Звонок Саше в Турцию

На съемки этого клипа еще ехать! Сил никаких нет. Достало все. С головой накрыло.

Сейчас они опять начнут свое. Прицепились вчера, озлились, как псы. Вот и привязывайся после этого к людям. Правильно Сашенька говорит: никому доверять нельзя! Нарушила это правило, проболталась – получай теперь! Сама виновата.

Леся набирает номер Сашиного мобильника. Знает: роуминг дорогой, Саша занервничает. Плевать! Она выйдет из дома и первым делом положит ему побольше денег на телефон. Сейчас ей важно услышать мужа.

– Слушаю! – откликается любимый голос.

– Сашенька! Это я! Соскучилась просто.

– Ага! Как там все?

– У нас все хорошо! Сны меня замучили. Мама всю ночь снилась.

– Съела на ночь что-то не то.

– Нет, ничего не ела. Ряженки пакетик выпила и все. Тревожно мне просто.

– Брось. Не паникуй.

– Ты когда домой?

– Да уж скоро. Как там квартирные покупатели? Все по плану?

– С этим все в полном порядке. Совсем скоро уже.

– Ну, хоп тогда? До встречи?

– Я тебе деньги сейчас же положу! – кричит Леся на прощание.

Саша ничего не отвечает. Она слышит только шорох, дыхание, шаги.

В этом весь он! Никогда не отключит телефон. Кладет его прямо в карман рубашки или пиджака, а лишние секунды набегают. Жалко же собственных денег. Леся все забывает ему сказать, чтоб не ленился первым отключаться.

Она еще немного слушает Сашино дыхание, шаги. Вот – идет по делам, старается ради семьи, не покладая рук. Лишь бы только у него все ладилось, ничего больше и не хочется.

Настроение поднимается. Ей много не надо. Только быть рядом – и все. Без него она сама не своя, дергается по пустякам, кошмары снятся.

Ладно, недолго осталось терпеть. И не такое переживали.

 

На съемки

Ей предстоит тащиться за город, в Домодедово. Там, на природе, произойдет, по сюжету клипа, встреча «говнобоев» со своими зазнобами. За Лесей заезжают на машине из продюсерского центра, и то хорошо.

Она едет и читает, читает рекламные щиты: коттеджные поселки, загородные пансионы, а вот речевка администрации Московской области:

Неужели чистое небо и зеленые дубравы – заслуга обладминистрации? Доказательство ее правоты? И тут за гранью… Леся радуется своей находке. Записывает на первом попавшемся обрывке бумажки.

Ладно, что на ребят злиться. Они же за нее переживают, приятно должно быть. Вот она сейчас приедет к ним и поднимет настроение бодрым стихом. Им по сюжету надо быть развеселыми, пусть в образ войдут.

Но они уже вошли. Проезжали мимо деревенской почты, купили местные газеты, радуются, как дети.

– Вот, Леська, слушай народную мудрость:

– Да ну вас! Давайте гримироваться!

– Подожди, время есть! Смотри, полезные советы:

– Вот-вот, сделайте из этого хит, – предлагает Леся.

– Запросто, – уверяет Филя:

Сала, сала!

Собравшиеся аплодируют. Еще бы! Такая импровизация!

Потом целый день проходит в труде. Незаметно пролетает.

К вечеру все закончили. Можно и отдохнуть.

 

Приглашение

Ребята позвали Лесю в ресторан. Голодные все жутко.

Леся с удовольствием согласилась поехать с ними.

О детях можно было не беспокоиться: она с утра попросила Валеру отвести их к своим, знала, что вернется поздно, а после ночных кошмаров боялась оставлять Любу и Яника одних дома.

Несколько раз в течение дня она звонила им. Убеждалась, что все у них хорошо. Яник с дедушкой сражаются в шахматы, Люба читает. Или наоборот: Люба с дедушкой, Яник читает.

Однако теперь дети воспринимались ею не обычными, достаточно самостоятельными, вполне подросшими детьми, а теми жалкими, напуганными, жмущимися друг к другу птенцами из вчерашнего сна, которым отовсюду грозит опасность. Но только не у родных деда с бабкой – в этом Леся была совершенно уверена.

Разгримированные и одетые в свою обычную неприметную одежду, ребята не слишком привлекали к себе внимание. Они выбрали столик в укромном месте, чтоб не чувствовать чужих взглядов, чтоб от других столов не подходили с предложениями выпить с ними, не просили автографы. Хотелось просто пожрать и расслабиться после трудового дня.

Леся даже не знала, чего ей больше хочется – есть или спать. Весь день на ногах, а перед этим ночь практически без сна.

Да еще постоянно гложущая сердце тревога. Боязнь непонятно чего.

Может, все-таки есть у нее этот злополучный маниакально-депрессивный психоз? Отступил на время, а теперь снова вернулся терзать страхами и мыслями о преследовании? К нестерпимому чувству голода и непосильной усталости примешивалось желание выплакаться от всей души. Но одной, для себя, реветь было невкусно, а измученные ребята не самый лучший объект для выплескивания на них накопившегося негатива. Значит, надо в очередной раз заткнуться и перетерпеть.

Ели все молча, ожесточенно. Не шутили, как обычно, не дурили.

Теперь бы только передохнуть и домой добраться.

Хотя нет!

Домой совсем не хотелось. Наверняка на подходе ждет ее очередной «кирпич на голову», а дома – сны. В том, что теперь ей будут постоянно сниться мучительные истории про детей, Леся не сомневалась.

 

Перспективы

– Ну! – сказал вдруг Ренат, откинувшись на спинку стула. – Давай теперь, Леська, выкладывай.

Это было так неожиданно, что Леся вздрогнула.

– Что выкладывать? Деньги, ключи, телефон?

– Выкладывай, как ты дошла до жизни такой. Про свои сраные планы со сраной Турцией.

– Не хами! – возмутилась Леся. – Я, кажется, никому не давала повода…

– Давала, давала, а мне все было мало, ша-ла-лала, – пропел Филя тихонько.

Вот что значит хорошо поесть! Уже включился в творческий процесс.

– Я сейчас встану и уйду.

– Уйдешь, когда я позволю! – рыкнул Ренат, сверкнув своими чингисханскими очами.

Так, значит! Пооткровенничала. Отступила от главного жизненного принципа. Теперь получай. Обхамят, в душу наплюют и тебя же еще виноватой потом назначат.

– Ты, Леська, учти. Это последний разговор у нас, – подключился Василий. – Не потому, что мы тебя покинем на тернистом жизненном пути, а, во-первых, ты, возможно, свалишь из страны и сдадут тебя и Любку твою в публичный домик для массового пользования. Яну это тоже грозит, не сомневайся.

Там мы найти тебя не сможем. Да и искать не будем, дуру такую, потому что предупреждали, а ты не послушалась.

Но и это еще не все! Тебя с детьми могут и прикокошить, как только ты квартиру загонишь и деньги получишь. Тогда нам разговаривать уже не придется ни в каком случае.

Так что выбирай: жизнь или кошелек.

Твоя жизнь или чей-то кошелек, набитый деньгами за твою квартиру.

– Вы психи, да? – догадалась пораженная Леся. – Спятили совсем?

– Если тут и есть психи, то это не мы. Угадай с трех раз, – вставил Филя.

– Хорошо! Раз так – хорошо! Я вам кое-что скажу! Вы меня выбрали объектом унижения, звездные персоны, хорошо! Я скажу тогда вот что: я что, первая женщина в городе Москве, которая продает квартиру и уезжает из этой страны? И если я не первая, то всех моих предшественниц поотдавали в публичные дома, а деньги присвоили?

– Ты. Первая. Дура! – раздельно сказал Ренат.

– Леська, подожди, не кипи, – попросил Денис. – Ты отвлекись на минуточку, скажи, ты Феллини знаешь?

– Какого еще Феллини? – вскипела Леся. – Что вы мне все голову морочите тут?

– Федерико Феллини, итальянского кинорежиссера, знаешь? Фильмы его видела?

– Ну? – неуверенно произнесла Леся.

– Не видела ты главное для себя: «Ночи Кабирии». Сюжет – почти один к одному.

– Не видела я «Ночи Кабирии». Пойду теперь домой и повешусь!

– Не торопись. Деньги за квартиру еще не у тебя? Значит, потерпи вешаться. Как только получишь, тебе и веревку покупать не придется, все сделают за тебя.

– Да что ж это такое в самом деле! Что вам всем надо? За что вы ополчились? Я должна вам что-нибудь разве?

– Когда все это с тобой случится, – жестко сказал Ренат, – ты будешь пенять на себя. Но мы не хотим мучиться угрызениями совести потом, что не предупредили глупую женщину. Мы мужчины, поняла? Нам виднее.

Этот нахальный довод про мужчин был настолько глуп, что Леся сдалась. Ладно, фиг с ними. Поговорим. Так легче отвяжутся. И больше к ним – ни ногой! Пусть другую себе ищут!

И тут же кольнула мысль: в любом случае им надо искать другую, они же и так расстаются навсегда. Колкая эта мысль вызвала новый приступ паники и ужаса. Пусть выслушают ее, что ли. А вдруг правы они, а не она?

– Ладно, – махнула она рукой. – Что вы от меня хотите?

– Давай рассказывай про этого своего Сашу. Как нашла, кто он, что он.

– Саша – мой муж! – гордо выпалила Леся. – Самый родной мне человек.

– Родителей его знаешь? Сестер? Братьев? – продолжал допрос твердокаменный Ренат.

– При чем здесь это? Господи, что за вопросы? Нет! Не знаю! Он не из Москвы! Доволен?

– Откуда он, знаешь?

– Из Кемерова.

– Паспорт видела?

Тут Леся просто расхохоталась.

– Он, как я уже сообщала неоднократно, мой муж. Мы зарегистрировали наш брак. В Тверском загсе города Москвы. Я видела его паспорт много-много раз. Там написано, что родился он в городе Кемерово. Все?

– Почему родители не были на вашей свадьбе?

– Не знаю я. Не спрашивала. У меня нет родителей, у него родители далеко, зачем все это? Мы что, несовершеннолетние? Нам разрешение нужно спрашивать?

– Лихая ты какая! – покачал головой Ренат. – Я бы, если бы родители не приехали, никогда бы жениться не стал. Если я родителей своих не уважаю, кто меня уважать будет? Как мои дети потом вести себя будут? Я же хуже собаки стану, если от семьи откажусь. И потом – а если он из плохой семьи? Если они воры, алкаши или рецидивисты?

– То что? Сын за отца не отвечает. И от сумы да от тюрьмы никто зарекаться не может.

– Как это не отвечает? Вся семья за каждого своего члена отвечает. Опозоришься сам – всю семью опозоришь!

– Что дальше? – Леся уже устала от никчемных нотаций.

– Как познакомились? Что о нем знаешь?

– Он Валере помогал картины продать. Валера, муж мой бывший, его привел. Так и познакомились.

– Дальше?

– Дальше: он меня полюбил, я его полюбила. Все.

– Что о нем еще знаешь?

– Он ветеран Афганистана.

 

Ветеран Афганистана

Леся решила, что не будет больше скромничать и расскажет этим хлюпикам про настоящего мужчину, служившего Родине верой и правдой, не жалея жизни и не думая о почестях. Может, это их как-то устыдит. А то возомнили себя центром Вселенной. Прикидываются на сцене идиотами, так по жизни захотелось мудрецами выпендриться.

Послушайте, послушайте, какие они, НАСТОЯЩИЕ мужики!

– Он поддерживал отряд «Альфы», когда дворец Амина брали. Снайпером был. В засаде. У него четыре ордена Мужества! Он всю войну от и до прошел. У него осколочно-фугасное ранение и шесть контузий. Он пешком пол-Афгана прошагал, когда от своих на парашюте отбился и назад в часть возвращался!.. Он офицер! Майор запаса!

– Стоп-стоп-стоп, – попросил Филя. – Отряд «Альфы», говоришь, поддерживал? Когда брали дворец Амина? Не хило! Сколько ж ему годков? Он у тебя папик? Дедок?

– Он тысяча девятьсот семидесятого года рождения, – с расстановкой выговорила Леся, – на четыре года меня старше. Не папик и не дедок. Полный сил мужчина в самом расцвете лет!

Она видела, как ребята переглянулись между собой понимающе. Как врачи-психиатры при постановке очевидного диагноза.

Что они опять там выискали в их с Сашей биографии порочащего?

– Ты мне только одно скажи, а дальше сама думать будешь, – взмолился Ренат. – Ты все это всерьез сейчас говорила или шутила? Или ты действительно такая непролазная дура?

– Такими вещами не шутят, да будет тебе известно!

– Вот именно! Ты хоть знаешь, в каком году войска в Афган ввели?

– Мне что, экзамен по истории здесь перед вами сдавать?

– Слушай и запоминай: в последние дни декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года! Вот для чего учат историю! Чтоб потом лопухами не оказаться! С арифметикой у тебя тоже туго? Ну-ка, отними от семидесяти девяти семьдесят!

Ренат схватил салфетку и крупно написал: Год рождения – 1970. Вход в Афган – 1979.

– Скока лет снайперу? Решаем!

1979–1970 = 9.

Ответ задачи: снайперу было девять лет! Он в Книге рекордов Гиннесса не значится? – злобно подытожил кумир поколения.

– И лучше не вдаваться в детали о четырех орденах Мужества, – посоветовал Василий, – просто не советую больше никому это говорить, если не хочешь, чтоб люди тебя уважать перестали.

– И про парашют и пол-Афгана на самом деле тоже не надо! Не так поймут, – посоветовал Филя.

– Убедили? – спросил Ренат.

Лесе стало нестерпимо грустно. Она была ошарашена, ошеломлена.

Этот человек, ее муж, не мог ей врать. Он ни разу за все месяцы их общения не подвел ее ни в единой мелочи.

Это какое-то жуткое недоразумение. Скорее всего, она что-то не так поняла. Заслушалась и перепутала что-то. Теперь Саша выглядит ничтожным лгуном в чужих глазах.

– Нет, – ответила она Ренату, – не убедили. Я могла не так рассказать. А вы делаете далеко идущие выводы о том, кого не знаете.

– Будь я твоим старшим братом или отцом, – предположил Ренат, – я бы тебя запер в доме и не выпустил, а сам бы с Сашей хорошенько разобрался. Но я не старший брат или отец. Я сделал все, что мог. Теперь думай сама.

– У него удостоверение ветерана Афганистана! – вспомнила вдруг Леся весомый аргумент. – И еще: он благородный и бескорыстный человек. А вы! У вас звездная болезнь! Вы любите над всеми насмехаться и не понимаете, что чужая личная жизнь вас не касается.

 

Тайные номера

– Это – да! Чужая личная жизнь – не касается. Нас касается знаешь что? Чужая личная смерть! – внушительно возразил Василий.

– Бу-у-у! – изображая привидение с поднятыми над головой руками, провыл Филя. Наверное, чтобы смягчить тягостный эффект от последних слов.

– Я не знаю, чего вы добивались. – Леся опустила голову на ладони. – Но если вы хотели меня унизить, должна вам сказать: да! Вы своего добились!

Мне очень грустно. Одиноко. Страшно. Еще вчера я радовалась, когда ехала к вам. Думала, что к друзьям еду. Единственным своим друзьям. У меня других просто нет.

Что уставились? Других нет. И вас нет. Вам все по приколу. И пугать меня по приколу. Устали и теперь занимаетесь энергетическим вампиризмом. Доводите меня до срыва и потом подпитываетесь моей негативной энергией.

Давайте! Питайтесь! У меня теперь ее много!

– Мы тебя сейчас домой отправим. Отоспись. Подумай. Вот тебе номер моего самого что ни на есть приватного мобильного. Только для членов семьи. Никогда не отключаю. Всегда со мной. – Ренат протянул Лесе картонку с номером. Только номер, больше ничего, ни имени, ни фамилии.

Леся взяла.

– И во время концерта не выключаешь? – улыбнулась она.

– На вибрацию ставлю и под сердце кладу. Если что надумаешь умного, звони, обсудим.

Тут и остальные трое рассекретили свои самые тайные номера.

Именно после этого Леся уверилась, что они не шутят. Всерьез обеспокоены.

– Ладно, спасибо за заботу. Буду звонить, когда на душе плохо станет. Вы еще пожалеете, что номера мне оставили.

– Раз оставили, значит, уже не пожалеем, – успокоил Денис.