Даже во времена Маккистеров, о которых уже никто не помнит, Мокстон был мёртвым городом. Казалось, что здесь нет ни одного нового здания. Каждый грубый кирпич или выцветшая вывеска, каждая ветхая крыша или навес, казалось, свисали с развалин другого здания другого города. Витрины магазинов отражали туманные образы. Город напоминал большую свалку выброшенных вещей. Здания стояли вдоль улиц подобно забытым вещам на полках подвала.

Это было скорее подобие настоящего города, картонная декорация на старой сцене, чьи очертания грубо обозначены старой кистью. Всё настоящее в этом городе было разрушено. Ничто здесь больше не процветало и не росло.

Этот город был неподходящим местом для любого начинания. Даже такие здания как отель или аптека не смогли устоять и были вынуждены принять тот загадочный облик, свойственный всем маленьким магазинчикам и переулкам Мокстона: магазин одежды, в чьих окнах виднелись лишь пыльные предметы, висящие на безголовых манекенах.

Много лет назад в городе открылся кинотеатр. Большая неоновая вывеска со словом РИВЬЕРА. Слова были видны издалека, свет лампочек рассеивал сумрак заката. С наступлением осени слова поблекли, их очарование погасло в атмосфере всеобщей иллюзорности. Новый кинотеатр теперь выделялся не более чем здание аптеки на противоположной стороне улицы.

Так город поступал с любыми проявлениями реальности, так как существуют определённые места, которые находятся на периферии реальности: дом, улица, даже целые города иногда могут близко соприкасаться с наиболее отдалёнными сферами бытия. Эти места являются вратами, через которые в мир проникает нереальное. Всё, что находится в мёртвом городе, служит для прорастания единственного семени, для чего требуется какое-то время, период, который не соответствует нашим понятиям о днях и часах.