малайи и Китая слоновую кость, рога носорогов, черепашьи панцири, древесину, пряности, благовония, шкуры зверей, в особенности леопардов, кокосовые орехи, копру, пальмовое масло, кокосовое масло, животных – обезьян, зебр, жирафов, драгоценные камни, железо, медь, серебро, золото, рабов. Заметим, что рабы не преобладала среди прочих товаров, работорговля в древности не велась в сколько-нибудь значительных размерах. Европейские колонизаторы старались убедить в противоположном; однако именно они сами, и в особенности англичане, были крупнейшими работорговцами и потребителями рабского труда, что принесло им огромные богатства.

Разумеется, рабы продавались и покупались еще в древности. Древний Египет ввозил рабов из стран Пунт и Куш, африканских рабов покупали арабы, индийцы, китайцы. Однако это были домашние рабы, солдаты, охранники.

Страны Востока не имели таких огромных плантаций или рудников, как в Америке, где бы можно было использовать огромные массы рабов. Лишь, в XIX веке торговля рабами в Восточной Африке резко расширилась.

В средние века арабы всегда подчеркивали, что восточноафриканское побережье – это земля слоновой кости, золота и железа. В Софале, области на юге побережья, были не только богатые золотые рудники, там выплавлялось также очень много железа. Софальское железо было лучше добываемого в Индии, и его вывозили туда; в Индии из софальского железа ковали лучшие в мире копья и мечи.

На восточноафриканское побережье из других стран Индийского океана ввозились тонкие ткани, шелк, парча, фарфор, стеклянная и глиняная посуда, ожерелья из стекла и драгоценных камней, орудия труда, оружие – копья, кинжалы, доспехи, бронзовые вазы и кубки, вино, топленое масло, тростниковый сахар, чай, зерно – пшеница и рис, раковины каури, кольца.

В VII веке, после возникновения ислама, когда Аравию раздирали религиозные и династические войны, арабская экспансия, усилилась. Арабские эмигранты стали селиться на восточноафриканском побережье и уже не удовлетворялись одной только торговлей. Они основывали мусульманские города, которые большей частью строились на прибрежных островках: так их легче была защищать, если угроза надвигалась с материка.

Арабские колонизаторы встретились с племенами банту, которые имели свою культуру и религию. Банту уже смешались с более ранними поселенцами и образовали на побережье особый народ – суахили. Это название восходит к арабскому «сахиль» – «берег». Следовательно, суахили были жителями берега, прибрежной полосы. Они говорили на своем языке, принадлежавшем к языковой группе банту, но в него внедрилось и много заимствований из других языков, особенно из арабского (позже и из португальского).

Знаменитый путешественник Марко Поло так описал людей суахили: это типичные представители негроидной расы с курчавыми волосами, без бороды и усов, все охотно поют и танцуют, язык их очень мелодичен. Если вы умеете говорить по-суахильски – смело можете пересечь всю Африку и почти всюду вас поймут, многие племена и народы знают этот язык.

Африканская и арабская культуры постепенно смешивались, сливались и взаимообогащались: часть африканцев приняла ислам.

В VII-VIII веках арабы еще интенсивнее колонизировали побережье. Из Аравии сюда стекались целые толпы беженцев, которых гнали из отчизны распри и войны. Многие торговые фактории выросли в города. Арабские путешественники и историки Масуди, Идриси и другие свидетельствовали, что в них жили люди с различным цветом кожи – смешение разных рас, однако большей частью это были зинджи, чернокожие с татуированными лицами. Они вели торговлю и умело обрабатывали металл, охотились на слонов ради их бивней, железо у них ценилось выше, чем золото, а поклонялись они, своим богам. Мусульмане здесь были в меньшинстве.

Можно сделать вывод, что в городах побережья главная роль принадлежала именно африканцам, их культуре. Европейские колонизаторы всеми силами старались это забыть, перечеркнуть, лживо утверждая, что африканцы всегда были варварами, дикарями и что в колониях на побережье царила только арабская культура.

В X веке персы сделали попытку вытеснить арабов с побережья, основав небольшое государство зинджей со столицей Килвой, однако воинственные арабы, в конце концов, победили. Основанные ими города Момбаса, Софала, Килва, Малинди, Занзибар и другие (свыше 60), которыми управляли арабы или суахили, были хорошо спланированы, с прочными деревянными или каменными строениями, с красивыми мечетями. Жители занимались торговлей, ремеслом и земледелием.

Вплоть до начала XVI века торговля между Восточной Африкой и землями на побережье Индийского океана ширилась и процветала. Арабы укрепили свои позиции в портах Южного Китая, Малайи, Цейлона, Индии. Все побережье Индийского океана было связано единой системой мореходства и меновой торговли.

Важнейшими рынками для Восточной Африки были Аравия и Индия. Последнюю особенно интересовало африканское железо, золото, черепашьи панцири и слоновая кость, из которой делались рукоятки копий и кинжалов, а также шахматные фигурки. Слоновая кость вывозилась и в Китай, где на нее был очень большой спрос: там из слоновой кости делали резные паланкины.

Со II века н. э. в торговлю с Африкой включились индонезийцы. Позднее они колонизировали Мадагаскар.

Китай также поддерживал связь с Восточной Африкой, вывозя оттуда не только слоновую кость, но и рога носорогов и жемчуг в обмен на фарфор, чай, шелк, парчу, лаковые изделия.

Такие обширные торговые связи могли развиваться лишь одновременно с расцветом судостроения и навигационного искусства. Мореплаватели древности – арабы, индийцы, китайцы, представители других народов – не выходили далеко в океан, добираясь вдоль побережья от одного порта до другого. Однако позже, с развитием судостроения, они научились использовать муссоны Индийского океана. Эти ветры в определенное время года дуют с северо-востока, а затем меняют свое направление и дуют с юго-запада. В зависимости от времени года муссоны вполне обеспечивали провождение любого корабля от Индии до африканского побережья вплоть до морского пролива между Мозамбиком и Мадагаскаром. Моряки пересекали северную часть Индийского океана от Западной Индии до Южной Аравии, а затем продолжали путь вдоль берегов черного континента.

У берегов Африки с декабря по февраль дул северо-восточный муссон, а с апреля по сентябрь – юго-западный муссон. Купцы знали, что можно было смело пускаться в путь к югу вдоль побережья: придет время, и снова задует попутный ветер, который доставит их обратно в Аравию, Персию, Индию.

Мореходы прекрасно знали морские пути, пользовались компасом, квадрантом и располагали довольно точными картами.

Арабы плавали у африканского побережья на несколько неуклюжих, но прочных и надежных кораблях – доу. Их конструкция веками оставалась неизменной. Доу имели два корпуса, помещенные один в другой, пространство между которыми заполнялось известковым раствором, так что вода не могла проникнуть в парусник через обшивку. Доу строились без единого гвоздя – все части скреплялись веревками из волокон кокосовой пальмы, деревянными шипами и клиньями. Кают на доу не было. Главная мачта парусника была слегка наклонена вперед и могла нести большую нагрузку. На мачты поднимали небольшие треугольные паруса и большие прямоугольные циновки. На высокой корме крепился тяжелый, прочный руль. Бугшприт украшала резьба по дереву. Доу достигали порой очень больших размеров – длиной даже свыше ста футов.

Так столетиями в древности на побережье складывались цивилизация, культура, ремесло, торговля. Однако с появлением португальских завоевателей древней цивилизации вскоре пришел конец.

По мнению английского историко-географа Дж. Бейкера, Васко да Гама, достигнув Мозамбика и проникнув в контролируемые арабами области, исполнил свою основную задачу, труднейшую часть своей миссии – прошел те полторы тысячи километров, что отделяли разведанный Бартоломеу Диашем район до областей, уже давно хорошо известных арабам и посещаемых ими. Уже одно это достижение, говорит Бейкер, могло бы обеспечить Васко да Гаме почетное место в ряду великих путешественников и первооткрывателей новых земель.

Его главная заслуга в истории кораблевождения заключается отнюдь, не в том, что он пересек Индийский океан. Это проделывали бесчисленные мореплаватели других народов. Португальский адмирал был первым, кто совершил смелый бросок через Южную Атлантику в том месте, где африканское западное побережье образует глубокий уступ. Диогу Кан и Диаш не осмелились далеко отойти от суши и держались вблизи африканских берегов, в то время как Васко да Гама шел на парусах в открытом океане по тетиве натянутого лука, используя благоприятные ветры. Таков был крупнейший вклад адмирала в навигацию.

С приходом в Мозамбик в португальской экспедиции начался новый этап. Родилась уверенность в том, что задуманное удастся совершить, что самое трудное уже позади. У португальцев суда были лучше, чем у арабов, а те даже на своих неуклюжих доу плавали вдоль всей Восточной Африки и не боялись пересекать Индийский океан.

В тот же день, когда флот вошел в гавань, на «Берриу» явился с визитом местный шейх – правитель Мозамбика. Он прибыл с десятью маврами на двух спаренных лодках под балдахином, защищавшим от жарких солнечных лучей. Шейх восседал на шелковых подушках. На нем были широкие белые шаровары, сборчатый бархатный камзол и вышитый золотом синий плащ; он был препоясан шелковым широким поясом с богатым серебряным кинжалом. В руках у шейха было копье, также отделанное серебром. Головной убор состоял из темной бархатной шапочки и пестрого шелкового тюрбана с золотой бахромой.

Капитан Коэлью преподнес шейху красную шапку скудный дар. Шейх же подарил ему черные мусульманские четки и попросил, чтобы его доставили на берег в корабельной лодке. Португальцев, сопровождавших правителя, он пригласил к себе в дом, угостив освежающими напитками и на прощанье дал им кувшин с вареньем из смокв, к которому были добавлены тимьян и гвоздика.

Позже шейх неоднократно навещал адмирала Васко да Гаму и обедал с ним. Командир эскадры допустил ту же оплошность, что и Коэлью – дарил шейху нестоящие вещи:, шапки, коралловые ожерелья, короткие синие шелковые камзолы, какие носили в восточных странах. Возможно, у Васко да Гамы действительно не было ничего более ценного для подарков. Шейх осмотрел подношения с нескрываемым презрением и спросил, нет ли у прибывших алой ткани. Португальцы разыскали и отдали ему всю алую ткань, сколько имели на борту, но было ее не очень много. Шейх, очевидно, сначала принял гостей за мавров или турок – мусульман, приплывших из какой-то далекой страны. Он обещал продать им продуктов, а также прислать лоцманов, которые покажут чужестранцам путь дальше на север. Шейх обещал также дать разрешение торговать на побережье, если белые окажут ему поддержку в войне с врагами. Васко да Гама поблагодарил шейха за любезность, но сказал, что они сейчас не располагают временем ни для торговли, ни для войн. Надо спешить достичь Индии, пока погода благоприятствует плаванию. К тому же корабли пострадали в долгом походе. Когда португальцы вернутся из Индии, они покажут такие чудеса военного искусства, каких шейх еще не видывал.

Офицеры тем временем собирали сведения об Индия и стране Иоанна. Страна пресвитера Иоанна недалеко, говорили мавры; ему принадлежит много городов на побережье, и его богатые купцы ходят в море на больших кораблях. Сам царь-священник живет в отдалении от берега, и добраться к нему можно на верблюжьих караванах. Дальше к северу, сообщали они, лежит остров, наполовину заселенный христианами. Мавры говорили также, что в странах, куда чужеземцы держат путь, пряностей и драгоценных камней так много, что их и выменивать не надо – иди и набирай полные корзины. Однако мавры утаили, что золото можно найти и поблизости – в Софале, – куда его доставляли из глубинных районов Африки. Они внушали португальцам, что обширная страна золота лежит где-то севернее, очевидно, стараясь поскорее спровадить пришельцев.

К португальцам на «Габриэл» доставили двух «крещеных», якобы взятых в плен в Индии. Едва пленники увидели статую святого Габриэла на носу корабля, они рухнули на колени, воздев руки к небу. Когда же мусульмане увидели, как ласково разговаривает с пленниками Васко да Гама, у них не осталось сомнения, что пришельцы – не мусульмане, а презренные и ненавистные христиане, иноверцы. Пленников поспешно увели. Шейх не показал виду, что разоблачил иноверцев, и вновь подтвердил обещание дать лоцманов, только за большую плату вперед: тридцать золотых метикалов (метикал – 4,5-4,6 граммов золота, или 420 португальских рейсов; рейс – мелкая денежная единица в Португалии) да впридачу по два кафтана каждому. Васко да Гама был вынужден принять эти условия, и лоцманы поднялись на борт.

Тем временем по Мозамбику распространились слухи, что в гавани стоит христианская экспедиция. Между моряками, съезжавшими на берег за дровами и водой, и местными жителями начались стычки. Командир всеми силами стремился избегать их, так как на кораблях осталось мало боеспособных людей.

Он не чувствовал здесь себя в уверенности, и поэтому вечером 10 марта флот отошел от Мозамбика в море и стал на якорь у небольшого островка, названного ими Сан-Жоржи, примерно в одной лиге от порта. На другое утро на островке состоялось богослужение, моряки исповедовались и причащались. Затем командам было приказано разойтись по кораблям и готовиться к отплытию. Однако эскадра не могла тронуться в путь – сбежал один из нанятых лоцманов. ;

Васко да Гама, взяв две лодки с вооруженными матросами, отправился на поиски беглеца. Едва лодки приблизились к городу, как навстречу нм устремилось пять или шесть арабских лодок с вооруженными людьми. Васко да Гама приказал открыть огонь из бомбард, укрепленных на носу лодок; на выручку к нему на всех парусах помчался «Берриу». Арабы в панике ретировались.

Португальцы вернулись на корабли, и эскадра двинулась вдоль побережья на север.

Вскоре ветер затих, и корабли два дня не могли продвинуться дальше ни на пядь. Вечером 14 марта Гама приказал отойти от берега, чтобы попытаться поймать попутный ветер. Однако суда попали во встречное течение, которое отнесло их к тому же островку Сан-Жоржи. Восемь дней моряки дожидались ветра. Как рассказывает хронист Коррея, шейх прислал к ним лодку с гонцом, приказав ему выяснить, почему чужестранцы стреляли в его людей и покинули гавань. Если гости обижены, он готов дать им удовлетворение, ибо желает сохранить между ними мир и дружбу.

Командир велел снести в лодку все вещи сбежавшего лоцмана и вместе с гонцом шейха отправил для объяснений на берег Жуана Машаду, одного из взятых с собой преступников, осужденных на смерть. Португальцы тщетно ждали его возвращения. Его друг, также преступник, Родригиш ночью прыгнул за борт, доплыл до берега и разыскал Машаду. Они на родине вместе убили какого-то человека, и обоих по приговору суда ждала виселица. Спасло их участие в этом рискованном предприятии.

Оба португальца явились к шейху и позже остались у него на службе. Здесь Машаду весьма пригодилось знание арабского языка. Его друг вскоре умер, а сам Машаду, по свидетельству Корреи, странствовал вдоль побережья, убеждая племенных вождей поддерживать добрые отношения с португальцами. Позднее, спустя несколько лет, Машаду попал в Индию и занимал там различные ответственные посты, став под конец даже губернатором Гоа. Его преступление, по-видимому, было забыто.

Пока корабли ожидали попутного, ветра, от жары испортились и истощились запасы питьевой воды. На островке не оказалось ни одного ручья. За водой нужно было плыть на берёг вблизи города. Лоцман пообещал отвести португальцев в такое место, где бочки можно наполнить в безопасности.

Ночью Васко да Гама и Николау Коэлью на трех лодках с матросами и лоцманом отправились за водой. Однако лоцман, по-видимому, больше думал о том, как избавиться от чужеземцев. Португальцы, нимало не доверяя ему, связали лоцману руки, заткнули рот и водили его на веревке, требуя показать источник. Всю ночь лоцман водил португальцев взад и вперед, но либо не сумел, либо не захотел показать ручей или источник. Утром лодки вернулись с пустыми бочками.

Под вечер португальцы, прихватив лоцмана, вновь отправились на берег. На этот раз воду удалось обнаружить. Но тут сбежались мавры – люди шейха с копьями и угрожали нападением, если чужаки не уберутся восвояси. Васко да Гама приказал пустить в дело бомбарды. Мавры обратились в бегство, и португальцы смогли наполнить бочки.

24 марта к кораблям приблизилась лодка с гонцом. С лодки кричали – пусть чужеземцы не вздумают снова показаться на берегу, шейх их так встретит, что им не поздоровится.

Васко да Гама рассвирепел. Он приказал установить бомбарды, плыть к берегу и хорошенько проучить дерзких мавров.

Они встретили португальцев у наскоро построенных дощатых укреплений, суетились на берегу, потрясали дротиками и метали камни из пращи. Матросы ответили с лодок огнем бомбард. Мавры спрятались в укрытия. Португальцы обстреливали их в течение трех часов. Двое из людей шейха были убиты. Затем лодки возвратились к судам.

После обеда Васко да Гама отдал приказ задерживать и грабить мавританские лодки, хватать людей, торопившихся на берег, спасаясь от противника, который уже не скрывал своих помыслов и пустил в ход бомбарды. Гашпар Коррея, правда, отрицает факт бомбардировки. Напротив, говорит он, – Гама не велел стрелять по стоявшим в порту кораблям, чтобы португальцев не называли пиратами.

Португальцы захватили нескольких пленных (в их числе, очевидно, оказался и сбежавший лоцман; в хрониках говорится, что он позже, в Момбасе, бежал во второй раз) и различные товары – прекрасные ткани, горшки с маслом, ящики пшена, пузырьки с душистой водой, арабские книги и другие вещи, которые адмирал роздал командирам и матросам в качестве добычи.

На другой день португальцам удалось наполнить водой еще несколько бочек. Васко да Гама приказал часа на два подвергнуть город обстрелу, чтобы еще больше нагнать страху на мавров. Правда, обстрел якобы не принес особых разрушений, Затем португальцы собрались в путь. Но попутного ветра все еще не было. Еще три дня простояли корабли у островка Сан-Жоржи.

28 марта эскадра, наконец, смогла покинуть Мозамбик я двинуться к северу. У штурвала флагманского корабля стоял арабский лоцман. Португальцы не спускали с него глаз. Как-то раз лоцман не то солгал, не то ошибся, выдав группу островков за берег материка. Гама, обнаружив несоответствие, рассердился и приказал привязать лоцмана к мачте и нещадно выпороть, а один из островов в память об этом случае был назван «Островом выпоротого».

У побережья португальцы захватили небольшое суденышко, на котором плыли старый араб и два негра.

Командир эскадры приказал пытать старика, чтобы добыть сведения о ближних городах.

3 апреля португальцы приблизились к Килве, городу, подчинявшему себе всю эту часть побережья, в том числе и Мозамбик. Пленные называли его городом христиан и утверждали, что он несметно богат жемчугом.

Позднее об этом городе хронисты писали так: «Жители Килвы почти все носят белые шелковые или хлопчатобумажные одежды. Женщины украшают себя золотыми браслетами и ожерельями и дорогими камнями. У них также много серебряных украшений, а кожа у них не столь темна, как у мужчин, притом все они весьма грациозны. Дома в Килве большей частью строятся из камня, извести и дерева, они утопают в пышных садах, где растут всевозможные плодовые деревья и прекрасные цветы».

Килва какое-то время была самым влиятельным городом-государством на восточноафриканском побережье; ее энергичные воины и купцы контролировали торговлю золотом между югом Африки и северными заморскими странами. Ее власть распространялась вплоть до «золотого порта» Софалы в Мозамбике и до Занзибара на севере.

Гама решил было остановиться в Килве, но в ночном мраке ошибся и проплыл мимо. Ветер не дал эскадре вернуться назад, и адмирал был вынужден плыть дальше к северу, в Момбасу.

Эта случайность спасла португальцев от большой опасности: шейх Килвы, получив весть о бомбардировке Мозамбика, приготовился достойно встретить португальцев и истребить их всех до единого.

Но мореходов ждало новое испытание: в ночь с пятого на шестое апреля, часа за два до рассвета, «Рафаэл» на полном ходу наскочил на мель. Матросы трудились из последних сил, чтобы стронуть корабль с места. Проходили часы, но все усилия были тщетны. Наконец, море само пришло на помощь потерпевшим – когда прилив достиг высшей отметки, «Рафаэл» снялся с мели, и португальский флот мог продолжать свой путь.

 

Момбас и Малинди

Приветливость и коварство момбасцев. – Флагман на мели. – Пытка пленных. – «Господь не хотел, чтобы этим собакам сопутствовала удача!» – Нападение на арабский корабль. – Дружба с шейхом Малинди. – «Христиане», приплывшие из Индии. – Лоцман Ахмед ибн-Маджид.

7 апреля 1498 года эскадра приблизилась к Момбасе, самому крупному порту на всем восточноафриканском побережье. Город, расположенный на склонах скалистого полуострова, с его белеными каменными строениями восхитил португальцев и так живо напомнил родные города, что морякам подумалось – они в Португалии.

Они рассчитывали встретить на восточных берегах Африки совершенно дикие места или нечто подобное побережьям Конго и Гвинеи. Но пораженным морякам предстали оживленные богатые гавани с океанскими судами, цветущие города, столь же прекрасные и благоустроенные, как лучшие города Европы. Их поражал размах торговли, царящая здесь свобода, порты, крупные корабли, умелые моряки, знавшие морские пути в Индию и пользовавшиеся картами, компасами и квадрантами, которые были лучше португальских инструментов и карт.

Тут следует заметить, что португальцы приписывали создание всей этой цивилизации исключительно арабам и всех жителей Мозамбика, Килвы, Момбасы, Малинди и других приморских городов называли маврами. Они не в силах были вообразить, что именно африканцы сыграли большую роль в развитии местной цивилизации и культуры.

В свою очередь, португальские корабли местным жителям казались невзрачными, а сами моряки – грубыми, неотесанными и нищими чудаками, не знавшими даже пути в Индию и не имевшими сколько-нибудь пристойных даров для здешних правителей. Удивительно было лишь то, что чужестранцы приплыли с юга – до сих пор этого не случалось.

Навстречу эскадре из Момбасы вышел корабль. Несколько арабов поднялись на борт флагмана и стали расспрашивать адмирала, откуда он держит путь, кто он таков и что ищет. Гама велел переводчику сказать, что португальцам нужны продукты. Послы простились! пообещав помощь и заверяя в дружбе.

Однако Васко да Гама подозревал, что властителю Момбасы уже известно о столкновениях в Мозамбике, После посещения послов он еще больше насторожился и приказал всем хорошо вооружиться и быть начеку – как здоровым, так и больным, число которых на кораблях все росло: Гама не позволил лоцману ввести корабли в гавань, так как боялся предательства. Эскадра стала на якорь в открытом море. На кораблях дежурили усиленные вахты. Ночь была так черна, что фонари не могли рассеять мрак. Командир приказал развести огонь в железной корзинке, висевшей за кормой. Когда дрова ярко запылали, моряки заметили большую арабскую забру, которая подкрадывалась к эскадре. В забре сидело около сотни воинов с поднятыми пиками.

Португальцы окликнули их и получили ответ, что офицеры шейха прибыли для переговоров с белым капитаном. Через некоторое время на «Габриэл» стали карабкаться вооруженные мавры. Однако Гама остановил их и приказал пропустить на корабль лишь знатных послов. Мавры пытались силой ворваться на корабль, но португальские матросы преградили путь непрошеным гостям.

Беседа длилась около двух часов. Гости и хозяева обменялись любезными речами о гостеприимстве и дружбе, но это было просто прикрытием подлинной цели: мавры приезжали на разведку. Если бы команды не проявили бдительности, поздние гости внезапным штурмом попытались бы захватить корабли.

В гавани Момбасы – широкой, покойной бухте – стояло множество арабских кораблей и местных каботажных суденышек; все были изукрашены флагами. Некоторые корабли выглядели совсем непривычно – с бамбуковыми мачтами, снастями из травяных веревок и парусами из древесной коры, с низким носом и высокой кормовой частью. Мавры позже пояснили португальцам, что эти суда пришли из Индии с Малабарского побережья.

Командир португальской эскадры при виде украшенного флагами флота также приказал поднять флаги. К португальцам прибыло несколько знатных мавров. Шейх Момбасы в знак дружбы прислал Гаме подарки – живую овцу, множество невиданно крупных, прекрасных апельсинов и лимонов, сахарного тростника, две бочки питьевой воды, а также кольцо – залог безопасности. Корабли было предложено ввести в гавань, моряки могли сходить на берег, когда угодно, им были обещаны самый сердечный прием и обеспечение всем необходимым. В Момбасе, как сообщалось, живет много христиан,.у них имеется свое управление, и иноземные моряки смогут вместе с ними молиться своему богу.

Васко да Гама не доверял шейху и приказал вдоль низких частей бортов натянуть сети, чтобы уберечься от абордажа в случае внезапного нападения. В то же время он, в свою очередь, также отправил шейху подарок в знак дружбы – коралловое ожерелье. Он и на этот раз допустил грубую ошибку, посылая богатому властителю столь жалкую вещь, притом не через какого-либо офицера, уважаемого посла, а через двух осужденных на смерть преступников. Гама не желал рисковать кем-либо из своих знатных спутников.

Тем не менее посланцы Гамы в Момбасе были хорошо приняты; им был показан весь город, а к возвращению им вручили образцы различных пряностей – здесь их можно было закупать сколько понадобится. Посланцы встретили на берегу торговцев, не похожих на мавров. Хронист утверждает, что они оба видели бумагу с изображением святого духа, которому те люди поклонялись. Казалось, что здесь действительно живут христиане. Но, по-видимому, это были купцы из Индии.

Рассказы гонцов о приветливом отношении момбасцев развеяли подозрения адмирала. На другое утро он, захватив с собой присланных в знак дружбы заложников, дал приказ войти в гавань глубже.

Но, как рассказывает хронист, десница божья уберегла португальцев от коварства арабов. Несомые сильным течением, случайно столкнулись два корабля, и флагман сел на мель. Адмирал тут же приказал всей эскадре опустить якоря и оставаться на местах.

Тут-то и раскрылась хитрость хозяев города: мавры, находившиеся на флагманском корабле в качестве заложников, решили, что португальцы проникли в коварный замысел шейха – заманить их в гавань. Заложники со страху попрыгали в море. Воспользовавшись суматохой, прыгнули за борт взятые в Мозамбике два лоцмана (другой хронист утверждает, что мавританский лоцман нарочно посадил «Габриэла» на мель), их всех подобрала арабская лодка.

Португальцы немедленно принялись спасать флагманский корабль. Днище «Габриэла», к счастью, не пострадало. Васко да Гама приказал другому кораблю стать рядом с флагманом и перегрузить на него пушки, боеприпасы и провиант, чтобы уменьшить вес севшего на мель судна. Перегрузка длилась весь день. Начался прилив. Облегченный корабль выпрямился, но с мели не освободился. Пришлось ждать следующего прилива.

Такая неудача взбесила Васко да Гаму: «Габриэл» сидел на мели, лоцманы исчезли, и эскадра осталась без проводников. В припадке безумного гнева он приказал притащить на палубу арабов, какие еще оставались на судне, и пытать их, капая на тело кипящее масло.

В, «Рутейру» об этом рассказывается так: «Когда наступил вечер, командир повелел пытать двух мавров, бывших у нас, чтобы они признались, что против нас был заговор. Они признались, что был отдан приказ схватить нас, когда мы войдем в гавань и не будем, столь бдительны, чтобы отомстить нам за злодеяния, совершенные в Мозамбике. Но, когда пытку повторили, один из мавров со связанными руками выбросился в море, второй сделал то же во время утренней вахты».

Ни у кого не оставалось сомнения, что следует ждать нападения. Ночью португальцы разводили в железных корзинах еще более яркий, чем прошлой ночью, огонь, чтобы никто не мог подкрасться незамеченным.

Однако, несмотря на все предосторожности, в полночь явились мавры. Они подкрались к эскадре на лодках. С них в легкие волны, поднятые спокойным колыханием океана, нырнули пловцы. Они подплыли к «Берриу» и «Рафаэлу» и стали рубить якорные канаты. Вахтенные матросы, по словам хрониста, думали, что это плещет рыба в воде, и ничего не заметили. Другие мавры неслышно поднялись на палубу и стали резать тросы такелажа. Тут стража наконец заметила незваных гостей, начались крик, беготня, замелькали фонари. На кораблях поднялась тревога. Момбасцы ловко скользнули по канатам в воду, и лодки их растворились во мраке ночи. Однако выстрелы из бомбард якобы достигли цели, и несколько лодок было потоплено.

Хронист замечает: «Эти собаки намеревались причинить нам также много другого зла, но господь не хотел, чтобы им сопутствовала удача, ибо они не веруют в нашего бога».

Утром появилась надежда, что прилив снимет, наконец, «Габриэла» с мели. Вода поднималась, бурля и пенясь. Корабль дрогнул и пошевелился, но все еще оставался на месте. Экипаж громко призывал на помощь всех святых. Следующая волна прилива подняла корабль и сорвала его с мели под ликующие крики матросов.

13 апреля эскадра подняла паруса и оставила Момбасу. Автор «Рутейру» прибавляет: «Господь бог своей милостью пожелал, чтобы тогда, когда мы отплывали от этого города, все наши болящие вдруг поправились, ибо воздух здесь чрезвычайно целебен».

Однако именно «эти предательские собаки, хитрость которых раскрыл сам бог», привезли на корабль очень много лимонов и апельсинов, самое спасительное средство от цинги, которая по-прежнему терзала мореплавателей.

Васко да Гаме любой ценой надо было найти лоцмана, который указал бы его кораблям путь в Индию. Поэтому он велел опустить якорь в восьми лигах от Момбасы и подкараулить какой-нибудь арабский корабль – не исключено, что среди пленных окажется лоцман. На следующее утро португальцам удалось захватить небольшое судно. Люди в ужасе попрыгали с него в воду, но португальцы всех их выловили и доставили на борт. Среди пленных оказалось семнадцать матросов, старый вельможный араб с молодой женой, были на судне и золото, и серебро, и продукты, но лоцмана не было. Пленники утверждали, что в следующем порту – Малинди (см. карту) – часто бывают индийские корабли и что португальцы непременно найдут там сведущего лоцмана и подрядят его на плавание в Индию.

После этой пиратской операции эскадра 14 апреля, на закате, подошла к Малинди (Мелинди), в тридцати лигах от Момбасы, и наутро остановилась на рейде.

В одной из хроник о Малинди говорится: «Жители Малинди обитают в красивых каменных домах с плоскими крышами, наподобие португальских. Среди людей есть и черные, и белые, хамиты и арабы, индийцы и банту. Все они занимаются меновой торговлей – покупают и продают ткани, золото, слоновую кость, воск и жемчуг… В этот чудесный город что ни год приходит большое множество груженных товарами кораблей. Купцы из индийской страны Камбей, закупая здесь товар, получают большой барыш, притом не остаются в убытке ни покупающий, ни продающий».

Ни одна лодка не вышла навстречу чужеземному флоту, и ничего не свидетельствовало о том, что в городе было замечено прибытие кораблей.

Васко да Гама решил изменить тактику. Он почувствовал, что насилие не всегда приводит к желаемому результату. В Малинди, надо полагать, уже знают, что португальцы захватили на море арабский корабль. Это недоразумение надо было бы как-то сгладить, размышлял адмирал, иначе вряд ли можно рассчитывать на лоцмана. А лоцманы здесь были – это утверждали и захваченные арабы.

Португальцы высадили богатого араба на узкой песчаной косе, которая далеко вдавалась в море, наказав старцу сообщить в Малинди о миролюбивых помыслах чужеземцев и передать шейху просьбу обеспечить их продуктами и найти лоцмана.

Вскоре к косе прибыла лодка, и старый араб отчалил в Малинди.

После обеда к португальской эскадре подошла длинная крытая лодка. Старый араб вернулся на корабль. Его сопровождал какой-то чиновник с посланием от правителя Малинди. Шейх предлагал португальцам дружбу, провизию и лоцмана и приглашал Васко да Гаму посетить город. Гребцы-негры подняли на корабль трех белых овец с черными головами.

Адмирал, по сведениям хрониста, отослал шейху монашескую сутану, две нитки кораллов, три металлических сосуда для омовения рук, шапку, бубенцы и два тюка полосатой ткани.

На другой день шейх прислал адмиралу шесть овец, а также много пряностей и приглашал его на встречу в море. Шейх прибудет в забре, а Гама может оставаться в своей лодке, – Гама отказался от первого приглашения под тем предлогом, что его король запретил ему покидать корабль и съезжать на берег.

После обеда забра шейха Малинди приблизилась к эскадре. Гама сел в лодку и направился навстречу гребцам. Лодки остановились борт о борт. Сам шейх, правда, не приехал, очевидно, опасаясь коварства и предательства, а прислал своего сына-соправителя. Он был одет в шелковую мантию с зеленой атласной подкладкой, на голове красовался роскошный тюрбан. Сын шейха восседал в бронзовом кресле на шелковых подушках. Над его головой рабы держали большой темно-красный солнечный зонт из атласа, а рядом стоял паж-оруженосец – седой муж, державший короткий меч в богато украшенных серебром ножнах. Сына шейха сопровождали музы? канты, дувшие в громадные трубы из меди и слоновой кости.

Встреча была чрезвычайно дружественной. Сын шейха пригласил адмирала и его офицеров в город.

Вечером того же дня Васко да Гама повелел отпустить на свободу всех пленных мавров, чем снискал еще большие симпатии шейха Малинди. По словам хрониста, шейх радовался освобожденным пленникам больше, чем если бы ему подарили целый город.

Командир португальской эскадры наконец-то обрел союзника. Но это удалось лишь потому, что властитель Малинди враждовал и соперничал с шейхом Момбасы и искал поддержки у сильных чужестранцев, за каковых принимали португальцев.

Однако Васко да Гама по-прежнему опасался обмана и вероломства… Португальцы подходили к берегу только хорошо вооруженными, с бомбардами на носу лодок, хотя шейх Малинди, по утверждению историка, был достойным мусульманином с душой христианина.

В свою очередь, лодки шейха кружили возле португальских судов, и Васко да Гама приказал дать салют в их честь из многих пушек; мавры очень радовались тому, увидев и услышав такую мощную пальбу.

Сам адмирал с офицерами подъехал на лодках к берегу, где собрались большие толпы людей, приветствовавших чужестранцев. На берегу были два всадника, продемонстрировавших португальцам искусство поединка. Шейх вышел из своего дворца, сел в носилки и приблизился к лодке, чтобы еще раз увидеться с португальским командиром и вновь пригласить его с офицерами во дворец. Но адмирал был очень осмотрителен и на сей раз опять вежливо отклонил приглашение.

Тем не менее он пытался установить связь с христианами из Индии, чьи четыре корабля стояли в гавани. Адмирал послал к ним лодку, и вскоре на корабль Паулу да Гамы явились индийцы, красивые смуглые мужчины с черными бородами и длинными, заплетенными в косы волосами; всю одежду их составляли набедренные повязки. Они не брали в рот говядины, а язык их отличался от мавританского. С маврами Малинди у них дружбы нет, говорили они, и предупреждали португальцев, чтобы те были осторожны, ибо мавры хитры.

С этими «христианами» случилось забавное происшествие. В «Рутейру» об этом пишется: «Им показали алтарную картину, изображавшую богоматерь у подножия креста с Иисусом Христом на руках и апостолами вокруг. Когда индийцы увидели эту алтарную картину, они пали ниц и, пока мы стояли в этом городе, приходили сюда молиться. И они приносили с собой пожертвования – гвоздику и перец и другие вещи».

Очевидно, произошло недоразумение. Индийцы подумали, что чужестранцы изобразили на картине богов, почитаемых в Индии – богоматерь Деваку и ее сына Кришну.

Когда Гама как-то проплывал на лодке мимо индийского корабля, они палили из бомбард, воздевали руки к небу, восклицая: «Кристе! Кристе!» И затем индийцы испросили у шейха позволения устроить ночью праздник в честь португальцев на своих кораблях. Веселый пир был очень шумным – с пушечным салютом, фейерверком и беззаботным весельем.

Целая, неделя прошла в торжествах и развлечениях. Мавры устроили на берегу праздник с музыкой и скачками, пускали ракеты, чтобы порадовать гостей. Их щедро снабжали всем необходимым – доставляли воду, дрова, еду, множество разнообразных фруктов и овощей. Обессиленные, больные моряки постепенно поправлялись.

Однако обещанный шейхом лоцман все не появлялся, и эскадра была вынуждена задержаться у Малинди.

Терпение адмирала иссякло. Едва подвернулся случай, он приказал схватить одного из высоких чиновных лиц, явившихся на судно, и задержал его в качестве заложника. Шейху Васко да Гама направил письмо, в котором категорически потребовал немедленно прислать обещанного лоцмана.

Шейх, по-видимому, не хотел ссоры с новыми союзниками. Вскоре на «Габриэл» прибыл кормчий Ахмед ибн-Маджид, араб, родившийся около 1430-1435 года в Джулфаре, на побережье Омана, теперь уже старик шестидесяти с лишним лет. Он происходил из старинной семьи лоцманов. Опытный штурман не только умел прекрасно проводить суда через Индийский океан, но и был видным ученым своего времени, представителем арабской школы искусства кораблевождения. Он составил много описаний маршрутов – лоций с точными сведениями о берегах, ветрах и течениях, а также свод теории и практики морского дела, где использовал древние арабские источники и собственные наблюдения. Девятнадцать его рукописей по сей день хранится во Французской национальной библиотеке в Париже. Португальцы называли знаменитого лоцмана Малемо Кану, по-своему переиначив его титул на арабском языке, Муаллим Канаган, что в приблизительном переводе означает «мастер и учитель навигации».

О таком лоцмане португальцы не смели и мечтать. Во время совещания на «Габриэле» Васко да Гама убедился, что лоцман действительно знаток своего дела, что он располагает нужными картами и умеет пользоваться теми инструментами, какие имелись на португальских кораблях.

Эскадра, получив необходимые припасы и лоцмана, могла выходить в море.

 

Через Индийский океан

На крыльях муссона. – Слухи об индийских чудесах. – Призрак голода и цинга. – «Смотрите, вот земля, к которой вы так стремились!» – Роль арабского лоцмана, – Из истории Индии.

Задул юго-западный муссон, благоприятный попутный ветер. 24 апреля португальские корабли подняли паруса и направились на северо-восток, начав последний этап пути в Индию.

Берега Африки исчезли из виду. Прошло дней пять после расставания с Малинди, и мореплаватели вновь после долгих месяцев увидели созвездия Большой и Малой Медведицы, Полярную звезду и другие светила северного полушария. Они напоминали морякам об их далекой родине. Но португальцы знали, что муссон с неудержимой силой гонит их все дальше и дальше от Португалии. Возможно ли будет возвращение против этого могучего ветра? О регулярной смене муссонов они много слышали от арабских корабельщиков и лоцмана, однако сами еще не имели случая убедиться в ней.

Целыми днями палило солнце, быстро поднимаясь по безгранично высокому небесному куполу. Казалось, что горит все море – так сверкал и переливался свет. Волны с шипеньем качали корабли эскадры, летящие вперед вместе с легкими, пушистыми облачками.

Индия – цель мореплавателей – что ни день приближалась, и матросы не уставали расписывать друг другу, сколь богата она и полна чудес.

Там все смогут баснословно быстро разбогатеть, Дети там играют жемчужинами, рубинами и алмазами, а из золотых пластинок строят игрушечные домики. Бесценные пряности там гребут лопатами, чуть ли не задаром. Там растет дерево, плоды которого похожи на кудрявого барашка. В индийских реках живет какое-то существо, плач которого подобен плачу младенца. Едва кто-нибудь подойдет, чтобы успокоить его, зверь бросается и заглатывает неосторожного.

Змеи там огромны, а птицы еще больше. Одна птица кладет яйца величиной с церковный купол. Самка высиживает яйца пять лет. Когда вылупливается птенец, от треска скорлупы рушатся ближние дома.

В той земле, куда устремилась эскадра, живут люди не на двух, а на одной ноге. Но и на одной ноге они передвигаются так быстро, что волей-неволей поражаешься. Стопа у них столь велика, что в жаркий день в ее тени может укрыться все тело. Эти странные люди так и поступают: ложась отдохнуть, они поднимают ногу кверху и дремлют в прохладе под ее тенью. Прохладу они очень любят, так как солнце в той земле печет неимоверно. Жара такая, что рыбы варятся в море и, вареные, всплывают на поверхность воды.

На одном острове живут такие огромные люди, что смотреть жутко. И у них только один глаз – в самой середине лба. А еще в одном месте живет совсем уж диковинная порода людей – безголовые. Тело у них завершается плечами, между которыми на груди расположены глаза.

Жителей какого-то острова природа наградила такой большой верхней губой, что они во сне укрывают ею все лицо. У людей на другом острове длинные, до колен, уши, а еще есть люди с лицами совершенно плоскими, без рта и носа. Живут там и карлики, у которых вместо рта маленькая дырочка. Есть и пить они не могут, только сосут. И языка у них нет, поэтому они не разговаривают, а шипят наподобие змей.

Океан тоже обещал много чудес. Когда эскадра пересекла экватор, перед ней расстилалась морская гладь, излучавшая по ночам синеватое тусклое свечение. Мириады огоньков и искр вспыхивали на спокойной поверхности, а когда налетал ветер, волны тоже начинали переливаться огнями, как драгоценные камни. За каждым кораблем в океане тянулся длинный сверкающий след, и такие же полосы оставляли за собой рыбы, выплескивавшиеся из глубин.

А земли все не было и не было. Питьевая вода застоялась и прогоркла от жары, портились и подходили к концу продукты. На португальцев вновь обрушилась безжалостная болезнь – цинга. Океан принимал все новые и новые жертвы; после короткого отпевания умерших опускали за борт.

По словам Г. Харта, лишь неиссякаемая энергия и железная воля Васко да Гамы спасли экспедицию от гибели, удержали экипаж от разложения. Командир появлялся всюду, подбадривая и поторапливая людей, расписывая им чудеса Индии, славу и награды, ожидающие их после возвращения. Васко да Гама постоянна был примером для моряков, сам включался в работу и не искал легкой жизни для себя. Но, когда уже ничто не помогало и дисциплина начинала падать, командир давал волю своему необузданному нраву, кричал и ругался, обрушивался на матросов с кулаками и грозил расправой.

Но вот у поверхности воды показались скопления маленьких красных рачков, окрасивших океан. Это был знак, что побережье уже недалеко. Затем моряки заметили в воде небольших, в локоть длиной, пятнистых змеек. Их появление также предвещало близость суши.

Утром 18 мая впередсмотрящий увидел из «вороньего гнезда» высокую гору на горизонте – показались берега Индии.

Они были еще далеко – всего только темно-синее облачко над самым краем воды на востоке. Но вскоре мореходы уже смогли разглядеть широкий пляж, омываемый набегающими волнами.

На другой день корабли подошли вплотную к Малабарскому побережью. Разыгралась гроза, и очертания берега едва проступали сквозь туман и потоки дождя. Ахмед ибн-Маджид приказал изменить курс и отойти от берега, так как не мог определить, к какому именно району побережья они вышли.

Только 20 мая, когда на горизонте показался высокий мыс, лоцман с полной уверенностью мог сказать Васко да Гаме: «Мы прибыли! Мы находимся к северу от Каликуты. Вот она, земля, к которой вы так стремились!» Он за двадцать три дня провел чужестранцев, врагов мусульман, через океан и этим на всю жизнь обрек себя на ненависть и презрение соотечественников.

Один арабский историк XVI века так писал об Ахмеде ибн-Маджиде: проклятые португалы, народ франков (западноевропейцев), попали-де в Индию по случайности-. Они доплыли до Восточной Африки, и никто из их народа не знал, как проникнуть в Индийское море, пока им не указал путь один искусный моряк, называемый Ахмедом ибн-Маджидом. С ним свел знакомство старший из франков, которого звали Алмиланди (т. е. адмирал). Они подружились за пьянством, и лоцман, дойдя до опьянения, сообщил ему дорогу: «Не приближайтесь к берегу, а углубляйтесь в море, потом обращайтесь к индийскому берегу, и вас не захватят волны». Когда они так сделали, то много судов избегало кораблекрушения, и число их в Индийском океане все росло. Пополнения стали приходить к ним из Португалии, и они начали преграждать дорогу мусульманам, забирая в плен, грабя и захватывая насильно суда.

Историк не скрывает, какую ненависть питали арабские купцы к своим удачливым конкурентам-португальцам, и пытается объяснить, что лишь в опьянении араб Ахмед ибн-Маджид мог оказать такую важную услугу врагам мусульман.

Португальские корабли медленно плыли вдоль побережья к югу, Их цель была Каликута – богатый торговый порт и город.

Крупнейшие государства Южной Индии в начале XVI века.

Португальцы приблизились к земле с очень древней и сложной историей. Напомним ее в нескольких словах, чтобы стало понятно, почему Индия не объединила все свои силы и не обрушила их на белых завоевателей.

За тысячелетия до нашей эры в Индии образовалось много рабовладельческих государств, крупных и совсем крошечных, где большей частью господствовало патриархальное рабство. Об этом времени и о существовавших тогда общественных отношениях свидетельствуют древнейшие памятники индийской литературы старшие я младшие веды и фольклорные эпосы более позднего периода – Махабхарата и Рамаяна.

В Индию, как уже упоминалось выше, в 326 году до н. э. вторгся Александр Македонский. Однако ни ему, его последователям не удалось закрепиться здесь, я греческие гарнизоны вскоре были изгнаны из Северной Индии.

В Индии образовалась первая держава, простиравшаяся с севера до Декана и достигшая своего расцвета во время правления царя Ашока (273-232 года до н. э.). Буддизм был провозглашен государственной религией и быстро распространился также в странах юга и востока.

Однако и это крупное государство вскоре распалось. На север Индий вторглись бактрийцы и парфяне, основавшие здесь персидские сатрапии. В начале нашей эры север Индии завоевали скифы (саки), а около V века – гунны. Но индийские государства в конце концов одолели завоевателей. Начался расцвет искусства, архитектуры и науки. Индийские астрономы знали, что Земля представляет собой шар, вращающийся вокруг своей оси; они делили год на двенадцать месяцев и различали високосные и не високосные годы. Математики пользовались цифрами и десятичным счислением, а также расположением цифр в числе, создали основы алгебры. Родились такие знаменитые литературные памятники, как «Хитопадеш» («Полезные советы») и «Панчатантра» («Пять книг»). В V веке жил выдающийся поэт и писатель древней Индии Калидаса, автор прославленной драмы «Шакунтала».

Рабовладельческое общество постепенно разрушалось, и в VI-VII веках в Индии сложился феодализм; его основу составляла унаследованная от древности деревенская община, в которой земледелие было тесно связано с ремеслом. Земля находилась в общем владении членов общины, и поначалу они лишь платили налог феодалу. Позже феодалы взяли землю в свои руки. Небольшими княжествами правили раджи, владевшие большею частью земель, остальную часть они раздавали споим вассалам. Однако крепостного права в Индии не знали. На основе общественного разделения труда образовалась сложная кастовая система. На основе буддизма и брахманизма развилась новая религия – индуизм.

Индия в политическом отношении была столь раздробленной, а классовые противоречия в обществе были настолько острыми, что эту землю без особого труда завоевали могучие соседи – мусульманские феодалы Среднего Востока. С X века нашей эры начались беспрестанные опустошительные вторжения.

В XIII веке завоеватели-мусульмане в бассейне Инда и Ганга создали обширный Делийский султанат, удерживавший индийцев в повиновении с помощью чужеземных наемников. Вся земля была объявлена собственностью мусульманского государства. Крестьяне отдавали половину урожая с неорошаемых земель и до двух третей – с орошаемых, исполняли разные повинности.

В XIV веке мусульмане, вторглись в Декан и после ряда кровавых военных походов достигли самого юга Индии, подчиняя себе небольшие государства, правители которых из-за феодальных распрей так и не смогли объединиться для общей борьбы. Повсюду насильственно насаждался ислам. Делийский султанат правил чуть-ли не всей Индией, но неудачные войны против Китая и Персии, а также широкие крестьянские волнения постепенно подточили его. От султаната в 1340 году отошла Бенгалия, а в 1347 – Декан, где образовались независимые государства – Бахманидское и Виджаянагар. Дробление Делийского султаната шло все быстрее и быстрее. В Индию вторглись монголы, которых вел Тимур, и в 1398 году разорили Дели. Султанат больше не смог обрести какое-либо значение.

В XV веке вся Индия состояла из крупных и мелких независимых индусских и мусульманских государств (см. карту). Самым сильным из них было Бахманидское государство в Декане со столицей Бидар.

И в Декане велась непрерывная борьба между державой Бахманидов и Виджаянагаром, приведшая их к упадку и разрушению. На территории государства Бахманидов образовалось несколько султанатов, в их числе государство Биджапур, а Виджаянагар уже после появления португальцев на Малабарском берегу распался на множество мелких государств.

Таким образом, феодальная Индия, расколотая на множество государств, терзаемая непрерывными войнами и религиозными распрями, была не в состоянии дать должный отпор белым завоевателям.

 

Корабли у Каликуты

Разведчик на берегу. – «Какой дьявол занес сюда португальцев?» – Первый друг. – Каликута – богатый торговый город. – Адмирал прибегает к обману. – Посланцы у раджи.

Вечером 20 мая 1498 года португальские корабли бросили якоря на рейде напротив Капокате – примерно в полутора лигах от берега и в двух лигах к северу от Каликуты. Севернее Капокате находился город Пандаране.

К кораблям тотчас подплыли четыре индийских лодки. Гребцы стали расспрашивать, откуда прибыли чужеземцы и какого они народа, а затем скрылись во тьме.

Вокруг португальской флотилии так и сновали лодки. Рыбаки с факелами и фонарями в руках приманивали рыбу. Рыба, стремясь к свету, выплескивалась из воды и сама падала в лодку. Хронист утверждал, что подобную рыбалку португальцы видели впервые в жизни.

Дозорные бдительно следили, не грозит ли нападение индийцев. Никто не знал, что здесь ожидало португальцев. Они же были разведчиками чужеземного короля – им следовало разузнать, какие богатства таит в себе эта земля, сколь могучи местные правители, друзья или враги живут здесь.

На другой день к флагманскому кораблю вновь причалили индийские лодки. Васко да Гама вызвал к себе Жуана Нуниша, высокого сухощавого одноглазого мужчину, осужденного преступника, крещеного еврея, который владел арабским и древнееврейским языками. Ему следовало взять на себя опасную миссию – отправиться в разведку на берег. Гашпар Коррея пишет, что Жуан Нуниш был весьма хитроумный муж; он притворился, что прибыл на берег за провизией, а сам разнюхал все, что происходит в городе.

На берегу чужестранца ожидала большая толпа. Нуниша отвели к арабам. Тут выяснилось, что в этом городе хорошо знают европейских купцов и даже их язык.

О визите Нуниша на берег автор «Рутейру» пишет: «… Командир послал его в Каликуту, а те, что плыли с ним вместе, отвели его к двум маврам из Туниса, которые могли говорить на языке кастильцев и генуэзцев, и первое их приветствие звучало так: „Черт подери! Каким ветром тебя занесло сюда?“ Они спросили у него, что мы ищем в столь далекой земле, и он ответил им: „Мы пришли, чтобы найти христиан и пряности“. Тогда они сказали: „Отчего же ни король Кастилии, ни король Франции, ни синьория Венеции никого не шлют сюда?“ На это он ответил, что король Португалии не позволил им этого, на что мавры ответили, что он поступил хорошо. Затем они угостили его пшеничным хлебом и медом. Поев, он вернулся на корабль с одним из упомянутых мавров, и тот, взошел на палубу, сказал такие слова: „Привет вам! Привет вам! Много рубинов, много изумрудов! На коленях молите бога за то, что он привел вас в страну, где столько богатств!“

Мы были в изумлении, слыша такие его речи, и никак не могли поверить, что столь далеко от Португалии нашелся человек, разумеющий наш язык».

Араба, чье имя было Эльмасуд (португальские историки это имя, означавшее «счастливый», переделали в Монсаид), пригласили для беседы к Васко да Гаме.

Монсаид хорошо знал португальцев. Он уже торговал с ними раньше в Северной Африке и выучился их языку. Теперь он, очевидно, догадался, что португальцы скоро начнут хозяйничать на этом берегу, и решил сотрудничать с ними.

Действительно, Монсаид оказал португальцам много ценных услуг за время, проведенное ими в Каликуте. Этим он вызвал ненависть к себе со стороны соотечественников и был вынужден бежать от их гнева с португальцами.

Хронист Коррея даже утверждает, что Монсаид на самом деле был испанцем – неким Алонсо Пересом, родом из Севильи. В пятилетием возрасте он был похищен арабами, увезен в чужие страны и воспитан как мусульманин, однако господь на небе знал, что его душа осталась христианской.

Весь вечер Васко да Гама расспрашивал Монсаида об Индии, о ее правителях и городах, о торговле пряностями. Хитроумный араб быстро сообразил, что требуется португальцам, поэтому он притворился, будто верит, что их цель – разыскать христиан. Рассказывая об этой земле, он без зазрения совести причислил к христианам всех индийцев, не принявших мусульманство.

На Малабаре – узкой полоске вдоль юго-западного берега Индии (от 12° с. ш. до мыса Коморин) было много мелких государств, конкурировавших друг с другом из-за прибыльной торговли. Расположение Малабара было чрезвычайно выгодным: он находился в зоне муссонов, здесь пересекались морские пути со всей Индии, Цейлона, Малайи, Индонезии и Китая на Персию, Аравию и Африку.

Самым богатым и влиятельным из малабарских городов была Каликута. Не случайно Васко да Гама из Малинди стремился именно сюда. И Афанасий Никитин в свое время славил этот город как один из главенствующих портов во всей Индии.

Порт, правда, не был удобен; корабли здесь не могли укрыться в устьях рек, а море было таким мелким, что приставать сюда могли только небольшие корабли. Побережье было открыто всем морским ветрам. Да и сам город не радовал глаз. Там большей частью были мелкие домишки, лепившиеся друг к другу на целые километры вдоль узких, извилистых улочек и каналов. Повсюду зеленели стройные кокосовые пальмы и кусты черного перца. В этом городе пальм шла оживленная торговля. На берегу моря стояли большие торговые склады. В ящиках, тюках и мешках, хорошо защищенных от сырости, хранились всевозможные товары: китайский шелк, тонкие индийские хлопчатобумажные ткани, гвоздика, мускатный орех, камфора, корица, перец, разные лекарственные травы, слоновая кость, копра – сушеные ядра кокосовых орехов, веревки из волокна кокосовой пальмы, ценная древесина различных пород. Эти товары вывозили из Каликуты в Красное море, а оттуда – дальше, в страны Запада.

На городских базарах толпилось множество людей, звучали десятки языков. Там среди индийцев были видны арабы, персы, сирийцы, турки, негры, китайцы, бирманцы, сиамцы, малайцы и представители других племен и народов.

На базарах можно было купить все, что угодно, и прежде всего одежду и съестное. Товаров было очень много, особенно фруктов и рыбы, продавались и наркотики – гашиш, дурман и опий.

Западное побережье Передней Индии (по О. Рунге).

Умелые ремесленники обрабатывали слоновую кость, черепашьи панцири, морские раковины, изготовляя изумительные украшения, наручные и ножные браслеты, кольца.

Особенно славились гранильщики драгоценных камней. Ювелиры продавали алмазы, жемчуг, сапфиры, рубины, изумруды, аметисты и другие дорогие камни.

Каликута была богатым городом. Ею правил раджа, правитель, которого называли саморином (от санскритского «самундра» – «властитель моря», – переделанного португальцами в «саморин»).

Саморин превратил Каликуту в крупнейший порт на всем Малабаре. Развитию торговли способствовал также сильный флот и особые преимущества, которые саморин дал мусульманам. В Каликуте была невысокая таможенная пошлина – два с половиной процента от стоимости ввозимого товара – и платить ее полагалось после распродажи товара.

Саморин Каликуты был самым богатым и влиятельным правителем на всем Малабарском побережье. Другие города платили ему дань. Португальцы слыхали саморин такой могучий правитель, что вместе со своими вассалами и союзниками может собрать под свое знамя сто тысяч воинов. У самого же у него воинов немного.

Самыми сильными вассальными государствами у саморина были Каннанур к северу от Каликуты и Кочин на юге (см. карту). Раджа Кочина считался духовным вождем всего Малабара, так как в его округе находился центр индуистского культа Колан (или Килон). Раджи подчиненных городов мечтали освободиться от господства Каликуты. Коварные португальцы, узнав об этом, вскоре использовали их разногласия в своих интересах.

Из чужестранцев наибольшим влиянием в Каликуте пользовались арабы, жившие по всему Малабарскому побережью. Они фактически контролировали всю морскую торговлю. Кроме того, они также занимались скупкой товаров во внутренних районах Индии по дешевой цене и перепродажей их на побережье.

Арабы в Каликуте пользовались целым рядом привилегий. Они жили в своих кварталах, носили национала кую одежду. Их склады и лавки были разбросаны по всему городу. У арабов были свои судьи и свои священники, особые мечети.

Прибытие португальцев угрожало в первую очередь интересам арабов. Сопротивление со стороны индийцев было менее опасным для португальцев.

Индийцы делились на множество каст. Самой влиятельной была каста жрецов браминов, высшая, самая привилегированная кастам к ней примыкала каста воинов – наири, которые, так же как и брамины, не имели права соприкасаться с другими, низшими кастами. Оружие носили только наири. Их в особых школах готовили к воинской службе уже с семилетнего возраста. Простой люд не имел никакого влияния на политическую жизнь.

Здесь царила индуистская религия, хотя немало было и приверженцев ислама, в особенности в низших кастах.

В отдельных городах Малабара сохранялись и древние общины христиан-несторианцев. Поэтому португальцы поначалу большую часть индусов принимали за христиан.

Васко да Гама, посоветовавшись с капитанами и офицерами, решил распустить слух и внушить каликутцам, что его корабли – только часть крупного и сильного португальского флота. Корабли потеряли друг друга во время шторма, Васко да Гама, оторвавшись от флота, попал в Каликуту совершенно случайно, и теперь со дня на день следует ожидать прибытия других судов. Они везут королевского посла с дорогими подарками и пышной свитой. Васко да Гама – лишь командир эскадры. Корабли шли сюда два года. Прознав, что скоро сюда прибудет много кораблей чужеземцев, местные, конечно, не станут нападать на португальцев, – рассудил Васко да Гама.

Тем не менее слухи о столкновениях португальцев с маврами у берегов Восточной Африки, очевидно, достигли и этих мест. Вскоре каликутцы догадались, что сюда явились разведчики, морские пираты, пытающиеся скрыть за завесой лжи свои корыстные цели.

От Монсаида Гама узнал, что саморин пока пребывает в соседнем городе, и направил к нему переводчика Фернана Мартинша, еще одного португальца и самого Монсаида с письмом: в Каликуту прибыл посол португальского короля с посланиями своего государя. Если саморину будет угодно, их немедленно доставят ему.

Саморин весьма дружественно принял обоих португальцев и щедро одарил их изысканными тканями. Гаме он передал сердечный привет и предложения дружбы. Он, казалось,, действительно обрадовался прибытию чужеземцев: благополучие Каликуты зависело от торговых связей.

Саморин известил адмирала, что вскоре вернется в Каликуту, а также направил к португальцам лоцмана, чтобы тот вывел их корабли на более надежное и удобное место напротив Пандаране, где обычно становились на якорь корабли, прибывшие издалека. А сейчас португальцы бросили якоря в скалистом месте, непригодном для стоянки.

 

В гостях у Саморина

Надо быть готовыми ко всему! – Торжественная процессия. – В храме идолопоклонников. – Пир во дворце. – Дипломатические переговоры.

Едва португальцы перебрались в Пандаране, к северу от Каликуты, как к Васко да Раме явился гонец от саморина и вали градоправитель – с двумястами солдат. Саморин вернулся в Каликуту и приглашал адмирала к себе.

Вали не забыл также рассказать, какой дорогой отправятся португальцы со свитой и какие церемонии ожидают их в пути и при дворе у раджи. Однако близился вечер, и по желанию Васко да Гамы встреча была отложена до следующего утра.

Ранним утром 28 мая Васко да Гама с тринадцатью сопровождающими направился к саморину. Все португальцы надели свои самые лучшие, роскошные наряды.

Свиту сопровождали трубачи и знаменосцы со знаменами и штандартами. На кораблях был произведен пушечный салют в честь адмирала.

Васко да Гама действовал весьма осторожно – он велел установить на лодках бомбарды. Брату Паулу он поручил командование всеми кораблями, Коэлью адмирал приказал дожидаться его с вооруженными людьми в лодках у берега. Если же Васко да Гама в результате какого-либо столкновения или инцидента не сможет вернуться на судно, флотилия должна была незамедлительно возвращаться в Португалию, чтобы доставить королю сведения об успехе экспедиции и открытом морском пути. Брат не должен был и думать о спасении Васко – он лишь потеряет корабли, и все его усилия останутся тщетными.

Адмирал заявил: «Никто не может сказать, что произойдет с нами в следующее мгновенье. Но мы должны быть готовы ко всему. Не подчиняйся ни одному приказу, какой тебе передадут от моего имени. Если я не вернусь, не хлопочи обо мне, а тут же спеши со всеми кораблями домой. Пусть наш король воспользуется, как сумеет и сможет, всем тем, что мы открыли!»

На это Паулу да Гама ответил; «Если тебе предательской рукой будет причинен вред, я не оставлю от этого города камня на камне, поскольку это будет под силу нашим пушкам».

На берегу, на площади, устланной зелеными ветвями, португальцев встретили вооруженные воины наири и приветствовал большой оркестр. Музыканты били в барабаны, дули в длинные трубы анафилы и в небольшие дудки, играли на цимбалах. Гама и вали, командир эскорта, обменялись приветствиями.

Затем Гаму усадили в роскошный паланкин, покрытый зеленым балдахином, украшенным серебряными полумесяцами. Паланкин, подвешенный на бамбуковой жерди, несли шестеро слуг – трое за передний конец и трое за задний конец, а еще шестеро бежали рядом, чтобы то и дело сменять товарищей. Чтобы не сбиться с ритма и держать шаг, носильщики пели монотонную песню.

По пути эскорт остановился в Капокате. Здесь португальцев ждал обед – рис с маслом и очень вкусной вареной рыбой. Затем все пересели в лодки и по реке, струившейся параллельно морскому берегу, направились вниз, к Каликуте.

По обоим берегам лежали на песке вытащенные на сушу большие индийские и арабские морские торговые суда. Бесчисленные лодки сопровождали гостей, на берегах также толпились люди.

Проплыв около лиги, все снова вышли на берег, и эскорт, сопровождаемый большой толпой любопытных, шествовал по дороге, ведущей в город.

Впереди шли барабанщики, гремя барабанами, процессию окружали конники, отгоняя чересчур назойливых зевак, явившихся поглазеть на роскошный выход и невиданных чужестранцев. Женщины поднимали детей на руки и бежали следом за шествием.

На самой окраине Каликуты португальцев привели в храм. Жрецы в белых одеяниях, торжественно ступая, свершали свои обряды в маленьком святилище, куда чужестранцы не допускались и где, по словам хрониста, стояла статуя божьей матери. В всяком случае, так показалось португальцам, да и индийцы, указывая на статую, восклицали: «Мария, Мария!» Возможно, что какая-то скульптура в полумраке святилища могла напоминать фигуру богоматери. Но возможно также, что это была мать Кришны – индийского божества или же богиня оспы «Мать Мари», которой очень боялись индийцы.

Португальцы так мало знали об религии индусов, что действительно могли принять их храмы за христианские церкви. Васко да Рама и его спутники в этом храме преклонили колени перед «идолами» и молились.

Неизвестный автор «Рутейру», который участвовал в церемонии и все видел собственными глазами, так пишет о посещении храма?

«Здесь взяли они нас с собой в большую церковь… Церковь построена из тесаного камня и выложена кирпичом, и у главного входа ее высится бронзовый столп, высокий словно мачта, а на самой вершине его – птица, похожая на петуха. Кроме того, там стоит еще один столп в рост человека и очень толстый. Посреди церкви есть капелла, вся воздвигнутая из тесаного камня, и в ней двери, достаточно широкие, чтобы в них вошел человек, и каменная лестница, по которой можно взойти до тех дверей, а были те двери бронзовые, а внутри же – маленькая скульптура, о которой они говорят: это матерь божия, а у стен супротив главного входа семь маленьких могильников, В этой церкви командир совершил моление – и все мы вместе с ним; мы не вошли в упомянутую капеллу, ибо, по их обычаю, они сами туда не ходят, лишь служители церкви, называемые кафи… Эти упомянутые кафи опрыскали нас святой водой и дали нам белой земля, которою христиане тех мест имеют обычай натирать лоб и грудь вокруг, шеи, а также локти. Они совершили упомянутую церемонию и над командиром, и ему дали упомянутой белой земли, дабы он ею натерся. И командир взял и дал одному сохранить, сказав, что натрется позже.

И еще многие святые были запечатлены на стенах той церкви, и у упомянутых святых были круги света вокруг головы, а изображены они были чуждо: ибо зубы у них были столь велики, что на дюйм выходили изо рта, да у каждого святого было по четыре или пять рук».

У подножия храма находился также выложенный каменными плитами пруд. Верующие перед молением по ступеням сходили к воде и совершали омовение, очищаясь от грехов.

Писарь с «Рафаэла» усомнился, вправду ли христианские святые запечатлены на стенах и в скульптурах храма. Упав на колени рядом с Васко да Гамой, он читал молитвы и между ними шептал: «Если это исчадия ада, то я молюсь истинному богу». Услыхав его шепот, адмирал улыбнулся, что случалось, по словам хрониста, чрезвычайно редко.

Возможно, что Васко да Рама разгадал правду. Он же отказался принять «белую землю» от индийских жрецов и натереться ею. А может быть, адмирал от Монсаида узнал, что она состоит из сушеного коровьего помета, золы и толченого сандалового дерева, замешенных на рисовой воде.

Но, возможно, Гама вообразил, что здесь действительно живут христиане, давно отколовшиеся от истинного католического вероучения, которые по-иному молятся богу, к тому же бог у них изображается со многими руками и острыми звериными зубами. Но сейчас было не время протестовать против такой ереси. Когда португальцы закрепятся на этих берегах, воинствующая церковь найдет способ заставить отступников вернуться в лоно истинной веры.

Покинув храм, португальцы направились дальше, и музыканты снова били в барабаны, трубили в трубы и дудели в дудки. Эскорт, по свидетельству хрониста, оказал вновь прибывшим большую честь – еще большую, чем королю Испании. Улицы запрудили необозримые толпы людей. Одних только вооруженных среди них было около двух тысяч. Зеваки забирались даже на крыши домов.

На путь от кораблей до дворца ушел целый день, и португальцы достигли цели лишь перед самым закатом. Им следовало со всеми церемониями пройти через четверо ворот, охраняемых воинами в пестрой одежде, с длинными бамбуковыми пиками в руках.

Там, по словам хрониста, были большая давка и сокрушение ребер, и у самых ворот было ранено несколько человек, ибо эскорт лишь с трудом проложил путь процессии.

Наконец португальцы были готовы предстать перед правителем Каликуты. Саморин, смуглый мужчина, принимал чужеземцев в небольшом зале, откинувшись в кресле, крытом зеленым бархатом. За его спиной стояли двое рабов с огромными опахалами на длинных шестах. Правитель был в юбке из тонкого белого шелка, опоясанный красным поясом, до половины обнаженный. Длинные черные волосы стягивала в узел нитка жемчуга. Руки и ноги у лодыжек были украшены тяжелыми золотыми браслетами и кольцами. Правитель так и блистал дорогими камнями. Шею саморина дважды обвивала жемчужная нить и тонко выкованная золотая цепочка.

Он жевал листья бетеля, держа под левой рукой большую, широкую, массивную золотую чашу, куда сплевывал жевки. (Листья бетеля приготавливались так: дольку ореха – плода арековой пальмы вместе с меловой кашицей заворачивали в свежий лист бетелевого перца и добавляли гамбир – вяжущее вещество, добываемое из одного растения. Этот сверточек жевали. Слюна от листьев бетелевого перца становилась красной, а зубы чернели.)

Под правой рукой у саморина также стоял большой золотой сосуд, в котором хранились листья бетеля. Потолок зала сверкал золотом.

Лицо саморина казалось довольно нежным и красивым, но в нем угадывались также тупость и заносчивость.

Хронисты отмечали, что этот богатый правитель ел из серебряной посуды на серебряном подносе, а воду пил из серебряного кувшина. По городу саморина носили в шелковом паланкине. Жердь, на которой он подвешивался, сверкала драгоценными камнями. Перед носилками шли музыканты и воины, а рядом – двое прислужников. Один из них нес большое опахало из перьев, другой – золотой жезл с белым султаном на конце.

Васко да Гама, войдя в зал, торжественно приветствовал саморина, воздев сложенные вместе на индийский манер руки, как он видел в этой стране. Саморин дал знак адмиралу приблизиться, но Гама не внял призыву, Он знал – в этой стране существует обычай, запрещающий кому-либо приближаться к правителю. Люди обращались к саморину, стоя в отдалении и держа руку, перед ртом, чтобы не осквернить его своим дыханием, Васко да Гама лишь сел на предложенное ему сидение. Прочих португальцев усадили на каменную скамью, полили им воды на руки и пригласили прежде всего подкрепиться и освежиться.

Во время пира случилось забавное недоразумение, о котором рассказывает историк Каштаньеда.

Васко да Гама знал, что в этой стране считается неприличным касаться губами чаши по время питья. Поэтому португальцы пытались по индийскому обычаю лить воду в рот из сосуда, подняв его так, чтобы струйка из носика попадала прямо в рот. Однако это им никак не удавалось: один захлебнулся и закашлялся, второй пролил воду на лицо и одежду, рассмешив этим раджу. Надо сказать, португальцы в Индии вскоре освоили эту манеру питья и всегда придерживались ее.

Правитель с большим любопытством взирал на чужестранцев и, за беседой с вельможами, наблюдал, как угощаются португальцы, шутил и смеялся.

Затем саморин через толмача предложил Васко да Гаме рассказать о своем путешествии и его целях. Однако адмирал видел вокруг много вельмож, а в их числе и арабов, и опасался, что те, выведав замыслы португальцев, начнут им вредить.

Поэтому он просил саморина выслушать его наедине. Он-де посол своего короля, и ему не подобает говорить в присутствии чужих.

Тогда саморин с несколькими советниками и Гамой удалился в небольшую комнату. Там Васко да Гама долгой пространно рассказывал саморину, сколь могуча и богата страна Португалия. Там всего вдосталь: в садах – оливки, виноград, лимоны, апельсины и миндаль, в лесах всевозможные деревья, от пробкового дуба до пальм, на полях – пшеница, хлопок, сахарный тростник, на пастбищах – несметные стада, а овцы – лучшие в мире. В горах находят много ртути, а свинца и серебра там столько, как ни в одной другой стране в мире. Океан дает сколько угодно соли. В Португалии немало крупных, богатых городов и селений, где живут искусные ремесленники, купцы, ученые мужи.

Португальский король – властелин многих стран, и ему принадлежат огромные богатства. Другого столь богатого короля не сыщется во всем мире. Предки дона Мануэла и принц Энрики в течение шестидесяти лет отправляли корабли в океан, чтобы найти путь в Индию, но не ради золота и серебра, этого у них самих довольно, так что незачем искать их здесь. Главное – португальские короли наслышаны, что на востоке тоже есть христианские страны. Вместе с ними португальцы могли бы лучше бороться с врагами христианства. Мануэл повелел ему, Васко да Гаме, адмиралу флота, разыскать христианского правителя во что бы ни стало, иначе – голова с плеч.

Командир от имени короля предложил саморину дружбу и просил послать вместе с ним в Португалию своих гонцов. Он не осмелится предстать перед королем, если не сможет привезти ему несколько человек из индийской земли. Мануэл, могучий, мудрый государь, так много слышал об Индии и особенно о Каликуте, о нравах здешнего народа и о могуществе ее правителя, что горячо восхищается всем этим и желает заключить договор о братстве и торговле с таким знаменитым правителем. Эта дружба сулит много выгод обоим государствам.

В заключение Васко да Гама сообщил, что на следующий день вручит саморину два королевских послания, где все сказанное им излагается в достойной форме.

Саморин очень любезно отвечал португальскому послу, выразил ему наилучшие пожелания и подчеркнул, что считает его своим другом и братом и что согласен послать гонцов в Португалию.

На прощанье саморин спросил у Гамы, где он предпочитает ночевать, у христиан или мавров. Тот отвечал, что не отдает предпочтения ни тем, ни другим, а был бы рад уединению. Саморин обещал позаботиться об этом, пожелал португальцам доброй ночи и приказал устроить их на ночлег.

Аудиенция, по-видимому длилась несколько часов, так как адмирал вернулся к своим спутникам лишь около четырех часов утра.

Гаму вновь несли в паланкине по темным улицам, где по-прежнему теснились люди. Впереди шествия бежали факельщики. Неожиданно разразилась гроза с сильным ливнем. В считанные мгновения все вымокли до нитки, а по улицам заструились потоки воды.

Васко да Гама, вымокший и усталый, пожаловался сопровождающему его придворному правителя – мавру. Тот отвел гостей в свой дом, где они переждали дождь. Когда ливень прекратился, португальцы и их спутники продолжали путь. Командиру подвели великолепного коня, но неоседланного; на Малабарском побережье всадники не пользовались седлами. Гама рассердился – он счел себя обиженным и не сел на коня.

Промокшие, обессилевшие люди наконец добрались до ночлега. Португальцам предоставили отдельное помещение с верандой под черепичной крышей. Полы были устланы дорогими коврами, в комнатах стояли большие масляные светильники с четырьмя фитилями в каждом.

Здесь они нашли своих товарищей, доставленных сюда с корабля, кровать и вещи Гамы, а также подарки, которые адмирал собирался вручить, саморину. Наконец-то утомленные трудным днем португальцы смогли отдохнуть.

 

Первые столкновения

Ничтожные подарки. – Интриги мавров. – Прохладный прием. – Адмирал в плену. – Неудавшийся торг. – Угроза. – Португальцы захватывают заложников. – Монсаид спасается бегством. – «Мы еще вернемся!»

В Каликуте существовал такой обычай: предназначенные правителю подарки прежде всего рассматривались и оценивались его вельможами – градоначальником вали и еще одним из придворных. Как пишет автор «Рутейру», там было двенадцать тюков полосатой ткани, четыре красных шапки, шесть широкополых шляп, четыре нитки кораллов, шесть серебряных чаш для омовения рук, ящик сластей, два бочонка масла и два бочонка меду.

Вельможи, осмотрев наутро дары, наотрез отказались их принять. Такие вещи недостойны саморина, заявили они, среди них нет ни одного сколько-нибудь ценного предмета, самый бедный арабский или индийский купец и то преподносит более ценные дары. Если адмирал намерен что-либо подарить, пусть доставит золото, а эти вещи правитель все равно не примет; у них не хватит смелости даже показать это ему.

Васко да Гама едва сдерживал гнев. А что ему оставалось? Голые вожди африканских племен с великой радостью принимали дешевые побрякушки и дарили взамен слоновую кость, золото и рабов. Тут правители требовали золота. Васко да Гама был вынужден вновь прибегнуть ко лжи: он-де воин, а не купец, а воины его страны не возят с собой золота. Не такой это товар, чтобы таскать его с собой по чужим морям и диким странам. Он может дать только из того, что принадлежит ему самому. Если король Португалии снова пришлет его сюда, то, верно, прикажет доставить более ценные подарки. Вельможи категорически отказались от предложенных вещей.

Позже Гама показывал их кое-кому из арабских купцов – быть может, вали с придворными нарочно охаяли подарки. Но арабы, смеясь, говорили то же самое – стыдно предлагать такие пустяки великому правителю Каликуты.

Васко да Гама напрасно ждал, когда его поведут и саморину согласно уговору. Вельможи обещали скоро возвратиться, Однако проходил час за часом, наступил вечер, а взбешенный адмирал все ждал эскорта.

Гама не сомневался, что это дело рук интриганов-арабов. Те, очевидно, уже проведали о замыслах португальцев и начали действовать, чтобы очернить заморских гостей.

Лишь на следующее утро Васко да Гама попал во дворец, на этот раз без музыки, с меньшим числом сопровождающих. Каликутцы по-прежнему скучивались на улицах, однако из толпы время от времени раздавались враждебные возгласы. По улицам разъезжали верхом моплахи – потомки от смешанных браков арабов и индийцев, мусульмане. При виде чужеземцев они угрожающе хватались за сабли. Автор «Рутейру» пишет, что дворец был окружен вооруженными людьми и капитану с его спутниками долгих четыре часа пришлось ожидать у ворот. Затем правитель позволил впустить капитана, при этом он мог взять с собой лишь двоих из сопровождающих, по собственному выбору. Капитан выбрал толмача Фернана Мартинша и секретаря. Хронист прибавляет: капитану и его людям показалось, что такое разделение не сулит ничего доброго.

Саморин уже не был столь благожелателен к гостям, как поначалу. Его, без сомнения, задело сообщение о нищенских дарах. Богатые мусульмане Каликуты понимали, что появление португальцев серьезно угрожает арабской торговле на индийских берегах. Арабы заронили сомнение в сердце раджи. Они говорили, что всегда были верными подданными правителя Каликуты, что пришли сюда с дружественными намерениями и неизменно приумножали богатства Каликуты. Они выразили надежду, что правитель не нарушит этой дружбы ради незваных негодяев и пиратов. Правитель еще не знает всего о том, насколько подлы и коварны португальцы. Они уничтожили целые народы и разорили обширные земли. Разве подобные люди пустились бы в столь долгий, полный опасностей путь ради одной мирной торговли? Это жестокие, кровожадные пираты и лазутчики. Об этом говорят сами за себя их зверства на африканском побережье.

Если саморин намерен обеспечить благополучие своей страны, он должен без промедления уничтожить подозрительных пришельцев, этих алчных, заносчивых и воинственных людей, не вступая с ними в дело. Если-же он так не поступит, арабы будут вынуждены перебраться в другие страны и вести торговлю там, а сюда приплывут, с большим войском португальцы, и жизнь и трон саморина подвергнутся большой опасности.

Арабам, очевидно, удалось поколебать саморина, и он решил принять сторону мусульманских купцов, умножавших его богатство.

Поэтому встреча португальцев с саморином получилась весьма прохладной. Правитель без обиняков заявил Гаме, что тот утверждает, будто прибыл из богатой страны, а сам ничего не привез с собой. Что же он ожидал здесь найти – людей или камни? Людей положено одаривать. С какой целью они плыли сюда – искать христиан или же домогаться рабов и пряностей?, Саморин, к тому же, так и не получил никаких обещанных посланий от португальского короля.

Рама, по свидетельству хрониста, возразил: он прибыл сюда как открыватель новых земель. Когда явятся другие корабли, правитель сам увидит, что они доставят. Письма же при нем, и вручить их он готов немедля, Васко да Гама поднес саморину послания на португальском и арабском языках, но при этом потребовал, чтобы вызвали какого-нибудь христианина, владеющего арабским. Он не может доверить чтение письма мусульманину. Саморин приказал позвать одного индийца из касты владеющих письмом, однако тот не смог прочесть написанное по-арабски. Пришлось позвать на помощь четырех мавров. Впрочем, выяснилось, что письма не содержали ничего секретного или такого, что можно было бы исказить: король Португалии предлагал в них правителю Каликуты мир и дружбу. Саморин был весьма удовлетворен посланием.

Под конец беседы он справился, какими именно товарами располагает страна прибывших. На сей раз Гама не хвастал золотом и серебром. В Португалии много хлеба, тканей, железа, бронзы и других вещей, рассказывал он. Образцы товаров имеются на кораблях. Он охотно отправится за ними и оставит часть своих людей в городе, чтобы те торговали привезенными товарами и закупали местные.

Саморин сухо отвечал, что Гама должен забрать отсюда всех своих спутников, прочно стать на якорь и выгрузить товары на берег в порту Пандаране. Продав же их по возможности выгодно, он должен отплыть. На этом аудиенция закончилась.

Тем временем наступила ночь, и возвратиться на корабли было невозможно. Португальцы заночевали в доме одного богатого купца-мусульманина.

На следующее утро, 31 мая, Васко да Гаме вновь подвели неоседланного коня, и капитан вновь отказался сесть на него. Тогда гостя усадили в роскошный паланкин, доставленный богатым индийским купцом, и в сопровождении толпы зевак понесли в Пандаране, где стояли на якоре суда.

По дороге несколько португальцев заблудились и долго кружили по маленьким улочкам, пока вали не прислал своего человека, чтобы разыскать их и вывести к порту. Адмирал уже подумал было, не стали ли они жертвами предательского нападения.

Наконец все собрались на постоялом дворе в Пандаране. Здесь было много таких приютов для путешественников. Гама потребовал лодку для возвращения на корабль. Вали же отказался дать ее, ссылаясь на позднее время, ветер и сильное волнение.

Адмирал вспыхнул и пригрозил пожаловаться правителю на недостойное обращение с ним. Когда индийцы увидели, каков во гневе предводитель чужестранцев, они согласились вести его к морю и дать хоть тридцать лодок, если он пожелает.

Однако Гаму не оставляло подозрение, что вооруженные арабы и индийцы, снующие по улицам Пандаране, могли захватить ожидавшие его португальские лодки вместе с их экипажами. Он разослал своих людей во все концы, чтобы, предупредить Паулу да Гаму и Коэлью, но гонцы нигде португальских лодок не обнаружили. Один из матросов вообще где-то заблудился.

Васко да Гама, которому повсюду мерещилась измена, выставил у дверей стражу и приказал, чтобы спутники его ложились спать, не снимая доспехов.

Наутро после беспокойной ночи Гама снова потребовал лодок, но вали отвечал: лодки будут доставлены, если командир прикажет своим капитанам подвести корабли ближе к берегу.

Подозревая неладное, Гама отказался принять это условие и пригрозил пожаловаться саморину. Он решил выйти на берег и вызвать лодки с португальских кораблей. Однако вали запретил ему выходить, приказал запереть двери и выставил стражников вокруг жилища португальцев. Затем он потребовал, чтобы Гама дал приказание снять с кораблей рули и паруса и доставить на берег. Адмирал решительно отказался, Он сказал, что брату дано указание не исполнять ни одного приказа, доставленного ему с берега от имени Васко да Гамы. Если брат узнает, что адмирала здесь держат в плену, то он оставит его здесь, а сам отправится в Португалию.

Продукты, купленные по дороге, кончились, и португальцев мучил голод. Гама потребовал, чтобы отпустили хотя бы его спутников, иначе они все здесь умрут с голоду. На это вали ответствовал, что все должны оставаться на месте и терпеть, ибо здесь никому до португальцев нет никакого дела.

Тем временем вернулся заплутавший в поисках лодок матрос и сообщил, что Коэлью ждал адмирала на берегу всю ночь.

Гама немедленно отправил матроса обратно к Коэлью с приказом, чтобы капитан тут же возвращался к кораблям и позаботился об их охране.

Прошел еще один день, за ним ночь. Португальцев охраняли еще усердней. В караулах посменно было занято свыше ста воинов, вооруженных копьями, боевыми топорами, щитами, луками и стрелами. Начальник стражи, правда, уверял, что чужеземцев вовсе не держат в плену. Не будь охраны, они подверглись бы нападению разъяренных мусульман. Не исключено, что такая опасность действительно существовала.

2 июня вновь явился вали с требованием, чтобы Гама приказал выгрузить с кораблей все товары и высадил на берег весь экипаж. Матросы, по обычаю этой страны, должны будут оставаться на берегу до тех пор, пока не распродадут весь товар. Когда выгрузка закончится, Гама с сопровождающими сможет вернуться на корабль. Все это Гама должен изложить в письме к брату.

Так и произошло: Гама отправил письмо, брат Паулу велел выгрузить часть товаров, и вскоре командир флота со своими людьми вернулся на «Габриэл».

«И мы были счастливы, что все так свершилось, и от всего сердца возблагодарили бога, ибо он вырвал нас из рук этих людей, у которых уже не оставалось никакого разумения, словно они были звери», – говорится в «Рутейру».

Васко да Рама тут же прекратил выгрузку товаров.

На берегу в Пандаране остался фактор Диогу Диаш и его помощник. Во дворе, отведенном под торжище, они выложили на циновках полосатые шерстяные и льняные ткани, шапки, зеркала, коралловые и стеклянные бусы, янтарь, бочонки с ртутью, оливковым маслом и медом, а также поставили столик, покрытый зелёной скатертью.

Арабские купцы приходили смотреть товары и, усмехаясь, уходили.

Прошло пять дней, а покупателей не находилось. Васко да Рама отправил саморину письмо, жалуясь, что мавры приходят не покупать, а охаивать португальские товары, и просил о помощи.

Саморин вовсе не был столь враждебно настроен против чужеземцев, как могло показаться. Среди его советников были и индийские купцы, которые рассчитывали на поддержку португальцев в конкурентной борьбе с мусульманами. Индийцы заявили саморину, что португальцы здесь, в Каликуте, ни в чем не провинились. Мавры, возможно, оклеветали их, обвиняя в грабежах на африканском побережье. Если саморин прикажет убить их, как этого требуют мусульмане, о Каликуте пойдет по свету дурная слава и купцы из других далеких стран уже не станут заплывать сюда, а саморин станет полностью зависим от милости мусульман.

Тогда саморин направил к португальцам других купцов, индийцев – пусть себе покупают, если хотят. Кроме них, по утверждению хрониста, прибыл и некий высокопоставленный человек, который остался с Диогу Диашем и дал португальцам право убивать любого мавра, который позволит себе насмехаться над ними.

Но и индийцы ничего не покупали. Мусульмане, предупрежденные о приказе саморина, держались в стороне, не упуская возможности оскорбить чужеземцев, плевали в их сторону и кричали: «Португалия, Португалия!»

Торговля не шла. Монсаид дал совет: какая здесь, в Пандаране, торговля? Настоящий базар в самой Каликуте. Сюда уже никто не придет и не станет покупать – мавры всех запугали.

23 июня Васко да Гама попросил у саморина разрешения переправить товары в Каликуту. Правитель отнесся к просьбе весьма благожелательно: дал не только разрешение, но и бесплатных носильщиков.

Товары перенесли на центральную базарную площадь Каликуты, но невзрачные португальские ткани и другие товары не могли соперничать с изящными поделками индийцев, и торговля по-прежнему не шла.

Адмирал позволил и матросам, по двое-трое с каждого корабля, высаживаться на берег и торговать чем угодно.

Автор «Рутейру» рассказывает, что матросы несли на берег на продажу браслеты, ткани, рубахи, но ценился их товар очень низко. Так, за тонкую рубашку, которая на родине стоила триста рейсов, здесь давали только два фанана – тридцать рейсов. Португальцы на чем свет честили корыстных индийцев. Золота и серебра у матросов не было, и они были весьма разочарованы: сокровища не валялись на улице, дети не играли жемчугом, нагребать лопатами пряности бесплатно негде. Все приходилось покупать или выменивать. Зато цены на местные товары тоже были невысоки, и матросы, как свидетельствует хронист, могли приобрести гвоздику, корицу и даже драгоценные камни. Встречали их повсюду дружелюбно и гостеприимно.

Индийцы, в свою очередь, посещали корабли и обменивали там свои товары. Как рассказывает хронист, португальцы не скупились на угощение приезжавшим и их детям, так что от гостей не было отбоя. Бедняков и голодных в этом богатом городе было множество.

Так без особых приключений миновали июнь и июль, Васко да Гама понял, что остаться здесь дольше не имеет смысла.

Он решил оставить в Каликуте с товарами фактора и его помощников, а самому с эскадрой возвращаться домой.

Чтобы договориться об условиях, Гама 9 августа направил к саморину Диогу Диаша с письмом и подарками – янтарем, кораллами и многими, другими вещами. Гама сообщал правителю, что португальцы собираются возвращаться на родину. Он предлагал саморину послать в Португалию своего представителя и, в качестве дара королю, – бахар корицы и бахар гвоздики (бахар – около 204 кг, от трех до четырех португальских центнеров; центнер – около 59 кг), а также образцы других пряностей. Фактор наторгует здесь денег и сможет за все расплатиться.

Диаш ждал приема четыре дня. Затем саморин принял его – холодно, без церемоний. На подарки он не обратил ни малейшего внимания и, даже не осмотрев их, передал придворным. Чиновники выставили Диашу требование: если Рама решил отплыть, он должен, по обычаю этой страны, заплатить пошлину, довольно крупную сумму – шестьсот шерафинов (шерафин – серебряная монета стоимостью в две рупии, или триста рейсов).

Чиновники саморина проводили Диаша до склада и наложили арест на нераспроданные португальские товары, запретив их вывоз. Очевидно, индийцы решили, что португальцы постараются уклониться от уплаты пошлины. Только под покровом ночи и тумана Диашу удалось отправить матроса-негра с письмом командиру. Это произошло 13 августа. Снова несколько португальцев оказалось в плену у саморина. Отплытие пришлось отложить. Плохие вести принес и Монсаид: мусульмане пообещали правителю богатые дары, чтобы он уничтожил флот чужеземцев и перебил их всех до единого. Похоже, что саморин поддался на их уговоры.

Дела принимали угрожающий оборот.

14 августа исчезли индийские лодки, что казалось подозрительным – до сих пор бедняки ежедневно крутились на своих лодчонках вокруг кораблей, выпрашивая хлеба. Но на следующий день индийцы вновь толпами направились к кораблям. Васко да Рама этому обрадовался – заложники сами шли в руки, он ждал только подходящего момента.

19 августа на «Габриэл» прибыло человек двадцать пять гостей, среди них шестеро знатных индийцев. Гама повелел схватить этих шестерых да еще тринадцать человек, что были одеты побогаче, а остальных отослал на берег с письмом саморину. Адмирал обещал освободить заложников, как только правитель доставит на корабли задержанных на берегу португальцев и товары.

Матросы Неарха звуками труб отгоняют китов (со старинного рисунка).

Морское чудовище глотает людей на берегу (со старинного рисунка).

Такими представляли в древности жителей стран Востока (со старинного рисунка).

Средневековый космограф (со старинного рисунка).

Изображение корабля на фресках, славящих организованную царицей Хатшепсут экспедицию в страну Пунт.

Марко Поло в Генуэзской тюрьме диктует рассказ о своем путешествии (со старинного рисунка).

Памятник Энрики-Мореплавателю.

Васко да Гама на флагманском корабле (со старинного рисунка).

Мыс Доброй Надежды (со старинной гравюры).

Гавань Лиссабона (с гравюры XVI века).

Туземец с Мозамбикского побережья.

Развалины крепости в Килве.

Кабрал объявляет Землю Святого Креста собственностью Португалии (со старинного рисунка).

Рыбная ловля у бразильских индейцев (рисунок из книги Г. Штадена).

Герб Васко да Гамы.

Аффонсу ди Албукерки под Ормузом (со старинного рисунка).

Васко да Гама у саморина Каликуты (со старинной гравюры).

Васко да Гама, адмирал Ост-Индских морей (из хроники Перу ди Ризенди).

Торг в Гоа (с рисунка XVI века).

Киты в океане (со старинной гравюры).

Аффонсу ди Албукерки (из хроники Перу ди Ризенди).

Рубка дерева бразил (из книги А. Тевэ).

Пиратское нападение (со старинной гравюры).

Гама дожидался ответа четыре дня. Как выяснилось, шестеро из заложников были наири – люди из касты воинов. Они отказывались принимать от португальцев «оскверненную» пищу. Чтобы наири не умерли с голоду, их каждый день сменяли шесть новых заложников, принадлежавших к той же касте.

23 августа Гама известил саморина, что он отплывает на родину. Но он намерен в скором времени возвратиться и тогда-то он покажет каликутцам, кто такие португальцы – пираты или нечто иное. На кораблях были подняты паруса. Снявшись с якоря, эскадра отошла на несколько лиг от порта, но сильный встречный ветер принудил португальцев стать на рейде. На следующий день экспедиция вернулась к Каликуте. 25 августа флот во второй раз вышел в море и остановился в отдалении от города, так что корабли были едва различимы с берега.

На другой день к кораблям подплыла индийская лодка с гонцом. Он доложил Васко да Гаме, что Диогу Диаш находится во дворце саморина. Если командир отпустит заложников, саморин, в свою очередь, вернет Диаша. Однако Васко да Гама не верил, что Диаш жив. Он подозревал, что с ним давно расправились, а индийцы просто хотят задержать португальцев у берега, чтобы подготовиться к нападению. Гама пригрозил открыть огонь из пушек и приказал сидящим в лодке отойти от кораблей. Они должны доставить либо самого Диаша, либо его собственноручное письмо. В противном случае все заложники будут обезглавлены.

Португальцы подняли якоря, и суда их крейсировали на небольшом отдалении от побережья.

Гребцы передали саморину угрозы адмирала. Он тут же приказал вызвать Диогу Диаша и на этот раз был с ним весьма ласков. Он говорил, что Васко да Гама держит у себя знатных людей. Их родственники просили саморина уступить и освободить арестованных португальцев. Просьбу эту поддержали и индийские купцы.

Саморин уверил Диаша; что пошлину с португальцев чиновники затребовали незаконно, без его ведома. Диогу Диаш может вернуться к своим. Саморин вручил ему письмо для португальского короля, написанное, по обычаю той страны, железным пером на пальмовом листе: «Васко да Гама, ваш придворный, прибыл в мою страну, чему я очень рад. В моей стране очень много корицы, и гвоздики, и имбиря, и перца, и много дорогих камней, и от вас я желал бы в обмен золота и серебра, и кораллов, и красных тканей».

27 августа к судам подплыло семь лодок, доставивших Диогу Диаша и его товарищей. Португальцев высадили на барку, привязанную к корме флагманского корабля. Индийцы избегали встречи с Рамой, так как не привезли конфискованных португальских товаров. Диаш доложил адмиралу: саморин просит освободить заложников, обещает установить на берегу привезенный португальцами падран и предлагает Диашу вернуться в город за оставленными товарами.

Васко да Гама отпустил только шестерых пленников, остальных же обещал освободить, когда будут доставлены из склада товары.

На другое утро к португальским кораблям на маленькой лодочке подплыл Монсаид, весь вывалянный в грязи. Он сжимал в руке небольшой кожаный мешочек с драгоценностями. Монсаид бежал из Каликуты: мусульмане напали на него и разграбили его дом. Сам он укрылся в соседском сарае и слышал, как толпа взламывает его сундуки, как клянут его – подкупленного христианами шпиона. Монсаид молил, чтобы Васко да Гама позволил ему остаться на корабле и тем самым спас его жизнь.

Вскоре к кораблям приблизилось семь индийских лодок. На трех из них были тюки полосатой ткани – часть остававшегося на берегу товара. С лодок кричали Гаме, что остальное будет доставлено после освобождения всех заложников.

Но Васко да Гама в гневе прогнал их прочь. Португальцы не нуждаются в этих жалких остатках. Заложников же он увезет в Португалию, чтобы они воочию убедились в том, сколь богата и могущественна эта страна, а также в том, что мавры оболгали португальцев. Когда Васко да Гама вернется – а он не преминет это сделать, – он сурово отомстит за все унижения и обиды.

29 августа адмирал созвал совет офицеров. Тот постановил, что эскадра свое задание выполнила, открыла морской путь в Индию, нашла в этой богатой стране разнообразные пряности и дорогие каменья. Задерживаться здесь долее было бы излишним, ибо улучшить отношения с саморином, которого подстрекают мусульмане, вряд ли удастся.

Корабли Васко да Гамы подняли якоря, паруса наполнились ветром, и эскадра взяла курс на северо-запад, к Африке, к дому.

 

На обратном пути

Морская битва. – Аиджидивские острова. – Стычки с пиратами. – Цинга и голод в океане. – У друзей в Малинди. – Конец «Рафаэла». – Болезнь и смерть Паулу да Гамы.

В тот же день, когда флотилия покинула берега, где веют муссоны, ветер стих и корабли остановились неподалеку от Каликуты. Вокруг эскадры тут же собралось чуть ли не семьдесят лодок. До зубов вооруженные войны готовились штурмовать корабли. Васко да Гама подождал, пока они приблизятся, и приказал открыть огонь из бомбард. Однако атакующие не струсили и больше часа преследовали корабли. К счастью, задул ветер, разразилась гроза, и португальцы смогли выйти в открытое море, а тяжелые лодки не в состоянии были угнаться за ними.

Из-за слабых и непостоянных ветров португальские корабли еще несколько дней были вынуждены оставаться вблизи побережья.

Все это время Васко да Гама допрашивал заложников, чтобы получить более подробные сведения об Индии. По заданию адмирала писарь с помощью переводчика-мавра составил список наиболее употребительных индийских слов. Они записали названия корабельных снастей, напитков, блюд, оружия, животных, частей тела и другие существительные, а также целый ряд самых необходимых глаголов. Чтобы в этот примитивный словарь не проникли ошибки или недоразумения, писарь и мавр, записав с десяток слов, шли к другому пленнику, читали ему записанное и проверяли, все ли верно.

10 сентября 1498 года командир эскадры высадил на берег одного из шести задержанных заложников. Хронист упоминает, что он косил на один глаз. Заложнику было дано письмо, написанное Монсаидом по-арабски. Васко да Гама в примирительном тоне, пытаясь, сгладить неприятное впечатление от стычки, сообщал саморину, что увозит заложников в Португалию затем, чтобы доказать королю, что флот действительно открыл Малабарское побережье. Он обещал доставить пленников в свой следующий приезд сюда. (Кстати, все пять заложников успешно добрались до Лиссабона, и в 1500 году Кабрал доставил их обратно в Каликуту.) Диогу Диаша адмирал не оставил при товарах, потому что боялся подвергнуть его опасности – расправе мусульман. Однако Васко да Гама, но его словам, рассчитывал на дружественные отношения в будущем. Один португальский хронист утверждал даже, что письмо очень понравилось как саморину, так и семьям заложников.

15 сентября корабли подошли к небольшому архипелагу Санта-Мария (на 13° 21' с. ш.) невдалеке от Баканура. На одном из островов португальцы с помощью дружественно настроенных рыбаков поставили падран.

20 сентября флот Васко да Гамы стал на якорь в окаймленной лесом бухте у Анджидивских островов (на 14° 51' с. ш.), чтобы заготовить дров и пополнить запасы воды перед дальним переходом до Африки. Островитяне очень сердечно приняли чужестранцев, показали им источник хорошей питьевой воды. Они привозили к кораблям на лодках тыквы и огурцы, а также кур и молоко. На расспросы отвечали, что на острове растет много коричных деревьев.

Дня через два, когда корабли остановились у другого островка, Николау Коэлью со своими людьми наткнулся на развалины разрушенного храма. Тут же в лесу они встретили грязного, в лохмотьях, старика. Тот поведал, что этот островок необитаем. Сюда заходят только корабли за водой и дровами. Старик оказался жрецом храма, когда-то разоренного маврами. Португальцы снова рассудили, что этот индийский храм является христианской церковью.

В это время в море показались два довольно крупных корабля, которые приближались к португальскому флоту. Дозорный из «вороньего гнезда» доложил, что видит на горизонте еще шесть парусников, неподвижных из-за штиля.

Васко да Гама решил, что они враждебны португальцам и дал приказ потопить оба корабля, приблизившихся к острову. Николау Коэлью на «Берриу», воспользовавшись береговым бризом, внезапно напал на индийцев. Одному паруснику удалось ускользнуть, а у второго португальцы повредили руль. Экипаж спасся на лодках. Португальцы обнаружили на покинутом корабле немного провизии, кокосовые орехи, кувшины с пальмовым маслом, пальмовым сахаром и оружие. Они обстреляли из бомбард и другие парусники, но неизвестно, какие последствия имела бомбардировка… Неизвестно также, были ли эти корабли посланы саморином Каликуты и намеревались ли они уничтожить португальский флот. Предположительно, это были корабли знаменитого индийского пирата Тиможи, злостного врага мусульман. Тиможи впоследствии стал союзником португальцев и по их заданию грабил и топил суда мусульман.

На следующее утро, когда корабли «Габриэл» и «Берриу» уже были вытащены на мель и завалены набок, чтобы очистить и починить корпус, к берегу подошли две индийские галеры – фусты с вооруженными, людьми. Васко да Гама приказал открыть огонь по галерам, так как заложники сообщили адмиралу, что это пиратские галеры. Нежданные гости, преследуемые португальским кораблем, вскоре обратились в бегство.

Когда флот Васко да Гамы находился у Анджидивских островов, к адмиралу явился некий человек лет сорока, с головы до ног одетый в льняные одежды, с тюрбаном на голове. Он обратился к португальцам на венецианском диалекте. После сердечных приветствий гость рассказал, что он христианин, уроженец Леванта – Ближнего Востока, что он в ранней юности попал в Индию и принял мусульманскую религию, но в душе всегда хранил верность учению Христа. Он находился на службе у правителя Гоа. С 1469 года страна Гоа принадлежит к большому и могучему государству Виджаянагар. Султан Гоа, перс, пользуется в своей области почти неограниченной властью. В Гоа нашли пристанище многочисленные арабы, изгнанные после кровавой бойни 1479 года из Онура и Батикала. Гость рассказал, что, узнав о прибытии европейцев на Малабарское побережье, он решил непременно разыскать их и поговорить на родном языке.

Султан позволил ему погостить у чужестранных мореходов и предлагает им продукты, суда и даже прибежище в своем государстве, если они захотят воспользоваться этим изъявлением гостеприимства и дружбы.

Однако некоторые высказывания гостя возбудили у адмирала подозрения. Он стал расспрашивать индийцев, приплывших вместе с этим человеком. Они сказали, что это командир пиратов и что поблизости стоят его корабли со множеством воинов. Тогда Васко да Гама приказал схватить подозрительного, сечь его плетьми и нещадно пытать. Пленник сознался, что послан сюда на разведку и что чужестранцев подстерегают корабли, которые нападут, едва соберутся в нужном количестве. Он ждет прибытия еще сорока самбук.

Спустя несколько дней, когда португальские корабли уже ушли далеко в море, пленник сознался, что он – иудей из польской земли, в ранней юности проданный в рабство в Индию, где добился почестей и славы. Султан Гоа послал его к чужеземцам, чтобы заманить их к себе и использовать в войнах с соседними правителями. Султан знал, каким могучим оружием владеют португальцы. Васко да Гама привез пленника в Португалию, где крестил его, дав ему имя Гашпар да Гама. Позже, в 1500 году, он сопровождал Кабрала в его плавании в Индию как толмач, участвовал и в других португальских экспедициях в Индию. Есть сведения, что Гашпар да Гама (или Гашпар Индийский) впоследствии стал любимцем короля.

Корабли Васко да Гамы провели у Анджидивских островов двенадцать дней. Знаменитый португальский поэт Луиш Камоэнс в поэме «Лузиады» назвал их островами любви, земным раем, где богиня Венера дарует мир и отдых утомленным путешественникам.

Покинув этот земной рай, корабли 2 октября вышли в океан. Плавание затянулось и продлилось целых три месяца. Вокруг простиралась водная гладь без конца и края, а моряки тщетно ждали попутного ветра – северо-восточного муссона, который обычно задувал в октябре. Целыми днями стоял полный штиль, без единого дуновения; паруса бессильно свисали вдоль мачт. Иногда поднимался встречный ветер, и суда опять не двигались с места. Мореходов изнурял жестокий зной. Питьевая вода протухла, запасы продовольствия иссякали, кончились фрукты и овощи, и экипаж снова начала косить свирепая цинга.

Как говорится в «Рутейру»: «У нас в ту пору умерло тридцать человек, не считая тридцати, умерших ранее, а таких, что могли нести службу, оставалось по семь или восемь на корабле, да и те не были столь здоровы, как следовало, и, я уверяю вас, что если бы тот самый ветер продолжался еще четырнадцать дней и мы по тому морю возвращались к себе, то у нас не осталось бы ни одного человека, кому служба на корабле была бы под силу. Мы дошли до такого положения, что кончилась всякая дисциплина. И, пока мы в смертельной опасности плыли дальше, мы дали много торжественных обетов святым и заступникам наших судов».

Каштаньеда также упоминает об этом бедствии, создавшем угрозу бунта. Кормчие уверяли, что здесь царят лишь западные ветры и что обратного пути нет – все усилия напрасны. Единственный выход – вернуться в Индию. Раз уж им суждена гибель, лучше встретить смерть на суше, чем на море. Даже Гама, который всегда добивался послушания у самых отъявленных бунтовщиков, не знал, что предпринять. Напрасно пытался он убедить изверившихся людей, что корабли между Восточной Африкой и Индией курсируют ежегодно, стало быть, попутный ветер для возвращения на родину возможен. Гама приказал самых непокорных моряков заковать в цепи и посадить под арест.

Но тут, как пишет хронист, господу в его милосердии было угодно ниспослать ветер, который в шесть дней домчал их до земли. «… и мы возрадовались этому так, будто увидели Португалию, ибо надеялись здесь с божьей помощью вернуть себе здоровье, как и в первый раз».

Наконец-то измученные мореплаватели вновь увидели Африку. Это произошло 2 января 1499 года. Кормчие определили местонахождение кораблей. Выяснилось, что флот подошел к суше на 5° с. ш. На следующий день португальцы увидели на берегу большой город. Это был Могадишо (или Магадошу) – старейший арабский город на восточном побережье Африки.

Взорам усталых мореходов предстали башни, дома, дворцы Могадишо. Однако Васко да Гама не решился высадиться на чужом берегу, Самым благоразумным сейчас было избегать стычек – корабли напоминали плавучие лазареты. Не исключено, что и этих мест достигли слухи о столкновениях португальцев с жителями Мозамбика и Момбасы.

И корабли проплыли мимо города. Прогремел залп из бомбард – адмирал пушечным огнем дал знать населению города, что здесь проходит могущественный флот.

Цинга продолжала терзать людей. В довершение ко всему с берега на корабли слетелись целые тучи больших зеленых и черных мух, а также москитов, безмерно мучивших моряков.

5 января разыгрался шторм. Он нанес довольно большие повреждения «Рафаэлу». Вскоре после этого корабли подверглись нападению пиратов, чьи лодки неожиданно вынырнули из-за скалистого мыса – укрытия морских разбойников. Длинные, узкие пироги с чернокожими воителями стремительно неслись к кораблям. Уже можно было различить вздымающиеся весла, пираты схватились за копья и натянули тетивы луков.

В другое время такое нападение, да еще днем, не грозило большой опасностью, но сейчас на судах было так мало здоровых людей, что пиратов нельзя было подпускать близко – в абордажном бою они захватили бы португальский флот.

К бомбардам кинулись и здоровые, и чуть живые пушкари. После нескольких залпов лодки морских разбойников убрались восвояси.

7 января на горизонте показался Малинди. Матросы громко ликовали, завидев знакомую гавань. На кораблях салютовали из орудий, на мачтах взвились флаги и вымпелы. Навстречу им вышли разукрашенные лодки. Люди шейха Малинди привезли на корабли подарки – овец, кур, яйца, апельсины, плоды манго и другую снедь. Но, прибавляет автор «Рутейру», больные моряки уже не могли насладиться этим великолепием. Многие здесь же и умерли.

Шейх прислал Васко да Раме сердечные поздравления с благополучным плаванием и пригласил его во дворец. Оба не скупились на любезности и заверения в дружбе. Португальский адмирал, от души ненавидевший мусульман и нимало не скрывавший этих чувств в Индии, сейчас клялся мусульманскому шейху, что португальцы пребудут лучшими друзьями правителя Малинди. Шейх, в свою очередь, направил королю Португалии длинное послание, поздравляя его с открытием морского пути, и призывал направить за океан новые корабли.

По данным некоторых хронистов, состоялся обмен подарками. Шейх направил королю золотую цепь с драгоценными камнями, а королеве – перламутровый ларец, украшенный серебром и слоновой костью, а также двадцать серебряных перстней с дорогими камнями. В ларец были уложены белые шелковые ткани и золотые нити. Кроме того, шейх подарил королеве огромный кусок серой амбры в серебряной оправе. Это был действительно королевский подарок. Он также щедро одарил всех троих капитанов, а для экипажа отправил на суда три лодки с белым шелком и муслином, чтобы каждому досталось какое-то преподношение и ни один не чувствовал себя обойденным.

Васко да Гама отослал на берег десять ящиков кораллов, много янтаря, киновари, ртути, стеклянных бус, зеркал, а также кружева, сукно, сатин, дамаст, ножи, ножницы, рубахи и шапки, и вдобавок свой богато изукрашенный кинжал. Командир выпросил еще у шейха для короля огромный слоновий бивень, а также продовольствие для экипажа и позволение поставить на берегу падран. Шейх выполнил все, о чем просили португальцы. Он также прислал к ним юного араба, который захотел поехать с чужеземцами в Лиссабон. Юноша вернулся в Малинди с экспедицией Кабрала.

Эскадра провела в Малинди пять дней и 11 января отправилась дальше. Корабли плыли медленно, так как моряки едва могли управляться с парусами и рулем. Миновав Момбасу, португальцы стали на якорь напротив мели Рафаэла, где корабль «Рафаэл» когда-то потерпел аварию.

Васко да Гама рассудил, что оставшимся в строю морякам не под силу справиться со всеми тремя кораблями. Он решил пожертвовать «Рафаэлом», сильно пострадавшим в недавней буре. С «Рафаэла» выгрузили продукты и закупленные пряности, оружие и порох, сняли с него паруса, канаты и реи, а также носовую фигуру – святого Рафаэла. Рассказывают, что адмирал всю жизнь очень дорожил этой реликвией и брал ее с собой в свои последующие два плавания в Индию. Да и потомки адмирала возили ее с собой еще лет полтораста. – так велика была вера, в святого Рафаэла, заступника мореплавателей. Чтобы «Рафаэл» не достался маврам его сожгли.

Затем корабли двинулись дальше и прошли Занзибар.

1 февраля португальцы опустили якоря вблизи Мозамбика. У острова Сан-Жоржи, хорошо им знакомого. Васко да Гама решил установить на острове падран, чтобы обозначить место, где они столь горячо молились богу перед началом далекого пути к индийским берегам. Моряки выложили из камней столб и собрались было водрузить на него большой деревянный крест, как вдруг хлынул сильный ливень и загасил костер, на котором топили свинец для укрепления креста. Все дальнейшие попытки были тщетны, огонь развести не удалось, и португальцам пришлось покинуть крест неустановленным.

На следующий день оба корабля продолжали путь. Лишь через месяц они достигли бухты Саи-Брош. Здесь португальцы девять дней проведи в охоте на тюленей и пингвинов и запаслись питьевой водой.

20 марта экспедиция миновала мыс Доброй Надежды. Дул свежий попутный ветер, но до того студеный, что, по словам автора «Рутейру», моряки едва не отдали богу душу от холода. Штурманы и матросы, которые взбунтовались здесь на пути в Индию, сейчас повинились и просили у командира прощения. Они столько перестрадали за долгий путь, перенесли все трудности и тем искупили свою вину.

Васко да Гама на эти просьбы отвечал, что давно простил их и будет просить короля о награждении всех участников экспедиции. Но он дал клятву, что доставит их в Лиссабон закованными в цепи, и исполнит ее. Таким образом, как свидетельствуют некоторые хронисты, лучшие мореходы Португалии сошли на родной берег, скованные железом по рукам и ногам.

Командир раздал морякам ткани, полученные от шейха Малинди, чтобы матросы могли сшить себе одежду и вернуться на родину по-праздничному нарядными. Но не всем это было суждено – смерть продолжала косить корабельщиков. С каждым днем угасал и брат командира Паулу да Гама – его мучила чахотка.

За мысом Доброй Надежды двадцать семь дней дули благоприятствующие попутные ветры, и оба корабля легко неслись к дому. Когда уже оставалось недалеко до островов Зеленого Мыса, они на несколько дней попали в полосу штиля. Паулу да Гама уже почти не покидал каюту и непрерывно спрашивал, не начинается ли ветер – больной мореплаватель страстно тосковал по родине. Васко да Гама все чаще оставался у кровати брата. Он очень любил Паулу. Некоторые историки в этой связи отмечают, что горячая любовь к брату была единственной человеческой слабостью адмирала.

У берегов Гвинеи, вблизи островов Бисагуш, корабли разошлись, по-видимому, во время бури, разыгравшейся после долгого безветрия. Капитан Коэлью на «Берриу» продолжал путь один, прямо к Лиссабону. Возможно, он соблазнился наградой, на которую мог рассчитывать тот, кто первым прибудет из далекого и трудного пути с такими великолепными новостями. Он достиг Лиссабона 10 июля 1499 года.

Васко да Гама целые сутки ждал «Берриу» в океане, а затем отправился на остров Сантьягу в архипелаге Зеленого Мыса. Командир, глубоко озабоченный судьбой больного брата, поручил командование флагманом «Габриэлом» нотариусу эскадры и приказал ему отправиться в Португалию с докладом королю. Брат был ему дороже всего на свете, и Васко да Гама хотел доставить его в Португалию как можно скорее, – быстрее, чем это было возможно на «Габриэле», Адмирал нанял быстроходную каравеллу. Однако Паулу терял силы с каждым днем. Васко боялся, что смерть настигнет брата в море и тело его придется предать волнам. Поэтому он решил причалить к острову Терсейра, в Азорском архипелаге. Паулу да Гаму на руках вынесли на берег, и на следующий день он скончался. Васко да Гама, суровый и жестокий человек, глубоко скорбел по умершему брату, который был гораздо мягкосердечнее его. С почестями похоронив брата на Терсейре, Васко да Гама на каравелле поспешил в Португалию и прибыл в Лиссабон вскоре после «Габриэла» и «Берриу».

 

На родине со славой

Капитан Родригеш приносит королю радостное известие. – Васко да Гама при дворе. – Результаты экспедиции. – Чей успех значительней – Гамы или Колумба? – Королевская милость. – Титул «дон» еще не обещает доходов.

Известие о счастливом исходе индийской экспедиции опережало корабле Васко да Гамы. Еще в океане, невдалеке от островов Зеленого Мыса, их заметили с одной каравеллы, плывшей в Гвинею за рабами. Капитан каравеллы Родригеш, узнав, что корабли адмирала возвращаются из Индии, решил первым доставить в Португалию это чрезвычайно важное известие. Он изменил курс и на всех парусах, нигде не сворачивая к берегу, понесся обратно. Когда быстроходная каравелла достигла Португалии, капитан пересел в лодку, наказав остававшемуся на корабле сыну не приближаться к берегу и никого не пускать на палубу. Известие требовало величайшей секретности. На берегу капитан взял коня и поскакал в Эвур к королю.

Как повествует хронист, в Эвур примчался всадник на загнанном коне, ворвался в королевский дворец и пал к ногам его величества, воскликнув: «Государь, я несу вам радостные вести! Ваши корабли побывали в Индии, государь, и теперь возвращаются. Я первый довожу это до вашего слуха». Он сказал также, что его имя Артуро Родригеш, что он, капитан каравеллы, встретил в океане возвращающийся с юга корабль, а от моряков узнал, что это корабль из эскадры Васко да Гамы. Капитан незамедлительно изменил курс и поспешил вернуться в Португалию, уверенный, что награда за благие вести с лихвой покроет убытки, которые он понес, вернувшись с полупути и прервав столь выгодное плавание.

Надо полагать, что находчивый капитан действительно не остался в накладе. Радость короля, без сомнения, была велика. Он с нетерпением ждал прибытия самого адмирала.

Тот, похоронив брата, возвратился в Лиссабон либо в конце августа, либо в начале сентября 1499 года. Король выслав навстречу командиру флота нескольких вельмож. Роскошная свита сопровождала славного мореплавателя в королевский дворец, куда, по словам хрониста, было трудно пробиться, такая огромная толпа окружала его. Все хотели посмотреть на Васко да Гаму не только потому, что он совершил выдающийся подвиг – открыл Индию, но и потому, что остался жив. Это казалось подлинным чудом. Все уже были уварены, что он давно умер.

Король устроил при дворе торжественную церемонию встречи Васко да Гамы и выслушал его доклад.

Король Мануэл был весьма горд результатами экспедиции Гамы и разослал полные торжества письма своим злейшим конкурентам – королям Испании Изабелле и Фердинанду, а также некоему кардиналу в Риме. Он подчеркнул, что в Индии живут христиане. Правда, они не крепки в своей вере и не все возвращены к ней, Святая римская католическая церковь теперь получает возможность расширить свое влияние и укрепиться. Это открытие позволит сокрушить заморских мавров. Дон Мануэл выражал надежду, что с божьей помощью торговля, которая сейчас обогащает мавров, перейдет в руки португальцев. Сам господь провел Васко да Гаму в Индию и возвратил его целым и невредимым; сам господь желает, чтобы Португалия властвовала над Востоком и обратила восточные народы в истинную веру.

Король дон Мануэл к своему титулу «Божьей милостью король Португалии и правитель Алгарви по сю и другую сторону моря, в Африке» присоединил еще такой, звучный и весомый: «Повелитель над Гвинеей а над завоеваниями, мореходством и торговлей в Эфиопии, Аравии, Персии и Индии».

Кроме того, король, рассчитывая на большую прибыль в будущем, приказал развернуть строительство в столице – возводить роскошные дворцы, соборы и монастыри, а также вычеканить новые золотые монеты португеши.

Хотя в Лиссабон из четырех кораблей вернулось только два – «Габриэл» и «Берриу», а из экипажа – менее половины, экспедиция вряд ли была убыточной. Португальцам удалось привезти из Индии довольно много пряностей и дорогих камней. Привезенного было достаточно, чтобы доказать, какие сказочные богатства таятся в Индии, и с лихвой окупить все расходы. Один хронист даже утверждает нечто невероятное – что стоимость привезенных товаров якобы в шестьдесят раз превосходила расходы на экспедицию. Как бы то ни было, эта прибыль уже не представлялась столь существенной. Экспедиция выяснила, какие огромные доходы ожидают Португалию в будущем, если она возьмет в свои руки морскую торговлю с Индией. Главное достижение открытие морского пути, не зависящего от стран Средиземноморья и Востока. Вместе с тем была пробита первая брешь в заплоте, созданном турками на торговых путях между Западом и Востоком. Открытие нового морского пути серьезно угрожало не только туркам и вообще всем мусульманам Востока, но и торговым городам Италии. До плавания Васко да Гамы они держали в своих руках большую часть восточной торговли и получали огромные доходы, укрепляя свое могущество. Теперь эта благодатная нора близилась к концу.

Один венецианец писал, что весть о возвращении Васко да Гамы поразила Венецию словно гром с ясного неба. Мудрые люди восприняли эту весть как самое опасное из всего, что только можно было представить.

Это предупреждение действительно оказалось пророческим. Вскоре после плаваний Колумба и Гамы побережье Атлантического океана и, в особенности, Португалия стали доминирующими в торговле европейских стран. Португалия превратилась в могучую морскую державу, в то время как Средиземное море потеряло роль центра европейской торговли. Португалия захватила монополию в торговле с Южной и Восточной Азией и сохраняла ее целых девяносто лет.

Велики были и приобретения науки. На картах обозначились очертания африканского материка. Выяснилось, что Индийский океан вовсе не закрытое море, как это утверждал Птолемей. Познания человечества а области географии, истории, естествознания значительно расширились.

Кое-кто из историков был склонен расценивать плавание Васко да Гамы как событие, начавшее новую эпоху в истории человечества. Плавание Гамы в Индию, без сомнения, следует отнести к наиболее выдающимся океанским путешествиям. Однако вряд ли будет правильным утверждать, что оно намного превосходит достижение Христофора Колумба, как это делают некоторые. Колумб-де прошел гораздо меньшее расстояние, в несколько недель, большей частью при попутном ветре. Его открытие было огромной, но все же совершенно непредвиденной случайностью. Америку так или иначе открыли бы другие мореплаватели. В то же время путешествие Васко да Гамы длилось двадцать шесть месяцев, да и пройденный им путь во много раз длиннее. Эта экспедиция якобы увенчала сознательные, целенаправленные усилия целой страны за длительный период времени.

К тому же практические результаты его плавания также были гораздо значительнее, чем у открытий Колумба. Колумб нашел лишь голых дикарей в травяных хижинах там, где рассчитывал обнаружить роскошные дворцы, цивилизованные народы и огромные богатства. Он встретил добродушных, слабо вооруженных индейцев, дружественно принявших испанцев. Васко да Гама, напротив, открыл путь к богатым странам, где воистину были пряности, слоновая кость, золото и драгоценные камни, и доказал, что моря у индийских берегов не обособлены от Мирового океана. Кроме того. Гама почти повсюду встречал воинственных дикарей и сильные государства, которые враждебно относились к португальцам. Поэтому трудностей на его долю выпало больше.

Однако такие сопоставления представляются малоубедительными. Превознося достижения и заслуги одного знаменитого мореплавателя, не следует как-то принижать или уменьшать заслуги второго. Христофор Колумб, Васко да Гама, Фернан Магеллан – эти имена навсегда заняли почетное место в истории великих географических открытий.

Колумб в своем путешествии на запад через океан не имел предшественников, он плыл навстречу неизведанному, в то время как задача Васко да Гамы была предельно ясна. Уже два поколения стремились к этой цели. Никто не сомневался в том, что богатые пряностями земли на востоке действительно достижимы.

Для выполнения этой задачи, разумеется, требовались большой талант мореплавателя, дерзость и смелость для плавания в чужих морях, под чужими созвездиями, требовались несгибаемый твердый характер, воля, энергия, чтобы без проволочек пресечь любое непослушание, трусость, неверие, чтобы не отступиться от цели и тогда, когда в тяжком пути из-за болезней стали редеть ряды моряков.

По своему значению для мировой истории, для истории торговли и мореходства открытие морского пути в Индию по праву стоит рядом с открытием Америки, и никто не может оспорить заслуг Васко да Рамы в великих географических открытиях.

Как же было вознаграждено его выдающееся достижение? О короле Португалии доне Мануэле не скажешь, чтоб он был чересчур великодушен и щедр на воздаяния своим капитанам и командирам, которые отправлялись в далекие моря и совершали великие открытия. О признании заслуг простых моряков вообще не могло быть и речи. Никто их не восхвалял и не осыпал наградами. Оставшиеся в живых мореходы напрасно ждали королевской благодарности, хотя именно они были главными героями этого плавания. Никто не позаботился и о памятнике погибшим. Их имена не сохранились ни в документах, ни в хрониках. При встрече кораблей на Берегу Слез в Лиссабоне слышались плач и стоны, когда ожидающие узнали, сколько достойных моряков – родных и близких людей – нашло вечный покой в океане. Но народная память сохранила их живыми, и об их отваге, мужестве и стойкости вскоре стали слагать песни.

Командир эскадры Васко да Гама, насколько известно, был единственным из всех участников экспедиции, кого коснулись милость и благодарность короля. Рама, правда, всегда подчеркивал, что он всего лишь раб и слуга государя, беспрекословно исполняющий его волю и приказания, не ожидая за это награды. Но он также прекрасно понимал значение своего открытия и сумел выпросить соответствующую мзду.

Сразу после возвращения в Лиссабон король присвоил да Раме титул «дон», приравняв тем самым его к правящим аристократам, и пообещал наделить земельными владениями. Без земли титул «дон» был всего лишь пустым звуком, не сулящим никаких доходов. Васко да Гама, как свидетельствуют некоторые хронисты, был очень скуп и корыстен, и ни одно вознаграждение не казалось ему достаточным. Когда король спросил у Васко да Гамы, что он хотел бы получить в награду, адмирал, не раздумывая, попросил назначить его сеньором Синиша. Синиш был его родным городом, и им когда-то управлял его отец.

23 декабря 1499 года, король Мануэл своей дарственной пожаловал Васко да Гаме, его наследникам и потомкам город Синиш со всеми его доходами, а также право собирать в этом городе налоги и подати и вершить суд.

Но Синиш принадлежал ордену Сантьягу, великим магистром которого был герцог Коимбры, внебрачный сын короля Жуана II. Дар Маиуэла затрагивал интересы и ордена, и герцога. Поэтому король обещал дать ордену другой город и просил у папы разрешения на такую замену. Папа дал свое соизволение в 1501 году. Однако орден Сантьягу отказался отдать город. Король не желал ссориться с богатым орденом и его влиятельным магистром, так как неоднократно получал от ордена в долг большие суммы.

Гама вежливо, но упорно время от времени напоминал, что так и не получил вознаграждения.

Король старался уладить инцидент и назначил Васко да Гаме пенсию в тысячу золотых крузаду (старая португальская монета стоимостью в четыреста рейсов) в год до тех нор, пока он не вступит во владение городом Синишем. Пенсию должна была выплачивать Каса-да-Мина, учреждение, ведавшее золотыми рудниками Африки. Однако золото не текло оттуда столь щедрым потоком, каким расходовал его король, и пенсия Гаме выплачивалась неисправно. Он снова обращался с жалобами, и король был вынужден расплатиться с Рамой пшеницей вместо золота. Сохранились королевский приказ о выдаче пшеницы и расписка Гамы в ее получении.

Кроме того, Васко да Гаме и его наследникам была назначена еще и дополнительная пенсия – триста тысяч рейсов (или семьсот пятьдесят крузаду) в год, а также особый титул – «Адмирал Ост-Индских морей» – со всеми почестями, властью, доходами, привилегиями и правами. Титул «дон» получил также его брат Айриш, а сестра Тереза – титул «донна»; их потомки также были причислены к знати, В дарственной говорилось также, что Васко да Гама, адмирал Ост-Индских морей, может командовать любой эскадрой, каковая будет послана при его жизни в порты Индии – либо для торговли, либо для ведения войны. Если только Гама пожелает руководить эскадрой, король не обойдет его вниманием и не назначит вместо него другого адмирала.