По утрам Чунхуа выпускали на прогулку с сыном, а по вечерам она оставляла сына в своей комнате под присмотром няни, а сама спускалась в зал, где посетители выбирали себе девушку на ночь.

Мальчику исполнилось четыре года. Он пока еще не понимал, чем занимается его мать. И Чунхуа со страхом думала о будущем. Наступит день, когда он её застыдится. Ради чего ей будет жить, если сын ее возненавидит? Идея побега возникала в ее голове, но каждый раз она откладывала ее реализацию на потом. У нее не было личных накоплений, которые позволили бы ей уехать за границу, хотя бы обратно в Корею, и начать жизнь с чистого листа. Ее заработки хозяйка борделя — Сонг — хранила на своем банковском счете. Она объясняла ей, что делает это в ее интересах. Когда Чунхуа станет старой и будет мало зарабатывать, Сонг станет платить ей из этих накоплений.

В это утро Чунхуа гуляла с маленьким Торо по парку. Он попросил покататься на карусели, но у Чунхуа не было денег. Она обхватила сына и стала кружить. Он визжал от счастья.

Она ничего не поняла и даже не успела закричать. Сильные руки схватили ее, в нос ударил едкий запах, она провалилась в пустоту. Очнулась в тесном трюме какого-то небольшого корабля. За обшивкой бились волны. Сына рядом не было. Она вскочила и тут же упала обратно на жесткую кровать, прикрученную к стене. Голова кружилась. Прошло еще пара минут, прежде чем она смогла, наконец, разглядеть окружающую ее обстановку. Маленькая четырехместная каюта. Аскетическое убранство говорило о том, что яхта предназначена для плавания и не является средством роскоши. Четыре узкие двух ярусные кровати по бокам от прохода, один столик в торцевой части. Все сделано из дерева, а не из пластика. Приятный запах сосны щекотал ноздри. Голова кружилась. Лодку мотало. Она осторожно, держась за стены, поднялась по деревянным ступеням на палубу.

Снаружи через дверь, до нее донеслись радостные крики ее сына.

— Лево руля! Право пуля!

Засмеялся мужчина. Чунхуа осторожно выглянула. Неизвестный ей парень с обнаженным, раскрашенным ирэдзуми торсом, стоял за штурвалом, крепко держа его за рукояти. Рядом с ним прыгал маленький Торо, пытался выкрутить штурвал и кричал, как заправский капитан.

— Вы кто? — Спросила Чунхуа, но ее голос был слаб для того, чтобы перекрыть свист ветра и крики малыша.

Чтобы парень ее услышал, ей пришлось подойти ближе. Она осторожно переступала ногами по доскам палубы, крепко держась за канаты. Ей пришлось повторить свой вопрос трижды, но только, когда она напряглась, и, насколько хватило сил, крикнула, парень оглянулся.

— Это не важно, — улыбнулся он, — главное, что мы уже пересекли границу, сейчас находимся в японских водах. Это все, что я могу вам сказать. Я вас отвезу на Мияко. Там есть укромный уголок, где вас никто не станет искать.

Сначала она подумала, что какой-то из клиентов заказал ее похитить, чтобы бесплатно насладиться ее услугами. Вот только почему в Японию и еще эта татуировка. Якудза?

— Мы знакомы? — осторожно спросила она.

Парень засмеялся, покрутил головой. Маленький Итиро с радостным криком вспрыгнул к нему на спину, но не удержался и свалился к ногам матери. Чунхуа подхватила сына.

— Зачем мы вам?

— Не зачем, — парень пожал плечами. — Прибудем на Мияко, спросите у тех, кто нас встретит. А мальчику тоже надо немного успокоиться, а то он ненароком вывалиться за борт. Идите вниз, расскажите ему сказку.

Чунхуа подняла вырывающегося сына на руки. Мальчик хотел играть и беситься. Ей пришлось шлепнуть малыша. Тот гневно закричал, но перестал сопротивляться только тогда, когда мать пообещала ему, что расскажет сказку, если он будет вести себя тихо.

— Две, — приказал он.

— Хорошо две.

— Три.

— Хорошо торгуется, будет миллионером. — Похвалил капитан яхты, смеясь.

— Что с нами будет? — спросила у него Чунхуа, когда сын заснул.

— Я не могу вам сказать, вернее, не стал бы говорить даже, если бы знал. Я просто посыльный. Мы едем в Японию, это вам о чем-то говорит? Нет?

У Чунхуа были клиенты японцы, некоторые проявляли к ней внимание, двое даже обещали помочь выбраться из борделя. Но за несколько лет она научилась не верить обещаниям, которые давали мужчины в постели, разомлённые ее ласками. Она и не надеялась. Но кто же из них решил потратить такую большую сумму, чтобы вывезти ее через границу и кто возьмет на себя ответственности за ее судьбу и судьбу ее сына в незнакомой ей стране. Никто из тех, кто приходил в бордель и даже из тех, кто был ее постоянным клиентом, не стал бы связывать себя такими обязательствами. В этом девушка была уверена.

— Нет, — подтвердила она.

— Тогда не мучайте себя бесполезными вопросами и наберитесь терпения. Скоро вы все выясните.

— Нам ничего не угрожает?

— Я не могу ничего обещать, я же объяснил, что только исполняю поручение. Не приказ, заметьте, а поручение, просьбу. Я уже давно покинул клан и заплатил за это, — капитан показал мизинец правой руки, одна фаланга на нем отсутствовала, — свою цену.

— Вы якудза? — воскликнула Чунхуа громким шепотом.

— Уже нет. — Коротко ответил незнакомец. — Но к просьбам одного человека из семьи отношусь с особым почтением. Я говорил, что тебе не следует расспрашивать. Ты пугаешься, ты можешь сейчас совершить оплошность, а нужно просто подождать. Возможно твоя жизнь изменилась к лучшему. По крайней мере, я так подумал бы, основываясь на той информации, которая мне доступна.

Чунхуа умоляюще сложила руки и рухнула на колени.

— Сбросьте нас в море, прошу вас, дайте нам утонуть. Скажите вашему хозяину, что не смогли меня спасти. Мне нельзя в Японию. Они будут меня пытать, они будут резать на моих глазах моего сына по кусочкам. Я хочу умереть сейчас, сжальтесь. Дайте нам утонуть.

— Чушь. Такие кошмары о якудза говорят только китайские вербовщики убийц. А, кажется, я понимаю, что вы за груз. Ты была наемным убийцей? Кто же был твоей мишенью? Хотя, это не мое дело. Скажу только, что не спеши убивать своего сына из-за своих страхов. Если бы тебя заказали ради мести, то сейчас ты лежала бы в тесном контейнере в наручниках и с кляпом во рту. Я не служу больше клану, я исполняю личные просьбы. Поэтому делаю вывод, что тебе пока ничего не грозит, твоему сыну тоже. Наберись терпения и жди.

Чунхуа поняла, что уговорить бывшего якудзу не удастся. Она сделала вид, что послушалась совета парня. Она перестала плакать и умолять, спустилась в каюту, где, сладко пуская слюни на подушку, спал её малыш. Огляделась. В каюте не было ничего лишнего, койка привинчена к полу огромными болтами, стол также привинчен. Шкаф… Чунхуа открыла дверцы. Ничего, кроме спасательных жилетов. Три жилета, но все большие, даже Чунхуа не по размеру, а Торо из такого выпадет. Сейф. Может быть, там есть оружие? Закрыт. Вернулась к шкафу, одела один спасательный жилет, стянула застежки до самого конца, все равно свободно. Но это ничего, главное не выпасть из него, но хватит ли его одного, чтобы удержать на плаву двоих? Она хотела осторожно поднять на руки сына, но в этот момент услышала голос капитана.

— И что же ты задумала, дура? — насмешливо произнес он. — Ты не продержишься в воде больше двух часов, а ребенок твой умрет еще раньше. Я же сказал тебе, что не нужно торопиться с выводами. У меня нет времени и терпения возиться с тобой.

Бывший якудза быстро подошел к девушке и выстрелил ей в шею из шприца-пистолета снотворным и уложил рядом с сыном.

Она проснулась и сразу же все вспомнила. Вскочила. После лекарства тело плохо слушалось ее. Она упала. Попробовала позвать сына, но язык ее не слушался, вместо имени сына она произносила нечленораздельные звуки. Поползла по полу, подвывая. Проползла по кругу вдоль стен до двери, наконец, смогла встать. Огляделась, комната была небольшая, одно маленькое зарешетённое окно, умывальник и душ в углу. Дверь, на которую она опиралась, чтобы не потерять равновесие, сделана из металла. Ни одной детской вещи. Значит, ее разлучили с ребенком. Она стала стучать в железную дверь кулаками.

— Отдайте мне сына! — кричала она в отчаянии. — Торо верните!

Она стучала и кричала, пока не охрипла. Ее кулаки были в ссадинах. Но никто не подошел к двери, никто не ответил на ее крики.

Чунхуа устала плакать. Слезы больше не хотели вытекать из распухших глаз. Лицо горело. Она не знала, сколько времени просидела на полу рядом с диваном, за окном стало темнеть. В тишине комнаты тренькнул звонок. Она вздрогнула, резко подалась в сторону, откуда донесся звон. В стене открылась автоматическая дверца кухонного лифта. Там стоял поднос, на котором была тарелка с лапшой, вазочка с рисовыми лепешками и чашка с зеленым чаем.

Чунхуа вспомнила, что не ела сутки с прошлого вечера. Она взяла поднос, села на диван, поставив его себе на колени. Рядом с тарелкой лежали пластиковые приборы, какие подают с завтраками в поездах — чайная ложка, вилка и ножик.

Когда она поела, щелкнул замок в двери. Девушка вскочила, держа в руке перед собой пластмассовый ножик.

В дверях стоял Итиро. Все самые плохие воспоминания, страх, который она испытала на яхте, отчаяние и беспокойство за сына в этой маленькой комнате, похожей на тюремную камеру вылились диким криком, в бросок пантеры, загнанной охотниками. Итиро легко перехватил руку с куском пластмассы и крепко прижал ее к груди. Она била его окровавленными кулаками в спину и выла воем волчицы, у которой отняли свободу и волчонка.

— Я знаю, как тебе трудно меня простить. Я не виноват в произошедшем, вернее, я не знал, что ты осталась с ребенком одна. Я никогда не поступил бы так сам. Но я не стану себя выгораживать. Я виноват перед тобой, потому что не был достаточно настойчив и прозорлив, чтобы разгадать козни, которыми нас разлучили. Я не прошу тебя простить. Пусть я буду виноват в твоих глазах. Но об одном я прошу тебя, позволь мне воспитать нашего сына.

— Это не твой сын ужасный якудза. Ты — убийца, которому я никогда не доверила бы своего сына. Ты можешь сделать из мальчика только якудза. Мой сын никогда не будет якудза. Я сама воспитаю его. Уходи от нас. Уходи. Убийца. За что ты убил моего брата?! За что? Предательски из-за угла. Вы якудза — все такие, мерзкие предатели и убийцы.

Чунхуа била кулаками в спину, но с каждым ударом она все больше ослабевала.

— Я не знал твоего брата. О чем ты говоришь, Чунхуа? Как я мог убить того, кого никогда не видел? Ты поносишь моих братьев за то преступление, которое я не совершал. Если я мерзкий предатель и убийца, то что мне мешало убить тебя и привезти сюда только сына? Но ты жива, и я спрашиваю у тебя разрешения воспитывать сына. Я обеспечу тебя всем необходимым. Нам не обязательно встречаться. Ты уедешь отсюда куда захочешь. И сможешь начать жить сначала, без меня, без воспоминаний, которые сделали из нежного цветка, каким ты была, взбесившуюся макаку.

Чунхуа перестала стучать по спине. Слова Итиро ее удивили.

— Ты не убивал моего брата? Сонг сказала мне…

— Так вот, где причина всего. Сонг! Убийца моего отца. Хотела сделать убийцу из моей любимой девушки. Хитрая змея, воспользовалась тем, что Мамору совершил ошибку. Она охотилась на меня и использовала тебя в том, чтобы подобраться ко мне ближе. Но она ошиблась. Я не тот, кто ей нужен. А к Хану ей никогда не пробраться незаметно.

Чунхуа начала понимать, что потратила жизнь на ненависть к человеку, который никогда не замышлял против нее зла. Ее жизнь кончена. Итиро не сможет простить ей годы проституции. Нет, она не сможет этого себе простить.

— Я убью ее, — тихо сказала она, еще сильнее сжимая пластмассовый нож побелевшими пальцами.

— Ты умрешь раньше, чем подберешься к ней с оружием в руках.

— Я задушу ее этими руками, — Чунхуа раскрыла ладони, нож упал на пол, она подняла руки. — А ты убей Мамору, — жестко добавила она, глаза ее блеснули ненавистью. — Убей его ради меня. И я обещаю, что убью Сонг, даже если мне придется умереть вместе с ней. Ты воспитаешь нашего сына. Ты будешь говорить ему, что его мать была героем, она отомстила его обидчикам и умерла. Я больше никогда не потревожу тебя. Только убей Мамору, а я расправлюсь с Сонг.

— Чунхуа, я не стану убивать братьев по клану даже ради тебя. Дни Сонг сочтены, это я тебе обещаю. Ты можешь начать жить заново. Я предложил тебе хорошую жизнь. Тебе не придется зарабатывать на свое содержание. У тебя будет все.

— Кроме сына… Нет. — Девушка толкнула Итиро, но он не хотел ее отпускать.

Почему-то ему казалось, что он сможет договориться с ней, если будет ее крепко держать. Борьба неравных сил все-таки закончилась в пользу разъярённой Чунхуа. Итиро был вынужден отпустить ее. Не возможно удержать в руках рассерженную львицу. Он отступил. Дверь закрылась. Чунхуа кинулась на железо.

— Успокойся сказал с той стороны Итиро. — Я вернусь завтра. Подумай о будущем сына. Если бы я не похитил тебя и его, то его жизнь через пару лет превратилась бы в кошмар.

Чунхуа сползла на пол около двери. Спрятала пылающее лицо в колени, обхватив их руками.

* * *

Пончик был женат и имел двоих детей. Жена его, Нина Григорьевна, по мужу, Пончикова, женщина не любопытная, занятая воспитанием двух сорванцов-погодков, Димы и Дениса, была не очень довольна тем, что муж, уделял семье немного времени, предпочитая свободное время проводить в спортивном зале. Нина выходила замуж четыре года назад за скромного мастера автомастерской города Уссурийска, ничего не зная о том, что в далеком прошлом ее муж, тогда еще совсем юный Кирилл Пончиков, поклялся в верности главе клана якудза Такахаси Кацуро. В школьные годы, Кирилл очень сильно увлекся историей соседнего государства Японии, особенно, военными традициями самураев. Он изучил японский язык, несколько раз вместе с туристическими группами посетил Японию, серьезно занялся каратэ. Познакомился с людьми, которые также как и он чтили традиции и кодекс чести. Чтобы заслужить их доверие и уважение стал выполнять мелкие поручения, так он влился в группу якудза, которая работала во Владивостоке и занималась крышеванием проституток и мошенников. Членами это группы были, в основном обрусевшие корейцы и русские уголовники, а руководителем — отец Акено. Честностью и готовностью прийти на помощь, Кирилл привлек к себе его внимание и заслужил право называться «братом», носить на своем теле красочную ирэдзуми и новое имя Донатсу, что в переводе на русский означало «пончик».

Этой татуировкой тридцатишестилетний Кирилл и пленил восемнадцатилетнюю русоголовую хохотушку Нину, а еще своей силой и ловкостью. Не долго размышляя над тем, нравится ли она ее избраннику, она однажды пригласила его в гости на дачу к родителям, а через пару месяцев сообщила, что беременна. Пончик был ошеломлен таким скорым развитием романа, который он по своей природной наивности принял за легкий флирт. Если бы не Якудза, который приказал ему оформить брак с Ниной из конспиративных соображений, он бы попытался ускользнуть от этих уз. Рождение первого ребенка Пончик отпраздновал не через семь месяцев после свадьбы, как обещала новобрачная, а только через полтора года. Сразу же после свадьбы Нина пожаловалась мужу, что от волнений у нее произошел выкидыш. Подозревая обман, Пончик, тем не менее, разводиться не стал. Однако семейному уюту предпочел работу в мастерской допоздна и тренировки в спортивном зале Якудза в остальное время. Детьми Пончик гордился и собирался, когда они вырастут, слепить из них свое подобие. Он мечтал, что когда-нибудь его продолжение в лице его сыновей займет достойное место в клане. И для этого он готов был сделать все, даже невозможное.

И вот, такая возможность представилась — ему позвонил Хан и дал личное поручение. Он понял, что теперь в его жизни наступает новый этап: его карьера пошла резко вверх. Он получил прямой приказ от кумитё, значит ему прямая дорога в вуку-хомбутё — помощник оябуна. Это как максимум. Ну а минимум на что он рассчитывал — это звание вакагасира Приморского края, которое освободилось после отбытия Якудзы и смерти Акено.

Он сразу приступил к выполнению. Собрал дорожную сумку, жене сказал, что едет в командировку, и отправился во Владивосток. Хан приказал найти его знакомую, о которой ему было известно только ее имя и место учебы, передать ее в руки перевозчиков, которые переправят ее через границу.

В секретариате колледжа, где раньше учился Хан, он представился случайным прохожим, который нашел женскую сумочку.

— Внутри лежал студенческий билет с именем Ивана, к сожалению, фамилия неразборчивая, — сказал он уверенно, глядя в лицо девушки — секретаря, которая сидела за столом и подпиливала себе ноготки.

— Давайте сумочку, я сама ее передам. — девушка небрежным жестом протянула к нему руку.

— Нет-нет, я должен быть уверен, что это именно она.

— За вознаграждением, что ли, зашли, — секретарша смерила его презрительным взглядом. — Ну-ну. Идите-ка вы, гражданин, в милицию?

— Вы же понимаете, что в милиции все будет очень долго. А девушке может быть срочно нужна ее сумочка. Там — дорогая косметика, маникюрный набор. Сами понимаете…

— Косметика? У Иваны?! — секретарша почесала пилкой затылок. — У нее не то что косметики нет, но и в сумочке я сомневаюсь, а маникюрный набор, тем более, не о ней. Знаете, что? Я не обязана каким-то прохожим давать информацию. Если в сумочке был студенческий билет, то вы ее легко найдете по фотографии. Давайте из кабинета, гражданин. Здесь чужим быть не положено. Уходите, или я вызову охрану. — Секретарша угрожающим жестом потянулась к телефону.

Пончик положил руку на трубку раньше, чем ее коснулась Натана.

— Я вижу, у вас здесь есть радио, девушка. Объявите сейчас, чтобы Ивана подошла сюда. Будьте так любезны. — В голосе Пончика послышался металл.

Натана покосилась на микрофон, который стоял слева от ее монитора. Она не могла противиться, когда мужчина говорил с ней таким тоном.

— А что мне сказать?

— Придумайте сами.

Натана приспустила накладные ресницы, томно посмотрела на посетителя, медленным движением поправила локон, вкрадчиво спросила:

— А кто ее вызывает?

Кокетливо улыбнулась, показывая своим видом, что готова продолжить отношения.

— Это не важно. Просто вызывайте.

Девушка обиженно надула губки — мужчина ей не заинтересовался — но все-таки взяла в руки микрофон, щелкнула включателем.

— Ивана Иванова подойдите в канцелярию, — сказала она начальственным тоном, потом добавила, не скрывая раздражение, — Гражданка Иванова, подойди ко мне срочно.

Несколькими минутами позже в кабинет вошла девочка по виду лет пятнадцати, угловатая, одетая в плохо сидящие на ее худосочной фигуре джинсы, такого же цвета джинсовую рубашку на выпуск и сношенные во внутрь кроссовки. Пончик понял, почему чуть было не провалился первый этап операции, которую ему поручил Хан. Идея с сумочкой была идиотской. Было понятно, что ее у девочки никогда не было.

Истинный якудза не раздумывает над причинами и последствиями приказа старшего брата. Поэтому Пончик быстро прогнал из мыслей появившийся там вопрос о том, что такого было в объекте предстоящей операции: похищение ради выкупа или похищение важного свидетеля. Но, зная Хана, он рассчитывал встретиться с сочной красоткой. Поэтому второй этап его плана предусматривал приглашение девушки в бар подпольного казино, которое контролировал клан. Там и должна была состояться передача ее в руки «перевозчиков».

— Натана Павловна, вы меня вызывали? — приветливо спросила вошедшая девушка.

— К тебе пришли, — сказала Натана, смерив фигуру девушки оценивающим взглядом.

Ивана улыбнулась. Она с интересом посмотрела в лицо незнакомца, ожидая от него объяснений.

— Здравствуйте. — сказала она звонко.

— Сумочку он твою нашел. — хмыкнула Натана.

Ивана удивилась.

— Какую?

— А я знаю? Ну, все. Я занята. Не стойте тут. Скоро директор приедет. Если он увидит здесь чужих, мне за вас влетит.

— Идемте, я вам все объясню, — сказал Пончик, вежливо оскалившись, и стал подталкивать девушку к выходу. Ивана послушно пошла с незнакомцем.

— Он там нашел твой студенческий билет! — крикнула вслед Натана. — Если потеряешь его ещё раз, заплатишь штраф.

Ивана потянулась к правому нагрудному карману куртки. Пончик поспешил вытолкнуть девушку за дверь и прикрыть ее за собой.

— Я знаю, что ты ничего не теряла. — сказал он, — Я придумал всё, чтобы найти тебя. У меня к тебе дело. Важное дело.

Какое дело, он еще не придумал, но ему нужно было довести девушку до своей машины, в бардачке которой лежал шприц, наполненный сильно действующим снотворным.

— Я знаю-знаю! — воскликнула Ивана, — Вы от папы с мамой? Где они, скажите скорее!

— Я тебя подвезу к ним, — сказал Пончик, наклоняясь, чтобы достать из бардачка машины шприц со снотворным. Он был доволен. Все складывалась легче, чем он ожидал.