Глава первая

На улице стоял Пеночкин. Стоял и смотрел, как Лена с Дмитрием Николаевичем идут через дорогу к дощатому забору, на котором висит табличка: «Посторонним вход воспрещён!» Лена теперь была не посторонняя и даже нашла замечательное писало с рыбьей головой. «Я бы тоже нашёл», — сказал вчера Пеночкин, когда узнал об этом. Натка сказала: «Подумаешь, какое-то писало». А Пеночкин сказал: «Я бы тоже нашёл, — и, шмыгнув носом, добавил: — Если бы меня пустили туда».

Теперь, проходя мимо Пеночкина, Лена сказала:

— Привет!

— Привет, — мрачно буркнул Пеночкин.

Пеночкин сам был виноват. Если бы он тогда не дразнился и не кидался колючками, может, они бы вместе попали в тот день на раскоп. И всё-таки… «Всё-таки это нехорошо, когда двое куда-то идут, а третий стоит и завистливо смотрит им вслед», — подумала Лена. Она оглянулась. Пеночкин всё стоял и смотрел. И тогда Лена сказала:

— Дима, а можно, Пеночкин с нами тоже пойдёт?

— Пеночкин? — переспросил Дмитрий Николаевич.

Лена подумала, сейчас он спросит: «А кто такой этот Пеночкин, как он учится?» Потому что взрослые почему-то всегда спрашивают, «как учится», как будто это самое главное в человеке. Но Дмитрий Николаевич ничего не спросил. Покосился сверху вниз на Лену и разрешил:

— Ладно, пусть идёт.

— Пеночкин! Если хочешь, иди с нами! — крикнула Лена, и Пеночкин радостно заскакал по улице, догоняя их.

В котловане Дмитрий Николаевич сразу же заторопился куда-то по своим делам. Лена опасливо посмотрела туда, где стоял стол Натальи Ивановны, и обрадовалась — Натальи Ивановны не было. И они с Пеночкиным без всяких помех отправились в домик сапожника. Синькова уже сидела на своём месте и просеивала землю. Лена поздоровалась с ней. Пеночкин шмыгнул носом и тоже поздоровался. Синькова посмотрела на Лену и на Пеночкина и сказала:

— Здравствуйте, здравствуйте. — А потом спросила: — Это что же, ещё один помощник явился?

Пеночкин ничего не сказал. А Лена сказала:

— Да!

Пеночкин хоть и хвалился, что найдёт, если его пустят, но не нашёл. А Лена опять нашла. В этот раз она нашла птичку. И вот с этой самой птички всё началось. Так, по крайней мере, мне кажется теперь.

Птичка была неказиста на вид. Вся какая-то облезлая, со всех сторон оббитая, грязно-рыжего цвета. Сделана она была из глины. Это Лена и сама догадалась. Она держала птичку на чёрной от земли ладошке, и её переполняла такая радость, что хотелось завизжать или запрыгать. Но она не прыгала и не визжала, потому что не знала, можно ли визжать и прыгать на раскопе. Она только ойкнула, и то не очень громко:

— Ой, смотрите!

Синькова и Пеночкин сразу поднялись и стали смотреть. И тут вдруг Лена испугалась, что Пеночкину может не понравиться эта птичка, как сначала ей самой не понравились похожие на старые тапочки замечательные поршни, которые шил сапожник в этом самом домике. Но тут на помощь Лене пришла Синькова. Она взяла птичку из рук Лены и осторожно стала обметать с неё кисточкой землю, а потом сказала:

— В прекрасной сохранности!..

А потом ещё сказала:

— Ну и глазастая девица! Прямо под землёй видит! Быть тебе археологом! Ну, пошли к Наталье Ивановне! Зарегистрируем твою находку.

Так в журнале Натальи Ивановны появилась новая запись.

«Керамика. Детская игрушка. Птичка-свистулька». Что эта глиняная птичка является свистулькой, определил Дмитрий Николаевич. На спине у птички была маленькая дырочка. Лена видела её, но не обратила внимания. А Дмитрий Николаевич обратил. Он поднёс птичку к губам, подул, и птичка тоненько засвистела.

— Если в эту дырочку бросить сухую горошину, птичка будет выводить трель, что твой соловей, — сказал Дмитрий Николаевич. А потом показал две едва приметные цветные полосочки на птичьем хвосте: одну — красную, другую — синюю. Да ещё маленькое синее пятнышко на грудке.

— Наверное, раньше птичка была покрашена? — догадалась Лена.

— Да. Была расписана яркими красками, — подтвердил Дмитрий Николаевич.

— А мне, Дима, можно посвистеть? — спросила Лена.

Дмитрий Николаевич огляделся по сторонам — наверное, смотрел, нет ли поблизости Натальи Ивановны.

— Ладно, свисти. На то и свистулька, чтобы свистеть. Только не очень громко.

Лена посвистела, а потом дала посвистеть Пеночкину.

С этой птички-свистульки всё и началось.

Лена спросила:

— Дима, а у сапожника был мальчик или девочка?

— Какой ещё мальчик? — спросил Дмитрий Николаевич. — И какая девочка?

— Ну, дети сапожника.

— А почему ты думаешь, что у сапожника были дети?

— А игрушки? Что же, сапожник сам свистел в свистульку? И тем кожаным мячиком тоже сам играл?

Лене вдруг очень захотелось, чтобы у сапожника были дети — мальчик и девочка. И в мячик свой кожаный играли, и в птичку-свистульку свистели, и чашку с синими цветочками разбили тоже они. Баловались и уронили.

Лене казалось, что она давно уже знакома с сапожником, и с его женой, и с ребятами. Теперь она бы их непременно узнала, если бы встретила на улице. Особенно мальчишку — такой белобрысый и весёлый.