На рассвете в центральном дворе Зеора собралось столько народу, сколько Валлерой здесь никогда не видел. Он решил, что здесь присутствуют все четыреста с лишним взрослых членов общины, все их дети и большинство кандидатов. Настроение толпы было мрачное, проникнутое горячим негодованием, сдерживаемым только всепоглощающим горем… Фелехо был любимым сыном Зеора.

Постоянно ощущая на своем пальце кольцо с крестом Зеора, Валлерой разделял это чувство. Строго говоря, он еще не имеет права носить такое кольцо, потому что не стал донором Клида. В глубине души Валлерой по—преж—нему сомневался, что сможет решиться на это. Но из—за кольца все окружающие считали, что он уже присягнул Зеору, навсегда стал частью его жизни. И это вызывало в нем такое же возбуждение, как когда Фелехо назвал его назтером.

Это было приятное чувство. Но в то же время оно вызывало у Валлероя сознание вины. Нельзя хорошо чувствовать себя в таких случаях.

Он решительно сосредоточил взгляд на гробе, лежащем на торопливо сооруженном помосте в центре двора. Гроб был накрыт тканью голубого света… это цвет Зеора. Солнце уже поднялось на ясном небе.

Рядом с помостом стоял Хрель. Он был одет в длинный плащ цвета Зеора, богато расшитый символами Зеора. И читал приготовленный заранее текст:

— Это рассвет первого дня смертного счета Фелехо амбров Зеор. Да будет засвидетельствовано, что он отдал свою жизнь ради спасения донора из загона. Пусть далее будет засвидетельствовано, что он умер из—за разрезанных латералей…

Хрель не смог продолжать, и по толпе пробежала волна вздохов. Валлерой видел, как матери обнимают детей, словно пытаются защитить их от такой участи.

Вперед выступил Клид. Он положил руку Хрелю на плечо. Хрель кашлянул, прочистил горло и продолжал:

— Со времен Раймона Фарриса против нас постоянно совершаются злодеяния, чтобы отвратить от достижения наших целей. К списку мучеников имя Фелехо, который по доброй воле стал амбров Зеор, добавляется отныне. Но пусть его смерть не подорвет наш дух. Да подхватим его ношу и понесем ее дальше, чтобы смерть его не была замечена его врагами.

Наступила короткая тишина. Затем в разных местах двора зазвучало негромкое пение. Это была мелодия, полная бесконечного горя.

Валлерой не разбирал слов, пока песню не подхватили те, кто стоял рядом с ним. Это была единственная фраза, непрерывно повторявшаяся под вариации основной мелодии:

— Сегодня первый день смертного счета Фелехо амбров Зеор.

Когда солнце поднялось выше крыши, осветило своими лучами двор, носильщики подняли гроб. Стройными рядами толпа последовала за укрытым гробом мимо зданий по тому самому маршруту, по которому накануне утром шел Валлерой, прежде чем встретил Фелехо, затем углубилась в возделанные поля.

Так далеко в земли общины Валлерой еще никогда не заходил. И не сознавал, насколько они обширны. Миновали фабричный комплекс и вышли на грязную дорогу, которая вела через поля, в основном обнаженные после сбора урожая. Перевалив через невысокий холм, процессия дошла до кладбища общины Зеор… гораздо большего участка, чем требуется для четырехсот с небольшим человек. Это было хорошо ухоженное место, затененное высокими деревьями и окруженное белой изгородью с арочным входом.

Могилу выкопали накануне и приготовили надгробную плиту. Осматривая аккуратные ряда могил, Валлерой заметил, что примерно на половине плит символ Зеора состоит из трех долей, как и на плите Фелехо, а на другой половине — из одной доли.

Каждый из провожавших покойника бросил на гроб лопату земли. Затем Клид и Хрель закопали могилу, не обращая внимания на грязь, пачкающую их чистые синие плащи.

Валлерой стоял в стороне, пока вдова Фелехо, красивая, но усталая и явно много работавшая женщина сайм, благодарила Хреля за проведение похорон, потом она взяла своего трехлетнего сына и повела в общину.

Она ушла одна, до того, как остальные покинули кладбище, и Валлерой подумал, что это самое одинокое путешествие в ее жизни. И решил, что убьет человека, который это сделал, — убьет, даже если на это потребуется вся оставшаяся жизнь.

Фигуру вдовы поглотили тени фабричного комплекса. Теперь и остальные покидали кладбище, предварительно посетив могилы своих близких. Один за другим они обращались к Клиду, клялись в своей верности ему, благодарили Хреля и уходили по пыльной дороге — в одиночку или в сопровождении детей.

Наконец и Хрель повернулся к Клиду, собираясь произнести свою клятву, но Клид поднял руку и щупальцами указал на Валлероя. Прослушав несколько сотен повторений формулы клятвы, Валлерой смог произнести ее не запнувшись, но если, обращаясь к Клиду, он говорил искренне, то слова благодарности Хрелю теряли смысл.

Сайм, казалось, этого не заметил. Он был погружен в себя и, едва произнеся формулу верности Клиду, повернулся и пошел домой.

— Понимаю, что вы имели в виду, говоря о Хреле, — сказал Валлерой, когда они наконец остались одни. — Возможно, сработает. Но знает ли он, что мог стать причиной убийства Фелехо?

— Мы с ним долго говорили. Если причина в нем, он это знает.

— Рад, что я — не он.

— А он рад, что он — не вы.

Валлерой притронулся к могильной плите.

— Скажите, почему плиты двух видов?

— Тройной знак означает могилы мучеников.

Валлерой присвистнул.

— Так много!

— Все они отдали жизнь за наши принципы. Высокая плата в любой валюте. Их никогда не забудут.

Чувствуя неловкость, Валлерой сменил тему.

— А сколько земли принадлежит Зеору?

— В этом направлении, — Клид показал на юг, в сторону территории саймов, — до самой реки. В этой стороне граница проходит по тому холму. По другую сторону построек двора расположен город Вальзор. От Вальзора до реки только наша изгородь обозначает границу Зеора.

— Но лишь небольшая часть земли обрабатывается.

— Мы расширяемся с каждым годом, но из—за существующего закона это происходит медленно. Мы можем принять только тех, кого можем прокормить. И за каждого нашего джена приходится платить налог. Эти деньги идут на содержание загонов. К нам присоединяется очень мало саймов. Тем не менее мы растем. И когда—нибудь вся территория будет принадлежать дисджанктам. Тогда не будет ни изгородей, ни границ, ни извращенцев. — Он глубоко вздохнул, как будто возвращаясь из мира мечтаний к действительности. — Но этот день еще далеко, а у нас есть сегодняшняя работа, в этот первый день смертного счета Фелехо амбров Зеор.

Когда они собрались уходить, Валлерой сказал:

— Сегодня утром я заходил на конюшню. Сейчас наши лошади уже готовы. У вас очень хорошо организованное хозяйство.

— Это нелегко достается, — ответил Клид, начиная свое одинокое, как и у всех остальных, возвращение. Этот обычай показался Валлерою странным, но он уважал его, как и все остальные. Несомненно, когда—нибудь он поймет его смысл. И он пошел за проводником, поглядывая на блестящие окна дедушки, уверенный, что старик, хотя и почти слепой, наблюдает за ним.

Одетые в дорожные костюмы Зеора, на крепких лошадях из конюшен Зеора, они двинулись на северо—запад к тому, что Клид назвал шоссе. Когда они примерно в полдень добрались до шоссе и повернули на север, к Ибурану, Валлерой слегка удивился, увидев, что шоссе представляет собой дорогу, проложенную вдоль пути Древних. Дорога шла прямо или чуть поворачивала и шла туда, куда нужно, временами даже вгрызаясь в холмы, чтобы оставаться все время на одном уровне. Поверхность ее была покрыта необычным порошкообразным веществом, которое, очевидно, быстро подсыхало и представляло хорошую опору для ног лошадей, в то же время не засасывая колеса. Только в центре дороги видны были неглубокие колеи с гравием на дне. Валлерой подумал, что дженам есть чему поучиться у саймов в области строительства дорог.

Они ехали рядом друг с другом, изредка встречая повозки или всадников. Одни или два раза приходилось сворачивать с дороги, пропуская большие тяжело груженые зерном повозки. И не раз Валлерой замечал, что их голубые плащи Зеора привлекают любопытные взгляды и открытое презрение.

Все остальные встречные саймы были вооружены своим любимым оружием — длинным тонким хлыстом, обернутым вокруг талии. Джанкты бросали презрительные взгляды на талию Клида, на которой хлыста не было, а проводник терпеливо делал вид, что не замечает этого.

По обе стороны дороги местность усеивали фермы, иногда встречались и небольшие поселки. Над одним из таких поселков Валлерой увидел зеленые флаги. Он знал, что флаги обозначают присутствие загонов. Далеко, на склоне холма за зданием загонов, он видел одетых в зеленое людей, убиравших урожай, — джены, этот племенной скот, сами выращивали себе пищу.

Его преследовали страшные рассказы, слышанные в детстве. Он спросил:

— Правда, что женщинам дженов в загонах дают специальные лекарства, чтобы они чаще рожали?

Клид пристально посмотрел на Валлероя, явно ощутив его бурные эмоции. Он съехал с дороги, спешился и, прежде чем ответить, пустил лошадь пастись. Валлерой последовал его примеру. Они уже несколько часов были в пути. Он был голоден и готов поесть, вопреки воспоминаниям о похоронах.

— С этими дженами хорошо обращаются, — сказал наконец проводник, доставая еду из седельного мешка.

— Хорошо обращаются? — фыркнул Валлерой.

— Конечно. Ведь это ценная собственность. — Клид достал фляжки и сел на камень над быстрым ручейком. Теперь тишину теплого бабьего лета нарушали только звуки редких всадников.

Увидев недоверчивый взгляд Валлероя, Клид продолжал:

— Только в течение нескольких месяцев после того, как их наметили для распределения, их здоровье и благополучие больше не имеют значения. Но даже и тогда их хорошо кормят.

— Вы не лучше остальных! Говорите о разъединении, а потом обсуждаете их… — он, бессознательно подражая жестам саймов, махнул туда, где позади едва виднелся зеленый флаг, — как будто это просто скот.

Невозмутимо откусив черный хлеб, Клид методично прожевал и проглотил, прежде чем ответить.

— Те, что там, не больше чем животные. — Валлерой возмущенно вскочил, но проводник нетерпеливым жестом снова усадил его. — Сядьте и ешьте. Может, узнаете кое—что, и это поможет вам успокоиться.

Валлерой мрачно сел и принялся есть. Хлеб с орехами и кусочками фруктов. А фляжка заполнена густой жидкостью, которая насыщает, но не пьянит. Продолжая есть, он сказал:

— Слушаю.

— Эти люди там, — Клид жестом грациозного щупальца показал на далекий вымпел, — не люди и никогда не были вашими людьми. Они родились в загонах. У них нет языка… нет культуры… нет искусства. У них нет религии, и никакая мораль не руководит их поведением. Они почти буквально животные.

Клид помолчал, ожидая, пока будет усвоено им сказанное, и тем временем осушил свою фляжку.

— В этом главная причина того, что большинство саймов здесь, — он сделал широкий жест, включающий всю саймскую территорию, — на самом деле не верят, что джены — это люди. Если джены не люди, то нет никаких причин не убивать их, как вы убиваете животных ради мяса. Если джены не люди, тогда саймы, которые скрещиваются с ними, производя невероятно искусных доноров, таких, как Денрау… и используют этих доноров, чтобы избежать убийств… определенно извращенцы самого худшего типа. Если джены не люди, отсюда логично следует, что на диких дженов надо охотиться и использовать их так, как понадобится.

Пока не появились проводники, саймы искренне верили, что все джены — это просто животные… антропоидные копии людей. Но потом мы узнали, что ваши люди, предоставленные сами себе, развили язык, культуру, искусство, религию… все то, что есть у нас, и даже немного больше. Однако у тех, кто поколениями рождался и рос в загонах, этих достижений нет. Я это знаю, Хью, потому что мой долг — брать их оттуда и делать людьми.

И, Хью, это у нас получается! — сказал Клид, выразительно наклоняясь вперед. — Мы снова и снова демонстрируем, что самые тупые обитатели загонов в подходящих обстоятельствах способны превратиться в настоящих людей. Именно поэтому Эндл и его приспешники так нас бояться. Саймы любят убийства не больше вас.

— А что происходит с рожденными в загонах и пережившими переход саймами?

— Большинство во время этого перехода умирает… из—за наркотиков, которыми их накачивали всю жизнь. Из немногих выживших готовят надзирателей для загонов… они не помнят своего детства и почти лишены интеллекта. Они редко живут дольше десяти лет после перехода.

Валлерой цинично усмехнулся.

— О, необходимое зло?

Клид не ответил, избегая взгляда Валлероя. На этот раз Валлерою хотелось прочесть эмоции проводника.

— А пленные? Разве они не учат…

— Пленных никогда не смешивают с основным поголовьем. Уже давно установлено, что они порождают приступы насилия.

— Значит, Эйши там быть не может? — Валлерой не мог оторвать взгляда от вымпела.

— Это совершенно невозможно. Операция проводилась по указанию правительства. Если Эйшу захватили рейдеры Рунзи и она еще жива, то либо в загоне Рунзи где—нибудь в глуши, либо направлена на аукцион.

Жуя крепкое сочное яблоко, Валлерой обдумывал эти слова. Клид знает о распределении дженов для убийства больше, чем любой человек с Внешних территорий. И они идут по самому вероятному следу, какой удалось обнаружить. Как он ни раздражен, Валлерой ничего больше сделать не может. Учитывая то, какой смертью умер Фелехо, шедший по тому же следу, возможно, этот след верный.

Тем не менее Валлерой испытывал чувство вины: он мирно сидит в тени и спокойно ест яблоко, а в это время Эйша где—то, может быть, зовет на помощь. Пока он двигался или был погружен в какой—нибудь проект, Валлерой чувствовал, что это приносит ему удовлетворение. Но как только он останавливался, чтобы отдохнуть, его мозг порождал мучительные кошмары, ему хотелось вскочить и бежать на выручку… только он не знал, куда бежать!

Он глубоко вздохнул и потянулся, опираясь спиной на ствол дерева. Клид сидел скрестив ноги и смотрел на стаю птиц высоко в голубом небе. Птицы были так высоко, что Валлерой не мог определить породу. Сайм в этот момент казался совершенно беззаботным, однако Валлерой знал, что Клид из всех агентов Стэйси находится в самой большой опасности.

— Скажите мне кое—что, Клид.

— Если смогу.

— Зачем вы это делаете?

— Что именно?

— Ну, все… Я хочу сказать, сотрудничаете с врагом. Работаете на Стэйси. Ищете Эйшу. Подвергаете своих друзей опасности, даже не объясняя им причины. Никакой другой сайм этого не делает. Почему вы так от всех отличаетесь?

— О, мне кажется, это из—за того, как я вижу историю, точнее свое место в ней. Только член общины согласился бы делать все это… а сделать может только проводник. Причем проводник, чья община граничит с территорией дженов… в нашей местности такой общиной является Зеор. Это должен быть глава общины, потому что только глава может организовать информационную сеть, полезную Стэйси. К тому же это должен быть тот, кто имеет контакты с властями дженов. Не знаю никого другого, кто бы обладал всеми этими признаками.

— И поскольку вы только один такой, вы обязаны это сделать? Кажется не очень логичным.

— Нет, не кажется, если вы считаете, что кто—то должен создать мост между нами и ими.

Валлерой даже не заметил, что Клид сказал «между нами и ими», а не «между нами и вами». Но он не был удовлетворен.

— Как вы познакомились со Стэйси?

Птицы давно уже исчезли вдали, но Клид продолжал смотреть на небо, как будто видел там какую—то сцену.

— Я проверял лес на западной границе Зеора… на самом берегу пограничной реки. Мы думали, что там можно произвести выборочную вырубку. Я был один, потому что не собирался надолго уходить из общины. И уже собирался разжечь костер, чтобы заночевать, когда на поляну, пошатываясь, выбежал измученный джен… прямо мне в руки. Его преследовал молодой сайм, сразу после перехода и сходящий с ума от потребности. На протяжении многих поколений речной туннель между территориями использовали впервые.

— Этим дженом был Стэйси?

— А молодой сайм — его племянник. Парень вступил в нашу общину, а со Стэйси мы стали друзьями.

— Значит, я встречался с ним, может, даже познакомился?

— Нет. Дюван погиб во время последнего погрома. Детей у него не было.

— О! — Это все, что мог сказать Валлерой. Тон Клида свидетельствовал, что эту тему продолжать не стоит. Валлерой принялся собирать вещи. — Нам пора в путь.

Солнце давно зашло и дыхание лошадей превратилось в белые облака, когда они достигли Дома—на—Полпути. Клид утверждал, что это единственное безопасное место, где можно переночевать.

Дом представлял собой перестроенное поместье, очевидно, возведенное на развалинах сооружений Древних. Путники заплатили обычную плату за содержание лошадей в конюшне и со спальными мешками в руках прошли в дверь.

Внутри их окружил теплый воздух. Большой центральный зал представлял собой гостиную, в одной стене был большой каменный очаг, в нем пылал огонь. Несколько путников сидели в креслах, грели ноги у огня или дремали. На красивом диване, когда—то крытом красным плюшем, груда образцов товаров бродячего торговца. В одном углу играли в карты, игроков окружали зрители. Как заметил Валлерой, все они были саймами. И все смотрели на него с тем пристальным вниманием, с той готовностью к мгновенным действиям, на которые способны только саймы.

Он старался держаться поближе к Клиду, который зарегистрировался, получил ключ от комнаты и выполнил некий ритуал, связанный с финансами. Валлерой впервые увидел деньги саймов и тут же подумал, что у него денег нет.

Идя вслед за Клидом по лестнице к их комнате, он пожал плечами. Если взгляды саймов в гостиной — особенно взгляды торговца — что—то значат, Валлерой без Клида не проживет настолько долго, чтобы ему понадобились деньги.

Пока она распаковывались, Валлерой осмотрел комнату. Выглядит поношенной, тусклой, но кажется чистой. На стене рисунок, словно детский, на нем изображен закат. Кресло с торчащими пружинами и одна—единственная провисшая кровать.

— Предпочитаю пол, — сказал Валлерой, выбирая место.

— О, нет. А что если случайно заглянет служанка? Наша легенда сразу пропадет. Проводник, путешествуя с товарищем, всегда спит с ним в одной кровати, ест за одним столом; товарищ всегда находится на расстоянии вытянутой руки от проводника.

— Почему? Ведь считается, что я свободная личность, верно?

— Это сознательное поведение. Все члены общин стараются подкрепить впечатление, что сайм может жить с дженом, не убивая его. Вы должны конкретными действиями убедить их, что не боитесь меня… что защищаете меня по своей воле. Я никогда не отдам вам приказ, если они могут меня услышать. Понимаете?

— Кажется.

— Хорошо. — Клид по—заговорщицки подмигнул. — Я собираюсь поесть.

— Значит, я тоже, — ответил Валлерой, выходя вслед за ним на лестницу.

Мертвая тишина, воцарившаяся в гостиной, стоило им переступить порог, вызвала у Валлероя мурашки на коже. Особенно подействовали на него жадные взгляды, которыми сопровождал его появление торговец. Но он играл свою роль, держа голову высоко и стараясь олицетворять гордость Зеора. Рука об руку они прошли через двойную дверь, ведущую в столовую.

Длинный обеденный стол был пуст, Но повар уже накрыл для них два места. Горячий суп растворил последние остатки оцепенелости после дневного маршрута. Вкусная картошка, свежий салат, хлеб с орехами и фруктами, печеный хлеб в густом соусе — такого сытного обеда Валлерой не ел с того времени, как пересек реку. Клид незаметно пояснил, что еда не для дженов: повар ожидал, что он съест двойную порцию.

Дверь, ведущая в гостиную, оставалась полуоткрытой. Взгляды саймов портили Валлерою аппетит. Он сказал по—английски:

— Каждый раз как беру в руки нож, у меня создается впечатление, что все готовы наброситься на меня.

Клид с усмешкой ответил — тоже по—английски:

— Говорите на саймском: он выразительней.

— Почему это? — спросил Валлерой, с удивившей его самого легкостью переходя на чужой язык.

— Вид острого оружия в руках джена кажется им… тревожным.

Валлерой собирался ответить, но его остановил порыв холодного ветра от двери. В гостиницу, мигая от яркого света, ввалились две фигуры. Валлерой пораженно выронил нож.

Первым вошел сайм в простых брюках для верховой езды и в короткой куртке без всяких украшений. За ним, на цепи, прикрепленной к металлическому ошейнику, с которого свисали три зеленых знака, шел самый жалкий джен, какого приходилось Валлерою видеть. Почти мальчик, худой, с недоразвитой фигурой. Под белой, длиной до колен, рубашкой загорелая кожа. Кроме рубашки, ничего, только мурашки.

Джен буквально посинел от холода, но, казалось, не чувствовал тепла гостиной. Он стоял спокойно, опустив глаза, как тренированное животное, которое не может двинуться, если его не потянут.

Дверь за ними захлопнулась; Клид, не отрывая взгляда от сайма, привстал.

— Хью, мальчишка испытывает потребность!

Валлерой оторвал взгляд от джена и посмотрел на его хозяина.

— Он дрожит. Кажется очень ослабевшим.

В этот момент сайм взглянул на Клида, с уважением посмотрел на Валлероя и снова — на Клида. Ведя за собой джена, сайм направился к Клиду. На полпути он споткнулся… никогда ничего подобного у саймов Валлерой не видел.

Мгновенно Клид оказался рядом с ним, довел до стула, искусно своим телом отделив сайма от джена. Валлерой торопливо подошел к проводнику, не зная, чего ожидают от товарища в таких обстоятельствах.

Немного погодя мальчик восстановил дыхание и смог заговорить.

— Я пообещал маме… на ее смертном одре… что никогда не убью. Но… не могу. Зеор еще очень далеко. — С неожиданным приливом силы он вскочил. — Я должен…

Клид с невероятной стремительностью вырвал из его рук цепь. Протянул ее конец Валлерою. Сайм в это время пытался добраться до джена.

Но Клид был гораздо сильней.

— Я сектуиб Фаррис из общины Зеор. Пошли со мной наверх. Я тебе помогу. Это недалеко. Всего лишь на втором этаже. Ты ведь сможешь туда добраться, верно? Ты так далеко уже прошел. И это стоило тебе таких мучений. Еще немного, и ты достигнешь цели.

— Зеор? — в замешательстве спросил сайм. — Сектуиб… вы?

— Да, и я тебе помогу, если ты поднимешься со мной. — Поднимаясь по лестнице и по—прежнему отгораживая джена от сайма, Клид продолжал свои увещевания тем убедительным профессиональным голосом, каким разговаривал с пациентами.

Валлерой вел за ними на цепи джена. Но как раз когда он встал на третью ступеньку, женщина, работавшая за столом, завопила:

— Нет! Я не позволю в своем доме грязных извращений!

И двинулась к ним.

Валлерой, неожиданно разъярившись, повернулся к ней.

— Не позволите? И как же вы собираетесь остановить сектуиба Фарриса?

Он почувствовал, как напряглись все саймы в комнате. Они могут убить его в пять секунд, но он уже слишком далеко зашел, чтобы остановиться. И сделал выпад вслепую, надеясь, что Клид не собирается делать ничего незаконного:

— Мальчишка попросил у сектуиба помощи, чтобы не убивать этого. — И он выставил напоказ выкрашенную в белое цепь. — Сектуиб в своем праве оказывать помощь, когда его об этом просят! Мы сняли номер. И поступаем, как считаем нужным, пока не нарушаем закон!

Электрическое напряжение в комнате готово было его сжечь. Валлерой вызывающе задрал подбородок и пошел дальше по лестнице, таща за собой джена. Он почти чувствовал, как взгляды саймов сверлят дыры в его спине. И когда поднялся наверх, внизу разразился шум: саймы кричали друг на друга, а не на надменного джена.

К тому времени как Валлерой добрался до их комнаты, все было кончено. Мальчик сайм, свернувшись, лежал на кровати и всхлипывал. Клид держал его за плечи, дожидаясь, пока всхлипывания не прекратятся.

— Как тебя зовут? — мягко спросил он.

— Хешри Сайкал.

— Почему ты так хотел выполнить наказ матери?

Хешри впился взглядом в глаза проводника, словно искал там что—то.

— Нет, Хешри, я не собираюсь тебя унизить. Но решимость, которую ты проявил, редко бывает у тех, кто хочет угодить другим. Она должна прийти изнутри. Почему ты хотел разъединения?

— Я видел вычисления Зелерода. Они меня испугали. Если он прав, я не доживу до того, чтобы помочь внукам моей матери пережит перемену.

Клид прошел по комнате к тому месту, где сидел на единственном стуле джен, подобрав под себя ноги и опустив пустой взгляд. Глядя на эту жалкую фигуру, проводник сказал:

— Он прав, Хешри. Зелерод — как это ни ужасно — прав.

Наступило молчание, и тут Валлерой решился спросить:

— А кто такой Зелерод и в чем он прав?

Встряхнувшись, словно после сна, Клид ответил:

— Это математик, который предсказал, что в течение ста лет, а может, и раньше, человечество исчезнет, потому что число саймов, проживающих долгую взрослую жизнь, увеличится, они будут убивать слишком много дженов, и некому будет поддерживать в нас эту жизнь. Зелерод математически показал, что единственный выход — в использовании проводников. Мы это знали уже несколько поколений, но джанкты не принимали этого… пока один из них не сделал свое предсказание и не умер в попытке пройти разъединение в пожилом возрасте.

Клид посмотрел на мальчика, все еще сидевшего на кровати.

— Теперь они это понимают, и время от времени кто—нибудь из них приходит к нам в общины. И чем их больше, тем больше пугаются Эндл и его последователи, они впадают в отчаяние… и становятся еще опасней.

— Хешри, это мой товарищ назтер Хью.

Вскочив на ноги, слово в присутствии королевской особы, Хешри поклонился и сказал:

— Для меня это огромная честь…

После испытанного внизу Валлерой очень удивился. Но ответил:

— Для меня еще большая…

Клид усмехнулся.

— Садитесь вы оба. Тот, кто заслуживает наибольших почестей, еще к нам не присоединился. — Проводник присел на корточки, чтобы его лицо оказалось в поле зрения джена. Провел рукой перед этими невидящими глазами. Джен даже не мигнул, когда Клид коснулся его носа вентральным щупальцем.

— Ну, через несколько недель в Зеоре он придет в себя.

— Он кажется одурманенным, — сказал Валлерой. Саймское слово, которое он использовал, значило скорее «напичкан лекарствами», поэтому он добавил и английское слово, чтобы было ясней.

— Да, это часть их жизни, — согласился Клид, — но даже и без наркотиков он очень неразвит. Однако даже так есть надежда. Я видел случаи похуже.

— Сектуиб, — сказал Хешри, — он к вашим услугам.

— Хешри, ты должен понять, что он никому не принадлежит. — Проводник хмыкнул, разжимая крепления ошейника. — Он личность. Думай о нем как о больном, умственно отсталом, но все же как о личности.

— Да, сектуиб.

Ошейник раскрылся с металлическим щелчком. Клид смотал цепь вместе с ним и положил в один из ящиков шкафа.

— Будем звать его Норборн, пока он не сможет сам выбрать себе имя.

— Значит, вы примете меня в Зеор?

— Нет. Дело не в принятии. Скорее это ты должен принять нас. Ты еще много месяцев не будешь готов принять такое решение. Разъединение не бывает ни быстрым, ни приятным.

— Я чувствую себя… нормально… теперь…

— Да, теперь. Но через шесть или восемь месяцев может быть по—другому. А тем временем добро пожаловать в Зеор. Утром напишу тебе разрешение на прием. Возьмешь с собой Норборна и отнесешь мою записку, а мы с Хью поедем дальше в Ибуран.

— С радостью, сектуиб.

— Спустись вниз и поешь чего—нибудь, пока мне здесь понадобятся услуги Хью. У тебя есть деньги на ночлег?

— Кажется, да, сектуиб.

— Вот возьми. — Клид достал из кармана несколько монет и положил в худую ладонь. — Голову держи высоко. Отныне ты представляешь Зеор, они внизу это знают. Следи за торговцем. Таких часто использует Эндл.

— Да, сектуиб.

Выпрямившись, мальчик вышел с гордым видом, осознав свой новый статус.

Когда дверь за ним закрылась, Валлерой торопливо спросил:

— Какие услуги?

— Когда я начну принудительную передачу, Норборн, несмотря на наркотики, может запаниковать. Хочу, чтобы вы стояли рядом и были наготове.

— Клид, вы ведь знаете, что я к таким вещам не подготовлен.

— С толпой внизу вы обошлись очень хорошо.

— Вы слышали?

— Не мог не слышать. На минуту вы меня перепугали.

— Я вам говорил, что я не…

— Во всяком случае, — решительно сказал Клид, — мне нужна помощь товарища, так что я ведь не мог отослать вас вместе с Хешри, верно?

— Если вам может понадобиться помощь, может, лучше этого не делать?

— Это необходимо. Я дал Хешри почти две тысячи диноптеров за счет запаса Зеора, их нужно восполнить от этого джена. К тому же нельзя ведь отправлять отсюда джена с напряженным полем.

— Не знаю. Это ваша игра. Что мне делать?

— Просто стойте рядом.

Клид взял джена за руку. Тот покорно прошел к кровати. Лег, и его худое тело показалось таким хрупким, что Валлерою стало его жалко.

Клид негромко заговорил — Валлерой не мог выделить ни одного слова, слышал только успокоительный гул. Проводник сел, взял руки юноши в свои, отыскал нервы и прикоснулся к ним латералями.

Глаза джена широко раскрылись. Клид колебался, продолжая говорить, пытаясь смягчить зарождающийся ужас. Затем, словно по какому—то сигналу, нагнулся и прижался губами. Юноша застыл, в его затуманенном взгляде виднелся настоящий ужас.

Валлерой был уверен, что должен что—то сделать. Он с завистью вспоминал хладнокровие и уверенность, с какими Денрау помогал Клиду. Но что на самом деле означали привычные движения Денрау, Валлерой не имел понятия. Он сделал шаг к проводнику, но тут же все было кончено.

Клид встал и устало пересел в кресло.

— Хью, позаботьтесь о нем.

Он закрыл глаза.

Не зная, что делать, Валлерой переодел юношу в запасную одежду, использовав несколько булавок, найденных в ящике. Все это время юноша оставался пассивным. Закончив, Валлерой поставил его перед зеркалом.

— Ну, теперь ты похож на Норборна, а не просто на номер.

— Поистине, — сказал Клид, вставая и разглядывая джена.

— Я думал, вы уснули!

— Следовало бы. Надо отвести его в туалет и вымыть. Хешри скоро вернется, и тогда мы сможем лечь спать.

— Бросим монетку на кресло?

— Что?

— Дети ведь лягут на кровать?

— А. Нет. В обществе дженов тоже есть свои культурные приоритеты, но они радикально отличаются от приоритетов саймов. Вам все же придется разделить постель со мной, и вы должны показать, что для вас это привычно.

Валлерой содрогнулся.

— Да, сектуиб. Но эта старая карга внизу не собирается давать детям комнату. Даже джен это способен понять.

— Верно. Она, вероятно, выбросила бы нас всех, если бы муж позволил.

Когда они спускались вниз в комнату для умывания, ведя с собой Норборна, Валлерой спросил:

— А почему муж ей не позволяет?

— Он знает, что многие гости останавливаются здесь, чтобы иметь возможность взглянуть на нас, извращенцев. А когда возвращаются домой, рассказывают о том, что делают эти «грязные существа». Сегодняшний инцидент привлечет многих в зимний день к очагу… и приманит сюда много новых посетителей.

Они по очереди занимались Норборном и возвращались назад, когда к ним присоединился Хешри. Поделив одеяла, они легли спать. Два сайма мгновенно уснули, а Валлерой долго лежал без сна, неподвижно, словно застывший.

Потом нащупал звездный крест на груди. Это помогло. Если бы только у Эйши было такое тайное оружие!