— Праздник нигде не ощущается так, как в больших магазинах, — Нестеренко наблюдал, как Коля выбирает елочные украшения.
Из динамиков орали рождественские напевы вперемешку с сообщениями о потерявшихся детях и просьбами подойти к контролеру торгового зала. Взмокшие женщины в шубах сметали в тележки банки с горошком и кукурузой, расхватывали подарочные наборы с гелем для душа и кремом для бритья. Их мужья топтались в отделе электроники и автотоваров. Женский голос из динамиков напомнил, что нужно поторопиться с закупкой алкогольной продукции. Нестеренко навалил в тележку все, что попалось под руку, и поспешил к кассам. Коля догнал его с тремя гирляндами, пачкой харусаме и соусом «киккоман».
— Снова накидаешься! — в его огромных голубых глазах читался упрек.
— Я-то накидаюсь, — ответил Дмитрий. — А принцесса Николя будет горе заливать, ей можно.
Соотношение бухла и жратвы в тележке было непропорциональным, как ВВП России и Украины.
— Посторожи, я хоть мяса возьму, — Нестеренко поставил Колю в очередь и помчался в мясной отдел. Там он воровато достал телефон.
— Ваня? А есть такие нейролептики, которые, ну… Не вызывают ЭД… Эректильную дисфункцию, епте… Да я понимаю, что тебе-то похуй.
— А накормите хохленочка коаксилом — будет дрочить весь день и палить в вас из ружья, — злился Ваня. — На кой ляд вам его стояк?.. Кстати, я тут придумал новый способ шифровки — ну, если вы не хотите, чтобы за вами в один прекрасный день прислали пативэн. Берем известные тексты, dll-ки там, исходники Линуксы. Три из пяти нужных уже на компе есть, два переданы — одна голосом, например стишок, вторая в виде эмэмэски, на которой, скажем, коллекция штрих-кодов. Даже слушая все каналы — один из ключей всяко не найдешь, так как его никогда не существовало в электронном виде. Можно усложнить: записать буквы псевдографикой и посчитать вершины в какой-либо нестандартной последовательности, к примеру, геликоид наложить или там тор. Или использовать какой-нибудь естественный язык, на котором говорят от силы десять человек, ижорский, к примеру. И записать его, опять же, псевдографикой, не забывая вставлять пустышки и эвфемизмы, чтобы еще больше запутать ФСБ. Как вам, к примеру, сойкинский диалект?
— Да иди ты в квадрат Полибия, — Нестеренко схватил свиной окорок, тушку гуся и упаковку куриного филе. — Ваня, меня умиляет твоя привычка съезжать с темы. Потом позвоню.
— Где был? С кем разговаривал? — пытал его Коля у кассы. — Почему гусь такой тощий?
— Из-за санкций, — ответил Нестеренко. — Звонил Путину, чтобы прекратить это безобразие и защитить гусей от сепаратистов.
Нестеренко смотрел, как птица едет по ленте под писк ручного сканера. Можно было накачать ее окорока азалептином и скормить хохленку. Или, допустим, уколоть в правый окорок, а себе взять левый. Но где гарантия, что хохол не заставит меняться тарелками?
— И думать забудь, — угадал его мысли Коля. — Хотя бы рождественский вечер ты можешь не портить своей возней?
— Могу, если произойдет чудо.
Кацапу пришла шифровка от Вани:
— Большая белая лиса и сионский шакал летят в золотую нору. Как насчет голубого песца?
В качестве ключа он прислал ммс с каким-то персонажем аниме.
— Передай большой белой лисе, что у чернобурого лиса кончились сухие листья. А у голубого песца вместо нефритовой книжки вышитый рушник, не видать Ян Гуйфэй Фудзиямы, — ответил Нестеренко.
— Ну и кто из нас с приветом? — спросил Коля.
— Твои белокурые друзья собрались в страну менструального пятна, — пояснил Дмитрий. — Но ты нелегал, так что обломись. Я тебе что говорил про вид на жительство? Надо было съездить в УФМС и…
Коля зажал уши.
— Да ты не переживай, все момидзи уже опали, — хохотал Нестеренко.
— Пятнадцать тысяч четыреста двадцать рублей, — прервала их кассирша.
Он достал кредитку.
— Не смей! Лучше выложи бухло! — Коля начал грузить бутылки обратно в телегу. — Еще не хватало снова влезать в это говно.
— Молчать, женщина, — Нестеренко ставил бутылки обратно.
— Нельзя ли побыстрее? — кричали им сзади. — Вы не одни тут с алкоголем!
Кричавшие были тоже однополой парой, но иного толка — два пузатых жизнерадостных хомячка в мятых костюмах и дубленках. Нестеренко нарочно затянул процесс, подсунув кредитку с нулевым балансом. Заставил позвать контролера, чтобы убрать бутылку джина, и еще минут пять искал по карманам наличные.
Они выкатились на огромную стоянку, забитую машинами. Валил мокрый снег, все таяло. Дмитрий торопливо загрузил пакеты в багажник. Коля вытянул из-под куртки ворованную бутылку коньяка, бережно открыл ее и сделал первый глоток.
— Так вкуснее, — объяснил он, лаская горлышко кончиком языка. Потом засунул бутылку поглубже в рот.
— Ой, смотри, накидаешься, — Нестеренко обнял его.
— Да ебаные пидоры! — крикнул хриплый мужской голос.
— Вы охуели! — горячился второй. — Мы из-за вашей гомоистерики не купили нихуя!
Коля проник языком в коньячный рот Коли, оторвался и глубоко вдохнул холодный воздух.
— Пососите! — он протянул им бутылку.
Глаза Коли сияли: это был лучший подарок. Два хомячка налетели самоуверенно, как и полагалось офисному быдлу. Женственный педик врезал одному по яйцам и занялся вторым, порхая перед ним туда-сюда, как боксер в легком весе. Хомяк даже не понял, как оказался на земле рядом со своим полусогнутым другом.
— Встал? — спросил Нестеренко.
— Еще спрашиваешь! — Коля облизал разбитые костяшки пальцев.
— И что ты меня до сих пор не отмудохал? — Нестеренко ждал в очереди отъезжающих машин, нервно глядя в зеркала. Те двое могли уже очухаться. — Зачем ты жалуешься, что я тебя бью? Ты же объективно сильнее.
— Я девочка, — кокетливо ответил Коля.
В заднее стекло постучали.
— Вам жить надоело? — спросил мужик покрупнее двух первых.
Дмитрий, видя, что им не проехать, торопливо скрутил толстый глянцевый каталог и передал Коле. Тот выскочил, мужик отступил, вытянув руки вперед.
— Отвали, зашквар! — крикнул мужик и наткнулся на капот едущего сзади вольво. Раздалась матерная ругань, водитель вольво выскочил из машины и теперь разбирался с нападавшим по поводу «наезда». Вся очередь гудела и орала.
— Я из-за этих пидоров! — оправдывался нападавший.
— Сам ты пидор! — кричали ему. — Уйди с дороги, баран!
Пьяный парень в трениках и драповом пальто возник перед водителем вольво и начал объяснять, кто когда приехал в Москву и кому следует отсюда ехать на хуй. Этот парень вообще взялся непонятно откуда, пальто распахнулось, обнажив мохнатую грудь. Парень поскользнулся и упал в грязь, остальные его поднимали и приводили в чувство. Нестеренко благополучно уехал.
Гусь истекал жиром в духовке, Коля следил за ним, как цепной пес. Ему не хотелось из-за Димочки остаться без ужина.
Атмосфера паранойи в яойной хате заметно усилилась: таблетки ватного психиатра заставили хохленка спать по ночам и прибавить пару килограммов. От этой дряни постоянно першило в горле, появилось ощущение песка в глазах, сны потеряли цвет, мысли стали тягучими, как латекс, пропала свежесть ассоциаций. Коля тупил уже с совсем простыми делами, не мог сосредоточиться на чтении, даже мультики смотреть не получалось, они казались утомительным мельканием картинок. Бояться он не перестал, и это было самое хуевое. Теперь Коля был уверен, что Димочка его бросит, потому что ему не нужен овощ и импотент. Нейролептики выжгли все, кроме этого страха. Нестеренко понял, что Коля тайком выплевывает таблетки. Колоться он отказался. Теперь Дмитрий делал инъекции помидорам и яблокам, не догадаться по вкусу было крайне сложно. Коля тупо перестал брать что-то из холодильника и перешел на шоколадки с заправки, как уже делал весной. Питьевую воду он носил с собой в сумке. С этой сумкой Коля ходил и в душ, и в туалет. Когда надоело таскать сумку, он начал пить воду из-под крана. Дмитрий смешно врал, что она «известковая», «с кишечной палочкой» и «может вызвать большие проблемы с почками». В итоге он сам схарчил отравленное яблочко и чуть не вырубился за рулем, после чего спал на обочине три часа и получил втык от начальства.
Коле сильно хотелось в туалет, но он не мог оставить гуся: большой птице, купленной вчера, предстояло готовиться еще часа четыре, чтобы как раз к двенадцати отправиться на стол. Ночевал Коля у холодильника в спальном мешке. В три утра Нестеренко не выдержал и принес ему коробку со всеми нейролептиками. Коля благосклонно принял ее, но с поста не ушел. Кто знает, что мог припрятать хитрый кацап, чтобы унизить национальное достоинство хохленочка?
— Может, сходишь в кабак? — разрешил Коля.
— А ты уже все выпил? — спросил Нестеренко, который писал очередную аналитическую статью для своего портала, следя за гусем. — Думаю, я еще месяц не поеду за бухашкой.
— Не зарекайся, — заерзал Коля. — Пойди, прогуляешься.
— Ага, а ты мне как раз нацедишь азалептина.
— Так больше жить нельзя! — Коля достал коробку с каминной полки и на глазах у Димы спустил все содержимое в унитаз. С ампулами пришлось повозиться.
— Прощай, крыша, — вздохнул Нестеренко.
Коля вытолкнул его из туалета и едва успел снять штаны. Через минуту умный японский унитаз ублажал его очко струей теплой воды.
— Ты там не увлекайся, — постучал кацап. — А то забудешь, как ноги раздвигать.
Этот унитаз был подарком Сергеича, дома у него стоял такой же.
— Я совсем не завидую, что Сережа с Карлом поедут в Японию, — сказал Коля. — Я умею радоваться за других, не то что некоторые.
— Боюсь, их ждет разочарование. Косоглазые вблизи совсем не так романтичны, как на ваших картинках с пучеглазыми уродцами. Кстати, они считают всех гайдзинов дикарями. Особенно русских.
Коля вышел из туалета, еще раз проверил гуся и тоже засел за ноутбук.
— Дорогой братик, — писал он. — Я все еще надеюсь, что ты жив и когда-нибудь ответишь мне. Прости за то, что я тебя бросил. Я много думал, многое переосмыслил и понял, что ты был моим единственным настоящим другом, единственным, кто заботился обо мне. Димочка, я очень тебя люблю, не умирай, пожалуйста!
— Украинские сантименты — самые сентиментальные в мире, — фыркнул Нестеренко. — Но ты не волнуйся. Его башка всегда была дырявой. Дыркой больше, дыркой меньше — значения не имеет. Этот зомби еще всех нас переживет.
— Прекрати! — всхлипнул Коля.
— Извини, — сказал Нестеренко.
Казалось, Коля чего-то ждал.
— Ремешка? — устало спросил Нестеренко.
Коля сбегал за плеткой.
Когда кацап наказывал на диване рыдающего хохла, за стеклом что-то мелькнуло. Коля выгнулся, опираясь на спинку дивана, и увидел свое лицо. Точнее, отражение своего и чье-то еще. Он дико заорал, вырвался и распахнул дверь.
— А вот и ебаный Санта-Клаус с мешком подарков, — Нестеренко вытерся и застегнулся.
— Димочка! — Коля вцепился в бомжа руками и ногами.
— Иди отмывай Санту и выкинь его пакеты нахуй, у нас тут не помойка. Дашь ему что-нибудь из моего.
Несмотря на то, что старший хохленок явно жил на улице, он все же не забывал бриться и следить за прической. Это был очень гламурный бомж в камуфляже.
— Не надо выкидывать, просто постирай, — распорядился старший брат.
— Дима сказал выкинуть, — возразил Коля.
— Я не сифилитик, — разозлился старший брат. — Я не буду носить шмотки твоего мужика. Короче, иди в пень, сам постираю.
— Не помню, чтобы я приглашал кого-то остаться, — сказал Нестеренко. — Малыш, извини, но бандеровцу придется уйти. Я не хочу, чтобы твой протоукр меня зарезал во сне.
— Когда ты жил у нас в доме, я тебя гнал? — набычился старший.
— Вообще-то да, — Нестеренко закрыл ноутбук. — И не надо возникать, а то я расскажу малышу что-то интересное о том, почему его жгли на Майдане.
Коля ушел колоть дрова для сауны. Старший хохол принимал душ и кидал одежду в стиральную машину. С видом императрицы в изгнании он принял от хозяина дома махровый халат. Заглянул в духовку. Спросил:
— А какой тут пароль от вайфая?
— А можно, он поживет на чердаке? — Коля вернулся с дровами. — Он тебе не помешает. Его будет не видно и не слышно. Как нашу белку.
— Угу, ее не видно. Но проводку перегрызла.
Белка спала в гнезде на чердаке, натаскав орехов, купленных специально для нее. Будь у Коли припасы, их пришлось бы хранить в жестяных банках, но яойная хата существовала по принципу «живи сегодня, умри завтра». На потом не покупали даже хлеб. Беличье гайно было последним островком благоразумия в этом сумасшедшем доме.
Весь вечер старший намывал чердак, как ведьма Кики. Коля успел позвонить по скайпу родителям и сказать, что братик нашелся. Пьяный отец ответил, что брат не терялся. Дмитро Дмитрук геройски прошел через линию фронта, потерял документы и с паспортом ДНР уехал в Ростов. Теперь брата звали Дмитрий Нестеренко, и отступать ему было некуда. Разбуженная белка цокала под крышей.
Старший хохленок остался верен минимализму: на чердаке теперь стояли складной стол, стальная вешалка для одежды, два чурбана вместо табуреток и стеллаж с книгами. Коля едва уговорил его взять футон и одеяло, а не спальник. Вместо подушки ветеран ДНР привык использовать левую руку.
Коля уже похвастался на форуме, что вернулся его пропавший без вести братик. «Когда начнете ебаться?» — спросили старожилы.
— Передай им, что никогда, — важно сказал Дмитро. — У нас в Донецке гомосятины нет.
— У нас в Киеве вроде все было? — робко намекнул Коля.
— Не помню такого, — Дмитро завернулся в одеяло и заснул.
— Ты не забыл про гуся? — крикнул снизу хозяин. Они договорились праздновать 25 числа, потому что Христос не мог родиться дважды.
Коля достал гуся и открыл красное вино.
— Малыш, прости, но в этом доме может жить только один Дмитрий Нестеренко, — кацап выразительно глянул на потолок. — Надеюсь, твой Димон скоро найдет работу и свалит. Повторяю, я не хочу быть зарезанным во сне.
— Он добрый, — подлизывался Коля. — Он же просто защищал меня.
— Я помню, как он тебя защищал. Кстати, белка в доме — плохая примета. Не будет счастья в личной жизни. Почему бы Димону не съебать вместе с ней?
Через полчаса кацап, не доев свою порцию гуся, свалился под стол. Наверное, попалось не то яблочко.
— И почему мну не удивлен? — сказал кацап, открыв глаза. Он был привязан к изголовью кровати, а старший хохол держал его под прицелом. Камера снимала их обоих.
— Вы хотели братской ебли? — сказал старший хохол. — Когда один Дмитрий Нестеренко ебет другого, это очень по-братски. Это не в рот ебаться сблизит наши многострадальные народы.
— Хохол внезапно смог в сарказм, — отметил кацап и получил по лицу сапогом. — А где малыш?
— А ты, сука, видел его голым? — задал риторический вопрос Дмитро. — Ты, сука, его всего изрезал! Когда я пришел, ты его плеткой бил! Считаешь, это нормально?
— А когда вы, хохлы, были нормальными? При гетмане Хмельницком? — Нестеренко снова получил по лицу. — Где Коля, даун?
— Не твое сраное дело, — Дмитро остановился в замешательстве, как будто не знал, что делать дальше. — Я не мог спать, зная, что ты мучаешь моего братика.
Дмитро достал из кармана штанов мятую пачку сигарет и зажигалку.
— Понимаю, к чему ты клонишь, — сказал Нестеренко. — Конечно, я не в восторге, что надо мной пытается доминировать такой низкоинтеллектуальный партнер… Зажигай.
Дмитро затянулся четыре раза и ткнул сигарету в живот кацапа.
— Ну, я весь твой, — прокомментировал Нестеренко. Он ни разу не дернулся, даже по его зрачкам не было заметно, что ему больно.
Дмитро достал складной нож и нагревал лезвие зажигалкой, пока не обжегся сам. Нестеренко хохотал. Дмитро прижал лезвие к его левому соску и с надеждой заглянул в глаза жертвы.
— Говорю же, я весь твой, — Нестеренко обнял его ногами.
— Отъебись, извращенец! — Дмитро выбежал из спальни. — Я не могу с твоим мужиком, он меня всерьез не принимает!
Вошел Коля с загадочным выражением лица. Таким «многозначительным» он становился каждый раз, когда носился с разными ноу-хау вроде майнинга или доспехов боли.
— Вы меня хотите насмешить до смерти? — поинтересовался Нестеренко.
— Димочка, мне надо с тобой серьезно поговорить, — сказал Коля. — Наши отношения основаны на боли и унижении. Так больше продолжаться не может. Братик мне открыл глаза на тебя и твою гнусную натуру.
— Который час? — спросил Нестеренко.
— Не волнуйся, на работу все равно не успеешь.
— Тогда я еще посплю.
Нестеренко чувствовал, как его стегали плеткой, переворачивали и ебали по очереди, но глаза не открывал. Казалось, он действительно спит.
— И что нам делать с этим бревном? — в отчаянии спросил Дмитро.
— Я знаю, что делать, — загадочно ответил Коля.
Через пять минут плазменный телевизор визжал опенингом из Оверлорда.
— Малыш, выключи это говно, пожалуйста! — взмолился Нестеренко.
Уже рассвело. Нестеренко все еще слушал мультики, чувствуя себя евреем из фильма «Лили Марлен». Под подушкой беспрерывно гудел смартфон — и он догадывался почему.
— Малыш, ты же понимаешь, кто зарабатывает тебе на жизнь? — крикнул Нестеренко. Никто не отозвался. К счастью, электричество отключилось на несколько минут. Так часто бывало зимой. Теперь на экране было видно только серое меню, а вскоре он и вовсе погас. В доме стало очень тихо. Нестеренко даже показалось, что братья ушли. Смартфон снова загудел. Нестеренко заерзал, отодвигая подушку, и провел по экрану языком.
— Где хохлы? — деловито спросил Проктолог.
— Здесь их нет, я в спальне.
— Идем на штурм, — скомандовал Проктолог.
Братья проснулись в наручниках. Коля с ужасом узнал того седоватого полицейского, который отпустил его летом. Второго он тоже помнил — это был подобный архангелу блондин, который тогда заставил их писать объяснительные. Коля часто видел этого мента в эротических снах. Еще двух Коля не знал, но догадывался, что те его знают.
— Депортируй этих идиотов, — попросил Нестеренко. — Сил моих больше нет, сначала возился с одной шизотой, теперь приперлась другая.
Проктолог, сидя на чурбане в позе мыслителя, горестно вздохнул:
— Жалко мальчиков.
— Я тебя умоляю! — Нестеренко ходил по чердаку туда-сюда. — Этот дурень в меня стрелял несколько раз, этот связал и тыкал сигаретами. Я уж не говорю, что они сделали потом.
— Только не ври, что не любишь хуй, — добрые морщинки заиграли на лице Проктолога. — Его все любят. Особенно Дима Волшебные Ножницы.
— БДСМ предполагает, что все по взаимному согласию, — напомнил Нестеренко.
— А я что-то не помню, чтобы Коля был сильно за, — вмешался красавец блондин. — Походу, мальчику просто нужно больше внимания и заботы. Обнимай его почаще, говори, как он тебе нужен.
— Светик прав, — кивнул Проктолог. — Надо быть хоть чуточку добрее.
— Да идите все на хуй! — Нестеренко наскоро оделся и выбежал из дома. Ему в сотый раз звонили с работы, он рявкнул, что скоро будет.
Остаток дня прошел как в тумане, два раза звонил Иван, сначала по поводу очередного высказывания Трампа, потом — насчет лечения остеохондроза магнитными полями. Про Колю он ни разу не заикнулся, как будто позорной трансляции не было.
Когда сотрудники разошлись, Нестеренко улегся на кожаном диване у себя в кабинете, отключил телефон, укрылся пальто и с наслаждением заснул. Ему было абсолютно наплевать, депортируют хохлов или нет и что вообще будет с глупыми братьями. Вечером следующего дня он решил, что стоит все же принять душ и переодеться.
Присмиревшие братья сидели на кухне с ноутбуком.
— Мы тебя ждали, — сказал Коля.
— Мы волновались, — добавил Дмитро.
— Вместе намного лучше, — понимающе кивнул Нестеренко. — Как насчет импортозамещения Боку-но пико?
Братья встали на колени. В яойную хату наконец-то пришло Рождество.
— Ебля должна объединять народы! — рассуждал Коля, когда они лежали голые на втором этаже и курили траву. — В сексе не должно быть вот этого доминирования и подчинения. Никаких предрассудков, имперских амбиций, хуемерки, кто типа древнее. Только свобода, равенство, братство! Ебаться с братом — не грех. Это только укрепляет братскую любовь.
— Малыш, ты меня пугаешь, — Нестеренко поцеловал его в висок. — Я ведь могу решить, что ты повзрослел.
— Ще мала дытына, — успокоил его Дмитро. — Я буду за ним смотреть, пока тебя дома нет.
Потом они доедали гуся, пили, жарили свинину и еще раз занимались импортозамещением.
В три часа ночи позвонил Иван:
— И снова нет повода не выпить!
— Полностью с тобой согласен, — Нестеренко осторожно спустился на кухню, чтобы не будить братьев.
— Ты понимаешь, что два хохла — это уже партизанский отряд? Дима, еще вчера они хотели тебя убить. Сегодня ты с ними долбишься в десны и транслируешь это в интернете. Дима, у тебя как с головой? Где твоя логика?
— Ваня, ты, кажется татарин? — спросил Нестеренко шепотом.
— Ну да, татарин. Но в основном донской казак, а те кого ловили, на той и женились. Чеченец, турок, осетин — возможно все.
— Так вот, Ваня, тебе не понять логику славян. Никогда.
— Думаю, всему виной гомосексуализм, — пафосно вздохнул Иван. — Еще Горький писал: «Уничтожьте гомосексуализм — и фашизм исчезнет». Ты понимаешь, что извращенный секс никогда не решит ваших проблем?
— Ваня, ради бога, иди спать, — Нестеренко выключил телефон и увидел на лестнице Колю.
— Насчет твоих друзей, — тихо сказал Коля. — Они нас с Димой заставили ласкать друг друга. А потом этот белобрысый мудак сказал, что я выгляжу хуже Димы. Как старая шлюха… Это я его когда-то назвал старой жабой, а он запомнил. Я же не знал, что он красивый. А потом твой друг…
— Мне не нужен отчет, как ты давал Проктологу. Я верю, что он все это сделал.
Коля разрыдался. За окнами повалил снег.
— Поехали в «Ашан»! — попросил Коля. — Там я чувствую себя человеком.
Нестеренко оделся и пошел заводить джип.