Восстание в Боснии в 1876 г. против турецкого владычества и последовавшие за ним волнения в Болгарии вновь подняли так называемый «Восточный вопрос» со всей остротой. Как всегда в такой ситуации британское правительство было обеспокоено прежде всего тем, какую позицию займет Россия. Считалось, что если Россия укрепится в Средиземноморье, морские пути из Великобритании в Индию будут поставлены под угрозу. В мае 1876 г. Дизраэли принимает решение придвинуть английский Средиземноморский флот поближе к району нового балканского кризиса.

В ноябре 1876 г. Фишер получил неожиданное назначение командиром одного из кораблей упомянутого флота, а именно — корвета «Паллас», имевшего водоизмещение 3794 т и вооруженного четырьмя 203 мм и четырьмя 152 мм пушками. «Паллас», вошедший в состав флота в 1866 г., был сравнительно новым кораблем и имел некоторые конструктивные особенности, примененные на английском флоте впервые. Он был первым английским военным кораблем, снабженным в носовой части подводным стальным шпироном, предназначенным для таранного удара. На нем также впервые была установлена паровая машина компаунд. «Паллас» был детищем Рида, известного в то время английского военно-морского инженера. С виду короткий, кургузый и неповоротливый, он был легок в управлении и оказался весьма маневренным судном 1. Однако в 1875 г. прошло уже почти десять лет его службы в составе флота. Корпус и котлы «Палласа» порядком износились и нуждались в основательном ремонте.

В своих мемуарах Фишер вспоминает путешествие по Средиземноморью, совершенное в большой спешке. До Неаполя он добрался на поезде, оттуда — морем на Мальту. На Мальте ему в последний момент удалось попасть на небольшую английскую шхуну, на которой он достиг Константинополя 2.

Это назначение носило временный характер: Фишер должен был заменить прежнего командира в связи с его болезнью. На «Паллас» Фишер прибыл 3 декабря, застав его на якорной стоянке у берегов Греции. Непосредственное командование английским Средиземноморским флотом осуществлял Джеффри Хорнби — «лучший адмирал после Нельсона». Впоследствии Фишер очень гордился расположением, выказанным по отношению к нему великим флотоводцем: «Адмирала Хорнби я просто обожал... Пока красили каюту на моем корабле, он пригласил меня на флагман пожить у него, что я и сделал. В походном ордере мой корабль шел следующим за флагманским» 3.

Однако эта «идилия» продолжалась недолго. Уже в январе 1877г. Фишер получил приказ вести свой корабль на Мальту, где его должен был принять прежний командир. Вскоре Фишер отбыл в Англию, где его ждало новое назначение — командиром флагманского корабля эскадры адмирала Кея в Вест-Индии.

Служба Фишера на «Беллерфоне», флагманском корабле Астли Кея, продолжалась чуть более года — с апреля 1877 по июль1878г. Джозеф Хоккер, служивший тогда на «Беллерфоне» мичманом, вспоминал, что известие о назначении Фишера командиром корабля было воспринято командой с ужасом. К тому времени о Фишере на флоте уже были наслышаны, и он был известен как поборник строгой дисциплины. «Беллерфон» как раз проходил текущий ремонт в доках Бермуды, и прежний командир покинул корабль примерно за три недели до прибытия Фишера. За это время команда успела порядочно разболтаться. В своем обращении к матросам Фишер заявил: «А теперь я намерен устроить вам ад в течение трех месяцев, и если за этот срок вы не уложитесь в мои стандарты, у вас будет ад и в последующие три месяца» 4. Хоккер свидетельствует, что новый командир «в точности сдержал свое слово». Через три месяца команда была натренирована как никогда.

Так же как и во время службы в дальневосточных водах на «Оушене», Фишер находил особое удовольствие в общении с младшими офицерами и не считал это для себя зазорным. Неплохо принимали его и на нижних палубах, несмотря на суровую дисциплину, которую он насаждал на корабле. Принимая командование, Фишер объявил, что пройдет не так много времени и его экипаж сможет потягаться с лучшим кораблем на Средиземном море. А Средиземноморская эскадра считалась в то время самым боеспособным соединением британского флота. Через несколько месяцев поставленная цель была достигнута. Команда также почувствовала удовлетворение от полученного результата. Вначале на корабле не знали, как воспринимать нового командира, но со временем, поняв, чего он добивается, его начали уважать и даже гордиться им.

Эскадра Астлн Кея была призвана обеспечивать интересы Великобритании в Западной Атлантике. «Беллерфон» в сопровождении двух или трех легких кораблей двигался в зависимости от сезона: весной от Бермудских островов к Галифаксу и другим северным портам; осенью возвращался обратно к Бермудским островам и всю зиму крейсировал в водах Вест-Индии5. «Беллерфон» или, как называли его моряки эскадры, «старый Билли», отличался весьма скверными условиями для существования команды, как матросов, так и офицеров. Тем не менее, он считался одним из наиболее удачно сконструированных кораблей инженера Рида. «Беллерфон» поставил рекорд по продолжительности службы в качестве флагманского корабля эскадры— 14 лет.

За время службы на эскадре А. К. Кея Фишер получил самую высокую оценку адмирала. Дочь адмирала Кея, впоследствии миссис де Криспини, вспоминала, что отец отзывался о Фишере как о «человеке, которого ждет большое будущее, и вообще, считал его «самой светлой головой на всем флоте». Адмиральской дочке Фишер запомнился как очень веселый человек. Он любил танцевать и частенько участвовал в матросских плясках на палубе корабля. Она также вспоминала, что капитану 1-го ранга очень нравилось посещать церковные службы, и он это делал всегда, как только предоставлялась возможность 6.

Бэкон считает, что именно за время службы в Североамериканских водах Фишер приобрел интерес к бальным танцам, «который скоро превратился в настоящую манию и не угасал в нем с того года до самой смерти»7. Если на званом вечере или на балу Фишер находил себе партнершу, которая хорошо вальсировала, он мог протанцевать с ней весь вечер. Надо сказать, что в викторианской Англии такой поступок выглядел скандальным и предосудительным. Считалось, что кавалер не должен танцевать со своей партнершей больше двух танцев подряд, иначе он мог скомпрометировать даму.

Между тем, в Европе политическая обстановка становилась все более напряженной. К началу 1877 г. серьезно обострилась ситуация на Балканах. В апреле Россия начала военные действия против Турции. Русские войска нанесли туркам несколько поражений и быстро продвинулись до Адрианополя. Британское правительство, стремясь не допустить полного разгрома Турции, отдало приказ командующему Средиземноморским флотом адмиралу Хорнби ввести военные корабли в Босфор и Дарданеллы. Англию захлестнула волна антирусских настроений. Именно тогда слово «джингоизм» прочно вошло в употребление.

В мае 1878 г. оба, и Фишер и Кей, получивший полного адмирала, были отозваны в Англию. В водах метрополии лихорадочно формировалась «особая эскадра», которая, на случай войны с Россией, должна была действовать в Северном и Балтийском морях, базируясь на порты Великобритании. 7 нюня адмирал Кей поднял свой флаг на «Геркулесе», а Фишер вновь стал его флаг-капитаном. «Геркулес», имевший водоизмещение 8680 т и вступивший в состав флота в 1868 г., представлял собой увеличенный прототип «Беллерфона». Слабой стороной этого корабля была разнотипность и разнокалиберность его артиллерии. На нем были установлены орудия трех разных калибров, часть из которых была гладкоствольными, а часть — нарезными.

18 июня эскадра выстроилась на рейде Портленда. В ее состав входили 6 броненосных кораблей с дополнительным парусным вооружением, включая «Геркулес», 1 броненосец нового типа («Тандерер»), 6 броненосцев береговой обороны типа «Принц Альберт», 1 парусный фрегат, 4 канонерских лодок и одно посыльное судно 8. Рассортировав это разношерстное сборище на два соединения, Кей начал учебные маневры.

Наибольшее беспокойство командованию доставил, конечно, визит королевы, которая решила устроить смотр «особой эскадре». Кульминационное событие было запланировано на 13 августа. Главное, что в данной ситуации не следовало упускать из виду флотскому начальству — это нелюбовь королевы Виктории к слишком громкой пушечной стрельбе. Все было устроено так, что когда эскадра давала «королевский салют», яхта королевы находилась на приличном расстоянии, чтобы «не слишком беспокоить ее величество». Фишер сыграл не последнюю роль в разработке хитроумной диспозиции. Меры предосторожности оказались нелишними, и адмирал Кей получил благодарность ее величества за «хорошее состояние кораблей эскадры».

Войны с Россией, как известно, не произошло, «особую эскадру» расформировали, и в сентябре 1878 г. Фишер был временно списан на берег с половинным жалованьем. Это очень осложнило его финансовое положение, поскольку к тому времени он уже был отцом четверых детей: Беатрис, Сесиля, Дороти и Памелы. И хотя с получением звания капитана 1-го ранга жалованье Фишера возросло до 12 ф. ст. в неделю, содержать семью было все труднее. В период службы Фишера на Вест-Индской эскадре его супруга с детьми жили во Франции, поскольку там жизнь была дешевле. В целом, Фишерам все же удавалось держать себя на уровне, соответствующем их положению. Сын Фишера Сесиль впоследствии даже закончил Оксфордский университет.

В начале 1879 г. Фишер вновь получает назначение на Средиземноморский флот в распоряжение адмирала Хорнби. Если бы существовала какая-либо альтернатива, Фишер наверняка отказался бы. На Средиземном море ему предстояло принять под команду «Паллас», тот самый, на котором он уже побывал в 1876 г.

Материальная часть корабля уже тогда была крайне изношенной, и за прошедшие три года се состояние не улучшилось. Броневое покрытие на бортах «Палласа» ко времени прибытия Фишера удерживалось исключительно благодаря цепям, пропущенным под днищем корабля. Мичманы «Палласа», вспоминая о длительном переходе в Англию, острили: «Джеки все время лазил в нижние помещения и что-то там проверял. Очевидно, он беспокоился, как бы у нашей посудины не оторвалось днище, прежде чем мы доберемся до места» 9.

Несколько месяцев службы на «Палласе» прошли для Фишера не без пользы. Особенно большое удовлетворение он получил от общения с командующим флотом. Известный английский историк-маринист Уильям Клауэс охарактеризовал адмирала Хорнби не только как выдающегося боевого командира, знатока морской стратегии и тактики, но и как ученого, специалиста в технической области, военно-морской теории и истории флота 10. В своих мемуарах Фишер также дает Хорнби высокую оценку: «Этот великий человек был лучшим адмиралом после Нельсона. В Адмиралтействе он не состоялся! Нельсон наверное бы тоже! Их стихией было море, а не служебный стол»11.

Если судить по переписке Фишера тех месяцев, Хорнби часто устраивал маневры и учебные стрельбы. Русско-турецкая война к тому времени уже закончилась, русские армии отошли от Адрианополя, а Хорнби, в свою очередь, отвел свои корабли в Галлиполи. Фишер был склонен придавать большое значение миссии английского флота: «Когда русские были у ворот Константинополя, британский флот под началом адмирала Хорнби в слепящую метель, подвергаясь огромному риску, не взирая на то, что прибрежные форты уже были заняты русскими и могли открыть огонь,— этот флот в последнюю минуту перекрыл и заблокировал ворота Константинополя от русских и способствовал заключению мира» 12.

17 марта 1879 г. турецкий султан дал торжественный обед в честь англичан. Фишеру довелось быть в числе приглашенных. На обеде присутствовало около тридцати человек, из них десять английских адмиралов и офицеров. Султан показался Фишеру «человеком маленького роста с крючковатым носом и коротко подстриженными бакенбардами. Султан выглядел несколько утомленным, но когда он говорил, на его лице неизменно была обворожительная улыбка» 13. Была ли эскадра Хорнби главным и решающим фактором, который предотвратил захват русскими войсками Константинополя, остается вопросом спорным. Тем не менее, султан неустанно провозглашал тосты за здоровье гостей и всякими другими способами выражал им свою признательность. С каждым из английских морских офицеров он поговорил в отдельности.

До отплытия эскадры Фишер успел осмотреть знаменитый собор святой Софии в Константинополе, но он не произвел на него большого впечатления. 19 марта английский флот покинул Дарданеллы и вышел в Средиземное море. На Мальте «Паллас» был поставлен в док для текущего ремонта, а спустя месяц Фишер повел свой корабль в Англию.

1879-й оказался для Великобритании тяжелым годом. И не только потому, что Соединенное королевство пережило тяжелый экономический кризис. Этот год можно рассматривать как веху, обозначившую конец торговой и промышленной монополии Англии в мире. Именно тогда Германия ввела у себя всеобъемлющую систему протекционистских тарифов, положив конец политике фритредерства. Очень скоро ее примеру последовали другие великие державы, и грозный призрак промышленного соперничества между ними начал все более отчетливо проявлять себя. Балканский кризис 1876-1879 гг. поставил военных и политических руководителей Англии перед задачей сооружения разветвленной сети военно-морских баз и угольных станций, которые могли бы обеспечить действия британского броненосного флота. В сентябре 1879 г. для изучения этой проблемы была создана специальная комиссия во главе с лордом Карнарвоном.

Россия, которая, по мнению англичан, своей активностью в Средней Азии угрожала британскому владычеству в Индии, теперь, вдобавок ко всему, приступила к созданию мощного броненосного флота. При разработке судостроительной программы, было подчеркнуто, что крейсерская война в открытых морях продолжает оставаться «почти единственным и весьма сильным средством для нанесения существенного вреда торговым интересам неприятеля, обладающего более или менее значительным коммерческим флотом» 14.

Другая угроза исходила от Франции. Там активизировался интерес к заморским территориям, а лучшим обеспечением колониальной политики служит, как известно, сильный военный флот. В 1878—1879 финансовом году расходы на военно-морские нужды Франции сравнялись с английскими. И хотя, так называемый, «либеральный альянс» между Лондоном и Парижем продолжал свое призрачное существование, уже почти никто не сомневался, что в скором времени безраздельное господство Великобритании на морях будет поставлено под вопрос. Приближалась «эра Фишера» с ее военным психозом и растущими расходами на морские вооружения.

С конца 70-х гг. прошлого столетия континентальные европейские державы начали вооружать свои новые корабли исключительно орудиями, заряжающимися с казенной части. Английское же Адмиралтейство продолжало сохранять прямо-таки нибелунгову верность гладкоствольным пушкам, заряжавшимся с дула. Это можно было понять в 60-е гг., когда техника изготовления орудийных замков была еще несовершенна и стрельба из казнозарядных пушек грозила большой опасностью для орудийной прислуги. Однако за сравнительно короткий срок артиллерийское дело существенно продвинулось вперед. В результате, новые броненосцы континентальных европейских держав, вооруженные длинноствольными казнозарядными орудиями, обещали, в скором будущем, свести на нет численное превосходство флота «владычицы морей». В августе 1879 г. группа английских морских офицеров побывала в Германии, где они присутствовали на испытаниях новых нарезных орудий Круппа. Их доклад подтвердил огромное превосходство казнозарядных пушек и окончательно повлиял на решение Адмиралтейства начать перевооружение флота.

В августе 1879 г. первым морским лордом стал Астли Купер Кей. Он пришел в Адмиралтейство с обширной программой строительства броненосцев и крейсеров. Теперь в необходимости выполнения морских программ нужно было убедить правительство и народ. Задачу «воспитания» публики в соответствующем духе взял на себя Томас Брассей, занимавший пост морского министра в 1880—1884 гг. (он же стал основателем знаменитого справочника по военно-морским флотам «Брассейз Нейвал Энъюал»). В начале 80-х гг. Брассей организовал серию публикаций, освещавших нужды военно-морского флота. Но рядового налогоплательщика призывы морского министра видимо не проняли. Нужны были более сильные средства.

Тем временем, в 1880 г. Фишер получил назначение на «Нортгемптон» — новый военный корабль, который вот-вот должен был вступить в строй. В Адмиралтействе планировали, что «Нортгемтон» усилит эскадру адмирала Леопольда Маклинтока в Карибском море. Сэр Леопольд был знаменит тем, что принимал участие в арктических экспедициях и во время одной из них «не мылся в течение 179 дней» 15.

С начала 80-х гг. Фишер уже был на короткой ноге с большим флотским начальством. Люди, под началом которых ему когда-то довелось служить, теперь занимали самые высокие посты. Астли Кей — первый морской лорд, Артур Худ — второй морской лорд. Чарльз Шэдуэлл стал адмирал-президентом научно-исследовательского подразделения флота в Гринвиче. Он теперь представлял Фишера старым адмиралам как «своего парня» и «лучшего моряка, какого он когда-либо встречал» 16. С 1876 по 1882 гг. Фишер почти все время провел в походах на различных военных кораблях. Эти годы стали началом его популярности. Фишера знают не только в Адмиралтействе, но даже английская королева наслышана о нем.

Несмотря на то, что «Нортгемптон» был совершенно новым кораблем, водоизмещением 7360 т, на нем сохранили дополнительную парусную оснастку. Соотношение площади парусов и водоизмещения было почти таким же, как у старого «Беллерфона». «Нортгемптон» оказался одним из самых неудачных кораблей «эры Барнаби». Натаниэль Барнаби разрабатывал его скорее как броненосный крейсер, нежели линейный корабль, рассчитывая, что он заменит «Беллерфон» в качестве флагмана Вест-Индской эскадры. Однако максимальная скорость «Нортгемптона» оказалась всего 14 узлов, даже меньше той, которую показывал «старый Билли». Таким образом, у Барнаби получился неудачный броненосный крейсер, из-за недостаточной скорости хода, и неудачный линейный корабль, из-за слабости бронирования и вооружения 17.

На «Нортгемптоне» были опробованы некоторые новшества, в том числе фонари особой конструкции для освещения внутренних помещений. Их изобрел капитан 1-го ранга Филипп Коломб, впоследствии известный военно-морской теоретик и историк, и ими собирались заменить старинные светильники времен Нельсона. Фонари Коломба оказались тяжелыми, громоздкими и низко свисали на своих креплениях. Когда на «Нортгемптоне» стало известно, что корабль собирается посетить изобретатель знаменитого фонаря, Фишер немедленно распорядился повесить изобретение прямо перед входом в одно из нижних помещений. Во время инспекции капитан Коломб жестоко ударился в темноте о свое детище. «Прошу прощения», — сказал ему Фишер, — «но эти проклятые лампы висят повсюду» 18. Тем не менее, новый фонарь впоследствии получил одобрение и был рекомендован к широкому использованию.

Служба Фишера на «Нортгемптоне» была самой обычной, если не считать трагического эпизода, связанного с его братом Филиппом. Лейтенант Филипп Фишер проходил службу неподалеку на учебном судне «Атланта». Незадолго до этого он служил на королевской яхте, где пользовался благосклонностью королевы Виктории, и теперь широко использовал свои великосветские связи. Благодаря им, Филипп получил назначение на «Атланту», служба на которой считалась престижной и не слишком обременительной. Но в результате каких-то непредвиденных обстоятельств с кораблем произошло несчастье: в 1880 г. «Атланта» бесследно исчезла в водах Вест-Индии. Корабли английской эскадры, в том числе и «Нортгемптон», безуспешно прочесывали район предполагаемого бедствия. Им не удалось обнаружить ни людей, ни обломков, ни каких-либо других следов катастрофы 19.

Находясь у берегов Америки, Фишер не терял связи с Адмиралтейством и был в курсе всех новшеств и экспериментов, проводившихся на флоте. Он принял самое активное участие в обсуждении проекта нового линейного корабля, что в то время активно практиковалось военными и конструкторами. Результаты дискуссии получили воплощение в новом броненосце «Коллингвуд», заложенном 12 мая 1880 г. Этот корабль был полностью освобожден от парусной оснастки. Он оказался настолько удачным, что стал родоначальником целого поколения английских эскадренных броненосцев, впоследствии известных как корабли типа «Адмирал». С появлением «Коллингвуда» был положен конец эпохе экспериментальных конструкций. Он стал также первым английским броненосцем, главная артиллерия которого состояла из длинноствольных нарезных орудий, размещенных на вращающихся барбетах.

По иронии судьбы, Фишера, обеими руками голосовавшего за «Коллингвуд», — прототип корабля будущего, в январе 1881 г. назначили командиром «Инфлексибла», считавшегося устаревшим уже в день своего спуска на воду. Однако известие об этом назначении Фишера чрезвычайно обрадовало. «Моя дорогая, — писал он жене, — ты не можешь себе представить, как я был обрадован этим утром телеграммой, пришедшей на имя сэра Леопольда (Маклинтока. — Д. Л.): «Лорд Нортбрук выбрал капитана Фишера для «Инфлексибла». Отправить его домой немедленно, если у вас нет возражений, и назвать имя заместителя» 20. Есть все основания полагать, что своей службой на «Инфлексибле» Фишер гордился и впоследствии: «Инфлексибл» был чудом. У него была самая толстая броня, самые большие орудия, и он был самым большим кораблем в мире... И самым большим кораблем командовал самый молодой командир» 21.

Этот неординарный корабль был, тем не менее, буквально переполнен новшествами, начиная от сверхсложной системы бронирования и заканчивая электрооборудованием внутренних помещений. Помимо паровой машины «Инфлексибл» имел полную парусную оснастку. При водоизмещении 11 800 т. он являлся крупнейшим военным кораблем того времени. Главная артиллерия «Инфлексибла» состояла из 4 гладкостенных орудий совершенно чудовищных размеров: калибром 406 мм и весом 81 т каждое. Эти орудия были размешены в двухорудийных башнях, расположенных по диагонали в центральной цитадели корабля. В дополнение к ним имелось еще восемь 105 мм нарезных пушек. Толщина главного броневого пояса достигала 24 дюймов (св. 600 мм). Паровая машина «Инфлексибла» имела мощность 8010 л. с, что позволяло кораблю развивать скорость до 13 узлов 22.

Одним из новшеств, использованных на «Инфлексибле», было приспособление для ликвидации качки корабля, представлявшее собой две больших цистерны с водой, расположенных в нижних помещениях. Движение воды в них должно было уменьшать размах качки корпуса броненосца. Однако Натаниэль Барнаби, по-видимому, недостаточно продумал свою конструкцию, и «Инфлексибл» всегда испытывал жесточайшую болтанку даже при незначительном волнении. «Вместе со мной он (Барнаби. — Д. Л.) отправился на нем в Средиземное море, — вспоминал Фишер. В Бискайском заливе мы попали в сильный шторм. Сэр Натаниэль едва не умер от морской болезни. Когда я попытался ободрить его, он пробормотал в ответ: «Дураки строят дома, чтобы в них жили умные люди. Умные люди строят корабли, чтобы на них плавали дураки» 23. Англичане вернулись к идее этой конструкции лишь в 1910г., и после необходимой доработки она с успехом применялась на океанских лайнерах и других типах кораблей.

Помимо указанного броненосец страдал еще целым рядом недостатков. По причине неудачного расположения пушек их угол обстрела был весьма невелик. Из-за низкого надводного борта даже при небольшом волнении батарейная палуба заливалась водой. Но, несмотря ни на что, «Инфлексибл» считался одним из сильнейших кораблей флота.

Среди «замечательных» качеств броненосца была также длительность срока, который потребовался на его сооружение. Корабль был заложен в феврале 1874г., в апреле 1876г. он сошел со стапелей, но был окончательно достроен лишь к октябрю 1881г. По завершении всех работ «Инфлексибл» отправился в Средиземное море, где он должен был присоединиться к эскадре адмирала Сеймура.

В марте 1882 г. броненосец бросил якорь в бухте Вильфранш, где оставался в качестве «почетного корабля охранения» королевы Виктории, пока она пребывала в Ментоне. Фишер был представлен королеве и сумел быстро завоевать ее расположение своим обаянием и остроумием. «Королева прислала мне прекрасный эстамп со своим изображением и очаровательную большую фотографию принцессы, а также в высшей степени теплое письмо от сэра Понсонби, в котором он просит рассматривать все это как память о почетном охранении королевы в Ментоне», — писал Фишер жене по окончании своей миссии 24. Такой успех Фишера у царственной особы был тем более удивителен, что королева Виктория в общем-то не очень жаловала военных моряков. В особенности после того, как большие чины в Адмиралтействе наотрез отказались произвести наследника престола в звание адмирала флота.

На «Инфлексибле» Фишер продолжал совершенствовать свои знания по торпедному делу, благо возможности для этого имелись. Броненосец был вооружен двумя палубными 356 мм торпедными аппаратами и одним подводным аппаратом, размещенным в носовой части. Кроме того, на «Инфлексибле» были два паровых торпедных катера, которые могли быть спущены на воду, и атаковать противника в ночное время. Таким образом, Фишер не мог пожаловаться на отсутствие торпедного оборудования.

В конце мая 1882 г. английский Средиземноморский флот двигался к острову Крит. Однако на пути к цели адмирал Сеймур получил приказ срочно изменить курс: эскадре идти на Александрию..

В 70-е гг. XIX века британские интересы в Египте, считавшегося сферой французского влияния, существенно возросли. Вскоре после того, как 1869 г. было завершено строительство Суэцкого канала, правительство Дизраэли приобрело 45% акций этого предприятия. И хотя в коридорах власти Лондона поначалу не планировали полную аннексию Египта, оставлять такую важную артерию на пути в Индию в руках французов также не собирались. Мало помалу хедив Измаил залезал в долги к западным державам, что привело к установлению англо-французского контроля над финансами страны. Контроль над финансовой системой неизбежно повлек за собой внедрение в другие сферы государственной жизни. Под давлением Англии и Франции турецкий султан, формально являвшийся сюзереном Египта, назначил нового хедива — послушную марионетку прозападной ориентации. Это вызвало недовольство египетской армии, в том числе и высших военных чипов. В 1881 г. часть египетских военных формирований во главе с Ораби-пашой восстала.

Франция, боявшаяся распространения мятежа на свои североафриканские владения, стояла за применение самых крутых мер. В июне 1882 г. турецкий султан предоставил западным державам «свободу рук» в Египте. Ситуация накалялась. Главный калибр британского флота готовился открыть огонь отнюдь не по учебным мишеням, и «Инфлексибл» оказался в самой гуще событий.

На фортах Александрии, защищавших морские подступы к городу, имелось 103 пушки. Из них только 20 были современными нарезными орудиями, на которые египтяне возлагали особые надежды 25. Однако, как показало последующее сражение, подготовка египетских артиллеристов оставляла желать лучшего. После захвата Александрии англичане обнаружили на складах 674 морские мины, которые не были использованы только потому, что защитники города не знали, как с ними обращаться 26.

Эскадра Сеймура состояла из 8 броненосцев и 5 деревянных канонерских лодок. В ночь с 10 на 11 июля английские корабли заняли предписанные им позиции с тем, чтобы утром начать бомбардировку. Согласно диспозиции 5 наиболее мощных броненосцев— «Александра», «Инфлексибл», «Султан», «Сьюперб» и «Темерер» — должны были уничтожить укрепления, прикрывавшие северные подступы к городу. На 3 других броненосца и канонерские лодки возлагалась задача подавить батареи, защищавшие внутренний рейд александрийского порта.

Бомбардировка началась ранним утром. «День был замечательно ясный и море спокойное. Легкий ветерок сносил дым из труб кораблей к берегу, закрывая артиллеристам цель и мешая им пристреляться» 27. Задачей «Инфлексибла» было уничтожить батарею у маяка и затем присоединиться к остальным кораблям эскадры. Капитан-лейтенант военно-морского флота США Каспар Гудрич, бывший очевидцем этих событий и представивший своему морскому министерству подробный рапорт о них, отмечал, что артиллеристы «Инфлексибла» действовали очень умело, используя для пристрелки малокалиберные пушки, чтобы не тратить впустую ценных больших снарядов. «Когда 1700-фунтовый снаряд с «Инфлексибла» взорвался перед самой амбразурой форта, поднялся столб пыли и обломков высотой как сама башня маяка»28.

К вечеру того же дня батареи были подавлены и важнейшие ключевые позиции города захвачены английским десантом.

К. Гудрич приводит полные тексты рапортов командиров кораблей британской эскадры о полученных повреждениях и понесенных потерях за исключением рапорта с «Инфлексибла». Англичане сочли эти данные секретными и не позволили американскому наблюдателю ознакомиться с документом. Броненосец получил несколько попадании, из которых только два были серьезными. Один из снарядов сделал подводную пробоину, настолько большую, что «Инфлексибл» по возвращении на Мальту пришлось поставить в док. Другой снаряд калибром 10 дюймов разрушил кормовые надстройки, убив корабельного плотника и смертельно ранив одного из офицеров 29.

Офицеры с «Инфлексибла» проявили в этой операции большое служебное рвение. После того как огонь египетских батарей был подавлен, у форта Мекс высадился отряд моряков под командой Артура Уилсона, которые, двигаясь вдоль берега, вывели из строя около 100 пушек египетских береговых укреплений. Лейтенант Гарви Пиготт, с «Инфлексибла», бывший в составе этого отряда, с большим риском вскарабкался на полуразрушенную башню маяка и зажег фонарь. Однако, оказавшись наверху, лейтенант обнаружил, что спуститься без посторонней помощи не сможет. Пиготту пришлось сидеть на маяке, пока его не сняли 30.

До «эры Фишера» было еще далеко, но на кораблях участвовавших в операции, находились люди, которые впоследствии будут играть в эту эру главные роли. Тогда будущие знаменитые адмиралы и флотоводцы были еще мичманами и лейтенантами. Среди «пловцов в пруду Фишера» на эскадре были капитан 1-го ранга Артур Уилсон, лейтенант Перси Скотт, мичман Реджинальд Бэкон, принц Луи Баттенберг и Джон Джеллико. Тут же были и люди, впоследствии составившие антифишеровскую партию. Будущий главный недруг Фишера Чарльз Бересфорд командовал канонерской лодкой «Кондор», прекрасно проявившей себя в артиллерийской дуэли с египетскими батареями. Выражение «Отлично сработано, «Кондор»!» обошло тогда, все английские газеты. Им же приветствовали выступления Бересфорда в парламенте31.

Другим офицером, также примкнувшим впоследствии к противникам Фишера, был будущий победитель при Фолклендах, а тогда еще лейтенант, Доветон Стэрди.

После захвата Александрии Фишера назначили командиром десантного отряда в составе 900 морских пехотинцев и 850 матросов, который должен был оборонять город от возможной контратаки повстанцев 32. Были созданы и импровизированные полицейские силы для наведения порядка в Александрии. Их командиром стал Чарльз Бересфорд 33.

Забот у Фишера сразу прибавилось. «Не знаю даже с чего начать, — писал он жене, — поскольку предшествующие десять дней мне показались целой жизнью. Бомбардировка началась 11-го, а 14-го я высадился для занятия фортов и города, и два следующих дня были самыми беспокойными в моей жизни, поскольку наши силы были совершенно недостаточными. Ни одному из нас не удалось выкроить для сна ни минутки в течение трех суток, и когда прибыл генерал со своими войсками, мы уже совершенно не держались на ногах» 34.

Под руководством Фишера матросы соорудили из подручных материалов импровизированный бронепоезд, установив на нем несколько малокалиберных корабельных пушек. Бронепоезд совершил несколько успешных вылазок против вражеских позиций на подступах к Александрии. Газета «Таймс» сообщала, что Фишер удостоился аудиенции египетского хедива и тот лично благодарил его за службу 35. На Фишера египетский правитель произвел самое благоприятное впечатление: «Позавчера за мной послал хедив, настаивая, чтобы я, прежде чем сдать командование, нанес ему прощальный визит. Я пробыл у него около часа. Он такой приятный человек, настоящий джентльмен. У него только одна жена, он не пьет и не курит, и, как говорят, пока не совершил ни одной ошибки» 36.

До прибытия главных сил под командованием генерала Гарнета Уолсели положение англичан в Александрии было довольно шатким. Но Ораби-паша почему-то не использовал благоприятную возможность для контратаки. К 11 августа большая часть моряков, принимавших участие в захвате города, была возвращена на корабли. Несколько дней спустя в Александрию прибыла английская экспедиционная армия. Согласно диспозиции командующего флот должен был прикрывать тыл и приморский фланг экспедиционного корпуса. В помощь армии вновь сформировали бригаду моряков и морских пехотинцев, задачей которых было действовать вдоль железнодорожной ветки. 13 сентября войска Уолсели одержали решающую победу над повстанцами под Тель-эль-Кебиром.

Фишеру уже не довелось участвовать в этих сражениях, поскольку он вернулся к своим прямым обязанностям командира «Инфлексибла», а несколько дней спустя, заболел дизентерией в тяжелейшей форме. «Офицер, который занял мое место на бронепоезде на следующий день, после того как меня свалила дизентерия, был убит вражеским снарядом и домой послали телеграмму, что убит был я. Королева Виктория запросила о подробностях, и появилась очень интересная передовая статья, в которой расписали, кем бы я мог стать, если бы остался жив... Когда меня доставили на борт корабля на короткое время, ко мне вернулось сознание, и я услышал, как врач сказал: «Он не дотянет до Гибралтара». После чего я решил, что буду жить»37.

После перенесенной болезни кожа Фишера приобрела неестественный желтый цвет, который сохранился на всю жизнь. Во всей внешности Фишера, при его среднем росте и круглом скуластом лице, и без того было немало азиатского. Теперь это впечатление необычайно усилилось. Данное обстоятельство послужило впоследствии поводом для многих кривотолков. В матросской среде, например, ходили упорные слухи, что Фишер побочный сын цейлонской принцессы. Серьезные люди этому, конечно, не верили, но члены правительственного кабинета частенько называли адмирала за глаза «старым малайцем». Недруги отечественные из высшего командного состава Средиземноморского флота дали Фишеру кличку «желтая опасность», а недруги зарубежные, в лице германских морских атташе, были глубоко убеждены, что именно благодаря азиатскому происхождению в натуре Фишера так много подлости и коварства.

Узнав о болезни Фишера, королева Виктория выразила ему свое сочувствие. Адмирал Уильям Доуэлл писал жене Фишера: «Королева соизволила осведомиться о здоровье капитана Фишера и выразила желание, чтобы я передал ее сожаления по поводу болезни и пожелания скорейшего выздоровления. Свое сочувствие выразил и наследник престола, будущий Эдуард VII. Что касается непосредственного начальства, то морской министр лорд Нортбрук настоял, чтобы Фишер на время оставил корабль и отправился домой для поправки здоровья. «У нас будет много «Инфлексиблов», — сказал он, — но Джек Фишер только один» 38.

Как уже отмечалось, королева Виктория питала определенную неприязнь к военному флоту, но лично к Фишеру она продолжала выказывать расположение. В январе 1883 г. Фишер получил приглашение королевы посетить Осборн. С тех пор он получал такие приглашения ежегодно.

После выздоровления в апреле 1883 г. Фишера назначили командиром его любимого «Экселлента». Возвратившись на «Экселлент» после длительного перерыва, он, к своему изумлению, обнаружил, что на корабле для артиллерийской практики по-прежнему используются гладкоствольные пушки. О плачевном положении на «Экселленте» свидетельствовал и Перси Скотт, ставший впоследствии выдающимся экспертом по морской артиллерии: «В 1878 г. я прибыл на «Экселлеит» для прохождения артиллерийских курсов на звание лейтенанта. Он был старым трехдечным кораблем, очень плохо обеспеченным необходимым оборудованием, необходимым для проведения курсов по артиллерийскому делу, так что почти каждая лекция завершалась замечанием следующего порядка: «Но это уже устарело, а нового, чтобы вам показать, у нас нет» 39.

Фишер сразу же энергично взялся за дело. Он произвел кардинальные перестановки в офицерском и унтер-офицерском составе учебного корабля, добившись списания на берег почти всех офицеров предпенсионного возраста, которые, по его мнению, только зря занимали место40. По распоряжению Фишера гладкоствольные орудия были немедленно заменены современными скорострельными нарезными пушками. Таким образом, в короткий срок облик «Экселлента» претерпел существенные изменения.

Фишер стремился собрать на корабле способных молодых офицеров. Среди тех, кто служил тогда под его началом, был Чарльз Друри, ставший вторым морским лордом в «эру реформ» начала XX века; лейтенант Фрэнк Янгблад, который уже служил с Фишером на «Нортгемптоне» и на «Инфлексибле»; лейтенант Перси Скотт; и, наконец, лейтенант Джон Джеллико, будущий командующий флотом в годы первой мировой войну. Во время прохождения артиллерийских курсов на «Экселленте» он был отмечен Фишером как способный и подающий надежды молодой офицер, и Фишер добился его перевода в состав команды учебного корабля. Биограф Джеллико английский историк Джон Уинтон подчеркивает, что для молодого лейтенанта было большой удачей «попасться на глаза Фишеру в нужный момент» 41. В дальнейшем он продолжал играть большую роль в продвижении Джеллико по служебной лестнице.

Нельзя не упомянуть еще одну примечательную личность — Джеймса Вудса, служившего в те годы на «Экселленте» простым матросом. Много лет спустя Вудс стал известным публицистом и военно-морским обозревателем, писавшим под псевдонимом Лайонел Йексли. Его перу принадлежат ценные мемуары о жизни и нравах на британском флоте конца XIX — начала XX веков, написанные с позиций рядового матроса. Вудс был знаком с жизнью на «нижних палубах» отнюдь не понаслышке» 42.

80-е гг. XIX столетия были для британского Адмиралтейства насыщены многими важными событиями. Астли Кей за время пребывания на посту первого морского лорда сделал для флота очень много. Завершилось перевооружение новых кораблей казнозаряднымн нарезными пушками. С начала 80-х гг. в составе флота впервые появились миноносцы. В 1882 г. была заложена серия однотипных эскадренных броненосцев класса «Адмирал». В том же 1882г. при Адмиралтействе был учрежден комитет иностранной разведки, позднее реорганизованный в отдел военно-морской разведки. В 1879г., когда Кей пришел в Адмиралтейство, французский флот по своей силе почти нагонял британский. Шесть лет спустя, когда он уходил в отставку, британский флот вновь восстановил подавляющее превосходство над своим самым сильным потенциальным противником. Оскар Паркес писал впоследствии: «Семилетнее пребывание Купера Кея в Уайтхолле стало весьма динамичным периодом в развитии военного флота, поворотным пунктом в его техническом перевооружении» 43.

Однако флотским «ультра» такие темпы наращивания морских вооружений казались недостаточными. Результатом их деятельности стали события, получившие название «морской паники 1884 г.» Фишер сыграл в них весьма важную роль, и к тому же довольно неприглядную.

«Морская паника 1884 г.» занимает в истории британского флота совершенно особое место. Интерес общественного мнения к военному флоту в современной Англии рассматривается как обстоятельство само собой разумеющееся, и большинство англичан убеждены, что такое положение дел существует как минимум со времен Нельсона. Однако в реальности все обстояло далеко не так. Несмотря на то, что флот являлся важнейшим инструментом военной политики и дипломатии Лондона и играл на протяжении столетий огромную роль в истории Англии, пристальный интерес к нему английской общественности насчитывает чуть более 100 лет. В 80-е гг. прошлого столетия капитан 1-го ранга Сеймур Фортескью писал, что за пределами крупных военных портов «невежество британской публики во всем, что касается военного флота, может быть охарактеризовано как колоссальное» 44. Со времен окончания наполеоновских войн и до конца XIX века вопрос защиты морских рубежей ни разу не тревожил умы рядовых англичан.

Историк тщетно будет искать обсуждения проблем военного флота в английской печати 60—70-х гг. прошлого века. Только в лондонской «Таймс» и нескольких местных газетах, выходивших в крупных приморских городах, можно было изредка встретить короткие заметки на морскую тематику. В те времена все, что касалось военного флота, считалось запутанным, неинтересным и делом специалистов. Следствием молчания прессы была апатия среднего англичанина. Морское господство понималось рядовыми гражданами довольно абстрактно — оно считалось чем-то вроде неотъемлемого права и тем, что ни в коем случае нельзя утратить. Вопросы военно-морской стратегии или тактики никого не интересовали и были целиком оставлены на усмотрение экспертов. Военно-морская история считалась сухой и нудной хроникой. Из сочинений на морскую тематику спросом пользовались только «леденящие душу истории» Фредерика Марриета.

Причины для отсутствия интереса были достаточно вескими. Возбуждение, вызванное появлением первых броненосцев, вскоре прошло, и военные флоты в Европе перестали пользоваться высокой репутацией. Во время франко-прусской войны сильный французский флот оказался бесполезным против немецких дивизий, и предотвратить поражение Франции оказалось не в его силах. Несмотря на подавляющее превосходство турецких морских сил на Черном море во время войны 1877—1878 гг., русский Черноморский флот делал, что хотел и даже нанес туркам чувствительные потери. Наличие военного флота считалось дорогим, хотя и необходимым, атрибутом всякой «великой державы». Однако в дипломатических калькуляциях «европейского равновесия» военные флоты не котировались высоко. И только в Лондоне продолжали верить, что с помощью флота можно сделать все или почти все.

В этих условиях и разразилась «морская паника» на Британских островах. К 1884 г. обострились отношения Англии с Францией и Россией. Это подстегнуло внутри страны агитацию за строительство «большего флота». В середине 80-х гг. она ассоциировалась с именем известного журналиста У. Т. Стида, написавшего серию статей под общим заголовком «Правда о военно-морском флоте». За последние 15 лет, утверждал он, английский флот уменьшился, в то время как зарубежные флоты возросли в среднем на 40%, и в результате соотношения сил изменилось не к выгоде Англии. Он требовал от правительства усилить флот по всем показателям и, прежде всего, увеличить ассигнования на него 45. Позднее в. кампанию включились и другие газеты, в том числе и влиятельная «Таймс», которая потребовала от правящего кабинета «дать исчерпывающий ответ»46. В настоящее время уже давно не секрет, что выступления У. Т. Стида были инспирированы свыше, и флотское руководство сыграло в этом не последнюю роль 47.

В августе 1884 г. X. О. Арнольд-Форстер, ставший в 1900 г. парламентским секретарем Адмиралтейства, разыскал в редакции «Пэлл Мэлл Газетт» бойкого на перо журналиста и убедил его написать серию статей о том, на каком недопустимо низком уровне находится боевая мощь британского флота. Затем со Стидом установил контакт Реджинальд Бретт, будущий виконт Эшер, уже тогда вращавшийся в высших правительственных кругах. Он снабдил Стида информацией политического характера и посоветовал ему сойтись поближе с капитаном 1-го ранга Фишером, от которого можно получить дополнительные сведения о флоте. Впоследствии Стид написал об этом в своей статье «Лорд Фишер», опубликованной в февральском номере «Ревью оф Ревьз» за 1910 г.: «Его рекомендовали мне как самого одаренного офицера на флоте. Я его разыскал, и мы стали лучшими друзьями» 48.

Фишер уже неоднократно продемонстрировал способность к интриге. На этот раз он сделал все, чтобы замести свои следы. Во всяком случае, в документах отсутствует подтверждение того, что Фишер и Реджинальд Бретт встречались. Содержание письма и телеграммы Фишера к виконту Эшеру, датированных 9 ноября 1903 г., которые были опубликованы в четырехтомном собрании дневников и писем последнего, свидетельствуют, что до этого времени они не были знакомы, и Реджинальд Бретт был наслышан о Фишере от третьих лиц. Скорее всего, Стиду посоветовал обратиться к Фишеру адмирал Хокинс. В уже упоминавшейся статье 1910 г. Стид писал, что во время кампании за «правду о военном флоте» адмирал сказал ему, что «Фишер единственный морской офицер по своим дарованиям сопоставимый с Нельсоном. Я уже забыл этого адмирала, но, по-моему, им был Хокинс». И, наконец, письмо Стида Р. Бретту от 18 октября 1884 г. свидетельствует в пользу того, что это все-таки был Хокинс.

Оптимизм Стида в отношении силы воздействия его статей на публику был вполне оправдан. Интерес английской общественности к состоянию дел на флоте и се беспокойство по поводу мнимой слабости военно-морских сил превзошел все ожидания. В связи со сложившейся ситуацией парламентская фракция консерваторов объявила, что собирается оказать воздействие на правительство и добиться принятия решения о строительстве новых броненосцев, крейсеров, миноносцев и других военных кораблей. «Мрачным временам» военного флота наступил конец. В декабре 1884 г. лорд Нортбрук объявил о расширении программы военно-морского строительства. В дополнение к уже утвержденному морскому бюджету было отпущено 3 100 000 ф. ст. Кроме того, еще 2 400 000 ф. ст. предназначались для сооружения угольных станций флота в различных районах земного шара и отдельно на развитие морской артиллерии 49.

На принятие решения не в последнюю очередь повлияло растущее могущество французского флота и ухудшение отношений с Россией. Англичан беспокоило медленное, но верное продвижение русских к границам Афганистана. После занятия русскими войсками Мерва в 1884 г. в отношениях между двумя странами наступил кризис. В начале марта 1885 г. Адмиралтейство представило меморандум, в котором перечислялись действия флота на случай военного конфликта. Когда 30 марта русские войска вышли к афганской границе, правительство Гладстона решило принять контрмеры.

Вначале было решено направить флот через Босфор и Дарданеллы и высадить на черноморском побережье России сильный экспедиционный корпус, чтобы отвлечь русские войска от продвижения к Индии. Однако Турция нашла предлог уклониться от выполнения требования англичан открыть проливы. Каких-либо других действий против континентального гиганта, кроме посылки флота в Балтийское и Черное моря, в Лондоне предложить не могли. В условиях же разбросанности английского флота по всем морям земного шара его сосредоточение было делом достаточно сложным и длительным. В Адмиралтействе и на флоте совершенно не имели опыта войны против первоклассной державы. 25 марта 1885 г. по флоту был отдан приказ, привести в полную боевую готовность все корабли, находившиеся, в водах метрополии. Но только по прошествии трех месяцев плавсостав был приведен в указанное состояние.

Командующим 3-й особой эскадрой, предназначенной для действий в Балтийском море, назначили вице-адмирала Джеффри Хорнби. Флагманом эскадры, командиром которого был назначен Фишер, стал «Минотавр», тот самый, который в 1869 г. доставил его на церемонию в Вильгельмсгафен. К моменту кризиса ни одни из новых эскадренных броненосцев еще не был достроен, поэтому эскадра Хорнби представляла собой довольно убогую картину — разношерстную смесь из разнотипных кораблей, вооруженных гладкоствольными пушками «эпохи проб и ошибок». Правило формировать соединения линейных кораблей из однотипных судов стало непреложным гораздо позднее.

К концу июня Россия продемонстрировала готовность искать выход из кризиса путем переговоров. Хорнби еще в течение целого месяца проводил на эскадре усиленные учения и тренировки по отработке совместных маневров. Основной упор делался на применение паровых торпедных катеров, спускавшихся на воду с крупных кораблей эскадры. В качестве защитного средства от возможных торпедных атак противника англичане собирались применить противоторпедные сети. Фишеру очень нравились эти военные игрища и служебное рвение Хорнби, который назначил его своим начальником штаба.

Год спустя, начали вступать в строй новые эскадренные броненосцы. 4 мая 1886 г. Фишер в составе большой комиссии военных экспертов и представителей фирмы Армстронга присутствовал на артиллерийских испытаниях «Коллингвуда» — первого корабля новой серии. Главная артиллерия броненосца состояла из четырех 305 мм орудий, расположенных попарно на вращающихся барбетах и весивших 43 т каждое. Учебные стрельбы должны были производиться 290 кг болванками. Ожидание экспертов было вознаграждено феерическим зрелищем. После первого же выстрела конец орудийного ствола длиной около 2,5 м разнесло на мелкие части. Некоторые надстройки на верхней палубе получили серьезные повреждения, но, по счастью, обошлось без человеческих жертв.

Этот «блестящий» эксперимент ни в малейшей степени не поколебал убежденности Фишера, что флоту нужны именно такие орудия. После испытаний он стал добиваться в Адмиралтействе разрешения заменить 305 мм пушки типа «Марк-2» на «Коллингвуде», на более дальнобойные и надежные орудия типа «Марк-5» того же калибра. В Адмиралтействе с доводами Фишера согласились, но перевооружение «Коллингвуда» так и не состоялось. На нем оставили пушки прежнего типа, снабдив их стволы дополнительными металлическими муфтами для предотвращения разрыва.

Существовавшая тогда система производства и обеспечения флота артиллерией и боеприпасами была весьма несовершенной и абсолютно не отвечала новым условиям. Со времен крымской войны производство и обеспечение артиллерии, армейской и корабельной, находилось в ведении военного министерства. Производство амуниции и боеприпасов для морской артиллерии было, соответственно, отнесено на счет бюджета армии. Причины для такого совмещения носили чисто финансовый характер. Таким способом пытались избежать дублирования в производстве и лишних расходов, с ним связанных. Однако начавшееся с 1879 г. перевооружение флота нарезными орудиями с их специфической формой установки на кораблях, потребовало изменения существующей системы.

При таких обстоятельствах состоялось назначение Фишера начальником отдела морской артиллерии при Адмиралтействе. Попытки решить проблему артиллерийского обеспечения флота предпринимались и ранее. Еще в 1879 г. была образована совместная комиссия из представителей армии и флота, которая должна была заниматься вопросами обеспечения объединенного артиллерийского парка, но работа комиссии не привела к изменениям в лучшую сторону. С 1881 г. армейское руководство сочло возможным выделять Адмиралтейству только 1/3 требуемой суммы на нужды флотской артиллерии 50.

К моменту назначения Фишера на новый пост морским министром был лорд Джордж Гамильтон, а первым морским лордом адмирал Артур Худ. Гамильтон занимал кресло морского министра в течение 6 лет — срок по тем временам исключительно длительный. В силу этого, Гамильтон считал себя очень опытным и сведущим человеком во флотских проблемах, по сравнению с остальными коллегами по Адмиралтейству. Особенно подозрительно он относился к Бересфорду, считая его «слабым звеном» в своей команде и «человеком невоздержанным на язык». С приходом в Адмиралтейство Фишера забот у морского министра значительно прибавилось. «Лорд Джордж Гамильтон особенно много натерпелся от меня, когда я был начальником отдела морской артиллерии и бился с военным министерством», — вспоминал Фишер впоследствии 51.

Незадолго до того как Фишер вступил в новую должность, в Адмиралтействе была создана очередная межведомственная комиссия, задачей которой было «рассмотреть вопрос о передаче флоту контроля над морскими вооружениями». Фишер оказался в составе этой комиссии вместе с контр-адмиралом Гопкинсом. 11 ноября 1886 г. комиссия сделала заключение, что денежные суммы, необходимые для производства морских вооружений, включая корабельную артиллерию и боеприпасы, должны быть включены в военно-морской бюджет и поступать в распоряжение флотского руководства.

Фишер, как и многие его коллеги, считал, что решение комиссии должно быть претворено в жизнь как можно скорее. Однако высшее руководство в Адмиралтействе все еще колебалось, опасаясь, что увеличение военно-морского бюджета путем добавления к нему расходов на вооружение флота может вызвать недовольство в парламенте. Фишер и сам разделял эти опасения. Он признавал, что существующая система при всех ее недостатках все же обеспечивает флот самой лучшей артиллерией, в то время как армия обычно довольствовалась тем, что оставалось.

И Фишер решает, что идеальным выходом, позволяющим обойти щекотливый вопрос увеличения морского бюджета, было бы создание независимого от армии и флота некоего министерства артиллерии. Идея была встречена в Адмиралтействе с энтузиазмом. 3 января 1888 г. Фишер писал Хорнби: «Я выдвинул мысль создания министерства артиллерии, которое будет общим для армии и флота, будет иметь свой собственный бюджет и своего представителя в парламенте. Надеюсь, что уже через несколько лет такое министерство создадут» 52.

Но в июне 1888 г. вопрос решили следующим образом: флот из своего бюджета оплачивает свою артиллерию и боеприпасы к ней, а их производство по-прежнему остается под контролем военного министерства. И только спустя почти 20 лет, когда Фишер стал первым морским лордом, Адмиралтейство получило право контроля, за проектированием и производством корабельной артиллерии 53.

И хотя задача радикального изменения положения дел с обеспечением флота корабельной артиллерией не была разрешена, Фишеру все же удалось немало сделать на посту начальника отдела морской артиллерии. Именно благодаря его усилиям самым существенным образом ускорилось производство и вооружение кораблей флота малокалиберными скорострельными пушками. Начиная с 80-х гг. прошлого века, применение таких орудий приобрело огромное значение. На военных флотах Франции и России вопрос о самом широком использовании миноносцев против крупных артиллерийских кораблей получил практическое воплощение в жизнь. Французские военные моряки считали также целесообразным, в случае военного конфликта, осуществление силами миноносцев ночных атак против невооруженных торговых судов 54.

В свете таких решений на флотах потенциальных противников вооружение английских эскадренных броненосцев и кораблей охранения эффективной вспомогательной артиллерией приобрело особое значение. Наиболее удачной по своим тактико-техническим данным оказалась 102 мм пушка Элсвика со скорострельностью 9 выстрелов в минуту 55.

В Адмиралтействе у Фишера сложились хорошие отношения е его непосредственным начальником Чарльзом Бересфордом. Особенно плодотворным было их сотрудничество в деле пропаганды увеличения расходов на военно-морской флот. С этой целью, по настоянию Бересфорда, были устроены большие учения флота в нюне 1887 г., носившие пропагандистский и показательный характер. Фишер принял самое активное участие в деле организации этого зрелища. Для наблюдения за маневрами на рейде Портсмута Бересфорд пригласил 120 членов парламента, «чтобы они могли собственным и глазами увидеть, на что расходуются отпущенные для флота деньги» 56. При этом Фишер оказался достаточно проницательным, чтобы держаться подальше от политических дрязг, в которых активно участвовал Бересфорд и которые привели к его уходу из Адмиралтейства в 1888 г. Бересфорд казался Фишеру чем-то вроде английского варианта генерала Буланже. В конце 80-х гг. Бересфорд и Хорнби приложили огромные усилия для нагнетания военной паники и взвинчивания английской публики, добиваясь дополнительных расходов на флот. Этой цели были посвящены грандиозные морские маневры 1888 г.

Ведущие французские военно-морские теоретики, принадлежавшие к так называемой «молодой школе», выдвинули гипотезу, что в условиях парового броненосного флота тесная блокада побережья противника невозможна 57. Одной из задач маневров 1888 г. было проверить эту гипотезу на практике. Флот «А» должен был играть роль британского, флот «Б» изображал военно-морские силы Франции и базировался на Берхавен и Лох-Суилли, под которыми подразумевались Шербур и Брест. Примерное соотношение сил между флотами «А» и «Б» было выдержано в тех же пропорциях, каким было реальное соответствие между британским и французским флотами.

Две эскадры флота «А» заблокировали выход из баз учебного противника так, как это делалось во времена парусных кораблей. Как показали дальнейшие события, флоту «А» не удалось осуществить тесную блокаду «вражеских» портов. Командующий флотом «Б» действовал смело и решительно, вполне возможно потому, что это были всего лишь учения. Под покровом темноты из Берхавена ускользнули три крейсера. Вскоре второй флагман «французов» прорвался из Лох-Суилли в открытое море, имея под командой эскадренный броненосец «Родней» и два крейсера. Корабли противника, вырвавшиеся на морской простор, перерезали океанские коммуникации и напали на торговые порты западной Шотландии, «налагая на них контрибуции и сея панику» среди прибрежного населения.

Командующий «английским» флотом, блокировавший Берхавен, сразу оказался в трудном положении в связи с переходом инициативы в руки «противника». Он не знал сколько «вражеских» кораблей ускользнуло, а сколько осталось в бухте. Таким образом, адмирал не мог решить, какие силы ему отправить в погоню без риска серьезно ослабить блокаду и в результате окончательно потерпеть поражение. Все кончилось тем, что флот «А» вынужден был снять блокаду и сосредоточиться в устье Темзы для защиты столицы от возможного рейда «противника». Тем временем прорыватели блокады встретились в условленном месте и сосредоточенными силами «нанесли удар» по Ливерпулю 58.

Причин для невозможности осуществления эффективной тесной блокады оказалось несколько. Корабли флота «А» сразу же столкнулись с проблемой пополнения своих угольных запасов. Даже при относительно небольшом волнении загрузка углем в открытом море была делом чрезвычайно хлопотным и утомительным. В результате, кораблям флота приходилось постоянно «отлучаться» для пополнения запасов топлива в свои порты. Команды миноносцев блокирующего флота были совершенно измотаны из-за постоянной болтанки в открытом море. Эти маленькие суденышки подвергались такой качке, что их матросы и офицеры сутками не имели возможности ни отдохнуть, как следует, ни поесть, горячей нищи. В то же время команды миноносцев «противника» наслаждались жизнью в порту и могли атаковать блокирующий флот, когда им вздумается. Постоянное ожидание торпедной атаки, в свою очередь, создавало на кораблях блокирующего флота дополнительную нервозность.

Маневры 1888 г. наглядно продемонстрировали невозможность «непроницаемой» блокады английским флотом военных баз потенциального противника. Другим результатом этих военных игрищ было принятие парламентом нового закона об ассигнованиях на флот 1889 г.

4 января 1889 г. премьер Солсбери принял делегацию представителей крупнейших приморских городов: Глазго, Эдинбурга, Ливерпуля, Ньюкастла и др. В петиции, которая была вручена правительству, выражалось «глубокое чувство тревоги ввиду опасности, угрожающей нашей торговле и крупным торговым портам». | Подписавшие петицию призывали правительство «не терять времени в деле разработки и осуществления планов, гарантирующих безопасность наших городов и способных восстановить серьезно поколебленное чувство уверенности, которое является существенной предпосылкой торговой деятельности и процветания» 59. Публикация полного текста петиции вызвала сочувственный отклик в прессе. Через неделю после описанных событий «Таймс» потребовала от правительства представить свои соображения «в зрелой форме и как можно скорее» 60.

В Адмиралтействе также не теряли времени даром: военные моряки представили доклад, в котором подчеркивалась необходимость создания флота, способного вести войну против Франции или против России и Франции вместе взятых. Была рекомендована обширная судостроительная программа, предусматривавшая сооружение в течение 5 лет восьми первоклассных эскадренных броненосцев и двух броненосцев 2-й линии.

В конце мая 1889 г. английский парламент принял закон о крупных ассигнованиях на военно-морское строительство: бюджет Адмиралтейства, утвержденный незадолго перед этим, увеличивался еще на 25% 61. Увеличение военно-морского бюджета сопровождалось решительным заявлением: в тексте закона говорилось, что отныне Англия должна иметь флот сильнее, чем объединенные флоты двух крупнейших морских держав. Таким образом, именно тогда была впервые сформулирована доктрина «двухдержавного стандарта», надолго определившая морскую политику Великобритании.