— Счастливая ты, Алинка, у тебя есть и дочь, и сын, — сказала Вера, уже когда выехали.

— Да, только вот как сыну сказать, что его папа — теперь его сестра. Выдуманная.

— А зачем говорить? Главное, дочь знает правду.

— Да, — вздохнул я. — Хоть это успокаивает, что ей врать не приходится. Не переживай, Вера, и у тебя будут дети, вот увидишь.

— А ты еще не хочешь? — улыбнувшись, спросила она.

— Нет, увольте. Это не моя кухня.

— Ну а что? Так бы вместе забеременели и родили в один день.

— Ага, а потом бы путали, где чей. Кто кого должен кормить.

— Нее, мы бы вместе ходили с колясками, гуляли бы в парке, играли бы с ними. Друг дружке помогали бы.

— Я бы предпочла как раньше.

— Нет уж, как раньше — не получится. Хорошо было: заделал и смылся. Вот теперь сама почувствуешь как это.

— Верка, не сыпь мне соль на сахар. Не хочу и не буду я рожать. Я просто далека от этого.

— Да? А вот вдруг залетишь? Что тогда? Аборт?

Я вздохнул:

— Не знаю. Но я же еще не залетела.

— А долго ли бабе залететь? И сама не успеешь понять, как ты уже с животом.

— Вера, понимаешь, я совсем об этом не думала.

— А вчера вдруг таблетки попросила.

— Ой, не знаю, Вер, просто что-то в голову ударило. Нет, я и раньше знала, что у меня есть теперь рабочая матка, но я не думала, что можно залететь… Ну, я не знаю, как тебе объяснить. Не думала, и все.

Она вздохнула:

— Просто ты, наверное, по привычке. Ты ведь раньше не знала таких проблем.

— Возможно. Знаешь, Вер, я, наверно, стерилизуюсь.

— Ты что, дура, что ли? — испуганно возмутилась она. — Ты потом локти себе кусать будешь. Не вздумай даже думать об этом.

Сейчас она напомнила мне ту Веру, из школы. И взгляд, и интонации в голосе.

— Шучу я.

— Поставь тогда спираль, если уж боишься залететь. Ее хоть снять можно. Или пользуйся презервативами. А лучше как я — таблетки. Но тогда они у тебя должны быть постоянно: как только ты бросаешь их пить, то вероятность залета высока.

С Верой мне вообще повезло, мне с ней всегда было легко, уютно, а самое главное, она была для меня как мать, нет, как старшая сестра. Я практически всему училась у нее и брала с нее пример. К сожалению. А она со своей стороны всегда как бы оберегала меня, проявляла терпение. Чего ей стоило научить меня хоть-чуть чуть накладывать макияж, и то я еще так и не знаю всех тонкостей этого нехитрого женского искусства, не отличаю дневной макияж и вечерний, как и куда надо краситься. Я даже не представляю, что бы без нее делал. Да, если она меня оберегала от каких-то неловких ситуаций, то я ее, в свою очередь, защищал там, где нужна была сила.

Я вспомнил как она еще там, в школе, все время кричала на меня из-за моей походки, даже наказывала. А потом сколько раз она повторяла мне, чтобы я не делал так или иначе, даже правильно сидеть учила, не расставляя ног. Я даже стал за собой замечать, что некоторые мои движения в точности повторяют Верины. Даже волосы я откидываю так, как она. Нет, меня это не пугало, наоборот, даже нравилось.

Я посмотрел на нее с нежностью.

— Ты чего?

— Что чего?

— Смотришь так?

— Нравишься ты мне, я тебя никому не отдам.

— Правда? — игриво спросила она. — А если меня какой-нибудь мужчина уведет?

— Прэстрэлу как собаку. — Мы засмеялись.

— А мы долго ехать будем?

— Не знаю, я на фуре ездил во Владик, у меня ушло десять дней, но сейчас, думаю, быстрее, дней за пять. Все зависит от нашей с тобой развратности. По моим расчетам ночью мы должны быть в Омске.

За разговорами мы не замечали расстояния, так мы проехали Сургут. Я заметил еще одну странность в моем поведении: раньше с меня слово не вытянешь. Сейчас же у меня всегда было желание говорить. Ни о чем, просто говорить.

Вскоре Вера уснула, и мне стало скучно. Я начал думать о предстоящей работе, но мыслей не было. Тогда переключился на себя: как я изменился за последние недели. Во мне как будто изменилось восприятие всего. Все, что окружает меня, я вижу как-то по-другому. Да и свои поступки я иногда просто не могу объяснить, как не пытаюсь этого сделать. Но больше всего меня беспокоил секс. Ведь я теряю контроль над собой. То, что для меня совсем недавно было неприемлемо ни под каким предлогом, сейчас приносит большое удовольствие. Вот как можно объяснить тот факт, что я встал на колени, чтобы сделать минет малолетке? Я уже не говорю об остальном. Да и остальное тоже. Зачем я позвал его с собой в ванную? И вообще, как я мог оказаться с ним в постели? Да и не только с ним. Господи, в кого я превратился! Нужно искать выход. Надеюсь, что об этом никто не узнает. Как смотреть в глаза парням, Деду?

«Ну что ты молчишь?» — спросил я неизвестно у кого.

«А что говорить? Я тебе уже все сказал. С таким отношением ты вскоре можешь оказаться или в борделе, или на панели».

«Спасибо, успокоил. Веселая перспектива».

«Конечно, в данном случае от тебя, майор, мало что зависит, ведь в тебя вкачали какую-то дрянь. Видимо, оно не только на все твое нынешнее оборудование действует, но и на мозг. Нам нужно как-то выбраться из этого круга. Вместе».

Увидев заправочный комплекс, я свернул туда.

— Верка, в туалет пойдешь? — спросил я, разбудив ее.

Вот черт, как все изменилось! Даже в туалет и то надо заезжать куда-то!

Дальше я посадил Веру за руль. Она уже ездила очень даже хорошо, да и знаки уже знала, выучив их практически на ходу. А если учесть, что и с логикой у нее все в порядке, то она довольно-таки уверенно чувствовала себя что на трассе, что в городе. Да и теперь у нее были права, липовые, конечно, но на трассе показать сойдут.

— Вер, давай, к Лешему заедем. — вдруг предложил я.

— К кому? А, это туда, где я карту оставила?

— Да.

— Давай, а куда ехать, я совсем не помню, как мы ехали.

— Но у нас есть «умный карта», он все знает… — с улыбкой и со среднеазиатским акцентом произнес я.

* * *

Около дома стоял МТЛБ, который я сразу узнал. Остановившись около калитки, посигналил. Вскоре на крыльцо вышел Леший, карабин висел на плече стволом вниз. Я знал, что ему хватает секунды, чтобы выстрелить в цель даже с такого положения. Он медленно подошел к нам.

— Я смотрю, у тебя проблемы? — опустив стекло, с улыбкой сказала я.

Он с удивлением посмотрел на меня:

— С чего ты взяла? Я чем-то могу помочь? — спросил он.

— Возможно, — он, видимо, не узнавал нас. — Смотрю, МТЛБушка еще бегает.

Я вышел из машины и, пройдя мимо него, подошел к борту. Погладил ладошкой вмятины от пуль.

— Верка, помнишь ее?

— Командир, ты, что ли? Не может быть… — уже радостно произнес он. — Я тебя и не узнал. Я видел-то тебя всего минут пять… А это Вера, точно. Ну как я тебя-то не узнал… Как вы похорошели!

— Конечно, тогда мы из болота вылезли, а сейчас, вот, из города. А ты все такой же!

— Давайте в дом. Голодные, наверное. Пойдемте, я только вчера самогонку выгнал.

— Ну вот, заехали на пять минут. А ну дай, — я протянул руку к карабину.

Он быстро снял его и протянул мне. Взяв его, покрутил в руках и, отодвинув затвор, убедился, что патрон в патроннике. Быстро повернулся и, вскинув ствол, выстрелил в глухаря, сидевшего в метрах ста пятидесяти высоко на ели. Он кубарем, цепляясь за ветки, свалился на землю. Мимо нас тут же пробежала вислоухая собака, в простонародии — утятница.

— Вот и ужин, — спокойно сказал я, открывая затвор.

— Ни фига! — удивилась Вера.

— Смотрю, не разучился стрелять, — принимая карабин, сказал он.

— Ага, тут и рада бы забыть, но, Леха, покой нам только снится. Пойдем глухаря чистить.

— А что, эту ворону можно есть? — удивленно спросила Вера.

Мы переглянулись, посмотрели на нее и засмеялись.

— Ну что вы? Я ведь не знаю, — надувшись, произнесла Вера.

— Верочка, человек ест все, даже таких вот ворон, но это вообще-то глухарь, проще петух, а капылуха — это его курица. Ты ведь в магазине курей покупаешь? Ну вот, петух, только дикий…

— Ты куда тогда делся? Машину я нашел в деревне, участковый сообщил. А тебя мы с парнями так и не смогли найти.

— Ой, Леха, лучше не вспоминать… Вывезли меня в Эмираты. И представь, к кому?

— Как? И к кому? Неужели к Шаху?

— Как — не знаю, очнулась уже у него в конюшне.

— Серьезно? В конюшне?

— Да, представь себе. Но мне там как-то не очень понравилось, и я хлопнула дверью на прощание. — Мы опять засмеялись.

— А как вернулся?

— Помогли наши. Но одно радует: Шаха я достала.

Мы разговаривали, а он тем временем чистил дичь.

— Ты опять у Деда?

— А что делать? Я ведь больше ничего не умею. Ну, еще длинномеры водить. Но что-то я как-то не представляю себя за рулем большой фуры. А эти все бабские работы типа менеджеров, секретуток, ну и так далее, вообще не рассматриваются.

— Понятно.

Из-за угла дома грохнул выстрел. Мы переглянулись.

— Макаров… — сказал я, и мы, вскочив, бросились за дом. Он не забыл прихватить карабин. — Верка, ты что пугаешь? — Увидев, что это Вера стреляет по банкам, мы успокоились.

— Я просто тренируюсь. А что, нельзя?

Он махнул рукой.

— Тут можно.

Мы вернулись обратно.

— А Вера что? — спросил он.

— По-моему, у нее тоже что-то с головой, как и у всех нас. Но раз хочет, то пусть. Может, что и получится. Она девочка смышленая, на лету все хватает.

— А Дед как к этому?

— Дал добро задействовать. Значит, присматриваются. Ну а что? В СВР ее можно использовать. Это нам нужно было проходить учебу. Столько пота и крови пролито на тренировках!

— Ну да, у нас работа такая, где без спец. подготовки никак. Да и задачи другие. В СВР, конечно, сила и ловкость не важна, но вот голова должна работать идеально.

А за домом продолжали звучать выстрелы.

— Может, карабин ей дать? — спросил Леший. — Да, кстати, твой арсенал, ну тот, что в МТЛБ был, так и лежит. Тебе он нужен?

Я почесал подбородок:

— Я даже не знаю… Слушай, а я даже не помню, что там было. Кажется, были СПшные патроны?

— Да, 7,62 я использую для карабина, а остальные лежат. А что там есть, тебе как, по списку? — засмеялся он.

— Винторез же там есть?

— И не только! Пулемет ПК, ВСС, два ублюдка (АКСУ) и три АКС-74. И даже один АК-47, где ты его выкопал, не знаю.

— Брала все, что давали, — засмеялся я. — Ну, думаю, мне ПК не нужен, а вот ВСС и патроны к нему я заберу. Ну, еще, наверное, и АКС с патронами.

— Я же тогда не знал всего, как посмотрел, увидел весь этот арсенал — обалдел. Думаю: «Ни хуя девки дают!» Не мог понять, куда же вы попали, в какую мясорубку, прямо как в Чечне. Вы обе грязные, лохматые. МТЛБ прострелянный кое-где, следы от пуль на броне. У меня челюсть чуть не выпала, когда я еще тебя на каблуках увидел. — Мы захохотали, представив эту картину.

— Да, Леха, считай с Новосибирской области сюда прорывались. Я о тебе в последний момент вспомнила. Хорошо, техника выдержала весь этот переход.

— А что ей будет, вон, использую ее. Она, кстати, новая, работает как часы. Где вы ее, кстати, взяли?

— Да хрен его знает, где-то в тайге, на деляне. Угнали, одним словом.

— Ну, я ее уже оформил, помогли. Давно хотел что-то подобное.

— Ну вот и пользуйся. Долго он еще вариться будет, твой глухарь?

— Он скорее твой, ты же подстрелил…

— Ладно, не передергивай. Я так понимаю, ты нас сегодня не отпустишь.

— Ты что, обалдел, и завтра не отпущу.

— Завтра, Леш, не знаю. Мы ведь проездом.

— Что, сразу в пекло?

— Типа того.

— Что-то серьезное?

— Ну как сказать, на месте разберемся. Просто ждут результатов, а мы прохлаждаемся.

— Понятно, тогда завтра посмотрим, а сегодня посидим.

— Алина, можно взять, как его, винторез?

— Нет, Вера, с винтореза и дурак попадет, — я посмотрел на карабин. — Леха, у тебя есть без оптики?

— Есть еще одна сайга. Дать?

— Да, пусть без оптики тренируется.

Вере было все равно, она обрадовалась как ребенок. Взяв сайгу, вновь ушла за дом, и вскоре раздались уже более мощные выстрелы, чем до этого.

— Ты видел, как у нее глаза горят при виде оружия? — спросил он.

— Видела. Она, кстати, первый раз стреляла у нас в тире на базе.

— Она и там была?

— Была. Кстати, с двухсот метров через стекло зарядила разрывную прямо в лоб мужику. Я думала, снайпер работает.

— Это где же она успела? Еще тогда?

— Нет, уже сейчас. Рассказывать не хочу.

— Ну и не рассказывай, раз не хочешь. Ну что, кажется, дичь готова. Да, забыл спросить: тебе что, так нравится на каблуках ходить?

Я посмотрел на ноги. Во, блин, я так привык, что и не заметил, что я на высокой шпильке.

— Да нет, просто по привычке. У меня были проблемы, но сейчас уже решаю их.

Я снял туфли и остался босиком. Пятка не доставала до пола лишь сантиметра три. Ну вот, скоро все будет в норме.

Он накрыл на стол, а я позвал Веру. Она немного поела, чуть-чуть выпила, только пригубила, и, встав, опять взяла карабин и вышла.

— Думаю, будет толк с девчонки, — произнес он.

— Не сомневаюсь. Ладно, давай «за!» — Мы встали. — Ну, за спецназ!

Мы просидели почти до утра, Вера позже, как стемнело, тоже присоединилась к нам. Она опять увлеченно слушала все наши разговоры. А они были о нашем прошлом.

* * *

На следующий день мы так и не уехали. Еще остались ночевать, соблазнились на баню. Выехали только на третий день утром. Теперь наш арсенал увеличился. АКС я взял так, на всякий случай. Но у нас появился второй ВСС.

Практически без проблем мы ехали до Красноярска. Остановившись у придорожного кафе, решили перекусить. Я сразу обратил внимание на компанию, сидевшую в углу за столиком. Пятеро, самый мелкий из них весит примерно килограмм восемьдесят. Они сразу оживились, увидев нас. Те, кто сидел спиной, даже повернулись. «Ну ни че, чем больше шкаф, тем громче падает», — подумал я и направился к стойке.

Сюрприз нас ждал, когда мы вышли. Машина стояла на спущенном колесе, и это с учетом того, что в шины закачен герметик, способный затянуть пулевое отверстие. Мы переглянулись. Вера была спокойной. Следом вышли эти верзилы.

— Вы не знаете, кто это сделал? — спросил я.

— Нет, — с ухмылкой произнес один из них.

— А где можно сделать колесо?

— У нас есть колеса.

— Сколько стоят?

— Договоримся. Пойдемте. Посмотрите, выберите.

— Сейчас, мы только деньги возьмем. Куда надо заходить?

— А вон, видите, бокс. Вон там дверь есть.

— Ага, еще и губки подкрасим, — сказала Вера, когда мы отошли к машине.

— Что с ними сделать? Пристрелить их там? — спросил я.

— Зачем? Ты сама, что ли, колесо делать будешь? — удивилась Вера.

— Точно!

Я опять навернул глушитель и, подумав, одел туфли на высокой шпильке. Так я чувствовал себя уверенней. У Веры теперь тоже был пистолет — тот, который я забрал в гараже. Как только мы вошли в бокс, где и вправду была гора резины, нам тут же перекрыли путь к отступлению.

— Ну что, договоримся? — с наглой ухмылкой спросил тот же самый, что и в первый раз вел разговор.

Осмотревшись, я выбрал направление отступления. Нужно было отойти так, чтобы они все были в поле зрения, на Веру надежды еще мало. Выбрав одну из стен, я подтолкнул туда Веру. Она сообразила быстро.

— Конечно, договоримся!

Я вытащил из сумки пистолет и, развернувшись, сразу всадил пулю в ногу одному возле ворот. Второй дернулся на выход. У меня над ухом грохнул выстрел. Пуля, отрикошетив от ворот, с воем ушла в стену, а от стены, пролетев мимо нас, ударила в стену за нашими спинами. Я посмотрел на Веру. Убегавший тут же присел. В помещении запахло порохом.

— Как договариваться будем? — спросил я. — Эй ты, там, у ворот, проходи к остальным. Видишь, мы договариваемся. А ты, потерпевший, будешь орать — пристрелю. Ну что, мальчики, давайте договариваться. Ваши предложения.

— Подожди, да это просто шутка была, — начал один из них, придя в себя.

— Ну что же, мы оценили вашу шутку, и тоже шутить умеем, правда, Верунчик? — Она кивнула головой, направив оружие в их сторону. — Вон наша первая шутка, а вот вторая, — пистолет грохнул выстрелом, и еще один, схватившись за ногу, свалился на грязный пол.

— Ну и как вам наши шутки? — удивив меня, спросила Вера.

— Все-все, хватит…

— Заткни им рты, а то следующая пуля будет в лоб, — это подействовало, наступила тишина, только слышны были слабые стоны. — Ну что, еще пошутим, — я поднял ствол и нажал спуск. Правда, стрелял в пол у их ног, но пуля срикошетила от бетона, и еще один шутник оказался с простреленной ногой.

— Алинка, а кто колесо менять будет?

— Ну да, забыла. И как вам наши шутки? Кстати, они уже закончились, теперь ты быстренько взял инструмент и бегом менять колесо. Помни: если убежишь, тут еще твои друзья. Вер, присмотри за ними, а я с этим хмырем схожу. Нет, нам же одного раба хватит, давай, и этому ногу прострелим, чтобы не дергался.

— Девушки, не надо! Я лягу на пол и шевелиться не буду.

— Вер, если что, вали его сразу. Ну а ты — пойдем!

Он снял колесо и поставил запаску, так как она тоже была закачена герметиком. А вместо порезанного нашел точно такую же.

— Ну все, мальчики, нам пора, приятно было пошутить. Весело, не правда ли? — Мы мило им улыбнулись и вышли из бокса. Смеясь, мы быстро сели в машину и сорвались с места.

* * *

— Блин, Верка, надо было их закрыть там. Сейчас они организуют погоню, даже к бабке не ходи.

— Куда не ходить?

— Ну, выражение такое есть.

— Ааа! Поняла. А при чем тут бабка?

Я не выдержал и рассмеялся… Так и получилось: за Вознесенкой на хвост сели БМВ и «нисан». Моргая фарами и сигналя, они требовали от нас остановиться.

— Ага, может вам и ножки сразу раздвинуть? — сказала Вера.

БМВ пошел на обгон, я тут же перекрыл ему дорогу. «Нисан» рванул с другой стороны. Я нажал до упора на газ и сразу ушел в отрыв, но ненадолго, БМВ быстро нагнал нас и вновь попытался обогнать. Я опять перекрыл полосу. Уже раздались выстрелы, несколько пуль ударили в заднее стекло, но оно даже не треснуло.

— Михалыч не обманул. От них надо избавляться, по трассе нам не уйти.

— Алин, у меня идея! А давай остановимся, выйдем и расстреляем их прямо в машинах.

Я посмотрел на нее озадаченно:

— Я смотрю, ты вошла во вкус, и в того стреляла на поражение, просто промахнулась, да еще как промахнулась, что пуля назад прилетела, надо же было так умудриться выстрелить! Хорошо хоть, никого не зацепила. Нет, Вера, мы так избавиться попробуем.

Я увидел встречную (это был «Урал»-лесовоз) и посторонился, давая обгон, и как только-только его заднее крыло поравнялось с наши капотом, я не сильно толкнул его кенгурятником. Скорость была под двести, его сразу кинуло в занос; вывернув руль влево, он попытался поймать дорогу. Его начало заносить вправо, «Урал» был уже рядом, и уйти от столкновения у БМВ практически не было возможности. Но водитель сделал невозможное. Он, видимо, добавив газу, выскочил уже практически из-под бампера «Урала» и мордой ушел в кювет. Подняв столб пыли и пропахав передней частью по откосу, он взмыл в воздух и, пролетев метров пять, опять пропахал мордой землю и вновь подпрыгнул. Мы видели, как от машины отлетело колесо, как открылись капот и багажник. Поднимая пыль и разбрасывая камни и какие-то запчасти, он остановился метрах в пятидесяти от дороги. Ни о каком продолжении погони речи уже не было. Да и вообще, чтобы ездить на этой машине, речи уже также не было. «Нисан» так же пропал. Видимо, остановился помочь друзьям.

— Как-то так, — сказал я, поглядывая в зеркало. — Сами виноваты, превысили скорость. И вот результат.

— Классно, Алинка, а как ты сделала? Я тоже хочу так научиться!

Я посмотрел на нее серьезно. Да, это уже была не та Вера, с которой я сбежал и потом бегал по болотам. Там она напоминала мне маленького котенка, который еще толком ничего не умеет, но инстинкт самосохранения есть. А сейчас, наверное, тоже котенка, но уже подросшего, у которого выросли, пусть еще не крепкие, но клыки.

— Вер, ты меня пугаешь! — произнес я. — Откуда в тебе эта жестокость?

Она отвернулась и, помолчав, произнесла:

— Они все одинаковые. Мама мне всегда говорила, что девочка должна быть доброй, нежной и ласковой. А мужчина должен всегда защищать женщин. Но когда тот, кто должен защищать, девять лет просто втаптывает в грязь и издевается как хочет… Ты не испытала, что испытала я. Я не хочу больше ждать, когда меня будет защищать мужчина, я поняла, что, кроме меня, никто меня не защитит. И глядя на тебя, я поняла, что женщина может быть сильной и способной сама за себя постоять. Ладно ты, есть еще Марина. Я ненавижу всех таких вот подонков как эти. Раньше я их боялась, но мне надоело бояться, я буду мстить им всем за то, что они сделали со мной, за все мои слезы, за все мои унижения, за все мои страхи и за все страдания. За всех девчонок, которые также, как и я, страдали и страдают. Я буду мстить за то, что нас, девушек, такие как они считают просто дырками, за то, что им плевать на наши души, на наши сердца. Им плевать на наших родных, на наших родителей. Я долго боялась, но я устала бояться. Я хочу быть сильной, хочу быть похожей на тебя. И я хочу быть для тебя не обузой, с которой надо нянчиться и отвлекаться, а хочу быть… чтобы ты не переживала за меня и была уверена во мне, что я смогу прикрыть тебе спину так, как ты уверена в своих друзьях, а они уверены в тебе. Я просто хочу быть с тобой рядом в любой ситуации, — у нее потекли слезы.

Я посмотрел на нее, подумал и произнес:

— Месть — не самый лучший помощник.

— Если бы ты побыла в моей шкуре, я бы посмотрела на тебя.

— Мне и в этой шкуре проблем хватает, а месть все же плохой помощник, — повторил я и замолчал, переключив внимание на дорогу.

Успокаивать ее я не собирался. Пусть поплачет, легче станет.

* * *

Нас никто не преследовал. Это и удивляло, и пугало. Не ясно, как у них тут налажено с ментами. Ладно, с братвой можно и на их языке говорить. А вот воевать с ментами очень уж не хотелось. Я напрягся, когда увидел патрульную машину и взмах жезла. Вера сразу взяла пистолет.

— Убери, — жестко сказал я.

— А вдруг…

— Убери, я сказала. У него радар в руках.

Подойдя к машине, он представился.

— Вы превысили установленную скорость на тридцать километров, — он показал табло радара. — Правила для все одинаковые, ваши документы, и пройдемте к нам в машину.

— Командир, извини, мы спешим… — подавая ему документы, произнес я.

Он раскрыл корочку. Посмотрел на меня, потом на своего напарника. Протянул мне документы и, отдав честь, пожелал удачи и не нарушать.

— Я не поняла, что, вот так просто? Мы спешим, и все? — удивилась Вера, глядя на меня заплаканными глазами.

Я посмотрел на нее.

— У тебя тушь потекла, — спокойно сказал я ей.

Она откинула козырек и посмотрела в зеркало, достала платок и начала приводить себя в порядок.

— И все же, почему…

— Потому, что в правах лежали пятьсот рублей, а сейчас их там нет.

— Понятно.

Мы еще какое-то время ехали молча.

— Алин, ты извини меня. Я сорвалась.

— За что извинить?

— Ну то, что я сказала, чтобы ты побыла в моей шкуре.

— Я не обижаюсь, я понимаю тебя, очень хорошо понимаю. Просто меня пугает твое поведение, ты готова убивать.

— А что мне делать? А говоришь, понимаешь.

— Вера, я же не иду убивать всех подряд только потому, что и они могли бы быть на месте тех, кто со мной это сделал. Заметь, что у меня тоже есть повод ненавидеть. И еще какой! Но я не иду мстить всем подряд только потому, что он подонок и видит во мне только дырку. Если я начну мстить за это или за то, что он не видит во мне женщину, я стану такой же, как и он. Месть — плохой товарищ. Просто нужно оставить в прошлом то, что было, и жить настоящим, при этом сделав выводы, чтобы впредь не допускать таких ошибок. Прошлое должно быть наукой, а не смыслом жизни. А если ты собралась мстить, значит, ты делаешь свое прошлое смыслом своей настоящей жизни. Оставь прошлое, иначе оно тебя погубит. Месть слепа, у тебя затемнен разум. Ты не способна думать, когда тобой овладевает чувство мести. Нельзя, Вера, убивать направо и налево. Оружие нам дают не для того, чтобы убивать. Мы не какие-нибудь бандиты, нам его дают, чтобы защищать. Защищать наших детей, наших стариков, наших женщин, матерей, да и Родину, наконец. Я знаю, что говорю. Я видел много крови, страданий, растерзанные пулями тела детей. Сам терял своих друзей. Убивал, наконец. Пусть сердце зачерствело, но при всем этом я не стал черствым и злым на весь чеченский народ. На афганский народ. Мы — русские, и мы способны прощать нашим врагам. И это правильно, это у нас в крови. Если бы мы не прощали, мы тогда должны были и Германию стереть с лица земли, а еще раньше — Францию. Нет, Вера, нельзя так жить, с одной только мыслью о мести. Да и зачем мне такая напарница нужна? Как я могу доверять ей, если знаю, что у нее разум затемнен местью? Мне нужна напарница со светлой холодной головой и горячим сердцем, а не наоборот. Напарница, которая может думать. Которая просто делает свою часть работы. И думает не о мести за свое прошлое, а о работе, о напарнике. Мне тогда будет легче самой, потому что не буду думать, что выкинет эта обезбашенная мстительница. Что у нее в данный момент в голове. О чем она в данный момент думает: о том, как меня прикрыть, или о своем прошлом? И я должна быть уверена, что ты покончила со своим прошлым раз и навсегда, что оно тебя не преследует, и ты в самый ответственный момент не начнешь мстить. Пугаешь ты меня, Вера. Пугаешь. Я понимаю, что у тебя желание защитить себя. Но помни: это желание не должно превратиться в жестокие и бессмысленные убийства. Не надо становиться с теми, кого ты ненавидишь, на одну ступеньку. Ты выше их, выше этих нелюдей. У тебя горячее сердце, так постарайся не превратить его в кусок льда. Лучше голову остуди. — Я сказал все это жестко. Пусть даже и грубо, но я сказал правду. Пусть думает.

Дальше ехали молча. Нас по-прежнему никто не преследовал. Уже проехали Канск. Может, отказались от этой затеи?

* * *

Когда покинули пределы Красноярского края, я решил поспать. Вера так и просидела, поджав к себе ноги и обхватив руками колени, глядя куда-то в темноту, иногда закуривая. За все время она не сказала ни слова. Я слышал, как она иногда всхлипывала и шмыгала носом. Но я молчал. Мне было жалко ее, но я не хотел, чтобы она превратилась в безжалостного убийцу. А все шло к этому.

Подремав пару часов, я обнаружил, что Веры в салоне нет. Осмотрелся и вышел из машины. Веры не было видать. И где ты? Еще этого мне не хватало. Я вздохнул и нашел место, сходил в туалет. Затем достал воду и умылся.

— Привет! — услышал я за спиной. Повернувшись, увидел Веру.

— Привет, ты что, не спала?

— Нет, что-то не хотелось. Давай, я тебе полью, — она взяла бутылку.

На удивление, она была очень спокойной и серьезной. Даже выглядеть стала старше. Умывшись, я достал газовую плиту и заварил кофе. Сегодня были уже четвертые сутки, как мы жили в машине. Уже нужно было где-то и душ принимать. Я даже будучи мужчиной раз в трое суток заезжал в мотели. Но, конечно, я не имею в виду фронтовую жизнь, там и разу в неделю были рады, а если в боевом поиске, то и говорить не приходилось. Но сейчас не боевой поиск, и я не мужчина, да и Вера тоже.

Вечером мы были уже за Иркутском, на подъезде к Улан-Уде. Заехали в придорожный мотель и сняли номер. Пока Вера мылась, я включил телевизор. Я даже забыл, когда в последний раз смотрел новости. Может, там уже война началась, а я и не знаю… Выйдя из душа, Вера молча взяла из чемодана халат.

— Обиделась?

А в ответ — тишина. Она вообще сегодня за день, не считая утра, произнесла всего пару слов. «Ну и ладно», — подумал я и пошел мыться. Наконец-то я встал под теплый душ. Когда вышел, Вера смотрела какой-то фильм.

— Что смотришь?

— Кино.

— Какое?

— «Хакеры».

— Про что?

— Про хакеров.

— Не хочешь разговаривать?

— Я кино смотрю. Ты мне уже все сказала.

Я вздохнул, сел рядом, помолчал и произнес:

— Вера, я не буду извиняться или брать свои слова обратно. Я сказала все, что думала. Пойми, я не хочу, чтобы ты превратилась в хладнокровного убийцу. И я не хочу, чтобы тебя убило твое же прошлое. Ты говоришь, что ты хочешь быть похожей на меня. А ты видела, чтобы я мстила? Ладно, согласна, ты отомстила своему брату. Дальше оставь эмоции, все. Тут тебе не игрушки, здесь даже не та школа. Здесь ошибок не прощают. Цена ошибки — смерть. Поэтому, выбрось из головы все лишнее, все эмоции, месть и свое прошлое. Все, что мешает трезво мыслить и думать. Голова должна быть светлой. — Я встал и расправил кровать. Затем начал просушивать волосы. — Хочешь — обижайся, хочешь — думай. Просто я не хочу, чтобы из-за твоих эмоций ты же и пострадала, допустила ошибку. Я не хочу тебя потерять, ты мне очень дорога.

— Как кто?

— Как сестра, как подруга, как любовница. Как близкий человек. Этого тебе мало? — я замолчал и, просушив и расчесав волосы, лег в постель. — Спокойной ночи, — пробурчал я и отвернулся.

Через некоторое время я услышал, как Вера встала и стала что-то делать. Вскоре я услышал как, простучав каблуками, она вышла из номера. Детский сад, мать вашу, я что, нянька? Иди, остынь. И больше не думая о ней, я уснул. Проснулся уже утром, Веры не было. «Наверное, трахается где-то. Ну и хрен с тобой, коза! Будет капризы показывать».

Я уже оделся, когда появилась Вера. Она молча открыла чемодан и начала перебирать вещи. Отложив несколько комплектов белья и взяв кое-какую верхнюю одежду, сложила это все в принесенную с собой сумку.

— И что это за выебон? — спокойно спросил я.

— Знаешь, я не хочу тебе что-то доказывать, ты все равно меня не поймешь. Я знаю, что делаю.

— У тебя с головой все в порядке?

— Все. Ты не был в моей шкуре, — она взяла свою сумочку и подхватила с пола сумку с вещами. — Пока, меня ждут!

— Вера! — окрикнул я ее у двери. Она обернулась и вопросительно посмотрела на меня. — Помни, что я тебе сказала.

Она вздернула подбородок и, выйдя, хлопнула дверью. А я остался стоять в растерянности. «Что это с ней, может, понты? Сейчас крутанется и вернется?» Но шло время, а ее не было. Я сел на кровать, почувствовав какую-то пустоту в сердце. Чем я ее так обидел? Ну, сказал, сказал. И что, вот так брать и разрывать отношения? Что за дурдом? Что за детский сад? А может, что-то другое? Может, тут мужчина замешан? Может, ей надоело со мной? Ну, конечно, что я ей могу дать? Как мужчина — ничего. А подругу, она решила, что сможет найти и другую.

Мне очень хотелось это выяснить. Меня вдруг осенило, я даже не знаю, куда она поехала, и на чем. Быстро собрав вещи, я вышел из гостиницы. Положив все в машину, обошел стоянку и бар. Но Веры не было. Подойдя к одной из фур, спросил:

— Привет, вы давно тут стоите?

— Привет, красавица, куда едем?

— Пока никуда, вы девушку не видели? — я описал им Веру.

— А она, кажись, на белом «патроле» уехала, — появился еще один водитель.

— С кем?

— Да я что, знаю? Двое парней и еще одна девка.

— А куда?

— Да кто их знает? Выехали, и все. Я не наблюдал, в какую сторону.

— Ясно. Белый «патрол», говоришь? Ну, хотя бы номер…

— Не скажу, не видел.

«Твою Верку мать!.. Дура! Коза! Идиотка! — ругался я, идя к своей машине. — Ну, мне еще ее капризов не хватало! Да пошла она в жопу!»

Я сел и завел двигатель. В тот момент я весь кипел. Отъехав км пять, я остановился. Может, она хочет поиграть со мной? И сейчас вернется?

* * *

— Сизый, что там у тебя? — спросил немолодой мужчина в зековской телогрейке и в феске, сидя в неудобной позе в колодце диаметром чуть более метра.

— Братва, тут решетка заклинила. Не могу ее сорвать.

— Давай шевели поршнями, скоро обход, вертухаи кинутся. Кипишь поднимут.

— Все, готово.

Восемь человек друг за другом полезли на четвереньках вперед.

— И долго эта шняга будет продолжаться?

— Метров сто до запретки, и столько же за ней.

— Сизый, ты точно знаешь, куда ползти?

— Не гони, Каленный. Я еще когда строил тут все, подумал, что вот тут можно будет выскочить. Только не думал, что самому придется пользоваться этой трубой.

— Братва, давай быстрее! Пидары не свалили?

— Не, тут…

Вскоре впереди показалось ночное небо. И они друг за другом вывалились прямо в воду небольшой речушки.

— Куда дальше, Сизый?

— На ту сторону, в это время года там не должно быть глубоко. А дальше — тайга.

— Я слышал, что нужно по воде идти, так собаки след не возьмут, — сказал кто-то.

— Да твою вонь собаки и под водой учуют.

Они негромко засмеялись, перебрались на другую сторону вброд и скрылись в тайге.

* * *

— Сизый, ты ведь местный?

— Да.

— И как дальше, знаешь?

— Нам км пятьдесят нужно отмахать, а там у меня есть изба на берегу. Есть лодка.

— Сизый, нас же там вертухаи и накроют.

— Не гони, Каленный. Мы там сидеть не будем. Отсидимся в пещерке, о ней никто не знает, я ее случайно нашел. Там вход из-под воды.

— Это как?

— Подныривать надо. Там и жратва есть. Я ведь когда бегал, знал, что меня рано или поздно возьмут. Поэтому заранее все приготовил.

— А если бы на другую кичу закрыли бы?

— Ну, тогда не знаю. Может, и оттуда рванул бы. Мне, братан, тридцатку как-то не вкатывает париться. Хорошо, ПЖ не дали.

— Ну, теперь точно дадут, — кто-то весело высказал свое мнение.

— Не каркай, Сват. Нам всем теперь могут ПЖ впаять.

— За рывок, что ль? Не, не катит статья на ПЖ. На нас мокрухи нет.

— Адвокат, еще не вечер. Вот этих педиков валить надо будет.

Двое мужичков забитого вида даже приостановились.

— Не парьтесь, девочки. Пока не тронем, кто нас тогда ублажать будет? — Все негромко засмеялись.

* * *

Они не останавливались уже несколько часов, пробираясь сквозь густые заросли, поднимаясь и спускаясь с сопок. Иногда пересекали неглубокие ручьи. По одному из них бежали километров пять.

— Все, братва, баста! Не могу больше! — один из мужчин упал на землю, тяжело дыша.

Остальные подошли к нему.

— Привал, — сказал Каленный. И завалился рядом.

— Пять минут, и уходим, — сказал Сизый. — Нас уже ищут.

— Пока они всю зону прошерстят, потом доложат, потом найдут, как мы ушли. Полдня пройдет. А может, и не найдут лаз. Ночью товарняк ушел, вот его и будут отрабатывать в первую очередь, а мы в другую сторону идем, — тяжело дыша, сказал высокий мужчина крепкого телосложения по кличке Филин.

Ну, они все были как на подбор, в прошлом все спортсмены, каждый занимался кто боксом, кто восточными единоборствами. А Сизый вообще служил в ВДВ, в разведке. В горячих точках, правда, не был, но подготовлен как надо. Он и вел всех, так как мог с легкостью ориентироваться на местности даже без карты.

Они прошли еще километров пять и решили остановиться и хорошо отдохнуть. За полдня над ними не пролетело ни одного вертолета, что еще сильнее укрепило их версию, что их ищут в другом направлении. Им всем, кроме двоих, случайно попавших в этот замес, терять было нечего. У всех срока не менее двадцати восьми лет, без какой либо надежды на амнистию или УДО. Очень уж тяжкие статьи. Им, можно сказать, повезло на суде. Всем грозило ПЖ. Конечно, их судили не вместе, каждого за свое и в разное время. И вот они решились на рывок.

* * *

«Пусть помучается. Поищет меня. А может, она и искать не будет. Вот и посмотрим, как она ко мне относится, — думала Вера, глядя на пробегающие мимо сопки. — А может, зря я все это затеяла? Она ведь ничего плохого мне не желает. Что, вообще, на меня нашло? Нет, пусть помучается. А в Биробиджане я позвоню ей, и она меня заберет. Нет, пусть еще помучается. Не нужна ей такая напарница, она мне доверять не может».

У Веры путались мысли. Она уже не была так уверена в своем поступке как утром. Ночью, когда Алина уже спала, она встретила на стоянке троих молодых людей, двух парней и девушку. Разговорились, познакомились, посидели в баре. Вера сказала, что путешествует с сестрой и сейчас поругались. Вот они и посоветовали позлить сестру и поехать с ними. Так как они едут в том же направлении, что и мы. Как сказала новая знакомая Оксана: «Сестра испугается, а потом будет относиться к Вере по-другому». Парни поддержали ее. И Вера решила вот так наказать Алину. Но вот только новая подружка представления не имела, что сестра-то не простая. И что она может натворить, одному богу известно.

— Вер, давай пиво, — Оксана достала две бутылки пива.

— А давай! — махнула рукой Вера.

Так, не думая больше ни о чем и весело болтая, они все дальше уходили на восток.

* * *

«Ну сучка, ну проститутка…» — у меня уже не было слов. Я только что получил сообщение из центра. Там даже не просили, а требовали ускориться. А тут эта выходка. Вот где ее искать? Она же влипнет! Да и хрен на нее, сама виновата. Все, искать не буду. Иначе провал всей операции. Сука! И ствол прихватила. Мстительница, мать ее! Стоп, у нее же в сумке маяк. А ну, иди сюда. Я схватил ноут. Быстро открыл поисковую систему и вышел на спутник.

— Есть!.. — воскликнул я. Красная точка моргала между Улан-Удэ и Читой. — И что же ты задумала, моя хорошая? Неужто решила поиграть со мной? Таким образом свое несогласие со мной решила высказать? Интересно, сама додумалась? Ну, что же, давай!

Я еще пять минут назад стремился найти ее и вдруг перегорел. Раз ты такая умная, флаг тебе в руки. Мне кажется, я понял ее задумку, а иначе зачем ей ехать на восток? Ладно бы, на запад. Хотя кто знает. Может, я ошибаюсь, но она надеется, что я ее подберу. Даже не думай!

Я не старался их догнать, а принял решение: никаких дел с Верой. Пусть это жестоко, но я всегда подбирал себе людей и даже за меньший косяк у меня вылетали из группы. А это уже перебор. Она думает, что я буду тратить на нее драгоценное время. Этого не будет. Потом, как работа будет сделана, я найду ее. И, скорее всего, отвезу в Москву. А там помогу, чем смогу. И гуляй, Вася, вернее, Вера. Я не прощаю таких концертов. Даже телефон отключила.

* * *

Беглые тем временем отдыхали. Вдруг Сизый насторожился:

— Тихо! — он поднял руку и прислушался.

— Что там?

— Тихо, Филин. Кажись, машина.

И точно через пару минут уже все услышали тихий гул. Но это была не «вертушка».

— Там дорога, — указал рукой Сизый.

Вскоре мимо, метрах в ста впереди по ходу их движения, медленно проехал автомобиль. Все поняли, что это грузовик.

— Кажись, «Урал» или «КамАЗ».

— Может, красноперые обкладывают? — спросил Каленный.

— Откуда им тут взяться? — произнес Кот.

— Будьте здесь, я сейчас, — сказал Сизый.

— Ты че, я не понял, Сизый, лыжи навострил? Свалить решил по-тихому, а нас ментам впарить?

— Я посмотрю, что там, и вернусь.

— Нет, идем все…

— Каленный, ты думай. Вы ходите как слоны, а если это оцепление? Да нас перевалят сразу, как только услышат.

— Думаешь?

— Знаю, у них приказ валить нас. Я что, не знаю.

— Он дело говорит, они всегда так и работают, — высказался еще один зек, до этого молчавший.

— Ну как скажешь, Король.

— Пусть идет, но смотри, Сизый, свалишь — из-под земли достану.

Сизый, как уж, подобрался к дороге, служба по контракту кое-чему научила. «Эх, если бы не водка! Служил и служил бы еще. А так вот в чисовской робе бегаю!» Он посмотрел вправо: там метров через пятьдесят дорога делала поворот и дальше не просматривалась. А влево было видно метров на двести. Это была лесная заброшенная дорога, видимо когда-то ей пользовались или военные, или лесозаготовители. Слева он заметил еще двоих солдат, примерно метрах в 100–150 от этих. Стояли они в полной экипировке, включая каски и бронники. Значит, и справа то же самое. А по другому надо делать большой крюк. Да и где гарантия, что там нет оцепления?

Он уже жалел, что ушел не один, хотя выбора у него не было. Король, вор в законе, мог помочь скрыться, да и к тому же обещал крупную сумму денег, если он вытащит его отсюда. Четверо были его приближенными, если не сказать «шестерками». Ну а двое были взяты из гарема насильно, так, в качестве рабов и для утех, сексуальных. Если где-то придется долго пережидать. Ну и, наконец, как кабанчики.

Ну что же, будем прорываться. Он вернулся к остальным и обрисовал обстановку.

— Что делать будем? — спросил Каленный.

— Потихоньку пробирайтесь к дороге. Филин, дай финку.

— У тебя что, нету?

— Есть, мне нужно вторая.

Солдаты даже не успели что-либо предпринять. Все произошло мгновенно. Один из них услышал, как его товарищ захрипел. Повернувшись, увидел ручку ножа, торчащую из горла. При виде крови он оцепенел и растерялся, и это решило и его судьбу. Он видел, как к нему метнулась тень, хотел закричать, но что-то острое резануло по гортани, и вместо крика со свистом вырвался только воздух. Вскоре они уже лежали в кустах, прикрытые ветками. А оружие и боеприпасы перекочевали на плечи тех, кого им нужно было убить или задержать.

И вновь они бежали, задыхались, падали и вновь бежали. Потом плыли по какой-то речке на плоту, который того и смотри мог развалиться. Видимо, еще с времен сплавов остался. Они ушли далеко в сторону от намеченного маршрута, но зато сбили след. Ночью вышли на какую-то не то просеку, не то тоже дорогу. Осмотрелись.

— Тихо, — опять поднял руку Сизый и снял автомат с плеча.

Все затаились. Вскоре показались фары. Не доезжая метров сто, они вдруг погасли, и машина остановилась.

— Легковая, кажись. Может, менты?

— Нет.

— Может, пожрать что есть, а то что-то ягоды уже не лезут.

— Тихо, Каленный, не кипишуй, разберемся. Я сейчас, — сказал Сизый и исчез в темноте. Вскоре он вернулся. — Гражданские. Две бабы и два пацана. Пошли!

Подойдя к машине, он открыл двери, и на него уставились четыре пары испуганных глаз. И тут грохнул выстрел. Сизый вздрогнул и хотел перехватить ствол, но было поздно, второй выстрел прогремел еще громче первого.

— Идиот! — закричал он на Каленного. — Нас могут услышать!

— А вдруг бы рыпнулись?

— Нож для чего? Ну все, спалил контору, нужно уходить.

* * *

Вера весело болтала с новыми друзьями. Пиво ударило в голову, и она на какое-то время даже забылась. В Чите еще затарились. Второй парень тоже не устоял и составил девчонкам компанию, не смотря на претензии водителя. Тот возмущался, что он не сможет долго ехать. Ночь застала их далеко за Читой.

— Интересно, что сейчас делает твоя сестра? — спросила Оксана. Они засмеялись. — Наверное, рыскает по Улан-Уде, ищет. Ты же телефон отключила?

— Да, — весело ответила Вера.

Ей вдруг стало не по себе, поняв, что смеется над Алиной. И тут она снова пожалела, что согласилась сделать так, как советовали новые друзья. У нее даже мелькнула мысль, что Алина все же права. Эмоции — не лучший помощник. Ведь все это она сделала на эмоциях. И причем тут месть? Ай, ладно, потом разберемся. Но она все же достала и включила телефон. И обнаружила, что связи тут нет. Ну и ладно!

Вскоре парень и Оксана поменялись местами. И Вера вообще забыла про Алину.

— Может, съедем с дороги, отдохнем, — предложил водитель, поглядывая на Оксану.

Так и решили. Вера чувствовала, что уже вся горит… Ей было все равно, что в машине они не одни. Она готова была отдаться прямо у всех на глазах. Она уже плыла, когда двери открылись. Сквозь затуманенный взор она увидела какое-то лицо, даже не поняла, кто это. Как вдруг по ушам ударил громкий хлопок. Она почувствовала как в ложбинку меж грудей потекло что-то горячее и вязкое. Второй выстрел прогремел где-то совсем далеко, как гром уходящей грозы. Мелькнула мысль: «Алинка говорила, что эмоции погубят. А месть без эмоции невозможна. Вот что она хотела мне сказать». Потом резкая боль, и свет погас.

* * *

Я видел, что догоняю их. Судя по карте, нас разделяло не более трех-пяти километров. Неожиданно дорога стала уходить вправо, а точка на карте осталась слева и вскоре вообще у меня за спиной. «Заехали потрахаться, наверное, — зло подумал я. — Да и хрен с вами». Я прибавил газу. Отъехав километров пять, остановился. На душе кошки скребли. Как бы я не был зол, но думал о Вере всю дорогу. Без нее меня как будто и не было. Я закурил, вышел из машины и прижался спиной к дверце. Подождав, пока проедет попутная машина, расстегнул ремень и джинсы и присел за машиной. Опять с сожалением вспомнил то время, когда пописать можно было, не прибегая к таким сложным манипуляциям.

Мой слух уловил отголосок, как мне показалось, выстрела. Я вздрогнул. «Может, гром? — мелькнула мысль. Нет, показалось. Но тут опять, теперь уже отчетливо, я услышал далекий выстрел. — Какой, на хрен, гром, «калаш»… — я еще с минуту прислушивался, пытаясь понять, с какой стороны. Сопки сильно искажают звуки. — Короче, это там». Я впрыгнул в машину, практически на месте развернулся и, справляясь с заносом, погнал туда, где моргал маяк. Твою мать, мстительница хренова! Мстить начала! Но откуда у нее «калаш»? В том, что стреляли с «калаша», я не сомневался.

Точно, вот дорога, я ее в первый раз не заметил. Когда проехал метров пятьсот, показались слабые огоньки. Подъехав ближе, увидел силуэт внедорожника. Светились лампочки в дверях, указывая, что дверь открыта. Остановившись метрах в десяти, я осмотрелся и, взяв с полки для перчаток пистолет, осторожно вышел из машины, потушив свет. Медленно двинулся к «патролу». Держа оружие наготове, держась от машины метрах в трех, заглянул в салон. Водитель лежал на руле. Было видно, что голова прострелена навылет. Я обошел машину, на заднем сидении тоже виднелся силуэт. Один. Я был уверен, что там тоже труп. Развернулся и осмотрел кусты, напрягся как кошка перед прыжком. Прислушался. Откуда-то доносились слабые не то крики, не то просто ветер. Я направился к машине, нужно было осмотреть ее и проверить заднего пассажира: может, еще жив. Чем ближе к машине, тем все сильнее билось сердце. В свете салонного фонаря я увидел голову с длинными темными волосами. Спокойно, майор, только спокойно!