Главная тема

Сегодня спектакля в театре не было. День частной практики, как называла такую работу Леся.

Сначала к давней клиентке.

Они, можно сказать, стали подругами за долгие годы общения. И хотя Лесе тридцать четыре, а Катерине только тридцать, у нее есть чему поучиться. Вот кто умеет использовать людей в своих целях и обставлять это так, что те и не догадываются об этом.

Третий муж. Третья ступенька по общественной лестнице. Очень высокая ступенька, обзавидуешься. При этом внешне девушка – полный ноль. Никакая. И это никому не мешает любить, страдать, терять голову, хвататься за сердце, дорожить и беречь.

Все дело в характере, энергии и вере в себя.

А этого добра у Катюши в избытке.

Она постоянно работает над ублажением себя, ненаглядной. Не украшает, а совершенствует. Досовершенствовалась до возникновения сияния. При ее появлении кажется, что свет принялся гореть ярче.

Ее главная тема: доставить себе ежедневный кайф. Неожиданный, разнообразный, дарящий силу и благость. Источники появления таких кайфов – мужчины. Кто же еще? За право служения прекрасной даме буквально сражаются.

Катя секретов не таит. Щедро делится с Лесей своими методами. Ей-то что? На ее век хватит. Да Ленка и не конкурентка вовсе. Такое женщины друг про друга без слов понимают.

Во всех подробностях поведала Катерина подруге историю охмурения нынешнего своего законного супруга.

 

Отдых на Гавайях

Полетели они отдыхать на Гавайи со своей подругой-красавицей по имени Ксана. После развода со вторым мужельником безумно захотелось почему-то на Гавайи. Там, говорили, песок пляжный очень мягкий, море-океан теплейший. К тому же – Америка, просто американский штат. Значит, цивилизация будет, шопинг занимательный. Отвлекушки-развлекушки от грустной темы женского одиночества.

Деньги у нее еще оставались. Если разумно распоряжаться, можно было без паники, с умом приглядеть себе что-то подходящее, лучше прежнего.

Заказали роскошный отель, заселились, огляделись.

Подруга Катина, хоть и от природы красавица несусветная, везет же некоторым, а ума нет никакого. Хватается без разбору за первое попавшееся, потом тут же любовь, слезы, все ее ревнуют, подозревают, она убивается, расстилается, страдает и, главное, каждый раз одни и те же грабли.

А она все наступает, наступает, наступает, вечный двигатель какой-то с одной только функцией: наступить на граблю и получить по носу, наступить и получить. Просто уже тошно от нее делается.

И вот лежат они на пляже, греются, блаженствуют. Первый день можно без забот, просто от полета отойти. И как-то незаметно для самих себя, просто, можно сказать, качаясь в океанских водах, знакомятся с двумя мужиками. Их к ним буквально выносит волной.

Один мужик – просто царевич из «Сказки о царе Салтане». Такой темноглазый, щеки персиковые, глаза с ресницами в пол-лица, высоченный, мускулы играют.

Второй – так себе. Но – нормальный. Без внешних дефектов.

Взгляд задержать, правда, не на чем, непременно соскальзывают глаза на что-нибудь другое, более занимательное. Однако главное, что мужик. И то хорошо. Разговор ведется по-английски для начала. Все им владеют, и не понять в океане, кто откуда и почем.

Красавец делает нырки и заплывы вокруг Кати. Уже хорошо. Дура-красавица равнодушно хихикает с бесцветным подплывунчиком. На берегу договариваются о совместном ланче.

 

Майкл и Алекс

В прохладе ресторана происходит ознакомление с объектами. Выясняется, что смуглый красавец живет в Лондоне. Оксфорд закончил. А вообще-то он саудовский араб. И совершенно очевидно, что имеет непосредственное отношение к несметным нефтяным ресурсам своей симпатичной родины. Денег не щадит вообще. Они для него как бы и не существуют. За всех готов платить. И платит. Незаметно так и деликатно. Они спохватятся – хоп: уже заплачено. Ну, не подарок ли судьбы, а? За все предыдущие страдания.

Второй мужик проявляется хило. Но Катерина чует, что он – соотечественник. Просто шкурой чует – и все. Тот, первый, поначалу представился Майкл, а потом пояснил, что для Европы он Майкл, а на самом деле Мохаммед. Второй назвался: «Алекс». И все.

– Это для Европы или вообще? – пошутила Катя.

Он даже не ответил. Не неприветливо промолчал, а так, с полуулыбочкой. Типа – шутку понял и оценил.

Потом Катерина заметила, что он вроде бы скупердяй.

Соглашается, чтобы Майкл-Мохаммед за все платил. Даже не пытается вступить с ним в конкурентную борьбу за пускание пыли в глаза дамам. И ему абсолютно без разницы, как будут расценены его поступки.

Так концептуально может себя вести или абсолютно сознательно нищий индивид, или власть имущий, причем давно и утомительно прочно обладающий этой властью. Но нищие в их отеле остановиться не смогут ни при каком раскладе.

Потом сказочный араб везет их в немыслимый по роскоши ресторан и по пути затаскивает девушек (просто, чтоб создать им отличное настроение, позабавив приятной мелочовкой) в магазины, где самый завалящий аксессуар стоит от тыщи и выше.

На платья даже страшно смотреть. Хотя пугаться нечего: цены в таких магазинах все равно на ярлыках не красуются. Там вещи для тех, кого пять и шесть нулей оставляют сонно-равнодушными: «Ну, хочешь, ну, бери».

Этот принц из «1001 ночи» настолько благовоспитан и любезен, что различий между дамами не делает: пусть нравится ему всего лишь одна, одаривать он собирается обеих в равной степени. Чтоб никому не обидно было.

У Кати, конечно, поначалу разбежались глаза. Такого в ее жизни еще не приключалось, чтоб можно было без стеснения и ограничений нахапать все, на чем глаз остановишь.

На всю, можно сказать, оставшуюся жизнь. Не преувеличивая.

Продавцы перед ними ползают в пыли, как шакалы. Тащат и тащат предметы, способные сразить наповал любую женщину. Обрадовались клиентам до судорог.

Катерина в примерочной не устает напяливать на себя всю потенциальную добычу. Подходит по размеру, качеству, стилю абсолютно все. Подруга тоже старается не за страх, а за совесть.

Минут через двадцать снисходит на Катю просветление.

Она начинает рассуждать. Ну, про бесплатный сыр в мышеловке. Что за просто так ничего не бывает. Платить придется. И, интересно, чем?

Допустим, сексом. А за такие сокровища какой секс потребуется? Даже представить страшно.

Он, наверное, и так уже пресыщенный донельзя, этот нефтяник саудовских пустынь. Что ему какая-то ее мелкая жизнишка? И потом, когда сразу вот так вот много-премного, делается скучно и ни к чему.

Все эти ценные соображения в долю секунды проносятся в ее мудрой голове. Она тогда шепотом спрашивает свою опьяневшую от сбычи мечт подругу, нравится ли ей этот волшебно щедрый экземпляр.

– Не то слово, – стонет та. – Но он, Катька, похоже, на тебя запал.

– Он – твой. Я такого не заслужила. Я ему не подойду чисто внешне. Должна же я трезво оценивать границы своих возможностей.

Подруга удивленно соглашается. Редко встретишь сейчас такую беспристрастную самооценку и благородство по отношению к конкурентке.

После этого Катерина, переодевшись в свое, выходит из примерочной.

Она, чтобы не огорчить дарителя, демонстрирует свой скромный выбор: небольшую сумочку «Fendi» на память о приятном знакомстве. И усаживается в глубокое кресло рядом с Алексом, который все это время спокойно ждал, наблюдая за возней продавцов.

– Что ж мало так поживились? – спросил он с любопытством, кивая в сторону кассы, где красовалась, ожидая момента оплаты, хорошенькая сумочка.

– А мне это ни к чему. Вот выбрала, чтоб его не расстраивать. Из вежливости, можно сказать. Меня к богатству не тянет. Не в этом, знаете ли, экзистенциальный смысл.

– Ота кака! – сказал вдруг Алекс по-русски. – А в чем?

– А ни в чем, – ответила Катя заговорщицки, ликуя внутри: ведь разгадала! Разгадала! И сделала единственно правильный ход! —

Но в том, чтоб продаваться, смысла нет точно. Себе дороже.

И рыбина заглотила крючок! Глазки загорелись интересом, в голосе объявилось воркованье. При этом он явно Катьку зауважал донельзя.

Подруга закрутила нешуточный роман с арабом. Сласти-страсти начались такие, что Шахерезада со своим Шахрияром отдыхают в тени фонтана.

Катя с достоинством, «без ничего», проводила время с Алексом.

Плавали, загорали, молча лежали. Натирали друг другу спинки, чтоб загар ложился ровнее, сопровождали опьяненных любовью туда, куда те выползали для приема пищи (платил по-прежнему Майкл). Почти в самом конце съездила Катерина в достаточно скромный шопинг-молл, кое-что подкупила.

Алексу, вызвавшемуся сопровождать, объяснила свою потребительскую политику: вещь-де все равно вещь, хоть она стоит миллион, хоть сто баксов. А надоест через какое-то время одинаково. И нечего никого удивлять: главное, чтоб самой было удобно.

И ничего ей ни от кого не нужно. Она ч е л о в е к а встретить мечтает. Друга сердечного. Чтоб на всю жизнь. В радости и горе. Про радость, мол, все помнят, а как до беды доходит, так в кусты. А она – не такая. Ей главное – любовь, нежность, семья, забота, а не потребление. Поэтому предпочитает одиночество.

Алекс внимательно слушал.

Катерина довольно сильно беспокоилась за свою спутницу: та влюбилась настолько безоглядно, что страшно было подумать, что с ней станет, когда придет время неизбежной разлуки. Конечно, горы драгоценных шмоток останутся при ней, но чувства! Что делать с ними?

Эта проблема оказалась вполне решаемой.

 

Нам пора?

В предпоследний день пребывания в райском краю Мохаммед сделал своей возлюбленной предложение. Честь по чести. Пригласил всю дружную компанию в очередной ресторан дворцового типа, вынул из кармана бархатную коробочку, протянул ее оцепеневшей от счастья партнерше и, встав на колени, взмолился разделить с ним его жизненный путь. Предполагаемая невеста прильнула к суженому столь крепко и благодарно, что тот, коротко извинившись перед гостями, немедленно поволок ее в смежный с залом кабинет.

Алекс и Катерина, оставшись вдвоем, переглянулись и захихикали, как заговорщики. Как старые-старые друзья, почти родственники.

– А мы как же? – спросил вдруг Алекс.

– Дождемся их, отпразднуем, – не поняла вопроса Катя.

– Я не о том. Я о нас.

– В смысле?

– В том самом смысле, о котором сейчас толковал Майкл, – произнес Алекс с широкой снисходительной улыбкой.

– Да? – сказала растерявшаяся Катя. – А что, нам пора?

– Безусловно, – подтвердил претендент на Катину руку и сердце.

– Я согласна, – кивнула она. – Хотя это авантюра чистейшей воды: я ничего о вас не знаю.

– Вот и будет повод для знакомства, – заверил будущий муж.

К моменту возвращения сладострастной парочки между Екатериной и Алексом все было решено. Нефть водится не только в Саудовской Аравии. Родные широты тоже не обделены матерью-природой. Так что тут завидовать подруге не стоило. Как бы еще та локти не принялась кусать.

Алекс, оказавшийся Алексеем Владленовичем, заверил, что понимает Катерину всю, без остатка: было время приглядеться. Что она – бриллиант в куче навоза. Что он – везунчик: нашел то, о чем и мечтать не смел. Что ей отныне не придется ни о чем беспокоиться, все ее заботы и чаяния он берет на себя.

– Мне есть о чем беспокоиться! – заверила Катя. – О человеке, которого я искала – и нашла!

Тут она даже искренне прослезилась от нахлынувших эмоций и от того, что ставки были сделаны столь безошибочно.

За тот памятный ужин платил по счетам Алекс, несмотря на удивление и некую даже ревность Мохаммеда.

Вернувшись на родину, они с большой обоюдной радостью сковали себя брачными узами и ни разу пока об этом не пожалели.

 

Подруга Ксана

Подруга Ксана на некоторое время исчезла с горизонта. Московский мобильник ее был отключен, на съемной квартире ответили, что она тут больше не живет, а провинциальных ее координат Катя попросту не знала.

Однако встретиться им было суждено.

Как-то раз, на излете гнилого московского февраля, муж отправил Катерину на солнышко в Майами. Катерина для порядку поныла, что не выдержит разлуку, что просто физически не в состоянии пробыть без него больше двух дней, но потом, вняв доводам рассудка, приводимым любящим Алешенькой, согласилась.

Летела она компанией «Бритиш Эрвейс» с пересадкой в Лондоне.

Скучая, послонялась по магазину «Дьюти фри», полному российских граждан, увлеченно закупающих парфюмерию и алкоголь. У наших туристов сам собой сложился магический ритуал: в аэропорту полагалось серьезно закупаться вышеназванными товарами. Они ничуть не дешевле, чем в обычных магазинах, но почему-то именно перед полетом все принимаются азартно приобретать бутыли и флаконы. Это считается прямо-таки особым шиком.

Катю подобные глупости давно уже не интересовали, она просто убивала время. Взгляд ее привлекла лишь высокая арабка в чадре: надо же, как укутываются!

А в принципе, даже удобно: выходи немытая-нечесаная, хоть без трусов, все равно будешь как неприступная скала. И опять же – такая наглухо запакованная женщина вызывает более жгучий интерес, чем полуголые куклоподобные существа, снующие у полок с манящими названиями.

Впрочем, ничто общечеловеческое, вернее, дамское, строгой блюстительнице восточных традиций было не чуждо: длинные ухоженные ногти ее светились ярким лаком, на тонких пальцах громоздились перстни, казалось, попавшие к их обладательнице из пещеры Али-Бабы.

И надо такому случиться: в салоне бизнес-класса их с арабкой места оказались рядом!

Усевшись в свое просторное кресло и пристегнув для порядка ремень, Катя вдруг услышала громкий шепот:

– Катюха! Слышишь, Катюха?

Катя нервно глянула по сторонам, уверенная, что ее глючит от уже состоявшегося перелета Москва – Лондон и перед предстоящим трансатлантическим рывком.

– Это я, Ксана! Рядом с тобой!

До Кати дошло наконец, откуда доносится шепот. Из-под чадры! Вот это приехали!

– Ксанка, ты чего такая? – спросила она почему-то тоже шепотом.

– Я так соскучилась! – Из-за чадры донеслось всхлипывание и шмыганье носом.

– Это что, он тебя заставляет так ходить? Мучает тебя, да? – сострадая, зашептала Катя.

Полет предстоял долгий.

Все это время подруги беспрерывно общались. Вернее, детали своего житья-бытья рассказывала Ксанка, Катерине особо экзотического и поведать-то было нечего.

– Перед свадьбой оказалось, что надо принять ислам. Иначе у них нельзя, понимаешь? Это не будет действительный брак без ислама. Но у них, если ты мужу что-то не так сделаешь, он может трижды крикнуть: «Развод! Развод! Развод!»

И все! Катись на все четыре стороны. Детей заберут. Могут в комнату без окон посадить и обращаться как с собакой: раз в день миска еды, и ни с кем общаться не можешь!

– Он тебя так сажал?

– Нет, что ты! Нет, я стараюсь. Я люблю его. И он меня тоже. Просто у них все по-другому. Вот от этого страшно. Боюсь что-то не так сделать. Всего боюсь.

– Кто-то сейчас за тобой следит? – догадалась Катя.

– Он говорит, что нет, что он мне верит, но я точно знаю, что следят. За другими-то обязательно следят, почему за мной не будут?

– А ребенок? У тебя ребенок есть уже?

– Четверо! Все мальчики. Я одна у него такая. Другие, местные, арабки, то девчонок ему приносят, то вообще по-женски болеют, а я – как часы.

Ничего себе: меньше чем за два с половиной года – четверо детей. Катя была поражена. Она еще и на одного-то никак не раскачалась.

– Когда же ты успела?

– А я уже тогда, на Гавайах, помнишь, как он мне предложение сделал? Ну, в тот же самый день и получилось. Это близнецы вышли. Красивые! Он ими гордится! Как только родила, буквально в первый месяц после родов, опять.

– А я слышала, что за два месяца до и два месяца после вообще ничего нельзя.

– У них в любой момент должна. Как муж захочет, так и должна. У тебя не спросят, можешь, не можешь. Он меня требовал до самых родов. Я гордилась, все мне завидовали.

– То есть у него уже были жены до тебя, что ли? И ты это знала? И согласилась? Или он скрыл? – возбужденно зашептала Катя.

– Нет, он ничего не скрывал. Он мне сразу, как у нас началось, рассказал, еще до предложения, что он не женат пока, но жен будет иметь много: так у них положено, иначе его отец не поймет. И когда он сказал отцу, что на мне женится, тот велел еще одну жену взять, свою. Иначе бы не разрешил.

– И ты?

– Я согласилась. Я же любила его без памяти. И люблю. И он меня. Он с теми редко бывает. Не уважает их. Просто долг исполняет – и все.

– И сколько их, кроме тебя?

– Три. Они неплохие. Учат меня своему языку. Советуют, как вести себя надо. Мальчиков моих любят, играют с ними. Ничего. Он, Мохаммед, все равно со мной почти все время. Я на следующий день, как родила, уже с ним была, представляешь! День лишний ждать не мог! Вот как любит. Я стараюсь, конечно. Слежу за собой. Беременею вот только быстро. Чик – и готово. Вот после близнецов еще двое подряд. Один синеглазый. В меня. Миленький такой, глаз не оторвать. Я довольна. Отказу ни в чем не знаю, что хочу, тут же у меня есть. Он мне даже зоопарк устроил.

– Какой зоопарк?

– Нормальный зоопарк, как в Москве.

Лучше, на самом деле. Я беременная все по дому скучала. Он мне говорит, ну, что бы ты хотела? А я ему: северного медведя. Пошутила, конечно. Представь, через две недели уже был зоопарк. Белые медведи, бурые медведи, волки, лисички, другие звери всякие. Особый им климат создал: там жара такая, иначе не выживешь.

Дети Ксанкины остались сейчас с другими женами и с многочисленными слугами. Ксанка не боялась за них: если с мальчиками что-то случится, отвечать жены будут своими головами.

Муж находился в настоящий момент в Америке, потребовал ее к себе. Вот и полетела. Так и встретились они с Катериной.

– Ты везде так одетая ходишь? – выпытывала Катя.

– Нет, в своем доме (у нас у каждой жены – свой дом, потому что Мохаммед очень богатый), у себя я хожу с открытым лицом. И то не всегда. Ты понимаешь: перед его родственниками, братьями, дядьями, отцом я вроде могу открытая ходить. Но знаю случаи, когда жена так вот себя показывает, и в нее влюбляется младший брат мужа. Или старший – неважно. Главное, что-то между ними происходит, а то и просто подозрение возникает. И кто виноват? Брат, думаешь? Жена! У них женщина всегда виновата. Камнями могут забить – это официальное наказание такое. Очень мне надо! Я и дома лучше закроюсь лишний раз.

Пусть муж только смотрит. Мне хватает выше крыши. Он в Европе или в Америке просит меня, как все там, ходить. Там, мол, можно. Пусть, мол, смотрят, какая у него жена, и завидуют. А я отвечаю: «Нет! Больно мне надо! Мне тебя хватает». Он это уважает. Я ему говорю: «Я буду открытая ходить, когда мне шестьдесят лет исполнится. Тогда никто не заволнуется и ты не заревнуешь». Он смеется, нравится ему, что я так. «Всегда заревную, в сто лет заревную», – говорит.

– А что ж ты не позвонишь никогда? – упрекнула Катя.

– Мохаммед после свадьбы запретил. Все, говорит, наши женщины – проститутки. И раз я его жена, то только с приличными могу общаться.

Вот такая встреча! Такой расклад.

Катя не уставала дивиться собственной прозорливости: ведь могла тогда на Майкла позариться! И жила бы сейчас, любящая и довольная, с тремя родными женами под боком.

Собственный ум уберег!

О Ксанке она почему-то после той самолетной встречи и вспоминать боялась.