101. ХЕВИС-КАРИ
Вдоль деки отвесной громады
Циклопами укреплены
Похожие на водопады
Молочные струны зурны.
Несут облака, хорохорясь,
Толпой водоносов грозу,
Чтоб глаз притаившихся прорезь
Арагвой сверкала внизу.
Ущелий бегут кривотолки,
Слюдой осыпается ложь,
Но в каждом гранитном осколке
Ты правдой нагорной встаешь,
И судорогою порфира
В праматериковом бреду,
Ощерившись, музыка мира
Застыла у всех на виду.
«Начало 1930-х годов»
102. ГУДАУРИ
Уже нельзя взбираться выше,
Не проломив хребта у гор;
Уже в самом зените слышен
Их гетеански плавный спор.
Ты ждешь: ужели без размера
Гора с горой заговорит,
100
Как беззаботная химера,
Рождая сонмы химерид?
Но, над сознаньем возникая
Из навзничь сброшенных высот,
Как Одиссею Навзикая,
Нам утро мира предстает,
Когда за диким перевалом,
Не понимая ничего,
Мы видим в блеске небывалом
Рожденье Слова самого.
«Начало 1930-х годов»
103. КАРТВЕЛЬСКАЯ РЕЧЬ
В гортанных гнездах горной речи
Не клекот спорящих орлят,
Не рокот отдаленной сечи
В сплошной ложится звукоряд.
Нет, в них, как в доломитных гнездах,
Еще и в наши дни живет
Не голос - может быть, лишь воздух
Грозой насыщенных высот,
Где вечером, в своей берлоге,
Овечий подсчитав удой,
Циклоп встречает на пороге
Не месяц, к старости безрогий,
А Эльбрус вечно молодой.
«Начало 1930-х годов»
104. ТЕБИЛИСИ
[I]
Я еще не хочу приближаться к тебе, Тебилиси,
Только имя твое я хочу повторять вдалеке,
Как влюбленный чудак, рукоплещущий бурно актрисе,
Избегает кулис и храбрится лишь в темном райке.
101
Пахнут пылью овечьей твои вековые румяна,
Под сурьмою ресниц угасает ленивый задор,
И в оливковой мгле, на подземном наречье духана,
Разрешают судьбу равнодушно толпящихся гор.
Первозданной Колхиды ворота найти невозможно,
Аргонавты давно заблудились в порфирном лесу,
И от истины горной я горсточку пыли дорожной,
Словно эристав, подать тебе, Тебилиси, несу.
«Начало 1930-х годов»
105. ТБИЛИСИ
[II]
Когда над высоким обрывом
В дремотно-молочной лазури,
Как выкормок древней волчицы,
К холмам присосался Тифлис,
Все знаки судеб перепутав
Курчавою вязью хуцури,
Должно быть, навеки в то утро
Два жребия переплелись.
Чрез тайнопись сонных видений
Столетия перешагнули,
Сквозь сумеречное сознанье
Чредою промчались миры -
И вот я сегодня проснулся
Уже не в пустынном ауле,
А в нежной картвельской столице
Над водами желтой Куры.
Летят в абрикосовый город
Дорожные автомобили,
Молчит абрикосовый город,
Бледнея под слоем румян,
А Нико Пиросманишвили,
Возникнув из облака пыли,
Клеенчатым манит бессмертьем
И прячет бессмертье в духан.