В то же утро Джаз, проспав за ночь всего пять часов и проигнорировав традиционный кофе с Хоуви, снова отправился в кабинет шерифа. Так как еще не было и восьми, Лана не успела прийти в участок и заступить в дневную смену. В углу сидел одинокий помощник шерифа и тоскливо «путешествовал» по сайтам Интернета, время от времени щелкая мышкой. Правда, Эриксона нигде видно не было, что немного воодушевило Джаза и прибавило ему сил.

Он прошел мимо пустого стола Ланы прямо к кабинету Г. Уильяма. Шериф просыпался рано и всегда приходил в участок первым. Сегодняшний день не стал для него исключением.

— А где новичок? — тут же осведомился Джаз, вваливаясь в кабинет шерифа без стука. — Я почему-то решил, что он скорее всего ранняя пташка, а потому готов склевать своего червячка как можно быстрей.

— Даже у помощников шерифа бывают выходные, Джаз, — пояснил Уильям. — Однако готов поспорить, что ты явился сюда не за тем, чтобы проверять дисциплину моих подчиненных.

— Я все разузнал, — объявил Джаз и выложил на стол шерифа пластиковый пакет для школьных завтраков. На него он заранее приклеил ярлык, где указал время и место своей находки — маленького колечка для пальца на ноге.

Уильям мельком взглянул на кольцо и отодвинул его в сторону.

— По-моему, еще рановато для твоих выходок, Джаз. Ты не возражаешь, если я сначала выпью чашечку кофе?

— Я выяснил, кто она такая, эта Джейн Доу, — выпалил Джаз так, словно не мог поверить своим собственным глазам. Он последовал за шерифом к старинному автомату, стоявшему в коридоре. От него пахло пережаренным кофе, который машина готовила здесь в течение долгих лет. — Неужели вам это не интересно?

Уильям ничего не ответил, а лишь молча ждал, когда горячий кофе польется в чашку. Потом он отпил из нее чуть-чуть и поморщился, да так, что у него усы дрогнули, после чего прошествовал в свой кабинет и неспешно расположился за столом. И только после нескольких больших глотков, таких же неторопливых и долгих, шериф наконец взял в руки самодельный пакет для вещдоков и прищурился, разглядывая колечко.

— Только не рассказывай мне о том, как ты вернулся на место происшествия, — пробурчал Таннер. — А если ты все же рискнешь, то помни, что мне придется заняться тобой уже официально, с составлением протоколов и так далее. Надеюсь, это понятно?

— Я ходил к ручью. Там, во владениях Гаррисона. Если быть точным, это не совсем то место, где нашли тело. Хотя должно было все равно считаться местом преступления с самого начала, — высказал свое мнение Джаз с оттенком презрения в голосе.

Шериф недовольно прищурил глаза.

— Ее инициалы Ф.Г., — продолжал Джаз. Он твердо решил доказать Таннеру, что прекрасно понимает, что делает и зачем. — Там, на колечке, есть гравировка. Правда, у меня ушло некоторое время, чтобы расшифровать ее, но тем не менее… Хоуви даже высказался, что это, дескать, больше похоже на техническое обозначение какого-то робота, но я все понял правильно. Тут написано «Ф.Г. от Д.Р.». Правда, гравировать кольцо для пальца на ноге несколько диковато, но кто-то все же мог это сделать, верно? Теперь можно послать запрос о пропавших людях и посмотреть, у кого совпадут инициалы…

— Ее звали Фиона Гудлинг, — спокойно произнес Таннер. — Она пропала две недели назад в пригороде Атланты. А ее парня зовут Дуг Рив. И если бы у нас были свободны обе руки, да еще при себе имелся фонарь, мы, жалкие полисмены, могли бы хоть как-то оправдаться перед тобой.

Джаз почувствовал, как краска стыда заливает его лицо, начиная от щек и до самых ушей.

— Ну да, конечно… — еле слышно пробормотал он.

— Она давала уроки плавания в детской группе в обществе молодых христиан. Вот почему мы легко нашли ее по отпечаткам пальцев. О результатах мне сообщили ночью, позвонили домой. Я как раз сейчас собирался звонить ее родственникам.

Джаз не нашелся что сказать. Он был уверен в том, что сделал всю работу за полицию и что он единственный, кто сумел вычислить имя и фамилию несчастной девушки.

А теперь он чувствовал, что… как будто усыхает, вянет под испепеляющим взглядом Уильяма. Одно дело — попасть на место происшествия и обнаружить там единственную улику, по которой стало возможным что-то узнать об убитой. И совсем другое — когда все твои усилия напрасны, когда выясняется, что ты только лишь подтвердил то, что полиции стало давным-давно известно.

Уильям не сводил глаз с паренька, словно ждал, что тот наконец начнет говорить.

И тут Джаз понял, что не должен бояться Уильяма. Нет, он совсем не боится его!

— Теперь, наверное, полиция Атланты тоже будет задействована? Они собираются прислать подкрепление? Ведь вам все равно придется расследовать до конца это дело…

— Джаз, — ровным тоном начал Таннер, — у тебя в голове живут сплошные серийные убийцы, и я тебя прекрасно понимаю. Но сейчас речь не идет о серийном убийце.

— Но он отрезает пальцы, а это…

— Серийные убийцы, — продолжал Уильям, как будто Джаз и не перебивал его вовсе, — действуют только в тех зонах, где чувствуют себя в безопасности. Они не станут рисковать и выбирать опасные для себя места. Ни один серийный убийца не станет убивать женщину в Атланте, чтобы потом везти тело в такую даль, и все только для того, чтобы здесь отделаться от него. Слишком это далеко от его контролируемой территории, так сказать.

— А вот у Билли эти зоны безопасности простирались на всю страну, — огрызнулся Джаз. — Да на весь мир, в конце концов! Уж кто-то, а вы-то в первую очередь должны это знать.

Взгляд шерифа стал жестким. Как бы хорошо он ни относился к Джазу, запас его терпения подходил к концу. Тем более он не мог позволить этому мальчишке вступать с собой в подобные споры.

— Я думаю, ее родственники будут рады хоть вот такому маленькому колечку, как знаку памяти о ней, — произнес он, указывая пальцем на крохотное колечко. — А тебя я еще раз должен предупредить: держись подальше от места преступления, понятно?

— Но вам придется рассказать об этом происшествии. Кто-то обязательно должен был что-то видеть, то, что случилось той ночью. Свидетелям придется объяснять, что они делали на поле ночью. И еще вы должны будете…

— Не надо мне указывать, что я должен делать! — прогремел Уильям, вставая со своего места. За секунду его лицо покрылось багровыми пятнами. — Не смей так со мной разговаривать! Не здесь и не в таком тоне!

Джаз попятился к двери.

— Будут еще и другие смерти, — мрачно, как только мог, проговорил он.

Если учесть, что эти слова были сказаны сыном Билли Дента, получилось и впрямь нечто вроде зловещего предсказания. На Уильяма это возымело свое неповторимое действие. Он был потрясен.

— Я тебя предупредил. Прими это во внимание. Да, кстати, а сегодня, что же, школа объявила выходной?

Джаз открыл было рот, чтобы что-то возразить, но понял, что делать это будет совершенно бесполезно. Что бы он сейчас ни сказал, Уильям его слушать не будет. Поэтому он поступил весьма благоразумно и тихо вышел из кабинета шерифа.

Джаз успел в школу ко второму уроку. Кроме того, ему удалось убедить заместителя директора в том, что у него по дороге сломалась машина и поэтому он немного опоздал. Как правило, ему хватало очаровательной улыбки, чтобы избавить себя от любых мелких неприятностей, но сегодня разговор с шерифом выбил его из колеи, и Джаз был явно не в форме. К тому же его сильно выдавали мешка под глазами. Заместитель директора отпустил Джаза (в эту минуту как раз прозвенел звонок с урока), но сделал ему предупреждение и заметил напоследок: «Хватит веселиться по ночам, ты должен высыпаться!» Если бы он только знал, чем на самом деле занимался этой ночью Джаз!

Он увидел Хоуви в коридоре и тут же сообщил ему все, что произошло в кабинете шерифа. Но теперь по крайней мере им стало известно настоящее имя жертвы. Но и это не слишком удивило Хоуви.

— Мне бы хотелось узнать вот что, приятель: когда я увижу свою новую татуировку?

Да-да. Именно так. У Джаза по коже мурашки ползли об одной только мысли о новой пытке.

— У меня сейчас очень много дел, Хоуви. Может быть, на следующей неделе.

Недовольно ворча, он побрел в кабинет. Так прошли долгие уроки. Потом Конни пыталась успокоить его, но тоже без особого результата.

— Уильям все равно превзошел меня в расследовании, — пояснил он за обедом. Потом они вышли на лужайку перед школой и там скрылись от осеннего солнца в тени высоких деревьев. В прохладные октябрьские денечки здесь было безлюдно, и парочка могла полностью насладиться своим уединением. — Это само по себе ужасно. Но не главное. Дело в том, что он никак не может поверить, что тут орудует именно серийный убийца.

— Главное, воспринимай все это вот как, — начала Конни, положив ему в рот крупную виноградину. — Самое первое: за ним стоит целый отряд полиции и все другие правоохранительные органы, какие он только пожелает призвать себе на помощь. А у тебя есть один-единственный Хоуви, а ты все равно ни на шаг от него не отстал. Самое второе: я обязательно отшлепаю тебя по попке, если ты сделаешь что-нибудь дурацкое после того, как обещал ничего такого не делать. Самое третье: может быть, он и прав. Может быть, ты торопишься, и этот убийца не серийный, а самый обыкновенный. И в этом тоже есть свой особый смысл. — Она подумала и добавила: — И самое четвертое: я непременно хорошенько отшлепаю тебя по заднице, если ты сделаешь что-нибудь идиотское после того, как обещал ничего подобного не делать.

— Ты это говоришь уже во второй раз.

— Значит, и отшлепаю тебя по заднице два раза.

Но серьезно она обиделась на него только после того, как Джаз объявил, что на репетицию он сегодня прийти не сможет. В школе действовало строгое и непреклонное правило: если ученик пропустил хотя бы один урок без уважительной причины, он в этот день не имеет права принимать участия во внеклассных мероприятиях. Значит, Джазу было запрещено присутствовать на сегодняшних занятиях театральной труппы.

Джинни поймала его в коридоре, когда уроки уже закончились. Это была миниатюрная женщина, ростом не более полутора метров, но ее работа в школе сделала ее и сильной, и чрезвычайно энергичной, и напористой.

— Джаспер! Ты помнишь тот день, когда ты в первый раз явился на прослушивание?

— Да, конечно. — Он принялся оглядываться по сторонам, ища пути к отступлению и не находя их. — Если я все правильно понял, это Конни на меня настучала, да?

— Не пытайся меня отвлечь от главного. Надеюсь, ты помнишь, что я тебе говорила еще на первом прослушивании? Участие в спектакле — это твой долг, твоя обязанность, и оно потребует ответственного отношения с твоей стороны. И ко мне и к твоим товарищам по труппе, да и к самому себе, наконец.

— Конечно, я ничего не забыл, — отреагировал Джаз, смутно припоминая что-то похожее.

— Тогда почему сегодня ты так подводишь меня? Почему ты так поступаешь в отношении других ребят? И самое главное — почему ты так поступаешь с собой?

Джаз беззвучно застонал. Такие нравоучения редко действовали на него, но он понимал, чего ждет от него Джинни, и блестяще сыграл свою «роль».

— Я очень виноват, — опустив голову, проговорил он. — Но послушайте, я ведь давно выучил свою роль наизусть. И до завтрашней репетиции я ее не забуду.

— Да я не об этом, Джаспер. Надо же держать свое слово. Ты должен был прийти на репетицию хотя бы потому, что тебя ждали другие ребята. Они же на тебя рассчитывали!

— Простите меня, если можете, — попросил Джаз, на этот раз более искренне. Сейчас его ждали куда более важные дела, чем скрещивать шпаги с Джинни и сражаться с ее в общем-то несерьезным гневом и обидой. Она казалась ему сейчас такой маленькой и нелепой, что он мысленно схватил ее за талию и несколько раз подбросил вверх, приговаривая: «А кто это у нас тут такой сердитый? Ах, ты, злюка-сердюка!» — Это больше никогда не повторится, — выдавил он, изображая на лице выражение полного раскаяния и поражения одновременно.

Джинни мгновенно растаяла и широко расставила руки. Джаз замер. Ни в коем случае он не должен позволить ей обнять себя!

Но Джинни успела воспользоваться его растерянностью и крепко сжала в своих объятиях.

И он почувствовал…

Все и сразу.

Он ощущал ее тело. Ее волосы щекотали ему нос, а ее маленькая грудь плотно прижималась к его грудной клетке.

И еще этот запах женщины…

Кроме всего прочего, он ощутил ее хрупкость. Ее ранимость и незащищенность. Он представил себе свои собственные руки в перчатках, сжимающие горло Фионы Гудлинг. Затем перед его мысленным взором промелькнули такие же руки в перчатках, но принадлежали они уже настоящему убийце. Потом руки Билли, потом его коллекция трофеев, потом какие-то пальцы и ножи.

Секс его сильно пугал.

Как и любой другой тинейджер, Джаз, конечно же, частенько подумывал о сексе и мечтал им заниматься по возможности поскорее и по возможности почаще. Но в отличие от обычного подростка он не мог себе этого позволить. Сама эта мысль заставляла его каменеть от ужаса. Секс для таких людей, как он, был чем-то вроде бензина для зажигалки. Конни, разумеется, была в этом отношении в полной безопасности. Ей ничего страшного не грозило, потому что…

Да-да, Конни ничего не грозило, а вот Джинни показалась Джазу какой-то особенно теплой и близкой, почти идеальной и такой ранимой…

— Прости меня, я была с тобой груба, — сказала она, отступая на шаг и даже не подозревая, что она только что совершила с ним. — Только завтра давай не опаздывать, хорошо?

Выбежав из школы и, таким образом, спасаясь от объятий Джинни, Джаз еще несколько минут стоял на парковочной площадке, приводя мысли в порядок. Только после этого он рискнул сесть за руль. По дороге домой он еще раз мысленно пробежал по списку своих срочных дел. Нужно было каким-то образом убедить шерифа в том, что Фиона Гудлинг (странно было больше не называть ее «Джейн Доу») стала жертвой именно серийного убийцы. Джаз не мог объяснить, почему он сам был твердо уверен в этом. Но это было действительно так, и он ни на секунду не усомнился в своей правоте. Эти отрезанные пальцы… Средний он зачем-то оставил. Другие забрал с собой… Все это напоминало преступления Билли. Он скорее всего мог бы так поступить. Это было и нелепо, и грубо одновременно.

Неожиданно Джаз нажал на педаль тормоза. К счастью, он ехал по безлюдному переулку, и вокруг не было никого. Только этот парень, который так внезапно появился из-за угла и чуть не попал под колеса джипа.

Это был не кто иной, как Джефф Фултон.

Джаз не верил в подобные совпадения. И действительно, Джефф тут же рванулся к окошку со стороны водителя, при этом так отчаянно размахивая руками, словно собирался посадить самолет при помощи невидимых флажков.

Что же делать? Рвануть отсюда поскорее? Или подождать? Джаз поставил ногу на педаль газа, чтобы иметь возможность в любой момент уехать.

Потом он опустил стекло. Мужчина буквально задыхался от волнения.

— Как я рад, что подловил тебя, — с трудом проговорил он. — Я так и знал, что ты поедешь после школы домой именно этой дорогой. Я понимаю, что все это выглядит как-то…

— Вы решили преследовать меня, мистер Фултон? — Эта мысль и пугала, и одновременно забавляла Джаза.

— Что?.. Боже, конечно же, нет, — виновато парировал Фултон. Его лицо исказила гримаса крайнего удивления, словно у него начались какие-то омерзительные судороги. Можно было подумать, что при одной такой мысли ему припомнились все те лимоны, которые он съел за всю свою жизнь. — Мне просто нужно поговорить с тобой. Пожалуйста, Джаспер, я умоляю тебя!

— Мистер Фултон, я ничем не могу помочь вам.

— Но существует один сайт, он посвящен жертвам твоего отца. Там один парень написал, будто твой отец частенько рассказывал тебе о своих похождениях. А у меня будет один вопрос к тебе, только один. Ты не представляешь, как мне важно узнать на него ответ. Я очень тебя прошу…

Джаз окаменел. Он знал о существовании такого сайта. Он посвящался родственникам погибших от руки Дента и назывался как-то вроде «Те-кого-уБилли». Там обменивались мнениями родные и близкие жертв серийного убийцы. Там обсуждались детали преступлений, люди выражали соболезнование друг другу, высказывали все то, что копилось у них в душе. Здесь же они писали свои адреса и вообще размещали любую информацию, которая могла чем-то помочь им. Чтобы избежать смертного приговора, Билли Дент обещал в строго определенное время постепенно рассказывать о своих деяниях. Правда, он не сказал, о каких именно жертвах пойдет речь. В результате каждые полгода на сайт обрушивался целый шквал сообщений о последних откровениях Билли.

Но что еще хуже, Билли действительно делился с сыном очень многим. Эти истории стали для мальчика чем-то вроде страшилок, рассказанных на ночь. Правда, за долгие годы многие из них перепутались у него в голове. История о том, как одна девочка пыталась убежать. История о юноше, который зачем-то остановился на дороге. История о женщине с ножом, который она так и не пустила в ход. И все эти страшные повествования — а их было более сотни — воспринимались мальчиком как байки, сочиненные каким-то воспаленным умом и собранные в одну книгу. Только одни страницы в ней перепутались, а другие и вовсе пропали навсегда. Джазу иногда представлялись лишь размытые отвратительные образы людей, окровавленных и искалеченных, но как это случилось и почему, он уже не мог бы и вспомнить. Психиатр, обследовавший его в то короткое время, когда им занимались социальные службы, диагностировал посттравматическое психическое расстройство, обусловленное сильным стрессовым состоянием. Джаз помнил, как находил человеческие зубы в прикроватной тумбочке отца, когда мальчику было всего семь лет. Но он уже не помнил, откуда взялись эти зубы. При этом ему даже не показалась странной такая находка. И он по детской наивности принялся забавляться ими, используя в качестве игральных костей. Как будто он мог пойти в гости к своему приятелю и там, в ящике комода или буфета, найти точно такие же зубы!

Но при всем этом Билли не рассказывал ему о подробностях своих похождений. Тем более что очень скоро они стали связаны с сексуальным насилием. И здесь в фантазии ему не было равных, это уж точно. Билли Дент не просто убивал людей. Он пытал их. Он калечил их. Он насиловал и издевался над ними. Но при этом у него были свои принципы, и он рассказывал Джазу далеко не все. А иногда он оставлял рассказ недосказанным, ссылаясь на то, что, мол, «остальное ты додумаешь сам, сынок. Это ты придумаешь уже без моего участия».

К Джазу часто обращались и из газет, и с телешоу с просьбой «рассказать, как все было» или представить «свое видение всей истории» для широкой публики. Но у Джаза не было своего видения. Просто на его долю выпали искалеченное детство и обрывки запутанных воспоминаний, которые вряд ли могли бы кому-то пригодиться или помочь.

— Я ничего не могу сделать для вас, мистер Фултон. Ровным счетом ничего.

— Всего один вопрос. Умоляю. Может быть, тебе нужны деньги? Я могу тебе их дать. Не очень много, конечно…

— Перестаньте, мистер Фултон. Не надо, прошу вас! — Он даже не мог смотреть на этого жалкого человека. Джаз вглядывался в зеркальце заднего вида в надежде на то, что к нему подъедет какая-нибудь машина и водитель начнет сигналить, чтобы Джаз не задерживал движения. Но как назло, улица была по-прежнему пуста.

— В полицейском отчете было сказано, что она задохнулась, — продолжал Фултон. Все это время он стоял, согнувшись и заглядывая в салон, так что Джаз даже уловил на своей шее его неровное дыхание. Теперь Фултон наконец выпрямился и отступил на полшага от машины. — Но коронер считает, что кляп у нее изо рта вынули как раз перед смертью. И я хочу спросить у тебя вот о чем… Скажи, твой отец… Он не говорил тебе, какие были ее последние слова? Мне это очень важно знать, пойми…

«Господи! Этого еще не хватало!»

Джаз сильно зажмурился. Может быть, этот тип попросту спятил? Ему никогда не приходило в голову, какой ответ он получит на свой идиотский вопрос? Скорее всего ее последними словами было что-то вроде: «Боже мой, нет, умоляю вас, не на-а-а-адо! Не-е-е-е-е-е-е-ет!!!»

— Я ничем не могу вам помочь, — прошептал Джаз. И это была сущая правда. Он понятия не имел о том, какие были последние слова, произнесенные несчастной Харриет Кляйн. И догадываться или что-то выдумывать он не собирался.

— Может быть, он вел дневник или какой-нибудь журнал приключений? — допытывался Фултон. — А ты просто скрыл его от полиции? Я обещаю тебе, я клянусь могилой собственной дочери, что никто об этом никогда не узнает. Мне очень нужно посмотреть на эти записи. Мне нужно увидеть их самому.

Джаз набрал в легкие побольше воздуха и повернулся к мужчине. Казалось, за то время, пока он его не видел, у Фултона на лице стало гораздо больше морщин и глаза еще сильнее запали в глазницы.

— Мистер Фултон, я не могу вам помочь. Прошу вас, оставьте меня в покое. Мне надо ехать, поэтому, пожалуйста, отойдите в сторону.

Поняв, что это конец, несчастный отступил на шаг назад. Джаз поднял стекло, но все же Фултон успел сказать ему кое-что, и его слова больно, словно ледяным ветром, обожгли Джаза.

Фултон, скорее, выплюнул эти слова, полные ненависти и отчаяния:

— А ты когда-нибудь терял своих близких? Неужели тебе никто и никогда не был дорог? Ну, были у тебя хотя бы собака или кошка, а?..

Джаз вдавил в пол педаль газа, и машина рванулась вперед.

Джип послушно мчался по дороге, а измученные глаза Фултона и его голос еще некоторое время преследовали Джаза.

«Неужели тебе никто и никогда не был дорог?.. Неужели тебе никто и никогда не был дорог?..»

«Был! — яростно повторял про себя Джаз. — Был!»

Ему действительно поначалу было совсем не все равно. Он даже хотел войти в контакт с родными и близкими жертв Билли. Может быть, заняться благотворительностью, создать фонд помощи этим людям, возглавить его, хотя бы номинально. Его имя наверняка привлекло бы капиталы. Одним словом, начать действовать, чтобы никто уже не считал, что он — настоящее чудовище, которое рано или поздно обязательно повторит путь своего отца.

Но сам Билли тоже ведь делал добрые дела время от времени. Так же, как и Джон Уэйн Гейси, и десятки других преступников. Это не имело значения. Это было частью их жизни, помогало им приспособиться и подделаться под добропорядочных граждан. Джаз понимал, что не может доверять даже своим самым благородным помыслам. Возможно, они не искренние и идут не от души. Может быть, это простая маскировка, своеобразный камуфляж.

Даже единственный хороший поступок, который он совершил — спасение Хоуви от хулиганов, — был немного подпорчен. Ведь сразу после этого происшествия родители подростков начали жаловаться, что Джаз искалечил их чад. «Надо было попросту переубивать их всех, сынок. Мы бы с тобой легко отделались от тел, и не пришлось бы теперь с ними разбираться. Убил бы — и концы в воду. Так нет же! Ты просто избил их, а теперь они нажаловались своим мамашам, и мне теперь приходится как-то успокаивать эту банду ведьм».

А еще были желания. Чувства. Воспоминания. Уроки, которые он давно забыл, но которые по-прежнему таились где-то в закоулках его мозга, готовые выпрыгнуть наружу в любой момент. Психиатр из социальной службы предупреждал Джаза, чтобы он был готов ко всему. Эти воспоминания могли ожить и непрошеными гостями предстать перед ним.

Если эти воспоминания могли всплывать, когда им захочется… Может, и другое тоже могло явиться так же неожиданно? Например, желания или побуждения?

Или желание совершить насилие?

Официально считалось, что в семнадцать лет еще никого нельзя объявить социально опасным. Психиатры, как правило, ждали наступления восемнадцатилетия и только потом ставили свой страшный диагноз. Вот почему пока что Джаза никто таковым признать не мог. Но он понимал, что в тот день, когда ему исполнится восемнадцать, никакого чуда не произойдет. Он такой, какой он есть, и никаких перевоплощений уже не предвидится. И возраст тут ни при чем. Вот Крэг Прайс, например, стал серийным убийцей в возрасте тринадцати лет. Ему исполнилось тринадцать, и он начал убивать людей, при этом не имея такой подготовки, какой, например, обладал сам Джаз.

Кости уже брошены, колода перетасована и карты сданы. Он такой, какой получился, и не важно, знает он об этом или нет. Может быть, он просто парень, у которого был сумасшедший отец. Как и другие ребята, у которых папочки тоже свихнулись.

А возможно, он совсем другой…