1. Летим
У нее хватило сил спокойно встретиться глазами с Марио, когда он с сыном вернулся от его родни. Они даже обнялись и поцеловались. Все как всегда. Мило, по-родственному. Собрались на ланч в ресторан, Марио заранее столик заказал, позаботился.
Андрейка неумолчно повествовал о роботе, о его функциях, движениях, как он откликается на голос, коммуницирует… Достаточно было время от времени произносить «О!» Или «Вот как!» Или «Да?» – и ребенок разражался очередной тирадой. Милый полуденный разговор благополучной семейки, которой не грозят ни бури, ни кризисы, которой не влом за ланч на троих триста евро выложить не моргнув глазом. А за ужин… Ну, о чем тут говорить… Кто ж им считает?
Немножко мешало только воспоминание о Ленкиных губах… Как она облизывала их… после всего…
Марио жевал, а Света видела эти губы… Фу…
– У Андреа каникулы, – сказала она невзначай, сосредоточенно отковыривая кусок рыбы в своей тарелке. – Я давно хотела поехать в монастырь. Мальчик бы увидел старца. Попросил бы благословения.
Марио сделал вид, что обдумывает сказанное.
– Ну, Андреа, ты хочешь в монастырь? – спросил он сына.
– Конечно, хочу, пап, а ты поедешь с нами?
– Я бы с удовольствием отправился с вами, но деньги стеречь кто будет?
Любимая шутка, типа «кто в лавке остался»… Она все его отговорки знала наперед. Сам небось уже тоже намылился – свидание устраивать. Впрочем, какая разница? Батюшка сказал: «Вы свободны». Пусть.
– То есть: ты с нами не едешь? – уточнила она для проформы.
– Ты же понимаешь, дорогая, – развел руками честный труженик.
– Тогда я беру два билета. С открытой датой. Недели две пробудем, но точно не скажу – там страшные толпы к старцу, неделями люди стоят, не знают, когда попадут.
– Дикая страна, – вздохнул Марио с улыбкой и поправился: – Дикая и прекрасная.
– Редко стали видеться, – оторвав взгляд от стола, произнесла Света.
– Круговорот жизни, любовь моя, отдыхать рано, – не моргнув глазом отвечал муж.
Ей даже не было больно. Пока. Света знала за собой это: в трудный момент она переставала чувствовать боль, страх. Собиралась. Потом, конечно, наступит отходняк. Но сейчас – само спокойствие. Спасибо матери-природе за такое устройство.
Вернувшись домой, позвонила по скайпу Инке. Неужели она только вчера утром с ней попрощалась? Казалось, прошла целая жизнь, закончилась, началась другая…
– Что с тобой? – первый вопрос, заданный подругой.
Марио, кстати, об этом не спросил.
Черные круги под глазами, осунувшееся лицо. Не заметил? Плевать на все хотел? Скорее всего – так.
– Что происходит, Свет? – тревожно повторила Инна.
– Лечу завтра в Москву. Оттуда позвоню. Я хотела, чтобы Сережка нас встретил. Он предлагал.
– Он здесь еще, у меня. Завтра улетает. Конечно, встретит.
– Ин, я одна не справлюсь там. Скажи ему.
Раньше бы ей не хватило смелости просить у Инки помощи ее брата. Сейчас что-то ненужное отпало. Как сухая шелуха. Пришла простота.
– Диктуй номер рейса. И ни о чем не волнуйся. Ты не одна.
Инка всегда была подругой, все понимавшей без лишних слов.
2. Планы и их воплощение
Назавтра они летели домой.
Дела – одно другого важнее – громоздились в ее сознании, расталкивая друг дружку: «С меня начни, с меня начни!»
«Цыц!» – велела им Света и принялась обдумывать очередность шагов и поступков.
Сначала к Ленке. Потом к Асе. Потом в монастырь. Потом деньги… Как эти деньги-то еще вывозить – вот вопрос. Посадят меня, пАсОдЮт, думала она, непонятно почему веселясь от этой мысли.
Кстати, а почему сначала к Ленке? Да морду чтоб набить – честно отвечала она себе. Взять так и погваздать хорошенько об стену, чтоб губы силиконовые полопались. Справиться-то она сумеет. Та статью не удалась, видать, у моногамного Аськиного отчима сил не хватило полноценную особь отковать.
Да! Не христианские мысли лезли в голову будущей паломнице. Так она и видела, как дубасит гадину, словно резиновую куклу.
Мысленно набив Ленке Плутенко морду, Света успокоилась. Не совсем, но как-то отлегло.
Хорош планы строить. Будь что будет. Как-то все само потечет по определенному руслу. Образуется.
Сережа, как и договаривались, встречал их в аэропорту. Сам прилетел час назад. Увидев их, засиял:
– Вот нечаянная радость! Молодцы, что так быстро собрались!
Андрейка тоже радовался, вновь заведя разговор с новым слушателем о роботе, подаренном ему дедом:
– Он совсем как человек! Совсем. Он умеет петь. Он со мной разговаривал! Я спрашивал, а он отвечал! Это теперь будет мой друг!
– Просто друг? А человек-друг у тебя есть? – спросил Сергей.
– Конечно. Но это особенный друг, понимаешь!
– Особенный – это да! Понимаю…
Машина их ждала немыслимой красоты. И цены. Шофер – вышколенный не по-итальянски. В лучших традициях нашего лакейства.
– Так вот ты каков, цветочек аленький! – удивилась Света.
– Так они тут завели. Я ничего не смог сделать. Положено – и все тут.
– Здравствуйте, Сергей Александрович! Позвольте, я супруги вашей чемоданчик приму? – согнулся в поклоне шофер.
Светка глянула на Сережу. Он подмигнул.
Поехали.
Машина остановилась у Сережкиного подъезда. Выгрузили вещи. Шофер был отпущен:
– Тут уж мы сами.
Света веселилась.
– Ну, дай мне хоть немного в супруга поиграть, – объяснил Сергей Александрович.
– Ой, да наиграешься еще! Надоест! Женишься – и будешь кольцо обручальное прятать, – пообещала Светка.
Он помог им поднять вещи до квартиры. Задержался у лифта:
– Святка! Чем тебе помочь? Я вижу, что-то стряслось. Говори. Я в твоем распоряжении.
– Ты зайди попозже. Я тебе расскажу. И даже покажу кое-что. Посоветуемся. Ладно?
– Через два часа – жди.
Подошел лифт. Из него вышла соседка с внуком, ровесником и товарищем по играм Андрейки.
– Ой, кого я вижу! Кто приехал! – закудахтала бабушка. – Пойдем скорее к нам, я пирог вишневый испекла, огромный. Еще думаю – кому такой? А ничего зря не бывает!
– Можно, мам? – спросил Андрюша и тут же, не дожидаясь ответа, принялся докладывать другу о роботе.
– Можно, можно, – в спину сына проговорила Света.
– Пусть мальчики поиграют, они так хорошо всегда играют, – ликовала соседка.
– Спасибо. Я за ним зайду попозже. Вещи разложу, отдохну.
– Когда угодно. Такие чудные мальчики!
Действия Светки дома совершенно не сообразовывались с тем, что приблизительно намечала она в самолете.
Первым делом, оставив чемоданы в прихожей, отправилась она в ванную комнату, к своему тайнику. Пошарила рукой. Выгребла свой детский дневник. Вот же – сокровище! Надо будет заняться, перечитать. Сколько же ей тогда было? Ровно столько, сколько сейчас ее сыну! Завалялся. Какая она тогда была?
Впрочем, это потом. Это «таилось» слева от дверки, почти у самого «входа». Сейчас надо проверить другое. Что там за сокровища, справа, в глубине. Без швабры не обойтись.
Света выволокла один пластиковый пакет, другой, третий. Все точно. Не сон. Не бред умирающего паренька. Настоящие деньги. И придется половину из них вывозить.
«Посадят, – опять почему-то вспомнила она и ответила самой себе. – Ну, это мы еще посмотрим».
Света запихнула пакеты назад. Не очень глубоко. Так, чтоб рукой достать смогла в следующий раз. Ночью, когда сын уляжется спать, она все пересчитает, разложит. Это терпит.
Теперь следующий вопрос: шалава Плутенко.
Как поступают с шалавами?
С ними поступают по ходу пьесы. Как жизнь развернет, так с ними и поступают.
Вот и стала Светка звонить Асе. Надо с ней переговорить, в конце-то концов. Далеко не факт, что она будет в Москве.
Аська как раз в Москве была. Вот, значит, как жизнь распорядилась. У мужа в Москве дела, а она с недавних пор его одного не оставляет. Ну и ну! У всех свое!
– Ася, надо увидеться, причем срочно, – внятно доложила Светка. – Разговор важный, можно сказать, деловой.
– Ты можешь ко мне приехать? Если да, выезжай, жду.
– Я с Сережей приеду, Инкиным братом. Ты не возражаешь?
– Конечно, нет. Да что случилось-то?
– Случилось, Ась. Серьезное. Скоро будем.
Оставалось позвонить Сережке и еще договориться с соседкой, чтобы Андрейка оставался у нее, пока Света за ним не приедет.
Она захватила флешку, лептоп. Отправились.
– Какова моя роль, что происходит? – спросил Сергей.
– Ты все узнаешь. Я тебе и Асе одновременно расскажу. Мне так проще. Ты просто будь рядом. Я еще не знаю, как она отреагирует.
Ася открыла сразу. Ждала. Лицо выражало тревогу.
«Не красит нас, баб, тревога», – подумала Светка. Но делать было нечего.
– Вот, Ась, к тебе первой. Потому что мы подруги. И я не хочу тебя терять. Все сейчас от твоей реакции зависит. Смотри.
Света включила запись разговора в машине. Заказ, так сказать. На полную громкость, на полный экран.
Публика в количестве двух человек смотрела как завороженная. Ася сделалась белая как мел. Света даже слегка испугалась. Впрочем, повторный просмотр того, как планируется ее убийство, произвел на нее впечатление еще более сильное, чем тогда, у озера.
И Сергей, и Ася поняли все сразу. Это было видно, комментарии не требовались.
– Теперь вопрос, почему. Сейчас увидите. Заранее прошу извинить, некоторые моменты не для слабонервных, но ничего не поделаешь.
– Я, кажется, догадываюсь почему, – сказала Ася тусклым голосом.
Тем временем начался просмотр порносцены. Тут Света продемонстрировала только самое начало – исключительно из этических соображений.
– Света, ты меня никогда не простишь. Это я виновата, – заговорила Ася. – Я должна была тебя раньше предупредить, но мне в голову не приходило. Она, Лена, уже подкатывалась к моему мужу. Такое произошло. Но он… удержался как-то. С испугу, что ли. Это, знаешь, меня не было, я с детьми уезжала, в Испанию. А он тут один… Ну, она пришла… Помочь, покормить, то да се… Ну, и разделась перед ним, растопырилась… Он прифигел. Не ожидал. Он не такой. У него все по полочкам, а тут неожиданное. Ну, он мне и позвонил при ней. Говорит, Ленка твоя голая и требует секса. Я, естественно, прилетела. По мордасам ей надавала. Спрашиваю: ты что хочешь, шалава? Я мало для тебя делала? А она вопить: вам, мол, все, а мне ничего! С какой стати, мол… И я тогда еще отметила, что она орала «вам». И подумала ведь тогда: «Хорошо, что девки мои далеко отсюда со своими мужьями!» Стыдно мне было рассказывать. Я ведь любила ее! Потом – все, как отрезало. Враг. А вина моя в том, что я промолчала, Свет. Ведь мелькнула мысль! И сразу надо было предупреждать. А я… Слушай… А деньги она где такие взяла? На заказ этот? Это ж она у меня в клинике мухлюет! Иначе взять-то негде.
– Ась, не убивайся, – Света видела, что с подругой творится неладное, лицо ее пошло яркими красными пятнами, даже белки глаз налились кровью. – Ася, успокойся. Все живы. Твой муж удержался. Мой нет. Большой мальчик. Вполне мог бы, как твой… Позвонить мне. Или без звонка… оттолкнуть. Значит – они пара. Два сапога – пара. Понимаешь? Я переживу. Я хочу только, чтоб она знала, что ничего у нее не получится. Скорее ее прихлопнут или посадят, чем ей удастся что-то со мной совершить.
– Я ей сейчас позвоню. Она примчится. Она ждет. Думает, прощу. Я ее не выгнала из клиники – жалела. Она и ходила с поджатым хвостом. Мне казалось, больна она. На всю голову. Так и есть. Но это уже опасно.
Ася задыхалась. Каждая фраза давалась ей невероятным усилием.
– Ася, прекрати! Ну ее! Давай-ка я тебе капелек накапаю, где они у тебя?
– Вон, на столике, – показала Ася. – Чего-то давление стало скакать… Одно за одним ведь! И вроде все делаешь всем хорошо, а вот, пожалуйста, все плохо! Не надо было мне ее баловать! Знаю сама. Мы с мамой в такой бедности жили. Я все ценила. Думала, хоть сестричка узнает хорошую жизнь! А ей все мало!
– Ее бы к психиатру, – сказал молчавший до того Сергей. – У нее с психикой явные проблемы. Там все признаки, Ась. Я этим занимался специально… Это важно видеть при подборе персонала.
– Это потом. Сейчас я на рожу ее посмотреть хочу. – Ася держала у уха телефон, ожидая, когда ей ответят.
– Але, Лен? Да, я. Ты зайди ко мне домой. Прямо сейчас. Да. Все в порядке. До скорого!
– Придет? – спросил Сережа.
– Прибежит, – кивнула Ася. Она уже немножко продышалась и выглядела терпимо.
Сережка встал со своего кресла, подошел к Свете и погладил ее по голове.
– Держись!
– Я-то ничего. Я уже оклемалась почти. Аська вон… Чтоб с ней чего не случилось.
Наконец в дверь позвонили.
– У нее раньше ключи были, – объяснила Ася, поднимаясь, чтоб открыть. – Теперь вот замки поменяла.
Вошла Лена с губами-сардельками и торчащими сиськами. Глаза ее округлились, когда она увидела Свету. По расчетам секс-дивы, Свете полагалось не сегодня-завтра стать трупом в Милане. А она срывает все планы. Теперь дату придется переносить! Голова кругом идет от хлопот! Однако – ничего не поделаешь. Надо немножко потерпеть.
Лена поздоровалась и даже спросила: «Как дела?»
Асино лицо снова начало покрываться красными пятнами.
– Асенька! – произнесла Света умоляюще. – Успокойся!
– Ничего! Жить буду! – отмахнулась Ася и, обратившись к сестре, велела: – Смотри, что сейчас покажем.
Лена смотрела, как каменная. Не моргая, не шевелясь, даже, казалось, не дыша.
– Ты понимаешь, что сейчас произойдет? – спросила Ася.
Плутенко молчала. Думает, сейчас покричим и разойдемся, поняла Света. А потом еще что-нибудь изобретет…
– Ты – убийца и воровка. Вот кто из тебя получился, да? И думаешь, я поору и отпущу тебя восвояси? Нет! Я тебя посажу. Доказательств – полно! Вот они! Я тогда смолчала, когда ты мою семью разрушить собралась. Сейчас отвечать придется.
Света смотрела и удивлялась, как это у нее было желание бить эту дрянь. Сейчас ей казалось противным даже дотронуться до Ленки.
«Виновница торжества» вдруг вскочила и яростно заверещала:
– Все тебе! Все вам, да? А мне – что? Одной куковать? Человек меня любит! Не знает, как освободиться от этой! Она его не удовлетворяет! А я – все ему! Все для него! Он ей так просто достался! На халяву! А я все для него! Ему все!
– Вы видите, что она больна, наконец? – жестко произнес Сергей.
– Ты больной! Ты сам больной! Ты меня изнасиловать хотел! Мне десять лет было – он меня изнасиловать хотел! – орала «роковая женщина», указывая в сторону Сережи. На губах ее показалась пена.
Она рванулась к окну и распахнула створки. Вскочила на подоконник.
Света рефлекторно вскочила – удержать.
Ася махнула рукой, усмехнулась:
– Сиди! Она уж мне такое устраивала. В тот раз. Попрыгает, поорет… В последний-то раз. Сейчас ключи от «своей» квартиры и кабинета рабочего мне возвернет, парашютистка херова, и больше я ее не увижу. Как бы мамочка ни просила.
– Я прыгну! Помогите! Меня убивают! – заорала в открытое окно гадина.
Субботний летний московский вечер ответил гулкой тишиной.
– Ори, идиотка, – сказала вполголоса Ася. – Все на дачах. Если только охранник придет и повяжет тебя, сволочину.
Ленка, как ни странно, услышала замечание сестры.
– Я прыгну! – крикнула она исступленно.
Сергей встал, направляясь к окну.
– Не хочется об такую руки марать, но…
И тут Ленка прыгнула.
– Ай! – закричала Света, хватаясь за голову.
– Свет, ну что ты, блин, в самом деле? Вы что? С ума посходили, что ли? Забыли? У меня бельэтаж! Иначе эта сука разве б прыгнула? – произнесла совершенно спокойная Ася,
– В любом случае – «Скорую психиатрическую» я вызываю, – гнул свою линию Сергей.
– А это – пожалуйста.
Ася подошла к окну, легла на подоконник.
– Ну как? Хорошо лежим? Довольная?
Ленка лежала, картинно раскинув руки и ноги. Как тряпичная кукла.
– Она… точно живая? – шепнула Света.
– Живая, живая, живее всех живых. Это ее любимый фокус с детства. Проверка на вшивость нас, грешных.
– Я умираю! – крикнула снизу Ленка.
– Сейчас «Скорая» подъедет, потерпи, не умирай, – посоветовал Сергей.
– Педофил! – крикнула ему Ленка.
Света невольно расхохоталась.
– Фригидка! – наградила ее красочным определением жертва человеческого непонимания.
– Всем сестрам по серьгам! – резюмировала Ася. – «Скорая» приедет, глупости свои не пори, а то ведь видео покажем, за организацию убийства сядешь, слышь?
– У меня нога сломана. И рука, – раздался снизу вполне членораздельный отклик.
– Вот доктора и определят, что там у тебя сломано. Оставайтесь, как говорится, с нами…
Пробок в городе не было. «Скорая» приехала в считаные минуты.
– Растрата у нее на работе. Проверка должна быть с понедельника, – объяснила Ася. – Вот она и прыгнула. А в голове-то – мурашки. Чего прыгать зазря? Не убьешься, не покалечишься… Так, людей насмешишь. Но орала. Пена изо рта… Все-таки – попытка суицида… Вот и вызвали.
– Нога у нее, похоже, и правда… того… сломана. Госпитализируем, – решил фельдшер, вытаскивая из машины носилки.
– Не-е-ет! – завопила Ленка. – Я никуда не поеду! Они меня убить хотят!
– В отделение для буйных поедешь, – пообещал доктор.
Машина увезла беснующуюся секс-бомбу в надлежащее место.
Требовался передых. Они сидели молча. А что тут скажешь?
– Свет, ты, может, простишь Марио? Это же все она… Видишь, какая… Андрейку жалко, – заговорила Ася.
– Андрейку жалко. Но тут дело даже не в «простить – не простить». Тут другое… Если бы, может, я еще это все не видела, тогда бы и осталась с ним… А тут. Мы вчера в ресторане сидели, он ел, а я смотреть на него не могла. Тошнота одолела. Чудом не блюнула. И как о нем вспомню, тошнит. Рвотный рефлекс. Физиология.
– Он ничего еще не знает?
– Не знает – узнает. Тут другой вопрос. Чтоб он не удумал Андрейку забрать… Знаешь все эти дела с иностранцами? Чуть что – крадут детей… Вот это страшно.
– У тебя все доказательства супружеской измены с его стороны. Любой суд оставит ребенка с матерью. Я помогу с адвокатом, – вступил в разговор Сергей.
– Это все так. Но хорошо бы устроить все спокойно, чтоб Андрюша горя не знал. Они с отцом редко виделись… Тот все в делах, командировках. Главное: он есть. И сын его очень любит, светится весь, как видит. Хорошо бы Марио смог спокойно поговорить… решить вместе…
– Эх, семья рушится… Из-за такой сволочуги! Из-за меня, получается, – сокрушалась Ася.
– Не Ленка, так другая. Он взрослый человек. Понимает, что делает. И я – понимаю. С меня хватит. Я собираюсь жить так, как мечтала.
– А как ты мечтала? – спросила Ася.
– Увидишь, – улыбнулась ей Света.
3. Источник
Пару дней она приходила в себя, разбирала вещи, светлыми вечерами гуляла с Андрейкой по опустевшему городу, рассказывая сыну о похождениях детства. Потом собрались и поехали в монастырь, к старцу. Поспели к вечерней перекличке. Записались.
– Сколько примерно дней ждут, пока очередь дойдет? – спросила Света.
– Дней пять, не меньше. Наберитесь терпения.
Света поехала на родительскую дачу в получасе ходьбы от монастыря. Каждое утро ходили они на литургию, после службы отмечались в очереди, потом отправлялись купаться в речке Протве. Синие стрекозы летали над их головами, солнце пекло.
Они брали у молочницы парное молоко. Света делала ряженку в печи, как когда-то бабушка. Из итальянского молока ни простокваша, ни ряженка не получались. Другие травы, другие коровы. Поначалу Света пыталась покупать молоко и ставила его на закваску. Но ничего не выходило. Молоко стояло неделями, постепенно превращаясь в сыворотку. В России Андрейка всегда просил творог и простоквашу. А в Италии – буйволиную моцареллу. Каждая земля радовала своими дарами.
Вечером снова шли в монастырь на перекличку.
Это хорошо, что было время подумать, что не сразу она пойдет к старцу. Каждый день вопросов у Светы становилось все меньше и меньше: она ведь видела, сколько страждущих, по-настоящему несчастных и обездоленных людей томится в ожидании. Значит, задерживать никого нельзя. Только самое главное, сокровенное суметь бы спросить…
Когда наконец они вошли в келью, все вопросы улетучились.
Они стояли на коленях перед маленьким худеньким изможденным старичком.
– Ну что, иностранцы пожаловали? – сказал он с полуулыбкой, положив руку на голову Андрюши.
Ты русский отрок, Андрейка? Какая твоя дорога? – спросил вдруг старец.
– Вы знаете мое имя? – поразился мальчик.
– Имя услышать нетрудно, за тобой твой ангел стоит. Иди по дороге, которую Он укажет. Помни всегда, что ты – воин Христов. Запомнил?
– Да, – кивнул отрок.
– Иди теперь. – Старец перекрестил мальчика.
– Ну что, Фотинья? Заблудилась? – обратился старик к Свете, когда они остались одни. – Пойдем сюда, к окошечку. Дай-ка тебя разглядеть…
Он усадил ее на скамеечку у окна и сам сел рядом.
– Не своей дорогой шла, вот у тебя и печаль. Выбирай свою. Сажай свой сад. Выращивай.
Свете казалось, что она все поняла. Все-все. Главное – про сад.
– А Андрейка, сын? Как с ним?
– А это – первое деревце в твоем саду. Сама знаешь. Береги его. Ты мать. Убережешь. Ты – сильная. Сама еще другим подскажешь. В грязь не лезь. От грязи подальше. Бог тебя направит.
Он положил руку на ее голову, как прежде Андрюше. Огромная сила шла от руки, передавались тепло и вера.
– Молись, – велел старец на прощание. – Молись, выходи на свою дорогу и не бойся ничего.
Андрюша ждал мать на порожке. Лицо его было совсем другим, чем прежде. Глаза сияли.
– Мама, я это никогда не забуду, – с огромным чувством произнес сын.
Потом вгляделся в лицо матери и удивился:
– Как ты изменилась!
– Ты тоже, – обняла его Света, – ты тоже, дорогой.
– Мы сильные! Мы справимся! Да, мам? Мы – воины Христовы…
«Все он понимает», – пронеслось у Светы в голове.
Печалиться было нельзя. Впереди дорога. И сад. Это она запомнила на всю оставшуюся жизнь.
– А знаешь что? Пойдем в святой источник окунемся, а? Рискнем?
Вот что пришло ей в голову! Однажды, несколько лет назад, она уже окуналась в ледяную купель, находящуюся у монастырских стен. Это были ни с чем не сравнимые ощущения: полутьма, вода, близкая по температуре к нулю, ноги, посылающие всему телу сигнал: «дальше не иди», захолонувшее сердце. Окунуться полагалось трижды. Она сделала, как полагалось, боясь, что выйти из купели уже не сумеет. Зато когда вышла, как заново родилась: столько сил откуда-то взялось! Андрейку она тогда с собой не повела, хотя другие детки, даже маленькие совсем, окунались бесстрашно. Не в первый раз, наверное.
– Рискнем, мам! – Сын ее любил рисковать.
В купальню заходили по очереди: то несколько женщин, то несколько мужчин. Вместе могла войти семья.
– Мы будем вместе, я тебе помогу. Главное не бояться, молиться, – наставляла Света.
У домика очереди не оказалось. Дневное время, повезло. Сидела только на лавочке у входа женщина лет сорока пяти с улыбающимся в пространство молодым человеком, сыном, наверное. Света их видела в очереди к старцу. Они немножко раньше у него побывали. Молодой человек плохо ходил, припадал на правую ногу, мать его поддерживала, нежно уговаривая сделать еще шажок, и еще, и потерпеть, и еще на ступенечку. Сын очень старался и радовался, когда у него получалось.
«Бедные люди, – подумала тогда Света. – Вот у кого горе! А мы еще жалуемся, чем-то недовольны. Они же – явно счастливые, глядят друг на друга, улыбаются. Вот Бог дал радость и силы все перенести!»
– Здравствуйте! – поклонилась им Света, подходя к лавочке. – Там кто-то есть?
– Никого нет, мы одни, – улыбнулась ей женщина. – Сидим и ждем. Вас ждем.
– Нас?
– Кто подойдет. Чтоб помогли сыночку в купель спуститься. Я одна не слажу. Его поддерживать надо.
– Я помогу, конечно, пойдемте.
– Спасибо, милая. Вот мы сейчас окунемся с молитовкой, выйдем. А следом вы окунетесь. Все печали уйдут. А силы появятся.
Света помогла. Молодой человек без страха, с готовностью погружался в воду. Вышел, крепко держась за руки оберегающих его женщин. Мать одела его, усадила, окунулась сама.
Наконец дошла очередь и до Светы с Андрейкой. Они остались одни. Темная вода в купели, казалось, не имеет дна. Но дно было – Света это знала. И спасение покоилось в этой воде. Великий Дар.
На этот раз погружение в воду далось ей легко: рядом был сын, он нуждался в ее уверенности и силе. Идя за матерью, он сжал губы и не показал страха.
– Ну, давай: Во имя Отца – раз, и Сына – два, и Святаго Духа! Слава Тебе, Господи.
Выходили счастливые. Женщина с сыном все еще сидели на лавочке.
– А мы вас поджидаем. Вы тоже у старца были? Я вами все любовалась, так сыночек на маму похож!
– Ваш тоже похож, – заметила Света, усаживаясь рядом.
Спешить им некуда, можно и поговорить.
– Берегите сына, – сказала женщина. – Мой-то не всегда таким был. Красивым рос, веселым. В школе только четверки-пятерки. Мы с отцом радовались. А нельзя было. Смотреть надо было, глаз не сводя. На наркотики подсадили. Во дворе прямо торговали, а я его отпускала гулять во двор. Сейчас уж дети одни не гуляют. Сейчас все всё поняли. А мы тогда были непуганые. Хочешь гулять? Уроки сделал? Беги, дыши свежим воздухом! А там такой свежий воздух… Героин!
Сын слушал, что рассказывала мать, видно, не в первый раз, хмурился и кивал. Женщина продолжала:
– Все рухнуло. А я не замечала. Ну, худой стал, плохо выглядит. Устал. Растет. Ну, двойки пошли, прогулы… Трудный возраст. Деньги из дома пропадали. Думала, сама засунула, по беспамятству своему. Работа у меня такая, внимание требуется, концентрация. А дома могу и позабыть что. Ну, потом обнаружилось. И что мы только ни делали, как ни лечили! Все, что было последнего, продали. На лечение. Одна мафия – торговцы и лекари эти. Им разве выгодно вылечить? С кого тогда деньги драть. А дети наши для них ничто. Тухлое мясо. Я в отчаянии была полном. Мир видела черным. Абсолютно черным. Одна краска у меня была. Иной раз думала: уж лучше б сын и не рождался на свет, раз такая участь у него. А мы так радовались, когда он народился! Так верили, что он для счастья пришел! А тут иной раз говорю: лучше бы ты умер! Больно было так, что и не передать. После такой боли не страшно ничего! В купель, вижу иной раз, люди войти боятся, стоят, крестятся, решаются. А мне смешно. Что ж там страшного? Не видели вы страшного! Дошли мы с мужем до самого предела. Уже не знаем, что делать. Посоветовали нам сына в монастырь везти, вот сюда. К старцу. А это уж мы несколько лет страданий прошли. Мы, конечно, уже изверились. Но поехали. Старец нас принял. По имени сына сразу назвал. Что ж ты, говорит, делаешь, чего хочешь. А этот отвечает: умереть хочу. Старец засмеялся: ну, это не в твоей, мол, власти. Это самое легкое тебе. А ты тут отработать должен. Иди, говорит, Господь управит.
А мне говорит: «Ты многим должна». Я ему: «Как так – должна? У меня долгов нет». – «Хочешь сына спасти? Проси прощения у всех, кому должна». И все. Мы ушли, я ничего не поняла. Ехали домой, все думала-думала. А приехали, парень мой упал – встать не может. Инсульт! У мальчишки, которому за двадцать немного, – инсульт, представляете! Допрыгался: жить не хочу! Парализовало полностью. Глазами смотрит – вижу: все понимает. И глазами мне на тот угол, где икона Спасителя висит, все показывает. Он, мол, меня наказал. За слова мои у старца. Тут я все поняла! Не зря ездили. На ноги-то я его поставлю! Но пока поставлю, будет он дома, никуда не убежит. За лежачим ухаживать что? Тьфу! Ты вот за ходячим угонись! И, представляете, у меня с души камень упал и рассыпался! В песок. Стала я легкая, счастливая. Ухожу на работу, у меня она посменная, ухожу – он лежит, накормленный, сухой, в памперсе. Папка с работы придет, покормит… Покой в дом вернулся! И стала я думать, что за долги такие кому должна. И ведь дошло до меня! Долги – это обиды! Я людей много обижала. Характер был тяжелый. Рубила сплеча, не думала, как другим-то будет после моих слов или действий. Жила, как медведь в лесу. Он идет, дороги не разбирает, валежник хрустит только. А ему хоть бы хны. Прется себе, куда надумал. Вот и я…
Стала вспоминать. Прошу, молюсь, Господи, подсоби, помоги вспомнить! И такие воспоминания пошли! Стыд! Душу терзали. На части рвали. Кому я какое слово когда сказала. С каким лицом человек от меня ушел. Каково ему было? Вся чужая боль, что из-за меня получилась, вернулась ко мне тогда. И начала я долги отдавать. Прощения просить. Прилюдно просила прощения у тех, кого когда-то задевала. Люди диву давались: что это со мной сталось. А я ничего! И препятствия не осталось, гордыни, что, мол, как это я себя так опущу перед другими. Легко было. Так год прошел, другой. Сынок у меня поправляться начал. Заговорил. Логопед к нам ходила – чудесная женщина, так помогла, так помогла! Заговорил мой сынок и сказал нам с папой: «Как это я мог такое делать? Не понимаю сейчас!» А я все вспоминала и вспоминала, что натворила прежде. Стал он у меня руками шевелить, потом сели мы, да, мой хороший?
Cын старательно кивнул.
– Теперь вот ходим уже! Одна ножка вообще хорошая, а вторая – ничего, выправится. Все здоровы, слава богу! Вам что старец сказал?
Женщина оставалась женщиной. Любопытство брало верх даже над драмой собственной жизни.
– Он сказал, что я – Христов воин! – похвастался Андрейка, до этого с огромным вниманием слушавший рассказ.
– Ох ты, мальчик золотой, светлый! Смотри, осторожно, бойся чужих, которые удовольствие сулят, – заворковала рассказчица.
Света догадалась, что должна и от своего имени что-то произнести.
– Сказал, чтоб я нашла правильную дорогу и по ней шла. И что я другим помогу.
Женщина внимательно вгляделась, словно вобрала в себя взглядом весь Светин облик.
– Он мало кому так говорит. Это он в вас что-то увидел, – произнесла она со значением.
– А вам? Что он вам сегодня сказал?
– А мне сказал, что пока не исправлю зло причиненное, покоя мне не будет. Я же и вспомнила то зло. Еще раньше. И покаялась в нем. Но старец велел искать ту, которой я жизнь искорежила. А как же я найду? Не найти. Он сказал: помогут тебе. Ждать буду. В тот раз все по его получилось и сейчас – знаю – получится. Не представляю как. Вот я вам расскажу. Это все было, когда беда наша полыхала самым страшным пламенем. Такая у меня ненависть сердце жгла! И в каждом я видела врага, из-за которого с нами случилось самое худшее. А работаю я на таможне, в аэропорту. Сейчас в начальниках. А тогда смотрела за вылетающими-прилетающими. И вот попалась мне под руку девушка. Красивая такая, взгляд не оторвать. Из всех выделялась. Идет такая мне навстречу, не от мира сего. Благополучная, видно, что из богатых. Ну, я и решила устроить ей шмон. Чтоб поняла, что почем. Думала, а вдруг найду у нее что? Упеку ее тогда, чтоб счастьем тут перед нами, бедными, не светилась…
Это я сейчас так все по полочкам разложила: почему и зачем… А тогда – просто зло на нее взяло, до озноба… Аж в глазах потемнело…
Света не верила своим ушам. Она слушала теперь, не отводя глаз от лица говорящей. Ей казалось, она ее узнавала. Как из тьмы проступали черты ранее незнакомого облика.
– А что она вам сделала? – задала она вопрос, понимая, насколько он лишний.
– Ничего, милая, она мне не сделала. А я ей сделала. Раскурочила ей все вещички ее. И это еще полбеды. Она нормально держалась. Не понимала ничего, но спокойно ждала, когда все кончится. И вот это ее спокойствие мне и не давало ее отпустить. Уже мой напарник говорит ей: идите. И шла бы она… И все… Не горело бы сейчас мое сердце. А я… Стыдно мне это говорить. Но я знаю, что должна. Это тоже покаяние. Никуда от него не уйти.
– Я знаю, что вы сделали дальше, – сказала Света. – И хотите, за вас доскажу?
Она будто заново пережила сейчас всю историю с Инкой. Весь этот дикий ужас российской жизни, когда свою боль и беду обязательно распыляют толстым слоем над головами ни в чем не повинных, случайно под руку попавшихся людей. На какое-то мгновение она даже ощутила некое злорадное чувство: вот, на тебе, за то, что по твоей вине моя подруга, созданная любить, рожать, сидит в своем убежище. Но что уж радоваться чужой беде. Не это сейчас главное. Главное: как все сошлось. И – почему!
– Что вы знаете? Как? – говорила пораженная женщина.
– Как я знаю? Во всех подробностях. Вот: вы остановили ее и выхватили из кармана пальто маленького мягкого медвежонка… А потом распороли…
– Да! Да… Так… И она закричала. И ее, босую, она туфли не захотела надеть, я там в подошвах ковырялась… Ее вывел Николай, напарник… И я тогда ее не жалела! Я радовалась, что сумела ее вывести из себя, слез добилась, крика. Дома мужу рассказала, какую фифу задержала заморскую. В красках. Нет, не жалела. Потом… Потом все пришло. И так терзало, словно орел печень клевал. Вы – знаете ее? – воскликнула женщина, словно очнувшись.
– Это моя самая близкая подруга. С детства. Она долго болела потом. И сейчас… Не может с людьми. Живет вдалеке от всех.
– Я ее имя помню.
– Инна, – сказала Света.
– Да, – кивнула женщина и встрепенулась. – Вы видите, что произошло сейчас! Это же чудо явленное! Я через вас, если вы поможете, попрошу у нее прощения. Столько буду просить, сколько надо. Я наказанная так, как мало кто.
– А она за что наказанная?
– Ни за что! За меня! – Женщина расплакалась.
Света поняла, что должна сделать. Она достала мобильник и выбрала имя Инуся. Пошли гудки.
– Светик! – сказала трубка радостным Инкиным голосом.
– Инка! Послушай, что произошло. Хорошее, правда. Только ты соберись с духом. Тут… Я у старца была с Андрейкой… Потом расскажу. И мы в купели окунались! Смогли, да… Потом тоже об этом. И – Инночка – я после купели говорю сейчас с той таможенницей, которая тогда Малю… Только слушай… Она помнит все. И раскаивается. Очень. Все годы. Ей старец велел всех вспомнить. И у всех прощения просить. У нее сын парализованный. Она помнила о тебе и терзалась, что не сможет тебе сказать, как виновата. А мы встретились! Ведь это не случай! Ты сможешь с ней поговорить, Ин?
– Да, – ответила Инночка.
Света передала трубку женщине, слушавшей ее с Инкой разговор с молитвенно сложенными руками, как изображают обычно на картинах свидетелей всевозможных чудес.
А все происходящее иначе как чудом не назовешь. И при этом все разворачивалось в реальном времени, месте, с ними, обычными людьми, каких миллионы на белом свете.
Света чуть обняла Андрейку и отошла, чтобы не мешать разговору. Сын о чем-то сосредоточенно думал. Ох, сколько же у него сегодня впечатлений-то, пожалела ребенка мать. Андрейка подтянулся к маминому уху и тихонько спросил:
– Мама, а что такое маркотики?
Женщина закончила разговор и передала трубку владелице.
– Спасибо вам! Теперь – все! Как и сказал наш батюшка. Все! Невозможное возможно. Бог-то привел, кто же еще?
– Ну что Инна? Простила вас?
– Она сказала, что все поняла, что услышала меня. И что просто должна с мыслями собраться. Что еще со мной свяжется, через вас. Вас Светочка зовут?
– Да.
– А меня Ирина. Очень приятно. Хотя это слишком мягко сказано. Вы же вестник. Можно, я вам свой номер телефона дам? А вы мне свой? Чтобы мне еще раз с Инной переговорить.
Ирина достала из сумки блокнот, ручку и несколько раз записала свой номер.
– Это вот… Я так всегда делаю, чтоб не потеряли. Вот это пусть мальчик у себя спрячет. Это вы в сумку положите, а это в кармашек, ладно?
Света продиктовала свой номер.
– Что же мне для вас сделать хорошего? Я же должна добром ответить. Вы – спасительница. Могли бы встать, плюнуть и уйти. А вы еще говорили со мной… Что я смогу сделать?
– Да не надо мне ничего, что вы! – слишком много всего произошло сегодняшним утром. – Не придумывайте, пожалуйста, лишнего. Будьте здоровы! Пойдем, Андрейка. Я позвоню вам, не беспокойтесь.
– А вот… – сказала женщина. – Вот… вы за границу летаете?
– Летаем, – ответил Андрейка хозяйственно. – Скоро полетим.
– Через какой аэропорт?
Света нехотя назвала аэропорт.
– Так это ж моя вотчина! – воскликнула Ирина. – Вы мне позвоните. Умоляю вас. Я через VIP-зал вас проведу, никаких очередей, никаких досмотров, ничего. Просто на посадочку пройдете. Позвольте мне хоть что-то сделать для вас.
– Ну, не волнуйтесь вы так, все в порядке, все хорошо, а досмотров мы не боимся, что с нас возьмешь, в любом случае – мы будем на связи, – успокоила ее Света и постаралась распрощаться поскорее.
И лишь по дороге в Москву до нее дошло, что не только Ирине послана была Света ради избавления от мук совести. Свете Ирина тоже зачем-то была нужна. И там, наверху, кто-то очень хорошо подшутил.
Света расхохоталась так, что задремавший Андрейка встрепенулся.
– Все в порядке, мам?
– Все просто в самом полном порядке! – уверила его Светка, а про себя ликующе постановила: Все! Можно не волноваться! Пятрас свое получит. А меня не пасодют! Йййохху!!!
Перед сном она все повторяла и повторяла про себя слова старца о том, что Андрейка – первое деревце в ее саду. Значит – будет сад. Она должна вырастить свой веселый сад, заботиться о нем, беречь. Это первое! Главное! Обязательное! И еще она точно знала, что сильная, что может и готова помогать другим. Сердце ее было полно любви и ожидания. Как в юности.