Митрополит Антоний Сурожский в своих беседах «Пути христианской жизни» говорит о настоятельной необходимости быть благодарными Богу за все, в том числе и за страдания. Ведь земная жизнь – это путь тяжких испытаний. И доверие к нам Бога заключается в том, что «Он нас при всей нашей хрупкости, всей нашей худости посылает в жизнь творить добро, посылает в тьму, чтобы быть искрой света, (…) посылает нас туда, где есть злоба, чтобы нести любовь, где есть гнев – нести терпение, есть обезбоженность – чтобы через нас Бог мог войти в эту обстановку…»
Митрополит Антоний приводит рассказ Мартина Бубера о польском раввине XVIII века, «который жил в голоде, холоде, нищете, в обездоленности, оставленности – и каждое утро пел хвалу Богу, благодаря за все Его благодеяния. Как-то один из соседей пришел к нему и говорит: «Слушай, как ты можешь быть таким лицемерным? Неужели Бог может поверить в твою благодарность, когда Он знает, что ничего тебе не дал, ничего тебе не сделал, кроме зла?» И старик на него посмотрел и сказал: «Как ты мало понимаешь в жизни! Бог взглянул на мою душу и подумал: что нужно этому человеку, чтобы он вырос в полную меру свою? Ему нужен голод, холод, нищета, обездоленность, оставленность; тогда он, обнаженный, лишенный и освобожденный, будет стоять перед Мной как человек, – и Он все это мне дал в таком изобилии, что я Его днем и ночью благодарю».
История жизни Виктора Франкла поразительно напоминает только что прочитанную вами. Правда, речь уже идет о беспримерных ужасах и невероятных страданиях, выпавших на долю миллионов людей в XX веке. Виктор Франкл (1905–1997), всемирно известный психиатр, психолог, создатель особого направления психоанализа – логотерапии, прожив долгую жизнь, испытал на своем веку тяжкие страдания и потери. Пережить то, что пережил он, сумели немногие.
Родился Франкл 26 марта 1905 года в Вене, в благополучной еврейской семье, рано проявил интерес и способности в психологии, добивался блестящих успехов в школе, в университете. И еще с юности его интересовали вопросы смысла жизни человека и предотвращение самоубийств. Он достиг великолепных результатов, работая со студентами, у которых выявлял суицидальные наклонности. При этом он сам был в то время еще студентом. И надо сказать, что за тот период, что Франкл учился и помогал своим соученикам в самом главном вопросе – быть или не быть, – среди студентов не произошло ни одного самоубийства.
Дальше – успешная работа, клиника, статьи, книги. Все, как и должно быть у человека, по-настоящему увлеченного своим трудом.
А потом произошло то, что с людьми, с человечеством (в целом) происходить не должно. Но с ужасающей периодичностью происходит.
В 1938 году, с приходом в Австрии к власти нацистов Франклу было запрещено лечить арийских пациентов по причине его еврейского происхождения.
Надо сказать, что он к тому времени обладал известностью, занимал серьезное положение в научном мире. У него была возможность получить американскую визу (неосуществимая мечта многих преследуемых в те времена) и тем самым спастись. Но родителей он взять бы с собой не смог. И он принял решение остаться. Об этом судьбоносном решении мы еще поговорим в этой книге.
В 1941 году Франкл женился по большой любви на Тилли Гроссер. Ему было 36 лет, избраннице его – чуть за двадцать. В страшное время пришла к ним любовь. Во-первых, когда жена Франкла забеременела, ей пришлось сделать аборт: евреям было запрещено иметь детей. Это тяжелое решение Франкл принял во спасение любимой жены. Одну из своих книг, опубликованных после войны, он посвятил памяти нерожденного ребенка. А 25 сентября 1942 года вся семья Франкла: он, жена, родители были вывезены в концлагерь Терезиенштадт.
Судьба обрекла всю его семью на уничтожение. Жена Франкла была убита в лагере Берген-Бельзен. Отец его скончался в Терезиенштадте от отека легких, мать была убита в Аушвице (у нас этот лагерь смерти называют Освенцим). Из всей семьи выжили только Франкл и его сестра, эмигрировавшая в Австралию.
О том, что было с ним в концлагере, Виктор Франкл рассказал в книге «Сказать жизни «Да». Психолог в концлагере», написанной в 1945 году, сразу после освобождения.
Что помогло ему выжить в нечеловеческих условиях? Немцы немедленно уничтожали тех, кого определяли как слабых и неспособных к физическому труду. А выглядел Франкл отнюдь не здоровяком. Он пишет, что когда их привезли в Аушвиц, старожилы лагеря сказали, что у него шансов остаться в живых крайне мало. И все же – он собирался выжить. Он собирался восстановить книгу, уничтоженную в концлагере. В душе его жила надежда увидеть любимую жену, с которой он мысленно говорил, уходя от убийственной реальности.
Франкл описал, как в самые адские моменты лагерного существования перед его духовным взором возникала любимая жена. Ярче, чем когда бы то ни было в жизни. Они говорили друг с другом. Он задавал вопросы, она отвечала, ее ободряющий взгляд сиял ему навстречу. Он не знал, жива ли она. Но в душе своей он ощущал жизнь ее души и ее любовь. Именно тогда Франкл осознал: освобождение – через любовь, в любви! Духовный диалог с женой спасал его.
Во время пребывания в лагере Франкл вместе с другими специалистами (такими же несчастными заключенными, как и он сам) оказывал узникам психологическую помощь. После дня изнурительного, убийственного, бессмысленного труда, уносящего ежедневно сотни жизней, Франкл спасал отчаявшихся людей. Надо сказать, что в лагере запрещено было под страхом смертной казни препятствовать самоубийцам осуществлять их намерения! И тут человек, борющийся за жизнь других, рисковал собой.
Франкл впоследствии указал, что особенную роль в оказании психологической помощи заключенным сыграл доктор Вольф, умерший впоследствии от туберкулеза легких. Берлинский психиатр Вольф предложил метод «аутогенной тренировки», с помощью которой люди могли мысленно удаляться от реального места пребывания. Этот метод использовал и сам Франкл:
«Так, я помню, как однажды утром шел из лагеря, не способный больше терпеть голод, холод и боль в ступне, опухшей от водянки, обмороженной и гноящейся. Мое положение казалось мне безнадежным. Затем я представил себя стоящим за кафедрой в большом, красивом, теплом и светлом лекционном зале перед заинтересованной аудиторией, я читал лекцию на тему «Групповые психотерапевтические опыты в концентрационном лагере» и говорил обо всем, через что прошел. Поверьте мне, в тот момент я не мог надеяться, что настанет тот день, когда мне действительно представится возможность прочесть такую лекцию».
Франкл выжил. Он стал автором множества научных трудов, его книга «И все-таки сказать жизни «Да!» стала мировым бестселлером, изданным стомиллионными тиражами. Его учение – логотерапия – стала действенным инструментом помощи для страдающих людей.
Ему снова была послана любовь. Встреча произошла в Вене, в клинике, где работал Франкл. Молоденькая медсестра обратилась к нему с вопросом. После короткого разговора Франкл сказал коллеге: «Ты видел ее глаза?» Так, в 1946 году после невообразимых потерь счастье любви согрело потерявшего все страдальца. Его вторая жена Элли посвятила всю свою жизнь мужу. И сейчас, когда ей уже за девяносто, она бодра и живет любовью к мужу и памятью о нем.
Нам довелось слушать выступление Элли Франкл на открытии Конгресса логотерапии в Вене, в 23 сентября 2016 года. Она сказала: «Судьба мне сделала подарок: я была женой Виктора Франкла. В детстве я жила в бедности, но в семье царила родительская любовь. Выйдя замуж, я никогда не разлучалась с Виктором. Даже совершала восхождения в горы вместе с ним. И когда он учился летать, я тоже училась. Наша супружеская жизнь была долгой. Мой жизненный опыт свидетельствует: чем выше человек по статусу, тем проще он в общении. Виктор подарил мне невероятный опыт жизни. Сейчас я одна – и не одна. У меня есть дочь. Мне недостает Виктора. И я благодарю Господа за каждый час, который я провела с ним. Я желаю, чтобы вы поняли, что имел в виду Виктор. Он был настоящим врачом. Я никогда не видела такого врача, как Виктор. Это очень возвышало его в моих глазах».
Из чего складываются черты личности? С чем человек приходит в мир и что приобретает, живя в мире?
Сейчас вам предстоит познакомиться с некоторыми предысториями жизни Франкла и с деталями его личной истории.
«Чего нет в его книгах»
Название этой главы – перефразированное заглавие биографической книги Виктора Франкла. Он назвал свои воспоминания «Чего нет в моих книгах» (в оригинале – «Was nicht in meinen Büchern steht. Lebenserinnerungen. Первое издание: Quintessenz, München 1995. Первым изданием эти мемуары были выпущены в свет к 90-летию Виктора Франкла. В русском переводе книга вышла под названием «Воспоминания» АНФ, 2015).
Книга воспоминаний Франкла невелика по объему, но есть в ней огромный культурно-исторический подтекст, который я давно хотела донести до русскоязычного читателя. Некоторые факты, о которых Франкл лишь упоминает, считая их широко известными, абсолютно (или почти) незнакомы нашему читателю. А они заслуживают пристального внимания, потому что, во-первых, самым непосредственным образом касаются удивительной личности ученого, а во-вторых, чрезвычайно интересны сами по себе. Так что эту главу можно отчасти считать развернутым комментарием к тому, о чем Виктор Франкл лишь вскользь упоминает, говоря о себе.
Начнем с самого начала. В главе «Родители» Франкл пишет: «Моя мать происходила из древнего пражского благородного рода – пражский немецкоязычный поэт Оскар Винер (чей образ был увековечен в романе Мейринка «Голем») был ее дядей. Я видел его, уже давно слепого, погибающим в Терезинском лагере. Я должен еще добавить, что моя мать происходила из того же рода, что и Раши, который жил в XII столетии, и среди ее предков был и Махараль, знаменитый «великий рабби Лёв» из Праги. Так что я могу считаться 12 поколением после Махараля. Все это отражено в родословной, которую я имел возможность однажды увидеть».
1.
Имя Раши, из рода которого происходила мать Виктора Франкла, в несокращенном виде представляет собой словосочетание «Ра бейну Шломо Ицхаки» – «наш учитель Шломо сын Ицхака» (28.02.1040, Труа, Франция – 13.07.1105, Труа). Раши был крупнейшим средневековым комментатором Талмуда. Происходил из рода царя Давида.
И сегодня нет иешивы, в которой при изучении Торы и Талмуда не пользовались бы комментариями Раши.
Согласно преданию, Раши был также выдающимся знатоком медицины и целителем: он написал около ста трудов по медицине. Врачи пользовались его медицинскими трудами вплоть до XVIII века.
2.
А сейчас речь пойдет о легендарной, невероятной личности Махараля, чьим потомком в 12 поколении по материнской линии оказался основатель 3-й Венской школы психоанализа Виктор Франкл.
Рабби (или – ребе) Иегуда Лёв бен Бецалель, Махараль ми-Праг, родился предположительно в 1512 году в Познани (Королевство Польское) и скончался 17 сентября 1609 года (в возрасте 97 лет) в Праге. Он был крупнейшим раввином, мыслителем и ученым XVI века.
Махараль был раввином всех Моравских общин (в Микулове, Моравия), а в последней четверти XVI века перебрался в Прагу, где основал духовную академию, а в 1597 году стал верховным раввином города.
Его глубоко почитали за набожность и ученость. Он был прекрасным рассказчиком и оратором (что, безусловно, унаследовал его потомок Виктор Франкл). А также он интерпретировал фольклорно-нравоучительный комплекс сказаний, включенный в Мидраш и Талмуд.
С именем ребе Лёва бен Бецалеля связан целый ряд мистических историй, наибольшей популярностью из которых пользуется и в наши дни история создания им голема.
Обладая глубокими познаниями не только в области религии, но и в светских науках (например, в математике), ребе Лёв дружил с выдающимся астрономом Тихо Браге и внес весомый вклад в теорию познания. Он считал, что есть два вида знания, которые должны быть четко разделены – религиозное знание и знание научное. Первое – абсолютно и исходит от Бога, а второе относительно. Как пример ребе Лёв приводил появившуюся в 1543 году систему Коперника, правда, не указывая его имени. Он писал, что появление «мастера новой астрономии» показывает шаткость научных знаний, ведь даже астрономия оказалась сомнительной (из книги Махараля «Блэр ха-Гола», 1598 г.). Это было первое в еврейской литературе упоминание коперниканского переворота.
Мыслитель и мистик Иегуда Лёв бен Бецалель пользовался глубоким уважением, с ним советовался сам Рудольф II. Император и верховный раввин Праги часто общались, по преданию, у императора даже был колокол, созданный бен Бецалелем с помощью кабалы.
Могила Махараля на Старом еврейском кладбище в Йозефове в Праге и в наши дни – место паломничества людей разных национальностей и вероисповеданий. Считается, что можно загадать желание и положить на могилу камешек (по еврейскому обычаю) – тогда желание исполнится. И сейчас на надгробии его можно обнаружить великое множество бумажек с желаниями, положенных под камешек или монету. Но считается также, что прошения, обращенные к духу ребе Лёва, исполняются с некоей непостижимой справедливостью: одни получают то, что просили, а не то, к чему действительно стремились; другим дается многое, но многое и отнимается; третьи же начинают понимать, что счастье их заключалось лишь в поисках счастья.
Легенды о Махарале – свидетельство того, какое удивление и поклонение вызывала и вызывает его личность. К многочисленным удивительным и достопамятным вещам, которые создал ребе Лёв, относится и нижеследующая история.
Голем
Из древних времен сохранилось предание о том, что прежде чем Бог изгнал детей Израилевых со Святой земли, Он подписал с ними и с другими народами договор. Евреи обязались, что не вернутся на Землю обетованную прежде, чем Отец небесный им это позволит, и поклялись, что не будут вредить народам, среди которых им придется жить. Остальные народы в свою очередь присягнули, что не будут особенно притеснять евреев, поселившихся у них. Договор был подписан, Господь поставил на нем свою печать, после чего евреи разошлись по белу свету. Везде, где они поселялись, они продолжали жить по законам своих предков, при этом стараясь соблюдать второй пункт договора, заключенного с Всевышним: не действовать против народов, их приютивших. Однако всегда находились люди среди разных народов, которые так или иначе притесняли изгнанников, обвиняя их во всех грехах. Не раз улицы еврейских кварталов и синагоги в городах старой Европы бывали залиты кровью невинных жертв, а выжившие переносили страдание за страданием.
И вот евреи взмолились:
– Господи, неужели мы навеки оставлены Тобой без помощи? Разве нет никого, кто бы нас защитил?
Однажды во время очередных гонений на своих соотечественников ребе Лёв из Праги во сне спросил Бога, как уберечься от грозящего им погрома. И Бог ему ответил: «Сделай Голема, тело из глины, потом оживи его. И Голем защитит евреев от любых врагов».
Следующим же утром ребе Лёв призвал к себе своего зятя и своего лучшего ученика.
– Я вас позвал, – сказал ребе, – потому что мне нужна ваша помощь. Мы уже много вынесли беззаконных нападок. Поэтому я хочу создать Голема, сущность не добрую и не злую, повинующуюся всем моим приказам. В тайных книгах описано, как его сотворить, но при этом должны объединиться четыре стихии. Поэтому ты, зять мой, будешь представлять силу огня, ты, мой ученик, станешь представителем воды, а я – воздуха. Остается земля, и ее мы найдем там, где нам Бог укажет.
Несколько следующих дней трое мужчин провели в молитвах. Кроме того, ребе Лёв изучал творение, написанное самим праотцем Авраамом, книгу тайных символов, в которой буквы читаются как числа, а числа можно читать как слова.
Так прошло семь дней. Ребе Лёв увидел во сне берег Влтавы. Место, которое ему привиделось, было полно мягкой глины, а на ее поверхности четко вырисовывался контур тела. Ребе немедленно пробудился и позвал своих помощников. Была полночь. Облачившись в белые праздничные одежды, они направились к Влтаве с горящими свечами в руках.
Ребе быстро нашел место, указанное ему во сне. Под чтение заклинаний он очертил контур огромного человеческого тела, вылепил ему нос, уши, глаза, пальцы на руках и ногах. Голем лежал на спине, словно в глубоком сне.
Ребе обратился к своему зятю:
– Ты – огонь. Обойди Голема справа налево семь раз.
Потом ребе прошептал зятю на ухо заклинание, понятное лишь посвященным, и тот стал обходить глиняное тело, произнося магические слова. Когда зять проходил мимо головы Голема первый раз, тело начало высыхать. После третьего круга тело стало теплым, а после седьмого круга разгорелось, как печь.
После этого ребе обратился к своему ученику:
– Ты – вода. Обойди Голема семь раз слева направо.
Ученик выполнил указание, произнося заклинания, которые сообщил ему ребе. После первого круга глиняное тело утратило свой красный огненный цвет. После третьего круга от тела пошел пар, и оно стало влажным. После пятого круга на глиняной голове выросли волосы, а на пальцах ногти, после седьмого круга тело покрылось кожей.
Потом Голема стал обходить сам ребе, символизировавший воздух. Справа налево, потом наоборот. Наконец он вложил в уста Голема пергаментный листок, на котором были написано непроизносимое Божье имя. После этого мужчины поклонились в сторону востока, запада, юга и севера и вместе произнесли слова: «И сотворил Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в него дух жизни».
Как только последнее слово было произнесено, Голем сел и открыл глаза.
– Встань! – приказал ему ребе.
Голем послушался.
Его создатель сказал:
– Твое имя – Йозеф. Я создал тебя, чтобы ты охранял евреев от любой опасности. Ты должен повиноваться каждому моему приказу. Пошлю тебя в огонь – пойдешь в огонь. Прикажу, чтобы прыгнул со скалы, прыгнешь.
Голем кивнул. Иначе ответить он не мог. Ведь его человек сотворил, не Бог, потому не было у него души и способности говорить.
Внешне Голем от людей не отличался. Ребе дал ему одежду, принесенную заранее, помог ему одеться. Он стал похож на служку из синагоги. Ребе так и представил его своей жене. Голему отвели в доме маленькую комнатку. Он неукоснительно исполнял все приказы ребе.
Он ходил по улицам еврейского квартала днем и ночью, наблюдая за тем, не хочет ли кто-то причинить зло его жителям. Если кто-то приходил в квартал со злым умыслом, Голем расправлялся с пришельцем. Голем, существо без мяса и костей, имел способности, которыми ни один смертный не обладал. В его глиняном теле жил дух, умеющий определять, где добро, а где зло. И ни один смертный не мог его одолеть. Его невозможно было убить или ранить. К тому же он видел то, что было скрыто от глаз обычных людей. Порой ребе давал ему магический амулет, который делал Голема невидимым, чтобы тот мог тайно проникать в дома врагов и находить там доказательства преступлений, затевающихся против евреев. Он приносил эти доказательства ребе, а то уж принимал решение, как поступить, чтобы жители квартала были в безопасности.
Вот так и получилось, что жители еврейского квартала в Праге получили наконец долгожданного защитника. И только три человека знали, кто он такой и благодаря чему имеет свою исключительную силу.
Со временем жизнь в еврейском квартале стала очень спокойной. Никаких вражеских нападок не происходило. Ребе решил, что в Големе больше нет нужды. Тогда он призвал к себе зятя и ученика – тех, кто вместе с ним участвовали в сотворении Голема. Пришла пора обратить Голема в глину, из которой он был создан.
Они действовали, как в первый раз, только в обратном порядке. Ребе вынул изо рта Голема пергаментный листок с непроизносимым Божьим именем, каждый из собравшихся обошел Голема семь раз в направлении, противоположном тому, как это делалось при его оживлении. Таким образом сила огня, воды и воздуха оставили Голема. Только мертвая глина напоминала о нем.
Наутро ребе объявил, что его слуга Йозеф покинул Прагу.
Голема, превратившегося в бездыханный глиняный истукан, оставили на чердаке Староновой синагоги. Его останки, по преданиям, и сейчас находятся там.
Небольшие мистические происшествия сопровождали и мое паломничество к могиле ребе Лёва бен Бецалеля, когда я готовила эту книгу. Несколько лет я вела мастер-классы в Сити-Классе Москвы, знакомя слушателей с биографией Виктора Франкла и основами логотерапии. Опыт, полученный в результате этой деятельности, свидетельствовал о том, что о личности великого предка Франкла у нас практически никому ничего не известно. С огромным интересом воспринимались легенды о големе в моем кратком изложении (подробный пересказ этих преданий не соотносится с форматом лекций). И тогда я решила, что поведаю обо всем в книге очерков по логотерапии. Однако я предвидела и упреки в свой адрес. В последнее время приходилось выслушивать от некоторых наших интересующихся логотерапией специалистов, что мы создаем своего рода культ личности Франкла, говоря (по их мнению, слишком много) о фактах его биографии. Конечно, ни о каком культе личности речь не идет. Дело в великом удивлении перед историей его судьбы и личного подвига. И хочется понять, откуда брались у этого человека силы принимать решения, связанные с риском для собственной жизни.
Да, я видела большой смысл в своей просветительской деятельности, поскольку стать логотерапевтом без знания философии, литературы и истории, мягко говоря, проблематично. И все же сомнения терзали меня. Говорить ли здесь о ребе Лёве? Я ехала в Прагу на книжную ярмарку «Мир книги» с мыслью о том, что первым делом посещу Старое еврейское кладбище в Йозефове, чтобы сфотографировать могилу ребе Лёва – как доказательство реальности его существования (ведь мои рассказы о големе, им созданном, почему-то побуждали слушателей воспринимать и фигуру Махараля как плод человеческой фантазии). Когда я попросила помощи в нашем центре науки и культуры в Праге, работница центра сказала мне, что ехать на кладбище смысла нет, все равно фотографировать там запрещено. Лучше купить какой-то буклет в любом туристическом магазинчике и этим ограничиться. Я не могла поверить в то, что моя поездка в Прагу совершена напрасно (ребе Лёв в этот приезд был моей главной целью). Но я не могла не поверить словам сотрудницы – какой ей смысл вводить меня в заблуждение? Оказалось, некоторые смыслы так и остаются для нас непостижимыми. Я подумала, что раз уж не поеду я к могиле ребе Лёва, то, наверное, и писать о нем не надо. Значит, надо просто со смирением принимать запрет на фото как некую подсказку трансцендентного. И после выступления на книжной ярмарке я поделилась своими мыслями с чешской коллегой, которая вызвалась немедленно препроводить меня в Йозефов (район Пражского еврейского гетто).
И мы поехали. И провели там несколько часов. И оказалось, что фотографировать можно, сколько душе угодно. Я гладила надгробие ребе Лёва, не смея загадывать желания и просить о чем-либо. Ведь одно мое горячее желание исполнилось: я смогу не только рассказать, но и показать читателям место захоронения великого предка Виктора Франкла.
Значит, все-таки рассказывать нужно! Так решила я. И потому продолжаю.
О Староновой синагоге
В центре бывшего еврейского местечка, или пражского гетто, которое в качестве отдельного городского квартала позднее было названо Йозефов по имени императора Йозефа II, во многом облегчившего евреям жизнь, стоит почерневшее от старости строение с остроугольной крышей. Это еврейский молитвенный дом, так называемая Староновая синагога.
Как в каждом большом средневековом городе, в котором поселились евреи, был в Праге специальный еврейский квартал, гетто, полностью отделенное от остального города. Пражский Йозефов сохранил вплоть до последней четверти XIX века свои узенькие извилистые улочки с маленькими грязными домиками, в которых позднее, когда прекратилось раздельное существование христианских и иудейских жителей города, проживала также пражская беднота в темных, нездоровых жилищах. Эти ветхие старые дома исчезли с лица земли, и на том месте стоят сегодня новые жилые дома.
О Староновой синагоге сохранилось предание, что построили ее ангелы. Когда после падения Иерусалима, захваченного римлянами во времена императора Тита, еврейский народ оказался разбросанным по свету, в наших краях евреи осели на семьдесят два года раньше, чем сюда пришли чехи. Как только они выбрали себе на влтавском берегу место для проживания, тут же подумали о строительстве синагоги. Они хотели, чтобы она была каменной, но никто из них не умел добывать камень и обтесывать его. Тут им, взывающим к Богу, явились ангелы, возвестившие, что сам Бог поручил им, ангелам, построить синагогу. И тут же ангелы начали собирать камни, быстро поднимались каменные стены, к которым не притрагивались руки людские. Так, по преданию, была встроена первая синагога на чешской земле.
О старом еврейском кладбище
Между строениями нового времени притаилось старое еврейское кладбище в пражском Йозефове неподалеку от берега реки Влтавы. Там, по правде говоря, давно уж никого не хоронят. Но когда этот бедный пражский квартал начал уступать группам высоких новых домов, на память о прошлом остался «сад мертвых», имеющий ныне и взаправду вид старого сада, густо заросшего кустами бузины с изогнутыми стволами и ветвями. Буйная трава выросла между старинными надгробными камнями; многие из них почти разрушены временем, многие клонятся к земле, как люди, согнутые старостью. Надписи на древнееврейском и иудейские символы покрывают мраморные надгробья, некоторые надписи почти неразличимы. И все кладбище производит тут, в новом окружении, особое впечатление древности.
Никто не знает, когда было заложено кладбище. Известно только, что на этом месте еще в начале XV века находились сады, принадлежавшие христианам, но возможно, уже тогда возле них было маленькое кладбище пражских евреев, расширившееся позднее за счет близлежащих садов. Наибольшее еврейское кладбище, на котором хоронили евреев из всей Чехии, находилось со времен короля Пржемысла II за староместскими стенами, между нынешними улицами Юнгманновой и Спаленой.
То место, хотя кладбище и было разрушено королем Владиславом в 1478 году, еще долго называли «Еврейский сад».
Некоторые из надгробий на старом кладбище очень простые, некоторые роскошные. Самые старшие из них – их осталось лишь несколько – не дают возможности определить их возраст; небольшое количество иных указывают на XV век, большинство же – из времен более поздних, но все они уже старые. Судя по надписи на одном из надгробий, там погребена женщина, умершая за сто лет перед основанием Старого Места Пражского.
Существует вероятность того, что из-за недостатка места кладбище периодически засыпалось землей и новых покойников хоронили в верхних слоях. Если это так, то самые старые надгробные камни находились уже под землей. К самым старшим надгробьям на кладбище относится памятник ребе Абигдору Каро, умершему в 1439 году, который сложил слова плача над убитыми евреями во время грабежей и пожаров в гетто 1389 года. Но, по слухам, есть там и более древние надгробья, датируемые 942-м и 980 годом. Последнее надгробие на старом еврейском кладбище относится к 1787 году.
На старом еврейском кладбище под надгробным камнем, высоким и роскошным, и покоится легендарный
Рабби Иегуда Лёв Бен Бецалель
Ребе Лёв жил в Праге во времена правления Рудольфа II. Своей ученостью он был известен во всем мире, блестяще разбирался во многих науках и мог, согласно легендам, творить вещи сверхъестественные. Из-за его высокого положения и необычайной учености его называли великий ребе Лёв. Дом его стоял в еврейском квартале вблизи влатвского берега, и над входом в него была вытесана гроздь винограда в знак происхождения из рода Аарона и лев как знак его имени. В его доме ученого ребе навещали многие ученые, что были при дворе Рудольфа, и знаменитый датский астроном Тихо Браге.
Говорят, однажды, когда император Рудольф издал указ, согласно которому все евреи из Праги должны были быть высланы, попросили раввина его единоверцы, чтобы он помог им и себе. Ребе просил аудиенции у императора, но ему было отказано. Поэтому ребе вышел на Каменный мост в то время, когда император проезжал там в карете, и ожидал его приезда. Когда же кортеж императора приблизился, ребе Лёв преградил ему дорогу. Собравшиеся люди принялись кричать и хотели отогнать смельчака. Они кидали в него камни и комья грязи, но – диво дивное – вместо этого падали на ребе свежие цветы. Когда приблизилась императорская коляска, кони сами встали, как вкопанные. Император, увидев все это, кивнул ребе, тот приблизился к карете и подал государю прошение. Приказ о высылке евреев был после этого отменен.
Известно, что Тихо Браге обратил внимание государя на ученого еврея, и случилось так, что ребе Лёв был принят императором Рудольфом II в 1592 году. О чем эти двое беседовали, никому неведомо.
Позднее император Рудольф сам навестил еврейского ученого в его доме и удивился мудрости ребе и всему, что он обнаружил. Снаружи дом ребе мало отличался от других невзрачных еврейских жилищ. Но внутри были удобные коридоры, просторные и светлые покои, стены которых были обшиты деревом и украшены гобеленами и картинами, расписанные резные балки на потолках или прекрасная лепнина, которую тогда начали делать в Чехии валахи. Лестницы в доме были мраморные, повсюду лежали тяжелые ковры.
У ребе Лёва была волшебная лампа, так называемая латерна магика, которую изготовил он сам, и ею он немало развлек императора во время его визита, показывая ему всевозможные картины, первыми из которых были виды королевских Градчан.
Когда же наконец ребе повел императора ужинать, позвав к столу и его придворных, угощение оказалось достойным высокого гостя.
После такого приема император показывал ученому свою особую приязнь.
Существует предание о том, что в свите императора был один советник, который ненавидел ребе Лёва. Он всячески отговаривал правителя от принятия приглашения и поездки на ужин в еврейский квартал. Во время ужина он мрачно молчал, и каждая похвала, которую произносил император в адрес ребе Лёва, казалось, кусает его, словно осиный рой.
Когда поздно ночью ужин закончился, император поблагодарил перед всеми хозяина гостеприимного дома, все придворные присоединились к словам благодарности государя. После этого гости поднялись из-за стола, собираясь ехать в королевский дворец, и тут император заметил, что советник его остался сидеть на своем стуле.
– Чего ты ждешь? – спросил государь. – Ужин закончился, а ты, который больше всех отговаривал меня от этого визита, теперь уходить не хочешь?
Советник вытаращил глаза, отчаянно задергался и горестно воскликнул:
– Я не могу встать! Какая-то сила держит меня на стуле!
Все очень удивились этому, и император попросил ребе объяснить, что происходит с советником.
– Все просто, – ответил ребе Лёв. – Этот человек украл золотой кубок, из которого пил вино. Пока он его не вернет, не сможет встать со стула.
Советник еще раз попробовал встать из-за стола, но все его старания были напрасны. Наконец ему не осталось ничего иного, кроме признания в краже. Из складок своей одежды вытащил он недостающий золотой кубок и едва поставил его на стол, чары исчезли. Красный от стыда советник встал и дрожащим голосом попросил императора о прощении. Но правитель не дал ему договорить.
– Исчезни с глаз моих! – крикнул он советнику. – Я знал, что у тебя ядовитый язык, а теперь убедился, что у тебя нечистые руки!
Злой советник ушел с опущенной головой и никогда больше не показывался при дворе. Он блуждал по свету, размышляя о силе ребе Лёва, о том, как ему удалось предотвратить кражу кубка. Но и император стремился больше узнать о тайнах ребе Лёва.
И долго ждать не пришлось. Вскоре после праздничного угощения у ребе Лёва в императорском дворце объявился посол из одной очень дальней страны. Когда государь его принял, тот поведал об одном невероятном происшествии у него на родине. Его король готовился отпраздновать один очень значительный праздник. Он позвал на него много вельмож, принцев и принцесс, велел построить роскошный мраморный замок, и десяткам поваров было велено готовить самые изысканные блюда для угощения. В назначенный день благородные гости съехались к замку. Но не успели они еще войти внутрь, как здание сдвинулось с места, поднялось в облака и улетело, как перышко, несущееся по ветру. Назавтра замок вернулся на свое место, но все угощения были съедены, а вина выпиты.
Вот тут-то император все понял! Ребе Лёв перенес замок, благодаря своей сверхъестественной силе, а все предметы в нем заколдовал, чтобы ни один из них не пропал.
С той поры император еще больше почитал ребе, которого сделал своим доверенным лицом.
* * *
К преданиям о старом еврейском кладбище относится также история, которая приводится ниже.
О детской чуме
Во времена, когда жил великий ребе Лёв бен Бецалель, случилась в Пражском гетто чума, которая особенно распространялась между детьми. Взрослых эта чума не трогала. Ангел смерти неустанно возносился над гетто, умирали сотни детей. Почти в каждой семье скорбели и оплакивали потерю ребенка. Могильщики не успевали копать могилы, и казалось, что все молодое еврейское поколение вымрет. Община была охвачена великим трауром. Чума господствовала только в еврейском квартале, поэтому евреи решили, что болезнь послана им в наказание за какое-то совершенное в гетто преступление. Установлены были особые молитвы, чтобы небо сжалилось и отвратило свой гнев от гетто. Но ничего не помогало. И тогда собрались все пражские раввины и ученые евреи, чтобы держать совет о том, что им следует делать. Они советовались до самой ночи, но безрезультатно. Был между ними и ребе Лёв. Когда собравшиеся разошлись, близилась полночь, и великий ребе, придя домой, улегся спать. Он уснул быстро, и привиделось ему, что у ложа его стоит пророк Илия и говорит ему:
– Встань, ребе, и иди со мной!
И повел пророк ребе на кладбище. Там ребе увидел, как из свежих могил встают мертвые дети и бегают по кладбищу, и захотел он спросить пророка, что все это значит, но в эту минуту пробудился. Взволнованный этим удивительным сном, ребе думал, каково его значение. В конце концов ему пришло в голову, что сам Господь хотел внушить ему некую мысль, с помощью которой можно будет понять причину чумы и найти средства спасения от нее. Ребе не смог больше уснуть до самого утра.
Едва рассвело, ребе Лёв послал за своим учеником, бесстрашным юношей, и сказал ему:
– Ты знаешь, какое несчастье постигло нашу общину. Если хочешь помочь победить эту пагубную чуму, сделай то, что я тебе скажу! Пойди сегодня ночью на кладбище. Ты увидишь там мертвых детей, которые встают из могил в белых рубашечках. Сними тахрихим [61] с того, кто подойдет к тебе ближе всех, и принеси ее мне. Не бойся, с тобой ничего не случится!
Ученик выполнил приказ ребе, перед полуночью он был на кладбище и ждал, когда часы пробьют двенадцать. Едва на курантах еврейской ратуши раздались первые удары часов, ученик обнаружил, что из-под земли кладбища поднимаются белые привидения: это были души умерших деток, одетых в рубашки. Они возносились над могилами, будто танцуя. Ученик, у которого от страха бешено билось сердце, ждал, когда какой-нибудь ребенок приблизится к нему. Едва это произошло, ученик стянул с него рубашечку и побежал с ней к дому ребе.
Ребе Лёв похвалил ученика и велел ему ждать, что будет дальше. На кладбище же детки продолжали танцевать до той минуты, как на ратуше не пробило час ночи. Тут они все разом поспешили в свои могилки. Но дитя, у которого ученик забрал рубашечку, не могло без нее вернуться под землю.
Вскоре ребе Лёв и его ученик услышали слабенький стук в окно. Они выглянули и увидели там стоящего ребенка, который протягивал к ним ручки и кричал жалобным голоском:
– Ребе, верни мне мой тахрихим!
Но ребе, крепко держа рубашку в руке, сказал:
– Не отдам тебе тахрихим, пока ты мне не расскажешь, почему умирают наши дети.
Дитя не отвечало и все время жалобно просило отдать рубашку, однако, увидев, что ребе стоит на своем и тахрихим просто так не отдаст, в конце концов поведало, почему такой страшный удар был послан пражским евреям: из-за двух грешных матерей, которые убили своих новорожденных. Дитя назвало и их имена, и только после этого вернул ребе Лёв рубашку. Ребенок немедленно вернулся на кладбище, чтобы там, вместе с остальными, погрузиться в вечный сон.
Великий ребе созвал на следующий день старейшин общины и раввинов и объявил им то, что ему удалось узнать. Он приказал привести обеих матерей и их мужей, которые знали о преступлении своих жен. Те признались во всем и были преданы для вынесения приговора светскому суду. Женщины были приговорены к смертной казни, мужчины – к тюремному заключению и конфискации имущества. С того времени детские смерти в еврейском квартале прекратились.
Великий ребе был таким мудрым, что и смерть сама не могла к нему приблизиться. Однажды стояли… но об этом – следующая история.
Ребе Лёв и смерть
Друг против друга, лицом к лицу. Это было во время страшной чумы в Праге, которая особенно свирепствовала в еврейской общине. Однажды ребе не мог заснуть ночью, встал, вышел из дому и пошел по улицам гетто. Он подошел к кладбищу, ворота были открыты – умерших от чумы хоронили и днем и ночью – и вошел внутрь. На кладбище царил покой, луна освещала надгробные камни, между ними виднелись свеженасыпанные холмики. Ребе Лёв шел по дорожке между могилами, и вдруг дорогу ему преградила костлявая фигура с ужасным лицом, завернутая в плащ. Фигура держала в руке какой-то листок и пристально вглядывалась в лицо ребе. Тот остановился, взволнованный странным видением. Но тут же опомнился и вырвал листок из руки фигуры. Он хорошо знал, что на нем написано. Фигура погрозила ему и воскликнула:
– В этот раз ты улизнул, но смотри, как бы в другой раз не был разочарован!
После этого фигура растворилась в темноте и исчезла.
Это была смерть. На том листке были написаны имена тех, кто должны были умереть этой ночью, среди них был обозначен и ребе Лёв. С тех пор ребе стал еще осторожнее. Он счастливо пережил чуму и тщательно уклонялся от смерти, в каком бы подобии она к нему ни приближалась.
Но однажды, когда он уже совсем состарился, внучка принесла ему из сада прекрасную розу, только что расцветшую, полную великолепного аромата. Ребе склонил голову к розе, вдыхая ее аромат, вдыхал с наслаждением, но вдруг голова его клонилась ниже и ниже, ребе уснул навеки. Смерть, укрывшаяся в розе, победила ребе.
Виктор Франкл был внучатым племянником пражского немецкоязычного поэта Оскара Винера (4.03.1873, Прага – 20.04.1944, концлагерь Терезин). Как пишет Франкл, последний раз их встреча состоялась в концлагере, когда поэт был уже слеп и крайне истощен.
Оскар Винер прожил интересную, наполненную творчеством жизнь – поэт, писатель, собиратель фольклора, издатель. Его образ послужил прототипом главного героя романа Густава Мейринка «Голем». Местом действия этого романа ужасов стали узкие кривые улочки еврейского квартала в старой Праге. Загадочный герой, о котором неизвестно, кто он и как попал на Старое Место, становится участником волнующих событий, связанных с новым появлением голема, и оказывается втянут в таинственные любовные истории. Он мечтает понять, что является правдой в предании о глиняном человеке и отправляется в дом голема. Поиски кончаются трагически: падением на каменную мостовую и потерей сознания. Потом героя ждут другие страхи и ужасы. Каково же его удивление, когда он наконец просыпается как никому неведомый иностранец в пражском отеле. Все его приключения – лишь сон, плод его собственной фантазии? Или он стал игрушкой сверхъестественных таинственных сил? Обо всем этом повествует роман Мейринка.
Кто бы мог заранее предположить, что блестящего жителя Праги, поэта Оскара Винера, чьим образом вдохновился Густав Мейринк, ждут в конце жизни ужасы и страдания, предугадать которые не могла бы никакая человеческая фантазия…
Погоржелице – родина отца
Профессор Владимир Смекал из Университета Масарика (Брно, Чехия), который был лично знаком с Виктором Франклом, вспоминая свой первый визит к нему в Вене, писал, как из окна своей квартиры Франкл указал ему на дома, в которых жили Фрейд и Адлер. Тогда профессор Смекал заметил, что и Фрейд, и Адлер имели отношение к Чехии: Фрейд родился в Моравии, у Адлера были родственники в Праге, и первая заграничная консультация по индивидуальной психологии проходила в Брно. Франкл родился в Вене, но отец его родом из Южной Моравии, из местечка Погоржелице, где и жила семья Франклов до переезда в Вену. Чехи могут гордиться тем, что основоположники всех трех Венских школ психоанализа имеют непосредственное отношение к Чехии.
На это Франкл рассмеялся и ответил, что родители его так часто ездили в Погоржелице, что он вполне мог быть зачат там. Франкл позволил проф. Смекалу говорить на своих лекциях об архетипических связях всех трех Венских психотерапевтических школ с Чехией.
В сентябре 2015 года мои чешские друзья поехали со мной в Погоржелице. Я надеялась что-то узнать о семье Франклов, может быть, увидеть дом, в котором они жили и так любили бывать.
Маленький городок, каких много в Южной Моравии. Мы решили первым делом отправиться в мэрию, чтобы получить хоть какую-то информацию. Встретили нас заместитель мэра и секретарь Рената Бабчанова чрезвычайно приветливо, подарили книгу об истории города. Но о Викторе Франкле они впервые услышали от нас. Правда, заместитель мэра немедленно сделал распечатку из Википедии и поразился, что они до сих пор не знали о таком выдающемся человеке. Они поблагодарили меня за информацию, пообещав поискать кого-то, кто мог бы знать о семье Франклов у них в городке. Заместитель мэра рассказал, как читал архивные записи и удивлялся тому, сколько же евреев жили в Погоржелице. Сейчас, после Второй мировой войны, их единицы. Нам посоветовали поехать на старое еврейское кладбище – наверняка предки Франкла похоронены там.
Надгробные плиты, березы, надписи на древнееврейском. Спокойное смиренное место, если не знать, что стало в 40-х годах XX века с потомками тех, кто тут покоится.
4 ноября 2015 года я получила письмо от пани Ренаты Бабчановой, секретаря мэрии Погоржелице, в котором она писала, что они с заместителем мэра были в окружном архиве в Микулове и случайно нашли там информацию о визите профессора Франкла в их город. «Мы вспомнили о том, что Вы искали какую-то информацию. Не знаю, пригодится ли Вам эта информация, потому что у нас нет сведений о том, где находился дом его родителей, на который он приезжал посмотреть, а господин Ганька, к сожалению, уже покинул этот мир». В приложении к письму находился Протокол заседания городского совета в Погоржелице от четверга, 31.03.1994 года. В числе прочих тем заседания имелось следующее: «Мэр города инж. Схованек (…) информировал граждан о визите известной научной величины из Австрии – проф. Франкла, который навестил семейный дом своих родителей в Погоржелице. Здесь он встретился и с господином Ганькой, с которым был знаком в молодости. Он предложил, чтобы господину Ганьке за его исключительные заслуги, связанные с созданием лесопарка в Погоржелице, была установлена памятная доска в созданном им парке».
Эта краткая информация, за которую я несказанно благодарна пани Ренате Бабчановой, свидетельствует о многом: Франкл и в 89 лет был полон жизни и любви к людям. Он не забывал отчий дом и находил в себе силы навестить его. Он помнил товарища своей юности. И (как это похоже на доктора Франкла!) стремился отметить заслуги своего друга перед городом, о чем и указано в протоколе. Мне кажется, могут найтись какие-то свидетельства, которые помогли бы установить, где же стоит дом Франклов. Он заслуживает мемориальной доски! По крайней мере в 1994 году дом этот существовал.
Говоря о Южной Моравии как о родине предков Виктора Франкла, хочется тоже обратиться к истории – она порой указывает на удивительные совпадения.
Евреи жили в Моравии уже в XI веке, так как чешский летописец Козьма Пражский (1040–1125) неоднократно упоминает о них в связи с разными событиями. Основателем общинного строя моравских евреев является уже хорошо нам известный ребе Лёв бен-Бецалель, занимавший пост раввина в Никольсбурге (ныне город называется Микулов), крупнейшей общине в Моравии, в течение 20 лет (1553-73). Позже он стал раввином Праги. Виктор Франкл был его потомком в 12 колене. Ребе Лёв собрал старые постановления, касавшиеся общинного строя, имевшие до него обязательную силу для евреев Моравии, и по мере надобности прибавлял к ним новые.
Со временем в Никольсбург, спасаясь от преследований, съезжались все новые евреи, и значение его как еврейского культурного центра возрастало. В XVI веке Никольсбург стал местом пребывания главного раввина Моравии. Кардинал Франц фон Дитрихштейн взял евреев под особую охрану, а налоги с еврейского поселения активно использовались для финансирования Тридцатилетней войны.
В XIX веке часть никольсбургских евреев воспользовались возможностью временного проживания в Вене, которая давалась при наличии особых паспортов. В 1848 году евреи получили возможность свободного проживания в Австрии, что привело к уменьшению общины в Никольсбурге более чем в три раза. В 1904 году в городе проживало 749 евреев при общем населении 8192 человека.
В 1938 году в Микулове была община из 472 евреев при населении города 8000 человек. Только 110 из них смогли уехать перед Холокостом, остальные 327 евреев были уничтожены. После войны еврейская община прекратила своё существование.
Никольсбург, как и вся Южная Моравия, подвергся этнической чистке 1945–1946 годов: почти всё немецкоязычное население города – более 90 % жителей – было лишено гражданских прав, любой собственности, включая личную (ограничение в 15 кг личных вещей, исключая посуду, часы и ценности), частично уничтожено в ходе исполнения декретов Бенеша. Пограничный Микулов стал последний «станцией» в Брюннском марше смерти.
И вот удивительное совпадение. Большая часть этой книги написана мной в Берлине, на Никольсбургерштрассе – Никольсбургской улице. Это маленькая улочка в районе Вильмерсдорф, в западной части Берлина. Когда-то в конце XIX – начале XX века состоятельные евреи строили тут прекрасные дома, каждый из которых был шедевром архитектуры. Эту маленькую улочку выходцы из Моравии назвали в память своей давней родины – города Никольсбурга. Потом все евреи-жители района были депортированы, большинство из них погибли. О том, что они жили здесь, свидетельствуют лишь латунные таблички в мостовых у подъезда каждого дома, чьи обитатели приняли мученическую смерть.
«Остров мацы»
Пусть часть эта не покажется вам, дорогой читатель, лишней. Именно этот район Вены и был главной сценой, на которой разворачивались трагические страницы мировой истории XX века. Счастье и несчастье ходят рядом. И рождения, и смерти предопределены. Но как и кем? И как осуществляются эти замыслы?
Ради этого и затеян рассказ о далеких и близких предках Франкла. И многое будет раскрыто в последней главе. А пока – о месте рождения Франкла.
«Я едва не появился на свет в известной венской кофейне «Кафе Зиллер». Там, в один прекрасный весенний день 26 марта 1905 года застигли мою мать родовые схватки», – пишет Франкл о своем рождении, которое произошло в квартире Франков на Чернингассе, 6 во втором округе Вены Леопольдштадте. Отец рассказывал ему, что в доме номер 7, то есть прямо напротив них, жил какое-то время доктор Альфред Адлер, основатель индивидуальной психологии. Как шутил Франкл, логотерапия родилась в его родном доме.
Венский район Леопольдштадт, названный в честь императора Леопольда I, в середине XIX века был заселен евреями и беднотой, но вскоре был застроен прекрасными домами, которые стоят на его улицах и поныне. Леопольдштадт вместе с 20-м районом Вены Бригиттенау окружен со всех сторон водой: Дунаем и Дунайским каналом, и выглядит как остров. И поскольку Леопольдштадт был излюбленным местом поселения евреев (в 1923 году на его территории жило 38,5 % еврейского населения), жители Вены в шутку называли его островом мацы (Mazzeinzel). Во времена детства и юности Франкла это был красивый район с роскошными домами, а поблизости находился Пратер – бывший лес, в котором охотились императоры, ставший большим общественным парком.
Как и повсюду в Европе, венские евреи издавна претерпевали преследования и погромы. В 1196 г. во время Третьего Крестового похода крестоносцы устроили чудовищные погромы, грабя и убивая жителей еврейского гетто. Через полтора столетия во время эпидемии чумы 1348-49 годов в этой напасти обвинили евреев и снова устроили кровавую резню в их кварталах. В мае 1420 г. австрийский герцог Альберт V приказал всем евреям или креститься, или покинуть Австрию. Самых богатых арестовали и чудовищно пытали, принуждая креститься. 12 марта 1421 г. все оставшиеся в Вене евреи были приговорены к смерти. В квартале, который сейчас называется Вайсгербер и который привлекает внимание туристов тем, что на его территории находится дом Хундертвассера, было сожжено 212 евреев (92 мужчины и 120 женщин). Об этой казни в настоящее время напоминает мемориальная доска, а также барельеф начала XVI века, на котором запечатлено крещение Христа в реке Иордан. Под ним надпись на латыни: «Потоки Иордана смывают с тел грязь и зло. Все что скрыто и грешно исчезает. Также и в 1421 г. поднялось пламя ненависти, пылало по всему городу и искупило ужасные преступления еврейских собак. Как когда-то мир был очищен всемирным потопом, так и теперь все грехи были искуплены пылающим огнем».
В настоящее время этот барельеф находится напротив мемориала жертвам Холокоста и сохранен как напоминание о чудовищных событиях прошлого.
В 1624 г. австрийский император Фердинанд II создал в Вене гетто в нынешнем Леопольдштадте, а в 1669 г. евреи уже были вновь изгнаны из Вены императором Леопольдом I (в честь которого и назван второй округ Вены). Но это изгнание длилось недолго. Евреям разрешили вернуться в Вену, обложив их высокими налогами и запретив иметь свою религиозную общину и проводить публичные богослужения.
Император Иосиф II провел некоторые реформы, облегчающие жизнь еврейского населения. В Праге упразднили гетто. Поэтому и еврейский квартал Праги назвали в честь Иосифа II – Юзефов. Еврейским детям было позволено посещать общеобразовательные школы и учиться в университетах, евреям разрешено было заниматься торговлей и отменено было ношение желтой шестиконечной звезды Давида. Однако запрет на пользование ивритом и идишем остался в силе. Немецкий язык давал единственную возможность получить образование и интегрироваться в общественную жизнь.
Венские евреи получили разрешение на строительство в городе синагог. На Зайтенштайнгассе была синагога, «Городской Храм» (Stadttempel). Это единственная синагога в Вене, которая сохранилась после нацистских погромов и по сей день.
При австро-венгерском императоре Франце-Иосифе все ограничения на деятельность евреев были сняты. В конце XIX века евреям Австро-Венгрии было позволено становиться офицерами (в отличие от Германии).
В результате Первой мировой войны 1914 г. Австро-Венгрия, как монархия, прекратила свое существование. Началась жизнь в Первой Австрийской республике.
В 20-е годы XX века австрийские нацисты (а партия их была старше нацистской партии Германии) неоднократно организовывали бесчинства, направленные против евреев, в Леопольдштадте. Нацисты громили кафе, молитвенные помещения. В противовес этому в тридцатые годы были созданы отряды еврейской самообороны, игравшие существенную роль в защите еврейского населения.
Жизнь шла своим чередом. Люди учились, занимались наукой, создавали семьи, несмотря на сгущающиеся тучи над их головами.
Аншлюс
И вот мы подошли к поворотному моменту «книги жизни» Виктора Франкла. Слово «аншлюс» знакомо всем. И широко вошло оно в оборот именно в результате событий, о которых пойдет речь ниже. В книге воспоминаний Виктора Франкла есть небольшая глава «Аншлюс». Франкл писал о том, с чего начался для него этот период. Но сначала о том, какие события предшествовали этому трагическому моменту.
Как уже говорилось, после Первой мировой войны большое, многоязычное, богатое ресурсами государство Австро-Венгрия распалось на целый ряд небольших стран. Австрия оказалась немецкоязычным государством, маленьким по площади и не обладавшим ни промышленным, ни сельскохозяйственным потенциалом. Раздавались голоса в пользу объединения двух немецких стран – Германии и Австрии. Когда к власти в Германии пришел Гитлер, вопрос о присоединении стал программным в Германии, но в Австрии идея воссоединения с нацистской Германией вызывала отторжение. Правда, в Австрии были свои нацисты, весьма активные, которые главной целью для себя поставили присоединение Австрии к Германии.
В 1933 году канцлер Австрии Энгельберт Дольфус снял вопрос о присоединении Австрии к Германии и запретил деятельность НСДАП в Австрии. Но 25 июля 1934 года в канцелярию парламента ворвались эсэсовцы-австрийцы, переодетые в форму австрийской национальной гвардии, которые приказали Дольфусу подать в отставку. Канцлер Дольфус ответил категорическим отказом. Он был тяжело ранен. Ему не прислали врача и священника. Положив перед ним бумагу и ручку, эсэсовцы продолжали требовать от него заявления об отставке и передачи власти Ринтелену. Через несколько часов Дольфус скончался, но присягу не нарушил. Верные правительству войска окружили здание парламента.
В то время Дольфуса поддерживал Муссолини. Узнав о попытке переворота, он послал пять дивизий, которые незамедлительно начали продвигаться в Австрию через Бреннерский перевал. Мятежники были вынуждены сдаться.
Впоследствии Германия усилила давление на правительство Австрии во главе с канцлером Куртом фон Шушнигом. Был заключен договор, в котором Германия признавала суверенитет и независимость Австрии. В ответ на это Шушниг, проявляя добрую волю, объявил амнистию нескольким тысячам нацистов, находившихся в тюрьмах, а также назначил на некоторые важные посты членов нацистской партии.
В 1937 году западные державы, желая умиротворить Германию, заявили, что рассматривают идею присоединения Австрии к Германии не как акт агрессии, а как шаги к укреплению мира. Тем самым руки у Гитлера оказались окончательно развязаны.
В феврале 1938 года канцлер Шушниг в резиденции Гитлера Берхтесгаден под угрозой военного вторжения подписал ультиматум, по факту превращавший Австрию в провинцию Третьего рейха.
9 марта Шушниг объявил на ближайшее воскресенье, 13 марта 1938 года, плебисцит по вопросу о независимости Австрии. Единственный вопрос плебисцита звучал так: «Желает ли народ иметь свободную и немецкую, независимую и социальную, христианскую и собственную Австрию». На бланках должен был быть лишь один кружок – «да». Члены правительства объявили Шушнигу, что считают плебисцит противоречащим конституции.
Плебисцит был отменен, Шушниг отправлен в отставку. Он объявил о своей отставке по радио и приказал австрийской армии не оказывать сопротивления частям немецкой армии в случае их вступления на территорию Австрии.
В ночь с 11 на 12 марта 1938 г. германские войска перешли германо-австрийскую границу. Солдат вермахта в Австрии встречали цветами и бурными овациями (однако после падения нацистской Германии в 1945 году Австрия объявила себя «первой жертвой Гитлера»).
13 марта в 19 часов в Вену торжественно въехал Гитлер. Отныне Австрия объявлялась одной из земель Германской империи и стала называться Остмарк. 15 марта Гитлер выступил с заявлением, в котором объявил немецкому народу о выполнении самой важной миссии в его жизни.
Плебисцит, не состоявшийся при Шушниге, был проведен 10 апреля. Большинство австрийцев считали союз с Германией желательным и неизбежным. Итог – за аншлюс проголосовало 99,75 %.
Судьба евреев после аншлюса была решена. Уже на следующий день после вступления немцев в Вену в городе начались массовые издевательства над ними. Евреев выгоняли на улицы и заставляли скрести мостовые зубными щетками под смех и крики толпы.
Насилие по отношение к евреям достигло пика в ноябре 1938-го. Во время так называемой «Хрустальной ночи» (или «Ночи разбитых витрин») 9-10 ноября 1938 г. по всей Германии, Австрии и в Судетской области Чехии прошли еврейские погромы. В ту ночь были сожжены 42 венские синагоги. Среди них была и синагога Леопольдштадта – Леопольдштадский городской храм.
1941 год стал началом депортации венских евреев, сначала в гетто Лодзи и других городов Польши, потом в гетто Риги и Минска. Пожилые евреи, а также евреи-ветераны Первой мировой войны были отправлены в Терезиенштадт (Терезин), недалеко от Праги (там поначалу оказалась и семья Виктора Франкла), а оттуда – в лагеря смерти. В целом более 65 000 австрийских евреев было уничтожено во время Холокоста. В память о них на Юденплатц установлен мемориал. Он выглядит как символ синагоги. Стены его состоят из книг, закрытых навсегда, символизирующих книги человеческой жизни.
Как встретил аншлюс Виктор Франкл?
В полном соответствии с его силой духа и даром. Он работал как невролог и психиатр, занимался исследовательским трудом, но счастье заниматься любимым делом даровано было ему лишь на короткий срок. Вечером того самого дня, когда гитлеровские части вторглись в Австрию, Франкл выступал с лекцией о неврозах как признаке времени. Вдруг распахнулась дверь, и перед собравшимися предстал нацистский штурмовик в полной униформе. Разве это возможно при Шушниге? Так спросил сам себя Франкл. Было очевидно, что штурмовик собирался прервать его выступление. И тогда он решил продолжать говорить! И говорить так, чтобы нацист забыл сделать то, что задумал. Франкл смотрел ему в лицо и говорил, говорил. А тот стоял в дверях, как прикованный, пока лекция не закончилась. Это был маленький личный подвиг – начало трагических решений и подвигов человека, который отвечал за свою жизнь и за дело своей жизни.
Так подошли мы к очень важной главе – о судьбе и ее выборе.
Из чего слагается книга судьбы
Мы снова возвращаемся мемориалу жертвам Холокоста в Вене. Напомню: стены его состоят из книг, закрытых навсегда, символизирующих книги человеческой жизни.
Книга – глубочайший символ. Кто же ее пишет? Сам человек или все-все решено за него заранее? Мы уже размышляли об этом, затрагивая тему ответственности. Есть в человеческой книге жизни исходные данные, которые изменить невозможно, все мы знаем о них. Это и время нашего рождения, и родители, и возраст, и тому подобные данности. Это и поступки других людей, их отношение к нам. И еще: мы не можем изменить прошлое. Там все без изменений – помните? Но есть у человека и свободное пространство, в котором ему предоставлена возможность выбирать то, что позднее станет страницей в книге его жизни, а то и целой главой.
О такой – важнейшей – главе в книги жизни Виктора Франкла и пойдет сейчас речь.
Повторю: не раз слышала я от интересующихся логотерапией людей нечто вроде претензии – зачем рассказывать столько о жизни Франкла? Ну да, человек был в концлагере. Но ведь миллионы были! Не он один! Да, он выжил. Но ведь были еще выжившие! Давайте, мол, говорить о логотерапии и ее техниках, не затрагивая факты биографии создателя Третьей Венской школы психоанализа. Должна признаться, что и мое присутствие на лекции Франкла в Москве в 1992 году, когда я ничего не знала о логотерапии, предварилось моими невежественными сомнениями. На лекцию меня пригласила подруга, желая отблагодарить меня за оказанную ей помощь. Сказала, что приедет психолог из Вены, выживший в концлагере.
1992 год – время тяжкое. Работать приходилось по 18 часов в сутки, чтобы дать образование троим детям. Я за них отвечала. И сил не оставалось ни на что другое. Про концлагерь я заметила: «Кто у нас только не прошел через концлагерь!» Почему я все-таки пошла, сейчас даже не отвечу. Забыла напрочь. Но прекрасно помню, что как только на сцену вышел доктор Франкл, элегантный, излучающий свет, притягивающий к себе, внутренне очень молодой (а ведь было ему тогда 87 лет!) – стало ясно, что это личность огромного масштаба. Он прошел через жесточайшие испытания и стал сильнее. Как? За счет чего? У него хотелось учиться. И мне – прежде всего – хотелось научиться его силе духа. Если только ей можно научиться.
За 25 лет, прошедших после той встречи, я поняла, что учиться силе духа можно у тех, кто честно прошел через все испытания судьбы, не прячась, не увиливая. Только тогда их учение воспринимается не как мертворожденное создание, не как нечто, высосанное из пальца ради собственных благ и регалий, а как настоящее средство помощи другим нуждающимся людям. Изобретатели многих спасительных лекарств проверяли их действие на себе. И вакцины, спасшие миллионы жизней, прививали прежде всего себе, чтобы убедиться в их свойствах. На долю Франкла выпало своим собственным примером доказать буквально все положения своей теории. Ведомый жаждой смысла человек может выдержать гораздо больше, чем опустошенный, павший духом. Жизнь человека только тогда осуществляется в полной мере, когда ею движет духовное.
Помните великого предка Виктора Франкла – ребе Лёва бен Бецалеля? Не зря ему так много внимания уделено в этой книге. Между далеким предком и его потомком в двенадцатом поколении просматривается явная параллель. Ребе Лёв создал голема, фантастическое существо, обладающее невероятной силой. Но фигура из глины оставалась бы просто фигурой, если бы не вложенный в рот голема пергамент с непроизносимым именем Бога. И голем ожил. И понимал. И слышал. Но это был не человек, не личность с ее уникальностью и ценностными установками. Виктор Франкл посвятил свою жизнь людям, ищущим смысл своего существования. Он дарил опустошенным людям свет смысла, делился своей силой, воодушевлял и одухотворял. И ему доверяли – не было сомнений в его честности, искренности и чистоте помыслов.
26 марта 2015 года, в день 110-летия Виктора Франкла в Вене открылся его музей. Мы присутствовали при его открытии. В этом маленьком музее много достойных экспонатов. Туда можно возвращаться вновь и вновь. А мне особенно вспоминается экран на стене, транслирующий интервью Франкла. Старый человек, чье учение помогает людям по всему свету, чьи книги расходятся миллионными тиражами, познавший боль утрат и счастье свершений, рассказывает о матери, погибшей в лагере смерти. Около пятидесяти лет прошло с момента их вечной разлуки. Но доктор Франкл плачет, вспоминая о ней. Он жил все эти годы наполненной великим смыслом жизнью и испытывал боль. И все-таки был счастлив, и наполнял счастьем жизни других. А боль никуда не девалась. И все-таки – он говорил жизни «Да!» Сколько сил нужно человеку для подобного преодоления? И где их взять?
И тут приходят на память примеры из жизни доктора Франкла. Его выбор в ключевые моменты его собственной истории.
Франкл не раз писал, что родился в любящей семье и рос, согреваемый родительской любовью, силу которой явственно ощущал. Родительская любовь давала ему чувство безопасности и уверенности. В автобиографической книге он приводит маленький эпизод из своего детства, считая это свое воспоминание парадигматическим – то есть системным, составляющим основу его существования. Ему примерно пять лет. И однажды летом солнечным утром он просыпается, но глаза его еще закрыты, и при этом он ощущает какое-то невыразимое чувство счастья и безопасности. Ребенок чувствует, что он под чьей-то защитой и охраной. Когда он открыл глаза, над ним стоял отец, с улыбкой склоняясь к нему.
Любовь к родителям и отчему дому была так сильна, что даже став доктором медицины и живя при госпитале, Франкл старался почаще оставаться ночевать дома. Ему это было жизненно необходимо.
И вот наступает март 1938 год. Аншлюс. Франкл идет домой после своей победной лекции. На Пратерштрассе поющие и ликующие демонстранты, приветствующие новую власть. Дома – плачущая мать. По радио Шушниг прощается с народом, звучит невыразимо грустная музыка. Все кончено. Что их ждет теперь? Еще есть возможность получить выездную визу, покинуть Австрию. Но с визой долго ничего не выходит. Евреев лишают права лечить арийцев. А если у еврея нет работы, он и его близкие подлежат незамедлительной депортации в концлагерь. К счастью, Франклу предложили место заведующего неврологическим отделением в больнице для евреев. Депортация его и родителей отсрочена.
В этот период участились случаи самоубийств среди еврейского населения Вены. Франкл стремится спасти тех, кто покушался на свою жизнь. Некоторые коллеги не согласны с ним, считая смерть спасением от мучений в гитлеровских лагерях. В числе протестующих ассистентка Франкла доктор Раппопорт. Получив приказ о депортации, она совершила попытку самоубийства. Франкл вернул ее к жизни, позже она была депортирована. Франкл с уважением относился к решению человека лишить себя жизни, но просил уважать и его решение – сохранять жизнь любой ценой.
Он долго ждал визы. И вдруг перед вступлением США в войну ему пришло приглашение в американское консульство: разрешение на визу получено. Но только для него одного.
Наступило время судьбоносного выбора. Давайте представим себя на месте ученого. У него завершена рукопись труда по логотерапии – дело всей его жизни. И есть возможность избежать депортации и мучительной смерти. Да, он не может взять с собой родителей. Спастись может только он один. И конечно, понятно, что родители с радостью и легким сердцем будут провожать его туда, где их сыну не будет грозить смертельная опасность. Какой родитель не пытался бы спасти своего ребенка даже ценой собственной жизни? Благословили бы и отпустили! И вздохнули бы с облегчением. Но как сыну оставить престарелых отца и мать? Как жить потом с мыслью о том, что бросил их в опасности? А с другой стороны – если он погибнет в концлагере, погибнет и труд его жизни, который мог бы принести спасение стольким людям! Мы видим, что в решающий момент на принятие решения влияют фундаментальные ценностные установки: свобода, совесть, ответственность. Доктор Франкл имел свободу выбора – уехать или остаться. Но как же тяжел был этот выбор! Пусть каждый спросит себя, что выбрал бы он в подобной ситуации.
Франкл идет домой из консульства в полной растерянности и обращается к небесам. Он просит послать ему знак, благодаря которому он сможет решиться на что-то. Ничего другого ему не остается, как просить о помощи трансцендентное – то, что сильнее человека, то, что непостижимо человеком.
Вернувшись домой, Франкл замечает на столе кусок мрамора. Он спрашивает отца, откуда этот камень. И тот отвечает, что был на пепелище синагоги и взял, как святыню, обломок скрижали – каменной доски, на которой высечены десять заповедей Моисея. Надо сказать, что над входом в любую синагогу и на самом видном месте в синагоге висят скрижали с высеченными на них заповедями: цифра и толкование. Синагоги Вены к тому времени были разрушены (об этих событиях шла речь выше), и набожные евреи, приходя на руины, уносили домой частицы святыни.
Отец берет в руки кусок мрамора и говорит, что на нем видна часть заповеди. На вопрос сына, о какой заповеди идет речь, отец отвечает: «Чти отца своего и мать свою, чтобы продлились дни твои на земле».
И Франкл сразу понимает: вот он, тот знак, о котором он только что, по пути домой, просил небеса.
Давайте снова спросим себя: ведь у каждого в жизни были моменты серьезного выбора. И каждому давался знак. Всегда ли мы доверяли знакам? Всегда ли поступали по совести, а не так, как нам попросту хотелось. Всегда ли мы руководствовались высшими соображениями? Особенно когда речь шла о том, спастись или погибнуть. Труднейший выбор. Но в случае Франкла он был сделан мгновенно. Франкл остался с родителями. Виза пропала.
Но благодаря тому, что он остался в Вене, произошла его встреча с любовью: в больнице он познакомился с медсестрой Тилли Гроссер, ставшей его женой. Именно мысли о ней, о любви к ней, мысленные диалоги с любимой помогли впоследствии Франклу выжить в адской реальности концлагерей. Но Тилли погибла.
Что принесла лично Виктору Франклу его жертва во имя родителей? В автобиографической книге он сам дал ответ на этот вопрос.
Сначала вся семья попала в концлагерь Терезин. Они были разлучены, их распределили по разным баракам, однако была возможность видеться. Отец его, 81-летний старик, в третий раз заболел воспалением легких. Он был совершенно истощен, и доктор Франкл понял, что часы его жизни сочтены, и часы эти будут сопровождаться страшными мучениями, поскольку из-за отека легких каждый глоток воздуха будет даваться больному невероятным трудом. У Франкла была с собой ампулка морфия, которую ему чудом удалось сохранить в Терезинском лагере. Он впрыснул отцу морфий – сильное снотворное и обезболивающее – и спросил засыпающего отца, больно ли ему, есть ли у него какое-то желание и не хочет ли он что-то еще сказать. На все вопросы отец ответил «нет».
Уходя, Франкл знал, что больше не увидит отца живым. И при этом он испытывал прекраснейшее чувство: он сделал все, что мог и что должен! Вот смысл того, что он остался в Вене: он смог проводить отца в жизнь вечную и спасти его от лишних мучений.
Поразительная картина того, как осуществилась свобода выбора: через осознание ответственности и в полном согласии с тем, что диктовала совесть. Логотерапевтические фундаментальные ценностные установки, прошедшие проверку жизнью.
Пока они находились в Терезинском лагере, была возможность видеться с матерью. Мать и сын всегда целовались при встрече. Встретились они и перед отправкой в Освенцим. Виктор попросил у матери благословения. И она благословила сына. Больше они не виделись.
Старый человек с музейного экрана говорит о последней встрече с матерью. И о том, как в лагере смерти спрашивал себя, что он сделает, если они встретятся? Он ничего другого не мог себе представить, кроме того, что упадет перед ней на колени и поцелует край ее платья.
После освобождения он понял, что остался совсем один.
И прошло время, прежде чем жизнь его снова наполнилась смыслом.
Так из чего же сложилась книга жизни доктора Франкла? Мы можем прочитать в этой книге, как то, что невозможно изменить, взаимодействует с пространством свободы человека, в котором всегда есть выбор. Осуществив выбор, человек создает очередную страницу в книге своей жизни, которую невозможно будет переписать. Об этом надо помнить каждому. И останавливаться перед принятием любого решения. И решать по совести. Только такое решение не принесет ущерба душе и даст силы жить дальше.