Глава, из которой ты узнаешь, что отличными могут быть не только ответы, но и вопросы

Идти пришлось недалеко. Здесь же в котловане — так, оказывается, называлась эта огромная яма — стоял наскоро сколоченный сарайчик, или сторожка, с двумя маленькими окошками. Дмитрий Николаевич толкнул дверь. Когда глаза немного привыкли к полумраку, Лена огляделась. Посреди стол, несколько табуреток. А вдоль одной из стен тянутся полки. Дмитрий Николаевич снял с полки картонную коробку, в каких обычно продают туфли или ботинки, и поставил её на стол. Лена взобралась на табуретку с коленками, чтобы получше разглядеть, что находится в коробке. Дмитрий Николаевич открыл крышку и вытащил… одну, потом другую, потом третью… Это и в самом деле были туфли, вернее, не туфли — тапки. Но какие! До того старые! До того драные! У одной нет подошвы, у другой — пятки, от третьей всего и осталось — дырявый носок да полбока.

— Ну как, нравится обувь? — спросил Дмитрий Николаевич. Лицо у него было очень довольное. Бережно, будто и в самом деле какое сокровище, он перебирал в руках тапки — и ту что без подошвы, и другую — без носка, и третью — без пятки.

Лена поинтересовалась вежливо:

— Дима, вы их нашли на помойке?

— В некотором роде — да, — сказал Дмитрий Николаевич. — Но это нисколько не умаляет ценности находки. Напрасно ты с таким презрением сказала «на помойке». Ты, по-видимому, имела в виду мусорную яму, куда обычно выбрасывают ненужные, отслужившие свой срок вещи. Должен тебе сказать, что я, впрочем, как и другие археологи, отношусь с большим почтением к мусорным ямам. Ибо мусорная яма — великая хранительница тех крупиц, которые мы добываем в поте лица своего.

Говорил Дмитрий Николаевич торжественно — то ли в шутку, то ли всерьёз, Лена не поняла. Вообще с тех пор, как Дмитрий Николаевич немного обжился на Серёжином чердаке и перестал стесняться, он оказался человеком весёлым. Иногда они с Серёжей так хохотали у себя наверху, что во всём доме было слышно. И тогда Лена обижалась. Совсем недавно говорил: «Это очень приятно — в новом городе встретить хороших людей». И вот сам сидит и хохочет весь вечер на чердаке, а позвать туда этих людей не догадывается. Но сейчас она не могла обижаться на Дмитрия Николаевича. Он поступил по-дружески.

— Именно в мусорной яме, а не где-нибудь хранит история свои великие и малые тайны. Так что да здравствует мусорная яма! Ну разве плохие поршни? — снова спросил он. — Так называется эта обувь. Думаю, ты не отказалась бы от такой пары. — И он вытащил откуда-то со дна коробки похожую на первую, только маленькую, как раз на Лену, тапочку, которая называлась смешным словом — «поршень». Лена взяла тапочку в руки. Она и вправду была занятная. Весь носок в мелких дырочках, словно его искололи иголкой. Лена недавно видела на чём-то такие дырочки, только где и на чём — не могла вспомнить.

По краям вокруг отверстия, в которое просовывают ногу, маленькие кожаные планочки. А под ними протянут ремешок — тоже кожаный. Дмитрий Николаевич потянул за этот ремешок. Планочки сдвинулись поближе друг к дружке, отверстие уменьшилось.

Дмитрий Николаевич глядел на тапку — любовался.

— Блестящая кожа, аккуратные планочки. Они одновременно и украшают обувь и делают её удобной.

Лена слушала Дмитрия Николаевича, и тапочка нравилась ей всё больше.

— Дима, а можно её примерить?

— Примеряй, — разрешил Дмитрий Николаевич.

Лена, сняв с ноги босоножку, натянула тапочку.

— Как раз! Только вот ремешок длинный. — Ремешок в два конца волочился по полу.

— Его надо обвязать вокруг ноги, — пояснил Дмитрий Николаевич.

— Правда! Ну теперь совсем модная… модный поршень. И на ноге хорошо держится. — Лена поболтала в воздухе ногой. — Даже если будешь быстро бежать, и то не слетит.

Она ещё раз глянула на исколотый дырочками носок и вдруг вспомнила, что напоминают ей эти дырочки. Наткин набор для вышивания — вот что! Там, конечно, никакие не тапки, а платочки и салфетки, которые надо вышить. Кроме платочков, салфеток и ниток, в наборе находилась ещё книжечка, в которой точками были показаны узоры для вышивания.

— Эти тапки были вышиты? — спросила Лена.

— Хороший вопрос! — сказал Дмитрий Николаевич. — Ты абсолютно права. Поршни были украшены вышивкой. Нитки истлели, сохранились только дырочки.

— А почему их так много? — спросила Лена, кивнув на коробку с этой странной обувью.

И Дмитрий Николаевич опять похвалил:

— Молодец! Отличные вопросы задаёшь. «Интересно, — подумала Лена, — оказывается, отличными могут быть не только ответы, но и вопросы. Вот если бы так считала и Нинель Викторовна! Тогда бы у меня в дневнике стояли одни пятёрки».